Текст книги "Жестокая болезнь (ЛП)"

Автор книги: Триша Вольф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА 8

ИЗДЕВКА

БЛЕЙКЛИ

Пробуждающий аромат свежесваренного кофе наполняет мои чувства. Я забираю свой двойной эспрессо у молодого баристы с татуировкой на шее и делаю глоток горячей жидкости, выходя из кофейни.

Алекс ждет меня на углу.

– Ты знала, что в обработанном кофе содержится больше токсинов, чем в любой другой еде или напитке?

Я делаю очень большой глоток, глядя на него поверх бумажного стаканчика.

Его улыбка насмешливая.

– Понял – отстал.

– Да ладно, Билл Най¹⁸. В отличие от тебя, я не в отпуске, так что мне нужна энергия для работы.

Мы переходим улицу по пешеходному переходу, направляясь к многоквартирному дому Алекса. Чтобы использовать информацию, которую его приложение перекачало с телефона Эриксона, нам нужно загрузить ее на новое устройство. Тогда я смогу придумать следующий шаг этого безумного плана.

Обычно я не импровизирую, но мне редко приходится придумывать совершенно новую схему мести в середине работы. Кроме того, держать Алекса в неведении – необходимая мера на данном этапе. Несмотря на его открытость, я никому не доверяю. Он интеллектуал, у которого нет никакого опыта общения с такими людьми, как Эриксон, и негодяями, с которыми тот общается. Это вовсе не огромный недостаток, а скорее, помеха.

Во-первых, прежде чем я позволю Алексу приблизиться к этим людям, мне нужно посмотреть, как он взаимодействует с другими людьми в напряженной обстановке. Если все пойдет по плану, отправлю его прямо в логово волка. Или льва. Или кого-то там.

Нет, я сомневаюсь не из-за совести; я не знаю Алекса. Он не занимает центрального места в моей жизни. Не так, как Рошель или Ломакс. Но если Алекс справится, то станет ценным приобретением в будущем. А если не сможет…

Тогда я просто украду хакерскую программу и запру его в лаборатории.

Черт, мне нужна выгода от этой сделки. В конце концов, он испортил мою миссию. Надо как можно скорее получить окончательный платеж от Леноры.

Поэтому я сомневаюсь в том, стоит ли Алекс такого риска. Я не хочу жертвовать парнем, но если стоит выбор, я всегда выбираю себя.

– Вот мы и на месте, – говорит Алекс, отпирая входную дверь.

Здание, в котором он живет, симпатичное. Не такое красивое, как у меня в Трайбеке, но я и не предполагала, что он живет в настолько минималистичной квартире. Все белое и стерильное, как в научной лаборатории.

Ставлю кофейную чашку на край стола. Осматривая пространство вокруг себя, замечаю другие мелкие детали. Теплые бежевые и коричневые тона. Картины эпохи регентства на стенах. Ни Джексона Поллока, ни какого-либо другого абстрактного искусства в поле зрения. Здесь один темно-серый диван и одно кресло. Квартира имеет открытую планировку, как и большинство городских лофтов, но он хорошо разделил комнаты с помощью материалов, благодаря чему все помещение кажется уютным и просторным.

Алекс выгружает свой рюкзак на деревянный стол в центре гостиной.

– Что? Не этого ожидала?

Я кладу футляр для фотоаппарата и сумку на кресло.

– Я научилась не делать предположений о людях, – говорю я. – Хотя не думала, что ты фанат эпохи регентства.

Он обходит стол, включая мониторы. У него их три.

– На самом деле, нет. Картины принадлежали моей сестре.

Удостоверяюсь, что я правда не утратила способности, о которой сказала. Жду, что он дополнит, но когда он этого не делает, я отключаю телефон и кладу его в сумку. У людей есть дурная привычка мешать. Особенно у Рошель. А я не хочу, чтобы мне мешали.

Я наблюдаю, как Алекс готовит свое оборудование. Он по-другому себя ведет перед лицом технологий. Эффективный, быстрый, ловкий. Представляю, как он часами сидит перед своими экранами, а мир проносится мимо него, пока он сосредоточен на своей работе.

– Ох, – вздыхает Алекс. Он поднимает взгляд от экрана. – Возьми табурет вон оттуда, – он кивает в сторону кухонной зоны. – Думаю, тебе интересно посмотреть, как это делается.

Мне, конечно, интересно. Я работаю в основном с программным обеспечением; хакерством, веб-сайтами, социальными сетями. Аппаратное обеспечение – это другая возможность, с которой мне посчастливилось познакомиться поближе.

Ставлю табурет рядом с его стулом и упираюсь каблуками ботинок в нижнюю перекладину.

– Сколько времени это займет?

– Недолго, – он подключает USB-кабель к порту, которое выглядит как голая компьютерная плата. – Это прототип, который я разработал сам, – говорит он, словно читая мои мысли. – Плохая идея покупать у кого-то такое оборудование, – он поправляет очки.

– Ведь хакер мог бы использовать это, чтобы украсть твою информацию, – заканчиваю я за него.

– Точно, – Алекс нажимает пару клавиш на клавиатуре, и на экране появляется страница, имитирующая Dos. – Я запускаю все из командной строки.

Он пишет серию команд, и в течение нескольких секунд устройство чтения/записи карт памяти быстро работает, клонируя телефон Эриксона на чип.

– Я впечатлена, – наблюдаю, как он вставляет чип в другой телефон. – И я говорю это редко.

Он улыбается.

– Даже не знаю, что делать с этим устройством, – признается он. – Не хотелось бы продавать его хакерам, я не уверен, что кто-то еще не заинтересуется этим.

Любопытно.

– Тогда зачем ты вообще его создал?

Он делает паузу, чтобы посмотреть на меня.

– Интересен сам процесс – получится сделать или нет.

Он говорит так, словно это самая очевидная вещь. Полагаю, для ученого, который занимается теориями и решениями, возможно, так оно и есть. Тем не менее, должна же быть какая-то предусмотрительность. Возможно, именно в этом мы расходимся во мнениях. Я просто не верю в действия без мотива.

Как только клонированное устройство готово, мы тратим несколько минут на поиск сообщений Эриксона. Обнаруживаем удаленные сообщения между Эриксоном и Брюстером, а в самой последней теме обсуждается предстоящее мероприятие подпольных боев.

Завтра вечером.

Моя голова уже вовсю работает, разрабатывая план, но тут заговаривает Алекс.

– О, нет, – говорит он. – Я вижу, как у тебя кружатся шестеренки, и это плохая идея.

Я поворачиваюсь к нему на табурете с решительным выражением лица.

– Я не просила твоего участия. Ты здесь не для составления планов. У тебя есть только один выбор – отказаться или нет, – я выгибаю бровь. – Сдаешься, Алекс?

Он напряженно выдыхает и проводит рукой по волосам. Смотрит вперед, на одну из картин эпохи регентства, висящих на стене.

– Я в деле, – вот и все, что он говорит.

Я изучаю его профиль, снова задаваясь вопросом, что он получит от этого. Он утверждает, что хочет оживить свою скучную жизнь, и все же я узнала благодаря своему интенсивному изучению состояния человека, что люди редко говорят всю правду.

Как давно он потерял свою сестру? Недавно? Возможно, именно ее смерть спровоцировала его внезапное стремление познать жизнь. Верхушка айсберга Алекса невинна, но как насчет тяжести под ней?

Алекс поворачивается ко мне лицом, его тело прижимается ближе к моему…

– Ты хочешь трахнуть меня, – выпаливаю я.

Я ожидаю, что он усмехнется, или сделает обиженное выражение лица, или опровергнет мое заявление. Он не делает ничего из вышеперечисленного. Вместо этого Алекс встречает мой непоколебимый взгляд с вызовом в бледно-голубых глазах.

– Тогда это будет самой безумной и отчаянной попыткой переспать.

Пожимаю одним плечом.

– Я, конечно, не сужу, но мы встретились в клубе, где ты искал развлечений, и ты пытался купить меня на ночь.

Уголок его рта приподнимается в ухмылке.

– Туше, – он снимает очки и кладет их на стол, прежде чем наклониться, оказавшись всего в нескольких дюймах от моего лица. – Что, если ты мне нравишься, Блейкли? Это действительно такая неразумная идея – мы вдвоем?

Эта смелая и самоуверенная сторона Алекса интересна. Не уверена, что он просто проводит новый эксперимент или проверяет теорию, но это кажется убедительным. И я обожаю секс. Подозреваю, мне бы понравился секс с Алексом. Если он справится с этой работенкой, уверена, что будет несколько напряженных, жарких моментов, которые встретят плотский отклик.

Я придвигаюсь к нему ближе, чтобы он мог почувствовать мое дыхание на своих губах.

– Не разочаровывай меня… и не умирай. Тогда посмотрим, к чему все приведет.

Ставлю ногу на сиденье его стула между его ног. Его ноздри раздуваются, голубые глаза темнеют от желания, прямо перед тем, как я сильно толкаю стул.

Он останавливается в паре футов от меня.

– Жестоко, – говорит он, качая головой.

Я встаю и хватаю свою сумку, перекидываю ее через плечо.

– Что?

– Ты жестокая женщина, Блейкли Вон, – его глаза прищуриваются от очаровательной улыбки. – Но я умею быть терпеливым.

– Знаешь фишку об отложенном удовлетворении, доктор Чемберс? Награда всегда намного слаще.

На его лице появляется ослепительная улыбка.

– Ох, я на это рассчитываю.

ГЛАВА 9

ТЕСТ

АЛЕКС

Резкий скрежет лезвия по гранитному камню отдается у меня в спине. Электрическое ощущение, покалывание при каждом движении, пока я затачиваю охотничий нож до тонкости лезвия. Такая безмозглая задача. Необходимая, но утомительная. Дает разуму возможность отвлечься.

От нее.

От яростных зеленых глаз Блейкли. Ее чувственных губ. Редкого смеха, который неожиданно вырывается наружу. Сексуальных ног, которыми она оттолкнула меня…

С моей стороны было бы самонадеянно не рассматривать ее как физическую угрозу. Она сильная, очевидно, имела дело с сомнительными типами в своей работе, поэтому я не сомневаюсь, что она приобрела навыки, необходимые для самозащиты.

А еще у нее нет опасений по поводу сегодняшнего задания. Она решила сорвать подпольный бой ММА без малейших колебаний. Психопатия владеет ее бесстрашной натурой. Она не испытывает страх так, как большинство. Скорее, это второстепенная эмоция, существующая только для того, чтобы обострить чувства.

Я сдуваю пыль с ножа. Четырехдюймовая сталь не выглядит пугающей, но урон, который она может нанести, смертелен. Я прижимаю лезвие к предплечью, чтобы проверить остроту. Срезаю слой волос и омертвевших клеток кожи. Просто так, бездумно, моя ДНК становится частью комнаты. Мертвые клетки сбрасываются, освобождая место для роста новых.

Сколько таких же мертвых у Блейкли?

Сегодня вечером я проверю эту теорию.

Гипотеза первая: Столкнувшись с насилием, Блейкли а) сама прибегнет к насилию, и б) будет использовать меня как инструмент для этого насилия.

Оценка результата поможет оценить ее способности и необходимую подготовку.

Я засовываю охотничий нож в черную кожаную кобуру и пристегиваю ее к лодыжке. Пару лет назад мысль о подобном заставила бы меня съежиться. Я избегал неандертальцев, которые демонстрируют этот вид варварского возмездия.

Но… жизнь любит испытывать нас. Заставляет пересмотреть наши системы убеждений. Я придерживаюсь примитивной идеологии, согласно которой сильный пожирает слабого. Выживает сильнейший. И любое другое подходящее клише.

На моем экране появляется сообщение от Блейкли:

Пора. Встретимся на вокзале.

Я кладу оба телефона в карман, прежде чем направиться к двери. Сегодня вечером все пойму. Прежде чем прикоснуться к фотографии моей сестры-близняшки, я останавливаюсь у кресла. Подношу подушку к носу и глубоко вдыхаю. Аромат сладкого кокосового молока и бергамота захватывает мои чувства. Я ощущаю ее вкус на языке, когда выхожу из квартиры.

У возмездия есть аромат, и он пахнет Блейкли.

Ржавчина покрывает серый склад из оружейного металла, расположенный вдоль Ист-Ривер. Огни тюрьмы на острове Райкерс светятся туманными желтыми и оранжевыми цветами на фоне полуночно-синего неба. Землистый аромат свежего дождя и едкой плесени смешиваются с ночным воздухом, и я растворяюсь в этом мгновении.

Здесь, на окраине города, тихо, что создает ощущение одиночества несмотря на то, что перед складом собирается толпа людей.

До прибытия сюда, мы с Блейкли ждали возле другого склада, теряя терпение, когда Эриксон все еще не получил сообщение о месте проведения боя. Оно, наконец, пришло пятьдесят минут назад. По словам Блейкли, они меняют локацию, и никогда не проводят бои в одном и том же месте два раза подряд.

Мы доехали на поезде до Бронкса, затем такси высадило нас на другой улице. Блейкли хотела взглянуть на это место издалека, понаблюдать за прибывающими людьми. Теперь мы стоим на другой стороне, и Блейкли смотрит на стриженого вышибалу, стоящего на страже у входа в пункт нашего назначения.

Билеты на бой продаются заранее по тайным каналам – каналам, к которым у нас нет доступа.

– Каков план проникновения внутрь? – спрашиваю я.

Она оглядывает толпу, затем кивает на парня в пуховике, стоящего в конце растущей очереди.

– Давай поговорим с ним, – она отправляется в путь, но внезапно останавливается и поднимает руку. – Подожди.

Поворачивается лицом и кладет руки мне на грудь. Она на несколько дюймов ниже, даже на каблуках, и отчетливый аромат окутывает меня. Отвлекающий маневр, который я пытаюсь преодолеть, когда она проводит ладонями вниз по моему телу.

– Ты же не хотела со мной спать, – говорю я самодовольным тоном.

Затем я понимаю, что она ощупывает меня. Пытаюсь отстраниться, но она опускается и задирает штанину мои джинсов. С ловкими рефлексами срывает кобуру с лодыжки.

Поднимаясь на ноги, она достает охотничий нож.

– Господи. Кто ты, Рэмбо?

Я напрягаюсь от ее укоризненного замечания.

– Подумал, что нам может понадобиться защита.

Она обвиняюще выгибает бровь.

– Я – защита, – говорит она. – Нельзя брать оружие в такое место. Они обыскивают. И когда вон тот мясистый вышибала найдет нож, он вышвырнет тебя вон. Очень болезненно.

– Принято к сведению, – я наблюдаю, как она выбрасывает нож в мусорное ведро, и меня пронзает острая боль в животе. – Как ты узнала?

– Как? – ее пухлые губы изгибаются в игривой улыбке. – Ты странно ходил, опираясь на одну ногу. И по дороге сюда все время смотрел на свою лодыжку, – она пожимает плечами, как будто ее навык наблюдения вообще ничего не значит.

Но для меня это важно. Ведь это часть уравнения; одна из необходимых переменных, помогающих решить проблему.

Она нависает надо мной, и меня отвлекает прикосновение ее кожи к моей – это как искра химии между нами.

– Ты надел контактные линзы, – говорит она. – Хорошо, – затем запускает пальцы в мои волосы, чтобы взъерошить их. – Так лучше. Теперь расстегни рубашку.

С едва сдерживаемым негодованием я делаю, как велено, плетусь за ней, когда она приближается к одинокому отставшему в конце очереди. Предполагается, будто я изображаю роль… придурка… и все же Блейкли делает так, что эта роль кажется слишком реальной.

– Нам нужны билеты, – говорит она парню.

Он усмехается и оглядывается по сторонам.

– Все распродано, малышка.

– Сколько? – настаивает она.

Он сильно шмыгает носом и засовывает руки в карманы своей безразмерной куртки. Затем оглядывает ее с ног до головы.

– У меня только два, – говорит он, – по пятьсот за штуку.

Блейкли и глазом не моргает, когда лезет в свою сумку через плечо и достает кошелек на молнии. Отсчитывает наличные, и парень тянется за пачкой.

– Покажи мне билеты, – требует она.

Он лезет в карман и достает два билета, которые, на удивление, не выглядят фальшивыми. Они заключают сделку.

Когда мы подходим к очереди, я смотрю на нее.

– Откуда ты узнала, что у него билеты?

– Боже, ты задаешь много вопросов.

И, правда. Я беру это на заметку, так как не хочу, чтобы она еще больше заподозрила мои мотивы.

– Просто любопытно.

– Таким вещам учишься, когда имеешь дело с раздолбаями, – говорит она.

Я уверен, что в какой-то степени это правда. Но есть причина, по которой определенные люди выбирают определенный карьерный путь. Детективы, следователи, политики. У них развиты инстинкты и врожденная способность разбираться в людях.

Эмпатия играет определенную роль.

Для Блейкли этот навык не столько врожденный, сколько приобретенный. Развитый и отточенный.

Существует два вида эмпатии: когнитивная и эмоциональная. Когнитивная эмпатия – это способность понимать, что чувствуют другие. Эмоциональная – способность чувствовать то, что чувствуют другие.

Это решающая разница.

Когнитивная эмпатия в руках психопата – опасное средство. Они могут читать человека, распознавать его уязвимые места и использовать их против него.

Из наблюдений я понял, что Блейкли обладает замечательной когнитивной эмпатией. На самом деле, настолько замечательной, что она способна использовать эмоции людей, дабы манипулировать ими и ситуацией.

У Мэри были дневники, наполненные информацией об этой характеристике, и я изучил их от корки до корки. Моя сестра была экспертом в своей области, во многом таким же, как я в своей. Я никогда не понимал, насколько сильно психология и наука пересекались, пока сестры не стало.

Сейчас слишком поздно говорить ей об этом.

Мы подходим к входной двери склада. Дородный вышибала с массивной шеей подмигивает Блейкли, принимая наши билеты. Он не замечает меня и обращается непосредственно к ней.

– Хочешь быть ринг-гёрлз? – говорит он ей. – У нас есть вакансия.

С таким же успехом я мог бы и не существовать. Эти мужчины не считают меня соперником. Даже для Блейкли я не являюсь каким-то непреодолимым препятствием.

– Спасибо, у меня есть работа, – говорит она. – Я пришла насладиться боями.

Он хмыкает и кивает, очевидно одобряя ее реакцию. Это же блеф? Она когда-нибудь раньше была на боях? Просматривая толпу ранее, я мысленно подсчитал около шестидесяти человек. Вероятно, это постоянные клиенты.

Вышибала распахивает перед нами дверь склада, и там стоят еще двое мускулистых парней, ожидающих, чтобы обыскать нас, потом мы входим в темное подбрюшье города. Упаковочные коробки и сборочные машины убрали, чтобы освободить место для огражденного ринга в центре с ограниченным пространством для стоящих зрителей вокруг него.

Мы пробиваемся в толпу, поскольку люди соперничают за лучшую позицию для обзора ринга. Но мы здесь не для того, чтобы наблюдать за боем, поэтому я беру Блейкли за руку и веду нас сквозь толпу в менее людное место.

В середине здания возведено восьмиугольное кольцо из сетчатого ограждения. Саму арену окружают баррикады для контроля толпы, а бетонный пол устлан гимнастическими матами.

Как и в ночном клубе, здесь есть VIP-зона – место, где богатые и элита могут беспрепятственно наблюдать за боем.

Я киваю в сторону импровизированных трибун, и Блейкли понимает мой намек. Она начинает пробираться туда. Как только мы оказываемся рядом, она шепчет мне на ухо:

– Когда заметишь Эриксона, ничего не делай. Даже не смотри.

Я прищуриваюсь на нее, как будто это поможет мне расшифровать ее план.

– Что же мне тогда делать?

Она оглядывает помещение, затем натягивает капюшон своей куртки, чтобы прикрыть лицо.

– Скажу тебе, когда разберусь.

– Хорошо.

Различий между Блейкли и мной слишком много, чтобы сосчитать. Я почти никогда не действую без плана. Тщательно разработанного и проверенного плана с учетом непредвиденных обстоятельств. Блейкли стреляет от бедра… за неимением лучшего сравнения.

Возможно, это самый опасный аспект из всех, что есть в ней.

Там, где я полагаюсь на структуру и рутину, она импровизирует. А я требую особого рассмотрения, прежде чем перехожу к этапу тестирования.

Пронзительный вой разносится по складу, значительно успокаивая толпу. Мужчина в черном костюме стоит на ящике и говорит в микрофон. Он ведущий сегодняшнего шоу.

По его словам, сегодня вечером состоится пятнадцать боев. Первый, по его словам, будет между «Везунчиком» Винсом и Майком «Фурой», чтобы уладить разногласия, возникшие у них из-за девушки. Каждый бой продлится три минуты. Далее он излагает список правил.

Я немного погуглил на тему боев ММА, прежде чем мы пришли сюда, просто чтобы быть готовым. Смешанные единоборства. На этом ринге может быть все, что угодно. Несколько минут могут показаться недолгими, но когда ты заперт на баррикаде без правил… спорт превращается в кровавую баню. Если соперник не выбывает или не происходит нокаута, победитель определяется ревом толпы.

Когда ведущий заканчивает, я замечаю медицинский персонал в сторонке.

– А вот и он, – говорит Блейкли.

Следую за ее взглядом туда, где группу людей в костюмах ведут на верхнюю трибуну. Среди них Эриксон, за ним по пятам Брюстер.

Полоса дурных предчувствий проходит по моему позвоночнику, когда я осознаю, что теперь у меня преимущество, пока не напоминаю себе, что все это фарс. В отличие от Блейкли, я здесь не ради Эриксона. Он – не моя забота. Его жена – тем более.

Блейкли – это все, что имеет значение.

Свет на складе гаснет, следом быстро загорается тусклое аварийное освещение. Луч прожектора обводит ринг, когда девушка в кроваво-красном бикини проходит по рингу с высоко поднятой табличкой, объявляющей о начале первого раунда.

Внезапный шум толпы возвещает о том, что соперники входят на ринг через ворота.

Блейкли поворачивается в мою сторону.

– Нужно подойти ближе, – кричит она.

Я киваю в ответ.

Удаляться от центра легче, так как люди продвигаются вперед. Нас, как скот, направляют к задней части склада. Блейкли выбирает место прямо возле первого ряда трибун. Пока толпа охает и подбадривает, взмахивая кулаки вверх, я думаю, что сейчас, возможно, самое время поднять тему травм головы. Этот перевод разговора, с которым соглашается даже мое не слишком тактичное «я».

– Они дерутся голыми руками, – замечаю я. Когда Блейкли не комментирует, добавляю: – Интересно, что у них в голове.

Она оглядывает толпу.

– Наверное, каша вместо мозгов.

– Ты на своей работенке когда-нибудь ввязывалась в драку? Были травмы головного мозга из-за работы? – может быть, это слишком палевно, но у меня заканчивается время, чтобы получить ответы.

Однако она, кажется, ничего не замечает, поскольку рассеянно ищет свою цель. Затем ее взгляд останавливается прямо на мне.

– Ты спрашиваешь, поврежден ли у меня мозг? – она не дает мне времени ответить, возвращаясь к сканированию толпы. – Нет, Алекс. У меня никогда не было черепно-мозговых травм. Удовлетворен?

Очень. Я обращаю свое внимание на ринг, где кровь хлыщет с каждым жестоким ударом. Надо поверить Блейкли на слово и надеяться, что это правда. Есть еще один способ узнать эту правду, но к тому времени будет слишком поздно.

Когда я поворачиваюсь к ней лицом, леденящий взгляд ее холодных, как камень, глаз останавливает меня.

– Надеюсь, ты справишься, – говорит она.

– С чем?

Ее локоть ударяется о затылок парня, стоящего перед нами. Когда он разворачивается с искаженным яростью лицом, Блейкли толкает меня вперед. Она выставляет ногу, из-за чего я врезаюсь в уже разозленного зрителя.

Дерьмо.

Из его стиснутых зубов вырывается громкое рычание, затем он вздергивает меня за воротник, и его мясистый кулак врезается мне в челюсть.