Текст книги "Жестокая болезнь (ЛП)"
Автор книги: Триша Вольф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)
ГЛАВА 2
МИШЕНЬ
БЛЕЙКЛИ
– Ты слишком симпатичная, чтобы все время быть такой угрюмой, – Рошель вздыхает и качает головой. Шелковистые седовато-белые пряди мерцают во флуоресцентном освещении, когда она проходит мимо меня к ряду ноутбуков.
– Это сексизм, – говорю я. – И часть моей карьеры. Люди не поверят, что улыбчивая, жизнерадостная блондинка со счастливым лицом на визитке способна на месть.
Склонившись над экраном ноутбука, она замирает, поднимая на меня глаза. Ее кожа похожа на воск. Любые морщины, которые могли появиться у нее за пятьдесят пять лет, были разглажены повторными подтяжками лица.
– Хорошая мысль, убийца, – подмигнув, она возвращает свое внимание к экрану.
– Я не убийца, – эта работа сопровождается списком правил – которые, конечно, я сама придумала, – но знала, что их необходимо установить ради моих клиентов, чтобы все было предельно ясно. Не убивать – это правило номер один. Я не наемная убийца, каким бы политкорректным термином это ни называлось.
Пока Рошель погружена в свою работу, я оглядываю комнату, оценивая обновления. Полностью новый гипсокартон и нержавеющая сталь. Белые Макбуки стоят вдоль рабочей станции наподобие кухонного островка в центре комнаты. Все в холодном стиле, как сама Рошель. Она – Марта6, только в мире моды.
Рошель владеет отреставрированным трехэтажным зданием в престижном районе города. Оно изящное и индустриальное. Она работает в этом бизнесе всего три года, но уже поднялась по служебной лестнице и возглавила один из ведущих лейблов в индустрии «Грязного белья» – новый тренд, который не выходит из моды.
Сделала она это на деньги своего бывшего мужа, и такими методами, которые даже не сравнятся с моими. О, и еще она уничтожает любого, кто осмеливается соперничать с ней. Возможно, у нее также есть небольшой комплекс бога7.
Рошель машет мне рукой.
– Иди сюда, милая. Посмотри на эту маленькую сучку, – она указывает на молодую, стильную женщину на экране. – Она думает, ей это сойдет с рук?
Я приподнимаю бровь.
– Предполагается, я должна что-то заметить?
Она прищелкивает языком.
– Серьезно, Блейкли. После стольких лет, проведенных вместе, ты ничему у меня не научилась. Ужасное разочарование для представителей твоего народа.
– Рошель…
– Ладно, – она щелкает по другому изображению и увеличивает его. – Эта идиотка, которая месяц назад была неизвестной художницей в подворотне, недавно начала сотрудничать с одним из моих дистрибьюторов8. Выкатила «идею» черно-белых рисунков на джинсовой ткани! Это возмутительно и похоже на мою линейку джинсовой одежды с принтом.
Я потираю лоб. От высокой моды у меня болит голова, и накатывает тошнота. Я люблю красивые вещи. Но меня не волнует, откуда они взялись.
– Чего ты хочешь, Рошель? – спрашиваю я.
Она оглядывается через плечо на своих работников, затем указывает подбородком в сторону своего стеклянного офиса. Как только она запирает нас внутри, говорит:
– Кэти Ди построила свою карьеру в Инстаграме. Инста-модель, – она насмехается. – Ну что за безвкусица. Я хочу, чтобы ее аккаунт заблокировали. Тысячи подписчиков исчезли, и для пущей убедительности… ох, не знаю. Возможно, последняя партия из ее линейки потерялась при доставке. Скажем, в Индонезии?
Я улыбаюсь. Рошель отлично подошла бы к моей работе. Мне редко приходится проводить расследование, чтобы придумать хорошую схему.
– Ох, и это все, что нужно?
– Такая же оплата? Или твои цены растут, как у всех остальных в этом кровососущем мире?
Я поднимаю руку.
– Как обычно, столько же. Но, может быть, проверишь уровень своих гормонов?
Она тяжело вздыхает, сдувая со лба тонкую прядь челки.
– Серьезно. Этот ублюдок отнял у меня все хорошее. Мою юность. Мое терпение. И с чем я осталась? Менопауза и пересохшее влагалище.
И пятнадцать миллионов долларов в качестве компенсации и алиментов.
– Завтра приду с новостями, – говорю я, направляясь к двери офиса. – Постарайся никого не убить и прими немного гормональных, черт возьми.
Ее смех громкий и гортанный.
– О, – говорю я, останавливаясь в дверях. – На этот раз мне понадобится еще кое-что.
Одна из ее тонких бровей выгибается дугой.
– Кто делает тебе прическу? – спрашиваю я.
Она достает свой телефон и набирает контакт.
– Лирик, мне нужна услуга. Я пришлю кое-кого к тебе через десять минут, – она вешает трубку.
– Черт. Наверное, приятно быть королевой.
Она улыбается, нацарапывая адрес на бумажке и протягивая ее мне.
– По какому случаю? Тебе, наконец, надоело выглядеть как эмо из девяностых, или это просьба дорогой мамочки?
Помимо Ломакса, Рошель – единственная клиентка, которая знает мое настоящее имя. Невозможно было скрыть это от нее, учитывая, что она вращается в том же эксклюзивном кругу светских львиц, что и моя мама со своими подружками.
Рошель дразнит меня. Она очень хорошо знает, что Ванесса не имеет права влиять на мою жизнь, а тем более на мои волосы. Я лишила себя этой власти, когда отказалась от каких-либо притязаний на семейные деньги.
– Ванесса не имеет к этому никакого отношения, – я бросаю на нее понимающий взгляд. – Мне нужен новый образ для особого клиента. Ему нравятся блондинки.
– О, боже мой, боже мой. Мужчина. Я заинтригована!
Ее злобный смех преследует меня, пока я иду к выходу.
Все – кем бы они ни были – говорят, что с блондинками веселее. Что ж, я проверю эту теорию на плане мести Эриксону Дейвернсу.
Хакерство – это приобретенный навык, которым может овладеть любой, у кого есть хоть капля мозгов и базовые представления о компьютерах.
Это прекрасное устройство появилось в моей жизни естественным образом. Помню пару девчонок, которых мама всегда приглашала в гости в надежде, что я «установлю связи». Эти девочки часто жаловались на занятия по информатике, ничего не понимая.
Но с того самого момента, как я впервые прикоснулась своими маленькими пальчиками к клавишам, я почувствовала ту связь, которой никогда не смогла бы достичь с другим человеком. Холодный, твердый объект, который вычисляет информацию без каких-либо эмоций, препятствующих его мыслительному процессу.
Мы с компьютером прямо как родственные души.
Мои подростковые годы были потрачены на исследование дарк-нета и каждого тенистого сервера. С помощью одного компьютера можно делать практически все, что угодно. Научиться чему угодно. Быть кем угодно, найди кого угодно.
Безграничные возможности доступа к компьютеру и анонимность, которую он обеспечивает, – вот как я начала заниматься своей сферой деятельности. Полиция и даже правительство по-прежнему на шаг отстают от хакеров и людей, которыми управляет исключительно их жадность.
У себя на чердаке я сажусь за металлический стол и встряхиваю распущенные локоны только что осветленных волос, открывая Макбук. Может быть, это просто новизна, разум осознает, что произошли радикальные изменения, но в голове становится легче. Я реально чувствую себя более жизнерадостной.
Лирик, видимо, либо боится Рошель, либо боготворит ее – скорее всего, и то, и другое, – потому что она отменила свою утреннюю клиентку, чтобы принять меня, и, согласно быстрому поиску в интернете, она одна из самых востребованных стилистов в Нью-Йорке.
Я пришла на работу в офис Люси с опозданием на два часа, но босс никогда не ругается, потому что зарплата у меня смехотворная. Кроме того, благодаря новому образу, сомневаюсь, что он вообще узнал меня.
Когда задача Лирик по превращению меня в другого человека была выполнена, признаюсь, я едва узнала себя в зеркале. Платиновые блики, смешанные с карамельным цветом, подчеркнули зелень моих глаз и темные брови, отчего даже глаза стали поразительно красивыми.
С правильно подобранной одеждой, открывающейся в стратегически важных местах, Эриксон станет легкой добычей. И чтобы укрепить это стремление, я вхожу в свою одноразовую электронную почту и отправляю ему спам с самым непристойным и откровенным сексуальным контентом.
Я взломала все три его учетные записи электронной почты в период проверки. У него одна почта для работы, одна для VIP-клиентов и одна личная.
Я заполняю его личный аккаунт рекламой «Эскортницы из игривой комнаты». Затем, для пущей убедительности, перенастраиваю его аккаунт в социальных сетях на ту же рекламу с участием полуодетых эскорт-девушек.
Теперь перейдем к жертве Рошель.
Разминаю шею, потягиваюсь, затем углубляюсь в изучение Кэти Ди. Она еще ребенок. Двадцати двух лет от роду, живет прямо здесь, в Нью-Йорке. Она художница, чье внимание сосредоточено на спасении животных, находящихся под угрозой исчезновения. Ее самые популярные принты – зебры, панды и другие разнообразные черно-белые млекопитающие – взяли известные бренды для своей одежды, и они с гордостью рекламируют использование исключительно натуральных материалов.
Я закатываю глаза. Все материалы натуральные. Но, честно говоря, ночнушка из сатина и с вуалью одновременно шикарная и удобная. Покупаю несколько комплектиков, прежде чем нацелиться на Кэти. Рошель лучше не тревожить лишней информацией.
Итак, то, о чем просит Рошель, технически невозможно выполнить. Постараться можно, но задроты восстановят аккаунт Кэти вскоре после того, как я его удалю. Она может даже не заметить.
Но есть и другие способы заблокировать учетную запись в социальных сетях. Нужно просто проявить творческий подход.
Я устанавливаю программу для взлома паролей, которую с гордостью закодировала сама, а затем спускаюсь вниз, чтобы приготовить коктейль. Когда возвращаюсь на чердак, с удивлением вижу, что моя программа уже взломала пароль Кэти от Инстаграма.
Панда1234.
– Господи, – бормочу я. Ужасно наивная, просто напрашивается на взлом. Но ее пароль наводит меня на ужасную мысль – и мне она нравится.
Я гуглю «Охотники за исчезающими видами» и через несколько минут нахожу то, что искала. Брук Кэннон, самая молодая светская львица, любит хвастаться перед всем миром количеством совершенных ею убийств. Она настоящая маленькая серийная убийца вымирающих животных. И, к счастью для меня, у нее есть фотография, на которой она стоит рядом с мертвой пандой, которую застрелила сама – розовое ружье высоко поднято в воздух.
Хобби «стрельба по пандам»? Даже я немного подавлена.
Дополнительные исследования доказывают, что панды приносят много денег за свой мех.
Идеально.
С небольшой помощью фотошопа у меня получилась правдоподобная фотография Кэти Ди и Брук, сидящих вместе и смеющихся с бокалами шардоне, поднимающих тост за хорошую жизнь. Изображение появляется в аккаунте Кэти. В подписи говорится:
Вспомним время, когда мы с подружкой Брук веселились вместе! Она вдохновила меня на создание принтов с пандами!
Я обязательно отмечаю Брук (чтобы все подписчики Кэти могли подойти и поглазеть на жуткие снимки, которые та публикует в своем аккаунте), и подписываю хештеги, чтобы каждый активист в мире увидел.
Признаюсь, я получаю от этого небольшой кайф. Это не лучшая моя работа, но, когда что-то становится вирусным, возникает прилив адреналина. И пост Кэти Ди вирусится за наносекунду.
Однако моя работа здесь еще не совсем закончена.
Любой стоящий журналист раскроет ложь, поспешив прийти на помощь Кэти и ее репутации. Но у еще более голодного, жадного журналиста потекут слюнки от возможности доказать, что это правда.
Эй, это не я тут злодейка. Мир любит скандалы. Дайте им героя на растерзание, и когти вылезут наружу.
Я создаю метаданные, которые можно отследить, доказывающие, что две девушки общались в течение последнего года. Удаленные сообщения с электронной почты задним числом. Интернет-квитанции в формате HTML о лайках и публикациях в социальных сетях из аккаунтов друг друга, которые тоже якобы были удалены.
Затем упаковываю доказательство в zip-файл и отправляю одному удачливому журналисту со своей анонимной электронной почты.
Я потягиваю свой коктейль «Виски сауэр», обновляя аккаунт Кэти в Инстаграме, наблюдая, как тысячи ее подписчиков покидают корабль.
У меня звонит телефон. Взгляд на дисплей показывает, что это Эриксон.
Не заняло много времени.
Последний глоток коктейля, и я отвечаю:
– Эскортницы из игривой комнаты.
В его голосе даже нет робости. Никакого намека на стыд.
– Мне нужна сопровождающая на вечер этой пятницы.
– Да, сэр, – он доминирует, поэтому я подыгрываю. – Есть какие-нибудь особые пожелания, которые мы можем удовлетворить?
Он перечисляет свои предпочтения. Блондинка (еще бы; сделано). Кроткая (покорная; я поработаю над этим). Поскольку он будет присутствовать на корпоративе, сопровождающая должна быть одета соответствующим образом. За последние несколько недель я наблюдала за его «компаньонками», поэтому точно знаю, что подойдет.
Дата назначена, и я заканчиваю разговор, записывая номер его кредитной карты. Черт возьми, я ведь могу взять еще плату за месть, только уже у самого Эриксона.
Откидываюсь на спинку кресла и сплетаю пальцы вместе, мой разум глубоко погружается в сюжет. Мне нравится наблюдать за будущим мысленно, как на экране телевизора, чтобы визуализировать результат. Это помогает выявлять любые препятствия и непредвиденные обстоятельства.
Искусство мести заключается в том, чтобы знать свою цель. Знать, что причинит им боль. Замысел возмездия должен быть наравне с издевательствами над жертвами… то есть, моими клиентами.
Нельзя просто распространить паршивый слух в социальных сетях. Или нарисовать непристойное граффити на рекламном щите. Это скучно и, откровенно говоря, лениво.
Нет, задиру Эриксона Дейвернса нужно засунуть лицом в муравейник.
ГЛАВА 3
ИДЕНТИФИКАЦИЯ
АЛЕКС
Звук тиканья – это саундтрек к моей жизни.
Я достаю оловянные карманные часы из джинсов. Открываю пружинную крышку щелчком. Слишком темно, чтобы увидеть точное время, в ночном клубе громко, чтобы расслышать тиканье, но смотреть на часы – это вынужденная необходимость. Напоминает о том, почему я здесь – и что время ограничено.
Напряжение в плечах ослабло, я засовываю часы в карман. Затем потягиваю содовую, которая стоит передо мной на крошечном столике. Клуб взрывается вспышками стробоскопов и резких вставок непонятной сирены от диджея, посылая раскалывающийся осколок мне в череп. Сгрудившиеся на танцполе тела ликуют, руки подняты в воздух, словно восхваляя бога разврата.
Эта сцена иронична. В Древнем Египте танцами рассказывали истории богов – о том, как мать творения установила порядок с помощью своей песни и танца. Древние часто танцевали почти обнаженными. Они не относились к наготе так, как мы сейчас; похоть не была смертным грехом.
Когда оглядываюсь вокруг на все эти тела и обнаженную кожу, выставленную напоказ, на ум приходит едкая мысль о том, как две тысячи лет религиозных запретов повлияли на цивилизацию. Когда-то телу поклонялись и не смотрели на него как на развратный сексуальный инструмент, слова «нет», «не смотри», «не трогай», «не желай» превратили человеческую анатомию в самое греховное желание современного мира.
Каждый хочет попробовать что-то запретное.
Если только у людей нет более высокой цели – такой, которая делает их невосприимчивым к искушениям.
Таким образом, это не мой любимый вид тусовки. Я вообще не «тусуюсь». Может, следовало взять кого-нибудь с собой, чтобы выглядеть менее подозрительным, менее похожим на подонка. Но опять же, время.
Которого у меня недостаточно, чтобы тратить его впустую.
В свои тридцать семь я живу уже 13 608 дней. У меня хорошее здоровье, так что, если я умру от естественных причин, то останется примерно 15 592 дня в запасе… только если мой разум продержится до восьмидесяти лет.
Отец умер от сердечного приступа в шестьдесят четыре. Мужчины со стороны матери боролись с раком яичек. Я регулярно прохожу обследования, кровяное давление в норме. Избегая любых непредвиденных заболеваний или несчастных случаев, я мог бы увеличить продолжительность своей жизни на несколько дополнительных лет.
На разработку лекарства осталось минимум тридцать пять лет.
Среднестатистическому человеку тридцать с лишним лет могут показаться достаточным сроком, но, когда речь идет о научном прорыве, целой жизни вряд ли хватит.
Когда я мысленно разбираю математику, чувствую, как кто-то похлопывает меня по плечу. Смотрю на женщину в черном платье справа от меня.
– Ты глубоко задумался, – говорит она. Ее ресницы густо подведены черной тушью, улыбающиеся губы красные и пухлые. Платье облегающее и не оставляет простора для воображения.
Выигрывая время, я делаю еще один глоток содовой. Затем:
– Мне это неинтересно, – обращаю свое внимание на входную дверь ночного клуба. Я простоял в очереди два часа, чтобы попасть внутрь. И слежу за каждым проходящим мимо человеком.
Я едва слышу ее обиженный смешок из-за грохочущей музыки, но слово «мудак» прекрасно различаю, когда она стремительно уходит.
Уверен, что она идет к своим подружкам, чтобы пожаловаться на придурка, который ее отшил, и справедливо. Она мне со своими подругами не нужна. Первым шагом в научном методе является идентификация.
Я пойму, когда увижу.
Еще через несколько минут вышибала отцепляет бархатную веревку и впускает группу людей в костюмах. Четверо мужчин в черной деловой одежде, сшитой на заказ. Богатые. Важные. Это возбуждает мой интерес, и я наблюдаю, как они ведут шестерых девушек в VIP-зал на секции повыше.
Я наблюдаю за ними, пока они заказывают напитки. Наблюдаю, когда они лапают женщин. Эта обстановка тоже не для них… но они здесь не для того, чтобы цеплять девочек, как любой другой одинокий мужчина, который отваживается пойти в ночной клуб. И девушки здесь не для того, чтобы их пикапили. Им уже заплатили за ночь. Они сопровождающие.
Внимательный наблюдатель увидит, что эти люди празднуют. Я беру свой напиток и прокладываю путь сквозь танцующие тела к другому концу клуба. VIP-зону отделяет веревка, и еще один вышибала охраняет этот пост.
Улыбаюсь коренастому мужику. Его лицевые мышцы словно вырезаны из стали. Я не пройду мимо него незамеченным. Вместо этого я занимаю пустое место на кожаном диване прямо под приподнятой VIP-зоной. Единственное, что отгораживает важных персон, – это черная металлическая решетка; она не звуконепроницаема.
Я улавливаю обрывки их разговора, но этого недостаточно, чтобы сделать вывод. Они сделали ставку на какую-то драку, их кандидат победил. Они планируют спустить кучу денег сегодня вечером. Разочарованный, я откидываюсь на спинку мягкого сиденья и жду.
Дело вот в чем: я ищу определенные черты характера. Для меня было бы проще и гораздо мудрее найти эти качества и модели поведения в менее заметном месте. Типа, в приюте для бездомных. Или в глухом переулке. Мало кто замечает, когда пропадает бродяга.
Но этим вариантам недостает тех характеристик, которых я жажду больше всего.
Отсутствие эмпатии.
Внешнее очарование.
Грандиозное чувство собственного достоинства.
Поверхностный аффект.
Такие люди более склонны подниматься по корпоративной лестнице, чем прозябать в переулке. Пренебрежение к человеческому состраданию выделяет их из толпы, дает инструменты, необходимые для достижения больших высот, как у хирурга или генерального директора компании из списка «Fortune 5009».
Как мои друзья в VIP-зале.
И когда границы расширяются еще больше, появляется важнейший криминальный элемент. Поскольку человек уже считает, что он выше закона, и правила к нему неприменимы, он без колебаний нарушает их, чтобы оправдать свою цель.
Стакан с содовой скользит по столешнице, я сосредотачиваю на нем внимание. Конденсат скапливается вокруг стекла, создавая эффект всасывания. Отвлекшись, я рассеянно двигаю стакан из стороны в сторону и чуть не упускаю свой шанс.
Один из мужчин в костюме проходит мимо меня в бар. Его сопровождает одна из девушек. Я покидаю свое место, беру содовую и направляюсь к ним.
Когда он подзывает бармена, я протискиваюсь к парочке у стойки. Слышу, как он заказывает мартини, и делаю то же самое.
– Грязный10, – добавляю я. Девушка со светлыми волосами бросает на меня настороженный, любопытный взгляд.
На мгновение я застигнут врасплох. Сказать, что она красива, было бы неудачной попыткой ее описать. Светодиодные фонари придают ее чертам радужный оттенок… она какое-то неземное создание. Богиня из мифа.
Я не из тех, кто предпочитает внешнюю красоту. Хотелось бы думать, что я не настолько поверхностен, но, признаюсь, я ошеломлен. Потому что в ее глазах цвета морской волны есть тяжесть, которая меня поражает.
В груди нарастает боль, и я выпускаю воздух, который слишком долго задерживал.
– Я заметил вечеринку там, наверху, – говорю я ей, стараясь перекричать музыку, но в то же время пытаясь привлечь внимание парня рядом с ней. – Что празднуете?
Она откровенно игнорирует меня, устремив свой взгляд вперед. Обращаясь к мужчине рядом с ней, она нежно касается его руки и шепчет ему на ухо. Тот смеется, и я должен понять намек.
Когда бармен ставит перед нами бокалы с мартини, я с натянутой улыбкой смотрю в свой напиток. Красивая или нет, но эта девушка – эскорт и преграда, которую я должен преодолеть, чтобы достичь своей цели.
– Сколько за ночь? – спрашиваю я прямо.
Мужчина в костюме опускает свой мартини, его взгляд устремляется в мою сторону.
– За нее заплатили, – прямо говорит он.
Я виновато поднимаю руки.
– Не хотел обидеть. Но, черт… посмотри на нее, – я наклоняю голову, пытаясь заставить девушку отреагировать. – Ты можешь винить меня?
Он хихикает. Затем специально гладит ее по обнаженному плечу, демонстрируя свое владение. Она – его собственность, по крайней мере, на эту ночь. Я случайно замечаю серебряное обручальное кольцо у него на пальце.
– Я, конечно, не виню, – он поправляет манжету своего костюма, демонстрируя «Ролексы». 40 мм. Устричная сталь. Прямо как у меня. – Однако не хочу показаться грубым, но ты вряд ли можешь себе это позволить, друг мой.
Это. Не Её.
Я глубокомысленно киваю, потягиваю мартини и наблюдаю за девушкой. Любая эскортница, у которой есть хоть капля мозгов, извлекла бы выгоду из такого развития событий. Я видел, что девушек в их компании больше, чем мужчин, что пошло бы ей на пользу. Больше спонсоров в компании, больше денег, которые можно будет с них поиметь.
Ну же. Посчитай сама.
– Позвольте мне угостить вас выпивкой, – говорю я и поднимаю руку, привлекая внимание бармена.
Мужчина качает головой.
– В этом нет необходимости…
– Я настаиваю. Мне редко выпадает возможность пообщаться с такой прекрасной компанией, – я поднимаю подбородок в сторону бармена, подавая ему знак. – Еще два мартини, – говорю я, затем смотрю на своего нового друга. – Грязный?
– Конечно, почему бы и нет? – говорит он.
Его ответ меня раздражает. Я заметил, что оба их мартини – неразбавленные, с лимоном. У моего подопечного не должны быть такие пассивные критерии. Начинаю заказывать напитки, когда заговаривает девушка.
– Сухой. Лимонный твист11, – она говорит это прямо бармену.
Мой взгляд остается на ней, пока я обращаюсь к бармену. Я думал, эскортница должна быть покладистой.
– Вы слышали леди, – я лезу в задний карман за бумажником и достаю кредитную карточку. Дважды думаю об уликах, и откладываю карту в сторону, пересчитывая наличные.
Делаю глоток грязного мартини.
– Ты выглядишь знакомо, – говорю я девушке. – Я тебя откуда-то знаю?
– Сомневаюсь в этом, – она растрепывает завесу светлых волос между нами.
У меня возникает внезапное и инстинктивное желание откинуть ее волосы назад. Мне хочется увидеть ее глаза. Вместо этого я обхватываю рукой дно бокала.
– Итак, сколько ты берешь за целую ночь? – я настаиваю сильнее.
– Ты чертовски прямолинеен, – твердит мужик. Однако его улыбка говорит о том, что он больше не оскорблен. Он изложил факты. Ему нравится владеть своими игрушками, и он ими не делится. Теперь я просто развлечение.
С этим можно работать.
– Я серьезно, – говорю я. – У тебя должна быть подруга… – я бросаю взгляд через плечо в сторону VIP-зоны. – Хочу знать, насколько я обеднею на утро, и стоит ли оно того, – я прикладываю руку к сердцу. – Если она такая же красивая, как ты, уверен, это будет того стоить.
Когда перед ними ставят напитки, девушка отодвигается от бара.
– Встретимся там, Эриксон.
Я смотрю, как она неторопливо уходит со своим напитком.
– Не любят, когда их так публично спрашивают, – говорит Эриксон. Он допивает свой первый мартини, прежде чем взять второй. – Спасибо за выпивку, но я пойду за ней.
Я приподнимаю бровь.
– Даже если платим, все равно расплачиваемся. Такие вот девушки, да?
Он смеется.
– Мудрые слова, – его светлые глаза оценивают меня. – Может, присоединишься к нам? У нас достаточно цыпочек, чтобы составить тебе компанию.
Я решительно отхлебываю свой мартини.
– Я буду рад. Спасибо.
Он протягивает мне руку.
– Эриксон Дейвернс. Корпоративный говнюк.
Принимаю рукопожатие.
– Хантер Лоусон. Просто обычный говнюк, – к счастью, у меня всегда есть наготове фальшивое имя.
Он издает еще один смешок и уводит меня прочь от бара. Мне удалось повысить самооценку Эриксона. Может, ему нравится идея держать меня при себе, чтобы я выставлял напоказ его богатство или развлекал его, как будто шестеро эскортниц не могут с этим справиться.
В любом случае, я перешел на следующий уровень, где крайне важно собрать как можно больше данных, и как можно быстрее. Это мой отборочный этап. Нужно определить, есть ли здесь то, что я ищу, а затем двигаться дальше. В идеале, не оставляя никакого неизгладимого впечатления о себе.
Когда мы подходим к бархатному канату, вышибала окидывает меня суровым взглядом. В конце концов, он отцепляет веревку, решительно впуская меня внутрь. Я достоин быть в этой зоне… пока что.
Эриксон кратко знакомит меня со своими коллегами. Девушек не представляют. Брэкстон Фальконе – главный финансовый консультант фирмы Эриксона – предлагает мне сесть рядом с ним вдоль Г-образных диванов.
– Итак, какова твоя история, Лоусон? – спрашивает меня Брэкстон, разглядывая брюнетку в мини-юбке с блестками, вызывающе танцующую перед нами.
Я провожу ладонями по своим бедрам, обтянутым джинсами, и выдыхаю.
– На самом деле, никакой истории. Я пришел просто повеселиться.
– Молодец, – он хватает брюнетку за попку и сажает ее к себе на колени. Она хихикает и продолжает тереться о него в импровизированном приватном танце. – У меня такой же план.
Пока гремит музыка и пульсируют огни, я быстро оцениваю мужчин за столом. Все, кроме одного, носят обручальные кольца. Выглядят так, словно только что пришли из офиса; вероятно, они редко надевают что-либо, кроме строгих костюмов.
Подшучивают над сегодняшним боем – подпольным боем ММА, насколько я понял, – и заводят разговоры о политике. Но в остальном мне не на чем сосредоточиться. Клубная музыка резко меняет темп на медленный, более соблазнительный, и блуждаю взглядом по блондинке, которая была в баре. Она сидит рядом с Эриксоном, но не вертится в танце, как остальные члены ее стаи.
Девушка откинулась на спинку сиденья, скрестив длинные ноги, ее облегающее черное платье с разрезом сбоку демонстрирует полоску кожи. Все мельтешат вокруг нее, но она остается неподвижной, от нее вибрирует поток собственной частоты.
Для среднестатистического мужчины, обычного наблюдателя, она сексуальная эскортница, соблазнительница. Однако, если присмотреться повнимательнее, то можно понять, что она сторонится остальных. Она не вписывается в окружение.
И, хотя она старается быть скрытнее, я замечаю, что ее внимание сосредоточено на напитке Эриксона. Каждый раз, когда тот поворачивается, чтобы сделать замечание кому-нибудь из своих приятелей, она смотрит на его мартини.
Ее хищный взгляд захватывает меня. Попался. Но я не отворачиваюсь. Я удерживаю ее пристальный взгляд, мы оба не ходим разрывать контакт.
– Хочешь потанцевать, малыш?
Одна из дам в облегающем платье возвышается надо мной. Я смотрю на нее снизу вверх и улыбаюсь. Я не могу отклонить ее предложение – это будет выглядеть странно, подозрительно, ведь именно по этой причине Эриксон пригласил меня в VIP-зону.
– Конечно, – говорю я и пытаюсь устроиться поудобнее, когда она начинает двигать бедрами.
Она склоняется надо мной, кладя руки мне на плечи, эффективно закрывая обзор на блондинку.
– Как тебя зовут? – спрашиваю я.
– Софи, – бросает она. Без фамилии. Имя, скорее всего, фальшивое. Я уже знаю ее профессию. О чем разговаривают с эскортницами, когда они трутся о твой член?
Рядом со мной у Брэкстона нет такой дилеммы. Ему комфортно в своей стоической натуре, и он откидывается еще дальше, позволяя девушке взять инициативу в свои руки. Я пытаюсь подражать его позе и хладнокровному поведению, пользуясь тишиной, чтобы понаблюдать.
Все здесь поглощены выпивкой и танцующими девушками. Это не идеальная среда для распознавания черт характера. Мне нужен провоцирующий инцидент, чтобы вызвать реакцию – то, что я могу масштабировать и измерить.
– Ох… – девушка у меня на коленях вздрагивает. – Ты возбужден, малыш? Что это…? – ее рука тянется к моему карману, и я понимаю, что она имеет в виду мои часы.
– Это ерунда, – ловлю ее за запястье. Она соблазнительно улыбается, затем снова начинает покачивать бедрами. Я засовываю часы поглубже в карман, замечая, что блондинка изучает каждое мое движение.
Как будто боги услышали мою мольбу, Эриксон переключил внимание на свою спутницу. Он готов играть. Я наблюдаю, как он обнимает блондинку за плечи, кладет ладонь ей на бедро. Затем двигается на дюйм выше.
Девушка кладет свою руку поверх его, останавливая движение. Интересно. Однако Эриксона не так забавляет ее странное поведение. Он раздвигает ее колени и проводит рукой по внутренней стороне бедра.
Мои плечи напрягаются. Пока никто не заметил их перепалку, девушка хватает его за галстук и притягивает к себе. Происходит обмен репликами шепотом, во время которого Эриксон улыбается, хихикает, затем возвращается к своему напитку и мужику справа от себя.
Я рискну.
– Кто твоя подруга? – киваю на блондинку.
Девушка, сидящая на мне, ухмыляется.
– О, тебе нравятся блондинки, – так случилось, что она брюнетка. – Я ее не знаю, малыш. Ее зовут Лайла, но она не из нашей компании. Этот парень сам заказал ее. Думаю, он хотел чего-то особенного.
Разве не все мы этого хотим?
Песня заканчивается, сменяясь более быстрым треком, и я киваю в знак благодарности эскортнице. Блондинка – Лайла – прищуривается, глядя на меня через стол, затем вежливо извиняется. Она хватает серебристый клатч с соседнего сиденья и выходит из кабинки.
Она не часть стаи, волчица-одиночка. Все остальные эскортницы из той же компании, но, по-видимому, Эриксон арендовал свою спутницу в другом месте – почему? Он хотел более напористую, доминирующую сопровождающую? Нет, я сильно сомневаюсь в этом. Все в его личности говорит о том, что он любит все контролировать.
