Текст книги "Жестокая болезнь (ЛП)"

Автор книги: Триша Вольф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА 10

АУТСАЙДЕР

БЛЕЙКЛИ

Я пробираюсь сквозь давку толпы, пока люди кружат вокруг импровизированной драки. Не люблю участвовать в происходящем. Эй, это дело Алекса – он сам хотел. Ничего страшного, что я не уточнила детали.

Я скорее сторонний наблюдатель. Предпочитаю смотреть за своими целями, пока не придет время приблизиться и завершить работу.

Как только я добираюсь до бокового аварийного выхода со склада, взбираюсь на башню из ящиков, и делаю именно это; наблюдаю за Алексом и своей целью.

Среди этого хаоса замечаю светло-серую оксфордскую футболку Алекса, которую в данный момент мнет в толстых лапах парень, с которым я затеяла драку. Черт, надеюсь, он это переживет. Охрана не позволит этому затянуться. Драка отвлекает от денег на ринге.

Ну, быстрее же. Быстрее…

Смотрю на трибуны. Происходит обмен денег, мужчины смеются и показывают пальцами, принимая ставки на Алекса. Затем, наконец, Эриксон спускается с трибун. И узнает Алекса.

Который получает сильный удар в живот и падает. Черт, наверное, больно.

Ревет сирена. Еще несколько мускулистых мужчин прорываются сквозь толпу, чтобы разнять дерущихся. Ссора прекращается почти так же быстро, как и началась.

Будет жить. Я спрыгиваю вниз и направляюсь к главному входу. Когда подхожу к вышибале у двери, он с любопытством хмурится.

– Не мое место, – говорю, проходя мимо него. – Слишком жестоко.

Я перехожу улицу и нахожу место, откуда хорошо виден склад. Не зная, как долго мне придется ждать, набираю контакт Леноры, поэтому чтобы скоротать время, звоню клиенту.

– Люси? – в ее голосе слышится отчаяние, когда она отвечает. Люси – это имя, которым я ей назвалась. – Что случилось? Я не получала от тебя вестей с прошлой недели… и подумала…

– Все в порядке, Ленора, – заверяю я. Когда клиенты не получают от меня известий, они предполагают, что я исчезла вместе с их деньгами. Они идут на риск. – Столкнулась с трудностями в первоначальном плане, пришлось импровизировать.

– Ох, – от облегчения ее голос понижается на октаву. – Значит, все по-прежнему.

– Конечно, – я вытягиваю шею, наблюдая за складом. – Свяжусь снова, как только все будет сделано.

– Подожди…

– Что? – мне не терпится закончить разговор. Я не люблю подолгу разговаривать по телефону. Кроме того, возможно, понадобится проведать Алекса, убедиться, что его не подвесили на крючок для мяса.

– Я кое-что нашла.

Неуверенная нотка в ее голосе полностью завладевает моим вниманием, и я поворачиваюсь спиной к складу.

– Что ты нашла, Ленора?

– Я не искала специально, – говорит она, пытаясь убедить меня. – Он не достает свой планшет, зная, что у меня нет причин смотреть. Я делала, как ты говорила. Не подавала виду, что подозреваю его. Но у меня телефон разрядился, и я схватила планшет, а там было видео…

Я киваю несколько раз, мысленно подгоняя ее.

– Не нужно извиняться за то, что ты рылась в вещах своего мужа. Это и твои вещи тоже.

Я никогда не понимала важность доверия в отношениях. Будто ясное правило, высеченное на камне. Думаю, это придумали мужики, как только женщинам разрешили работать. Так они пытались показать, что мы до сих пор невежественны. Потому что до этого правила на планете не было женщины, в личную жизнь которой не вторгался бы каждый мужчина.

Вся эта тема личной жизни является одной из причин, по которой я не вступаю в отношения. Я не заинтересована в том, чтобы «делиться» своей жизнью. Я довольна собой и чувствую себя комфортно.

– Просто расскажи, что ты нашла, – уговариваю я ее, затем смягчаю свой голос. – Все в порядке.

– Кажется… это порно. Какие-то любительские, необработанные кадры… – она замолкает, и я подозреваю, к чему это ведет. – О, боже мой. Это было так жестоко. Пытки. Насилие. Эта женщина… она произносила его имя, умоляя остановиться.

Я различаю каждое слово сквозь ее сдавленные рыдания. Она в ужасе, узнав о сверх-отталкивающих занятиях своего мужа, как я и предполагала.

– Ленора. Дыши.

Ненавижу это. Я не хотела, чтобы она узнала, но не потому, что это расстроило бы ее. Просто не хочу безуспешно пытаться утешить эту женщину. Лишь хочу наказать гребаного сукина сына и получить остаток своей оплаты. Перейти к следующей работе.

Алекс. Он – причина, по которой я здесь. Меня охватывает внезапный приступ разочарования, и моя челюсть сжимается. Его участие затянуло эту работу дольше, чем необходимо. Возможно, несколько ударов по голове ему не помешает.

Сдавленный всхлип Леноры прерывает мои мысли.

– За кого я вышла замуж? – спрашивает она. – Кто он, черт возьми, такой? Долбаный психопат?

Я стараюсь не чувствовать себя оскорбленной. Это распространенное заблуждение, насчет психопатов.

– Он лжец, – говорю я ей. – И извращенец. Он манипулировал тобой, Ленора. Но скоро ты отомстишь. Обещаю.

Ее голос прерывается на сбивчивом ответе, и я вешаю трубку, прежде чем от меня потребуются еще какое-то сострадание. Не то чтобы я не сочувствую ей – на каком-то поверхностном уровне я понимаю ее.

Но чем дольше пытаюсь утешить ее, тем более нудными и избыточными становятся мои ответы, и это не помогает. Ни ей, ни мне. Уверена, у нее есть друзья или семья, которые лучше подходят для этой роли.

Мне нужно принять меры. Чтобы все произошло. Вот так я могу помочь ей.

После почти пятнадцатиминутного ожидания мое терпение лопается. Я оглядываю парковку склада. Все слишком тихо. Сдерживая слово, данное Леноре, я решаю кое-что предпринять. Не скоро, как обещала.

А прямо сейчас.

Сунув телефон в карман, я бегу трусцой через парковку, убеждаясь, что меня никто не заметил. К этому времени Алекс уже должен достичь своей цели. У него было достаточно времени, чтобы либо убедить Эриксона, либо его изрубили в фарш и засунули в морозильную камеру.

На что у нас нет времени, так это на то, чтобы Эриксон допросил Алекса – и выяснил, что тот самозванец.

Огибая угол здания, я осматриваю ржавый гофрированный металл в поисках спринклерной системы пожаротушения. Время близится к полуночи, и я использую свой телефон в качестве фонарика. На старых складах, подобных этому, система трубопроводов на виду, сантехника не обновленная. Прохожу по периметру и нахожу открытую трубу, идущую вдоль желоба.

Конечно, она высоко. Выкрикивая все ругательства из своего словарного запаса, я подтаскиваю выброшенные поддоны к углу здания и складываю их друг на друга, пытаюсь дотянуться, чтобы ухватиться за трубу.

Сильно дергаю. Она не поддается. Со стоном подтягиваюсь всем телом, а затем дергаю еще. Делаю так несколько раз, проклиная все на свете. Я не готовилась сегодня к акробатическим трюкам, но это работает, и ржавая труба, наконец, поддается.

Вода вырывается из трещины, забрызгивая стену здания.

Я спрыгиваю, вытираю пот и частицы ржавчины со лба. Никто внутри не узнает, что прорвало линию пожаротушения, но я не обязана предупреждать их.

Даже при такой старой, устаревшей системе, как эта, пожарная служба будет уведомлена.

Я возвращаюсь на свой пост через дорогу и жду. Через пять минут прибывают пожарные машины. Две из них сигналят и перекрывают вход на склад. Когда люди начинают выходить из здания, я ищу Алекса глазами. Наблюдаю, как он выходит – живой и, как будто, невредимый – убеждаюсь, что он один, прежде чем отправить ему сообщение.

На другой стороне улицы.

Он достает свой телефон из заднего кармана и затем поднимает глаза, ищет меня. Когда наши взгляды пересекаются, я направляюсь к нему… но потом замечаю: что-то не так.

Он бросается ко мне с выражением жестокого убийства на лице.

– О, проклятье.

ГЛАВА 11

ХИМИЯ

АЛЕКС

Если в Блейкли и есть толика когнитивной эмпатии, то сейчас она плохо использует эту способность. В ее глазах абсолютно никакого сострадания, выражение лица скорее снисходительное, чем сочувственное. Я не был готов к такой реакции с ее стороны.

Моя гипотеза оказалась не просто верной, а пугающе точной. Я стал жертвенным агнцем, которого она буквально толкнула на алтарь.

Думал, она изобразит некое подобие раскаяния, которое я мог бы использовать, чтобы перейти к следующему этапу. Каждый раз, когда я думаю, что знаю, с чем имею дело, будто я уже готов, она удивляет меня.

Сюрпризы не к добру. Не в этом деле.

Поэтому я прибегаю к самой простой эмоции, которой можно манипулировать: гневу.

Когда мы сталкиваемся с ситуацией, которая находится вне нашего контроля, главная эмоция без диапазона, такая как гнев, маскирует любую неуверенность. Я уверен, что Блейкли и сама прекрасно осведомлена об этой уловке.

– Из-за тебя меня могли убить, – говорю я, подходя к ней с гримасой на лице. – Я чуть не умер.

– Шагай.

Ее ответ снова застает меня врасплох. Несмотря на мое сопротивление, я продолжаю двигаться, следуя за ней, пока она ныряет между зданиями.

– Остановись, – я замираю посреди переулка. – Что ты там натворила… – стискиваю зубы и смотрю вниз, на замасленный тротуар, вызывая гнев, который мне нужен в этот момент. Свет от фонарных столбов отражается в грязи, переливаясь радужными красками в моторном масле.

Блейкли выжидающе смотрит на меня. Честно говоря, я обучен бразильскому джиу-джитсу. В каком-то смысле могу постоять за себя. Да, я был не готов к грубой атаке, но мог бы защититься, вместо того чтобы позволить этому парню использовать мое лицо в качестве разделочной доски.

Однако Блейкли пока не нужно знать об этой детали.

Моей единственной альтернативой было уменьшить ущерб настолько, насколько можно. Я получил два прямых удара в лицо и хук в живот, прежде чем сжался в комок и стал ждать вмешательства охраны.

Любой другой «мужчина» счел бы мои действия слабыми, жалкими. Однако у меня на уме более важная цель, чем доказать свою ценность. Мое эго – небольшая цена, которую приходится платить за высшее благо.

По жару, пульсирующему на правой скуле, я понимаю, что образуется синяк. Кроме того, взгляд Блейкли прямо сейчас оценивает это место.

– У тебя щека распухла, – говорит она невозмутимым тоном.

Я поднимаю брови в притворном изумлении.

– Да, как будто я ввязался в драку или что-то в этом роде.

Она игнорирует мое саркастическое презрение.

– Что это за вонь? – Блейкли морщит нос и наклоняется ближе ко мне, затем быстро отступает.

– Запах сырого мяса травоядного животного, используемого в качестве средства, снижающего воспаление, – заметив ее нетерпеливый взгляд, добавляю: – Эриксон подумал, что будет забавно приложить мне кусок стейка на разбитое лицо, – я дотрагиваюсь до глаза и морщусь.

Выражение лица Блейкли слегка меняется. Она снова делает шаг ко мне. На этот раз, не позволяя социальным границам помешать ее осмотру.

– Ты дрожишь, – говорит она.

– Адреналин, – говорю я в ответ. – Все это дело… Драка. Поединки на ринге. Быть настороже рядом с Эриксоном… – я качаю головой. – Адреналин все еще бурлит.

Ее ноздри раздуваются, глаза цвета штормового моря расширяются, когда ее пристальный взгляд изучающе скользит по моему лицу.

– На что это похоже?

Я прерывисто выдыхаю.

– Не меняй тему. Ты бросила меня, в буквальном смысле, на съедение волкам. Это ты должна объясняться.

Она пожимает плечами.

– Это был самый логичный способ привлечь внимание Эриксона, не прибегая к тебе напрямую и не вызывая его подозрений, – ее губы изгибаются в лукавой усмешке. – Кроме того, ты, кажется, неплохо переносишь побои. Уже было подобное раньше, не так ли?

Ну, на самом деле, ее план сработал, и придумала она его – насколько я понял – в последний момент. Она сообразительна. Находчива. И глядя на меня так, как она смотрит сейчас, она самая красивая женщина, с которой я когда-либо был так близок.

Я вдыхаю ее запах, удерживая проницательный взгляд.

– Это волнующе, – признаю я.

Ее язык высовывается, чтобы облизать губы, и мой взгляд следует по его манящему пути.

– Что еще? – требует она.

Я наклоняю голову, задаваясь вопросом, пытается ли она отвлечь меня или правда хочет понять мои эмоции.

– Я все вижу и чувствую, – говорю я, давая ей то, чего она хочет. Беру ее за руку, переворачиваю. Провожу пальцами по внутренней стороне ее предплечья, восхищаясь гладкой кожей, почти прозрачной в лунном свете. Легкая россыпь веснушек. Тонкие сине-зеленые вены под кожей. Бурлящая кровь.

Я прижимаю большой палец к точке пульса на запястье. Ее сердцебиение не совпадает с моим. Мой пульс учащенный, а ее ровный.

– Есть некое осознание, – продолжаю я. – Вещи, которые должны быть важными, уже не так значимы. Например, как долго мы здесь стоим… я не считал… и мне все равно, – я встречаюсь с ней взглядом. – Все, что имеет значение, это сейчас. Этот момент. Ощущается как…

– Как что? – давит она.

– Как жизнь. Причина жить.

Она смотрит на меня так, словно хочет поглотить – но она желает не меня, а жажду этого чувства, этих неуловимых эмоций, которые хочет испытать на себе. Это все равно что пытаться объяснить вкус самой сладкой глазури тому, у кого нет вкусовых рецепторов. Невозможно.

Блейкли никогда не сможет испытать эти эмоции.

Только если я не преуспею в своей миссии.

– Впечатляет, – говорит она, изящно изгибая губы. – Нужно убираться отсюда…

– Подожди, – я крепче сжимаю ее руку, переплетая наши пальцы. – Еще немного. Останься со мной в этот момент.

Я ожидаю, что она фыркнет, высмеет меня каким-нибудь образом, принизит мои чувства. Потому что для такого человека, как Блейкли, это ее единственная защита. Находясь так близко, она должна чувствовать себя некомфортно. Единственное, что я замечаю в выражении ее лица, – это не насмешка, а чистое любопытство.

Она позволяет мне задержать ее здесь еще на мгновение, только мы, звуки города, заглушающие постоянное тиканье в моей голове. Ее странное притяжение подавляет желание посмотреть на часы.

Когда я смотрю в ее глаза, то почти теряюсь. Меня засасывает в нее, притяжение настолько сильно, что это похоже на затягивание в черную дыру. В холодную и глухую пустоту без света и тепла, место, где не существует времени. И в этой пустоте я потерял бы всякую волю к внимательности.

В этот момент я понимаю, что она идеальна.

ГЛАВА 12

БЕЛЫЙ КРОЛИК

БЛЕЙКЛИ

Во время встречи с Эриксоном на боях, Алекс смог получить приглашение в «Плазу» на сегодняшний вечер.

Я была так же шокирована этим развитием событий, как и он. Что такого есть в Алексе, раз он привлекает таких людей, как Эриксон Дейвернс? Это из-за его ранимой натуры? Невротических тиков? Очевидной невежественности? Неужели Эриксону настолько наскучила привилегированная жизнь, что он думает, будто Алекс суперинтересный, или тому серьезно нравится его неловкая компания?

Для меня это загадка, и, возможно, именно поэтому я также держу Алекса при себе, чтобы изучить его необычное поведение, разгадать тайну. Редко я встречаю человека, которого могу терпеть дольше нескольких минут, необходимых для получения желаемого, – и Алекс настоящее исключение.

Он не сдерживает своих эмоций. Он честен. Еще более редкая способность у людей, как я поняла.

Или, может быть, все это просто мимолетное увлечение, которое мне наскучит, как только работа будет выполнена.

Буду надеяться.

Сейчас я смотрю через гостиную на Алекса. Его голова склонена к экрану ноутбука. Темные волосы небрежно растрепаны. Зубы впиваются в нижнюю губу, он концентрируется, отчего появляется ямочка. Иногда он проверяет время. Не на телефоне, как обычный человек; периодически смотрит на карманные часы.

Если он не делает этого хотя бы раз за час, то начинает волноваться. Говорит быстрее, ерзает. Несколько раз проводит рукой по волосам.

– А вот и наша девочка, – объявляет Алекс. Отрывает взгляд от экрана компьютера и вытягивает руки над головой.

– Да я вроде не была беременна, – язвлю я.

Черты его лица трансформируются во что-то среднее между хмурым взглядом и улыбкой. Это мило.

– Смешно, – говорит он. – Мэйбеллин Мэйберри. Боже, надеюсь, это вымышленное имя. Эриксон пришлет за ней машину в девять к бару.

Я встаю, разминая затекшую шею от того, что долго пялилась в телефон. Мы обсуждали план на сегодняшний вечер. Проверяли, что все готово.

Алекс использовал свою программу для наблюдения за Эриксоном последние несколько дней, ожидая, что тот закажет эскортницу. Был шанс, что он этого не сделает… после того, как последняя девушка, которую он заказал, накачала его наркотиками и оставила с болючими яйцами.

Но я уже поняла: такие мужчины, как Эриксон, – существа привычки. Ему нравится держать красивую женщину под руку, посещая незаконные мероприятия. Нравится иметь удобное местечко, где можно припарковать свой член. И он думает, если платит за это – имеет право поступать со своим имуществом так, как пожелает.

Мы обсуждали возможность запрограммировать телефона Эриксона на прослушку, но слишком много непредвиденных последствий. Если бы Алекса поймали, то он пострадал бы гораздо сильнее, чем на складе.

В конечном счете, эскорт был единственным логичным вариантом.

– Ты уверен, что справишься в одиночку? – я спрашивала Алекса об этом раньше, по крайней мере, раз в день, когда мы составляли план.

Роль Алекса на самом деле очень проста: оставаться рядом с Эриксоном. И все же самое сложное – добыть информацию. После сегодняшнего вечера его роль будет выполнена, и я снова буду играть соло. Алекс вернется к своей обыденной жизни в лаборатории, а я отомщу за Ленору.

Игра окончена.

Однако на этот раз Алекс мне не отвечает. Он просто смотрит, скрестив руки на груди.

Я пожимаю плечами.

– Я лишь хочу сказать, что еще не поздно отступить.

– Почему ты не можешь просто сказать спасибо? – он закрывает свой ноутбук. – Я нужен тебе, Блейкли.

– Ты бы мне не понадобился, если бы с самого начала не встал на пути, – я тащусь на кухню за водой, бросая через плечо: – Но спасибо, что обеспечил нам доступ, – я могу поблагодарить его, по крайней мере, за это.

– Почему это обязательно должно происходить на «чердаке»? – внезапно спрашивает он.

– Потому что именно там Эриксон совершает свои грязные делишки, – и у меня такое чувство, что после своего последнего опыта Эриксон будет разозлен и захочет наказать так называемый, слабый пол. Весь наш план зависит от этого.

– Просто…

Я опускаю бутылку с водой.

– Говори давай. У нас мало времени.

Упоминание об этом вызывает реакцию. Алекс тут же поднимается на ноги.

– Никто не должен пострадать.

Я выдерживаю его пристальный взгляд слишком долго, затем отвинчиваю крышку с бутылки и делаю глоток воды.

– Мы не ангелы-мстители или божества судьбы, Алекс. Мы не работаем на министерство юстиции. На самом деле, мы никто, – я ставлю бутылку с водой на стойку. – Это мое дело, а не твое.

– Я знаю, – говорит он, широко раскрыв голубые глаза и испытующе глядя на меня. – Но разве ты не чувствуешь себя хоть немного ответственной, если эта девушка пострадает?

– Нет. Как думаешь, что произошло бы сегодня вечером, если бы мы не были вовлечены? Выбор Эриксона – это его собственный выбор. Если он решит причинить кому-то боль, это произойдет независимо от нас. Мы просто помеха. Наблюдатели.

Все это казалось захватывающе, когда план был в теории. Теперь, когда мы здесь, готовые воплотить его в жизнь, Алекса мучает совесть. Именно она сдерживает большинство людей от того, чтобы сделать то, что необходимо.

Он выдыхает.

– Можно пронести микрофон.

Мы тоже рассматривали этот сценарий. Это был бы самый простой способ прижать Эриксона – и самый легкий способ попасться.

– Они обыщут тебя, – говорю я. – Тщательно. И что, по-твоему, произойдет, когда они его найдут? На этот раз ты не уйдешь с куском мяса на лице. Ты вообще не уйдешь.

– Ты права. Я все понимаю, – он проводит рукой по волосам и вздыхает. – Просто хочется, чтобы был другой способ. У нас не было времени проанализировать все возможные сценарии, проверить теории.

По моему лицу расплывается улыбка. Он наслаждался процессом больше, чем самим событием. Он ведь ученый, такова его природа. На самом деле, это и в моей натуре – охота более захватывающая, чем убийство.

– Может, в следующий раз у нас будет больше времени для прелюдии, – говорю я.

Его глаза загораются.

– В следующий раз? Я думал, что после сегодняшнего вечера между нами все кончено.

Я пожимаю плечами и направляюсь в гостиную.

– И это уж точно не прелюдия, – продолжает он снова серьезным голосом. – Честно говоря, я не получаю удовольствия, думая, что кто-то может пострадать.

– Тогда почему ты здесь, Алекс? – я поднимаю руку, прежде чем он успевает пустить в ход свои усталые рассуждения. – Если отбросить скуку, ты не из тех, кто ввязывается в ситуацию, не обдумав ее хорошенько, сам сказал. Ты должен был догадаться, что работа такого рода подразумевает какой-никакой ущерб.

Он прислоняется к столу и снимает очки, когда я подхожу. Бросаю взгляд на его костюм, который он выбрал, готовясь к сегодняшнему вечеру. Я помогала сочетать черный как смоль костюм от «Армани» со светло-голубым галстуком, чтобы подчеркнуть его самую яркую черту – бледно-голубые глаза. Он выглядит сексуально.

Его пристальный взгляд медленно скользит по мне, как будто он оценивает мой ответ.

– Нельзя быть такой бесцеремонной в отношении людей, – наконец произносит он.

– Бесцеремонной? – я сокращаю расстояние между нами. Подхожу так близко, что мы почти касаемся друг друга. У него все еще фиолетовая тень под глазом, синяк, оставшийся после драки, которую я устроила. Одно это должно быть священным доказательством для Алекса, что при такой работе всегда кто-то страдает. – Ты что, называл меня бессердечной, безразличной?

Всплывает воспоминание об учительнице во втором классе.

– Я не это имел в виду.

Именно это. Всё, как всегда. Каждый раз, когда я позволяю кому-то приблизиться хоть немного, люди испытывают дискомфорт, понимая, насколько черствое мое метафорическое «сердце».

Я чувствую, как от него исходит энергия, низкий гул, который покалывает мою кожу. Провожу пальцами вверх по его груди, замечая, что он не поддается моим прикосновениям.

– Чего ты хочешь, Алекс?

Его дыхание становится прерывистым, когда я добираюсь до его шеи. Нежно касаюсь пальцами основания его горла и чувствую, как он с трудом сглатывает.

– Ничего, Блейкли, – он произносит мое имя так, словно это правда. – Я здесь просто для веселья.

– Чушь собачья, – я хватаю его сзади за шею и приближаю к нему лицо, наши глаза встречаются. – Каждый чего-то хочет. Чего. Ты. Хочешь?

Его дыхание становится прерывистым, взгляд опускается на мой рот. Вопрос о том, достаточно ли у него смелости взять то, чего он желает, повисает в маленьком промежутке воздуха между нами, напряженное желание, которое так и просит, чтобы наши губы соприкоснулись.

Он сам сдержанность и непреклонная решимость, когда его взгляд устремляется вверх.

– Я хочу снова испытать этот прилив чувств, – говорит он. – Как прошлой ночью.

Уголки моих губ медленно приподнимаются в улыбке. Я остаюсь рядом с ним, обдумывая слова, как будто впитываю его предвкушение в себя.

– Тогда ты должен понять, что всегда есть сопутствующий ущерб, Алекс, – я провожу пальцами по его волосам, заправляя выбившуюся прядь на место. – Эскорт – это расходный материал.

Его зрачки расширяются, темные брови сходятся.

– Да, думаю, ты права, – он произносит эти слова, но я замечаю, как сжимается его челюсть, как дергаются мускулы. Злится.

Он отходит от меня к своему столу.

Признаюсь, огонь в его глазах вызывает легкий трепет.

– Поверь мне, такие девушки могут постоять за себя. Им не нужен герой.

– Я понимаю, Блейкли, – он захлопывает одну из своих толстых научных книг. – Больше не нужно меня убеждать.

– Думаешь, надо пускать пыль в глаза? – я снова нападаю. – Хочешь, чтобы я солгала тебе и сказала, что ничего плохого не случится? Что мы спасем девушку, попавшую в беду?

Он тяжело выдыхает, берет очки и надевает. Достав из кармана часы, проверяет время.

– Мы опаздываем.

Раздается смешок, и Алекс смотрит на меня.

– Что?

– Ты белый кролик, – говорю я. Видя, что он хмурится, добавляю: – Из «Алисы в стране чудес». Он всегда проверяет время на карманных часах, боится опоздать.

Совершенно невозмутимый, он засовывает часы в передний карман.

– Это называется «Приключения Алисы в стране чудес».

Я поднимаю руки в притворной капитуляции.

– Слушаюсь, мальчик.

В какой-то момент я думаю, что мой дразнящий тон вызовет смех, уймет стресс, но Алекс отворачивается, начиная собирать вещи на сегодняшний вечер, без какой-либо эмоциональной реакции.

В воздухе витает тяжелое напряжение. В подобные моменты, хотела бы я иметь возможность понять, что он чувствует. Это тревога? Страх? Вина? Как бы то ни было, я не могу заставить себя сопереживать. А если он и расскажет, то я мало что могу предложить ему в качестве совета.

Все, что у меня есть, – это навыки, необходимые для того, чтобы вытащить его из ситуации, если все пойдет плохо.

Честно говоря, если придется бросить это дело, не наступит конец света. Я могу вернуть Леноре деньги, уйти от всего этого бардака. Только речь больше идет не о конце дела. А о наказании виновника.

И мне любопытно понаблюдать за Алексом – посмотреть, что он сделает, как среагирует. Впервые за долгое время я взволнована тем, что не знаю, как все сложится.

– Алекс, последний шанс… – я вопросительно поднимаю бровь. – Или заткнись навеки.

На этот раз Алекс не колеблется.

– Я готов, – говорит он. – Абсолютно ни о чем не жалею.

– Тогда ладно. Веди меня.

Точно так же, как Алиса, я следую за своим белым кроликом по норе в темную неизвестность нашей мрачной страны чудес.