Текст книги "Жестокая болезнь (ЛП)"
Автор книги: Триша Вольф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)
Когда Грейсон направляется к двери, я встречаю его холодный взгляд.
– Семи дней мало, – говорю я.
Остановившись в дверях, он оглядывает мою пустую лабораторию, затем лезет в карман и достает USB-флешку. Мою флешку. Единственный чип памяти с записанным составом для моей процедуры.
– У тебя есть две недели, – соглашается он. – Но я заберу это, – он машет флешкой, – в качестве страховки. Око за око.
– А если я этого не сделаю?
Черты его лица остаются бесстрастными.
– Я выпотрошу тебя и скормлю внутренности моей любимой рыбке.
Я оставляю за ним последнее слово. Когда он исчезает из комнаты, я поспешно использую скальпель, чтобы перерезать путы. Оказавшись на свободе, я оглядываюсь вокруг, убеждаюсь, что я все еще один, затем ненадолго закрываю глаза, чтобы собраться с духом. Разрываю штанину до конца по шву, чтобы осмотреть ногу, и у меня тут же сводит желудок.
– Господи Иисусе…
Тиканье, которое я слышал, было не в моей голове; это не какое-то подсознательное, бредовое проявление. Это чертовски реально. У него были часы. Он принес их сюда, знал, чем все закончится.
Циферблат от старинных карманных часов «Ролекс» пришит к самой мясистой части моей икры.
Чертовы часы вшиты в мою ногу.
После того, как первоначальный шок проходит, я осматриваю дальше. Похоже, он использовал тонкую серебряную проволоку 30-го калибра. Несмотря на мое негодование, я оцениваю детали. Часы «Ролекс» – это классика. Тонкая цепочка из чистого серебра обернута вокруг часов и припаяна к корпусу, создавая узор, по которому он продевал провода через звенья цепочки.
«Салливан в прошлой жизни был сварщиком», – вспоминаю я, осторожно дотрагиваясь до «Ролексов». Нога горит при малейшем нажатии, а вибрация тикающих секунд действует на нервы.
Вот же больной ублюдок.
ГЛАВА 30
ВЫХОД ИЗ ТЕНИ
БЛЕЙКЛИ
Пот стекает по моей щеке. Тыльной стороной руки я убираю влажные волосы со лба, поднимаю кулаки и ударяю по боксерской груше.
Я обернула руки специальными бинтами, какие используют бойцы ММА. Они лучше подходят для тренировок по джиу-джитсу. Ведь я же не буду надевать боксерские перчатки, когда буду драться с Алексом. Лучше привыкнуть к минимальной защите рук.
Я хожу в этот зал уже более шести недель. Он находится недалеко от моего лофта и в это время дня почти пустует. Я всегда остаюсь позже своего тренера. Мой перелет из Сан-Франциско занял семь часов с пересадкой в Атланте, что дало достаточно времени подумать.
Лондон верит, что Алекс найдет меня – но вопрос в том, когда.
Я пинаю грушу, представляя пах Алекса, представляя момент, когда он встанет передо мной, и что я буду делать, чтобы уложить его. Нельзя колебаться. Однажды я совершила ошибку, недооценив его, и он воткнул иглу мне в шею.
На этот раз, когда он появится в моей жизни, я не дам ему шанса.
Я занялась боевыми искусствами, чтобы выбросить из головы вопросы, действительно ли Алекс умер. Потом мне понравилось овладевать этим навыком. Нравилось осознание того, что я могу отбиться и защитить себя физически там, где я эмоционально ослаблена, и это придает сил.
Теперь я понимаю, почему женщины посещают занятия по самообороне.
На настенных телевизорах крутится какая-то новостная программа, в нижней части экранов бежит полоска текста о срочном сообщении про рост цен на топливо.
Я понятия не имею, что происходит в мире в целом. Раньше частью моей работы было следить за текущими событиями, разговаривать со своими клиентами и целями, знать, как увеличение затрат повлияет на каждую работу.
Теперь я намеренно избегаю новостей. Раздражает, как все эти ужасные истории и трагедии влияют на меня. Я постоянно борюсь со своим внутренним смятением, чтобы держать свои эмоции под контролем. Мне не нужно лишнее волнение.
Я поправляю наушники, в которых играет музыка. Такое странное явление в последнее время, – я действительно слушаю музыку во время тренировок. Хотя никогда раньше этого не делала. Но когда мое сердце трепещет в груди, а голова гудит от прилива адреналина, я теряюсь в ощущениях.
Мой кулак сильно ударяет по боксерской груше, и та раскачивается из стороны в сторону. Я снова повторяю свою рутину, мой разум хватается за любое отвлечение, чтобы откинуть единственную мысль, которая позволила мне поспать всего несколько часов.
Мне приснился кошмар, в котором объекты моей мести начали умирать друг за другом.
Я бью грушу и на полчаса теряю самообладание. У меня сводит кулаки, когда я представляю лицо Алекса. Помню тот момент в темном лесу, когда я пыталась убежать, а он блокировал меня умелыми приемами джиу-джитсу. Я помню шок, который испытала от его предательства.
Не только предательства в целом, связанное с похищением и вторжением в мою личную жизнь, но и двуличие, мастерский способ, которым он замаскировал свою жизнь под абсолютную ложь, вводя меня в заблуждение.
Я стону и сильнее ударяю по груше, выплескивая агрессию, которая, кажется, никогда не кончится. Это как постоянный раздражающий зуд под кожей. В какой-то момент музыка отключается, а мой телефон издает звуковой сигнал.
Я опираюсь на грушу, с трудом дышу, пытаясь выровнять сердцебиение. Снимаю наушники и бросаю взгляд на свою сумку. На моем телефоне уведомление. Я снимаю перчатки и вынимаю наушники, прежде чем открыть вкладку с новостями.
Мурашки страха пробегают по моей шее. Я узнаю имя в объявлении: Рейли Стаффорд.
Рейли был одним из моих первых целей. Он был плохим парнем, заслуживал мести, которую я устроила ему от имени клиента.
Теперь он мертв.
Его тело обнаружили за винным магазином. Бумажник с деньгами пропал. Обуви нет.
Двенадцать ножевых ранений в туловище.
Безумный смех срывается с моих губ. Я бормочу проклятие и срываю бинты с рук.
Поскольку большая часть моего внимания была сосредоточена на подтверждении того, что Алекс жив, я не подумала о том, что он установил связь между мной и убийством Эриксона.
И что будет, если он догадался.
Алекс больше не прячется. Он зовет меня. Хочет, чтобы я знала, – это он выбирает мои цели. Они убиты также, как Эриксон; это откровенное послание прямо мне – его извращенный способ сказать, что он знает.
Для него это… прелюдия?
Что-то вроде извращенной игры в прятки?
Я опускаюсь на скамейку и запускаю пальцы в волосы, опираясь локтями на колени. Смотрю на кафельный пол.
Раньше у меня редко возникали сомнения. Нет, у меня никогда не было сомнений. Я всегда знала, о чем думают мои цели и как к ним получить доступ. Черт возьми, я и раньше выслеживала сталкеров и расставляла изощренные ловушки для мести.
Хочется верить, что я могу читать мысли Алекса, что я пришла к пониманию его больного, безумного мозга – но правда в том, что мои эмоции заставляют сомневаться в нем, в нас… во всем.
Он всегда был не в себе. Но у него была цель. Его система убеждений – какой бы ущербной она ни была – не давала ему полностью потерять связь с реальностью. Я всегда видела крупицу здравомыслия в его глазах, даже когда он боролся с тем, во что верил, и со своими моральными ориентирами.
Но какая у него цель сейчас? Зачем он это делает?
И тогда я решаю, что мне все равно.
Пытаться разгадать работу мозга сумасшедшего – само по себе безумие.
Все, что я знаю наверняка, это то, что Алекс устраивает шоу и привлекает внимание. Он даже не прячет тела. Он хочет, чтобы я знала.
Но я не единственная, кто сможет сравнить.
Череда убийств состоятельных финансовых консультантов и богатых придурков одним и тем же способом указывает на возможную связь. Это огромный красный флаг – наверняка уже идет расследование.
Я не хочу, чтобы власти поймали Алекса.
Он мой.
Я жду, когда он придет ко мне.
Встаю и хватаю свою сумку, направляясь в раздевалку, чтобы принять душ и переодеться. Раздеваюсь и встаю под теплую струю, говоря себе, что привыкну принимать душ в общественном месте.
Поскольку трое из моих предыдущих жертв были убиты, детективы, возможно, признали это делом о серийном убийце. Это вызовет еще больший ажиотаж. В конце концов, они сузят подозрения настолько, что моя личность всплывет на их радаре.
Кто-нибудь придет задавать вопросы.
Я постоянно спрашиваю себя, что бы сделала Блейкли. Прямо сейчас мне нужен ее бесстрашный склад ума. Чтобы хоть какая-то ясность пробилась сквозь всю мою эмоциональную чушь и нашла ответ.
Я выключаю душ и вытираюсь полотенцем, зная, что у меня больше нет времени.
Чем дольше я испытываю эти чувства, тем сильнее они начинают приживаться ко мне. Я не ученая, но почему-то мне кажется, что со временем исправить нанесенный ущерб будет только сложнее.
Возможно, даже сейчас уже слишком поздно.
Несмотря ни на что, я должна попытаться. Был момент, одно-единственное мгновение, когда я подумала, что Алекс пришел в себя. Когда он отпустил меня. Он испепелил свой эксперимент. Он признал свою вину за жизни, которые отнял.
В той темной комнате была вспышка здравомыслия.
Я не знаю, что с ним случилось, но неуравновешенный человек не разрабатывает стратегию по уничтожению всего, за что боролся. Либо его действия там, в хижине, были частью более масштабного плана, либо что-то внутри него изменилось.
Как только эта мысль приходит мне в голову, я чертыхаюсь. Я была так одержима его поиском, исправлением своего собственного мозга, что мне даже в голову не пришло, что он может установить связь между убийством Эриксона и своим лечением.
Тогда я сказала Алексу, что он потерпел неудачу, что я та же бесчувственная психопатка, которую он привел в ту хижину в лесу. Его неудача вкупе с моим отказом довели его до крайности. По крайней мере, именно так я восприняла его уничтожение часов и пожар в хижине.
А возможно, он просто хотел освободить меня. Чтобы я поверила, будто он погиб в огне.
Но потом появились новости об убийстве Эриксона.
Я не рассчитывала, что этот чересчур умный ученый догадается, почему я это сделала.
Это ведь не был несчастный случай. И не самозащита.
Мной овладел приступ неконтролируемых эмоций, и единственным выходом было вонзить складной нож в мерзкого хулигана в переулке.
Действие, предпринятое сгоряча.
А психопаты не совершают преступлений на почве страсти.
Я покидаю студию с новым волнением, преследующим меня по всей дороге.
Лондон была неправа. Алекс не найдет меня; он уже нашел. Все это время он наблюдал за мной, изучал, анализировал свой объект.
Каждый раз, когда я чувствовала на себе чей-то взгляд и сомневалась в своем здравомыслии, это он был рядом.
Он пытался воссоздать результат и доказать свой успех во второй раз, подвергнув процедуре самых известных психопатов из моего списка мести.
Он был так близок ко мне все это время.
И он оставлял тела на своем пути. Терпел неудачу. Он не может повторить свой результат.
Если я хочу, чтобы он проявил себя, надо заставить его выйти из тени.
Надо пригрозить тому, чего он желает больше всего. Его успешному объекту. Его доказательству того, что лечение сработало.
Мне.
ГЛАВА 31
ФИЗИКА
БЛЕЙКЛИ
Интересно, Алекс нашел меня так же?
Он сначала создал базу данных психопатов и сузил свой круг отбора по таким параметрам, как физические данные, сложность похищения, способность к сексу? Он преследовал меня несколько дней или недель, потом пошел за мной в тот ночной клуб, имея уже готовый план?
Или все это было случайностью, что мы оказались там в одно и то же время, какой-то извращенной шуткой темных богов?
Сидя на металлической скамейке, я низко натягиваю панаму на глаза и смотрю в свой телефон, периодически поднимая взгляд, чтобы посмотреть на здание через дорогу. Я уже бродила по этому месту раньше. Когда согласилась на месть для Аддисин Майер, я начинала именно здесь, возле пиццерии напротив ее таунхауса.
Аромат свежего теста и соуса маринары наполняет воздух, перенося меня на два года назад, когда я была девушкой, которая охотилась на незнакомцев. Ради денег. Ради острых ощущений.
Чтобы держать Алекса в неведении, я не возвращалась к себе в лофт. После инцидента с Эриксоном я уже отключилась от сети, пользовалась одноразовым телефоном и избегала Wi-Fi. С тех пор я залегла на дно, расплачивалась только наличными, так что было нетрудно найти дешевый отель и затаиться на пару дней.
Затем я начала разрабатывать стратегию, как найти его.
Что я знаю: Алекс нацелился на мои объекты мести. Что я могу предположить: если он работает по моему списку, выбирая психопатов с наибольшим количеством баллов, тех, кого я считаю наиболее заслуживающими мести, то логично предположить, что он захочет Аддисин.
Изначально я думала, что Алекс пропустит это имя в списке, учитывая, что она женщина. Но меня же он похитил и пытал, не так ли? Какая-то стыдливая и явно извращенная часть меня, возможно, даже ревнует при мысли о том, что он будет ставить над ней опыты. Это безумие. Но трудно себя контролировать, когда все так запутано.
Взяв на себя ответственность и проникнувшись мышлением женщины, которой я когда-то была, я узнала последние новости о местонахождении Аддисин. О ее работе. О ее любовных связях и друзьях (или их отсутствии). О семье. Я влезла в свою старую шкуру и опробовала ее, внесла изменения и начала наблюдать за целью, ожидая момента, когда Алекс покажет лицо.
На самом деле, трудно следить за двумя людьми одновременно.
Ты постоянно отвлекаешься, беспокоишься, замечаешь всех вокруг, и всё кажется подозрительным. Потому что, пока я пытаюсь поймать Алекса, преследующего Аддисин, есть шанс, что он поймает меня.
Но за последние сорок восемь часов произошло нечто любопытное. После того, как я погрузилась в знакомую рутину, притворяясь самой собой, я почувствовала жажду погони. Вместо того, чтобы бояться выброса адреналина, страшась любых обостренных эмоций, я поддалась порыву.
Раньше я переступала опасную черту, проникая в свою бесчувственную оболочку.
Теперь я чувствую все.
Ощущаю нервный трепет, подойдя слишком близко к цели. Эйфорический кайф, обнаружив деталь, которую пытаются скрыть. Даже тревожное отчаяние от завершения работы.
Если честно, это дразнит… и вызывает привыкание.
Я никогда не могла понять, почему люди так безрассудно рискуют только для того, чтобы их поймали. Как у большинства моих клиенток, их мужья спали с секретаршами, зная, что их, скорее всего, раскроют, они рисковали своим браком и карьерой.
Я начинаю жить на том уровне, который раньше был невозможен. Даже могу понять, почему люди обманывают – почему их привлекает опасность. Почему они постоянно ищут ее, несмотря на угрозу разрушения жизни.
Я даже могу понять, почему Аддисин Майер такая, какая она есть. Почему два года назад она предала лучшую подругу, трахнувшись с ее женихом. О, это не единственный промах Аддисин, иначе она не заняла бы первое место в моем списке. Этот грех просто оказался переломным моментом для Мии, моей клиентки в то время, которая обратилась ко мне, подвергнувшись жестокому обращению со стороны Аддисин.
Аддисин была серийной воровкой. Все женщины знакомы с такой особой. По крайней мере, у большинства моих клиенток была такая «подруга», или они с такой работали, либо были наслышаны.
Как нарциссическая психопатка, которая считала себя центром вселенной, она завидовала, пытаясь забрать все себе. Аддисин была ужасной. Привлекательная, да, но она использовала свою внешность как оружие, нацеливаясь на влиятельных мужчин и наживаясь на них.
Она разрушала семьи. Карьеры. Она была разлучницей из ада.
И она буквально подпитывалась сломленными жизнями.
Она получает удовольствие от причинения боли. Не столько от физических страданий; она предпочитает психологическое разнообразие. Она любит ломать людей морально, оставляя их безнадежными. Только когда ее жертва абсолютно разбита, она готова двигаться дальше.
Но в ее прогнившем сердце было особое место для Мии. Все, что было у Мии, Аддисин хотела себе. Она была так хороша в своих манипуляциях, годами травила свою подругу газлайтингом, заставляя ее поверить в нелепую ложь типа: «Ну, разве это не хорошо, что я показала тебе, кто он на самом деле, пока ты не вышла за него замуж?»
Звучало нелепо, даже для меня тогдашней. Я не понимала, как кто-то мог купиться на такую откровенную чушь. Но… чувства, эмоции. Эти чертовски сложные дела сердца, которые не дают прислушаться к мозгу.
Никто не хочет верить, что люди в их жизни по-настоящему злые.
Такой была моя клиентка, пока Аддисин не заигралась, и обезумевший от горя бывший жених-изменщик Мии не покончил с собой из-за грязной интрижки.
Для Мии обида превратилась в боль, а боль стала гневом. Гнев мутировал в бурлящую ненависть.
Когда она наняла меня, она хотела, чтобы Аддисин была изуродована.
Конечно, тогда у меня были твердые правила, запрещающие убивать или калечить. Поэтому, мы договорились о другом лучшем наказании для эгоистки Аддисин.
На другой стороне улицы открывается дверь таунхауса, и я наблюдаю, как моя цель выходит из здания.
Я жду, пока она доберется до пешеходного перехода, осматривая каждую витрину магазина, угол и переулок, в надежде увидеть Алекса, прежде чем беру свою чашку с кофе и начинаю преследовать Аддисин.
Я сохраняю дистанцию, оставаясь почти в квартале позади нее, пока она идет по тротуару к месту назначения. Раньше у нее была высокооплачиваемая карьера декоратора интерьеров. Один из путей, которым она пользовалась, чтобы охотиться и соблазнять женатых мужчин. После того, как я разрушила ее репутацию с помощью хорошо продуманного плана мести, она теперь живет скромной жизнью помощницы в собачьем питомнике.
Она не изуродована физически, как хотела моя клиентка, но никчемная жизнь столь же эффективна. Когда гуглишь имя Аддисин, всплывает множество веб-сайтов. Каждый раз, когда проводится проверка ее биографических данных, предоставляется сфабрикованный отчет с подробными сведениями о жизнях, которые она разрушила. Подробный каталог людей из ее личного списка жертв. Медицинское заключение о ее обширном списке заболеваний, передающихся половым путем. Вместо уголовных преступлений и мелких проступков я создала резюме специально для Аддисин, чтобы любой работодатель увидел ее фотографии в различных компрометирующих позах – такие же она хранила в своем телефоне, чтобы шантажировать своих жертв.
И в довершение всего я запрограммировала бота, который, независимо от того, сколько раз она платит за удаление информации или меняет свое имя, все кодируется заново из-за ее номера социального страхования.
Ей трудно найти приличную работу, но в современном обществе, где все живут онлайн, Аддисин практически не может даже назначить свидание, не говоря уже о том, чтобы соблазнить чьего-либо мужчину.
Может быть, однажды она решит полностью сменить свою личность, но пока она смирилась со своим скромным местом в этом мире.
Когда я размышляю про себя, пытаясь проанализировать свои чувства к Аддисин и то, что я с ней сделала, задаюсь вопросом, должна ли я испытывать угрызения совести за то, что довела план мести до крайности и не дала ей шанса на искупление. Но все, что я чувствую, – это удовлетворение от того, что даже два года спустя она все еще платит за свои грехи.
Я постаралась замести следы, чтобы никто не смог связать меня с ней – но всегда находится кто-то сообразительнее. И если ее убьют, она станет частью расследования, которое потенциально может привести прямо ко мне.
Это еще одна причина, по которой я решила преследовать Аддисин в надежде найти Алекса. Он не может зайти так далеко. Я отбуду свой срок за Эриксона, когда придет время, но не собираюсь отвечать за преступления Алекса.
Я провожу большую часть дня, читая триллер на своем телефоне, мотаясь по кофейням и барам, одновременно следя за повседневной жизнью Аддисин. Спустя два дня начинаю волноваться и нервничать из-за того, что выбрала не тот объект.
Где Алекс, черт возьми?
Именно это разочарование и сомнения почти заставляют меня отказаться от Аддисин. Но, следуя за ней в клуб, я решаю, что немного выпить и унять жжение, – не самая плохая идея. Потом начну с чистого листа. Перейду к следующей цели в списке.
Я одеваюсь в черную маечку и джинсы, сдержанно, но гармонично. Перекидываю свою маленькую сумку через плечо. Снимаю панаму и решаю волосами прикрыть часть лица. Но на самом деле, в такой темной и оживленной атмосфере, как клуб, где большинство посетителей нетрезвы, никто не присматривается слишком внимательно к деталям лица.
Помня об этом, я всегда держу в руке напиток и медленно прихлебываю. Хочется, чтобы теплое, успокаивающее жжение притупило остроту напряжения, но мне нужно оставаться начеку.
Отклоняю несколько предложений потанцевать. Я здесь не для того, чтобы отвлечься сексом. У меня не было секса с той ночи на утесе у водопада с Алексом, и мысль о близости с другим человеком вызывает чувство…неправильности.
Рассуждая рационально, я избегала физического акта из страха испытать те же самые обостренные и разорванные эмоции. Боялась потерять себя до глубины души. Боялась, что эта связь принадлежит только Алексу.
Струйка ярости закипает в моих венах.
Как я должна понимать себя и свои чувства, если не проверю теорию?
Я не могу всегда притуплять эмоции. И не могу жить в страхе из-за своих чувств к Алексу.
Допиваю остатки коктейля и оставляю Аддисин кружиться с каким-то неудачником возле бара. Я быстро осматриваю мужчин поблизости и подхожу к одному с милой улыбкой и приятным телосложением.
– Ты подходишь, – говорю я, хватая его за яркую рубашку на пуговицах и таща на танцпол.
Он не протестует, когда я поворачиваюсь к нему спиной и прижимаюсь к его телу, эротично вращая бедрами, пока клубы дыма заволакивают воздух вокруг нас.
Я кладу его руки себе на бедра и прижимаюсь задницей к его паху, позволяя горячей порции алкоголя подпитывать мои действия.
Не думай. Не думай об Алексе. Не думай об эксперименте. И о гребаных чувствах.
Ни о чем.
Только порыв и плотская потребность.
Прижимая сумку к бедру, я поднимаю руки и обхватываю парня за плечи, покачиваюсь в такт ритму. Раньше мне нравилось танцевать. Хорошо, что нравиться до сих пор. Может быть, даже больше. Музыка – это живая сила, она проходит через мой организм подобно электрическому разряду. Я чувствую каждый интенсивный удар, пронзительную октаву, трогательную лирику.
Акт соблазнения придает сил. У меня это хорошо получается; я изучила, чего хотят мужчины и женщины, и знала, как их завлечь. Поворачиваюсь лицом к своему партнеру по танцу, игнорируя самодовольную улыбку на его лице, и вместо этого сосредотачиваюсь на своем удовольствии.
Где-то внутри меня пульсирует тупая боль сомнения – в глубине души я ощущаю истину, что я хочу другого, что это не идет ни в какое сравнение с тем, что я испытала тогда. Но закрываю глаза, сосредотачиваясь на потоке эйфории, проходящем через мое тело. Я запрокидываю голову, когда меня захлестывает это ощущение.
Парень проводит рукой по моей заднице, и я стараюсь не отшатнуться. Хватаюсь за его рубашку и вызывающе изгибаюсь всем телом, крепко держась, как будто у меня нет выбора, как будто это мое гребаное спасение.
Я чувствую прикосновение теплого тела сзади. Игнорируя порыв посмотреть, оттолкнуть, остаюсь в моменте. Сильные руки обхватывают меня за талию, и по коже пробегает электрический разряд. Я откидываюсь на незнакомца, когда его рука целенаправленно проводит по моему бедру и проскальзывает между моих ног.
Я – разжигающийся огонь. Туманный дым создает навес над нами, окутывая коконом и соединяя наши тела воедино. Я теряю самообладание от ощущения, как его пальцы впиваются в мою майку, чтобы прижать меня крепче.
Если не начну действовать сейчас, у меня сдадут нервы. Открываю глаза и прижимаюсь к парню.
– Поцелуй меня, – требую я.
Его темные брови сходятся в замешательстве, и я понимаю, что он не слышит меня из-за музыки. Прежде чем я успеваю поддаться импульсу, чья-то рука обхватывает мою шею сзади. Пальцы скользят по моей челюсти и поворачивают мое лицо вбок. Затем я чувствую прикосновение губ к своему уху.
Аромат сандалового дерева взбудораживает все внутренности.
Мое тело замирает. Сердце сжимается в груди до боли.
– Я скучал по тебе, моя богиня, моя Пейто, – шепчет он, его дыхание щекочет раковину моего уха. – Не устраивай шоу.
Его рука обхватывает меня за талию, удерживая в клетке, предвидя мою реакцию на бегство.
– Она была силой, – говорю я, повторяя мысль, которую высказывала ранее. – Не богиней.
Парень впереди понимает намек на то, что я им больше не интересуюсь, и уходит к другой девушке. Оставляя нас с Алексом наедине в клубах дыма и напряжения.
Мигание стробоскопов замедляется в такт нежному ритму хаус-музыки, пока не превращается в тихий рев в моей голове.
– Я так мучался, находясь вдали от тебя, – говорит Алекс.
Его голос – призрачный шепот из могилы. Мои кошмары и фантазии сталкиваются. Я закрываю глаза, кожа пылает. Во мне бушует буря эмоций, и все, что я могу делать, это раскачиваться в его объятиях.
Я была права… и Лондон тоже.
Я выследила его, и он нашел меня.
– Почему в ночных клубах ты никогда не можешь устоять передо мной? – спрашиваю я.
Он нежно зарывается лицом в мои волосы, откидывая пряди в сторону и запечатлевая нежный поцелуй у меня за ухом.
– Никто не может устоять перед тобой, Блейкли. Но будь я проклят, если буду стоять в стороне и смотреть, как другой мужчина прикасается к тому, что принадлежит мне.
Я своей рукой накрываю его, ногтями впиваясь в кожу. Он не реагирует. Вместо этого он крепче сжимает меня и уводит нас подальше от толпы, в более уединенную часть клуба.
Паника разливается по моим венам, кровь бурлит. Логика борется с моими хаотичными мыслями, пока я пытаюсь вспомнить план.
Больше, чем любые пытки, которым Алекс подвергал меня, я ненавижу слабую и неуверенную девушку, в которую он превратил меня.
Поэтому я позволяю трогать себя. Прижимаюсь к нему и чувствую каждую частичку его тела. Провожу руками по его плечам и груди, бедрам в поисках какого-нибудь оружия или шприцев. Когда поднимаюсь вверх по его телу, он сжимает мои бицепсы.
Сверлит меня своими убийственными голубыми глазами. Его пристальный взгляд проникает прямо сквозь мою кожу.
– Я пришел сюда не для того, чтобы причинить тебе боль, – говорит он, понимая, что я делаю под видом соблазнения.
Я выгибаю бровь.
– Просто проверяю, – насмешливо говорю я, напоминая ему о том случае, когда он пытался пронести нож на бой ММА. Мой взгляд перемещается на повязку вокруг его руки.
Он замечает мой интерес.
– Последствия огня, – в его тоне сквозит двусмысленность.
Он отводит нас в сторону кабинки ди-джея, где прижимает меня спиной к стене. Кладет ладонь у меня над головой, прижимается к моему телу, как будто мы просто ведем увлекательную беседу.
Я изучающее смотрю на Алекса. Он одет в джинсы и серую рубашку на пуговицах с длинными рукавами. Практически сливается с остальными. Алекс всегда умел хорошо прятаться.
Его волосы стали длиннее. Нечесаные и спадают ниже ушей. Ненавижу, что мне кажется это сексуальным. Его телосложение немного изменилось; более подтянутое, как будто он тренировался так же усердно, как и я, готовясь к воссоединению.
Он подносит забинтованную руку к моему лицу, его пальцы замирают, затем он касается прядей, выбившихся из прически.
– Я рад, что ты оставила волосы светлыми, – говорит он.
– Во что мы играем, Алекс? – я перехожу к сути.
– Между нами нет игр, – он восхищенно поглаживает прядь волос. – Просто встреча тел, которые оказывают равное воздействие друг на друга, вызывая обмен импульсами, энергией, – он двигается ближе, чтобы продемонстрировать свою точку зрения. – Проще говоря, столкновение.
И правда. С самого первого момента нашей встречи мы врезались друг в друга.
– Это физика, – продолжает он. – И ты – единственное тело, с которым я хочу столкнуться. Ты – сила, моя сила. Олицетворение мощи и необузданной энергии.
Я выдерживаю его проницательный взгляд, пока клубные басы вибрируют вокруг нас.
– Ты уничтожил свою богиню, Алекс, – говорю я. – Ты убил ее душу. Сломал. Теперь восстанови ее.
Я должна чувствовать себя глупо, говоря загадками, но с Алексом можно только так. Надо убедить его отменить процедуру, и надеяться, что он не причинит мне больше вреда… потому что какой у меня выбор?
Я либо позволю ему потенциально поджарить мой мозг, либо буду вечно жить в ловушке в этом аду.
А этого я сделать просто не смогу. Так или иначе, все должно закончиться.
– Нет, ты идеальна, – говорит он, проводя пальцами по моей шее. – Сейчас у тебя идет кровь, ты чувствуешь рану. Воплощаешь каждую до боли прекрасную эмоцию. Ты гораздо больше, чем богиня, ты – то, чему завидуют богини.
На мгновение у меня перехватывает дыхание, затем я стряхиваю оцепенение. От нетерпения мои руки сжимаются в кулаки, я сдерживаю желание его избить.
Он подтвердил, по крайней мере, одно мое подозрение; он преследовал меня. Он видел, как я борюсь сама с собой. Но сейчас я не чувствую ничего, кроме жгучего гнева и непреодолимого желания причинить ему боль.
Его большой палец касается моей нижней губы, и в глубине его глаз горит темный голод.
Отворачиваюсь.
– Так ты хочешь сказать, что понятия не имеешь, как изменить процедуру? – я издевательски смеюсь, зная, что это ранит его самолюбие. – Что же это за ученый, который не знает, как отменить свое собственное лечение?
Он сжимает мою челюсть и прижимает мое лицо к своему, оставляя синяки.
– Я знаю, что ты делаешь. Эта заезженная пластинка не заиграет. Даже если бы был какой-то способ обратить процесс вспять, я бы никогда этого не сделал.
Я облизываю губы и улыбаюсь.
– Помнишь, в чем я поклялась? Твоя процедура не повредила ту часть моего мозга, которая жаждет мести.
Его губы растягиваются в дьявольской ухмылке, рука скользит вниз, чтобы обхватить мое горло, и я вижу в нем хищника, с которым никогда раньше не сталкивалась.
– Мы можем драться, – говорит он, – или можем трахаться. Выбирай сама. Ты же искала меня. Лично я предпочитаю последнее, но хочу ощущать твои руки на своем теле любым способом.
Дурные предчувствия пронизывают мой позвоночник. Это не тот Алекс, которого я оставила в горящей хижине.
Когда я не отвечаю, он предупреждающе сжимает меня крепче, его прикосновение воспламеняет мою кровь, как горящая спичка керосин. Он двигается и нежно целует меня в челюсть, проводя языком по коже. Мое тело восстает и сдается одновременно, сбивая с толку.
– Теперь, когда есть возможность, я хочу сделать с тобой так много вещей… заставить тебя чувствовать, – его слова опаляют кожу.
Мои веки закрываются, как будто я могу отгородиться от него, отключить рецепторы. Когда он отстраняется, я стоически открываю глаза.
