Текст книги "Жестокая болезнь (ЛП)"
Автор книги: Триша Вольф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)
ГЛАВА 6
ТАКОЙ ЖЕ
БЛЕЙКЛИ
Жуткое ощущение, что кто-то наблюдает, покалывает затылок. Оборачиваюсь и вижу придурка из клуба, стоящего в нескольких футах от меня.
– Ты просто, типа… наблюдал за мной?
– Врожденный инстинкт, – говорит он. Направляется к столику, который я выбрала в центре уличного бистро. – Чтобы определить, наблюдают ли за тобой. Тысячи лет эволюции, а мы все еще сохраняем первобытные черты тех дней, когда были добычей более крупного вида охотников. Хотя некоторые обладают этим навыком в большей степени, чем другие.
Я поднимаю бровь. Полагаю, он имеет в виду меня.
Когда он садится на металлический стул напротив, я кладу руки на стол.
– Ты просто кладезь информации.
Он ухмыляется. За пределами тускло освещенной атмосферы клуба мне легче его осмотреть. Он симпатичный. Яркие голубые глаза – такие, в которых женщины теряются. Хотя сегодня он в очках в тонкой металлической оправе. Но они не умаляют эту мальчишескую улыбку с ямочками на щеках, а скорее усиливают его общую привлекательность. Темные волосы растрепаны, словно он часто проводит по ним пальцами. Вероятно, сидя за своим лабораторным столом.
Да, точно так же, как и он, я немного нарыла информации до прихода сюда. Согласно нескольким академическим сайтам, доктор Алекс Чемберс – ученый-биомедик. Эта конкретная область науки анализирует, как работает человеческий организм, чтобы найти инновационные способы лечения болезней. И доктор Чемберс помог разработать какую-то чудодейственную вакцину от ротавируса, которая принесла ему академическую награду.
Я даже не знаю, что это за болезнь, но он, очевидно, спец в своем деле. Интересно, что он думает обо мне?
– Так уж случилось, что я действительно очень богат информацией. Это побочный эффект изолирующей карьеры, – объясняет он. – Мне не хватает умения вести светские беседы.
– Думаю, ты хорошо справляешься, – честно говоря, я презираю светские беседы. Пустая трата времени, и у меня от этого болит голова.
Когда официантка ставит на стол две чашки капучино, я говорю:
– Взяла на себя смелость сделать заказ. Надеюсь, у тебя нет аллергии на молочные продукты.
– Вовсе нет. Спасибо.
Молочные продукты – не его криптонит. Запомнила.
Макаю ложку в пену, наблюдая за ним.
– Итак, чем ты зарабатываешь на жизнь, что позволяет тебе так хорошо – и совсем не жутко – выслеживать девушек из клубов?
Испытываю. Хочу посмотреть, насколько он честен… или, возможно, насколько лжив. Кажется, этот парень может заниматься клонированием людей в роботов. Случайно прочитала, что биологи сейчас это делают.
Он смущенно опускает взгляд на кофе. Проводит рукой по волосам, прежде чем встретиться со мной взглядом.
– Я ученый, – говорит он. – Как уже признался, не очень хорошо общаюсь с людьми. Провожу большую часть своего времени, рассматривая мир через микроскоп. Поход в клуб был актом отчаяния.
На самом деле, так оно и есть для большинства людей.
– Что ты имеешь в виду?
– Хотел поконтактировать с людьми, – говорит он. При этих словах отводит взгляд в сторону, на людей, переходящих улицу.
Это может быть правдой. В его признании есть нотки самобичевания, а грубое поведение прошлой ночью серьезно наводило на мысль о его антисоциальности. По внешнему виду и не скажешь. И все же мне этого недостаточно.
– А взлом моего телефона? – давлю я.
– Да, точно, – он выдыхает. – Я, правда, тестировал приложение, которое сам разработал. Не пытался специально получить доступ к твоему телефону. Лишь тестировал, сколько сетей приложение может взломать в многолюдном месте, – он непримиримо пожимает плечами. – Возможно, в первую очередь, использовал это как способ уговорить себя пойти в клуб. Но это привело меня туда, привело к тебе.
– Ты же не собираешься сказать, что это судьба…
Наклонив голову, он улыбается. Мне нравится, как его улыбка достигает глаз, как очаровательно, по-мальчишески появляются морщинки.
– Знай ты меня, поняла бы, что я никогда бы такого не сказал, – он наклоняется ко мне через стол. – Правда в том, что я не взломал бы твой телефон, если бы ты не украла мои карманные часы. В конечном счете, именно поэтому мы здесь, не так ли?
Возможно, это правда, или он просто хорошо натренирован. Могла бы продолжать допытываться, но теперь мне интересно это приложение. Я бы, и сама не прочь спрограммировать такую вещицу.
И все же что-то кажется не так. Если он и не лжет, то упускает какую-то важную истину.
– А все эти попытки купить меня на ночь…? – подталкиваю я.
При этих словах его рот сжимается в тонкую линию.
– Это было довольно неубедительно, – он прочищает горло и поправляет очки. – Послушай, я признал, что не сведущ в искусстве светского этикета. Думай о прошлой ночи как об эксперименте в области социальных наук. Я пробовал несколько вариантов, проверял теории, искал…
– Перепихон, – перебиваю я.
Мгновение неуверенности, затем раздается смех. Это глубокий звук, исходящий прямо из груди.
– Если говорить так прямо, то да.
– Может, я и не супер-ботаник, доктор Чемберс, но ты не обязан объяснять мне это или пытаться оправдать свою попытку переспать. Я ценю прямолинейную честность.
Он медленно моргает, улыбается своей мальчишеской улыбкой.
– Почему это я должен оправдываться, если ты напала на меня?
Наклоняю голову.
– Ты схватил меня, – говорю я в упор.
– Да, – он понижает голос, когда мимо нашего столика идет прохожий, – и электрошокер был справедливым возмездием. Но мешанина ГОМК?
Я откидываюсь на спинку стула. Точно. Он же ученый. Конечно, он проанализировал вещество в своей крови, которое я ему ввела.
В ответ на мое намеренное молчание он говорит:
– Хорошо. Моя очередь. Кто, черт возьми, носит электрошокер и сильнодействующие клубные наркотики в шприце?
Облизываю губы, оттягивая время. Насколько открытой я хочу быть с ним? Он противник или возможный союзник?
– Я мститель по найму, – выпаливаю я. Какого черта? Мне любопытно посмотреть на его реакцию.
– Угу, – он кивает несколько раз, обдумывая мой ответ. – Теперь это имеет смысл.
Уголок моего рта приподнимается в легкой улыбке.
– Почему?
Он перечисляет причины по пальцам.
– Ты была единственной сопровождающей из другой компании. Тебя раздражало мое присутствие. Предположительно, я был помехой. Ты глазела на мартини Эриксона… в который, как теперь понимаю, должны были попасть наркотики. И самое очевидное: Эриксон придурок. Тот тип парня, у которого есть несколько женщин, жаждущих возмездия.
Я фыркаю от смеха.
– Ты очень наблюдательный.
– Я чувствовал, что в тебе что-то… не так, – продолжает он. – Однако нельзя было сказать с точностью, именно поэтому я последовал за тобой прошлой ночью, – его глаза прищуриваются на меня. – Мне было любопытно узнать о тебе.
Делаю глоток капучино.
– Ну, ты же знаешь, что говорят о любопытной кошке15.
Его улыбка теплеет, когда он впивается в меня взглядом.
– Не люблю кошек. Слишком дикие.
– Верно, – провожу языком по губам, рассматривая его. Любопытная натура, прямо как ученого. В это я могу поверить. Лезу в свою недешевую сумку и достаю карманные часы.
– Зачем ты носишь с собой старинные часы? – двигаю их к нему по столу.
Он берет часы, и я замечаю, как его тело заметно расслабляется, взяв их в руки. Как я поняла прошлой ночью, этот предмет очень важен для него.
– Сестра подарила, – он открывает крышку. Его пальцы благоговейно прикасаются к циферблату, а голубые глаза изучают предмет. – Перед тем, как умерла, – добавляет он.
Сестра. Это объясняет надпись. Я бы выразила свои соболезнования, но не чувствую необходимость разыгрывать сочувствие. Он воспринял бы это как банальность. И слава богу.
– Итак, это гибристофилия16? – внезапно спрашивает он, застигая меня врасплох.
– Что, прости?
– Как ты пришла к тому, чтобы заниматься местью, – он кладет часы в передний карман. – Разновидность парафилии, это когда девушку привлекают опасные мужчины, такие как серийные убийцы… или, возможно, придурковатые финансовые консультанты?
– Ух ты. С тобой, правда, неловко общаться, – делаю еще один глоток кофе.
Несмотря на критику в его адрес, крошечная частичка внутри меня такая же. Если бы я не потратила годы на изучение того, как сливаться с толпой, вероятно, была бы еще более неловкой, чем он. Я не могу винить этого парня за то, что он тратит все свое время на изучение методов лечения болезней, а не на манипуляции. Это достойно восхищения.
– Или, может быть… – он передвигает свой стул вокруг стола, поближе к моему. – Дело в самой опасности. Или кто-то обидел тебя. Кто-то близкий. И ты стала обиженкой, стремящейся к праведной мести.
Теперь я смеюсь от души. Он улыбается, наслаждаясь звуком.
– Ничего из вышеперечисленного, – говорю я, отбрасывая с плеч свои недавно выкрашенные волосы. – За это хорошо платят.
Он качает головой.
– Я на это не куплюсь. На самом деле ничто и никогда не связано с деньгами. А еще, после быстрого поиска в Гугл я узнал, что у тебя много денег.
– Семейные деньги, – поправляю я. – Не мои.
Он просто наблюдает за мной, ожидая.
Проводя кончиком пальца по кружке, возможно, впервые в жизни, думаю о том, как оказалась там, где есть. Я не склонна к рефлексии17.
– Хорошо, – говорю я. – Вот правда. На первом курсе «Брауна» я решила, что колледж не для меня. Мама хотела «поставить меня на место» и лишить всех финансовых средств. Я всегда хорошо разбиралась в компьютерах, а в дарк-нете можно найти множество подработки.
Он поднимает руку.
– Подожди. Просто так? Нет, эй, у меня был вариант поинтереснее.
Я вздергиваю подбородок.
– Наткнулась на объявление о работе в отместку и согласилась, – пожимаю плечами. – Я знала, что у меня это хорошо получится, так и было.
Опускаю некоторые более мелкие детали, например, то, что вызывающая выброс адреналина опасность, окружающая мою работу, – это единственное, что проникает в бесчувственные части меня. Не самая лучшая тема для разговора. По общему признанию, Алекс заставил меня раскрыться больше в первые пять минут разговора с ним, чем с кем бы то ни было еще.
Это осознание любопытно и немного тревожно – и по-своему волнующе. Это совсем другое дело. Давненько я не испытывала ничего подобного.
Его решительный взгляд удерживает мой.
– Возможно, ты самый решительный человек, которого я когда-либо встречал.
– Что я могу сказать? Месть у меня в сущности. Мне это подходит.
– Получается, все дело в деньгах.
Я киваю в знак согласия.
– Иногда все оказывается так просто.
– И что же сделал наш друг Эриксон, чтобы заслужить место в списке?
– Я не обсуждаю клиентов или цели, – говорю я. – Уже промах то, что ты знаешь, кто он такой.
– Ну, давай, – подталкивает он. – Кому я расскажу? Я весь день провожу в лаборатории и разговариваю с молекулами и клетками.
Я не поддаюсь.
– Ни в коем случае. Не следует ввязываться в это, Алекс.
Его губы растягиваются в милой улыбке.
– Что? – спрашиваю я.
– Мне нравится, как ты произнесла мое имя. Звучит так, будто мы друзья.
Я тянусь за своей кружкой.
– Поучись самосохранению, или продолжишь просыпаться в кладовках, – допиваю остатки остывшего капучино.
Он наблюдает за мной, допивая остатки своего кофе. Официантка предлагает нам еще, и я качаю головой.
– Счет, – говорю я. – Спасибо.
– Ты не обязана за меня платить, – говорит Алекс.
– Это самое малое, что я могу сделать, – лезу в свою сумку. – Ну, после того как я накачала тебя наркотиками и все такое, – делаю паузу, держа в руках кошелек. – Хотя ты правда испортил мою миссию.
– Извини за то, что встал у тебя на пути, – говорит он, но хитрая ухмылка показывает, что он ни в малейшей степени не сожалеет.
Я оплачиваю счет и убираю кредитную карту в сумку.
– Было… интересно познакомиться с тобой, доктор Алекс Чемберс. Желаю счастья и постарайся не попасть в мой список.
– Подожди… – он тянется к моему запястью, но в последний момент останавливается. – Прости. Рефлекс. Но я быстро учусь. Никаких прикосновений.
Остановившись, я смотрю на него сверху вниз. Ожидаю.
– Когда я смогу еще раз увидеть тебя? – спрашивает он.
Прикусываю уголок губы. Есть ли у этого парня желание умереть, или ему просто настолько надоела жизнь?
– Я не думаю, что это хорошая идея.
– Почему?
– Алекс… – я вздыхаю. – Послушай, ты умный парень. И, честно говоря, у меня возникает соблазн предложить тебе какую-то денежную компенсацию за приложение, которое ты разработал. Это программа меня интересует. Но…
– Но ты не заинтересован в том, чтобы заводить новых друзей.
– У меня вообще нет друзей. Как и ты, я работаю очень уединенно. И я всем довольна.
Он на мгновение задумывается, затем говорит:
– Но я теперь знаю, кто ты, Блейкли. Знаю, что ты делаешь. Останусь тут… болтаться, в дикой природе.
Я сажусь обратно.
– Ты пытаешься меня шантажировать? Просто для протокола, это ужасный способ попытаться завести друга, – тем не менее, мне любопытно узнать, что, по его мнению, у него есть на меня.
Он наклоняется вперед.
– Тебе придется либо создать совершенно новую личность, либо убить меня, – когда я продолжаю молчать, он неловко смеется. – Прости. Ужасная шутка. Я действительно плох в этом.
– Еще как, – соглашаюсь я.
Он откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди.
– Слушай, тебе же придется разработать новый план мести Эриксону, верно? – он выгибает бровь. – Вряд ли ты сможешь опять заманить его в качестве эскортницы.
Мне не нравится, что он вообще размышлял об этом, но он прав. Сомневаюсь, что Эриксон снова обратится к моим услугам после того, как я оставила его с болючими яйцами. Я должна разработать другую стратегию, чтобы получить доступ к его офисному компьютеру, или вообще придумать новый план мести.
– Это тебя не касается, – говорю я и снова начинаю вставать.
– Выслушай меня, – его широко раскрытые глаза умоляют. – У меня неделя отпуска, и я знаю, что сойду с ума, просто сидя в квартире. Позволь мне загладить свою вину за прошлую ночь. Позволь мне помочь тебе с этим делом.
Я качаю головой.
– Мне не нужна помощь.
– Верю, – он пристально всматривается, в глазах такая глубина, что я завидую. – Но у меня есть несколько программ, которые могли бы подсластить дело.
Я делаю глубокий вдох, обдумывая его предложение. Он ведь выследил меня, а это способность, которая, признаю, требует определенного набора навыков. Я должна была почувствовать угрозу – любой другой разумный человек так и сделал бы, – но была впечатлена. В конечном счете, именно поэтому назначила встречу, чтобы оценить его.
Он определенно умен и обладает уникальными навыками, которые могли бы принести пользу. Я могу использовать его для этой работы… а потом избавиться, если что-то станет странным. Может быть, получу от сделки пару новых интересных программ, чтобы это стоило моего времени.
– Допустим, я подумаю над этим предложением, – говорю я, пристально разглядывая его. – Какая тебе выгода?
Он закидывает руки за голову, расслабленно, непринужденно.
– Не знаю. Волнение. Перерыв в монотонности. То, чего я искал в клубе и чего мне крайне не хватало.
Ладно. Может, я смогу использовать его. Моя идентичность с Эриксоном раскрыта. Начинать с нуля – это деньги, трата капитала, потеря прибыли, – и Эриксон, похоже, действительно проникся этим парнем.
– Что ты знаешь о финансах компании?
Он опускает руки, принимая мой вопрос всерьез.
– Я знаю, как считать. Так что… дай мне день, чтобы узнать остальное.
– Самоуверенно, – замечаю я. Но мне это нравится. Я сама такая же, знаю свои сильные стороны. – Тогда ладно. Надеюсь, я не пожалею об этом, – беру салфетку и записываю местоположение. – Встретимся здесь в полдень. Принеси свои лучшие игрушки.
Возвращаясь в Трайбеку, прокручиваю в голове последние события, выискивая какие-нибудь подсказки, которые я пропустила. Честно говоря, несмотря на его раздражающую назойливость, Алекс мне нравится. А нравятся мне очень немногие люди. Он другой, интересный.
Встряхиваю волосами. Теперь, когда моя личность больше не является секретом, могу вернуться к своему естественному цвету волос. И все же понимаю, что блонд мне начинает нравиться. Это часть непредсказуемых перемен, которые при любых других обстоятельствах расстроили бы меня.
Решаю сохранить новый образ еще на некоторое время. По крайней мере, до тех пор, пока не закончу развлекаться с доктором Алексом Чемберсом.
ГЛАВА 7
ГИПОТЕЗА
АЛЕКС
Царапанье грифеля по странице вызывает покалывание на коже. Пока я работаю над очертаниями лица Блейкли, девушка начинает материализовываться. Это изображение прямо из моего царства памяти. Блейкли сидит напротив меня за столиком в бистро, ее пышные светлые волосы падают на стройные плечи, глаза цвета морской волны пронзают меня до глубины души.
Я веду дневник по каждому предмету. Заполняю заметками, наблюдениями, результатами и набросками. И обнаружил, что, несмотря на работу с данными, визуальное представление помогает увидеть картину в целом.
Поднимаю взгляд от страницы и тупо смотрю на нее, вспоминая черты лица. Загроможденный зданиями горизонт нависает над зелеными верхушками деревьев Центрального парка. Сегодня душно, как и во многие другие весенние дни. В воздухе витает тонкая дымка, которая оседает на моей коже. Чувствую это на вкус, как туман, толстым слоем втягивающийся в мои легкие каждый раз, когда делаю вдох.
Я расположился на скамейке у входа в парк, передо мной раскрыт дневник, и я трачу еще несколько минут, чтобы набросать прекрасное лицо Блейкли. Знаю, что она наблюдает за мной. Я прибыл сюда на пятнадцать минут раньше и почувствовал тот момент, когда холодные, как камень, глаза поймали меня в ловушку ее проницательного взгляда.
Она оценивает меня. Несмотря на то, что разрешила «сопровождать ее», она до конца не уверена, что это был правильный выбор. Мне пришлось воззвать к ее жадной натуре, чтобы зайти так далеко. У меня есть то, что ей нужно; заманчивая программа, которая интригует хакера в ней.
Если я и не убедился в ее натуре после того, как проснулся в кладовке клуба с сильной головной болью, то ее признание в том, как она пришла работать в сферу мести, укрепило мою решимость.
Она нуждалась в деньгах. Знала, что может отомстить, и сделала это.
Человек с психопатической предрасположенностью не испытывает таких страхов, как обычный человек. То, что сдерживает нас – страх неудачи, страх успеха, перемен – нормальные виды страха, которые помогают управлять нашим выбором и действиями, не присущи Блейкли.
Отсутствие тревоги толкает ее вперед. Вряд ли ее что-то сдерживает. Она принимает необдуманные, импровизированные решения, основанные на желаниях. Это не значит, что она импульсивна. Скорее, чрезвычайно хитра, сообразительна. Осторожна, когда этого требует ситуация.
Чтобы ослабить ее защиту, мне пришлось преуменьшить свои собственные схожие качества. Я не могу быть конкурентом. Пусть лучше она считает меня неудачником, чем соперником.
Скорее всего, она рано поняла, как отличается от других, что выделяло ее из толпы, люди замечали ее и задавали вопросы. Это может быть слабостью для менее осознающего себя психопата; люди ощущают странные флюиды… и убираются с дороги.
Блейкли была не только осмотрительна во время нашей встречи, она была настороже. Эта девушка возвела высокие стены, чтобы защитить себя от тех, кто не понимает. А это, оказывается, большая часть человеческого населения.
Шаги приближаются по тротуару, раздается глухой стук ботинок. Я проверяю время на своих карманных часах. Ровно полдень.
Закрываю дневник и убираю его в свой брезентовый рюкзак, когда она огибает поворот и направляется к скамейке.
– Ты наблюдаешь за птицами? – спрашивает Блейкли. – Или просто глазеешь на прохожих?
Я улыбаюсь. Из обоих моих взаимодействий с ней я заключил, что она использует сарказм вместо сантиментов. Сентиментальность трудно имитировать. Гораздо легче быть саркастичной. Это хорошее прикрытие для ее психопатии.
– Я веду дневник, – оглядываю ее. Волосы убраны под черную вязаную шапочку. Узкие джинсы из темного денима с утеплителем. Через плечо перекинута сумка с фотоаппаратом. – Ты здесь, чтобы шпионить?
Она наклоняет голову.
– Как ты его заметил? – я смеюсь, когда она садится на скамейку рядом со мной и расстегивает молнию на кожаном футляре. – Эриксон приходит сюда каждое воскресенье, чтобы встретиться с одним из своих крупных клиентов.
Пока она настраивает объектив камеры, я говорю:
– Немного странно встречаться со своим финансовым консультантом в парке, не так ли?
Она подносит камеру к глазу и оглядывает местность.
– Этот клиент немного эксцентричный. И параноик, – останавливается. – Вот и он.
Раздается серия быстрых щелчков затвора, прежде чем она опускает камеру.
– Что ты записываешь в дневник?
Она все еще пытается понять меня, может ли доверять… и насколько.
– Код приложения. Новые идеи. Решение проблем, – я приподнимаю плечи, слегка пожимая ими. – Какая бы мысль ни пришла мне в голову, я не хочу ее забывать, – упираюсь локтями в колени, придвигаясь к ней поближе. – Ты собираешься рассказать мне, что сделал Эриксон, раз попал в твой список?
Пристально следя взглядом за мужчиной в черном блейзере, она говорит:
– Изменил своей жене.
Я издаю издевательский смешок, и она смотрит на меня, приподняв бровь.
– Извини, – говорю я. – Просто думал, это будет что-то немного…
– Ужаснее? – спрашивает она язвительным тоном. – Потому что изменщик не так уж плох?
– Справедливо, – я перевожу взгляд на извилистую тропу. Мужчина в блейзере подходит к другому. С такой точки обзора я могу только предположить, что это, скорее всего, Эриксон.
– Готовь свою программу, – говорит Блейкли, кивая в сторону мужчин. – Нам нужен доступ к телефону Эриксона. Можешь получить его метаданные с такого расстояния?
Я достаю свой телефон и начинаю сканирование.
– Сейчас выясним.
Пока программа выполняет тяжелую работу, я изучаю ее профиль. Блейкли такая милая в дневном свете, словно иллюзия.
Моргаю и перефокусирую свои мысли. Ранее я сделал мысленную пометку, что она, похоже, правша. Это очень важно. Нужно подтвердить, поскольку это имеет отношение к проекту.
– Что миссис Эриксон задумала для своего мужа-изменника? – спрашиваю я.
Блейкли делает еще несколько снимков, затем правой рукой убирает фотоаппарат в футляр.
– Если бы она знала, я бы ей не понадобилась, – она встает. – Пошли.
Я следую за ней к большому каменному сооружению рядом с прудом, где она велит мне «выглядеть беззаботно», пока поднимается по узкой тропинке на вершину. Внизу вдоль мощеной дорожки стоят скамейки, а семья из трех человек забрасывает леску в зеленый пруд.
Подходя к ней, я ставлю свой рюкзак на землю. Она снова достает фотоаппарат, используя объектив, чтобы увеличить изображение Эриксона и мужчины, которые беседуют на берегу пруда.
– Он не просто изменщик, – говорит Блейкли.
Я молчу, ожидая, когда она уточнит.
– Он девиант, – говорит она. – Развлекается тем, что избивает и душит секс-работниц, хотя никого не убивал. Мне известно лишь это.
Я выдыхаю.
– Это гарантирует место в верхней части твоего списка.
Ее рот сжимается в тонкую линию.
– Я не берусь за работу, основываясь на том, насколько объект заслуживает мести. В ином случае да. Он был бы близок к вершине.
– Тогда как ты выбираешь своих жертв?
– У меня есть контрольный список, – говорит она как ни в чем не бывало. – Первоначальная схема для Эриксона включала получение доступа к компьютеру его компании. Но теперь… – она замолкает, провожая взглядом Эриксона, когда тот направляется к выходу из парка. – Может быть, есть лучший способ отомстить за миссис Дейвернс, – она смотрит на меня. – Ты получил то, что нужно?
Я проверяю приложение и удовлетворенно киваю.
– Хорошо, – говорит она.
Наша слежка завершена, я откидываюсь назад и опираюсь ладонями о камень, устремляя взгляд на темный пруд.
– Есть лучший способ отомстить за миссис Дейвернс, например…?
– Например… – она кивает, направив камеру на гору зданий, возвышающуюся над парком. – Видишь «Плазу» вон там? Эксцентричный и параноидальный клиент Эриксона проживает в пентхаусе. Его зовут Брюстер. Именно там происходят их гнусные переговоры и другие события.
Я медленно киваю, осматривая здание. Не очень разбираюсь в архитектуре Нью-Йорка, но не обязательно быть местным жителем, чтобы знать шикарную историческую репутацию «Плазы».
– Почему бы просто не снять комнату, чтобы получить доступ? – я задаю вопрос.
– Конечно, – говорит Блейкли, затем переводит взгляд на меня. – У тебя есть тридцать штук, чтобы выбросить их на ветер?
– Понял, – потрясенный, обдумываю это до конца. – Я мог бы ввести тебя в корпоративную сеть Эриксона. Я знаю, как работают закрытые сети, и даже лучше, если это система «Linux».
Она облизывает губы, обдумывая. Я заметил, что она так делает, когда взвешивает, чего хочет, – хищническая реакция, сексуальный рефлекс, направленный на то, чтобы отвлечь внимание. Интересно, это подсознательная тактика или нет?
– Это привело бы только к его финансовому краху, – она откидывается назад, чтобы присоединиться ко мне, прислонившись к камню.
– Миссис Дейвернс знает об отклонениях во внеклассной деятельности своего мужа? – спрашиваю я.
Она качает головой, ее длинные волосы под шапочкой притягивают мой взгляд, когда развиваются на уровне ее груди.
– Ленора не в курсе. Вот почему я сначала решила, что ее устроит его увольнение.
– Раскрытие его преступных делишек и свинского поведения сделало бы это и даже больше, – говорю я. – Он может отбыть тюремный срок, в зависимости от того, насколько хорошо ты осуществишь этот план. Но тогда его жена узнает, за какого монстра вышла замуж.
Я внимательно наблюдаю за ней, пытаясь уловить аждое изменение ее мимики. Блейкли не может сочувствовать этой женщине или переживать из-за нее; у нее нет эмоциональных способностей. Должна быть другая причина, по которой она хочет довести Эриксона до такой крайности.
– Ленора сильная, – говорит она, рассуждая – или оправдываясь – вслух. – Кроме того, месть должна быть в равной степени сопоставима с преступлением против жертвы, – она смотрит мне в глаза. – Учитывая, какие у Эриксона были жертвы, он заслуживает того, чтобы заплатить за причиненный вред.
Интересно. На первый взгляд, кажется, что она хочет справедливости, но заглянув немного глубже в ее психику, можно обнаружить желание причинять боль. Блейкли – дилер правосудия. Она может утверждать, что все дело в деньгах – и я уверен, эта часть ей тоже по душе, – но, ох… ей нравится заставлять людей страдать.
У меня возникает непреодолимое желание схватить свой дневник и сделать пометку.
Третьим шагом научного метода является выдвижение гипотезы. Создать теорию с предполагаемыми результатами. Я близок к этому, но еще не совсем достиг цели. Прежде чем выдвинуть гипотезу, мне нужна пара ключевых фрагментов информации.
Первое: определить, вызвана ли ее психопатия травмой головного мозга или естественным развитием.
Извечный вопрос о соотношении природы и воспитания.
У моего идеального субъекта не должно быть серьезных повреждений лобной доли, области, отвечающей за эмпатию и импульсивность. Поврежденная кора головного мозга исказит результаты теста. И, честно говоря, я не врач. После всего, что было с Мэри… у меня нет никакого интереса к операциям.
Второе: с кем близка Блейкли? Семья, друзья, деловые партнеры? Сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь начнет задавать вопросы?
– У тебя нет никакой информации по этому вопросу?
Ее вопрос вырывает меня из мыслей. Приподнимаю очкки, перефокусируя свое внимание.
– Я не судья и не присяжный, Блейкли, – говорю я. – Никогда особо не задумывался о преступлении и наказании. Это никак не влияет на мой распорядок дня. Я не тот парень, чтобы взвешивать этот выбор.
Мгновение она пристально смотрит на меня, затем разражается гортанным смехом.
– Ты такой зануда, – говорит она, и я очарован ее улыбкой. – Ну, я делаю такой выбор почти каждый день, так что в этом вопросе руководствуюсь своим внутренним чутьем. Это никогда раньше меня не подводило.
– Я доверяю тебе, – отвечаю.
Тяжелый звон проносится между нами, отягощенный этими тремя простыми словами.
– Ты недостаточно хорошо меня знаешь, чтобы доверять, – замечает она.
Пожимаю плечами.
– Я начинаю узнавать тебя получше. Это считается.
Блейкли ничего не говорит. Я знаю, что кажусь прямолинейным и невежественным. Просто надеюсь, что моя попытка ослабить ее защиту не слишком очевидна. В данный момент я решаю не нарушать тишину, просто дать нам привыкнуть друг к другу, давая ей понять, что нет необходимости форсировать разговор.
Хочу закрыть глаза, чтобы дать волю другим чувствам. Сквозь запах пруда и городского смога улавливаю слабый аромат ее духов. Ноты кокосового молока и бергамота. Хочу узнать, как это называется. Возникает кайф от ощущения такой физической близости к Блейкли. Воздух между нами заряжен энергией, нагретые молекулы устремляются от ее кожи к моей. Электрический ток притягивает наши тела.
У нее есть природное обаяние.
Это закон сохранения энергии. Энергия не может быть создана или уничтожена, только изменена по форме, и она – сама по себе изолированная система, заманивающая мои клетки слиться с ее в одном огненном взрыве.
Как только я поворачиваюсь к ней, она подается вперед. Вытирает ладони о бедра.
– Нужно уходить.
– Хорошо, но каков план? – я хватаю свой рюкзак и бегу за ней, когда она направляется вниз по тропинке.
Она останавливается возле мощеной дорожки, чтобы посмотреть на возвышающееся готическое здание «Плазы».
– Затащить тебя на чердак в эти выходные.
Я перекидываю рюкзак через плечо, приподняв брови.
– Разве ты не должна спросить, согласен ли я?
– Ты уже согласился, – говорит она и снова трогается в путь. – Ты хотел острых ощущений, вот и получишь, – бросает мне кривую улыбку в ответ.
– Есть какой-нибудь мудрый совет?
– Да. Не облажайся.
