Текст книги "Тиран (ЛП)"

Автор книги: Трейси Фрейзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

И затем он остановился.

Кинг все еще удерживал меня за талию, но его внимание переместилось на другое место. Он пристально посмотрел на мой живот. Осторожно поднял ладонь и приложил руку к небольшой округлости.

– Это такое безумие, – начал шептать он, прорисовывая круги вокруг моего пупка, прижимаясь поцелуем к коже прямо под ним, вдыхая, пока возвращался к моей шее, поднимаясь с колен. В его глазах было определенное благоговение, но это не потушило огонь, а наоборот – еще сильнее его разожгло. Поддало жара. Я была почти ошеломлена тем, как он смотрел на меня, когда Кинг сделал шаг ко мне, я сделала нерешительный шаг назад. – Ты бежишь от меня, щенячьи глазки? – спросил он со свирепостью в низком голосе.

– Может быть, – подразнила я, повернулась и сорвалась с дока обратно к дому. Кинг догнал меня и развернул. Дикость в его взгляде снова заставила меня отступать, пока я не прижалась спиной к стене. Он был груб, но в то же время осторожен, проявляя большую бережность, дабы убедиться, что ничто не заденет ожог на моей спине. Тогда я поняла, что меня прижали не к стене. Это была колонна.

Та самая колонна.

Та, у которой мы с Кингом впервые занялись сексом. Сердитым, жарким, с ненавистью, наполненным любовью.

– Вот, – сказал Кинг, – так гораздо лучше.

– Вспоминаем, да? – спросила я, прикусив нижнюю губу. Кинг приблизился к моей шее и приподнял мою голову.

– Может быть, – прошептал он. – И позже, когда я закончу с тобой здесь, то захочу подняться наверх и еще раз вспомнить. Может быть, пристегну тебя наручниками к кровати. – Он провел губами по моей нижней губе, и когда я захотела больше контакта, отступил. – Ты хотела бы этого, щенячьи глазки? Хотела бы, чтобы я приковал тебя и обездвижил? Скользнул языком между твоих ножек и заставил тебя кончить так чертовски сильно, что станет больно? Или мне снова использовать ремень? Обернуть его вокруг твоей шеи, чтобы я мог взять тебя там, где захочу. – Он поцеловал мой рот, пробуя, дразня, превращая меня в дикарку, охваченную похотью.

Любой мог пройти мимо, и я бы не обратила на него никакого внимания. Пусть, мать его, смотрит. Все, что я хотела, это Кинг и его прикосновения, которыми он заставлял меня пульсировать и пытаться сжать бедра в поисках облегчения.

Он провел языком за ухом, всосав чувствительную кожу в рот. Я практически приклеилась к нему, обняла за шею, попытавшись приблизиться, но он снова отказал мне в том, что я искала, что мне было нужно.

– Еще нет, щенячьи глазки.

Я задушу этого придурка.

– Ты пытаешься меня разозлить? – спросила я. Моя грудь поднималась и опускалась от нетерпения. Я стану первым человеком в истории, который умрет от похоти.

От женской версии синих яиц.

– Возможно. Но помнится мне, как горячо было трахать тебя, когда ты злилась. Прямо здесь у дома. Я становлюсь таким чертовски твердым каждый раз, когда думаю о том, как оказался внутри тебя в первый раз, пока ты хотела выцарапать мне глаза. Я хотел помириться, но в то же время хотел разозлить тебя. Заставить пылать сильнее. Ты так сильно разозлилась, но была такой чертовски красивой. Ты горела так ярко, что твоя киска умоляла мой член наказать ее. Наказать тебя.

– Да. Накажи меня, – прошептала я. – Пожалуйста. Накажи меня.

Я забыла, что такое стыд и опустилась до мольбы. И потом, если он когда-нибудь меня трахнет, я утоплю его в заливе.

Кинг потерся своей огромной эрекцией о мое бедро.

– Видишь, что ты со мной делаешь? Чувствуешь, как сильно я хочу тебя? – Все, что я могла сделать, это кивнуть. Даже не была уверена в том, что он спрашивал. В тот момент ответом на все было «ДА». – Не смей, бл*дь, двигаться, – приказал он. Вставив два пальца за пояс моих шорт, он потянул их вниз по моим бедрам. На обратном пути прижался носом между моими ногами и глубоко вдохнул, пробуя меня на вкус языком.

– Твою ж мать. Ты же практически течешь. – Он всосал мой клитор в рот. – Я скучал по твоему вкусу, малышка. Чертовски сладкому и невинному. На вкус ты нечто большее. – Его слова вибрировали над моей сердцевиной, настолько готовой для него, что пульсация уже отдавалась в ноге. Вместо этого он встал, сильнее прижав меня к колонне. Кинг потянулся между нами, между моими складками, распределив влажность и толкнувшись толстым средним пальцем в меня.

Его палец был едва наполовину во мне, но я уже сжимала его.

– Твоя киска соскучилась по мне, – сказал Кинг, его голос был грубым и напряженным. Уверенность, которой он обладал всего лишь несколько мгновений назад, превратилась в осязаемую борьбу, когда он попытался взять ее под контроль.

Я уронила голову назад на колонну. Он вошел полностью и слегка согнул палец. Когда начал входить и выходить из меня, я извивалась на его руке.

Каждый раз, когда Кинг вытаскивал его, я чувствовала себя так же удивительно, как когда он возвращался внутрь. Начал двигаться быстрее, сначала потихоньку, потом более беспорядочно. Более отчаянно. Словно единственной миссией Кинга было вырвать оргазм из моего тела.

Я потерялась в ощущении его движений во мне.

Проникновение и выход.

Сжатие и освобождение.

Пульсация и пульс.

Гребаное невероятное изумление, позволившее не только увидеть этого человека снова, но и поцеловать его. Прикоснуться к нему.

Родить ему ребенка.

Не так давно было время, когда я действительно думала, что больше его не увижу. Естественно, мне и в голову не приходило, что он будет трахать меня пальцем у колонны, где все началось.

Где начали мы. Это было то самое место, где я отдалась ему в первый раз. И снова делала то же самое, в том же месте.

Хотя в сердце никогда не переставала принадлежать ему.

Ощущения начали усиливаться. Удовольствие на вершине блаженства. Я больше не могла отличить проникновение от выхода. Я была так заряжена, что чувствовала, что могу снабдить весь город энергией, которая гудела внутри меня.

Растущего удовольствия становилось почти слишком много. Я отчаянно нуждалась в каком-то высвобождении, прежде чем упаду под его давлением.

– Трахни! – закричала я.

– Таков план, щенячьи глазки. – Кинг вынул пальцы и всосал их в рот. – Бл*дь. Мой язык потратит много времени на то, чтобы познакомиться с твоей красивой киской, но сейчас мне нужно оказаться в тебе членом.

– Да, – задохнулась я.

Кинг быстро разобрался с ремнем и джинсами. Его член был свободен от своего заключения. В следующий миг Брэнтли сжал свой толстый ствол рукой и толкнулся головкой в мои складки, увлажняя себя, прежде чем войти внутрь долгим жестким толчком, который заставил нас одновременно вскрикнуть.

Кинг схватил меня за бедра, его пальцы грубо вжались в мою плоть.

И затем он поцеловал меня. Жестко.

Целовал меня, словно это был тот самый поцелуй, который запечатывал нашу связь. Нашу судьбу. Наши жизни.

Вместе.

Я была близко. Так близко, что практически боялась того, как сильно кончу. Дыхание Кинга изменилось с равномерного на рваное, пока он жестко и быстро врезался в меня. Мои соски касались его груди с каждым толчком. Клитор потирался об основание его члена.

Мужчина, которого я когда-то так боялась, мужчина, который был способен на насилие, и все же так сильно любил, боролся за контроль.

Из-за меня.

Потому что трахал меня.

Потому что хотел меня.

Навечно.

Мы вроде как с тобой навечно.

Это стало моим уничтожением.

Напряжение, нараставшее внутри меня, сжалось до боли, прежде чем окончательно сломалось, послав в каждую часть моего тела спазм за спазмом, прокатившись по мне жестокими волнами ослепительного, раскаленного добела удовольствия. Я кричала, громко стонала и, почти лишаясь воздуха, крепко держалась за Кинга, который, когда я начала сжиматься вокруг его члена, издал свой собственный стон. Я вырвала свой оргазм, извиваясь напротив него, пока он до последней капли не высосал удовольствие из моего слабого тела.

Кинг последовал за мной, вколачиваясь в меня с дикой несдержанностью, пока не взорвался внутри меня, наполнив меня теплом.

Любовью.

Собой.

* * * 

Кинг прижался лбом к моему, пока мы пытались перевести дыхание, но не поставил меня на землю. Мои ноги все еще обнимали его талию.

Наши тела по-прежнему сплетены, ни один из нас не спешил нарушать связь, которую мы так долго ждали.

– Как ты хочешь, чтобы я тебя теперь называл? – спросил он внезапно. – Доу? Рэй?

– Почему это вообще имеет значение? Что бы я ни выбрала, ты все равно будешь называть меня щенячьими глазками.

– Верно, но нам нужно знать, что записать в бланке, – сказал Кинг, оставив нежные мягкие поцелуи на моих губах и лице, даже на кончике носа и веках.

– Каком бланке? – спросила я.

– Наверху на столешнице. Грейс утром завезла его для меня. Мы должны пойти и подписать его вместе, но можем и здесь заполнить. Подумал, поскольку ты сменишь фамилию, то можешь одновременно сменить имя. Дабы избежать неприятностей.

– Сменю фамилию? – спросила я. – Какой бланк? Что это все значит?

– Всегда эти чертовы вопросы, щенячьи глазки. – Кинг поддразнил меня фальшивой досадой. – Документ, который нужно заполнить, когда женишься. Для долбаного… свидетельства о браке. – Кинг произнес это так небрежно, словно мы говорили об этом миллионы раз.

Я ахнула.

– Ты делаешь мне предложение?

Он повел бровью.

– Черт, нет.

– Но ты хочешь, чтобы я заполнила бланк для свидетельства о браке… – начала я. – По которому мы... – я указала между нами, – будем женаты? – Кинг кивнул. – Мы с тобой, – добавила я.

Он улыбнулся напротив моей кожи и снова кивнул, продолжив нападение мягкими поцелуями на мое плечо и руку.

– Ты же понимаешь, что предложение руки и сердца – это когда ты просишь кого-то выйти за тебя замуж, а это очень похоже на то, что ты сейчас делаешь, – утверждала я. Член Кинга, все еще будучи глубоко во мне, начал пробуждаться, снова и снова растягивая меня, пока Кинг водил губами по моим соскам. Его ухмылка превратилась в злобную. Озорство танцевало в его ярких глазах.

– Мы, – сказал Кинг. – Ты и я женимся. Видя, как я люблю тебя, и зная, что ты любишь меня, мы заведем пару малышей, которые будут бегать по дому. Но я ничего не спрашиваю у тебя. Спросить – значит дать тебе возможность выбрать ответ. Поэтому нет, я не спрашиваю, выйдешь ли ты за меня. – Он немного вышел из меня, а затем толкнулся внутрь. Я застонала.

– Ты сумасшедший, – сказала я, двигая бедрами, пытаясь вобрать его глубже.

Это было самое несправедливое одностороннее не-предложение в мире.

И я бы ничего не изменила.

– Итак, я вижу, что мы действительно вернулись к тому, с чего начали, – предложила я, когда Кинг врезался в меня, и нам обоим пришлось застыть на мгновение, чтобы ощутить его. Я старалась не улыбаться. Пыталась притвориться, что злилась на него за его требование выйти за него, но потерпела неудачу.

Кажется, меня сдала моя улыбка от уха до уха.

– Да. Мы вернулись к тому, с чего начали, – сказал Кинг, сжал мое лицо в ладонях и заглянул мне в глаза. – И нет другого места во всем гребаном мире, в котором я предпочел бы сейчас быть.

Кинг снова начал двигаться, но на этот раз все было иначе. Медленнее. Менее настойчиво. Он вращал бедрами, и мой рот оставался открытым, пока я впитывала ощущение его медленных толчков. Он подчеркивал каждое движение вращением своих бедер, пока мы оба снова не увидели звезды.

Кинг не отрывал от меня взгляд, когда заставил меня кончить во второй раз. Не отвлекся, когда снова нашел свое освобождение глубоко внутри меня. И когда мой оргазм начал спадать, в голове звучала только одна мысль.

Я чувствовала себя свободной.

С Кингом я была той, кем хотела быть. Той версией себя, которой должна была быть.

И эта девушка принадлежала Кингу.

Телом и душой.

Глава 35
Кинг

– Медведь учит его нюхать кокс со стриптизерш, – с сарказмом ответил я, когда щенячьи глазки спросила, где Сэмми. Она игриво шлепнула меня по плечу. – Ай, – ответил я, обнимая руку, словно малышка могла нанести мне хоть какой-то вред.

Физически.

– Ладно, может, стриптизерша – это чересчур, – признал я, – но я, правда, оставил его с Медведем. Он показывает ему байк. Мне просто захотелось зайти и проверить, все ли с тобой хорошо. Ты сидишь здесь уже некоторое время.

– Я здесь две долбаные секунды. Просто пришла за чашкой для Сэмми, – ответила малышка, оттолкнув меня к двери. – Слишком переживаешь?

– Я? – переспросил я. – Никогда в жизни.

В гараже под скошенной крышей Медведь придерживал Сэмми на сидении своего байка. Хоть Сэмми и не доставал, но все равно тянулся пухленькими ручками к рукоятям руля.

– Вруууум, вруууууум.

– Эй, великан, хорошо смотришься на байке, – сказал я, сняв его с сидения и прокатив по воздуху в руках, словно он супермен. Мальчик захихикал и захлопал в ладошки. То, что он постоянно жил с нами, чувствовалось очень правильно. Согласно словам малышки, рутина малышам полезна, что бы это ни значило.

Проделав самолетик, Сэмми приземлился прямо в руки своей мамы, а я поцеловал ее в губы.

– Фффффуууууууу, – закричал Сэмми, заерзав в ее руках. Мы оба засмеялись и повернулись к Медведю. Он подкурил сигарету и оперся на байк.

Сделал длинную тягу и выпустил дым через нос. На нем не было его жилета, только черная футболка. Отсутствие байкерской кожи бросалось в глаза.

Оно казалось пустотой, как и взгляд в его глазах.

Шрамы на его щеках после случая с Эли все еще были красные и виднелись под редкой бородой.

– Ты и правда уезжаешь? – спросил я, уже заметив его упакованные дорожные сумки.

– Ага, убрал все свое дерьмо из гаража. Теперь оно в кладовке.

– Ты по-прежнему можешь остаться, – сказал я, повторив то, что говорил ему несколько раз за последний месяц. – Можем сделать дополнительную комнату, передвинуть некоторое дерьмо. У нас всегда будет комната для тебя, брат.

Медведь покачал головой.

– После всей произошедшей хрени и смерти Преппи, затем с клубом, затем с Эли, а потом еще и тем конченым мальцом… – он сделал еще одну длинную тягу. – Мне просто нужно убраться отсюда, мужик. Прочистить долбаную голову. Подышать воздухом. Прояснить, что мне делать дальше.

Я закрыл глаза, чтобы сын не увидел.

– Ты планируешь вернуться?

Медведь пожал плечами.

– Я пока не знаю ответа. – Он выбросил сигарету и оседлал байк. Завел двигатель, и машина ожила.

Отсалютовав одним грустным движением, Медведь сорвался к трассе. Облако песка потянулось за его байком вплоть до дороги.

– Пока! – выкрикнул Сэмми, прыгая вверх-вниз, резво махая ручкой еще долго после того, как Медведь исчез из поля зрения.

– Надеюсь, он найдет то, что ищет, – сказала малышка, когда подошла, чтобы стать рядом со мной.

– Я тоже, – было моим ответом. Хрень между Медведем, его отцом и клубом до сих пор не разрешилась. Я надеялся, что бы ни происходило, время вдали отсюда поможет ему мыслить здраво и подготовит к шторму, который будет ожидать его здесь по возвращении.

Доу

– Смотри! – сказал Сэмюель, указав на бежевый «Лексус» с затемненными окнами, въезжавший на подъездную дорожку.

– Кто это еще, бл*дь, такой? – спросил Кинг.

Я подняла Сэмми на руки и пожала плечами.

– Без понятия.

Но затем вспомнила, что машина очень напоминала автомобиль моей матери, которую я однажды пыталась угнать в ночь, когда побежала в МК.

Машина остановилась, и Кинг защитным шагом стал передо мной и Сэмми, его тело мгновенно напряглось. Когда дверь открылась, и вышел водитель, я выпустила выдох, который не знала, что задерживала.

Это был мой отец.

– Я думала, ты все еще в больнице, – сделав шаг вперед, сказала я. Отец ближе не подошел, остался стоять возле машины, дверь все также была открыта, двигатель работал, а он опирался на раму окна.

– Выписался несколько дней назад. Устал от того, что медсестры вытирают мне зад, когда я вполне способен сделать это сам, – ответил он с кратким смешком, что заставил его закашляться и поморщиться от боли.

Впервые за годы я вижу отца в чем-то, помимо костюма. Он выглядит старше, когда ему не нужно скрываться. Его простая белая рубашка с воротником и легкие джинсы делали его более похожим на отца.

– Хотелось приехать и извиниться, – сказал отец, направив взгляд поверх моей головы на Кинга, стоявшего не так далеко от меня. Брэнтли скрестил руки на груди. После того, как мой отец попытался защитить меня от Таннера, я знала, что Кинг не станет бросаться на него, как прежде. Он никогда не сможет ему доверять или полюбить, но со временем, думаю, мог бы начать его уважать. – Перед вами обоими, – сказал он, слезы заблестели у него на глазах. – Я позволил работе, которую люблю, стать выше работы, которую я люблю больше всего, а именно – быть отцом.

Я вспомнила свое детство, когда папа был всего лишь компьютерным программистом, который с радостью стал волонтером в офисе мэра и запаковывал конверты в нашей гостиной на выходных. Мама всегда была отрешенной, жалуясь на жизнь, которую выбрала для себя.

Большую часть времени были только папа и я. Он складывал бумагу, а я облизывала конверты, чтобы заклеить. Мы были потрясающей командой.

Некоторое время у нас было счастье.

Но с началом политической карьеры он тоже от меня отдалился, отдавшись работе и телом, и душой. Я заменила семью своими друзьями.

Таннером и Никки.

Оглядываясь на детство, я все еще не могу понять, когда все поменялось, и Таннер, которого я знала, превратился в монстра.

Его бедные родители после слов психолога начали думать, что это случилось после постановки ему диагноза лейкемия. Не в первый раз пациенты, которые приближались к смерти, проявляли к ней интерес. Также не впервые у них развивалось расстройство настроения, склонность к насилию и компульсивные мысли.

Таннер развил в себе все это. Максимально.

Шокировало то, как умело он это скрывал.

Лейкемия может и стала отправной точкой, развилкой в страну невозврата для Таннера, но я знала, что он начал грубо обращаться с Никки, когда ему было десять. Оглядываясь в прошлое, никакие признаки увидеть было невозможно. Признаки, которые понял бы ребенок.

Но этот факт не поменял того, что я чувствую вину. Такую сильную, словно ношу тонну кирпичей на спине.

Никки всегда была счастливой и веселой. Также властной, уверенной и немного болтливой. Все поменялось очень медленно. За восемь лет Никки, которую я знала, медленно исчезла, и на ее месте появлялась девушка, которой нужны были наркотики, чтобы справиться с грубым обращением.

Однажды она ткнула пальцем Таннеру в лицо, разоблачив его в том, что он явно жульничал в монополии, пропуская шаги своей маленькой гоночной машинкой и набирая девять очков вместо выпавших семи.

На следующий день Никки с пустотой в глазах смотрела на доску. Пожимала плечами, когда Таннер явно жульничал.

И хоть Таннер оказался монстром, я не могла не скорбеть по мальчику, которым он был. Один из моих лучших друзей. Я все равно сходила на похороны с Кингом. Решила, что не стоит помнить того Таннера, который совершил все плохое. Но затем я думала о своем детстве и лучших друзьях, и каждый раз, когда злой Таннер начинал забираться в мои мысли, я убивала его снова и снова.

Когда Кинг вернулся и сказал мне, что все кончено, в моем разуме словно включили свет, отгородив часть моей жизни. Я не спрашивала. Не хотела знать. Мне просто хотелось жить.

– Я не знаю, как у тебя, но у меня даже извинений не хватит, – сказала я. Мой отец кивнул.

– Не думаю, что когда-либо перестану извиняться, – сказал он, поправив очки.

– Почему бы тебе не зайти в дом? Мы собиралась приготовить завтрак, – предложила я. Кинг напрягся рядом, и я ткнула его локтем. Отец улыбнулся.

– Это подводит меня к тому, зачем я здесь, – сказал он, потянувшись в машину и выключив двигатель. Он наконец закрыл дверь и обошел авто к пассажирской стороне.

Открыл дверь.

– Все хорошо, ты можешь уже выйти. Теперь ты дома, – сказал он в машину.

С кем он говорит?

А затем мне пришлось поморгать несколько раз, чтобы поверить в то, что происходящее передо мной – правда. Мои глаза округлились в миг, когда белокурые хвостики выглянули из-за двери. Когда маленькие тапочки коснулись тротуара, я бросила взгляд на Кинга, и увидела, как вес происходящего обрушился на него. Он упал на колени на гравий, прикрыв рот руками.

Отец присел рядом с маленькой девочкой и указал на Кинга.

– Помнишь его на фотографиях, которые я тебе показывал? – спросил он. Девочка кивнула. – И кто это?

– Папочка. – Она сжимала полы своего белого платьица в кулачках и качалась из стороны в сторону.

Кинг громко ахнул, слезы наполнили его глаза.

– Хочешь обнять папочку? – спросил мой отец. Малышка осторожно потопала к Кингу, глядя на свои тапочки. Когда стала прямо перед ним, то подняла глаза.

И улыбнулась.

– Привет, папочка, – сказала она. Кинг раскрыл руки, и она прыгнула в его объятья, сомкнув ручонки у него на шее. Плечи Кинга вздрагивали, пока она прижималась головой к его шее. Он держал ее крепко, руки лежали на ее спине и головке.

Подняв голову на отца в полном неверии, я увидела, что он тепло улыбается от такого долгожданного воссоединения Макс и Кинга.

– Привет, Макс, привет, малышка, – сказал Кинг, отстраняясь, чтобы хорошо рассмотреть свою девочку. На ее красном личике были слезы.

– Почему ты плачешь, принцесса? – спросил Кинг.

– Потому что я счастливая, – сказал она между краткими всхлипами.

– Я тоже, малышка, – сказал он, снова притянув ее в объятье, на этот раз встав с ней на руках. – Я тоже.

Я не понимала, что плакала, пока Сэмми не потянулся и не стер слезу с моей щеки.

– Не плачь, мамочка.

– Это слезы счастья, солнышко. Очень большого счастья, – ответила ему я.

– Как? – спросил Кинг.

– Попросил судью об одолжении. Оказывается, в моих силах нечто большее, чем написать рекомендательное письмо, – ответил отец.

– Она наша? – спросил Кинг. Я ожидала еще одного подводного камня. Ожидала, что кто-то приедет и заберет ее, а мой отец скажет, что это лишь визит.

Папа кивнул.

– Тебе нужно будет встретиться с адвокатом, сходить на курсы родителей, а затем пережить несколько проверок дома. Это то, от чего мне не удастся тебя избавить, – он нервно рассмеялся. – Но судья уже все подписал. Она ваша.

Кинг подошел ко мне.

И вот они мы.

Кинг держал нашу дочь в своих руках.

Я держала нашего сына в моих.

И наш ребенок рос внутри меня.

– Привет, – сказал Сэмми Макс.

Макс прижалась щекой к груди Кинга.

– Плииивеет, – пропела она, сунув пальцы в рот. Девочка посмотрела на меня, ее глаза тут же округлились от узнавания, и взгляд метнулся к моему запястью.

– Он все еще у меня, – сказала я, подняв его, чтобы она увидела. – А твой? – Макс подняла запястье и захихикала.

– Мамочка, ты не передумала делать блинчики? – перебил Сэмми, тяня за кончики моих волос, дабы привлечь внимание. Слезы сформировались на глазах, когда я посмотрела в лицо моей семье.

Моей настоящей семье.

Той, с которой мне всегда суждено было остаться.

Убрала волосы с глаз Сэмми и оставила поцелуй на его лобике. Посмотрела на Кинга, который улыбался такой редкой для него улыбкой от уха до уха, его глаза блестели от собственных слез счастья. Кинг потянулся и взял меня за руку.

Я сжала ее и улыбнулась.

– Потому что блинчики.

Я наконец-то была дома.