Текст книги "Тиран (ЛП)"
Автор книги: Трейси Фрейзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Т.М.Фрейзер
Тиран
Серия: Кинг – 2
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.
Переводчик: Иришка Дмитренко
Редактор: Елена Скворцова, Ольга Зайцева , Алёна Крутько.
Обложка: Врединка Тм
Перевод группы: http://vk.com/fashionable_library
Любое копирование и распространение ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Посвящается
Моему папочке.
И всем, кому пришлось прожить свою жизнь без любви.
Когда любовь всей твоей жизни проходит, человек может и ушел, но любовь продолжает развлекаться.
– Т.М. Фрейзер
Пролог
Кинг
Средняя продолжительность времени между заключениями отпетого преступника ― шесть месяцев.
У меня было только три.
Я надеялся найти Макс в той машине. Вместо этого холодный металл защелкнулся вокруг моих запястий, а у того сраного кабана еще и хватило дерзости рассмеяться, когда он стянул наручники до предела настолько, что стало больно.
Хоть я и глазом не повел. Не дал ему такого удовольствия. Парень грубо надавил на мою голову и затолкал меня на заднее сидение полицейского внедорожника. Я упал на бок и щекой коснулся липкого места. Оно воняло рвотой и неправильными решениями. В руках покалывало от отсутствия нормального кровообращения.
Ублюдку повезло, что на мне были наручники.
Три года. Они уже заперли меня на три сраных года. А теперь собираются закрыть и того на дольше.
Похищение человека не вознаграждается легким щелчком наручников на запястьях, особенно для того, у кого имеется такой длинный послужной список преступлений, как у меня. Я пообещал, что никогда не вернусь, но держать обещания ― это то одно, в чем я никогда не был хорош.
Вообще-то, мне было похрен.
Может, системе и удалось меня заполучить. Я принадлежал им, но они, мать их, не владели мной. Им НИКОГДА это не удастся.
Она владела мной.
Моим сердцем и моей черной е*аной душой.
Я буду подходить к своей очереди за едой с торжествующей улыбкой, одетый в свой колючий оранжевый комбинезон каждый е*аный день. Буду играть в карты с худшими из худших и подружусь с охранниками, которые будут рады закрыть на меня глаза. Ночью, когда останусь один со своим членом в руке, буду вспоминать, как это ― иметь ее в своей постели. Как ее невинные большие глаза пялились на меня, пока я двигался внутри нее. Как ее спина двигалась мне навстречу, пока я заставлял ее кончать снова и снова.
Я продолжал говорить себе, что мне нечего было ей предложить, но это было неправдой.
У меня была любовь.
Малышка. Доу. Рэй. Каким бы, мать его, не было ее имя. Я любил ее больше, чем это было бы нормально, рационально, адекватно, я с удовольствием сгнию в тюрьме с улыбкой на лице, если буду знать, что с моей девочкой все в порядке.
Но я не знал об этом. Не мог знать.
Мне стоило понять, что этот чертов ублюдок обведет меня вокруг пальца.
– Пресловутый Брэнтли Кинг, ― сказал кабан с ухмылкой, когда взобрался на переднее сидение. Материал сидения, похожий на пластик, скрипнул под его ремнем, когда он закрыл дверь и завел двигатель. ― Может, уже пора усвоить урок, мальчик?
Он прыснул со смеху и покачал головой. Было очевидно, что этот парень получает какое-то больное удовольствие от мысли, что именно он надел на меня наручники.
– Кинг, ― поправил я в свою защиту. Никто не называет меня Брэнтли, кроме нее.
– Что, прости? ― переспросил тот, ведя бровью и глядя на меня в зеркало заднего вида.
Я уселся ровнее, встречаясь с его взглядом, будто пялясь прямо в его плаксивую душонку.
– Меня зовут Кинг, ублюдок е*аный.
Ярость внутри меня выросла до эпических масштабов. Именно тогда я заметил, что детектив не свернул к главной дороге, а вместо этого поехал прямо по тропе через лес.
Парень не был сраным копом. Я заметил его пистолет. Он положил его на приборную панель. Это был «Джадж», а это не тот пистолет, что разрешен копам. Парень передо мной не собирался доставлять меня в тюрьму.
Он вез меня в могилу.
Нельзя было терять времени.
Мне нужны были мои девочки.
Более того, они нуждались во мне.
Придурок приковал мои руки спереди. Это должно было стать моей первой подсказкой в том, что что-то не так. Настоящий коп никогда бы не допустил такой оплошности, разве что в случае перевозки не крайне опасного преступника.
Которым я не являлся.
Используя цепь, соединяющую наручники, я захватил шею фальшивого детектива в ловушку у подголовника и дернул назад с такой силой, что мои бицепсы были готовы взорваться.
Парень бросил руль, и его руки взметнулись вверх, пока он пытался достать ими до моего предплечья, но я увернулся от него, пригнувшись за сидением.
Машину повело с дороги и раскачало из стороны в сторону, когда мы пронеслись по корням деревьев, торчащим из земли.
Я почувствовал давление на глаза, когда потянул наручники назад, сжимая сильнее и сильнее. Моя хватка не ослабла, пока машина не врезалась и не остановилась, и пока последняя капли жизни не вытекла из его тела.
Подставной коп оказался прав: я никогда не буду никем, кроме пресловутого Брэнтли Кинга.
Это было нормой, ибо сенатору придется усвоить урок: нельзя брать то, что принадлежит мне, если не собираешься отплатить кровью, потом или киской.
Ублюдок забрал мою девочку. Хотел отнять у меня жизнь.
И он заплатит кровью.
Глава 1
Кинг
Месть сладкая.
По крайней мере, так говорят. Правда, мне она такой не казалась, пока я не выбрался из смятой машины, вытянув осколки стекла из кожи, и только после понял, насколько эти слова правдивы.
Я буквально мог почувствовать вкус мести на своем языке и истекал слюной в ожидании момента, когда смогу размотать ремень со своего запястья и обернуть его вокруг горла сенатора за то, что он обвел меня вокруг пальца.
Прошло всего несколько минут после того, как я убил человека.
Но я так давно получал от этого удовольствие.
Адреналин с неведомой мне до этого скоростью и в таком количестве, что мог бы разбудить труп, курсировал по моим венам.
Я был под кайфом от него.
Питался им.
Будто сунул нос в миску с кокаином и вдыхал снова и снова, пока не почувствовал себя непобедимым.
Еб*ным богом.
И пока не исправлю долбаный хаос, который создал, я не спущусь назад на землю. Мне было жаль каждого конченого ублюдка с достаточно крепкими яйцами, чтобы стать на моем гребаном пути.
И тогда впервые я услышал подобное.
Услышал его.
Преппи.
Пора показать этим сосущим член ублюдкам, что они нае*али не того парня не из того сраного трейлерного парка.
Голос Преппи четко звучал у меня в голове, будто сам друг стоял рядом.
Я нах*р сходил с ума.
Когда выбрался из леса и добрался до дома, то увидел Медведя, слезающего со своего байка. Заметив меня, парень выбросил сигарету на землю и направился в мою сторону тяжелыми яростными шагами. Его лоб испещряли линии, а кулаки были сжаты. Сухая трава хрустела под его громкими шагами.
– Послушай, говнюк сраный, я не хотел, чтобы дошло до кулаков, но то, как ты вырулил все это дерьмо, нахрен неправильно. Она заслуживает лучшего, чем это, лучшего, чем долбаная ложь ей… ― Медведь остановился, когда увидел на мне грязь и кровь. ― Какого х*я с тобой случилось?
Я протолкнулся мимо него, игнорируя вопрос, побежал к дому, перескакивая три ступеньки за раз. Толкнул входную дверь с такой силой, что та накренилась, соскочив с верхней петли.
– Малышка! ― выкрикнул я. Маленькая часть меня цеплялась за надежду, что она каким-то образом нашла способ остаться. Но в ту секунду, когда я вошел в дом, мне не нужно было прочесывать каждую комнату, чтобы понять: ее нет. Я почувствовал пустоту.
– Бл*дь! ― я взревел, отрывая кухонный стул от пола. Бросил его через всю комнату, где он врезался в стекло кофейного столика, разбивая его посередине и проделывая дыру в тонкой гипсокартонной стене, раскрошившейся от столкновения.
Медведь последовал за мной в дом.
– Ты собираешься рассказать мне, что с тобой произошло, или еще немного поразносишь дом? ― Я двинулся мимо него к гаражу. Мне нужен был мой байк и кое-что из запасов.
Таких, что включали в себя пули.
– Ничего, что не поместилось бы в мешок для трупа.
Один браслет от наручника все еще был закреплен на моем запястье, второй болтался на руке на цепочке, покрытой кровью детектива. Как только ублюдок отдал Богу душу после столкновения машины с деревом, я перебрался на переднее сидение. Спасибо е*аному Господу за то, что ключи от наручников находились в кармане того ублюдка.
– Это я вижу, ― ответил Медведь. ― Где, бл*дь, Доу? ― В его тоне слышалось желание защищать, которое меня убивало, но с этим я разберусь позже.
После того, как верну свою девочку.
– Доброму сенатору удалось меня нае*ать. Не было никакой Макс. И в последний раз, когда я видел Доу, она отбивалась и кричала, пока меня увозил парень, нанятый им, ― мое лицо залило краской от воспоминания борющейся малышки в хватке сенатора. ― Сделай несколько звонков, ― отрезал я. ― Найди место, куда он мог ее увезти.
– Бл*дь! ― ответил Медведь. Но вместо того, чтобы вытащить свой телефон, он наклонился и оперся руками о колени.
– Что, бл*дь, еще?
Медведь сжал переносицу.
– Чувак, есть причина, по которой я вернулся. Помимо того, чтобы надрать твой зад за дерьмо, проделанное тобою с Доу. До того, как разрешить всю эту хрень с помощью града пуль, ты бы подумал о том, что, возможно, не сенатор хотел отправить тебя в могилу, ― сказал парень. Встал ровно, облокотившись на стену и подкурив сигарету.
– Какого х*я это должно означать? Именно сенатор привел парня арестовать меня. Естественно, это был он.
Медведь покачал головой.
– Он ― проблема, но не наша. Рейдж звонила почти двадцать минут назад, и, как ты знаешь, у этой засранки свои глаза и уши везде и повсюду. Пошла молва, что та хрень с Айзеком не закончилась. И подавно, ― он запустил пальцы в волосы и струсил пепел сигареты на ковер.
– Я лично размозжил голову ублюдка. Как по мне, так выглядело вполне законченным, ― возразил я.
– Нет, я не про Айзека. Он уже превратился в корм для червей, но есть некто, кто очень разозлен тем, что Айзек больше не сможет продавать свое дерьмо во Флориде по причине смерти. Некто, кто не боится убивать целые семьи, лишь бы добраться до людей, которые перешли ему дорогу.
Я окаменел, зная наверняка, о ком он говорит.
– Эли.
–Да, чувак, ― подтвердил Медведь. ― И если бы меня попросили сделать ставку, я бы поставил на то, что Эли хочет отправить тебя к праотцам.
Эли Митчелл, которому Айзек передавал свои деньги за наркотики. Ну, передавал, пока я, Преппи и Медведь не прикончили его и большую часть его команды. Учитывая толстые черные очки и маленькое телосложение Эли, никто бы и не подумал о том, что парень способен сделать хотя бы половину того дерьма, которое делал ежедневно.
Если хотите выкурить кролика из его норки, бросьте ему дымовую шашку. Версия дымовой шашки Эли воплощалась в убийстве всех, кого ты когда-либо любил, пока ты не появишься лично, чтобы он мог убить и тебя.
– Согласно имеющейся у меня информации, Эли до сих пор в Майями, но готов действовать и долго себя ждать не заставит. МК в режиме изоляции, они боятся отдачи. Отец в ярости, словно вернулся из сраного ада.
– Сначала Айзек, а теперь е*аный Эли, ― сказал я. ― Нельзя нах*р и передохнуть. Иногда мне кажется, что лучше бы я остался в тюрьме.
– Я понимаю тебя, старик. У меня то же самое. Ситуация выходит за рамки байкерских дел. Это дерьмо картеля. Крупнее, хуже… смертельнее, ― ответил Медведь. ― И я не могу забрать Грейс в изоляцию. Знаю, что она является тебе больше матерью, чем та пи*да, которая тебя родила, но в последнее время отец то и дело рвет жопу. Он не хочет, чтобы кто-либо из МК приводил гражданских в клуб, особенно во время изоляции, но нам нужно найти для нее более безопасное место, где она могла бы остаться. ― Медведь смотрел на меня, пока говорил, и я понял, что он пытался мне сказать. ― У меня нет никого близкого настолько, кого гарантированно могут убить, и того, кто не касается МК, но у тебя определенно есть.
Малышка.
– Бл*дь! ― выкрикнул я, понимая, что не могу привезти ее домой. Развернулся и двинул кулаком в стену, проделав четкую вмятину в гипсокартоне вплоть до цементной штукатурки. Боль выстрелила в костях руки до самого плеча, но лучше боль, чем то, что под ней скрывалось. Это было чувство поражения.
– По моей вине мертв Преппи. Мне не стоило позволять ему начинать дерьмо с «Бабулиной Оранжереей». Мне нужно было… ― я запустил руку в волосы. Был такой огромный список. Счастье, горечь, сожаление наполнили каждую свободную частичку моей жизни за последние несколько месяцев. Как же много мне хотелось вернуть и изменить. Я думал, что все, чего не хватало в моей жизни, ― это Макс. Но теперь это была Макс, малышка… и Преппи.
И неважно, что я делал, кого убивал, Преппи больше никогда не вернется.
– Какой план, мужик? ― спросил Медведь.
– Мы доберемся до него раньше, чем он до нас… сегодня, ― ответил я, с хрустом сминая пальцы. Время для вечеринки жалости закончилось. В моем списке смертников появилось еще несколько имен.
– Смело, старик.
– Возможно, но сначала я должен найти малышку. Может, забрать ее и не получится, но мне нужно добраться до нее. Сказать ей, что происходит.
Медведь кивнул.
– Я смогу отыскать ее. Передать ей сообщение, ― предложил он.
Я покачал головой.
– Нет, эту информацию я должен доставить лично. Это единственный выход, при котором она послушает.
– Понимаю, потому как будь я на ее месте, то уже отрезал тебе твои сраные яйца, ― сказал Медведь. Я бросил на него взгляд, напоминающий, что он подошел близко к черте оставшегося у меня терпения. ― Выясню, где она, ― пробурчал Медведь, вытаскивая телефон из кармана. Он вжал сигарету в пепельницу на подоконнике и подкурил еще одну. ― Все это дерьмо… Это вообще весьма дерзко, мужик. Ты головой двинулся или как?
Я вышел к доку и оперся о перила, вдохнув соленый ночной воздух.
– Ага, собственно говоря, да. Страдаю от того же состояния, что и малышка.
– И какого же? ― спросил Медведь, последовав за мной из дома и опершись рядом.
– Мы оба забыли, кто мы такие.
Медведь набрал несколько номеров. Мне были слышны гудки в трубке, пока он не поднес ее к уху.
– И теперь вспомнил?
– Ага. Теперь ― да.
– И кто же ты? ― спросил Медведь.
– Я е*аный преступник.
Глава 2
Доу
Шок.
Открытый рот. Неспособность найти слова. Переизбыток чувств. Потрясение.
Но шок ― лучшее слово, подходящее для описания того, что я почувствовала в той машине.
У меня был миллион вопросов, а я не могла найти голос, чтобы задать хотя бы один.
И уж точно не могла вынудить свое внутренне я проявить воспитанность с двумя мужчинами, называющими себя моей семьей. Они были просто незнакомцами, которые, когда я не захотела пойти с ними добровольно, вытащили «большое оружие».
Маленького мальчика с белокурыми волосами и кристально-голубыми глазами, как у меня.
Малыша, который назвал меня «мамочкой».
С тех пор, как я проснулась без памяти, моя жизнь напоминала проклятую путаницу из непонятных событий, переплетающихся между собой в громадный клубок. Каждый раз, когда я оказывалась глупа настолько, чтобы думать, что могу распутать его, он закручивался сильнее вокруг меня. Сжимался до тех пор, пока не поглощал каждую унцию свободного пространства. Сворачивался вокруг потенциальных возможностей моего умения выживать.
Он выжимал жизнь из этих возможностей.
Привезти с собой мальчика было ударом ниже пояса. Только из-за него я сидела в абсолютной тишине, неспособная задать свой миллион вопросов. Слишком напуганная ребенком или тем, что скажу что-то неправильное и травмирую его до конца жизни.
Тишина в этой машине оглушала. Здесь было так тихо, что, уверена, если хорошенько прислушаться, то можно услышать мое состояние шока. Звук соприкасающихся с асфальтом шин, когда мы прибавили скорость, выехав на трассу, стал облегчением, которое я поприветствовала.
Мужчина, представившийся моим отцом, сидел на пассажирском сиденье спереди. Все в нем было напряженным и твердым, словно камень. На его костюме не было ни складочки, ни пятнышка от пота, и, несмотря на жару и влажность, он не снимал его. Я начала думать, что пиджак был отдельным дышащим существом. Предполагала, что в рукаве живет маленький инопланетянин, контролирующий жизнь сенатора. Он был слишком чертовски идеальным.
Спереди завибрировал телефон.
– Прайс, ― рявкнул сенатор в трубку. Спустя пару секунд бормотания по телефону, он потянулся над головой и нажал на кнопку, после чего перегородка между передними и задними сиденьями машины поднялась, отгородив нас от него.
Я сидела на краю одного из задних сидений. Маленькое тельце мальчика находилось на расстоянии от парня, который представился Таннером.
Моим парнем?
Нет. ЕЁ парнем.
– Знаешь… ― прошептал мне он, а в каштановых глазах заплясал злорадный взгляд. ― Малыш ― та самая причина, по которой они перестали здороваться в ответ на телефонный звонок. ― Я выдавила слабую улыбку, и Таннер снова уставился в окно.
Большую часть времени нашей часовой поездки, когда знала, что он не смотрел, я пялилась на профиль Таннера и желала, чтобы мой изнуренный мозг пролистал потерянные в нем связи в надежде, что сможет найти ту «карточку», в которой речь будет идти о том, кто такой Таннер и каковы были мои чувства к нему.
Хотя Таннер выглядел по-своему хорошо ― со свежим лицом и видом человека, работающего в коммерческой сфере. Но все, о чем я могла думать, глядя на парня, это то, что он… милый. Даже если мы с ним одного возраста, он был всего лишь мальчиком.
Единственное слово, которым я никогда не опишу… его.
Я пока не могла заставить себя думать о нем. Не хотела. Было слишком много всего, что стоило обдумать. Предательство Кинга. Его арест. Я не могла переварить это. Но когда вновь посмотрела на Таннера, то не смогла не сравнить их. Парень был чисто выбритым и загорелым, высоким и худощавым, как мальчик, а его тело было сложенным благодаря плаванию в бассейне, в то время как Кинг был загорелым и татуированным, с постоянной бурей в глазах. Его мускулистое тело выглядело так, будто было сложено благодаря борьбе с самим дьяволом.
Когда не пялилась на Таннера, то знала, что он смотрел на меня, потому что я чувствовала, как своим взглядом он прожигает дыру в моей щеке. Но каждый раз, когда я поворачивала голову, парень отводил глаза и притворялся, что заинтересован видом за окном.
А еще был этот маленький мальчик.
Тот факт, что я могла оказаться его матерью, был абсолютно смехотворным.
В крайнем случае, невозможным.
Но как бы странно это ни звучало, он был единственным в машине, в чем я была уверена.
Мой отец, мой парень и мой сын. Машина была наполнена людьми, которые должны были оказаться моими родственниками, и все равно, помимо этого единственного малыша, каждая фибра моей души говорила, что единственная семья, которая у меня когда-либо была, отдалялась с каждой оставшейся позади милей.
КИНГ.
Может, все было ложью. Каждый кусочек. Кинг говорил, что любил меня. Может, и это было враньем. Я не знала, чему теперь верить.
Не будь просто живой. Живи.
Таковы были его слова.
Поэтому я жила.
И любила.
Злость, которую я испытывала к Кингу за то, что он солгал мне, утихла в ту секунду, когда я увидела разочарование на его лице от понимания ― Макс не было в машине.
И когда детектив затолкал Кинга в авто в наручниках, я почувствовала ослепительную ярость.
Мне хотелось бороться за Кинга. Хотелось быть той, кто вернет ему дочь. Я желала дать ему то, что было в моих силах, но все, что могла сделать ― это наблюдать за ужасной сценой, которая разворачивалась передо мной, пока я была парализована руками сенатора, а они увозили Кинга от меня. Из внутренностей, казалось, выжали жизнь, когда Кинга толкнули головой в машину и увезли куда-то в камеру без окон.
Я говорила правду, когда сказала сенатору, что Кинг меня спас. И я имела в виду не те случаи, когда он избавил меня от Эда или Айзека.
Я подразумевала то, что он спас меня от меня самой.
Никогда не ожидала, что влюблюсь в Кинга. Моего похитителя, мучителя, любовника, друга. Мой мир.
Но я влюбилась.
Мальчик на моих коленях зашевелился. Его короткие вдохи и выдохи согревали мою кожу через рубашку, так как он прижимался своим маленьким носиком к моему животу.
У меня имелись вопросы. Так много вопросов, что голова кружилась еще больше, чем тогда, когда меня подстрелила Никки. Хотелось выкрикнуть их все, словно выстрелить из автоматной очереди, но я не желала пугать круглолицего мальчика, чьи реснички касались щек, пока он спал. Я провела пальцами по его кудрявым волосам, и малыш удовлетворенно вздохнул во сне.
– Не могу поверить, что это ты, Рэй. Я думал, что больше никогда не увижу тебя, и вот ты, сидишь рядом со мной. Ты меня еще не вспомнила? Или его? Хоть что-нибудь? ― спросил Таннер неуверенно. Я подняла взгляд, чтобы встретиться с тем единственным из прошлого, что я вспомнила, ― красивыми каштановыми глазами, которые я видела во сне.
Покачала головой.
– Только твои глаза. Они мне снились. Однажды, ― призналась я.
– Так, значит, я тебе снился, да? ― Таннер поиграл бровями. Он слегка толкнул мое плечо локтем, и я отодвинулась от незнакомого контакта. ― Прости, ― произнес парень, когда увидел мое напряжение. ― Привычка.
– Все нормально, ― ответила я, хотя не была уверена, нормально ли это. ― Мне нужно спросить тебя о нем.
Таннер посмотрел на мальчика с любовью.
– Спрашивай, что хочешь.
– Сколько ему лет? Ты сказал, что мне восемнадцать. Когда это случилось? Как?
– Как? ― Таннер нервно засмеялся. ― Ну, Рэй, когда мужчина и женщина любят друг друга… ― он сделал паузу, когда увидел, что я не улыбаюсь. ― Прости. Я привык шутить с тобой. Ты типа единственная, кто понимает мои шутки или, по крайней мере, понимала, ― Таннер запустил руку в волосы и вздохнул, потянул за шов на кожаном сидении.
Машина остановилась перед большим трехэтажным домом, отделанным яркой розовой штукатуркой. Высокие переплетающиеся колонны выстроились в ряд перед крыльцом, на котором было полно розовых пластиковых фламинго и садовых гномиков различных размеров. Длинная подъездная дорожка заканчивалась перед полосой, которая расходилась в стороны, словно лопасти, и была окрашена в такой же ослепительный оттенок розового. Еще больше розовых фламинго валялось на газоне. Бетонные фонтаны ― тридцать минимум ― были выполнены в разных стилях и разбросаны по двору.
– Мне сюда, ― произнес Таннер, открывая дверь. Он поднял малыша с моих колен, и мое сердце сжалось.
– Подожди, что ты делаешь? ― спросила я, внезапно ощутив панику.
– У него был длинный день. Он привык проводить ночи у тебя дома, но, с тех пор, как ты исчезла, был у меня, ― ответил Таннер. И хоть я и не помнила маленького мальчика, я не могла не почувствовать разочарование от того, что он не ехал со мной. Таннер, скорее всего, ощутил мое расстройство, потому что добавил: ― Но я обещаю, что скоро приеду. Отправляйся домой и осваивайся. Тогда мы сможем поговорить подольше.
Сенатор появился перед нами возле пассажирского сидения.
– Подожди! ― выкрикнула я. Таннер обернулся. ― Как его зовут? ― я указала на мальчика, чья щечка прижалась к плечу Таннера, и хоть он немного был стеснен объятиями парня, малыш крепко спал.
Таннер улыбнулся.
– Сэмюель.
Мое сердце выскочило из груди.
Сэмюель.
Преппи звали Сэмюель.
– Но мы зовем его Сэмми, ― продолжил парень.
– Таннер, ― вмешался сенатор, отпуская его. Он сел рядом со мной на заднее сиденье. Внезапно презрение, которое я отложила подальше ради Сэмми, вернулось с желанием мести, когда мы свернули назад на дорогу, и я посыпала вопросами.
– Зачем ты арестовал Кинга? ― спросила я, не в силах сдерживать горечь в голосе. ― Он принял меня. Дал место, где я могла остаться. До него я жила на улицах, боролась, чтобы найти защиту или еду. Моим единственным другом оказалась бездомная проститутка, которая считала меня жалкой!
Сенатор и глазом не повел, услышав мою историю, и остался совершенно невозмутимым. Он лишь поправил запонку и со щелчком открыл телефон.
– Брэнтли Кинг ― уголовный преступник, мошенник и убийца, ― заявил он, не поднимая взгляд. ― Какие бы отношения, по-твоему, у вас не были, это было шуткой. Едва ли законной. Я на самом деле надеялся, что, когда он намекнул на то, что вы были… близки, он просто бросил мне приманку, но вижу, что это оказалось правдой. Этот человек пришел ко мне с единственной целью ― использовать тебя как пешку дабы получить желаемое. Ничего более. Он воспользовался тобой, подростком, и попытался обмануть меня. Теперь этот преступник отправится туда, где ему место, получит то, что заслужил, и я больше не хочу об этом слышать, юная леди.
– Кинг просто хотел вернуть свою дочь, ― возразила я, скрещивая руки на груди. Сенатор, наверное, подумал, что эффектно закончил разговор, что черта с два.
– Мы не всегда получаем то, что хотим, ― безжизненно произнес мужчина. Его слова эхом прозвучали в моей голове, будто я уже слышала их прежде. ― Кроме того, я не знаю, какой силой, по его мнению, обладает сенатор. Максимум, что я мог сделать для него, ― это написать рекомендательное письмо в суд по семейным делам. Может быть, позвонить судье Флетчеру, если он все еще восседает в совете судьей.
– Почему ты не заключил сделку? Отвези меня обратно! ― потребовала я. ― Я даже не знаю тебя. Отвези меня обратно! ― выкрикнула я, потянувшись к двери и плюнув на то, что машина находилась в движении. Надавила на ручку и открыла дверь достаточно, чтобы увидеть размытый гравий дороги. Сенатор потянулся за мной и резко дернул дверь на себя, защелкивая ее на замок.
– Рэйми, не смеши меня. Тебе незачем возвращаться. И помимо этого, ты правда хочешь оставить своего сына? ― спросил он, вскинув бровь.
Бл*дь.
– Таннер сказал, что ты сообщил всем о том, что я уехала в Париж, поэтому вы не беспокоились побегом дочери. Ты не думаешь, что вместо того, чтобы выдумывать ложь, стоило потратить время на мои поиски? ― спросила я, все еще держа руку на двери. ― Будь ты на моем месте, захотел бы остаться, зная это?
Сенатор вздохнул.
– Мы на самом деле искали тебя, Рэйми. Но не знали о потери памяти. Просто, когда мы тебя не нашли, то подумали, что ты не хочешь возвращаться. И перестань обыгрывать все так, будто ты центр вселенной. Ты не одна, на кого повлияла вся эта катастрофа, так что подумай, прежде чем начнешь разбрасываться обвинениями на людей.
– Кинг меня не похищал. Сними обвинения. Я не хочу, чтобы он вернулся назад в тюрьму, ― заявила я, скрещивая руки на груди.
Сенатор прищурился.
– Вот что я тебе скажу. Посети специалиста, с которым я связался. Попробуй по-настоящему приспособиться к людям и своей старой жизни. Попытайся вспомнить до того, как пойдешь и выбросишь все, чтобы стать первой леди… Логанс-Бич. ― Он произнес название этого места так, будто от воспоминания об нем у него во рту оставался неприятный привкус. Я открыла рот, чтобы поспорить, но сенатор продолжил: ― Один месяц. Месяц настоящих попыток, чтобы восстановиться. Если спустя этот промежуток времени ты все еще захочешь вернуться, я сниму с него обвинения и дам тебе водителя, чтобы он отвез тебя и оставил в его доме с рекомендательным письмом для суда по семейным делам для того, чтобы он мог получить опеку над дочерью. Такова сделка, ― он поправил галстук. ― Других не будет.
– Я не верю твоим сделкам. Посмотри, что ты сделал с Кингом! ― выплюнула я.
– Рэйми, он ― преступник! Ради Бога, у него даже избирательного права нет. Насколько мне известно, он даже не гражданин, а я не заключаю сделки с преступниками. Ты ― моя дочь, ― сенатор наконец-то оторвал взгляд от телефона. ― Я бы никогда не дал тебе обещание, которое не намерен был сдержать.
Я не верила ему. Ни на йоту. В конце концов, он был сраным политиком. Но какой другой выбор у меня был? Сенатор прав. На самом деле, не к чему было возвращаться. Еще присутствовало это снедающее любопытство, которое никогда не умирало и напоминало о постоянном желании узнать, кем я была. Какой была моя прежняя жизнь.
– Ладно, ― согласилась я. ― Но у меня много вопросов. Обо мне, о моем… ― телефон сенатора зазвонил, и, как только он рявкнул свое приветствие в трубку, это эффектно положило конец разговору.
Я не была уверена, какие отношения были у меня с отцом, но начинала чувствовать, что он не был тем, кто приходит и радуется выигрышу бейсбольной команды своей дочери или помогает ей с домашним заданием по математике.
Через несколько минут после того, как мы оставили Таннера и Сэмми, сенатор произнес:
– Мы на месте, ― он положил телефон в боковой карман. Королевские пальмы, минимум шесть метров в высоту, с обеих сторон ограждали подъездную дорожку в форме латинской буквы «U», и дорожка заканчивалась просто перед большим открытым крыльцом в южном стиле с белыми перилами.
Я выгнула шею, чтобы посмотреть на дом.
– Ты живешь здесь?
– Нет. Мы живем здесь, ― поправил сенатор. ― Ты, твоя мать, я, Сэмми и экономка Надин. А когда меня здесь нет, значит, я в Таллахасси или округе Колумбия.
Сенатор наклонился ко мне и открыл дверь. Жестом указал мне на выход. Мне пришлось прикрыть глаза от лучей солнца, которое жгло через разделенные листья пальм.
Дом политика не был большим или роскошным, каким я представляла себе. Он был небольшим, с белым сайдингом и голубыми ставнями. Кресло-качалка на крыльце кричало о южном стиле. Американский флаг развивался сбоку у входа. Китайские колокольчики свисали на деревьях, звеня и подрагивая от каждого намека на бриз.
– Дом, милый дом, ― сухо произнес сенатор.
Нет. Это могло быть место, где я когда-то жила, но я не чувствовала его домом.
В нем даже не было свай.
– Надин покажет твою комнату, ― сказал сенатор, кивая в сторону женщины среднего возраста с оливковой кожей и темными каштановыми волосами, завязанными в хвост на затылке, когда та показалась из дома. На ней были черные слаксы и белая спортивная футболка с коротким рукавом.
– Надин в курсе твоей ситуации и ответит на любой твой вопрос, ― сенатор выглядел удовлетворенным своими указаниями, будто представлял старого друга новому боссу. ― Ты вообще помнишь Надин, Рэйми?
– Нет, я никого не помню, ― отрезала я.
Сенатор закатил глаза.
– Вижу, что манера твоего поведения нисколько не пострадала от потери памяти. Надин… ну, Надин делает все. Она была с тобой с момента твоего рождения. Мы скоро поговорим, ― попрощавшись коротким кивком, сенатор нырнул назад в машину. ― Что бы ты не думала, действительно хорошо, что ты дома, Рэйми.
