Текст книги "Тиран (ЛП)"
Автор книги: Трейси Фрейзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Кинг зарычал.
– Кажется, ты еще не въехала в это дерьмо, щенячьи глазки, так что разъясню четко, раз и навсегда. Ты – моя. Если бы я мог сделать по-своему, то уже забросил бы тебя к себе на плечо, отнес к байку и был бы на полпути домой, но сейчас это рискованно. И как бы сильно это не убивало меня, самое безопасное место для тебя сейчас здесь, – Кинг выглядел так, словно сам не мог поверить сказанное. – Я не позволю перекрестному огню коснуться тебя. Не снова. – Он всмотрелся вдаль, собираясь с мыслями, успокаиваясь. Закрыл глаза и сделал глубокий вдох.
– В случившемся не было твоей вины, – начала я. Теперь настала моя очередь заставить его смотреть на меня. – Мне не за что винить тебя. Может, у меня и дерьмовая память, раз я ни черта не помню, но я не ребенок. Позаботиться о себе могу сама. Как и ответить за свои действия. Я знаю, что быть с тобой означает пойти на некоторый риск, – я прижалась к его челюсти мягкими губами.
Кинг оставил такой же на внутренней части моего запястья.
– Слушай, по поводу того, что случилось с Айзеком. Знаю, что мы так и не поговорили об этом после того, что произошло с Преппи, но ты должна знать, что я никогда не позволю ничему подобному когда-либо случиться…
– Хватит, – подняла ладонь, чтобы остановить его. – Я отказываюсь быть жертвой, так что не хрен относиться ко мне, как к таковой. Я выбралась живой только благодаря тебе. Вот как я вижу это и хочу, чтобы ты тоже увидел. Мне не нужно, чтобы меня жалели, Брэнтли Кинг, так что не смей этого делать и обращаться со мной так, словно я жертва, потому что я как пить дать не чувствую себя ею.
– Откуда взялась эта удивительно сильная девочка? – спросил Кинг, глядя мне в глаза, словно искал там ответ.
– Досталась тебе на вечеринке. Она пыталась продать себя, как шлюха, и с треском провалилась.
– Рэй? – позвал голос сзади.
– Дерьмо, это Надин. – Когда Кинг бросил на меня сбитый с толку взгляд, я объяснила: – Экономка.
– Бл*дь! – он пробрался ближе к манграм, чтобы нас не увидели. – За тобой приглядывают для меня. Ты будешь в безопасности, обещаю.
– Ага, ты говорил уже. Кто?
Кинг покачал головой.
– Не важно, просто знай, что есть некто. – Он прижался губами к моим и мягко всосал нижнюю, а затем отстранился. – Я вернусь так скоро, как смогу, но не знаю, сколько понадобится времени. Что бы ты ни делала, не пытайся со мной связаться. Эли выискивает подобные зацепки. Кормится информацией, которую получает от приближенных к его цели людей, поэтому после легче вывести их из игры. Я не могу допустить, чтобы он пришел за тобой. И не позволю, чтобы тебе снова причинили боль, – Кинг поцеловал меня в лоб. – Не смогу.
– Рэй, ты там? – снова позвала Надин, теперь ее голос звучал громче. Она приближалась.
– Дерьмо! – зашипел Кинг. – Есть еще одно, что тебе стоит знать, – его губы нависли над моими. – Ты должна понять, что мне насрать, вернется ли твоя память, пока меня не будет. Это не поменяет ни черта для нас. Но с этого момента ты должна помнить одну-единственную вещь.
– Какую?
– Вот эту.
Кинг схватил меня за шею и притянул к себе, обрушив свои губы на мои в поцелуе, от которого мое тело задрожало одновременно от желания и страха.
От страсти, пропитанной яростью.
От обладания.
И Кинг был прав. Нет ни единого шанса, что я забуду его. Он неохотно отстранился, сделав паузу, чтобы посмотреть мне в глаза, и мы оба затаили дыхание. Я прикоснулась к нижней губе, опухшей от такого поцелуя.
– Так много всего, что я должна рассказать тебе. Настолько много, что я не могу упорядочить все в голове, – сказала я ему.
Например, что у меня есть сын.
– Мы разберемся со всем дерьмом. Обещаю. Не важно, что это будет.
– Но что, если мое положение здесь намного запутанней? Что, если я не смогу в один миг сорваться с места и уехать? – Мне хотелось рассказать ему о Сэмми, но времени не хватало. Мне самой было недостаточно времени, чтобы переварить тот факт, что я была матерью.
Кинг пробежал большим пальцем по моей шее.
– Тебе бы уже стоило понять, что я не тот мужчина, который принимает «нет» за ответ, щенячьи глазки. Это не переговоры. Когда все дерьмо утрясется, я забираю тебя домой. Со мной. Если хочешь сопротивляться этому, сопротивляться мне? Вперед, валяй, потому что у меня просыпается стояк каждый раз, когда я думаю о тебе, прикованной наручниками к моей кровати. – Его слова вибрацией прошлись по моему горлу, когда он произнес их прямо над чувствительным местечком под моим ухом.
– Ты в том забытом богом лодочном домике, дитя?! – выкрикнула Надин с пирса. Я увидела ее между ветками деревьев. Она стояла на пирсе с моими шортами в руках. – Это сооружение в десяти секундах от того, чтобы сгнить в воде. Там опасно.
– Иди, – прошептал Кинг. – Я люблю тебя. – Он набрал полные легкие воздуха и скрылся под водой, едва ли создав волны на поверхности. Удары моего сердца остались единственным настоящим напоминаем о том, что он на самом деле был здесь. Я вышла из-за деревьев, и Надин резко повернулась ко мне.
Женщина уперлась рукой в бедро.
– Девочка, я искала тебе везде! Какого черта ты там делаешь? Я пришла проверить тебя, а ты исчезла. И напугала меня до чертиков!
– Прости. Не могла заснуть и решила поплавать, – солгала ей.
– Во время шторма? – недоверчиво спросила Надин.
– Когда я пришла сюда, шторма не было.
Полагаю, приняв мой ответ, экономка передала мне шорты. Я втиснулась в них и вышла на пляж.
Надин сопровождала меня назад до дома, словно я была пожилой заблудившейся дамочкой.
– До сих пор не чувствуешь себя как дома?
Я покачала головой.
Надин похлопала меня по руке.
– Знаешь, те воды – очень темные по ночам, и в них скрывается то, чего люди в здравом рассудке предпочли бы избегать.
Я попыталась сдержать улыбку.
Если бы ты только знала…
Глава 6
Доу
Я уже собиралась отправиться обратно в постель, когда свет от телефона, стоявшего на зарядке, осветил потолок комнаты. Выдернув его из розетки, я подтянулась выше к подушке и устроилась поверх одеяла. На экране высветилось оповещение о том, что телефон полностью заряжен.
Провела пальцем по экрану, но на дисплее высветилось сообщение о необходимости ввода пароля. Я осмотрелась, и первое, что попало в поле моего зрения, это рисунок Сэмми, висевший на пробковой доске.
«С-Э-М-М-И», – напечатала я.
Экран разблокировался. Обоями рабочего стола была фотография, на которой изображён Сэмми, сидевший на высоком стуле и улыбавшийся от уха до уха, на его лице была голубая глазурь для торта. Я улыбнулась, увидев куски раздавленного торта между его пальцев. В центре уничтоженного им лакомства стояла свеча.
– Рэй явно нужно пройти курс на тему «Как выбрать лучший пароль», – пробурчала я.
Затем нажала на иконку с изображением камеры и начала листать фото. На большинстве из них были Таннер и Сэмми. Нашлось одно селфи нас троих в парке, хотя это была, скорее всего, серийная съёмка, потому что мы были почти в одинаковых позах на одном и том же фоне. И все улыбались.
Мы выглядели счастливыми.
Не знаю, как этим фотографиям удалось заставить меня чувствовать что-то, кроме смущения. Я собиралась выключить телефон и наконец-то отдохнуть, но кое-что на заднем фоне на одной из фотографий бросилось в глаза.
Не что-то.
Кто-то.
В парке, недалеко от места съёмки нашего группового селфи, на лавочке сидела девушка моего возраста с ярко-рыжими волосами. Я несколько раз моргнула, решив, что мне это показалось. Но у меня не получилось отделаться от ощущения, что эта девушка мне знакома. У неё под глазами были тёмные круги. Одежда была порванной и мятой. Снова пролистав фотографии, я увидела её на каждой из них, она смотрела прямо на нас, когда мы фотографировались. На последней фотографии было видно её грустную улыбку, не затронувшую глаз.
Я сделала глубокий вдох.
Нет, это не может быть она.
В этом не было смысла.
Я помчалась через комнату и пересмотрела все фотографии в рамках, сбивая некоторые из них на пол, но, наконец, нашла то, что искала.
Нашла её.
Фотография в моей руке была сделана в одной из тех старых кабинок для фото, где люди позируют, словно они на Диком Западе. Мы с Таннером оба на этом фото, одетые в ковбойском стиле. Высокие шляпы и сапоги, с повязанными на шеях банданами, и она между нами. Упёрлась стопой в направленное вверх дуло пушки. Платье на плечах приспущено, боковой разрез открывает бедро. Девушка выглядела иначе, чем на фото из парка, но все сомнения в том, что это была она, пропали после сравнения с найденной фотографией, на которой она направляла дуло пистолета прямо в камеру.
Я уже видела, как она делала это.
Только пистолет был направлен на меня.
Святое. Дерьмо.
И затем кое-что случилось. Словно вилку вставили в рабочую розетку. Сначала это были мелькающие вспышки. Но затем они превратились в набирающий скорость поток, затопивший моё сознание образами, из которых не было возможности выбраться. Волна за волной они наводняли мой разум.
Оно было первым.
Но не последним.
Воспоминание.
– Ещё один раз, Рэй. Обещаю. Я не попрошу снова, мне больше некуда пойти.
Уже в третий раз за месяц лучшая подруга постучалась в окно моей спальни посередине ночи и попросила впустить её. Пусть это разобьёт моё сердце, но в этот раз я решила сказать ей «нет».
– Не могу, не в этот раз… и больше никогда. Что случится, если папа тебя поймает? Он сказал, что позвонит копам. Помимо всего прочего ты не можешь взбираться по дереву и стучаться ко мне в спальню ночью. Вдруг здесь бы был Сэмми?
– Сэмми здесь?! – громко выкрикивает она и вглядывается в темноту моей комнаты. Сэмми у Таннера, но, как и всегда, из всего сказанного ею было услышано совсем не то, что надо. – Сэмми любит свою тётушку! Эй, Сэмми! Это я! Твоя тётя здесь!
– ШШШШШШШ! Нет, он не здесь, но ты разбудишь весь дом! – нет никакого желания отчитывать её как младенца. Хочется поговорить с ней, как раньше. Начать нормальный разговор, словно она всё та же девушка, с которой я подружилась, когда мне было четыре года. Девушка, с которой мы вместе ходили в подготовительную группу, из-за которой я получила своё первое замечание в классе, потому что мы слишком много болтали. Но лучшей подруги и той девушки, с которой я была знакома всю свою жизнь, больше не существует, а на её месте человек, который мне незнаком.
Её ярко-рыжие волосы теперь странного красновато-фиолетового оттенка. А ярко-зелёные глаза теперь стали стеклянными и смотрят в никуда. Грациозная и благородная ученица балетного класса стала дёрганной, как будто выпила несколько чашек кофе. Её ногти выглядят так, словно их долго грызли.
– Теперь ты не хочешь, чтобы я приближалась к твоему сыну? – раскачиваясь, она пытается скрестить руки на груди. Только то, что она схватилась за ветку дерева, удержало её от падения на землю. Часть меня хочет впустить её, чтобы она не упала и не сломала себе шею.
– Нет. Не хочу. – Обычно я не озвучивала правду, а говорила что-то типа «Конечно, хочу, чтобы ты была с ним, но…», а дальше что-то выдумывала. Я танцевала вокруг правды и пела ложь слишком долго, наблюдая, как моя лучшая подруга отдаляется от меня всё дальше и утопает всё глубже в наркотиках и сексе.
Это началось как обычное подростковое бунтарство и было направлено против её строгих родителей. На протяжении нашего первого класса в старшей школе она ускользала поздно ночью и шла на вечеринки к старшеклассникам. Напивалась. Принимала наркотики. Зависала с парнями из нашей школы.
Мне не хочется исключать её из своей жизни, но приходится напоминать себе, что эта девушка уже не та подруга, которую я всегда знала и кто была моей семьёй даже больше, чем алкоголичка мать или тиран отец. Но ничего из предпринятого мной не работало. Она уже три раза была в реабилитационном центре. В последний раз у неё даже не получилось пройти весь курс лечения, потому что в день своего восемнадцатилетия она ушла из клиники.
После того поступка родители перестали с ней общаться, и она начала надолго куда-то пропадать. Я ничего не знала о ней на протяжении нескольких недель. Затем месяцев. Иногда мне казалось, что её уже нет, но она появлялась из ниоткуда, выглядя с каждым разом всё более измождённой. С каждым разом её одежда была более потрёпанной. Волосы более тонкими. Кожа была покрыта ссадинами и царапинами. Под ногтями всегда была грязь. И она признавалась, что жила на улицах. Но когда получала от меня небольшое количество денег, то снова исчезала, чтобы появиться в ещё худшем виде, чем прежде.
– Ладно, не впускай меня, – отвечает она, – но я умираю с голоду. Можешь дать мне немного денег? Совсем чуть-чуть, чтобы мне хватило на неделю или около того. Может, сотню долларов? На еду.
– Если ты голодна, то я могу достать тебе какую-нибудь еду и принести, но денег не дам. – Я вот-вот сломаюсь, но продолжаю стоять на своём.
– Но… – её нижняя губа начинает дрожать. – Скинни убьёт меня, если я не принесу ему деньги. Мне нужно отдать ему сегодня пятьдесят баксов, но у меня их нет. Я потратила их на такси, чтобы приехать сюда… чтобы увидеть тебя. – Что-то новое. Чувство вины. И это работает, потому что я готова отдать ей последние деньги, которые бабушка подарила мне на день рождения.
– Кто такой Скинни и почему ты должна ему пятьдесят баксов? Он твой дилер или что-то в этом роде?
– Нет, – она качает головой и фокусируется на мне. – Он мой сутенёр, – шепчет она.
– Господи Боже! Какого чёрта? Во что ты себя втянула? – кричу я. Делаю паузу и выжидаю, прислушиваясь к звукам в доме, но когда убеждаюсь, что никого не разбудила, понижаю голос до злого шёпота. – Какого хрена у тебя есть сутенёр?
– Я не знаю, – произносит она хриплым голосом. – Не знаю, где ошиблась, Рэй. Не помню, когда его встретила. И не представляю, как согласилась делать то, что делаю. Но мне приходится этим заниматься, хотя это отвратительно и ненавистно мне, и он действительно убьёт меня, если не получит сегодня деньги. – Она резко поднимает голову вверх. – И это осуждение от тебя очень забавно, Рэй, мисс Подростковая мамаша Америки, – шипит она.
«Оставайся сильной, Рэй. Вспомни, что она мастер манипулирования. Ей нужна помощь, а не деньги. Её комплименты, как и упрёки, направлены на то, чтобы сыграть на эмоциях», убеждаю я себя, вспоминая статьи, найденные мной в интернете за последние несколько месяцев.
– Сегодня я говорила с твоими родителями. Они сказали, если ты согласишься пройти полугодовую программу лечения в реабилитационном центре, то после сможешь вернуться домой. Почему бы тебе просто не сделать это? – спрашиваю я, надеясь на её согласие. Но чувствую, что в этот раз всё по-другому, и глубоко в душе знаю, что она не вернётся.
– Знаю, Рэй. Я была у них. И согласилась пройти лечение. И пройду. Мне просто нужно отделаться для начала от Скинни, но он не отпустит меня без денег. – И когда я уже готова вот-вот сломаться, она шмыгает носом, показывая крупинки белого порошка на внутренней части ноздри. Это как напоминание, что каждое слово, слетевшее с её языка, продиктовано зависимостью. Я знаю, что она не была дома, чтобы встретиться с родителями. Из моих окон видна их гостиная, её родители весь вечер смотрели какой-то документальный фильм и час назад выключили свет.
– Извини. Я просто не могу, – отвечаю я, скрещивая руки на груди.
– Хорошо! – выкрикивает она, хлопая ладонями по стволу дерева. – Но можешь хотя бы одолжить фонарик? Здесь так темно, что я ни черта не вижу. Мой остался в лодочном домике.
Я иду к гардеробу и вытаскиваю свой старый розовый фонарик такого же цвета, как и два других, которые были куплены на распродаже «всё по доллару» ещё в пятом классе. Мы создали свою собственную азбуку Морзе и провели много ночей, посылая световые сообщения друг другу. Так продолжалось до тех пор, пока кто-то из соседей не позвонил в полицию и не доложил о возможном грабителе. Только после этого мы прекратили.
– Вот, – произношу я, передавая ей фонарик. Она берёт его и включает. Он не загорается сразу, и ей приходится стукнуть им об руку, только тогда фонарь оживает. – У тебя есть всё, что ты хочешь. Я ухожу, Рэй. Больше ты меня не увидишь.
– Подожди! Ты только что сказала, что возвращаешься в реабилитационный центр. Почему мы больше не встретимся? – спазм сжал моё горло. Это было ошибкой. Совсем не имеет значения то, что она сделала. Я не могу потерять лучшую подругу. Она больна. И ей нужна помощь.
Ей нужна я.
– Потому что я сказала тебе, что если я не найду деньги, то Скинни убьёт меня. – Она натягивает тёмный капюшон на голову и направляет фонарик вверх, освещая своё лицо жёлтым светом. Я ахаю. Тёмно-фиолетовые синяки покрывают её сломанный нос, оба глаза опухли, и вокруг одного из них заметен пожелтевший синяк. Капилляры в глазных яблоках полопались. В уголках треснувших губ виднеется кровь. Челюсть смещена.
Она не врала. Хотя кто знает, но, очевидно, что кто-то сильно её бьёт. Я уже практически готова изменить своё решение и сказать ей, что дам деньги, когда она поднимает руку.
– Не обращай внимания, Рэй. С тобой было приятно дружить, – она выключает фонарик, начинает спускаться по дереву и постепенно исчезает в тёмном дворе, но её тень появляется под уличным фонарём на тротуаре. Она поворачивается и машет рукой. – Пока, Рэй, – я слышу тихое прощание в пронзительном молчании ночи. В её словах звучит завершённость, от которой волоски на затылке становятся дыбом. Она собирается уйти, но затем снова останавливается и разворачивается.
– И, Рэй? Что бы ты не делала, не доверяй тирану.
Затем я наблюдаю, как моя лучшая подруга снова отворачивается и уходит.
В этот раз, возможно, навсегда.
Я шепчу ей, но могу только надеяться, что она всё ещё слышит меня.
– Пока, Никки.
Глава 7
Кинг
– О чем говорится в этой сраной бумажке? – спросил Медведь.
– Вот, – ответил я, бросив конверт через всю комнату. Он упал на пол. Медведь потянулся вниз и развернул бумагу, которую я предпочел бы никогда не получать. Забурчав себе под нос, он начал читать длинное письмо от управления штата о том, что я не подхожу на роль родителя Макс, поэтому они хотели бы передать ее данные в систему усыновления. И уже найдена семья, заинтересованная в ней.
Им недостаточно отнять ее у меня физически, теперь они хотят получить разрешение на то, чтобы отдать ее другой семье и забрать у нее фамилию Кинг.
Это не та херня, которая была мне нужна.
Мы с Медведем почти бредили, потому что обходились лишь несколькими часами сна в неделю. Потратили дохера времени, чтобы уладить дела, а также активно разыскивали Эли. Мы прокатились от Майями до Атланты, но парень был как призрак. Те крупицы информации, которые нам удалось получить, вели к местам, где мы уже были.
Иногда нас разделяли лишь минуты.
– Здесь написано, что они могут сделать это без твоей подписи, – заключил Медведь, указав пальцем на бумагу, после чего небрежно бросил ее на кофейный столик.
– Ага, но там также сказано, что если я не откажусь от родительских прав, она будет переезжать из семьи в семью до тех пор, пока ей не исполнится восемнадцать. – Я прикрутил последнюю деталь к своему пистолету для набивания тату. – Не знаю, можно ли так с ней поступить, чувак. Будучи ребенком, мне очень хотелось, чтобы моя мать стала мне мамой. Бл*дь, я бы отдал все, чтобы узнать, кто мой отец.
– Но твоя мать оказалась е*нутой пи*дой, – заявил Медведь, – а теперь она мертвая е*нутая пи*да.
– Смерть этой е*нутой пи*ды является причиной, по которой я не могу получить своего ребенка, – пришлось напомнить ему, – может для нее будет лучше жить с нормальными людьми, которым не нужно переживать о дерьмовых проблемах типа убийства людей или собственной смерти.
Медведь закатил глаза.
– Чушь. Убийства ублюдков – это бизнес. Ничего общего с семьей не имеет. Каким образом они узнают? Мы вне закона, друг мой. Гражданские должны из штанов выпрыгнуть, чтобы додуматься, что это означает.
– Ты же знаешь, что по законам клуба меня относят именно к гражданским, – поспорил я.
Медведь отмахнулся от моих слов.
– Только мой старик, но за каким хреном ему знать?
Я помолчал минуту. Медведь узнал от меня нечто, что ранее никогда и никому не озвучивалось. Даже Преппи.
– Если у меня будет шанс стать родителем для Макс… я стану законопослушным гражданином.
– Можно подумать, что тебе нужно было мне это говорить. Я, бл*дь, знал об этом дерьме. Сообщи мне, когда твое заявление укусит тебя за твою же задницу. – Призрак Преппи все дразнил меня.
– Это не нормальные мысли. Мы разберемся с Эли раз и навсегда, а затем у тебя будет время подумать о том, что сейчас ты прозвучал так тупой хрыч, сказав, что Король Дорог собирается покончить с криминалом, – фыркнул Медведь.
От него можно было ожидать только такой ответ. Я знал, что он не поймет, на что человек пойдет ради ребенка и семьи.
– Ты бы сделал все ради твоих братьев из МК?
Медведь кивнул.
– Ради МК. И тебя. Да, мужик. Что угодно. Украл бы, дрался, калечил, убивал. Дерьмо, я бы принял долбаную пулю. Вернулся бы назад в прошлое и поймал бы пулю вместо Преппи хоть сейчас, если бы мог. – Его слова не вызывали сомнений, потому что верность Медведя пускала глубокие корни.
– Ну, – начал я, – это все лишь верхушка того, что бы ты сделал ради своего собственного ребенка.
Теперь Медведь качал головой. Я знал, что он никогда по-настоящему не поймет, что имелось в виду, если только сам не возьмется за голову и в один прекрасный день не заведет ребенка, однако подобная мысль была смехотворной.
Я почесал рукой щетину, которая за прошедшую неделю превратилась в бороду. Все, чего мне на самом деле хотелось, это затащить щенячьи глазки в свою постель и погрузиться лицом между ее ног на остаток жизни.
Но я не мог сделать этого, пока не покончу с Эли.
Парень был умен. Ему нравилась медленная, сладкая и мучительная месть.
Пытка – вот то слово, которое я бы использовал, чтобы описать свою невозможность прикоснуться к моей малышке. Это было слишком опасно. Парень, на которого в прошлый раз Эли недобро посмотрел, потерял всю семью вплоть до троюродных братьев прежде, чем он закончил свою пытку. Парням пришлось наблюдать, как все, кого они любили, умирают друг за другом.
– Начнем утром, – сказал я, – найдем больше информаторов и посмотрим, сможем ли мы узнать что-нибудь от приближенного Эли или из его ближайшего круга. От кого-то, кто будет знать, где он находится сейчас, а ни где был вчера.
Я потер глаза. Усталость сказывалась, но опускать руки было нельзя. Кожа буквально зудела от желания забить на все проблемы прошлого, хотелось уже перейти к решениям.
Например, как пустить Эли пулю в голову.
В идеале, я бы сделал это на полном ходу, не вылезая из машины, после чего сразу рванул бы к своей малышке. А потом мы бы разобрались, как поступить с Макс.
Вместе.
– Место осталось? – спросил я Медведя, лежавшего на диване лицом вниз. Мы находились в квартире, которую он обустроил для себя в моем гараже. Здесь не было окон, только дверь, от чего мы чувствовали себя наседками, а не хозяевами дома.
Медведь пробурчал в подушку, перечисляя части тела, на которых еще не было татуировок.
– Немного на шее, на внутренней части предплечья, парочка пальцев, думаю… член, но это не твой тип, говнюк, поэтому руки прочь.
Он не может сделать тебе татуху на члене, Медведь. Потому что не делает микропортретов.
Я рассмеялся от голоса Преппи в своей голове и глубоко затянулся, после чего передал косяк Медведю.
– Чего ты ржешь? – спросил он, подняв голову с подушки. У него были покрасневшие глаза.
– Преп, – ответил я, постаравшись задержать дым в легких как можно дольше и позволив ему жечь меня изнутри до тех пор, пока у меня не осталось другого выхода, кроме как выдохнуть его. – Это все полная хрень, но… я до сих пор слышу его иногда.
Медведь сел, забрал косяк и сделал три затяжки, после чего откинулся на спинку дивана и раскинул руки на подушки.
– Знаю, что ты имеешь в виду. Я тоже. Он всегда был рядом, чтобы внести хоть что-то веселое в наше ежедневное дерьмо. Теперь, когда его не стало, дерьмо осталось… а Преппи нет.
План был такой: ночью отдохнуть, а утром вернуться к делам. Но в течение нескольких часов сон так и не сморил меня в основном из-за того, что в моей кровати не было малышки.
Я слышал, что Медведю тоже не спалось.
Поэтому мы просто перестали пытаться.
Уже три часа ловим кайф, и это напоминает нам старые добрые времена, когда именно так мы втроем проводили большинство ночей. Только сейчас Преппи нет. Но, как и в прошлом, я собираю свой пистолет для татуировок.
– Готов? – спросил я, подняв пистолет и одновременно нажав на педаль, чтобы заставить его жужжать.
– Бл*дь, да. Набей мне татуху, сучка, – Медведь подошел и уселся ко мне спиной на стопку шин, которая служила самодельным кофейным столиком. Опустив подбородок к груди, он потянулся к затылку и убрал волосы. А затем указал пальцем на одно из пустых мест на его теле. – Прямо здесь, мужик.
Я работал без наброска, но уже через сорок минут у Медведя красовалась новая татуировка, набитая большими жирными буквами.
ПРЕП.
Он даже не стал смотреть на нее, а просто откинулся на диване. Зажег сигарету и насыпал на стол какой-то белый порошок из маленького пакетика, сформировал дорожки лезвием и использовал свернутые в трубочку доллары, чтобы втянуть его. Сжав ноздри, Медведь хохотнул:
– Помнишь, когда я в последний раз прыгал в залив с крыши гаража? Мужик, это было эпически.
– Помню, – ответил я и покачал головой, когда Медведь попытался всучить мне сверток. – Преппи собирался вызывать коронера, когда ты швырнул его в воду. Он три раза сушил свои белые подтяжки.
Медведь выглядел таким же уставшим, как и я, но причина была не только в нехватке сна. До этого никогда не видел его таким потрепанным.
– Что тебя терзает? С тобой что-то происходит уже некоторое время. Это началось еще до смерти Преппи. Какого хера с тобой творится? – спросил я.
Медведь вздохнул и уперся в висок рукой, в пальцах которой была зажата сигарета.
– Папаша хочет передать мне управление клубом.
– Разве не таков был план с самого начала?
Медведь пожал плечами.
– Ага, после его смерти или когда ему стукнет девяносто. Хотя даже в этом случае мне порой кажется, что его похоронят с долбаным молотком в руках. Но он хочет передать клуб мне… сейчас.
– Я все равно не понимаю. В чем проблема?
Медведь встал и начал расхаживать вперед и назад перед диваном.
– Хочешь честно, мужик? Я не уверен, что все еще хочу этого. То, что имело смысл, когда я получил нашивку, больше не является важным. Дерьмо меняется. В клубе. Вне его. Все происходит не так, как должно, – ответил Медведь, рассеянно уставившись в потолок. Она качнул головой, словно отмахивался от окружающего его тумана. – Возможно, мне просто нужно трахнуться, – заключил он, – может, когда все это дерьмо уляжется, я напишу той британской сучке Джоди. Она трахается как чемпион и предпочитает в задницу.
– Какая-то случайная телка не исправит ситуацию, – сказал я.
– Знаю, но мой член в ее заднице по крайней мере заставит забыть об этом всем хоть ненадолго. – Медведь упал обратно на диван, почесывая предплечье. Думаю, я не единственный, кому хочется покончить со всем этим.
– Не возражаешь, если я задам вопрос? – Медведь наклонился вперед, схватив сигареты со стола. Моего ответа он не стал ждать. – Почему Доу стала той, кто так надолго задержался в твоем сердце, если раньше ты обходился сучкой или даже двумя в день? Иногда и одновременно, – протянул Медведь.
Я вскинул брови.
– Теперь мы сидим и обсуждаем сраные чувства?
– Она чертовски красивая, мужик. Я называл девушек горячими, сексуальными, суперскими, но с уклоном в стиле «я бы все равно трахнул твою задницу в трейлере». Она другая. Девчонка вроде нее должна держаться подальше от любого, кто хоть каплю напоминает белые отбросы из Флориды вроде нас.
Я вынул пистолет из кобуры и положил его на столик.
– Ты собираешься сказать что-то, после чего мне пригодится вот это? – спросил я.
Но на его лице со светлой бородой отражалось другое, и это выводило меня из себя.
Он хотел защитить малышку.
Потому что любил ее.
Мне хотелось опустошить всю обойму в его долбаную грудь, но я не сделал этого. Потому что понимал – малышка воплощала все и сразу в одной красивой долбаной упаковке, и не ее вина, что это видели все, включая Медведя. Но ему будет плохо, если он когда-либо воспользуется этим.
Если он когда-либо коснется ее, то я буду стоять над его трупом с дымящимся пистолетом, и все равно не испытаю ни малейшего чувства вины, потому что он сам будет виноват.
Медведь это знал.
– Бл*дь, опять твой пистолет, – фыркнул Медведь, – ты с самого начала знал, что она мне нравилась. – Он стряхнул пепел со своей сигареты в пустую бутылку из-под пива. – Как же мне жаль, что я отправил ее к тебе наверх в ту ночь. Что не оставил ее себе. – В его голосе угадывалась грусть. – А потом узнал, что ты так и не трахнул ее тогда, поэтому я был вне себя от ярости, когда ты появился на пристани, – Медведь сделал еще одну затяжку. – Ты мой должник, отморозок.
Именно благодаря тому, что он отправил ее в мою комнату в ту ночь, я положил глаз на малышку, и это была единственная причина, из-за которой мой кулак еще не врезался в его нос.
Нам нужно было сменить тему разговора прежде, чем произойдет что-то, о чем мы оба пожалеем. Я – потому что он был моим другом. Он – потому что его тело наполнится свинцовыми пулями.
– Ты так и не ответил на вопрос, говнюк, – Медведь наклонился вперед. – Почему она?
Я пожал плечами.
– Не знаю, – прозвучал честный ответ. – Это просто еще одна истина. Типа, почему небо голубое. А трава зеленая, – пожал плечами я. – Она – моя. Просто моя. Знай это.
– Ты когда-нибудь думал о том, что она заслуживает лучшего, чем это дерьмо? – Медведь махнул рукой на комнату. – Чем ты? – я кинул на него вопросительный взгляд. Если до этого разговора границы еще соблюдались, то сейчас их стремительно переходили. – Я не себя имею в виду, придурок. Просто… лучшего, чем все это. Чем эта жизнь.
– Конечно, – я подкурил сигарету и затянулся, бросив зажигалку на столик. А затем посмотрел на Медведя и улыбнулся.
– Но у нее не будет лучшего… у нее есть я.
Мне едва ли удалось произнести задуманное, потому что бетон и сталь посыпались на нас со всех сторон, разлетевшись по квартире, как торнадо.
Я пригнулся, упал на живот и укрылся за кофейным столиком. Кашель душил меня, потому что в легкие забилась пыль. Я прищурился и стал вглядываться в том направлении, откуда прозвучал взрыв.
