Текст книги "Семья"
Автор книги: Тони Парсонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)
– Знаю, – мрачно призналась Джессика, повесив голову.
«Ведь мы будем вести себя точно так же, – думал Паоло. – Если у нас будет ребенок, мы будем любить его так, что и внимания не обратим на тех, кого это может уязвить». Паоло казалось, что, когда у людей появляется ребенок, весь остальной мир для них как бы перестает существовать.
Потому что ребенок заменяет собой целый мир.
– Знаешь, что сказал мне брат? – продолжал Паоло. – Что сексом с Наоко они не занимались уже семь недель.
Джессика с ужасом посмотрела на него.
– Ты совсем не слушаешь того, что я тебе только что сказала?
– Я тебя слушаю. Только это все равно очень странно, ты понимаешь? Что-то в этом есть не совсем нормальное. Хлоя, конечно, замечательная. И ты, понятное дело, очень хочешь иметь своего ребенка. То есть нашего ребенка. Но мне кажется, с ними что-то произошло. Не знаю, как объяснить. Когда родилась Хлоя, между ними появился какой-то зазор.
– Она меня моложе! – патетично воскликнула Джессика, в свою очередь не слушая мужа. – Наоко младше меня на четыре года. Ей столько же лет, сколько Меган. Когда Наоко исполнится столько лет, сколько мне сейчас, Хлоя пойдет в школу.
– Что-то с ними не так, – настаивал Паоло.
Он задумчиво размышлял о том, что его золовка, Наоко, вообще-то закончила университет и имела степень доктора философии. Ее специальность – археология. А теперь она может говорить только о том, какую кашку ест ее дочь. И где-то в глубине души у Паоло зашевелились сомнения.
Нет, его ничуть не обескураживала необходимость заниматься сексом с пластиковым флакончиком. И никакой неполноценности он не испытывал оттого, что часть его спермы оказалась до безобразия ленивой, так что никак не могла оплодотворить яйцеклетки Джессики. Доктор сказал, что им просто надо некоторое время воздерживаться. Множество пар умудряются завести детей при гораздо худших показателях. И пусть его жена должна проходить все эти бесконечные тесты и сканирования, которые не приносят ей ничего, кроме унижений, – Паоло всегда останется на ее стороне. Он всегда будет с ней рядом, будет поддерживать и любить, потому что эта женщина создана для него. Это Паоло понял в тот самый момент, как впервые ее увидел.
Но его мучили сомнения: сможет ли он быть таким же преданным отцом, как Майкл? Все эти бесконечные сюсюканья, игры, глубокий анализ содержимого горшочка. (Подумать только! Его брат – супербабник, дон Жуан района Дагенхэм, – вдруг зашепелявил, как маленький ребенок!) Эти вечные опасения, как бы ребенок не столкнулся с журнальным столиком, или не вывалился из окна, или не проглотил пульт дистанционного управления!
Создавалось впечатление, словно после произведения на свет новой жизни собственная жизнь человека кончается. Мать Природу взрослый человек больше не интересует, и она выбрасывает его, как отработанный материал.
И в этом заключался какой-то парадокс. Их сексуальная жизнь с Джессикой приобрела характер бледный и вымученный по той причине, что они все время пытались завести ребенка. А сексуальная жизнь Майкла и Наоко вообще прекратилась именно по той причине, что они ребенка завели.
Когда-то Майкл сходил с ума по Наоко. Он даже пропускал из-за нее утренние футбольные матчи по воскресеньям в парке – он просто не мог от нее оторваться! А после рождения Хлои все осталось в прошлом.
Разумеется, Паоло и теперь хотел, чтобы у них с Джессикой родился ребенок.
Но главную причину своего желания он видел в том, что это осчастливит саму Джессику. Впрочем, разве не достаточный повод для того, чтобы подарить миру новую жизнь?
Объем работы показался Меган чрезмерным.
То есть она бы справилась с нагрузкой – но только не в том темпе, какого от нее требовали в больнице. Все доктора давно уже ушли на обед, а у нее в коридоре все еще толпились пациенты. Впрочем, вечерами их было еще больше, потому что она, как правило, опаздывала на вечерний прием после дневного обхода. Поэтому ее ничуть не удивило, когда доктор Лауфорд вошел в ее кабинет и сказал:
– На вас имеются жалобы.
От этих слов перед ее глазами, словно по мановению волшебной палочки, пронеслись все годы, проведенные в медицинском колледже. Все эти истеричные, заляпанные кровью ночи в Хамертоне. Все эти измученные тела, которые она осматривала и ощупывала во время бессонных ночных дежурств, все эти слабые сердца, которые она пыталась успокоить, все эти резиновые перчатки, которые она натягивала на руки, чтобы проверить прямую кишку у старых, разлагающихся изнутри людей.
И вот теперь эта немощная, разлагающаяся плоть выпихивала ее вон с работы.
Она не знала, кто из больничных докторов накатал на нее жалобу. Все вели себя в разной степени нагло. Сволочи, думала она беспомощно. Все вы грязные сволочи.
Ничего удивительного нет в том, что пациентки к ней льнут, думала Меган. Она старательно избегала этих старых хрычей в белых халатах с торчащими из ушей волосами и пятнами на брюках. Этих докторов, которые относились к своим больным презрительно и с подчеркнутой брезгливостью выслушивали их жалобы на «проблемы с желудком». Меган не могла понять такого отношения: словно последствия катастрофически прерванной беременности ничем не отличались от проблем вроде текущего на кухне крана, а доводящие до инвалидности менструации были столь же обычным делом, как сломанный электрический чайник.
Впрочем, все эти проблемы Меган со временем смогла бы решить, пусть и не испытывала такой боли сама, а лишь изучала ее на занятиях в колледже. Но ей явно не хватало отведенных на каждого пациента семи минут. Ей просто нужно было время.
Она уже собралась объявить своему научному руководителю, чтобы он подавился своей работой и засунул ее себе поглубже в штаны, как вдруг Лауфорд сказал:
– Надо полагать, что у вас огромный объем работы.
– Что?
– Как и у других докторов.
– Но жалоба…
– Жалоба поступила от пациента.
– Пациента? Но мои пациенты меня любят!
– Миссис Марли. Вы ее помните? Такая крупная женщина из района Санни Вью? Вы ее посещали на дому.
– Я помню миссис Марли. И Дейзи.
– Проблема как раз с Дейзи. Кажется, вы поставили ей диагноз: простуда?
– У нее была высокая температура. И упадок сил. Я подумала…
– На следующий день ее отвезли на скорой помощи в больницу. У нее оказался тироидный синдром. У Дейзи понижена функция щитовидной железы. Отсюда ее вялость и апатичность.
Сердце Меган усиленно забилось. Бедный ребенок. Она ее упустила.
– Тироидный синдром? – сглатывая слюну, переспросила она.
– Иногда мы все ставим неправильные диагнозы. Мы же доктора, а не Господь Бог.
– А как Дейзи? Что с ней делают?
– Ей дают таблетки тироксина. Скоро она поправится.
– Да, но ведь ей придется пожизненно принимать эти таблетки?
– Вполне возможно.
– А у них есть побочный эффект?
– Побочный эффект? – Лауфорд вдруг стал строгим и неприступным. – Да… то есть на нее они действуют хорошо.
Вот так всегда. Таков ответ старого, опытного врача. «У этого лекарства есть побочный эффект, доктор?» – «Да, но на вас оно подействует хорошо». Меган запомнила это, чтобы потом во всем разобраться. Она понимала, что в будущем ей не раз придется самой произносить те же самые слова. Если, конечно, она окончит ординатуру и будет зарегистрирована в качестве дипломированного врача общей практики.
– О Дейзи вы не беспокойтесь, – продолжал Лауфорд. – С ней все в порядке. Дело в миссис Марли. Вы же не хотите, чтобы в вашем отчете стояла жалоба на некомпетентность? Вам она совсем ни к чему.
– Что я должна сделать?
– Извиниться перед миссис Марли. Немножко к ней подлизаться. То есть ровно в той мере, в какой это необходимо для дела. Скажите ей, что вы всего лишь человек. Вы же понимаете, что этот год для вас – один сплошной экзамен. В конце его мне придется выставлять вам оценку. Вы понимаете, Меган, я не хочу, чтобы в вашем отчете мне пришлось писать об ошибке в диагнозе.
Впервые Лауфорд назвал ее по имени. Она видела, что он пытается вытащить ее из этой неприятной истории без ущерба для ее будущей карьеры. И ощутила прилив благодарности к этому прежде ей неприятному человеку.
– Представьте дело так, что вы извиняетесь перед миссис Марли не для того, чтобы она оставила вас в покое, – продолжал деловито инструктировать ее Лауфорд, – а потому, что должны это сделать по справедливости.
– Конечно.
Лауфорд повернулся к двери.
– Спасибо, доктор Лауфорд, – поблагодарила она его.
Он остановился.
– Какой у вас срок?
От неожиданности Меган положила на живот руку – как бы защищаясь от его вопроса.
– Это так заметно? – с ужасом спросила она.
– Ваша постоянная рвота выдает вас с головой.
– Восемь недель.
– Вы намерены родить ребенка?
– Не вижу для этого возможности. Я за собой-то едва успеваю следить.
«Я не должна плакать, – думала Меган. – Я не должна перед ним плакать ни в коем случае».
– То есть я очень хочу иметь детей, – поправилась она. – Очень. Только не сейчас.
Лауфорд понимающе покивал головой.
– Хорошо, – произнес он неожиданно мягко, чего Меган от него раньше никогда не слышала. – Действуйте, как считаете нужным, даю вам полную свободу действий.
«Я действительно хочу иметь детей, – подумала Меган, когда он ушел. – И в один прекрасный день обязательно рожу ребенка. И буду любить его гораздо больше, чем наша мать любила нас с сестрами.
Но только не сейчас. Только не сейчас, когда я только начала работать, и только не от мужчины, с которым я случайно встретилась на вечеринке».
Да, она извинится перед миссис Марли. Хотя ей казалось, что гораздо важнее извиниться перед Дейзи. И перед той маленькой жизнью, которая появилась в ней самой и обречена на то, чтобы никогда не родиться.
«Проклятые доктора», – думал Паоло. Они никогда не говорят, во что человек может вляпаться благодаря их помощи. А если бы они предупреждали заранее, то все бы без сомнения потеряли работу.
Он внимательно вел машину по улицам Лондона, как будто вез груз из раскрашенных выдутых яиц. Джессика с белым лицом спала на пассажирском сиденье, совершенно измученная тем, что с ней сделали утром.
Лапароскопию врачи делали с той же привычной скукой, с какой ставили пломбу в больной зуб. Но Джессика после этой операции была измучена до предела: чтобы просверлить в ее животе дыру и вставить туда крошечную телекамеру, в нее предварительно влили целое море анестезии и всевозможных лекарств.
Паоло ехал, одним глазом глядя на дорогу, а другим постоянно наблюдая за женой, которую, в чем он лишний раз удостоверился, любил самой искренней и глубокой любовью. Пусть даже у них никогда не будет детей – он все равно не перестанет ее любить. Пусть даже она сама себя перестанет любить – его любви хватит на двоих.
Когда они приехали домой, Паоло раздел Джессику и положил на кровать. Потом пошел в свой кабинет и вытащил из ящика фотографии Хлои.
Когда Меган вышла из больницы, ей навстречу шагнул молодой человек.
Высокий и красивый – красивый той небрежной, беззаботной красотой, которая не придает самой себе большого значения. Сперва она подумала, что это один из тех вымогателей из какого-нибудь благотворительного фонда. Такие могли часами сидеть в засаде со своими увесистыми пачками документов, а затем спокойно переступали через бездомных, если те мешали им атаковать вас с целью всучить реквизиты и произнести положенный при этом набор заученных фраз. Меган попыталась свернуть куда-нибудь в сторону, но он быстро перехватил ее и здесь, и она стрельнула в него одним из своих холодных надменных взглядов, которые обычно припасала для пациентов, отказавшихся следовать ее медицинским предписаниям.
– Меган!
И тут только она его узнала – мужчину с вечеринки. Отца ее ребенка.
– О! Привет, Курт!
– Меня зовут Кирк.
– Ах, да, Кирк.
– Я так рад тебя видеть, Меган! – Какой у него приятный акцент. Он словно олицетворял собой широкие пространства неведомого континента и здоровый образ жизни на побережье столь же неведомого и широкого океана. – Ты выглядишь классно!
– Спасибо. – Меган одарила его сдержанной улыбкой. Он, конечно, милый мальчик, и очень ей понравился, и у нее не осталось никаких сожалений по поводу случившегося (если, конечно, не считать того факта, что доктор, который долгое время сам читал лекции подросткам о методах контрацепции, ни в коем случае не должен был попадать, забыв обо всем на свете, в столь интересное положение). Но сейчас у нее не было времени обдумывать пикантность своего положения. – Рада видеть тебя, Кирк, – сказала она. – Но, право же…
– Я должен был с тобой встретиться, – настаивал он, и тут только она поняла, что этот человек ждал именно ее.
Меган, кажется, начала осознавать все безумие происходящего. Он собрался просить ее о втором свидании? Ведь она его совсем не знает. И он ее тоже. Даже теперь, при холодном уличном освещении и без капли спиртного в желудке, она прекрасно помнила, как они очутились на груде брошенных гостями пальто. Он был человеком атлетического сложения, но в нем чувствовалось что-то наивное и чистое. «Наверняка, – подумала Меган, – от него должны рождаться очень красивые и здоровые дети». И эта непрошеная мысль едва не заставила ее заплакать.
– Я думала, что ты возвращаешься в Сидней, – сказала она.
– Я возвращаюсь. То есть я очень скоро уезжаю. Но перед отъездом я хотел тебя повидать.
Ей надо взять себя в руки. Да, когда-нибудь у него родятся красивые и здоровые дети, – только это будут не ее дети.
– С чего бы это?
– С того… ну, в общем, ты мне понравилась. Все было ужасно… То есть я хотел сказать, потрясающе!
– Все было нормально.
– Просто непередаваемо! – Он даже поежился от воспоминаний. – Вообще-то я никогда не делаю таких вещей.
– Твоя девушка должна быть этим довольна.
Он, действительно, упоминал тогда в разговоре, что у него есть девушка, но Меган уже не помнила, когда он начал воспринимать ее сексуальные сигналы и постепенно проникаться внутренней уверенностью, что да, она ему тоже интересна. И вот теперь у него хватило благородства покраснеть. Хм, похвально для столь красивого молодого человека!
– Я просто хотел с тобой попрощаться. Вот и все. И сказать, что я надеюсь увидеться с тобой снова.
– Сколько тебе лет, Кирк?
– Двадцать пять.
– А мне двадцать восемь. Я врач. Напомни мне, чем ты занимаешься?
– Я преподаю.
– Какой предмет?
– Ныряние с аквалангом.
– Так вот: ты молодой инструктор по нырянию с аквалангом, живущий в Сиднее, а я будущий врач общей практики, живущий в Лондоне. К тому же старше тебя на три года.
– Ты не так уж стара.
– Ну, да… В общем, я не думаю, что у нас с тобой что-нибудь получится.
Он повесил голову, и Меган пришлось бороться с собой, чтобы не броситься ему на шею, не попробовать снова вкус его поцелуев, не сказать ему всю правду.
– Я просто хотел тебя увидеть. Это все. Обычно я не делаю таких вещей, как тогда. Напиться и упасть в постель с незнакомой женщиной.
– Говори громче. Пусть тебя услышат пожилые дамы на автобусной остановке через дорогу.
Кирк наконец понял, что его приход сюда был не лучшим решением.
– Возьми, – сказал он, передавая ей клочок бумаги с написанным на нем телефонным номером. Между ними была дистанция. Очень большая дистанция. – Если я когда-нибудь тебе понадоблюсь… Или, ну, ты знаешь, вдруг ты приедешь в Австралию.
– Спасибо.
– Как я уже сказал… ты мне очень понравилась.
– И ты мне понравился.
– Знаешь, как поется в одной песне: «Увидимся в следующей жизни».
– Да, – ответила она. – Увидимся в следующей жизни, Кирк.
Он ушел, и стоило ему повернуть за угол, как она разорвала клочок с телефонным номером на мелкие кусочки.
На глаза навернулись слезы. «Молодой, полный спермы простак, – думала она. – Держит путь к своей подружке и будущим деткам, а я ему ничего не сказала. Даже словом не обмолвилась, не попросила помощи в столь трудный момент! Он прав: тогда все получилось очень мило. Впрочем, можно сказать, что ему повезло. Потому что я не хочу создавать с ним семью. У меня уже есть семья».
Эта семья имела странную конфигурацию. По всем законам жизни она должна была давным-давно распасться. Сестры стали взрослыми, у каждой из них появилась собственная жизнь, полная работы, домашних забот и мужского внимания. По всем законам жизни работа и мужчины должны были полностью забрать все их время и отлучить друг от друга.
Однако, несмотря на то что Джессика имела, как полагается, мужа и дом, а Меган с Кэт большую часть времени посвящали работе, все же сестры крепко держались друг за дружку – точно так же, как держались в детстве, когда из дома ушла мать.
Об этом они не говорили. Однако Рори, когда только начал встречаться с Кэт, был несказанно удивлен, узнав, что – что бы ни происходило в их жизни – сестры каждый день созванивались и хотя бы раз в неделю старались встречаться в кафе. «У тебя какая-то из ряда вон выходящая близость с сестрами, тебе не кажется?» – спросил он Кэт с этой своей непередаваемой улыбкой. Но для Кэт, равно как и для Джессики, и Меган, в этой близости не было ровным счетом ничего ненормального.
Кэт объясняла это просто: никто не любит свою семью больше, чем выходцы из разбитых семей.
Они всегда старались встречаться в ресторанах, равноудаленных от мест обитания всех троих.
Когда Меган училась в Королевском медицинском колледже, а Джессика жила в своей Маленькой Венеции вместе с Паоло, они встречались в Сохо, в захудалом тогда ресторанчике Кэт, где и ковры, и посетители были одинаково задрипанными.
А теперь, когда Кэт работала в Хэкни, а Джессика переехала в Хайгейт, место их встреч сместилось к востоку, в ресторан возле мясного рынка в Смитфилде. Предложение поступило от Кэт. В этом заведении официантами служили молодые иностранцы, одетые в черное, и подавалась традиционная английская еда, вроде бутербродов с беконом, овсяной каши и жареных яиц. Горячее питье здесь приносили в кувшинчиках, а не в чашках с блюдцами. Все эти изыски преподносились так, словно были невесть какими деликатесами, все имели аутентичный пролетарский отпечаток, если не считать, конечно, заоблачных цен.
Кэт приехала первой и сквозь огромные ресторанные окна наблюдала за работой на рынке, где носильщики в белых халатах день и ночь таскали на себе плоские упаковки свежего мяса и грузили их в ожидающие у входа грузовики.
Следующей появилась Джессика, и они стали наблюдать вместе.
– Лет через десять все это исчезнет, – со вздохом сказала Кэт. – Переедет на окраины. А Смитфилд превратится в еще один Ковент-Гарден с его магазинами одежды, уличными клоунами и многочисленными кафе.
– Вот и замечательно, – рассеянно ответила Джессика, рассматривая меню.
Кэт посмотрела на нее осуждающе.
– Ничего замечательного я здесь не вижу, Джесс.
Джессика пожала плечами.
– А ты предпочитаешь смотреть на всех этих мужиков, таскающих на себе мертвых коров? Пожалуй, это создает атмосферу, не правда ли?
Тут появилась Меган, ежеминутно поглядывающая на часы и все еще под впечатлением от утренних разговоров в больнице. Она торопливо схватила меню.
– Ты получила результаты анализов? – деловито спросила она Джессику.
Джессика ответила утвердительно. К ним подошел одетый в черное официант, и они сделали заказ, тыкая пальцами в меню, потому что тот не понимал по-английски. Когда официант удалился, Кэт с Меган нетерпеливо посмотрели на Джессику, ожидая отчета.
– У меня эндометриоз, – сообщила та, произнося это слово, как некое заклинание. – Так показала лапароскопия.
– Этим объясняются твои боли при месячных, – деловито пояснила Меган.
– Эндометриоз. – Кэт тоже посмаковала это слово. – Ну, и что это значит? Он имеет какое-то отношение к менструальному циклу?
– Да, – объяснила Меган. – Он говорит о состоянии менструального цикла. Фрагменты мембраны, идентичные внутреннему слою матки, попадают туда, где им совсем не место, в мышцы матки, в фаллопиевы трубы, в яичники. По существу, именно они дают такое сильное кровотечение во время менструации и вытекают вместе с кровью.
– И не дают мне забеременеть, – вставила Джессика. – И это самое ужасное.
– А эта болезнь лечится? – спросила Кэт.
– После менопаузы она исчезает сама, – усмехнулась Меган.
– Звучит многообещающе, – уныло вздохнула Джессика.
– Болезнь можно ослабить при помощи таблеток, – продолжала Меган. – Таблетки остановят менструации, а вместе с ними исчезнет и боль. Таким способом можно купировать болезнь, остановить ее прогрессирование. Но лучшим лекарством от эндометриоза…
Джессика посмотрела на нее с горькой улыбкой.
– Лучшим лекарством от эндометриоза, – спокойно продолжала Меган, – является беременность.
– Интересно, – заметила Джессика. – Эта болезнь мешает мне забеременеть, и она же лечится с помощью беременности.
– Когда ты забеременеешь, симптомы исчезнут. Но ты права: именно эти симптомы затрудняют процесс зачатия. Затрудняют, Джесс! А не делают невозможным. Очень прошу тебя мне поверить.
Меган обняла Джессику, и та положила голову ей на плечо. Поглаживая Джессику по голове, Меган посмотрела в окно и увидела, как носильщики грузят в фургоны туши окровавленного мяса и безголовые, изжелта-белые коровьи скелеты. Заляпанные кровью белые халаты носильщиков напоминали эпизоды из фильмов ужасов Джексона Поллока.
Им принесли заказанные блюда, и Меган икнула, чувствуя приближение рвоты. Она оттолкнула Джессику и, как птичка, вылетела из-за стола. По возвращении из туалета она увидела, что Кэт преспокойно ест свой сэндвич с колбасой, а Джессика к заказанным оладьям даже не притронулась.
– Что с тобой происходит, Меган? – спросила она.
– Ничего. – Меган посмотрела на свою овсяную кашу и почувствовала новый рвотный позыв.
– Меган, – вмешалась в разговор Кэт. – На правах старшей сестры я требую, чтобы ты сказала правду.
Меган обвела взглядом своих сестер и удостоверилась в том, что все равно не сможет ничего от них скрыть. Они были ее ближайшими подругами. Они должны понять.
– Я беременна, – сказала она.
Кэт бросила на стол вилку.
– Сколько?
– Восемь недель.
– А что думает по этому поводу Уилл?
– Это не Уилл.
– Так, – спокойно сказала Кэт. – Так.
Джессика сперва потеряла дар речи, а потом выдавила из себя:
– Мои поздравления. – На глаза у нее навернулись слезы. Она хлопнула Меган по плечу и снова повторила более твердым голосом: – Я действительно тебя поздравляю, Меган.
Меган покачала головой:
– Нет.
– Ты будешь ужасной матерью, – вздохнула Джессика.
– Неужели ты?.. – начала Кэт дрожащим голосом.
– Нет, – повторила Меган, – я не собираюсь его сохранять.
Джессика снова потеряла дар речи.
– Да, я не собираюсь его сохранять, Джесс. Это просто невозможно. Отца я едва знаю. Я его совсем не люблю. Но даже если бы и любила, все равно не стала бы сейчас рожать. Время для этого самое неподходящее. Я не могу сейчас позволить себе иметь ребенка.
– Время неподходящее? – переспросила Джессика.
– Я только начала работать. И это после шести лет учебы в медицинском колледже. Шести лет! И еще целого года стажерской практики по разным больницам. До следующего года я даже не смогу получить лицензию.
– Ты только начала работать? – снова переспросила Джессика. – Подожди минутку, повтори: ты собираешься сделать аборт, потому что только что начала работать?
– Именно так, – ответила Меган и сама разозлилась на себя за то, что ей приходится оправдываться.
– А ты знаешь, что такое аборт? – не отступала Джессика.
– Джесс! – вмешалась Кэт, стараясь ее успокоить. – Прошу тебя, перестань.
– Саму процедуру я понимаю гораздо лучше, чем ты, – сказала Меган.
– Не уверена, – процедила Джессика сквозь зубы. – Некоторые вещи не вычитаешь из книг. Знай, что ребенка из тебя высосут, словно пылесосом! Сейчас имеются специальные пылесосы, с помощью которых ребенка из матки высасывают! А после этого его выбрасывают в мусорное ведро, как любой другой мусор. И все ради того, чтобы ты могла продолжать свою драгоценную карьеру!
– А знаешь ли ты, – в свою очередь спросила Меган, – что значит быть беременной без мужа? А потом стать матерью-одиночкой? Я вижу таких матерей каждый день: у них нет жизни, они высосаны без всякого пылесоса! Ты сидишь в своем Хайгейте и целыми днями только тем и занимаешься, что ждешь с работы своего Паоло. Ты и понятия не имеешь о том, как живут люди в реальном мире! Извини, Джессика, я не хочу, чтобы такая участь постигла меня.
– До чего эгоистично! До чего же эгоистично ты рассуждаешь! Ты считаешь, что я не живу в реальном мире? А на каком основании ты считаешь Хэкни более реальным местом, чем Хайгейт?
– Дело не в тебе, – примирительно встряла в разговор Кэт. – Джесс, дело не в вас с Паоло и не в вашем ребенке. Меган сама имеет право принимать решения.
– От ваших разговоров мне стало нехорошо, – сказала Джессика. – Эти женщины считают аборт еще одним способом контрацепции.
– Эти женщины? – переспросила Меган.
– Как будто нет никакой разницы между презервативом, таблетками и абортом. Почему ты позволила себе зайти так далеко? С чего тебе вдруг приспичило делать детей? Кто тебя к этому принуждал?
– Это пока еще не ребенок, – постаралась объяснить Меган. – И если я его рожу, то не буду справляться ни с ним, ни со своей работой. По отношению к ребенку это будет несправедливо.
– А убийство – это справедливо по отношению к ребенку? Ты совершенно не думаешь о ребенке, Меган. Ты думаешь только о собственной карьере.
Джессика встала. Кэт попробовала ее остановить, но Джессика оттолкнула сестру.
– Бедное маленькое существо, Меган! Бедный маленький ребеночек!
Джессика бросила на стол деньги и быстрым шагом вышла из ресторана. Меган и Кэт сидели молча. Когда Джессика проходила мимо рыночных носильщиков, те даже присвистнули.
– По-моему, это вполне естественно, – сказала Меган, когда они с Кэт остались вдвоем. – Как ты думаешь, разве не естественно – не хотеть этого ребенка?
Кэт смотрела в окно на мясной рынок. «Скоро все это исчезнет», – думала она. И внезапно почувствовала себя очень усталой.
– Это самая естественная вещь в мире, – сказала она.
