Текст книги "Семья"
Автор книги: Тони Парсонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)
26
Меган зашла в клинику проведать доктора Лауфорда, и ей показалось, что они не виделись много лет, хотя со времени их последней встречи прошло всего несколько месяцев. Сколько лет ему было? Наверное, за пятьдесят? Он казался стариком, словно его тело было насквозь пропитано болезнями, от которых он лечил других людей.
– Уходите в частный сектор, – сказал он Меган, приняв ее в кабинете. – Уходите отсюда и больше не возвращайтесь.
Сперва женщина подумала, что он шутит, но потом поняла, что ему не до шуток.
От него пахло все тем же: сигаретами, сыром и маринованными пикулями. Когда-то этот запах казался ей отвратительным, а теперь она поняла, что очень по нему соскучилась. Соскучилась по самому доктору Лауфорду, по его благородству и мудрости, которые скрывались под его дешевыми костюмами и под вечным облаком табачного дыма, который его окутывал.
– Уйти в частный сектор? – машинально повторила она. – А с какой стати мне туда уходить?
– Потому что здесь ничего не меняется. – Лауфорд отпил глоток чего-то коричневого из пластикового стаканчика. – Пациентов, как всегда, слишком много. Докторов, как всегда, слишком мало. Времени, как всегда, не хватает. У вас были причины сбежать отсюда? Так вот, по тем же самым причинам уходите в частный сектор.
Меган почувствовала, что краснеет.
– То есть вы хотите сказать, что я отсюда сбежала?
– Я вас за это не критикую. И ни в чем не обвиняю. Вся эта тягомотина вас доконает. Знаете, как называют такую ситуацию врачи? Свет горит, а никого нет дома. У вас есть ребенок, и вам надо думать только о нем.
Раньше Меган и вообразить не могла, что доктор Лауфорд будет выталкивать ее в частный сектор. «Пойти к частнику» – такова была мечта любого пациента их клиники. Пойти к частнику значило примерно то же, что выиграть в лотерею: каждый верил, что когда-нибудь обязательно это сделает, то есть покончит наконец с очередями и нервотрепкой Государственной службы здравоохранения. И доктора, очевидно, тоже все без исключения мечтали уйти в частный сектор, только Меган они об этом не говорили. Произнести вслух такие слова значило сказать что-то святотатственное.
– Там вы тоже будете помогать людям, – продолжал Лауфорд. – И кто знает, может быть, там вы поможете гораздо большему числу людей, чем здесь? Вообще как оценить, какую пользу мы реально здесь приносим? Выписываем антибиотики, как конфетки, вот и все. А вы, кажется, никогда не были сильны в поточной медицине. Пять минут на пациента, и – прошу вас – следующий! – Вспомнив того зеленого и упрямого ординатора общей практики, каким еще недавно была Меган, доктор Лауфорд даже заулыбался. – Вы всегда относились к пациентам по-человечески.
Лауфорд накорябал что-то на рецептурном бланке, как будто Меган пришла сюда исключительно ради того, чтобы получить от него фамилию и номер телефона какого-нибудь частного светила.
– Я считаю, что вам надо попытать удачу в области гинекологии. Стать одной из тех умненьких докторш с Уимпол-стрит или с Харли-стрит, которые после рождения ребенка могут позволить себе трехмесячный отпуск.
Меган взяла листок бумаги у него из рук.
– Просто вы не хотите, чтобы я здесь работала. – Она не смогла скрыть горечи, прозвучавшей в голосе.
– Я хочу, чтобы вы были счастливы, – ответил он и, в свою очередь, не смог скрыть в голосе теплоту и искренность. «Я ему нравлюсь», – подумала Меган. Но тут он посмотрел на часы и быстро прикончил коричневую жидкость из пластикового стаканчика. – Нам пора закругляться.
Меган наскоро пожала ему руку. Любая другая форма физического контакта – объятия, поцелуй – казалась немыслимой. Потом Лауфорд со знанием дела выпроводил ее из кабинета и назвал имя следующего пациента. А ей еще так много хотелось ему сказать! Поблагодарить, уверить в том, что без него она бы никогда не стала настоящим доктором, что она обязана ему всем. Но Лауфорд уже повернулся к ней спиной: помогал войти в кабинет какому-то шаркающему старику.
В приемной, как всегда, толпился народ, и многие при виде Меган заулыбались. Вот, например, женщина с маленьким ребенком пытается на минутку отцепиться от своего отпрыска и ее поприветствовать.
– Здравствуйте, доктор!
– Миссис Саммер!
Женщина с гордостью показала ей живот. Судя по всему, она была на шестом месяце беременности.
– Я слышала, что вы уезжали. Как хорошо, что вы снова вернулись! – Теперь женщина потерла живот. – Надеюсь, вы мне с ним поможете.
– Я бы с радостью! – ответила Меган, а затем объяснила, что она здесь больше не работает, а в клинику зашла, чтобы проведать бывшего руководителя. Миссис Саммер выслушала новость с крайне удрученным видом, однако затем храбро улыбнулась Меган и пожелала всего наилучшего.
Здесь точно такие же люди, как и везде, думала Меган, шагая по коридору. В них можно найти точно такую же доброту и благородство, как и в других, более счастливых и богатых людях. Взять хотя бы миссис Саммер, или Дейзи, или боксера. Или доктора Лауфорда. Ей бы очень хотелось покинуть клинику безо всяких сомнений и сожалений, но призраки прошлого хватали ее за рукава и беззвучно кричали, что она бежит от всего, во что когда-то верила.
«Я не могу спасти всех этих людей, – думала Меган. – Посмотрите на меня. У меня едва хватает сил, чтобы присмотреть за своей дочерью».
И уже на выходе ей бросилось в глаза еще одно лицо, тоже хорошо знакомое. Уоррен Марли поднимался по лестнице, и в его взгляде она прочла все ту же неизбывную ненависть и жажду насилия.
Меган торопливо перебежала дорогу, не обращая внимания на транспорт, и вокруг нее со всех сторон загудели клаксоны. На другой стороне улицы ее ждала Джессика на своем стареньком побитом «Пунто». Меган быстро юркнула в машину и бросила взгляд на заднее сиденье, где мирно посапывали в детских переносных постельках маленькая Вей и Поппи. И когда они уже отъезжали, она увидела, что Уоррен Марли все еще стоит на ступенях клиники, и загруженную транспортом улицу между ними можно сравнить с рекой, которую он не может перейти. Меган поглубже забилась в пассажирское сиденье, нащупала в кармане бумажку с адресом и телефоном и не стала больше оборачиваться.
Ее сестры о чем-то спорили.
Из другой комнаты Кэт слышала, как их голоса становились то громче, то тише, а иногда это напоминало настоящую перебранку. Кэт уложила Поппи в переносную кроватку и застегнула на молнию. Маленькая Вей лежала здесь же, тоже застегнутая на молнию и готовая вот-вот погрузиться в сон. Три ее соски – одна во рту и по одной в каждом кулачке – сверкали в темноте.
Глядя на двух своих племянниц, спящих в ее спальне, Кэт почувствовала, как внутри нее распространяется тепло. У нее было такое чувство, словно их маленькая семья наконец-то воссоединилась. Стала крепче.
После возвращения в Лондон Меган и Поппи поселились в квартире у Кэт. Сестры не обсуждали этот вопрос, потому что такое решение казалось обеим совершенно естественным. Кэт не просто выделила своей сестре место для временного проживания, а предоставила ей свой дом в полное распоряжение.
Вот Кэт поправила подушки с обеих сторон кровати, соорудив из них нечто вроде высокого барьера на тот случай, если одна из племянниц вздумает скатиться на пол, хотя Меган и Джессика наперебой убеждали сестру в том, что ее опасения совершенно беспочвенны.
Кэт бормотала над малышками что-то усыпляющее, рассказывала им, что все хорошо, что им так славно лежать в своих постельках, и сейчас самая пора хорошенько вздремнуть. Но при этом сама она никак не могла отвлечься от гула голосов за стеной: две мамаши о чем-то горячо спорили.
– Ты обещала, что присмотришь за ней! – Это говорила Меган, и Кэт отметила про себя, что сейчас она говорит в точности, как избалованная младшая сестра, разобиженная на весь свет за его несправедливость. – Ты обещала!
– Да, но у нас снова вышел из строя титан, – объясняла Джессика, возмущенная тем, что ей столько раз приходится объяснять вполне очевидные вещи. – В этой квартире вообще ничего не работает! У нас нет горячей воды, не работает отопление, и завтра я жду водопроводчика, если он, конечно, соблаговолит осчастливить нас своим посещением.
«Ничего не меняется», – с тоской думала Кэт. Сколько раз она уже слышала эти пререкания, когда ее сестры подрастали? Сколько раз ей приходилось брать на себя роль посредника, миротворца, просто старшей сестры, наконец? Только раньше Меган с Джессикой спорили о том, кто оторвал ногу у Барби, а теперь находились другие поводы для ссор.
Хотя, с другой стороны, столько всего изменилось! Посмотрите хотя бы на этих малышек. Кэт подобрала с кровати выпавшую из кулачка маленькой Вей соску и снова бережно вложила девочке в руку, потому что она знала, что если, проснувшись, Вей не досчитается хотя бы одной из своих сосок, то устроит целый скандал.
Малыши, между тем, заснули. Поппи все еще не дотягивала по весу до своего возраста, однако была вытянутой и неуклюжей – прямо как Кэт, сплошные руки и ноги, и ничего общего с Меган, которая вся состояла из округлостей. Как и у Кэт, у Поппи была маленькая головка, отчего многие ее сверстники рядом с ней казались верзилами.
Но теперь, после всех страхов, вызванных ее преждевременным появлением на свет и несколькими неделями в отделении интенсивной терапии, сестры уже не волновались за Поппи. Ну и что из того, что она не толстенькая? Весь западный мир озабочен проблемой лишнего веса, так что Поппи попадала в самую струю. Вообще, Кэт даже теперь могла сказать, что Поппи станет высокой и тоненькой – и очень красивой. «Прямо как я, но гораздо красивее», – думала Кэт.
А маленькая Вей адаптировалась к новой жизни гораздо лучше, чем смели надеяться ее родители. В ней все еще прослеживались отпечатки прошлых страхов – например, три соски по ночам или постоянное стремление как можно аккуратнее выстроить своих обезьянок и говорящих лягушек в ряд. Столь преувеличенная любовь к порядку казалась неуместной у такого маленького ребенка, как Вей.
Но тем не менее, Вей была веселой и смышленой. Она обожала свои детские книжки и видеофильмы и могла смотреть их часами. Но поцелуи берегла исключительно для Джессики. И к тому же научилась плакать. «Паоло с Джессикой провели с ней большую работу, – думала Кэт. – Благодаря им Вей узнала, что такое жить дома».
– Что для тебя важнее? – требовательным тоном спросила Меган. Она уже начала переигрывать – последняя зацепка избалованного ребенка. – Водопроводчик или племянница?
– Но это же несправедливо! – Слышно было, что Джессика готова расплакаться. – Я за ней столько дней ухаживала, когда она лежала в инкубаторе! А ты в это время, между прочим, предавалась тоске! И потом я столько раз ее нянчила, пока ты была на работе!
«Какие они разные, эти две малышки!» – думала Кэт. Глаза маленькой Вей похожи на горячий шоколад, а у Поппи глазки светло-голубые, такие же, как у ее отца. И кожа у Поппи столь бела и безупречна, словно никогда не видела солнца, а у Вей кожа по цвету напоминает мед. Даже спят они по-разному. Малышка Вей забрасывает вверх ручки и поворачивает голову в профиль – во сне она похожа на спортсмена-тяжеловеса, готового в любую минуту отстоять свой титул. А Поппи сворачивается этакой бледнолицей запятой и деловито сосет большой палец, как будто все еще тоскует по теплу и уюту материнского тела. «За что ни возьмись – все у них разное», – думала Кэт. И тем не менее, не возникало ни малейших сомнений в том, что оба ребенка являются членами одной семьи.
– Ты всегда плачешь, когда тебе нечего возразить! – продолжала наступление Меган. В ее голосе слышались нотки триумфа.
– А ты всегда думаешь только о себе! – всхлипывая, ответила Джессика. – До чего же типично!
Кэт почувствовала, как ребенок дважды толкнул ее изнутри – и ручками, и ножками, – что означало: «Не забывай про меня!» Поглаживая живот, Кэт оставила спящих детей и пошла в комнату к сестрам.
«Разве я могу про тебя забыть?» – подумала она.
При виде Кэт сестры замолчали.
– В чем проблема? – осведомилась старшая, не зная, как реагировать на эту ссору: то ли сердиться, то ли смеяться. «Даже когда мне будет семьдесят пять лет, – думала она, – мне и тогда придется разнимать этих скандалисток, которые будут таскать друг у друга костыли или спорить о том, чья очередь кататься на инвалидной коляске».
Меган с Джессикой старались не смотреть ей в глаза.
– Ни в чем, – буркнула Меган, всем своим видом выражая высокомерие и неприступность. Она словно говорила: «Прошли те времена, когда вы могли меня третировать, как ребенка!»
Джессика взглянула на Кэт заплаканными глазами.
– У Меган завтра очередное собеседование с работодателем, – сказала она. – На Харли-стрит.
– На Уимпол-стрит! – в ярости уточнила Меган. – Временная ставка в репродуктивном центре.
– Опять собеседование? – Кэт знала, что сестра прошла больше десятка собеседований. Везде ей отвечали, что у них полно докторов, которые старше ее и опытнее.
– Куда ни войду, мне отказывают с ходу, – с горечью сказала Меган. – Но у Джесси завтра водопроводчик, и она не сможет присмотреть за Поппи.
Кэт видела, что Меган на грани отчаяния. Все эти годы сестра с легкостью сдавала экзамены – стоило ей войти в аудиторию, и она тут же становилась в ней звездой, отличницей, самой перспективной студенткой. Но реальный мир оказался далеко не так дружественно настроен к ней, как студенческая аудитория. Он повернулся к Меган спиной как раз тогда, когда женщина больше всего нуждалась в его снисхождении. Ее прежние успехи никого не вдохновляли.
Но у Джесси были свои проблемы. Она старалась скрыть от Паоло, что была измучена до предела жизнью на новом месте. Мало того, что ей впервые в жизни приходилось переживать из-за денег, – так это место словно возненавидело ее. Закатав рукава, Джессика пыталась сладить с засорившимся туалетом, с протекающей стиральной машиной и с причудами доисторической газовой плиты на кухне. Но отсутствие горячей воды и неработающее отопление оказались для нее чрезмерным испытанием.
– За Поппи завтра присмотрю я, – объявила Кэт, даже не раздумывая над тем, какие у нее планы на день.
– Но у тебя же завтра врач! – напомнила ей Джессика.
– А в чем дело? – забеспокоилась Меган. – Текущая проверка?
– Да, – ответила Кэт. – Я могу позвонить и передоговориться на следующий день. Или на любой другой. Так что ничего страшного. Я буду даже рада побыть денек дома, потому что у меня так опухли ноги, словно я перенесла длительное путешествие на самолете.
– Тебе надо регулярно ходить к врачу! – наставительным тоном сказала Меган.
– Я пойду, – заверила ее Кэт. – Когда ты устроишься на работу, а Джесси починит свой титан.
Зазвонил телефон. Кэт медленно прошла через всю комнату, словно ноги отказывались нести одновременно и ее ребенка, и ее саму. К тому времени, когда она подошла наконец к телефону, в автоответчике раздался голос Рори. Смущенный, запинающийся. Без свойственной ему иронии или теплоты, отметила про себя Кэт. Впрочем, чья тут вина?
Она даже не стала брать трубку.
– Я знаю, ты не хочешь, чтобы я звонил… Но ты должна знать, что твой отец очень любезно пригласил меня на свою свадьбу… И я собираюсь пойти… Даже если ты попросишь меня не ходить… Так что, э-э-э… то есть… Надеюсь, что у тебя все в порядке?
Затем автоответчик щелкнул и отключился, а потрясенная Кэт повернулась к сестрам. Джессика улыбалась, а Меган понимающе покачивала головой.
– В чем дело? – спросила Кэт.
– Он такой симпатичный мужчина! – сказала Джессика.
– Даже не пытайся сладить со своими проблемами в одиночку! – поддержала ее Меган.
– Кто бы говорил! – рассмеялась Кэт.
– Да, верно! – запальчиво воскликнула Меган. – Я-то знаю, что говорю! Одной через это пройти очень трудно. – Она повернулась к Джессике и посмотрела на нее совсем другим, потеплевшим взглядом. – Я знаю, что не одинока. Особенно когда вы обе здесь, рядом. Но все же у Поппи нет отца… а у меня, как теперь говорят, нет партнера.
– Да разве у тебя был выход? – с жаром поддержала ее Кэт. – Не могла же ты позволить ему через себя переступать, Меган. Это не в твоем стиле.
– Но я ведь уже перестала быть самой собой. Как вам объяснить? Теперь есть Поппи. Я постоянно себе говорю, что должна быть счастлива, потому что тогда мой ребенок тоже будет счастлив. Говорю, но сама уже не уверена, а правда ли это? Может быть, надо было потерпеть – продержаться как можно дольше. Ради своей дочери. Вернее, ради нас обеих. Когда человек живет сам по себе, ему не на кого опереться в трудную минуту.
– Ты все сделала правильно! – убежденно возразила Кэт. – Бросила его. Вернулась обратно.
Но Меган была уже не настолько молода, чтобы идти по жизни не оглядываясь назад и ни в чем не сомневаясь.
– А я вот не уверена, правильно я поступила или нет. Мы хотим, чтобы мужчины тащили на себе весь наш груз. Чтобы они были романтичными, сексуальными, эмоциональными. Но, может, мы слишком многого от них ждем? Может быть, мы самих себя оцениваем слишком высоко? Может, нам следует больше думать о своих детях?
– Неужели ты хочешь, чтобы Поппи росла с таким отцом? – раздраженно спросила Кэт. – «Где папа?» – спрашивает ребенок. «Твой папа трахает шведскую туристку!»
– Но Рори ведь хороший человек, – вставила слово Джессика.
– В мире полно хороших людей, – ответила Кэт.
– Так почему бы тебе с одним из них не сойтись?
Кэт недоверчиво помотала головой, устраиваясь поудобнее на диване:
– Что я слышу? Вы обе даете мне один и тот же совет?
– Просто я думаю, что мы должны относиться друг к другу добрее, – сказала Джессика. – Пока еще есть время.
– Когда ты снова выйдешь на работу, то не сможешь доверить ребенка своей гордыне, – вторила сестре Меган. – Ты его оставишь либо с кем-нибудь из родных, либо с чужим человеком. Поэтому я и говорю: не отказывайся от помощи, если есть такая возможность. Разве это нормально – отказывать человеку только потому, что ты боишься вновь оказаться брошенной?
Кэт сглотнула слюну.
– Что ты имеешь в виду? Что меня уже много раз бросали?
– Нет, – как можно мягче ответила Меган. – Я имею в виду, что нас всех уже однажды бросали. И, вообще, почему я не могу дать тебе совет? Мы все уже далеко не дети. – В ее словах слышалась печаль. – Посмотри на нас. Мы вполне взрослые люди.
Из другой комнаты послышались детские вопли. Кричала маленькая Вей – либо ей приснилось что-то страшное, либо она выронила во сне одну из своих сосок.
– Я пойду ее успокою, – сказала Кэт, пытаясь подняться с дивана. – А потом приготовлю нам что-нибудь поесть. Кажется, в холодильнике есть какие-то полуфабрикаты.
Меган с Джессикой обменялись взглядами. Эти взгляды говорили яснее слов: «Посмотри, что она для нас делает». И вдруг они вспомнили уставшую двенадцатилетнюю девочку, которая взвалила на свои детские плечи всю работу по дому, и засомневались, а смогут ли когда-нибудь вернуть ей этот старый долг.
Поэтому Джессика встала и сама отправилась успокаивать дочь, а Меган велела Кэт не вставать и подложила ей подушки под голову и под распухшие ноги.
– Ноги надо держать выше уровня сердца, – сказала она. – Это способствует оттоку крови.
Когда Джессика вернулась из спальни, Меган выяснила у сестер их пожелания и предпочтения и сбегала за едой в местный китайский ресторанчик. И все трое, как в детстве, устроились перед телевизором и стали есть, то и дело нарушая молчание взрывами хохота, а в доме не было никого, кто бы мог им сказать, что надо есть, сидя за столом.
Дети в спальне давно уже видели десятый сон, а Меган с Джессикой, не сговариваясь, продолжали ухаживать за Кэт, приносили ей чай, развлекали, как могли, и разными способами пытались показать своей старшей сестре, что отныне ей больше не придется все время быть сильной.
27
Все три дочери уже ждали его, нарядно одетые, искрящимися улыбками, с зажатыми в руках конфетти.
Этим конфетти они осыпали Джека Джуэлла, когда он появился из церкви под руку со своей роскошной рыжеволосой невестой.
Паоло даже отметил про себя, что каждая из сестер бросает конфетти на свой собственный манер.
Кэт работала методично: она внимательно прицеливалась, использовала преимущество в росте и била почти без промаха, то есть попадала жениху с невестой то в голову, то в грудь.
Джессика делала слабые неумелые броски снизу вверх и тут же начинала хихикать, потому что конфетти не долетали до цели.
Меган входила в азарт, суетилась и забрасывала конфетти не только новобрачных, но и всех, кто оказывался рядом с ними. Потом она обратилась к детям – к Поппи и Вей; начала подстрекать девочек, чтобы они подбирали упавшие на землю конфетти и снова бросали их в дедушку, и так до тех пор, пока яркие бумажки окончательно не смешались с опавшими листьями и другим уличным мусором, и это занятие им пришлось прекратить.
Насмеявшись и перецеловавшись вволю, три дочери Джека Джуэлла окружили папашу и приготовились услышать от него какие-нибудь напутственные слова на прощание: очередную глубокую мысль или упоминание о том, какой путь они вместе прошли и какой урок могут из этого извлечь. По крайней мере, так думала Кэт, которая долго представляла себе этот момент и готовилась услышать от своего отца нечто значительное, о чем можно будет потом долго-долго вспоминать.
Джек посмотрел на них со слезами на глазах и сказал:
– Ну, вот, наконец-то у нас у всех есть свои семьи.
Потом новобрачные уехали, и когда габаритные огни машины исчезли за поворотом, Кэт вдруг вспомнила, как ребенком, в фартуке и желтых хозяйственных перчатках, убирала и отмывала дом за младшими сестрами. И вдруг осознала, что не свободы ей всю жизнь хотелось, а лишь одного: чтобы все они стали настоящей семьей.
И вот теперь, стоя с сестрами на мостовой и провожая своего отца в новую для него жизнь, она поняла, что они уже давно стали настоящей семьей. Может быть, не самой благополучной и совершенной семьей, и, пожалуй, фотографию такой семьи вряд ли поместишь на упаковку зерновой каши для завтрака в рекламных целях. Но все равно они были настоящей, крепкой семьей, в которой все любили и поддерживали друг друга, даже несмотря на все жизненные перипетии, которые произошли с ними за долгие годы.
Они отправились пешком в сторону Риджент-парка, и тут у Меган зазвонил мобильный телефон. Весь свадебный караван, как по команде, остановился и наблюдал за тем, как меняется выражение лица Меган. Все сразу поняли, что случилось нечто неприятное.
Джессика несла на руках маленькую Вей, Кэт вела за ручку Поппи, а Меган держала в руках свои туфли, потому что давно отвыкла ходить на высоких каблуках, и у нее болели ноги. Паоло и Рори плелись в хвосте и везли за женщинами детские коляски. Лучи вечернего солнца блестели на серебряной обертке свадебного пирога.
– Мать в полицейском участке, – сказала Меган, захлопывая телефон.
Оказалось, что пока их отец венчался в церкви с Ханной, всего в какой-нибудь миле от них Оливию арестовали во время еженедельного визита к ней Грязного Дэйва.
– Теперь она сидит в участке на Боу-стрит, – продолжила Меган. – Кто-то из нас должен туда пойти.
Джессика повернулась к Кэт.
– Ты знала, что такое может случиться! Ты знала, что, связавшись с Грязным Дэйвом, она рискует нажить себе неприятности!
Кэт пожала плечами. Ничто не могло испортить ей настроения. На сроке в сорок недель она испытывала своеобразную меланхолическую радость оттого, что близится конец ее прекрасного праздника.
Ей не терпелось увидеть, наконец, своего долгожданного сына. Никогда в жизни она не чувствовала себя счастливее. Кэт потрогала живот – раз, два, три, не беспокойся, малыш, – и не смогла сдержать радостной улыбки. Как это прекрасно – носить внутри ребеночка! И просто стыд и срам, что такое чудесное приключение подходит к концу.
– Очевидно, полиция села на хвост Грязному Дэйву, и он привел их прямо в квартиру к матери, – сказала Меган. – Когда они забарабанили в дверь, она помогла ему спустить весь товар в туалет.
– Неужели ее теперь посадят? – воскликнула Джессика.
Кэт почувствовала, как все внутри напряглось. Наверняка очередная ложная тревога, подумала она, или правильнее назвать это фиктивным родовым заходом. За последние несколько недель она уже привыкла к схваткам Бракстона-Хикса. Но ведь скоро должны начаться настоящие схватки. На следующей неделе у нее прием в больнице, во время которого шейку матки смочат специальным простангландиновым гелем – в нем содержится гормон, который естественным образом продуцируется во время родов и несет в себе послание младенцу о том, что тело матери готово к рождению. «Скоро приземление, малыш!»
Акушерка со смехом твердила ей, что мужское семя богато простагландином, словно подбивая ее заняться любовью перед родами. Кэт, как правило, отвечала, что мужскому семени в шейке ее матки взяться неоткуда.
– По словам матери, Грязный Дэйв заявил ей, что если он пойдет ко дну, то потянет за собой и ее, – продолжала Меган.
Кэт глубоко вздохнула, почувствовав новую схватку, на этот раз более сильную и продолжительную.
– С тобой все в порядке? – спросила Меган.
– Он еще не совсем испекся, – через силу улыбнулась Кэт.
– Мне не хочется тебя расстраивать, – продолжала Джессика, – но как ты могла отправить родную мать к такому типу, как Грязный Дэйв?
– Все получилось само собой, – ответила Кэт.
Поппи обняла ее за ногу. Меган с улыбкой смотрела на них: в последнее время они стали очень близки: пока Меган была на работе, Кэт присматривала за племянницей. Меган нашла, наконец, место в репродуктивном центре на Уимпол-стрит, где работала на временной ставке вместо докторши, которая собралась рожать третьего ребенка. Деньги там платили потрясающие, но больше всего ей нравилось то, что она могла тратить на каждую пациентку по тридцать минут. Она снова была полна радужных надежд и идеалов, но теперь главный фокус ее идеалистических настроений несколько сместился. Меган поняла, что не может взять на себя ответственность за весь земной шар, однако вполне способна приносить пользу собственной семье.
Кэт предоставила ей с Поппи крышу над головой, а Меган, в свою очередь, работала за обеих. Кэт ухаживала за племянницей так, как ни один чужой человек не сможет.
Вполне возможно, положение дел изменится, и сестрам станет легче, если кто-нибудь из них найдет мужчину своей жизни. Но сейчас Меган была счастлива и даже удивлялась, как это она решилась когда-то уехать от своей семьи.
Конечно, правда и то, что у каждой сестры была своя жизнь. С появлением Вей Джессика перестала уделять Поппи столько времени, сколько раньше. Когда у Кэт родится сын, у нее тоже появятся свои заботы. Меган прекрасно знала, что так, как сейчас, не может длиться вечно, и в будущем все поменяется. Но теперь она поняла самое главное: что она никогда не останется одна, пока живы сестры. И Поппи тоже не останется одна.
– Но ведь… она же наша мать! – не унималась Джессика. – Несмотря ни на что, Кэт, она все еще наша мать!
Кэт ничего не ответила. Она не хотела спорить. Но в глубине души подумала: чтобы стать матерью, сорока недель недостаточно. На это уходит вся жизнь.
Все вместе они дошли до площади Портленда, где стояло сверкающее черное такси Паоло. Было решено, что в полицию поедет Джессика с маленькой Вей. Оставшиеся долго смотрели им вслед, а Поппи махала ручкой, пока такси не исчезло из виду.
– Имей сердце, Кэт, – сказала Меган. – Оливия – больная женщина.
Кэт и сама не хотела быть бессердечной. Потому что это означало бы, что она точно такая же, как ее мать. Чтобы сгладить впечатление от собственной черствости, она подняла на руки Поппи, поцеловала ее в щечку и взглянула на сестру:
– Сердце, говоришь? Слушай, Меган, если с моим сердцем что-то не в порядке, то вся вина за это ложится на эту старую…
И тут Меган увидела Уоррена Марли, который вышел к ним навстречу из-за угла. Сперва она никак не могла взять в толк, как он ее нашел, но совершенно не удивилась: в конце концов, они сейчас находятся очень близко от того места, где она работает. Да и разве так трудно найти человека в пределах одного города? Но потом Меган стало некогда предаваться подобного рода размышлениям, потому что она заметила в его руке нечто вроде ножа. И тут же ей на ум пришла другая мысль: как, в сущности, безлюдны эти широкие, красивые улицы, на которых располагалось множество посольств и офисов, ныне запертых или пустых, потому что все разъехались на выходные.
Кроме них, вокруг не было ни души.
Уоррен Марли пошел прямо на них: на двух женщин с ребенком и мужчину, толкающего перед собой детскую прогулочную коляску. Лицо Марли было перекошено от ненависти. Он что-то выкрикивал, какие-то ругательства, от которых сам становился храбрее и, наконец, пришел в бешенство. Нож в его руке Меган идентифицировала как ковровый резак.
Он грубо оттолкнул в сторону Кэт с Поппи на руках и хотел было рубануть Меган по лицу. Она отпрянула, но при этом оступилась на бордюрном камне и упала на мостовую. Марли снова кинулся на нее.
Но тут Рори отбросил в сторону коляску и произвел хрестоматийный прием под названием удар пяткой в повороте.
Пятка Рори угодила обидчику в щеку, тот упал на четвереньки, но ножа из рук не выпустил. Рори тоже потерял равновесие на ступеньке между тротуаром и мостовой и вместо того, чтобы нанести новый удар, сам завертелся на месте и рухнул рядом с ним на колени. Марли не преминул воспользоваться этим преимуществом и замахнулся резаком. Рори взвыл от боли, потому что лезвие попало ему в ягодицу.
Тут Марли быстро вскочил на ноги, отвернулся от Рори и снова пошел на Меган. Рори зажимал руками задницу, из которой хлестала кровь, промочив насквозь брюки.
Кэт бросилась на спину Марли, но тот успел наклониться вперед и перебросить ее через плечо. Она почувствовала, как он сперва цепко схватил ее за руку, перекинул через себя, а затем швырнул на ближайший газон. Поле боя, таким образом, осталось за Марли: Рори был повержен, Кэт повержена, а ковровый резак у него из рук так никто и не смог выбить.
Тут Меган увидела лицо своей дочери – ребенок в страхе спрятался за газонную ограду, – и кровь в ней вскипела.
Марли снова рубанул ножом прямо перед ее носом – с дикой, сокрушительной силой. Но Меган видела приближение лезвия и успела выбросить вперед левую руку. Она на несколько секунд заблокировала лезвие левым предплечьем и в то же время правым кулаком нанесла обидчику удар в нос. В этот удар она вложила всю свою силу и сноровку.
Нос Марли сломался с приятным хрустом.
«Ага, – подумала Меган, – удары кистью, оказывается, очень хорошо работают».
