Текст книги "Пророчество атлантов"

Автор книги: Томас Гриниас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 12

Штаб-квартира, Ньюберг

В армейских сапогах и штанах, в синем кителе американской армии времен Войны за независимость Конрад бродил вокруг двадцатипятифутового обелиска. Как и мемориал Вашингтона, обелиск был сделан из простого камня. Ложа масонов Ньюберга воздвигла его более столетия назад в честь величайшей, но наименее известной военной победы Вашингтона.

Именно здесь, а не в Йорктауне произошла последняя битва американской революции: офицеры предложили Вашингтону стать первым американским королем, но Вашингтон отказался от короны, сочтя это предательством дела свободы, а значит, предательством своих солдат, что и привело к первой и единственной попытке военного переворота в истории США. После одиннадцати часов противостояния Вашингтон утихомирил бунтарей, обратившись к их лучшим чувствам в знаменитой речи, которая вошла в историю под названием «Ньюбергское обращение». Растроганные до слез, военнослужащие вернулись под знамена своего главнокомандующего.

«То был тяжелый час американской революции и блистательная победа Вашингтона», как написано в учебниках.

Сегодня место бывшего военного лагеря и зимних квартир Континентальной армии известно как Нью-Виндзорский национальный парк, расположенный неподалеку от Нью-Йоркского шоссе – платной дороги федерального значения. Здесь актеры в костюмах того времени демонстрируют военную муштру и повседневный быт семитысячной армии и еще полутысячи женщин и детей. Ни персонал, ни посетители не замечали «отбившегося рядового», который наматывал круги по огромной территории парка и в конце концов подошел к обелиску.

Розовощекий мужчина средних лет, переодетый «красным мундиром», удивленно взглянул на Конрада, когда тот поинтересовался регистрационным журналом военного лагеря. Как такового журнала не было, но Конраду разрешили взглянуть на некоторые частные документы тех лет. На работу ушли часы, однако обнаружилась запись, датированная 15 марта 1783 года, в которой говорилось, что незадолго до того, как генерал обратился к бунтующим войскам, к Вашингтону явился посетитель, Роберт Йейтс.

Но о чем говорили эти двое? Никаких записей об этом не нашлось.

Конрад склонился над памятником, разбирая надпись, высеченную на обелиске, и размышлял, какие же дела обсуждали его дальний предок и Джордж Вашингтон в таких исключительных обстоятельствах.

Гранитная плита на южной стороне обелиска дала ответ на этот вопрос:

«В 1782–1783 годах революционная армия возвела на этом месте новое общественное здание – „Храм“. Здесь родилась республика».

«Здесь родилась республика», – подумал Конрад.

– Какая прелесть! Тебе идут эти штанишки! – неожиданно прозвучало у него за спиной.

Конрад обернулся и увидел Серену в белом чепце, пышной белой юбке и голубой блузке, которая с трудом удерживала ее выдающиеся прелести.

– Лучше молчи, – пригрозила она. – Иначе до конца жизни будешь ходить в евнухах. А теперь объясни, какого черта мы здесь делаем?

Конрад провел Серену к длинной прямоугольной бревенчатой избушке. Ряд маленьких квадратных окон уподоблял ее новоанглийской церкви, только без шпиля. В туристической брошюрке строение именовалось «копией храма Добродетели в натуральную величину». Здание, возведенное по приказу Вашингтона, служило одновременно и войсковой часовней, и палатой ложи братства Свободных каменщиков, в которой состояли офицеры. На плацу за домиком время от времени раздавались пушечные выстрелы – шли показательные стрелковые выступления.

– Представь, как все было, – сказал Конрад. – Английские войска разгромлены под Йорктауном. Войне конец, наши победили. Но в начале 1783 года многое еще предстоит решить. Парижские мирные переговоры затягиваются, конгресс задерживает жалованье и пенсии военным, не принимает законы о земельных льготах. Высокопоставленные офицеры под предводительством генерал-майора Горация Гейтса, заместителя командующего и коменданта лагеря, грозятся поднять бунт и ставят под угрозу общее дело.

– Да, и тогда Вашингтон, один против всех, произнес в храме Добродетели свое знаменитое Ньюбергское обращение, – вставила Серена, сожалея, что знает американскую историю хуже Конрада и кардинала Туччи.

– Все бы хорошо, но на самом деле всем на эту речь плевать и никто его не слушает, – продолжил Конрад. – С тяжелым вздохом генерал достает из кармана письмо от члена конгресса, собирается его зачитать, однако не может разглядеть букв. Пошарив в кармане, Вашингтон вынимает очки, которых он никогда еще не надевал прилюдно, а затем говорит: «Джентльмены, с вашего позволения я надену очки, ибо на службе своей стране я не только поседел, но и почти ослеп».

Все это Серена знала из брошюрки для туристов, поэтому нетерпеливо перебила:

– Ага, и театральный приемчик с очками в исполнении прославленного командира так подействовал на офицеров, что те дружно поклялись в преданности Вашингтону и конгрессу. Ньюбергский заговор был сорван. Подписание Парижского договора состоялось через месяц после этого, и восьмилетняя Война за независимость завершилась. Вашингтон ушел в отставку и уехал в Маунт-Вернон. Армию распустили, все отправились по домам. Занавес. И это все? Знаешь, как жмет эта чертова блузка?

– А что, если маленькое представление с очками не сработало? – Конрад словно и не слышал ее последних слов. – Да и вообще в него трудно поверить, если хорошенько подумать. А что, если здесь родилась не республика? Что, если здесь родились империя и та группировка, которую мы называем «Альянс»?

– Выдумать можно все, что угодно, – ответила Серена. – Я ведь даже и не знаю, как тебе в голову взбрело приехать в Ньюберг.

– Меня привело сюда число 763 на отцовском надгробии. Помнится, кто-то собирался разгадать, что оно обозначает, если я помогу, – саркастически заметил Конрад.

– В коде Толлмеджа число 763 обозначает «штаб-квартиру», но у Вашингтона их было множество в годы Войны за независимость.

– Толлмедж создал шифр в 1783 году, когда армия Вашингтона стояла лагерем здесь, в Ньюберге. – Конрад озирался, словно чего-то искал.

«Ах, как он близок к разгадке», – подумала Серена.

– Здесь пересеклись судьбы моей семьи и Вашингтона, – продолжил Конрад. – Отсюда начался демарш Роберта Йейтса, который пришел к бурному завершению на филадельфийском Конституционном Конвенте через шесть лет и за которым последовала книга «Тайные материалы и обсуждения…» о написании Конституции США. Здесь точно что-то случилось.

«Разумеется, – фыркнула про себя Серена. – Иначе здесь не построили бы национальный парк и мы не стояли бы тут, переодевшись идиотами».

– Только представь: Вашингтон удовлетворил все требования ньюбергских заговорщиков; солдатам наконец-то заплатили. Сформировалось старейшее военное наследное Общество Цинциннатов. Затем приняли Конституцию и сформировали крепкое национальное правительство и армию.

«Все так», – с удивлением осознала Серена.

Из письменных свидетельств ей было известно, что Вашингтон председательствовал в Обществе Цинциннатов с 1783 года до конца жизни в 1799 году. Общество назвали в честь римского полководца Цинцинната, который, как и Вашингтон столетия спустя, сменил спокойную жизнь в поместье на борьбу за свободу республики. В наши дни Общество превратилось в благотворительную организацию, Серена однажды с ними работала. Но не было ли Общество в прошлом чем-то более грозным? Может быть, «Альянс» вынудил Вашингтона создать некую организацию-прикрытие? А что, если «Альянс» хотел покинуть масонскую организацию, подобно библейскому дьяволу, изгнанному из человека и вселившемуся в стадо свиней? Если к моменту смерти Вашингтона в 1799 году «Альянс» уже проник во все сферы власти федерального правительства, то в Обществе не было бы нужды. Этого Вашингтон и опасался, об этом он и оставил предупреждения.

– Полагаешь, Вашингтону пришлось договариваться с военными, и теперь этот сговор нам откликнется? – спросила Серена.

– Через четыре дня узнаем. Но прежде надо отыскать то, что Вашингтон спрятал под Эспланадой в столице.

У Серены перехватило дыхание.

– О чем ты?

– Нужно найти небесную сферу. Такую же, как на портрете Сэвиджа. Вашингтон спрятал ее для своего «законсервированного» агента. Звездочета. По какой-то вселенской иронии судьбы я и есть Звездочет, и моя цель – найти эту небесную сферу. Лишь тогда я выполню свое предназначение.

Внезапно ее осенило. Он не только вычислил, что им нужно найти, но и знал, где искать. Как же он догадался?

– Тебе известно, где спрятана сфера? – потрясенно спросила она.

– Ответ с самого начала был у тебя в руках. Ты не потеряла мое письмо от Вашингтона? Кажется, я там что-то заметил, – игриво сказал он, косясь на ее декольте.

Серена смущенно отвернулась и достала письмо.

– Отец Нил сообщил епископу Кэрроллу, что раб Геркулес покинул дом Вашингтона накануне смерти генерала четырнадцатого декабря 1799 года. – Конрад развернул письмо с картой на обороте, озираясь, не смотрит ли кто на них. – Но само письмо датировано восемнадцатым сентября 1793 года. Понятно? В этот день и спрятали сферу, или глобус звездного неба.

Серена взволнованно кивнула, укоряя себя за невнимательность к датам.

– Наверно, в этом скрыто какое-то астрологическое значение?

– Неспроста же Вашингтон решил именно в этот день заложить краеугольный камень американского Капитолия – на холме, который он купил у Дэниела, брата епископа Джона Кэрролла.

И тут все стало на свои места, все детали головоломки соединились, открыв кошмарную правду.

– Сфера в фундаменте Капитолия… – промолвила Серена.

Конрад кивнул.

– И мне придется ее выкрасть.

Час спустя они катили на юг от места пересечения границ трех штатов: Конрад в черном «мерседесе» Макконнела составлял список всего, что может понадобиться для предстоящей операции; Серена в своем лимузине, из которого Бенито по телефону решал вопросы готовности новой «конспиративной» квартиры.

Конрад и Серена ехали к месту назначенной встречи в Вашингтоне, а тем временем «красный мундир», сидя в комендатуре Горация Гейтса, звонил в Виргинию. В руке он держал фотографию Конрада Йитса, которую за день до того получил по факсу.

– Говорит Вейлсгейт, – сказал он. – У меня информация для Осириса.

ГЛАВА 13

Район Пенн-Квортер, Вашингтон

Конрад, в новеньком с иголочки костюме от Армани, облокотившись о балконные поручни на верхнем этаже, слушал звуки джаза, плывущие над мерцающими фонтанами внизу, у Военно-морского мемориала. И костюм, и убежище предоставила ему Серена. Свод Капитолия, вздымающийся в лучах прожекторов, словно лунный диск, сиял над Национальным управлением архивов.

«Ах, какой чудный был бы вечер», – подумал Конрад, покачивая бокал. Но разве Серене-монашке до романтики? Да еще и здоровяк Бенито пасет у дверей.

– Знаешь, такие свидания надо устраивать почаще, – дурашливо сказал он Серене, возвращаясь в комнату. – В монастыре так не отдохнешь!

Из пентхауса на крыше Вест-Тауэр открывался вид и на Капитолий, и на Белый дом – здание располагалось прямо между ними. Пентхаус когда-то принадлежал Дэниелу Патрику Мойнихану, а после его кончины перешел к одному архитектору: его фирма строила подземный центр для посетителей Капитолия, и у них нашлись даже оригиналы чертежей здания, сделанные Уильямом Торнтоном в 1792 году.

– Это глупо, Конрад. – Серена смотрела поверх груды планов, разбросанных по всему столу. – Капитолий охраняется как ни одно другое здание в мире. У тебя ничего не выйдет. В конце концов, это опасно.

– Сфера будет у меня, со всем содержимым, – спокойно ответил он. – Все, что требуется от тебя – провести меня в Капитолий; думаю, твои дружки в «Абраксос» с этим уже справились.

Он постучал пальцем по значку на лацкане пиджака: Серена пользовалась услугами компании, которая составляла «легенды» и «прикрытия» для сотрудников Управления. Поручения Серены исполнялись бесплатно.

– Никого из четырехсот тридцати пяти конгрессменов не обыскивают на входе. Я малоприметен, никому не нужен и легко обойду охрану. Сегодня вечером мы с тобой поиграем: я буду влиятельным законотворцем, а ты, милашка – моей практиканткой. Похулиганим?

Она пригвоздила его взглядом, не обещающим веселья.

– Конрад, в здание я тебя проведу. Надеюсь, ты сознаешь, что оттуда не выбраться?

Он вдруг понял, откуда в Серене появилась эта напряженность: она была уверена, что он не вернется.

– Я возьму с собой обыкновенный антисептик – его вполне достаточно, чтобы вызвать безвредную химическую реакцию. Если знать, где стоят датчики, то можно спровоцировать тревогу в Капитолии. Начнется эвакуация здания, и я легко выйду в общей суматохе.

Брови Серены взметнулись.

– Со сферой в руках?

– Я же говорю: пути отступления продуманы.

– Нет, о своих планах ты ничегошеньки мне не сообщал. Ты даже «забыл» рассказать, что у Капитолия нет краеугольного камня – во всяком случае, за двести лет раскопок его не обнаружили.

– Да, правда. – Конрад заглянул ей через плечо. Серена изучала план фундамента Капитолия, составленный Стивеном Хэллетом в 1793 году. – Трудно поверить, что технически самая совершенная нация в мире не знает, где именно заложен ее основной краеугольный камень.

– Ты его разыщешь, как же! Конрад, за краеугольным камнем охотились все, кому не лень. И никто не нашел.

– А я найду. Я не такой, как все. Да ты и сама это знаешь, ты же сняла с меня мерку для костюма. Кстати, он мне надоел. Давай поднимемся на крышу – там бассейн, так хочется окунуться!

Конрад улыбнулся и вручил ей бокал вина, но его деланная бравада не смогла унять ее беспокойства. По тому, как Серена изучала план Хэллета, было ясно, что ей не до шуток:

– По документам на масонской церемонии Вашингтон заложил краеугольный камень в юго-восточном углу здания. Никто не знает, был ли то юго-восточный угол первоначального северного крыла, построенного в 1790 году, или юго-восточный угол того, что со временем стало зданием Капитолия.

– Ни то и ни другое, – ответил ей Конрад. – Обычно масоны закладывают краеугольный камень в северо-восточный угол постройки.

– Но я просмотрела все записи и документы, Конрад. Из них явно следует, что Вашингтон заложил краеугольный камень в юго-восточный угол.

– Смотри. – Конрад положил ее руку на план Хэллета. – Вот первоначальное северное крыло Капитолия. А вот предполагаемая центральная часть. Ее задача – поддерживать купол и связывать северное и южное крылья.

– Ну и что? Это я и без тебя вижу.

– Без меня? – Он провел ее пальцем к юго-восточному углу северного крыла. Конрад был уверен, что краеугольный камень находится там. – А теперь?

– О Господи, – выдохнула Серена, уставившись на палец. – Юго-восточный угол северного крыла – одновременно и северо-восточный угол центральной купольной части здания!

– А купол находится в центре не только Капитолия, но и всей столицы, – продолжил Конрад. – Поэтому моя гипотеза о местоположении краеугольного камня не только исторически верна, но и обоснована с точки зрения масонской логики.

И все-таки Серену грызли сомнения.

– Недурно, – сказала она. – Но с момента закладки краеугольного камня столько всего изменилось! Для начала вспомни, что все надстроенное на нем полностью уничтожили британские войска в войне 1812 года. А конструкция оказалась такой тяжелой, что весь восточный фронтон здания пришлось перестраивать только для того, чтобы укрепить. Заметь, как раз над этим проклятым краеугольным камнем. Объясни мне, как ты собираешься искать его под всем этим нагромождением?

– Пойдем со мной.

Он вывел ее на балкон тринадцатью этажами выше Пенсильвания-авеню. Внизу на площади продолжался концерт. Серена выглядела великолепно, и только грозно нависшее за ее спиной здание ФБР портило вид.

– Это главная городская магистраль, которая связывает Белый дом и Капитолий, – показал он. – Здания планировались так, чтобы видеть одно из другого. Так и было долгие годы, пока не построили здание Министерства финансов, которое вклинилось между ними и закрывает обзор.

– Деньги часто становятся между людьми и мешают, – сказала Серена, не забирая у него своей руки. – С символами все ясно: исполнительная и законодательная власти американского правительства должны неусыпно друг за другом наблюдать. Дальше-то что?

– А дальше смотрим на небо, где отражены все нюансы городской планировки. Вон там, над Белым домом, – Арктур. А над Капитолием – Регул. Видишь?

– Вообще-то нет.

– Огни города мешают их видеть, но звезды там. Их соединяет над нашими головами воображаемая прямая.

Бровь Серены взметнулась.

– Звезды, которых я не вижу, соединены воображаемой прямой? И женщины на это ведутся?

Она шутила, однако в ее голосе по-прежнему сквозили напряжение и беспокойство. Хоть Серена и вела духовную жизнь, женщиной она была практичной и самой «земной» из известных Конраду. Чувствовалось, что она боится за него и никакие мудрствования не изменят ситуацию.

– Обрати внимание: Пенсильвания-авеню упирается в Капитолий и конструктивно заканчивается где-то в его фундаменте, непосредственно под ротондой, купол которой символизирует небесный свод, то есть сферу.

Серена с тоской посмотрела на него:

– Конрад, даже холм под Капитолием неоднократно перелицовывался за прошедшие столетия, что уж говорить о здании!

– Но звезды никто не переставлял. Серена. Поэтому ни тебе, ни федералам камня не найти: вы смотрите на планы, а я ищу центр купола, который был в первоначальном плане, и тот космический радиант на звездном небе, который, не без помощи пентагоновской системы «джи-пи-эс», обязательно приведет меня к краеугольному камню и небесной сфере.

Серена вздохнула:

– Как можно спорить с человеком, у которого логика Дон Кихота? Или Дон Жуана? Не поймешь, кто ты.

Она смахнула слезинку – то ли ветром надуло, то ли эмоции взыграли.

– Для ясности выпей со мной напоследок, – попросил он. – Другого шанса может и не представиться.

– Какой же ты негодяй! – воскликнула Серена и ткнула его в грудь кулаком.

Конрад шутливо потер ребро.

– Зачем тогда спасать Америку?

Она серьезно посмотрела на него.

– Потому что от правды никуда не денешься: Америка спасет мир.

– А я думал, Христос.

– Я имею в виду, что сейчас Америка – это единственная надежда церкви, место, где сохранена свобода вероисповедания. Ведь как все ужасно в других уголках мира – на Ближнем Востоке, в Китае…

– С кем я сейчас разговариваю, с тобой или с церковью? – Конрад надеялся ее разозлить и тем самым отвлечь от тяжелых мыслей. – Некоторые – в основном в Европе, на Ближнем Востоке и в Азии – полагают, что именно церковь лишает нас надежды и что мир был бы гораздо лучше без нее.

Его ухищрение сработало.

– При всей своей организационной коррумпированности церковь – это символ Божьего царства в гибнущем мире, – ответила Серена. – И как таковая, она несет всем вечную надежду, надежду на освобождение.

– А, так, значит, все-таки церковь – последняя надежда?

Она заглянула ему в глаза, но тут же отвела взгляд, затерявшись в мрачных мыслях.

– Нет, Конрад. Похоже, последняя надежда – это ты.

Самое ужасное заключалось в том, что она действительно в это верила. Серена всхлипнула, и Конрад крепко прижал ее к себе. Свод Капитолия по-прежнему сиял в ночи, а Конрад думал, не в последний ли раз он обнимает Серену.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПЕРВОЕ ИЮЛЯ

ГЛАВА 14

Капитолий

Вашингтон

В Капитолии, в комнате для секретных совещаний, Макс Сиверс сидел перед ведущими конгрессменами, представителями разведок и Министерства здравоохранения. Три года назад, в качестве председателя и гендиректора компании «Си-Джен», он рассказывал этим же людям об эпидемии птичьего гриппа и о том, что миллионы американцев находятся под угрозой гибели. Этим утром Сиверс, как глава ДАРПА, пришел объявить им, что роковой день настал.

– Это доставили вчера из деревни на северо-востоке китайской провинции Ляонин, – сказал он, завершая свой секретный доклад слайдом со штемпелем «совершенно секретно» по нижнему обрезу.

На снимке китайские сотрудники Министерства здравоохранения в защитной одежде сжигали тела мужчин, женщин и детей во дворе птицефермы.

– Наша разведка ставит под сомнение информацию, которую предоставляют китайцы относительно распространения птичьего гриппа среди населения. Китай не желает омрачать предстоящую Олимпиаду и предупреждает, что все попытки с нашей стороны выразить озабоченность будут восприняты как политический демарш с целью подрыва Олимпиады и международных отношений.

Сиверс показал следующий слайд, черно-белый и крупнозернистый.

– Эпидемия испанки, одной из форм птичьего гриппа, в 1918 году унесла жизни пятидесяти миллионов человек. Новый штамм «эйч-пять-эн-один» гораздо опаснее: он поражает взрослого во цвете лет, уничтожая более половины инфицируемых. Ни у кого в мире нет иммунитета – под угрозой жизни шести миллиардов людей.

Сенатор Джозеф Скарборо, председатель комитета, побагровел от ярости и сверкнул очками в сторону сидевшего рядом с Сиверсом сотрудника Центра контроля заболеваний.

– Вы что там, заснули в своем Центре? Какие шаги вы намерены предпринять?

– К сожалению, человек может распространять инфекцию целый день, прежде чем симптомы проявят себя, – расплывчато ответил сотрудник. На самом деле это означало, что никаких шансов не было. – Даже если мы закроем границу США в преддверии Игр на фоне эпидемии в Китае, невозможно гарантировать, что вирус к нам не доберется. Если эпидемия вспыхнет на американской территории, в лучшем случае можно запретить международные авиарейсы, ввести карантин для туристов и ограничить передвижение внутри страны. Это поможет приостановить распространение вируса и даст время доставить запасы супервакцины «Си-Джен», чтобы минимизировать социальную и экономическую катастрофу.

Взгляд сенатора застыл на Сиверсе.

– Насколько мне известно, вакцина «Си-Джен» не предназначена для борьбы с новым штаммом.

– Напротив, мы всегда знали, что возможность передачи вируса от человека к человеку – лишь дело времени. Проблема в том, что превентивная борьба – неблагодарное занятие: вакцина, действенная для существующего штамма, зачастую оказывается бесполезной в борьбе с дальнейшей мутацией вируса. Поэтому «Си-Джен» разработала программируемую вакцину, способную гибко воздействовать на некоторые гены, изменяя иммунную систему для борьбы с любой формой, которую примет вирус.

– Поподробнее, пожалуйста: как конкретно ваша вакцина модифицирует иммунную систему человека?

– Микробиороботы, внедренные в вакцину, получают сигнал по каналу беспроводной связи так же, как вы выходите в Интернет по «вай-фай».

– То есть команда поступит извне?

– Так точно.

– А если такую команду получит ген человека, не зараженного вирусом? Подвергнется ли изменению ген в этом случае?

– Полагаю, что чисто теоретически – да, но вероятность…

– Черт бы вас побрал, Сиверс! Вы получили государственные деньги на разработку медицинского препарата и, как всегда, сделали из него оружие, которым хотите поразить всех американских граждан.

– Пока не всех, – возразил Сиверс. – Первым делом необходимо привить оперативных специалистов. Как только штамм будет идентифицирован и первая партия вакцины станет доступна, прививки нужно сделать приблизительно десяти процентам населения – врачам, медсестрам, полицейским, сотрудникам чрезвычайных служб, – чтобы не нарушилась работа важнейших служб государства в случае вспышки эпидемии.

– Это все?

– Я также настаиваю на обязательной вакцинации военнослужащих и выборных лиц государства, поскольку эпидемия способна уничтожить правительство и сделать бессмысленной двадцать шестую поправку. При необходимости – в случае развития эпидемии на территории США – мы возьмемся и за остальное население.

Макс Сиверс выдержал взгляд Джозефа Скарборо; тишина в комнате стояла оглушительная. Напряженность возникла неспроста: в ней просматривались сложные, взаимопаразитические связи Скарборо и Пентагона. Сенатор находил средства на военные разработки, а подрядчики Пентагона проводили выборную кампанию сенатора, который привык жить размашисто. Сиверс никогда не мог понять, то ли Скарборо надувает щеки для эффекта, то ли он действительно разгневан.

– Как бывший бойскаут, я всю жизнь придерживаюсь девиза «будь готов!», – промолвил наконец сенатор. Сиверс почувствовал, что вот он, долгожданный положительный ответ. – А как сенатор, я еще более…

В этот момент смартфон Сиверса на столе завибрировал.

Он опустил глаза на пришедшую электронную почту – оперативка от вашингтонской полиции.

«10:45. Сообщение особой важности. Тема: Чрезвычайное положение в здании Капитолия – срочная эвакуация».

Телефон завибрировал и запрыгал не только у Сиверса: все присутствующие получили то же самое сообщение. Мгновенно двери комнаты открылись, и из холла вошли полицейские, чтобы проводить всех к выходам.

Сиверс взглянул на Скарборо. Сенатор, который терпеть не мог, когда его выступление прерывалось кем-либо – или чем-либо, – нахмурился, встал и вышел из комнаты. Сиверса и остальных вывели из здания вслед за сенаторами. Навстречу спешили команды в костюмах биозащиты. Нажав кнопку смартфона, Сиверс вызвал детальный отчет о происшествии.

«Сообщение полицейского участка Капитолия. Если вы находитесь в здании Капитолия, немедленно эвакуируйтесь. Датчики химической опасности обнаружили биологическую угрозу. В здании работают группы биоконтроля. Если вы находитесь поблизости, держите при себе мобильную аптечку и личные вещи. Закрывайте за собой двери, но не запирайте их. Без паники. Покиньте здание и ждите дальнейших указаний снаружи».

Послышался громкий гул электропривода и клацанье замков. Вентиляционная решетка в потолке закрылась, чтобы предотвратить распространение биотоксинов.

Сиверс посмотрел на мультисенсорный датчик размером с монетку, прикрепленный к лацкану пиджака. Отдел ДАРПА по борьбе с биотерроризмом разработал датчик для обнаружения отравляющих веществ. Один процессор обрабатывал десятки команд, фототермические и микроспектроскопические данные, и проводил электрокинетическую фокусировку биочастиц: настоящая микролаборатория с мгновенной индикацией наличия отравляющих веществ – прочная, легкая, не требующая внешних источников энергии.

Только вот никакого наличия этих самых веществ его датчик не показывал.

На восточной лужайке перед Капитолием Сиверса ждал запыхавшийся краснолицый сенатор Скарборо.

– Не дай Бог узнаю, что это твои проделки, чтобы убедить меня в необходимости всеобщей вакцинации, Сиверс! Тогда тебя ничто не спасет.

– Ничего подобного, господин сенатор, – ответил Сиверс, поджав губы. Ему, миллиардеру, была ненавистна мысль клянчить деньги у государства, особенно у политиканов вроде Скарборо. Они зануднее прижимистых частных инвесторов. – Думаю, нам не стоит волноваться.

– Это еще почему?

– Мой датчик не показывает никакой угрозы. – Макс протянул Скарборо биодетектор.

Скарборо повертел его в руках и посмотрел на Сиверса с чем-то похожим на уважение во взгляде.

– Мне, пожалуй, нужна такая штука…

– Согласен. Думаю, всем сенаторам надо выдать по детектору и сделать прививку «Си-Джен».

Скарборо проворчал что-то о капитуляции и белом флаге и направился к своим помощникам, столпившимся у полицейского заграждения.

Сиверс взглянул на детектор – ровным счетом ничего опасного в воздухе не наблюдалось. Ни токсинов, ни даже их следов. Ничего.

Макс оглянулся на здание Капитолия. Ложная тревога в Вашингтоне – дело не редкое. Но, покидая восточный вход, он чувствовал: на сей раз что-то не так. За полицейским заграждением рядами стояли машины телеканалов, перекрывая проезд, репортеры без умолку трещали ни о чем, – в общем, никому ничего не было известно. Все собрались в кучу у входа и переговаривались, наблюдая, как команды биоконтроля входили в здание, а остальные выбегали из него: сенаторы, помощники, Серена Сергетти…

В голове тут же сработал сигнал тревоги, который никогда не давал осечки: ей-то что здесь надо?

А потом до Сиверса дошло: Конрад Йитс.