Текст книги "Поднять Атлантиду"

Автор книги: Томас Гриниас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– А где остальное?

– Какое «остальное»? – скромно потупился Йитс.

– Основная пирамида. Это же только бенбен.

– Ах бенбен?

Генерал явно делал вид, что не понимает. Должно быть, хочет проверить, стоит ли Конрад своей репутации. С другой стороны, Конрад не возражал бы, как гласит пословица, «петь за похлебку», но плясать за крошки хлеба… Нет уж, увольте.

Поэтому он сделал строгое лицо и сказал:

– Бенбен. Древнеегипетский символ птицы «бену», по-нашему – феникс. Олицетворяет перерождение и бессмертие. Бенбен еще называют пирамидионом. Такие обелиски ставили на макушках основных пирамид.

– Значит, ты уже видел такие?

– Нет, – усмехнулся Конрад. – Их больше не существует. Растащили за века. Сведения о них дошли в основном через древние тексты. Говорят, что они что-то вроде репродукций первоначального, утерянного бенбена, который свалился с небес.

– Наподобие метеорита, – закончил за сына Йитс, горделиво любуясь камнем.

Конрад кивнул:

– Судя по размерам этого бенбена, основная пирамида должна быть приличных размеров.

– Миля высотой, по две мили на сторону.

Конрад ошеломленно уставился на отца:

– Да ведь это в десять раз больше пирамиды Хеопса!

– В одиннадцать целых одну десятую.

Ясно. Отец, получается, тоже не сидел сложа руки.

– Крупнее Пентагона… – добавил генерал. – И круче. Наружная сторона более гладкая, чем обшивка бомбардировщика «стелс». Возможно, поэтому мы не смогли ее засечь при зондировании. Борозды на этом обелиске – единственные внешние особенности всей П4. Исключая ее габариты, естественно.

Конрад вновь коснулся бенбена, до сих пор не решаясь поверить, что на Земле существовала цивилизация еще более древняя и развитая, чем он предполагал.

– П4, – вслед за отцом повторил Конрад. Значит, вот как ее назвали. Наверное, «Пирамида четырех колец». Логично. – И как минимум возрастом двенадцать тысяч лет.

– О-о, – снисходительно протянул Йитс, – если она так же стара, как этот бенбен, то ей, почитай, ближе к шести миллиардам.

– Шесть миллиардов лет?! – У Конрада на миг потемнело в глазах. – Нет-нет, это невозможно. Самой Земле всего лишь четыре с половиной… Постой. Ты серьезно? П4 старше нашей планеты?

– Да, – кивнул Йитс. – И мы на ней стоим.

7
Через двадцать четыре дня и пятнадцать часов после открытия

В апартаментах генерала царила тишина, если не считать слабых звуков музыки на фоне жужжания двух вентиляторов, гонявших по комнате воздух. Он молча сидел и смотрел, как сын занят анализом данных о П4 на своем ноутбуке.

Отодвинув кружку с горячим кофе, Конрад почесал забинтованную руку и вдруг покачал головой:

– А ты совсем не изменился.

Йитс напрягся и выпрямился в кресле.

– В каком смысле?

– Никогда не учил меня, как делать воздушные змеи или закручивать мяч в бейсболе, – словно размышляя вслух, продолжал Конрад. – О нет, все эти вещи мне приходилось узнавать самому. А от отца только и слышал: «Как тебе нравится этот пучковый эмиттер, сынок? Новейшая разработка!» Или: «Не хотел бы посмотреть на запуск нашего спецспутника?» Всякий же раз, когда ты возвращался на эту вонючую планету, в моей жизни менялся только ландшафт. Очередная военная база. И всегда темно. Всегда холодно. Всегда снег.

Йитс невольно посмотрел за окно, где неистовствовал буран. Вихри такие плотные, что даже разлома не видно. Все, что осталось от «С-141», давно уже погребено под многометровым слоем. Разумеется, он был бесконечно рад, что Конрад выжил в катастрофе, рад, что вновь видит сына. Однако становилось очевидно, что Конрад думает иначе, и от этого ныла душа.

– Пожалуй, я это заберу. – Он показал подбородком на ноутбук, попутно наливая себе уже третью порцию виски. – Тем более что углеродная датировка вполне убедительна.

– Только по бенбену, – возразил Конрад, прислушиваясь к очередному сотрясению.

– Это пока наше, – успокоительно махнул рукой Йитс, имея в виду буровые работы по удалению льда вокруг макушки П4 на дне пропасти. – Когда начнется настоящее дело, сразу поймешь.

– Ты считаешь, это П4 вызывает сейсмоудары?

– Кто из нас гений? Вот ты и скажи мне.

Конрад отхлебнул кофе и поморщился:

– Чем вас тут поят? Соляркой?

– Это из-за воды. Вся наша вода берется из растопленного льда. Ты бы соевые котлетки попробовал, вот где действительно тема для разговора!

Конрад брезгливо отставил кружку.

– Из того, что бенбену якобы шесть миллиардов лет, вовсе не следует, что пирамиде столько же или что ее построили инопланетяне.

– А кто тут говорил про инопланетян? – Йитс попытался сохранить невозмутимость, однако Конрад всегда смотрел на два шага вперед.

– Метеориты бомбардировали Землю с самого момента ее формирования, – сказал Конрад. – К примеру, не далее как несколько лет назад здесь, в Антарктиде, нашли марсианский метеорит возрастом четыре с половиной миллиарда лет. Люди вполне могли отыскать нечто подобное и вытесать себе бенбен. Я так думаю.

– Ради Бога. – Йитс опрокинул стакан в рот.

– Ну да, признаю, кто-то же построил П4, – пожал Конрад плечами. – Причем задолго до оледенения Антарктики и возникновения древнейших известных нам цивилизаций. Кем бы ни были эти строители, они явно превосходили – возможно, намного – наш современный уровень.

Йитс согласно кивнул:

– Стало быть, кто первым доберется до их технологии, теоретически сможет изменить баланс сил в мире.

– Все еще озабочен асимметричным ответом? – усмехнулся Конрад. – Неудивительно, что такие, как ты, готовы рисковать людскими жизнями и идти на нарушение международных конвенций ради милитаризации Антарктики.

Йитс помолчал. Затем добавил:

– Скорее, Атлантиды…

– Атлантиды? Хочешь сказать, там, внизу, город?

Генерал скупо кивнул:

– П4 вполне может оказаться лишь верхушкой айсберга, фигурально выражаясь.

– Атлантида – миф. Просто слово. Название, – заметил Конрад. – Может, этот миф основан на том, что – как тебе кажется – ты нашел. А может, и нет. Может, это наша утерянная пракультура. Или нет. Одни только раскопки П4 займут десятилетия.

Конрад, как всегда, верен себе, подумал генерал. Ему недостаточно увидеть величайшую находку со времен открытия Нового Света. О нет. Ему еще надо оказаться правым во всем, не то выйдет очередной Колумб, открывший то, что и так лежало на поверхности.

– Нет, сынок. Десятилетия нам никто не даст, – покачал он головой. – Только несколько суток… Между прочим, я как-то застал одну из твоих телепередач, так ты, помнится, прямо заявлял, дескать, Антарктика и есть Атлантида.

Генерал пощелкал мышью своего компьютера, и на экран выскочила заставка к «Древним загадкам». Йитс бросил насмешливый взгляд на Конрада, который не знал, куда деться от стыда.

– Атлантида! – громыхнуло из динамика. – Древний город фантастической военной мощи и богатства, в IV веке до нашей эры описанный греческим философом Платоном в его «Диалогах». Цивилизация, проглоченная морем за один-единственный день. Выживших разбросало по всему миру, именно они возвели египетские пирамиды, южноамериканские капища и множество прочих сооружений, над руинами которых до сих пор ломают голову ученые. Так давайте же отправимся в увлекательное путешествие по неизведанному вместе с нашим гидом, доктором астроархеологических наук Конрадом Йитсом!

Генерал выключил рекламный ролик.

– Итак?

– Я лишь утверждал, что Антарктика – единственное место на Земле, которое в буквальном, дословном смысле соответствует описанию, приведенному Платоном, – объяснил Конрад. – Но я же не говорил, что сам верю в его рассказы. А потом, отец, ты должен помнить, что академический мир зиждется на правиле «опубликуй или исчезни», поэтому только сумасбродные идеи способны привлечь к себе внимание.

Йитс нахмурился:

– Ты хочешь сказать, что Платон лгал?

Конрад пожал плечами:

– Он просто был идеалистом, мечтавшим о рае, идеальной стране Атлантиде, где воплощались бы все его страстные желания.

Флегматичный ответ Конрада пришелся генералу против шерсти. Он сузил глаза:

– В то время как у тебя идеалов вообще нет.

– У каждого археолога есть своя собственная теория об Атлантиде, – не поддался на провокацию Конрад. – Большинство считает, что речь идет про средиземноморский остров Тира, затонувший после вулканического взрыва. За девятьсот лет до Платона. Другие склоняются к Северной Атлантике или развалинам Трои в Турции. Ведь и Трою когда-то считали мифом, пока не обнаружили ее руины. Третьи полагают, что Атлантида находилась где-то в Америке, например, утерянный город покоится на дне озера Титикака. Или на месте Лос-Анджелеса, если на то пошло.

Йитс возразил:

– Однако ни одна из этих версий и близко не напоминает высокоразвитую технологическую цивилизацию Платона, которая, по его словам, была уничтожена почти двенадцать тысяч лет назад.

– Согласен.

– Стало быть, у нас тут вполне может быть Атлантида.

– Возможно… – Конрад вновь пожал плечами, – Я веду к тому, что стоит наугад ткнуть пальцем в карту мира, как обязательно попадешь в чью-то версию местонахождения Атлантиды. А вот мой продюсер, к примеру, тычет пальцем в карту Солнечной системы. Словом, возможностей масса. Я лично не могу делать выводы, пока сам не побываю внутри П4.

– Этого, сынок, я тебе обещать не могу, – сказал Йитс. – Пока не могу. У нас военная операция. Так что если у тебя есть теория про П4, выкладывай или не мешай работать.

– Договорились. Пойду вещи собирать. Когда там вылет?

– Черт бы тебя побрал, Конрад! – Йитс хватил кулаком по столу. – Никаких вылетов, будешь сидеть здесь, сколько надо. А если и впрямь хочешь попасть внутрь П4, то расскажи мне то, чего я еще не знаю.

Конрад встал и подошел к окну. На долю секунды генералу показалось, что сын схватит складной металлический стул и швырнет в стекло. Но нет, он просто стоял и смотрел на снежную бурю. Видимо, научился-таки управлять своими эмоциями и гневом, который не давал ему покоя в детстве.

– Ладно, – наконец произнес Конрад, даже не повернувшись к отцу. – Могу предположить, что П4 являлась исходной моделью для пирамиды Хеопса, только куда больших габаритов. Другими словами, П4 – это подлинник, а египетская пирамида – лишь жалкая, глиняная игрушка-копия.

– Предположение, ты сказал? – вздернул бровь Йитс. – Я, сынок, не оперирую предположениями.

– Это еще не все, – возразил Конрад. – Твои же данные показывают, что ее основание сориентировано по странам света: север, юг, восток и запад. Кроме того, уклон ребер составляет пятьдесят один градус и пятьдесят две минуты. То есть как и у пирамиды Хеопса. А поскольку я более чем хорошо с ней знаком, то могу выдвинуть кое-какие гипотезы и про П4.

Генерал шумно выдохнул воздух.

– Например?

– Скажем, П4 – это репрезентация, своего рода образ Южного полушария Земли.

– Ага. Стало быть, пирамида Хеопса – репрезентация Северного полушария? Понятно. Ну и что из этого?

Конрад вернулся к столу и что-то набрал на ноутбуке.

– Итак, вот проекция полушария на плоскость, подобно тем, что используются в картографии. – Он развернул компьютер так, чтобы отец мог видеть экран. Изображение напоминало собой мальтийский крест. – Так выглядит пирамида, если ее сплющить. Вершина соответствует Южному полюсу, а периметр – экватору.

– Дальше.

– Отношение периметра к высоте составляет два «пи», – продолжал Конрад. – Можно сказать, что П4 является образом, своего рода отражением Южного полушария в масштабе 1:43200.

– Отражением?

– Относительно небес. Древние были склонны приписывать определенный смысл различным созвездиям. Когда я определю небесный аналог этой пирамиды, то мы сможем лучше понять ее функцию.

– Функцию? – переспросил Йитс. – Это же просто гробница. Мавзолей.

– Пирамиды никогда не предназначались в качестве мест для погребения, хотя порой и использовались для таких целей, – возразил Конрад. – У них была иная, высшая цель, служащая поиску вечной жизни для усопшего фараона. Для этого покойник должен был принять участие в неком откровении, которое раскрыло бы ему тайну Первого Времени.

– Что это? – насупился Йитс.

– Секрет создания Вселенной, – ответил Конрад. – Каким образом она сформировалась, как мы в ней очутились, куда идем…

– Куда идем? Откуда это могли знать строители П4?

– Древние верили, что космический календарь сам по себе сбрасывается или, как ныне говорят, «обнуляется» раз в двадцать шесть тысяч лет или вроде того. Каждая такая эпоха заканчивается некоей вселенской катастрофой, ведущей к новому началу, новому веку. Разумно предположить, что те, кто сумел выжить в таком катаклизме, захотят предупредить будущие поколения.

– Другими словами, эта тайна восходит аж к сотворению мира? Как в библейском «Бытии»?

– Все куда хлестче, – покачал головой Конрад. – Согласно мифам ацтеков и майя, уже состоялось по меньшей мере пять сотворений Вселенной, или Солнц, как они это называли. То есть мы живем в эпоху пятого Солнца.

– А что же случилось с четвертым Солнцем?

– Ну, по словам древних, его уничтожил Всемирный потоп. Судя по четырем кольцам, которые мы видим на нашем бенбене, П4, наверное, возвели в эпоху рассвета четвертого Солнца, сразу после уничтожения третьего. Где-то в районе того периода, о котором рассказывает Библия. Акт божественного сотворения небес и земной тверди.

– Но ведь П4 гораздо старше!

– Вот почему внутри пирамиды я и надеюсь найти хранилище знаний о первых трех Солнцах, – сказал Конрад. – Может быть, удастся даже раскрыть тайну Первого Времени, которое старше знакомой нам Вселенной.

Йитс встал и принялся мерить шагами комнату, не в силах скрыть возбуждение. Покалеченная нога вновь заявила о себе, но ему было не до этого.

– Ты уверен?

– Пока не окажусь внутри – нет. – У Конрада потемнело лицо. – Но все равно есть смысл признать, что, каким бы ни оказался результат, П4 содержит в себе знания, как минимум равноценные нашему уровню.

– И поэтому мы обязаны попасть туда первыми, – пришел к заключению Йитс. – Тем более что скоро к нам пожалуют непрошеные гости.

– Вход уже нашли?

– Мы возле вершины поставили буровую установку, работы ведутся круглосуточно, – ответил генерал. – Сама вершина метров на пятнадцать торчит со дна пропасти, как кончик айсберга. Проходка ведется на восточном склоне, вертикально к основанию. Так компьютерная модель посоветовала. Где-то там должен быть вход. Мы углубились почти наполовину.

– Не в том месте бурите.

Йитс всосал воздух сквозь зубы.

– Ладно. И где же я должен бурить?

– На северном или южном склоне, хотя я бы отдал предпочтение северному, – сказал Конрад. – На глубине полумили должен по идее встретиться большой коридор, который и приведет нас в самое сердце П4.

– По идее? – раздраженно фыркнул Йитс. – Ты хочешь, чтобы я перебросил людей и оборудование, опираясь только на твои «идеи»?

– Смотри: если П4 действительно исходная модель пирамиды Хеопса, то мы найдем два коридора, идущие из центра на юг и север. И если схожесть характеристик по-прежнему сохранится, то по этим коридорам мы в два раза быстрее попадем внутрь по сравнению с твоим теперешним планом.

– И какую роль играют эти коридоры? Если они действительно там имеются.

– Есть кое-какая мыслишка, – уклонился Конрад. – Но сначала мне надо оказаться внутри.

– Я так и думал, – проворчал генерал.

– Мне казалось, ты упоминал, дескать, цена билета за вход в пирамиду – это новая для тебя информация. Пожалуйста, все на блюдечке.

Прогудел зуммер вызова.

– На твоем блюдечке – пустое место, если мы не найдем эти коридоры, – возразил Йитс.

– Найдем, найдем, не волнуйся, – пообещал Конрад, посматривая на настойчиво жужжащий интерком.

Йитс раздраженно ткнул в клавишу. На экране появилось хмурое лицо. Полковник О'Делл из командного пункта.

– Что у вас?

– Сообщение от локационной группы. Похоже, вопли уважаемого доктора не пропали в эфире понапрасну. Гости на подходе.

8
Через двадцать четыре дня и шестнадцать часов после открытия

Дверь шлюза скользнула вбок, и порыв полярного ветра тут же внес целый ворох снега. Из облака вынырнула фантастическая фигура в изумрудной «аляске». Еще до того как соскользнул отороченный мехом капюшон и на свет появились очки с ультрафиолетовым фильтром, Конрад шестым чувством понял, с кем имеет дело.

– Серена, – негромко сказал он.

У каждого человека есть своя Атлантида, безвозвратно утраченная часть личного прошлого или собственного «я». Для Конрада такой Атлантидой была Серена Сергетти, хотя сейчас она почему-то всплыла на поверхность.

Первые секунды Серена молчала, рассеянно улыбаясь и оглядываясь. Тут к ней подошел Нимрод и лизнул шерстяную варежку. Серена почесала довольного пса за ухом.

Конрад бросил взгляд на Йитса, молча стоявшего рядом, потом на двух вооруженных представителей военной полиции, высившихся за спиной девушки. Все, казалось, чего-то ждали.

Наконец Серена впервые за последние пять лет обратилась к Конраду:

– Разрешение есть?

Конрад заморгал, не в силах поверить услышанному. Должно быть, задумался и неправильно понял.

– На собаку?!

Серена кивнула:

– Собакам запрещено появляться в Антарктике с 1993 года. Так же как и всем прочим видам фауны, нетипичным для региона. Думаю, это также относится к тебе, Конрад, и всем твоим здешним приятелям.

У Йитса отвисла челюсть.

– Вы разве знакомы?

– А ты не узнал ее? – спросил Конрад. – Серена Сергетти, она же Мать-Земля, бывшая лингвистическая звезда Ватикана, а ныне воинствующий эколог и в целом шило в заднице.

– Только для тех, кого можно назвать задницей, – тут же нашлась Серена и протянула руку. – Генерал Йитс, в жизни вы похожи на человека, а не на ходячий компьютер, как вас описывал Конрад.

Археолог взглянул на отца, но тот пропустил колкость мимо ушей.

– Я не понял… Из Ватикана? – нахмурился генерал.

– Вообще-то здесь я как представитель Австралийского общества по сохранению Антарктики и заодно как советник экологической группы при Антарктической комиссии ООН. Эта зона принадлежит Австралии, знаете ли. Прочитайте четвертую статью международной конвенции, которую подписали и Соединенные Штаты. Все члены конвенции обязаны заранее подавать уведомление о любой действующей экспедиции или станции. Не говоря уже про военный персонал и снаряжение. Так вот, генерал Йитс, вы ничего не сообщили о своих планах на нашей национальной территории.

Между тем Конрад изо всех сил пытался сообразить, чем объясняется истинная причина ее появления в этом аду, если оставить в стороне упреки в нарушении тонкостей международного законодательства.

Йитс откашлялся.

– Четвертая статья, хотя и признающая наличие территориальных притязаний ряда наций на часть Антарктики, – наставительно произнес он, – в явном виде указывает, что другие страны не обязаны им следовать. Другими словами, сестра Сергетти, вместо семи претендующих государств у нас могло бы быть и семьдесят, однако это не значит, что Соединенные Штаты собираются признавать их права.

– Возможно, – ответила Серена, – но зато первая статья трактуется однозначно. Категорически запрещены любые действия военного характера, с чем вас и поздравляю.

– Исключая исследовательские программы.

– И в чем же состоят эти военные исследования?

Здесь Конрад понял, что она обращается непосредственно к нему. От неожиданности он выпалил первое, что пришло в голову:

– У нас тут спасательная операция.

Сказал и стал ждать реакцию девушки, пока та неторопливо осматривалась, подмечая и коридор, ведущий на командный пункт, и солдат, и их штурмовые винтовки…

– Ты имеешь в виду разбившийся «С-141»? – наконец спросила она. – Я заметила обломки во время приземления.

Конрад переглянулся с отцом, которого явно поразили последние слова. Она не только Мать-Земля, но еще и «летучая монашка». Неудивительно, что у генерала поминутно отваливалась челюсть.

– Вы посадили самолет? – недоверчиво переспросил Йитс.

– Вашу базу трудно не заметить. Рядом трещина шириной с реку Колорадо. Ваших рук дело?

– Она еще до нас образовалась, – занял оборонительную позицию генерал.

– В таком случае вы не будете возражать, если я туда загляну, – удовлетворенно кивнула Серена. – К тому же Антарктическая конвенция предоставляет право доступа для осмотра любой базы. Можете считать нас официальными инспекторами.

Она шагнула в сторону, и Конрад увидел четверку крепких мужчин с темными, глубоко посаженными глазами. Ящики с фото– и телеоборудованием глубоко врезались в их широкие плечи.

– А это кто? – удивился Конрад.

– Нянечки из детского сада… Итак, генерал, я полагаю, вы не возражаете против снимков?

– Нисколько, – легко согласился Йитс и одним взглядом отдал команду своим людям. – Инспектируйте, пока не надоест. Из карцера.

По двум мониторам на командном пункте Конрад молча наблюдал, чем заняты пленники. Мужчины кружком сидели на полу, напоминая пойманных лисиц. Серена же в своей камере улеглась на раскладушку и походила скорее на Спящую красавицу из сказки.

– Разве можно было запирать Мать-Землю? – попенял он отцу. – Об этом сразу узнают.

Генерал, впрочем, все внимание уделял другим мониторам, демонстрировавшим черно-белые, зернистые изображения из рабочего купола на вершине П4, где осуществлялась бурильная операция. Совету Конрада он все же внял, и теперь проходку вели с северного склона.

– Ты бы лучше помолился за удачу с коридором, сынок, – посоветовал он. – А то и тебя упеку за компанию. И мир этого даже не заметит.

Только Конрад открыл было рот, как появился О'Делл с папкой для бумаг. Конрад уловил его неодобрительный взгляд и понял, что из всех неарестованных гражданских лиц на базе остался он один. Похоже, у полковника руки чешутся схватить его за шиворот и бросить под замок.

– Информация Агентства национальной безопасности про сестру Сергетти, сэр.

– Благодарю.

Пока Йитс просматривал документы, Конрад следил за выражением его лица.

– Агентство национальной безопасности интересуется монашками?

– Только теми, кто в состоянии создать программу-переводчик на базе языка аймара, – ответил генерал. – Они уже давно хотели наложить руку на ее систему. Этот язык настолько чист и логичен, что в Агентстве национальной безопасности бытует мнение, что его-де создали специально.

– Да, доктор Йитс, объясните нам, как такое возможно, – без разрешения взял слово О'Делл.

Генерал нахмурился на столь вопиющее нарушение субординации, однако Конрад и глазом не моргнул.

– Самые ранние мифы аймара утверждают, что после Всемирного потопа на озере Титикака некий пришлый народ пытался построить город, – сказал он. – Все, что от него осталось, ныне известно нам под именем Тиахуанако, великий Храм Солнца. Однако строители почему-то бросили свой город и куда-то ушли.

– А пришли-то они откуда? – спросил Йитс.

– Согласно легенде, с исчезнувшего райского острова Ацтлан. Ацтекская версия Атлантиды, – ответил Конрад, внимательно глядя на отца. – К чему эти вопросы?

Йитс закрыл папку.

– Наша благочестивая сестра, возможно, знает язык строителей П4.

До сих пор Серена всегда воспринимала Антарктику как символ мира и гармонии. Как образцовую модель сосуществования – по отношению людей и друг к другу, и ко всем видам живых существ, с которыми человечество делит планету. Похожие иллюзии она питала также по части Конрада. Но сейчас, оказавшись в карцере ледовой станции «Орион», она поняла, насколько наивны были ее мечты.

Где-то стоит потайная видеокамера, сомнений нет, так что генерал Йитс со своим отпрыском следят за каждым ее шагом. Только вот мысли они читать не умеют. Поэтому девушка просто сидела на раскладушке и размышляла.

Будучи австралийкой, Серена испытывала куда большую привязанность к Антарктике, чем на это способны американцы. Еще маленькой девочкой она, бывало, смотрела на океан и думала о великом белом континенте где-то там, за горизонтом. Из всех стран именно Австралия лежит к Антарктиде ближе всего, претендуя на сорок два процента ее территории, включая так называемую Восточную Антарктику и ту самую землю – точнее, лед, – где янки устроили свою секретную базу.

Однако сколько бы сил Серена ни уделяла своей работе – в основном речь шла о спасении морских леопардов и карликовых полосатиков, – все ее впечатления ограничивались живописными ландшафтами морского побережья. Да, здесь природа восхитительна, а от полярных сияний захватывает дух. Но вот эта последняя миссия в глубь снежной пустыни показала, что у Антарктиды на самом деле пустое, безжизненное сердце. Даже сейчас, запрятанная в теплое нутро американской базы, Серена чувствовала наготу этого континента.

Еще ей казалось, что от стен исходит какое-то непрерывное потрескивание. Видимо, работают термокомпенсационные швы. Она где-то слышала, что все станции медленно, но неумолимо проваливаются, тонут под своим весом из-за тающего под их основаниями льда. А эту базу вообще, наверное, построили несколько дней назад. Даже осадка несущих конструкций еще не закончилась.

Здесь мысли Серены вернулись к аресту сразу после приземления на секретной взлетно-посадочной полосе и унизительному эскорту к местному начальству. Вездеход «Хагглундс», в котором янки доставили ее на станцию, по пути следования миновал сооружение, очень напоминающее полярную электростанцию. Однако возвели ее почему-то метрах в ста от жилого комплекса, да еще позади защитной снежной обваловки. Слишком далеко для обслуживания дизель-генераторов по такому холоду. И тут ей пришло в голову, что это, вероятно, миниатюрная ЯЭУ. Скажем, на сотню киловатт.

Поначалу ее возмущению не было предела. Как у этих американцев хватило наглости притащить ядерные материалы на континент?! Ведь здесь содержится девяносто процентов всех мировых запасов льда. Любая авария с расплавлением активной зоны вызовет глобальную катастрофу. Одного этого факта достаточно, чтобы ООН дала им пинка под зад.

Впрочем, понемногу негодование улеглось, уступив место нетерпеливому любопытству. Какой бы холодной и отстраненной Серена ни пыталась подать себя на встрече с Йитсом и Конрадом, внутри все подрагивало от жажды разузнать побольше. Опять-таки Конрад рядом. С другой стороны, ее миссия требовала куда большего, чем простой защиты антарктической девственности от насильников-янки.

Что-то грандиозное, что-то немыслимо важное творится здесь. Понтифик оказался прав. Нечто такое, что может изменить ход человеческой истории и всю иудейско-христианскую доктрину поставить с ног на голову. Так что, несмотря на временные неприятности, девушка даже оживилась. Из всех кандидатов Ватикан выбрал ее. Именно Серена должна стать глазами и ушами его святейшества…

Прожужжав, щелкнул дверной замок, и она вскинула голову.

Когда охранник распахнул дверь в карцер, Серена сидела на раскладушке, попивая «дизельный кофе» из одноразового стаканчика. Конрад отметил про себя характерную форму серебряного колечка на ее левом безымянном пальце, символизировавшего духовную связь. К сожалению, с единосущим Сыном, а не каким-то жалким рабом Божьим вроде Конрада. Интересно, зачем она до сих пор его носит? Наверное, чтобы отпугивать двуногих самцов. Опять-таки вроде Конрада…

– Конрад. – Серена скупо улыбнулась и поправила копну распушенных шелковистых волос. – Я так и думала, что они сначала тебя подошлют. Помнится, ты очень любил находить странные места для тайных встреч.

Сейчас на плечах девушки был только шерстяной свитер. Под ним, подозревал Конрад, должно находиться трико из акрила или полипропиленового волокна, облегчающее вентиляцию и отвод влаги от тела. А еще ниже… Тут Конрад приказал себе остановиться, потому как его собственное термобелье уже не справлялось с потовыделением.

– Что здесь странного? – Он протянул руку и коснулся ее лица. – Слушай, ты совсем озябла.

– Я в порядке. С тобой-то что случилось?

Он посмотрел на забинтованную руку:

– Профессиональное заболевание.

– Как у Йитса? Я бы скорее могла представить нас вместе, чем тебя с отцом.

– То же самое могу сказать про тебя и ребят в соседней… м-м…

– …камере? – Она усмехнулась. – Испугался конкуренции? Не волнуйся. Даже если бы на всей Земле остались только мы вдвоем, я бы опять записалась в монахини.

Конрад тем временем безнадежно тонул в ее влажных карих глазах. Впервые за пять лет они очутились наедине, лицом к лицу, и ее нынешняя красота побила все прежние воспоминания. Сам же он, напротив, ощущал себя старым и потрепанным.

– Серена, что ты тут делаешь?

– А ты?

Конрада прямо-таки подмывало рассказать про находку, про руины, лишний раз подчеркнуть, что оказался прав… Увы, нельзя. К тому же они сами так и не разобрались с руинами своих личных отношений.

– Не думаю, что ты здесь для спасения экологии, – заявил он. – Уж я-то заметил. Увидев меня, ты даже не удивилась.

– Ты прав, Конрад, – мягко сказала она и приложила теплую ладонь к его щеке. – Я соскучилась. Вот и приехала повидаться.

Конрад отодвинулся.

– Опять за свое? Так и не научилась говорить правду?

– Можно подумать, ты изменился!

Задрожал пол. Серена поерзала на раскладушке и посмотрела на часы. Понятно. Засекает периодичность.

Она вдруг выпалила:

– Когда вы собираетесь рассказать миру про свое открытие?

– Открытие? – Конрад сглотнул комок в горле.

– Насчет пирамиды.

Он ошарашенно замигал, но все же решил промолчать. С другой стороны, в самообмане нет смысла. Ей определенно известно про эту экспедицию столько же, как и самому Конраду. Если не больше.

– Что еще поведал тебе Господь?

– Например, что ведется разведочное бурение во льду, рядом с пирамидой. И я готова держать пари, что твой папаша-ковбой скоро обнаружит вход.

Наступило минутное молчание. Они уже сами понимали, что хватит взаимных колкостей, пора заняться поиском истины. Конрад чувствовал одновременно и радость, и гнев. Он волновался за безопасность Серены, однако ощущал и некую угрозу в ее присутствии, как если бы девушка стояла у него на пути.

– Серена, – решил объясниться он. – Здесь не какая-то нефтяная платформа, к которой ты можешь приковать себя в знак протеста против добычи ископаемого топлива. В этой экспедиции уже погибли люди, да и наш с тобой разговор вполне мог не состояться.

На лицо девушки набежало облачко здравой озабоченности.

– У меня хватит сил выжить, – поразмыслив, сказала она. – Я о тебе беспокоюсь.

– Обо мне?

– Твой отец рассказал далеко не все.

– Ничего удивительного, – пожал он плечами. – Для него расстаться с секретами – все равно что вывести камень из почек. Ладно, пусть он что-то скрывает. Но ведь и ты тоже. Серена… Послушай, ни Соединенные Штаты, ни Ватикан не смогут долго держать мир в неведении. Не тот случай.

Она прищурилась:

– Конрад, я знаю, что ты далеко не наивный ребенок. Стало быть, просто закрываешь глаза. Скажи мне, каким образом Йитс тебя заманил? Предложил славу первооткрывателя эпохального сокровища? Пообещал помощь в поисках родителей?