Текст книги "Логово серого волка (СИ)"

Автор книги: Тина Фолсом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Я не буду спрашивать «куда?» Не буду интересоваться «надолго ли?» Это на самом деле не так важно, ведь независимо от ответов на эти вопросы я все равно буду ждать его. Но одно я хочу знать:

– Когда?

Вопрос вышел хриплым и отрывистым. Голос, словно чужой, царапнул нервы нам обоим.

– Скоро. Слишком скоро.

Он не изменил ни интонации, ни выражения лица, как будто все это время думал вслух. Повторить вопрос я не решилась, как и задать новый. Так и молчала, глядя на него, и бессильно сжимая простынь рукой, комкая ни в чем неповинную ткань.

– Я каждую минуту жду сообщения от своих дозорных и молюсь, чтобы это мгновение настало как можно позже.

Стоит ли напоминать ему об обещании рассказать о том, что происходит? Закусив губу, я ждала продолжения, надеясь услышать от него остальное. Грей молчал. Но не так, когда не хотят продолжать разговор, а так, словно обдумывая, что именно можно сказать, и как лучше это сделать.

– Рома, ты же знаешь, что я люблю тебя? – вдруг спросил он, испытующе посмотрев в мои глаза.

Непросто знаю. Я это чувствую и вижу.

Мне не пришлось отвечать, он и так прочитал ответ на моем лице, в моих глазах.

– Знаешь, – озвучил он сам очевидное.

– Готова ли ты довериться мне?

Кому, если не ему? Я могу на пальцах одной руки перечислить тех, кому действительно верю. Да и одной руки много будет. Но Грей как скала, за которой можно прятаться от любой бури, и доверие к нему было непросто безграничным – почти богохульным. И нет разницы, когда оно появилось и почему. Оно есть, и оно не имеет границ.

– Несомненно.

Для меня было совершенно очевидно, что последующий за моим ответом выдох, был наполнен облегчением. Его тело заметно расслабилось, и с лица стерлись напряженные морщинки.

– Была бы ты всегда такой покладистой, – он погладил кончик моего носа пальцем и невесело усмехнулся.

Ему явно было очень сложно начать трудный разговор, но помочь ему в этом я не могла.

– У меня есть враги, и я уверен, их гораздо больше, чем мне известно. Это неизбежное зло, сопровождающее любого, кто облечен властью. А тот факт, что я оборотень, усугубляет положение, ведь мало кто может сражаться со мной на равных, и в результате, многие из недоброжелателей предпочитают прятаться в тени. Мне всегда было плевать на это. Раньше. Не теперь, когда мне есть что терять.

Крепкие объятия сжались вокруг меня, притягивая к широкой груди.

– Теперь чаша весов сместилась. Они нашли мое слабое место.

Дыхание сбилось, кожа покрылась холодными мурашками, и узел тревоги стянулся глубоко внутри.

– Ты только не бойся ничего, и очень прошу – будь осторожна.

– Ты пугаешь меня, – честно призналась я.

Очень страшно не понимать, что происходит. И пусть иногда незнание блаженно, я не буду прятать голову в песок.

– Не умею я успокаивать, – тяжело вздохнул Грей. – Хотел избежать ненужного волнения, но отсутствие практики сказывается, и все что мне удалось – это добиться обратного результата.

– Тогда начни сначала, – предложила я, выпутываясь из его рук.

Приняв сидячее положение и прикрывшись простыней, я ждала объяснений. Но Грею совсем не понравилось такое расстояние, и он очень быстро исправил этот недочет. Он сел, уперевшись спиной в спинку кровати, и перетянул меня к себе на колени. Он глубоко вздохнул и начал свой рассказ.

Я слушала молча, не перебивая и не задавая вопросов. Он говорил спокойно, размеренно и уверенно. Голос тек ровной патокой, что должно было вселить в меня веру в благополучный исход, и, наверное, именно так бы и было, если бы я не чувствовала себя отчасти виноватой. Выходит, что это я принесла с собой беду. Тяжелого вздоха сдержать не удалось.

– Не смей так думать, – почти крикнул Грей.

Дернувшись от неожиданности, уставилась на него широко раскрытыми глазами. Он действительно был зол.

– Никогда так больше не думай, – повторил он. – Это не твоя вина, и никогда ей не была. Рано или поздно эта ситуация назрела бы. И зря они думают, что я теперь уязвим. Сейчас, когда ты со мной, я сильнее, чем когда-либо. Это их ошибка.

Нежный, едва уловимый поцелуй никак не вязался с грозным взглядом, но послужил толчком к тому, что я вновь смогла сделать вздох.

– Вот и умница, – погладил он меня по щеке. – Я справлюсь со всем, что не преподнесет судьба, ведь теперь мне есть ради кого.

– Мы справимся, – исправила я его.

– Конечно, мы. И в данной ситуации мне нужно, чтобы ты была осторожной и осмотрительной. Мы так и не нашли того, кто шпионит в замке, и это может стать проблемой. Честно скажу, я не хочу оставлять тебя без своей защиты, но и подпускать инквизицию так близко к замку я не намерен. Я не пущу в дом тех, чья задача уничтожать.

– Я понимаю.

То, что посланники церкви не знают ничего о справедливом суде, известно всем. Почему и кто допускает такое беззаконие и всевластие? Наверняка есть те, кому это выгодно, и потому изменить существующие законы практически невозможно. Церковь использует закон в своих целях, и ее часто используют для сведения счетов с неугодными. Уничтожать врага чужими руками было удобно во все времена.

– Я обещаю быть осторожной. И ты обещай.

Я верила в его силу. Я знала, что он умен. Я была уверена в его возможностях, но… Боже, всегда есть это самое «но». Кто может дать гарантию, что все сложится как задумано? Кто может наверняка знать, что у противной стороны нет запасного плана? Всегда есть фактор неизвестности. Пусть он оборотень, и априори сильнее человека, но ведь он тоже живой и смертный. Последняя мысль прошлась холодком по коже. Нет, нельзя думать о плохом.

Грей переплел наши пальцы и поцеловал центр моей ладони.

– Так странно… Вокруг все плохо, но мне так хорошо.

Раньше я бы удивилась этой фразе или даже посмеялась над ней, но сейчас совершенно точно понимала, о чем он. Да, хорошо. Очень хорошо. В теплом коконе объятий, в любви, струящейся из глаз, в нежности поцелуев и молчании, которое объединяет своим взаимопониманием.

Что бы не ждало нас в будущем, что бы не приготовила нам судьба, оно стоит того, чтобы преодолеть все каверзы рока и вернуться в это уютное, ласковое безмолвие.

Глава 48

Дни шли быстро. Спешные приготовления к походу проводились в строжайшей секретности, и только самые проверенные воины были отобраны для этого дела. Было очень сложно решить для себя, кто из моих людей достоин безоговорочного доверия, а кого считать ненадежным. Нам с Гаем пришлось нелегко, но каждый из нас знал, что стоит на кону и почему мы не готовы рисковать.

Локи, уже оправившийся от ран, притворялся слабым, и именно его было решено оставить в замке, когда нам с Гаем придет время отправиться навстречу инквизиции. Не могу сказать, что это решение было легким. До сих пор грызущая ревность не желала сдавать свои позиции. И его смирение с тем, что Рома выбрала меня, не делало ситуацию проще. Может быть, с годами я перестану вспоминать Локи прокушенную губу моей женщины, но это явно случится еще очень нескоро.

Главной задачей Локи будет тщательно следить за казематами замка. Темница не использовалась многие годы, и ее нынешний обитатель – наш единственный шанс выманить предателя. С нашей первой встречи неудавшийся бард так и не смог сказать что-то более или менее полезное. Тащить его с собой бессмысленно, опознать его соучастников и так не составит труда – чужаков в небольшой деревне видно издалека. А тут, сидя в подвале замка, будет служить приманкой.

Этот шанс тоже был крайне призрачным. Верилось с трудом, что тот, кто столько времени был способен обманывать оборотней, так глупо попадется. Но чем черт не шутит. Рано или поздно он тоже совершит ошибку.

Все что только было можно, мы подготовили – оставалось только ждать.

Невзирая на нависшую угрозу, ждать мне понравилось. Каждый прожитый час до сигнала дозорных – это время, которое я проводил со своей женой. Мне нравилось в этом решительно все, и речь не только об упоительно-сладких ночах. Я любил Рому, любил все в ней, любил все, что с ней связано. Неспешные беседы, даже если речь шла о травах, в которых я ничего не понимал. Да это и неважно, главное, я слушал ее мягкий грудной голос, который тек ровной волной, даря покой. Совместные трапезы, которые мы часто проводили только вдвоем и могли создать из них целое чувственное приключение. Я часто наблюдал за ее работой, следя за жестами, движениями, мимикой. Она очень редко улыбалась, и только я был тем счастливчиком, которому эти мгновения доставались чаще всего. Люди и оборотни, живущие в замке, тянулись к ней, но она в силу своего нелюдимого характера мало кого подпускала близко. Я очень ревностно относился ко всем, кто приближался слишком близко, на мой взгляд, и был готов делиться только с Богданом.

Рома очень привязалась к мальчику и пыталась восполнить то время, которое они провели врозь. Даже услуги Руфь с каждым днем были нужны все реже. Теперь мы много времени проводили втроем, и другие нам были не нужны. Исключением был только Гай, которого Рома не готова была отпускать от себя. Старый оборотень был частью нашей маленькой семьи, и их неразрывная кровная связь не позволяла этому измениться. Но и Гай понимал нашу потребность побыть вдвоем и насладиться тем временем, которое нам подарила судьба. Гай сам часто забирал Богдана, мотивируя это тем, что мальчик его внук, и он собирается воспитать из него настоящего мужчину и воина.

Мой волк тоже пребывал в покое впервые за долгое время. Зверя не волновало то, что еще не наступило и может не случиться вообще, его интересовало только настоящее. А в нашем настоящем была Рома. По словам Ромашки, мой волк появлялся еще пару раз за прошедшие ночи, выпрашивал ласки и успокаивался, только получив желаемое. Так что у моей жены появилась новая забота – поглаживание и почесывание волчьих боков. Она его не боялась, и только потому я смог расслабиться и дать ему немного воли, зная, как невероятно сложно находиться на расстоянии от той, которую искренне любишь. А в том, что мой зверь любит Рому, я не сомневался ни на мгновение.

Новый день, как и несколько других до этого, мы встречали стоя на внешней стене замка, с которой когда-то давно, кажется, в прошлой жизни, Ромашка наблюдала за тренировкой. Мы каждое утро начинали здесь, непроизвольно, а может и вполне осознано, отмечая рождение очередного дня, отсчитывая часы тихого счастья. Холодный ветер трепал волосы и пытался пробраться под многочисленные слои одежды, но мы не замечали злости морозного рассвета. Согревая друг друга теплом объятий, мы полной грудью вдыхали свежесть поздней заснеженной осени. Совсем скоро суровая зима завоюет природу и солнце станет редким гостем.

– Природа засыпает, – печально сказала Рома.

– Чтобы пробудиться вновь.

– Ты прав, но все равно грустно.

– Всему живому нужен отдых, – заметил я, оглядывая белоснежные просторы, простирающиеся до самого горизонта.

Ромашка поднесла руки ближе к лицу и принялась дыханием отогревать озябшие пальчики.

– Замерзла?

– Не очень.

– Давай вернемся в тепло.

Она развернулась в моих объятиях и, спрятав руки под моим плащом и приподняв подбородок, заглянула мне в глаза.

– Давай еще постоим. Мне здесь нравится. Стены не давят, и чувствуешь себя свободным.

Во мне шевельнулось беспокойство, которое заставило встрепенуться и зверя. Ей не нравится замок? Я нахмурился, не зная, как спросить, не выказав недоумения и нелепой обиды.

– Я привыкла к лесу, – пояснила она свои слова. – Каменные стены замка мешают дышать полной грудью, но это малая плата за то, что именно здесь я обрела то, что оказалось важнее и нужнее любого простора.

Я сжал руки, прижимая теснее к себе маленькое хрупкое тело жены.

– С наступлением лета уберут ставни и откроют все окна. Во внутреннем дворе есть цветочный сад, а за замком есть чудесная теплая речка.

– Да, знаю. Мне Ивон рассказывала.

– Похоже, она, как и обычно, успевает продумать все наперед, все подводные камни, – вздохнул я, сетуя на то, что сам совсем не подумал об этом.

– У тебя были другие заботы.

– Единственное о чем, вернее, о ком я хочу заботиться, это ты и Богдан, а остальное – это мелочи, которые не стоят душевных сил.

– Мы оба знаем, что ты никогда не сможешь относиться к своим обязанностям халатно и поверхностно. Эта земля и эти люди, живущие на ней, часть тебя.

Прижавшись на мгновение своими губами к ее прохладному лбу, выдохнул:

– Видимо, мне досталась невероятно мудрая жена.

– Скорее уж я просто озвучила очевидное, – хмыкнула она, пряча лицо у меня на груди.

Этот жест был наполнен таким глубоким доверием, что в груди сладко заныло. Тепло от ее дыхания пробивалось сквозь одежду и грело сильнее любого солнца или огня. Как маленький воробушек, прячась от непогоды у меня на груди, она прижималась теснее, не зная какую бурю будит в моей душе. Как раньше я жил, не зная этих минут единения и счастья. Как холодна и одинока была моя жизнь до появления Ромы. Я склонился над нею, поцелуем пытаясь передать тот хоровод чувств, который кружил голову и заставлял сердце стучать громче и чаще. Ограждая своей спиной ее от холодного северного ветра, я упивался поцелуем. Я мог провести так целую вечность, но окрик часового с дозорной вышки, прошелся стальным лезвием по моим нервам:

– Милорд, сигнальные огни с запада!

Тело одеревенело и застыло, как перед прыжком в ледяную воду. Отстранившись всего на несколько сантиметров, я смотрел в заполненные страхом глаза Ромашки. Не знаю, что именно она увидела в моих, но я постарался передать ей взглядом всю свою уверенность.

– Мы знали, что скоро это случится, – как можно спокойней сказал я, чувствуя, как льдинки текут по венам вместе с кровью.

– Что бы не произошло, береги себя, – еле шевеля губами, пробормотала Ромашка, еще крепче вцепившись пальчиками в мою одежду.

– Само собой, ведь я намерен получить все причитающиеся нам с тобой дни и ночи, – сказал я, успокоительным жестом поглаживая ее руки своими.

– Вот и не забывай об этом.

– Никогда, – это слово прозвучало практически клятвой.

– Мы с Богданом будем ждать тебя.

Я знал, что нужно спешить, но свой жадный поцелуй я был намерен получить несмотря ни на что, печалясь лишь о том, что он рано или поздно закончится.

Во дворе замка раздавались короткие приказы и слышался шум сборов. Нами с Гаем давно все было приготовлено, и вот теперь, не тратя лишнего времени, каждый выполнял свою задачу. Всего несколько минут отделяли меня от теплых губ любимой женщины до заснеженной дороги. Лишь несколько мгновений оставалось у меня, чтобы впитать тепло, вкус, запах, любовь.

– Пора, – выдохнул я ей в губы.

Рома судорожно кивнула.

Облачившись в дорожную одежду, набросив меховой плащ и проверив меч с ножнами, я спустился во двор в сопровождении Ромы. Мои люди уже были там, в полной боевой готовности. Гай, серьезный и угрюмый, рассматривал небо, пытаясь определить, не преподнесет ли нам погода нежелательный сюрприз.

– У нас в запасе день – два, если повезет с дорогой, – сказал он наконец.

– Но так они тоже не по летнему лугу двигаются, – напомнил я.

– Это да, – согласился Гай. – Но по мне, так никакая фора не может быть лишней.

– Это да, – пришла моя очередь соглашаться.

Еще раз окинув взглядом всадников, Гай повернулся к нам и, раскинув руки, пробасил:

– Ну, иди дочка, обними старика перед дальней дорогой.

Долго ждать ему не пришлось, Рома как маленький запуганный ребенок, спряталась от злого мира на груди отца. Невольно кольнула иррациональная ревность. Все понимаю, но хотелось бы быть для нее всем: защитником, другом, любовником, богом.

– Не сверкай глазами, – добродушно хмыкнул Гай. – Я же не соперник, а соратник.

– Знаю, – прикрыл я пожелтевшие глаза. – Оно само выходит, без каких-либо логичных объяснений.

Гай лишь покачал головой, то ли соглашаясь, то ли насмехаясь, но руки разжал, отпуская Рому. Погладив ее по голове и по-отечески поцеловав в лоб, сказал:

– Мы ненадолго. Выпроводим незваных гостей, и сразу домой, у камина греться.

Рома через силу улыбнулась.

– Иди вон лучше мужа обними, пока он не покусал здесь всех, – рассмеялся Гай, запрыгивая на свою лошадь.

Он был совсем недалек от истины. И мужчина во мне, и волк были одинаково солидарны в отношении Ромы – нам совсем не хотелось покидать обретенную пару. Внутренности скручивало узлом от предстоящей разлуки, хоть она и была вынужденной.

Ромашка повернулась ко мне, но не подошла, словно о чем-то задумалась. Тяжело перенося такое расстояние, я сам сделал шаг в ее сторону. Всадники отъехали к воротам, давая нам возможность проститься без свидетелей. Рома проводила их взглядом и перевела глаза на меня. И столько чувств светилось в них, не давая усомниться в том, что я для нее мир переверну с ног на голову, но сделаю все возможное и невозможное тоже.

Ловкие пальчики несколькими точными движениями развязали шнуровку плаща и юркнули в вырез. Еще мгновение и ее главная драгоценность в виде медальона перекочевала на мою шею. Редкий дар среди оборотней, только для самых дорогих и любимых. Практически передача души и сердца в руки получателя подарка.

Глаза невольно пробежались по шраму на ее лице, который без слов напомнил насколько ценна эта вещь для Ромы. Толстый кусок отшлифованного серебра с изображением волка, омытый когда-то кровью Ромашки. Ее робкие признания в любви не могли бы сказать о чувствах больше, чем этот дар.

Я не смог сдержать довольной счастливой улыбки, чувствуя, как мой зверь урчит от удовольствия. Казалось, что у меня забилось целых два сердца, а то и все три.

Спрятав медальон под своей одеждой, я почувствовал, как металл, еще не успевший остыть, уютно устроился поверх бешено колотящегося сердца.

– Возвращайся скорее, – шепнула Рома мне прямо в губы.

– Я и не смогу иначе.

Я целовал ее с любовью, с благодарностью, с горечью расставания и надеждой на скорое возвращение. Так упоительно и так долго, что отряд пришлось догонять у кромки леса. Но как бы мы не спешили, я не мог отказать себе в последнем взгляде на замок уже практически на границе видимости. Нет, я не видел Ромашку, слишком далеко мы уже отъехали, но я знал, чувствовал, что она там, на крепостной стене, где мы встречали рассветы, так же, как и я всматривается в горизонт, ища меня взглядом.

– Я скоро вернусь, любимая, – пообещал я, пришпоривая лошадь.

Глава 49

Двигались мы медленно. Лошади с трудом пробирались по глубокому снегу, разбивая копытами успевший схватиться наст. Холодный ветер дул в лицо, осыпая нас льдинками затвердевших снежинок.

– Грей, нужно дать лошадям отдых, – окрикнул меня Гай.

– Мы и так не проделали и половины из запланированного пути, – прорычал я, злясь.

– Знаю. Но без лошадей будет еще медленней, – резонно заметил он.

Отлично понимаю, что он прав, но внутри меня борется два чувства: желание действовать немедленно без проволочек, чтобы как можно быстрее вернуться к Ромашке и страх не успеть, не досмотреть. Осмотрев отряд, я увидел сосредоточенные, целеустремленные лица, но с явными следами утомления. Воины, привыкшие к тяжелым походам и жарким битвам, будут идти до изнеможения, если надо. Но какой толк? Лошади все чаще стали спотыкаться, да и темнеет в это время года очень рано.

– Разбить лагерь! – скомандовал я.

В считанные минуты был натянут навес, защищая от ветра, и весело затрещал огонь, обещая скорый ужин. Рядом присел Гай и, хлопнув меня по плечу, проворчал:

– Успокойся хоть немного, у тебя так сверкают глаза, что твои воины боятся подойти к костру.

Я нервно дернул плечом, чувствуя, как волк зашипел словно кот.

– Не могу, старина. Мы все еще не добрались до места, чтобы подготовиться к встрече, да еще и оставили крысу за спиной.

– В новинку чувствовать себя беспомощным?

В руках жалобно заскрипела кружка, вмиг ставшая бесполезным куском металла. Отшвырнув от себя испорченную вещь, прорычал:

– Она там одна с предателем…

– Она не одна и предупреждена.

– Да, но… Боже… – потер я лицо руками, отгоняя тысячи страшных картинок.

– Возьми себя в руки, Грей. Твое самообладание – это и ее сила тоже.

Тревожные морщинки на лице Гая многое говорили и о его переживаниях и страхах. Он многое видел и пережил, и та собранность, с которой он сдерживал свои порывы, восхищала.

– Как ты пережил это? – глядя в огонь, тихо спросил я, вспоминая события, в результате которых погибла пара Гая.

Я даже на мгновение не мог вообразить, что потеряю Рому. Мой отец не смог. И теперь я прекрасно его понимаю. Знаю, почему он, невзирая на мое присутствие в его жизни, не смог остаться на этой стороне. Понимаю его тягу присоединения к любимой женщине даже по другую сторону бытия. Волк заскулил и затряс головой, прогоняя прочь страшные видения. Загнанный взгляд свирепого зверя, выпускающего на волю боль и страх. Впервые на моей памяти он боялся. Волк всегда требовал, рвался, злился или подталкивал хитростью в нужном ему направлении, но бояться… Это было в новинку для нас обоих. Сильное и первобытное, приносящее боль чувство.

– Как? – повторил я вопрос сиплым голосом.

– Сам не знаю. Много лет не знал, но сейчас я думаю, судьба сохранила мне разум, чтобы я мог быть здесь рядом с тобой. Возможно, жизнь допустила страшную ошибку и теперь пытается оправдаться, позволяя мне помочь тебе и не допустить повторения трагедии. Кто теперь может точно сказать? Это было непросто, совсем непросто, и я по ночам до сих пор вижу события давно минувших дней. Каждый раз, прокручивая их в голове, ищу, где мы ошиблись и почему позволили подобному свершиться? У меня по сей день нет ответа. Но хочется верить, что это неспроста. А еще я рад, что мой зверь оставил мне здравый рассудок, ведь теперь у меня есть дочь, о которой нужно заботиться, а то ее муж совсем раскис.

Рык вырвался непроизвольно. Она моя! Только моя! Я буду о ней заботиться! Только я!

– Все, собрался? – прищурив хитрющие глаза, спросил Гай.

Вот старый проныра. Злость как рукой сняло, осталась лишь бурлящая в крови жажда деятельности.

– Вот и славно.

– А если бы мой волк тебя подрал? – предостерег я.

– Это вряд ли. Рома меня любит, а значит, ты не можешь сделать мне плохо, причинив ей тем самым боль. Твой волк это знает и не допустит непоправимого.

– Ты не волк, ты лис.

– Нет. Дело в том, что у меня опыта больше.

– И наглости.

– И этого тоже, – рассмеялся Гай. – Пойдем, поужинаем и отдохнем. Завтра длинный, сложный день.

Ночь выдалась беспокойной. Ветер тоскливо выл, цепляясь за голые ветви деревьев. Волк во мне беспокойно ворочался, и я сам никак не мог уснуть. Мне до крайности не хватало ставшего привычным и родным тепла любимой женщины. Я чувствовал себя разрушенным и разобранным на части. Наверное, так ощущает себя человек, лишившийся половины сердца и половины души. Вздохи и те, казалось, были лишь наполовину и воздуха не хватало. Сердце стучало через раз, отказываясь биться, так как не было рядом той, ради кого оно разгоняло кровь.

Промучившись до рассвета, еще более измотанный и злой, растолкал отряд и пришпорил лошадь, намереваясь покончить со всем раз и навсегда.

Деревня утопала в снегу. Из труб тянулся дымок, редкий собачий лай напоминал, что поселение не такое сонное, каким кажется на первый взгляд. Да и мне ли не знать, какие крысы водят здесь хоровод. Как падальщики ждут своего часа, надеясь поживиться за чужой счет. Никогда мне не приходилось воевать с крестьянами, но все когда-то бывает впервые. Вот и пришло время, кинуть им под ноги их же грабли. По большому счету, мне даже не придется делать что-то своими руками. Они уже сами позаботились о декорациях, я лишь подкорректирую сценарий и побуду зрителем на этом спектакле.

Мои дозорные, оставленные здесь в прошлый визит и расквартированные у одинокой старухи, все это время притворялись беспечными стражниками, оставшимися без присмотра начальства. Их задача состояла лишь в том, чтобы смотреть и слушать, не вмешиваясь ни во что. Успокоенные таким поведением, заговорщики, по моему размышлению, должны были успокоиться и ослабить бдительность. Основными поисками занималась другая группа, которую нам и следовало найти сейчас, но это не составит для нас труда – мы же оборотни.

Не приближаясь к деревне, чтобы редкие собаки не учуяли хищников, двинулись по кругу. Надеюсь, ждать гостей придется недолго, уж очень сильно глубокий снег выдавал наше присутствие. Как бы осторожно мы не двигались, замести следы в полуметровых сугробах невозможно. Отойдя подальше от основных троп, мы привязали лошадей и отправились к густым зарослям высоких деревьев. Там, среди ветвистых крон, наилучшее место для дозорной лежки. Я совершенно точно мог сказать, кто сейчас часовой, его запах для меня был очевиден, и мой волк активно помогал мне, подключив все возможности своей звериной натуры. Я чувствовал присутствие наших оборотней, но те не были бы лучшими, если бы мы могли так легко их рассмотреть.

Сложив ладони трубочкой и приложив их к губам, издал тихий волчий вой. Звук прокатился по лесу и затих, запутавшись в деревьях и частом кустарнике. Отзыв мы услышали сразу. Ответ пришел из кроны высокого дуба, стоявшего в нескольких метрах от нас. Пока мы прокладывали путь через кусты, часовой спустился к нам.

– Милорд, – отрывисто кивнул оборотень. – Вы вовремя. Сегодня утром староста отправил людей встретить посланцев церкви.

Уже отправили? Откуда они узнали об их приближении? Не мог наш предатель так быстро добраться. Раньше нас уж точно не проскочил бы. Неужели кто-то из дозорных на дорогах служит не только мне? Совсем не хочется думать, что собственными руками я отправил помощь инквизиции.

Зло чертыхнувшись, я вцепился когтями в дерево, пытаясь сдержать ярость, которая накатила приливной волной.

Волк заметался, словно в клетке. Несколько глубоких вздохов помогли ослабить напряжение – нельзя срываться, не сейчас.

– Мое поручение выполнено?

– Да, милорд. Как вы и сказали, далеко живность не увели, но спрятали очень хорошо.

– Рассказывай.

– Они удачно подгадали, спрятав живность перед снегопадом. Следы замело подчистую, даже запаха не осталось. Вот только никаких сараев поблизости нет, и ничего специально они не строили, просто воспользовались дарами природы.

Может, стоит ему намекнуть, что я на взводе? У меня нет ни времени, ни сил выслушивать всю эту предысторию. Я понимаю, что они сделали невозможное в таких условиях и даже больше, но мне нужен результат, а не способ его достижения.

– Вили, оцени мой совет и переходи к сути, – Гай встал ближе ко мне и со всем вниманием наблюдал за тем, как заледеневшая кора дерева крошится как сухарь под моей рукой.

Вили маневр заметил и проследил взглядом за глубокими бороздами, оставленными когтями. Да, да, приятель, волк очень близко, а ты стоишь в зоне поражения. Оборотень сглотнул и заменил историю одним словом:

– Пещеры.

– Охрана? – Проскрежетал я.

– Трое. Не местные. Еще двое чужаков ошиваются в деревне.

Пятеро? Всего? Не может быть. Мы переглянулись с Гаем, и в его глазах я прочел то же сомнение.

– Как минимум семеро местных довольно тесно с ними общаются, – дополнил отчет Вили.

Даже если и так, все равно что-то здесь не так. Знать бы, что? Да и местных, замешанных в этом деле гораздо больше, раз уж староста всем заправляет. Да и большой вопрос – что пообещали самому старосте, раз он так старается? Одной ненависти маловато, чтобы ставить под удар все, что имеешь.

– С тех, что в деревне, глаз не спускать, докладывать о каждом шаге. Когда появятся церковники, бдительность удвоить. Я хочу, чтобы вы стали их тенью.

– Слушаюсь, милорд.

– Пещеры нужно взять под свой контроль уже сегодня.

Оборотень еще раз кивнул и растворился в лесу, как будто его и не было.

– Ты уж договорись со своим волком, – посоветовал Гай.

– Справимся, как-никак мы заодно.

– Вы всегда заодно, вот только разными путями идете, – хмыкнул седой.

Я лишь кивнул. Да и что тут скажешь? Как всегда, верное замечание, вот только сейчас другой случай. Слишком многое поставлено на карту.

– Удачи!

– Удачи!

Мы пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Гаю предстоит заняться пещерами и слежкой, а мне сделать большой круг, вернуться в деревню по главной дороге и встретить инквизицию. Вот только, как бы сдержаться и не разодрать пару глоток?

Будем следовать плану. Выслушать отчет дозорных в деревне и обязательно узнать мнение местного священника. Ненавижу церковников, но этот человек невольно вызвал расположение и уважение. Мудрый, к сожалению, видавший жизнь во всех ее грязных подробностях. Не стоит его после всего этого оставлять в деревне, ни жители, ни церковь ему такого не простят. Нужно будет забрать его в замковую часовню, на место того высокомерного сухаря, который проводил мой брачный обряд.

Последняя мысль растеклась теплом по венам. Покой, довольство и тихое счастье сняли злость и напряжение. Вот он, мой собственный рецепт усмирения нрава и зверя – моя Рома. Стоит лишь подумать о ней и все становится простым и ясным.

Рука сама потянулась к груди, туда, где на сердце покоился медальон. Кусок металла, ценность которого не может быть ниже цены самой жизни.

Глава 50

Случается так, что погода, словно чувствуя неприятности, начинает хмуриться и небо блекнет. Но сегодня день выдался на удивление ясным. И наш маленький отряд, пробираясь по собственным следам назад к главной дороге, щурился от яркого солнца. Чистейший белый снег слепил глаза и предательски хрустел под ногами. Казалось, что на обратный путь мы затратили больше времени, чем когда прокладывали тропу по нетронутым сугробам. Забрав лошадей и оглядевшись на случай нежелательных свидетелей, стряхнули снег с одежды и вновь отправились к деревне, уже не таясь.

Нас, как и прежде, встретили пустые улицы и редкие взгляды из слегка приоткрытых дверей и зашторенных окон. Лишь дворовые псы, подчиняясь долгу, выглядывали из дворов и провожали громким лаем, не забывая поджимать хвосты, чувствуя более сильного хищников.

Стоит ли навестить старосту? Разве не должен он встретить господина? Хотя, зачем мне сейчас эта волокита? Он выползет из своей норы, как только явятся стервятники.

Оставленные в деревне дозорные присоединились к нашей маленькой кавалькаде, когда мы проехали половину деревни. И пристроились рядом со мной.

– Жители ведут себя тихо, я бы даже сказал слишком, – начал один из них. – После вашего визита возобновились сплетни о кислом молоке и черных кошках.

– И много здесь таких? – поинтересовался я из-за внезапно проснувшегося любопытства.

Мой собеседник хмыкнул в кулак:

– За все время, что мы здесь, ни одной не видел. Таких в домах не держат – плохая примета.