Текст книги "Мы, монстры. Книга 2: Иные (СИ)"

Автор книги: Тим Вернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

Эльф наклонил голову набок, будто пытаясь понять, что именно из его слов не расслышали, Йен подхватил под руку капитана и потащил к веслам, примирительно втолковывая:

– Наша змея – что хотим, то и делаем...

Усадил капитана, налегли на весла, двинулись – и почти сразу же судно снова сильно качнуло, а со стороны мачты ровно сообщили:

– Готово.

Теперь уже и Йен удивленно уставился на Нивена. Чертов эльф даже не запыхался. Звука лишнего не издал. Деловито вытирал от крови и слизи короткие изогнутые клинки, тело монстра уже ушло под воду, а аккуратно отделенная голова лежала на палубе.

Нивен с силой толкнул ее ногой – она перевернулась. Толкнул еще раз – перевернулась опять. Стукнулась в борт. Нивен зашел с другой стороны, толкнул опять – туда, где борт был проломлен. С громким “бульк!” голова ушла под воду. Капитан еще раз вздохнул.

– Нам всем ее будет не хватать, – доверительно бросил ему Йен и тут же поинтересовался. – Мы идем верным курсом?

И покосился, сначала – на Ирхан, потом – на Нивена.

– Да, – ответил капитан.

– И не будем менять курс? – снова уточнил Йен.

Вдруг его схватили шкирки и рывком отдернули от весла.

– Поговорить, – бросил Нивен, перехватил за рукав и потащил за собой.

– Точно перекупался, – пробормотал Йен, пытаясь стряхнуть его руку. – Поговорить! Ты – и поговорить! Ты вообще сколько слов-то знаешь? Хочешь, новые выучим?

Нивен дотащил его до надстройки, затащил за нее и впечатал спиной.

– Ладно, – согласился Йен. – Не хочешь учить – не будем…

– Нельзя, – сказал Нивен и поднял указательный палец к самому его носу.

– Учить? – спросил Йен.

– Убивать, – ответил Нивен и мотнул головой в сторону весел. – Я понимаю. Он свидетель. Он видел. Мы знаем курс. Можем дойти без помощи.

– Но-о...? – протянул Йен, ожидая продолжения.

– Но нельзя, – отрезал Нивен.

– А-а, – просиял Йен. – Так бы сразу и сказал. Теперь-то все стало на свои места!

– Ты понял? – уточнил Нивен.

– Ты, между прочим, всех своих убил, – обиженно напомнил Йен. – А за мной гонятся. И если он приведет их ко мне…

– Всё, – сказал Нивен. – Иди к веслам. Я подойду. Сменю.

Что-то новое было в бессмысленном мертвом взгляде. Что-то такое, что сразу стало ясно: спорить бесполезно. Что-то очень жесткое, очень твердое, уверенное и, возможно, чуть более живое, чем Йен привык. С ним говорил не труп – человек. Чертовски уверенный в том, что знает, что делать. И совершающий ошибку. В конце концов, это было немного даже приятно: эльф, который всегда безразлично прав, стал похожим на нормального человека. А капитан… А капитана можно будет на суше достать.

***

Нивен медленно сел прямо на палубу. Он чертовски устал. И теперь наконец позволил усталости победить. Монстр – на дне, люди – на веслах, судно идет своим курсом.

Он закрыл глаза. Он все сделал правильно – он знал. Чувствовал.

Головокружение, ломота в теле, нехватка воздуха и подступающая к горлу дурнота. Так, наверное, Йен себя чувствовал всю дорогу на корабле?

“Нужно спать”, – сказал себе Нивен.

Просто поспать. Закрыть глаза – и чтоб никаких голосов, никаких сгустков тьмы, чтобы тихо и темно. И всё.

– Можно мне отдохнуть? – шепотом спросил в пустоту, в скрип корабля, в шум волн, вдаль. И отключился.

***

– Отдохнуть… – прошептал Лаэф, склоняясь над ним. Положил ладонь на лоб – укрыть от кошмаров, чтоб не заглянул в гости Ух’эр, от него ведь чего угодно можно ожидать. – Если бы ты хотел отдохнуть, ты бы затаился, глупый ребенок. Ты не лез бы в море и уж точно не лез бы на рога к морскому змею. Ты бы слушался меня. Ты бы спал – я бы все за тебя сделал… А ты… Тебе повезло, что и мне нужно отдохнуть.

Добавил со странной интонацией:

– Нам всем нужно отдохнуть, – и рассыпался тенями вокруг Нивена.

Глава 7. Шаги

Он видел сны когда-то.

Сейчас была безликая пустота, и снами казались моменты пробуждения.

Но когда-то он видел. Даже, когда уже был слеп, а мир – незрим, отравлен, раздроблен, покрошен в куски: каждая тень шептала о том, что видит она, а Лаэф собирал картинку, но каждый раз она получалась кривой. Как Ух’эр.

Даже тогда он видел сны. И в снах мир был цельным. Мир был огромным, воздух – чистым, звенел вдали смех Кхаоли, а может – Ух’эра, было все равно.

И Лаэф шел в этом сне в тени деревьев, мельком замечал вдали лесную хозяйку Тэхэ, слышал грохот, доносящийся из кузни Заррэта, а еще шорох над головой – то качалась на ветвях Эйра.

И он – видел.

И знал, точно знал, будто со стороны смотрел на себя – его глаза сияют. Они всегда сияют – небывалыми фиолетовыми звездами-соцветиями.

Он будто бы шел домой. Не на Гъярнорру, нет, куда-то, где он никогда не был. Но где был дом.

А она шла ему навстречу. Всегда шла навстречу.

Ослепительно белая. Медленно, неспешно, глядя чуть выше его головы, подставив лицо лучам Ирхана. И улыбалась.

Он не знал, что она будет делать, но держал кинжал за спиной. Всегда – за спиной. И всегда, в каждый сон, им не хватало нескольких шагов. Чтобы сделать выпад – полоснуть черным кинжалом по белоснежной коже. А то и проткнуть сердце. Кожу же – потом разорвать когтями. У него длинные острые черные когти, из-под которых сочится отравленная Тьма. У него кинжал, с которого капает яд любимой змеи Эрхайзы. У него в конце-концов Ух’эр за спиной – не зря же звенит, висит, серебрится его смех в воздухе.

И если не его когти да кинжалы – то дыхание Ух’эра, могильный холод, погубит ее.

Всего несколько шагов.

Он никогда не успевал сделать их – просыпался. Он никогда не успевал, но мечтал он них. О ее крике, о золотой крови, что ручьем хлынет ему под ноги, о белой коже, разодранной его ударом. О том, как ломается тонкая шея. Не гнется – как и вечно прямая спина – значит, сломается.

Он мечтал о том, как она, отвергнувшая, ослепившая, презирающая, несокрушимая и непогрешимая, как она наконец падает к его ногам. Он мечтал увидеть это во сне, а после – воплотить в жизнь.

Он мечтал…

Да нет. Не о том он мечтал.

***

Сорэн часто снилась ночь.

Ночь и звезды. Всё небо – усеяно звездами, а она может дотянуться, сорвать их, нанизать на нить, надеть на шею ожерельем. Она не может дотянуться лишь до одной – что манит фиолетовым светом.

А потом гладь неба становится океаном, и Мирдэн шепчет ей слова, но она не разбирает – она видит над темными водами Лаэфа. Он не идет – летит над черной, как его душа, гладью, раскинув руки, запрокинув голову, и плащ треплет ветер, будто Кхаоли решила с ним поиграть, как с ребенком, а он ведь и был ребенком, все они были детьми…

Впрочем, нет.

Как раз он – не был. Он был сразу взрослым. И отвратительным. Он был назло ей. Его бы утопить хоть сейчас в этих водах, да руки пачкать неохота. Он опускается на берег неподалеку и еще какое-то время стоит, запрокинув голову к небу, и Сорэн вдруг понимает: та звезда не для нее – для него. Он хочет впитать ее свет. В свои глаза.

Все не так сейчас, думает Сорэн, все неправильно. Без своих змей он будто бы безоружный. И так доверчиво запрокидывает голову. И коснулась бы его, да помнит: марать руки неохота.

И пошла бы навстречу, но ведь это сон, она знает, что это сон, а значит – всегда может подсматривать Ух’эр и уж он-то потом как будет смеяться… Она сама бы смеялась, если б не было так больно, так… стыдно.

Она – Сорэн! – хочет подойти, прикоснуться, заговорить.

А он вдруг оборачивается к ней. И небесным огнем вспыхивают глаза. Она бы заплакала, если б не умела сдерживать слезы. Ей жаль его глаз. Его невероятных глаз. Ей жаль его. Ей жаль себя.

“Гадость! – со злостью думает она. – Это чары! Темные чары, что ты пытаешься наложить! Даже во сне пытаешься дотянуться, Темный?”

И раскидывает руки, как раскидывал только что он. Но не просто так, чтоб полетать – глупость какая! Она зовет верные кинжалы. И с ревом падает с неба Рихан, и с сонным рокотом выкатывается из-под земли уснувший было Ирхан. И горят в ее ладонях смертельные орудия.

А он просто смотрит на нее.

Он ждет чего-то. И ждет она. Просто стоит напротив. Чуть дольше посмотреть в его глаза. На один удар сердца, на один вздох дольше. Чтобы потом ударить снова.

Она делает вдох. И – бьет.

Да, она хотела этого. Она ненавидит его глаза. Она ненавидит его, а глаза – особенно. Он использует их, чтобы сделать ее слабее, а она не может позволить себе слабости. Не имеет права. Она – Свет, она – Истина, она – Жизнь. Ей нужно устоять перед ним.

Она мечтала, что вырежет не только его лживые светящиеся звездами глаза – она вырежет его почерневшее и гнилое сердце. Бросит под ноги и растопчет одним шагом. Сотрет в порошок, развеет прах. Потому что ему давно пора обратиться в прах.

Она мечтала уничтожить его окончательно, изгнать даже из снов, чтоб ни следа ни осталось, ни воспоминания, ни отголоска, ни отблеска.

Она мечтала…

Да нет. Не о том она мечтала.

***

И оба не знали, как после одного из таких снов Ух’эр открыл глаза и отпустил руку Эйры.

– Вот! – гордо сказал он.

Оба сидели на огромной ветви яблони, брат и сестра, безумные младшие дети. Эйра болтала ногами.

– Это… ты? – спросила она. – Ты насылаешь на них такие сны?

– Хотел спросить у тебя то же самое, – с мелодичным смешком ответил Ух’эр. – Ты сделала что-то, что им снятся эти сны?

Эйра нахмурилась, потом покачала головой и широко-широко улыбнулась:

– Нам даже делать ничего не надо!

Визгливо расхохоталась, и Ух’эр – вместе с ней. Потом порывисто обняла его, резко отстранилась и сиганула с ветви на землю, оставив за собой сладкий цветочный аромат. Поскакала вдаль по тропе, как одна из ланей Тэхэ.

Ух’эр глядел ей вслед. Крутил в руках надкушенное яблоко. Глупая девка не смеялась бы так, знай она, что он выяснил главное: если ее убрать, Лаэф и Сорэн не прекратят изводить друг друга. Даже на расстоянии, даже во снах.

А так – они заняты друг другом. Осталось занять Заррэта и Тэхэ: оба слишком сильны в открытом бою. Схлестнуть бы их между собой… С малявкой Эйрой он справится сам.

О, он мечтал навсегда отправить ее в свое царство. Всех их – запереть там, в клетях, поставить на колени, заставить признать его главенство. Он – Смерть, в конце концов. Он – конец пути. Последенее предназначение.

Он мечтал…

И да, он мечтал именно об этом.

***

Они бросили якорь, когда Рихан поднялась на самую вершину небесного купола.

Море было тихим, и дорожка от нее тянулась вдаль темных вод, будто ночная хозяйка звала куда-то. Просто встань на дорожку, просто пойди. Ты же можешь!

Йен подождал, пока капитан, шатаясь от усталости, уберется в надстройку. Подошел к Нивену, уселся рядом и легонько толкнул в плечо. Тот спал по-человечески, опасений не внушал, но и просыпаться не спешил. Йен толкнул еще раз.

Нивен медленно сел, уставился внимательно, пристально, снова без выражения. И выглядел так, будто не спал вовсе, будто его не разбудили. Все та же серая безразличная статуя.

– Слушай, – заговорил Йен. – Ты ведь знаешь все эти легенды, да? Про Мертвых, про… – собрался с силами, потому что это имя давалось непросто. – Про Затхэ?

– Про Мертвых, – дернул плечом Нивен, продолжая пристально глядеть в глаза, – все знают.

– А я вот – нет. Расскажи, – попросил Йен. – Может, я что-то пойму тогда. Может, что-то…

Вспомню.

Он хотел сказать “вспомню”. Но не смог. Он – не вот эта штука с чихающим именем. Он – Шаайенн, младший принц Даара. Он был им всегда. Он будет им всегда. Что бы там ни говорили всякие глупые ведьмы, что бы там не лезло из него наружу, и сколько бы у этого, лезущего, ни было рогов.

– Что ты хочешь знать? – спросил Нивен, и Йен искренне удивился: эльф готов был говорить.

– Для начала что-то конкретнее, чем слово “Мертвые”.

– Богиня света – Сорэн, – принялся перечислять Нивен. – Бог тьмы – Лаэф. Начинали все войны. Подначивали младших. Завершили последнюю. Убили друг друга. Больше нет света и тьмы.

– Сейчас темно, – глубокомысленно отметил Йен.

– Нет добра и зла, – объяснил Нивен. – Всё серое.

– А младшие?

– Война, – сказал Нивен, – Охота. Любовь. Смерть.

– Был бог смерти? – выгнул бровь Йен. – И он умер?

Нивен неопределенно пожал плечами.

– Но это странно, – сказал Йен. – Он же бог смерти! Как можно убить бога смерти? Заставить жить что ли?

– Или сильно убить, – предположил Нивен. – Чтоб совсем.

***

“Ты смотри, – подумал Ух’эр. – Какие мы любознательные… Узнаю тебя, Затхэ. Твое недоверие, твою манеру придираться, искать во всем суть, а потом, найдя ее, обязательно попытаться высмеять… Последнему ты научился у меня...”

Ему было больно. Впервые за многие века – едва заметной иглой боль чувствовалась где-то там, где у людей было сердце, а у него – гниющий сгусток тумана.

Он не знал, почему.

Впрочем, он был из тех, кто врал всем, но не себе, потому довольно скоро разобрался с мнимым неведением. Ему было больно от слов “заставить жить”. Когда-то он жил, совсем немного, но по-настоящему. И с тех пор ему стало гораздо понятнее, как это, – умирать.

***

Нивен молчал, думая о своем, волны шептали колыбельную, и Йен, прислонившись к надстройке, понемногу засыпал. Сначала он все еще плыл на корабле. Потом – летел на виверне, но неспешно, над снежными вершинами, над бликующими снегами. И ветер что-то шептал…

Но нет: это были волны.

Он открыл было глаза, те сомкнулись вновь.

Ему снился отец, и отец будто бы хотел попросить прощения. Он не был таким, как всегда. Он не был собой. Он был… Дэшон? Да, к черту, подумал Йен. Хоть Дэшон. Даарен-то давно говорил, что он мне не отец. Мне никто не отец, если верить легендам.

Я – один.

У меня нет никого. Ни отца, ни брата, ни богов – те мертвы. Да даже если были бы живы…

…“Сорэн” – всплыло в памяти. Четкое, твердое, рычащее “р” посреди. Белоснежный обелиск в лучах Ирхана. “Лаэф” – призрачная мгла, мягкий шепот теней, пристальный взгляд Эрхайзы…

Даже если были бы живы – они предали. Они бросили. Они испугались и оттолкнули. И они, и люди, все, все! Он один, он совсем один, никому не сын, не брат, не друг. Он – чудовище. Они сделали его чудовищем! Ну что ж, все заплатят. Они заплатят.

Вместе с воспоминанием его захлестнула волна боли. И еще одна, и еще. И с каждой волной приходили имена. Как удар, как пощечина. Заррэт. Тэхэ. Эйра. Ух’эр.

Убить. Всех.

И насекомые, что путаются под их ногами, что посмели поднять на него…

…Он резко сел, судорожно хватая ртом воздух.

Судно шло вперед – капитан уже вернулся на весла, ему помогал эльф. Впереди виднелся берег. Но рассмотреть его Йен пока не мог – перед глазами плыло, он все еще отходил от кошмара. Что-то страшное приснилось, что-то очень нехорошее. Огромное, важное, но такое нехорошее, что вспоминать не хотелось. Дышалось трудно – из груди рвались хрипы, а через мгновение он понял: это не хрипы, это рык.

Он рычит.

Эльф покосился через плечо. Ничерта видно под капюшоном, но он точно услышал. С его-то ушами и не услышать…

Йен отдышался. Вроде, отпустило. Но вставать не спешил. Зачем вставать, если палуба под ногами постоянно ходит ходуном. Как там говорится?

“Я здесь посижу”?

Глава 8. Порт

Зверски хотелось пить, голова казалась слишком большой и тяжелой. Ирхан еще и не поднялся толком, но жарко было невозможно – воздух вокруг будто горел. И что-то зудело внутри, чесалось. А в ушах нарастал далекий пока, но пронзительный звон. От этого хотелось спрятаться, но закрыть глаза не помогало – тогда он видел перед собой смутные образы. Всплывали знакомые имена.

Опять сон?

Где-то на грани сознания шумели воды, но звон в ушах был громче. Заглушал все вокруг. Йен схватился за голову и зажмурился.

– Плаваешь хорошо? – услышал голос Нивена, будто издалека, из другого, соседнего мира.

Посмотрел было в его сторону, но сощурился снова. Открывать глаза было слишком больно. И все же успел рассмотреть: Нивен спрашивал не его. И берег был уже близко. Высокая скала…

“Тоже мне, порт…”

И что-то движется там, на ней. Вверх-вниз, прямо по отвесной поверхности. Какие-то подъемники. Но не рассмотреть – очень больно, очень жарко, жжется… Все тело будто огнем горит.

Йен заставил себя снова открыть глаза. Успел увидеть, как Нивен четким скупым движением швыряет капитана за борт и круто разворачивается к нему. Стремительно подходит, приседает напротив, отбрасывает капюшон и заглядывает в лицо. А капюшон можно было и оставить – все равно ничерта не разберешь, что в его ушастой башке, что там, за мертвым взглядом.

"Помочь хочет, чего там разбирать... Идиот!"

– Ты тоже… – выдавил через силу Йен. – Хорошо плаваешь…

Нивен не ответил. Коротко кивнул, то ли ему, то ли себе. Огляделся.

Оглядывается он, серое чучело. Бежать надо, а не вертеть головой!

Но Нивен как будто нарочно медлил. Развернулся к отвесной скалу, надолго замер, глядя в сторону причала. Йен заставил себя выдохнуть, сосредоточиться и тоже посмотреть туда: понять, над чем именно задумался эльф. Перед глазами все плыло, ничего не рассмотреть сквозь горящий воздух и пелену боли, только смутные очертания.

Но и по очертаниям можно догадаться: широкий причал вдоль скалы, а по склону действительно движутся подъемники: ползут вверх и вниз подъемные механизмы гномьей работы. Йен видел такие раньше – в землях клана Северного хребта. Он помнил: на толстых тросах поднимаются и опускаются, перевозя грузы и путников наверх, массивные металлические платформы, управляемые системой противовесов.

И сейчас ухватился за это воспоминание. Такое простое, недавнее, оно отгоняло смутные образы, что стояли так близко, слишком близко. Знакомые фигуры, лица, имена... Сотни лет назад они были рядом с ним. Сотни лет назад они предали. Они бросили. Они убили.

Белая Сорэн, Лаэф-тень, рогатая Тэхэ, огромный Заррэт, рыжая Эйра, смешливый Ух'эр...

Йен мотнул головой, будто пытаясь выгнать их всех из нее.

"Что еще? – спросил у себя, зажмурившись, потому что слишком больно было глазам. – Что еще ты видел? Гномы, горы... Гьярнору? Нет, не то. Нельзя об этом. Что сейчас? Что там у скалы? Вспоминай, вспоминай детали, сосредоточься на них, чтоб не свалиться в бездну!"

Наверное, ему бы помогло, если бы с ним сейчас кто-нибудь поговорил. Но от этого серомордого дождешься, ага. А сам он уже только рычать может. Так себе монолог получится...

"Так что ты видел?"

У причала – несколько небольших кораблей. Таких же кривых, как это корыто, и немногим больше. Хорош порт, ничего не скажешь... Ну, да. Нивен не сел бы на корабль, что пойдет в главный порт…

Типа весь такой из себя хитрый и осторожный. Черта с два! Чего сидит тут, мордой вертит по сторонам, если такой осторожный? Осторожный уже давно бы за борт сиганул и на берегу сидел! На гномий механизм влез и вверх пое...

"Больно как... Вспоминай: гномий механизм. Вспоминай: Нивен. Нивен – идиот, так проще запом..."

Йен не успел додумать – зарычал, сжимая голову. Та будто бы вспыхнула изнутри.

– Да, – сказал Нивен глухо, снова будто очень издалека и наконец поднялся. Направился прочь, бросил едва различимо. – Надоело плавать.

И пропал.

Йен выдохнул, открыл глаза. Эльфа нигде не было. Таки уплыл, идиот. Всплеска не было слышно, но ему сейчас вообще ничего не слышно, кроме болезненного звона. Что ж, лучше поздно, чем никогда, как говорит Дэшон.

А он... Он снова остался один.

Зверь рванулся изнутри.

– Ну нет! – прорычал Йен, сжал кулак, ударил в доски. Те, кажется, треснули. Тело свела болезненная судорога. И это пока мышцы. А скоро затрещат кости…

“Значит, когда ты нужен, тебя не дозовешься, – мысленно процедил Йен, – зато когда не нужен… Страдать он начинает, скотина! От одиночества!”

– С-сидеть! – выдохнул Йен и снова ударил кулаком палубу. Боль в костяшках заставила отступить боль, рвущуюся изнутри. Плохо, что боль, любая боль, проходила слишком быстро. Исчезала бесследно. Слишком быстро все на нем срасталось и заживало...

Хорошо, что он все еще осознавал эту боль. И даже пытался с ее помощью укротить монстра. Но монстр от этого становился только сильнее. И не монстр это был. Он сам это был. Он становился сильнее.

Сколько можно быть шутом и слабаком?

Сколько можно…

“Сидеть!” – вслух говорить было уже слишком трудно, получалось только рычать сквозь стиснутые зубы. И снова бить по палубе. Потому что бить себя он не мог. И понимал уже, что прав – он становится сильнее. Еще секунда – и не будут ему страшны ни Сорэн, ни Лаэф, ни воды Мирдэна – здесь нет ловушек Ух’эра. Ему никто не будет страшен. Ему чертовски надоело быть беспомощным.

А все эти попытки сопротивляться себе же – детское упрямство, ребячество, глупость…

Он должен стать сильным.

“Сидеть!” – и доски захрустели, ломаясь.

Воздуха не хватало. Воздух был слишком горячим. Перед глазами, пусть и закрытыми, плыли кровавые пятна – будто смотрел на свет Ирхана слишком долго.

Ирхан...

Ирхан любил играть с его волосами. Его бы тоже разорвать пополам, но не дотянешься...

Прямо над головой раздался голос Нивена:

– Ломаешь корабль?

Йен вскинул голову и открыл глаза. Так и есть – эльф стоял перед ним, с него ручьями текла вода. Йен не удивился, даже не разозлился – злости не было. Ничего больше не было. Просто тупое безразличие к боли – только так ее можно удержать ненадолго.

– Утонешь вместе с ним? – продолжал спрашивать Нивен.

– Я выплыву! – хрипло выдохнул Йен.

– Да, – кивнул Нивен, – один раз уже выплыл.

Присел напротив и протянул Йену что-то. Бутылка, понял он через мгновение. Бутылка!

– Крепкое, – предупредил Нивен и объяснил. – Попробовал.

Йен зажмурился и схватился за голову. Накатила новая волна боли и злости. На этого ненормального в первую очередь. Надоело купаться – так выплывай на берег! Не на сломанное корыто с древним монстром на нем!

– "Он не любит, когда его травят", – напомнил свои же слова Нивен.

– Он это я, – процедил Йен сквозь зубы. Заговорил громче, срываясь то ли на крик, то ли на рык. – Это я! Я знаю! Я помню! Я все помню! Все они! Они убили меня! Я – Зат…

В нос ему ткнулось холодное и мокрое стекло. Еще и склизкое какое-то... Йен распахнул глаза и отпрянул. Нивен решил ткнуть бутылкой в лицо. Ну хоть не пытается насильно вливать... Йен схватился за бутыль, рванул на себя и сделал несколько больших глотков.

Выдохнул. Замер.

Тело все еще будто бы жгло огнем, кровавые пятна плыли перед глазами, но в голове прояснилось. Звон ушел, увел за собой смутные тени со знакомыми именами.

Йен сдалал еще глоток. Откинулся спиной на надстройку, замер, сжимая бутылку в руке. Боль уходила.

– Ну? – спросил Нивен. Снова присел напротив и бессмысленно таращился на него.

Йен не хотел говорить сейчас. Он хотел отдохнуть.

– Шаайенн, – сказал Нивен. И когда он открыл таки глаза, повторил. – Ну?

– На уже и отстань, – вздохнул Йен и протянул ему бутылку. – Хочешь выпить – так и скажи...

Нивен не отказался, взял бутыль, но еще пару мгновений внимательно изучал его. Потом сообщил:

– Сработало.

– У меня нет сил ругаться, – признался Йен, понимая вдруг, почему Дэшон иногда просто отмахивался и уходил. Не потому что ему было плевать – он просто очень уставал.

Но почему? Ему же так больно не было...

– Ругаться, – повторил Нивен, как обычно, без малейшего намека на интонацию.

– О, ты опять, – чуть слышно и совсем невнятно проговорил Йен и неопределенно взмахнул рукой. – Слова повторяешь...

Хотелось закрыть глаза и ни о чем не думать, но сейчас он не мог промолчать, просто не мог.

– Ты так учишься, да? – спросил он сочувственно. – Новые слова учишь?

– Я тебя спас, – напомнил Нивен, уселся наконец рядом, уверившись, вероятно, что опасность миновала. Тоже подпер надстройку спиной, тоже сделал глоток, протянул бутыль обратно Йену. – Дважды. Голову змее отрезал. Догадался травить монстра.

– Догадался он... – пробормотал Йен, сделал еще один большой глоток. – Это была шутка, помнишь? Я теперь боюсь с тобой шутить. И каждой твоей шутки буду бояться.

– Я не шучу, – дернул плечом Нивен.

– Вообще? – Йен покосился на него. Получилось – глаза болели уже не так сильно, слезились только.

Нивен не ответил.

– Никогда?

Нивен не ответил. Йен сделал еще глоток и протянул бутыль. Нивен, не глядя, взял ее. Тоже хлебнул. И даже не поморщился, рожа эльфийская. Он вообще бесчувственный, что ли? Ага, как же. Бесчувственный. Рискуя собой, бутылку притащил. И помогло же! Хотя шансов не было...

С другой стороны, когда это Нивена несло туда, где у него есть хоть какие-то шансы?

Странная, непонятная мысль мелькнула на краю сознания, но Йен не успел схватиться за нее – такая же склизкая, как эта бутыль. Потому просто деловито уточнил у Нивена:

– А смеяться умеешь?

Нивен покосился так, что сделалось бы неприятно, если бы Йену пару мгновений назад не было неприятно до такой степени, что теперь он вообще ничего не ощущал. Кроме расслабленности. Слабости.

"Сколько можно быть шутом и слабаком?" – мысль прозвучала очень издалека. И растаяла тут же, оставив Йена один на один с пониманием, что это – его мысль. Его голос. Его вопрос.

Просто звучащий очень издалека.

И от этого он тоже отмахнулся.

– Но понимаешь же, когда смешно? – спросил у эльфа вместо того, чтобы думать.

Тот покосился еще раз – Йен в очередной раз очень четко почувствовал волну раздражения, – сунул в руки бутылку и коротко мотнул головой.

Несколько секунд прошли в тягучей тишине. Волны били о борт. Судно куда-то несло. Плевать. На все было плевать. Море больше не пугало его. Не пугало, потому что он понял, чего боялся раньше. И теперь бояться было нечего: тут не было ловушек Ух'эра.

Йен сделал еще несколько глотков, допивая остатки. Спросил:

– Ты сейчас издеваешься, да?

Нивен, глядя вдаль, медленно, задумчиво кивнул.

Йен уважительно хмыкнул. Помахал пустой бутылкой. Спросил:

– А это ты где взял?

– Корабли, – не глядя, Нивен ткнул пальцем через плечо. – У причала. Обыскал трюм.

– Ну во-от, – расстроился Йен. – Вот! Нормальные ж пиратские корабли! Даже с бутылками в трюме! А ты нашел корыто!

Нивен решительно поднялся, уставился на отвесную скалу и сообщил:

– Нас уносит. Надо к берегу.

– Ты иди, греби, – сказал Йен. – Мне еще надо в себя прийти...

– Соберись, – скомандовал Нивен. – Когда гребет один – корабль плывет по кругу.

– Так то корабль, – пожал плечами Йен. – Кто знает, как корыто поплы…

Нивен решительно схватил за локоть и вздернул его на ноги.

– Да что ж ты такой сильный... – пробормотал Йен возмущенно и пошатнулся. Мир снова поплыл перед глазами. Теперь уже без боли, раскаленного воздуха и красных пятен. Теперь он просто был совершенно пьян.

– Нич-чего се... – Йен придержался за стену надстройки. – Крепкая з-зараза...

– Предупреждал, – сказал Нивен и направился к веслам.

– "Я", – поправил его Йен, побрел следом, пошатываясь. – Надо говорить: "Я предупреждал". Что у тебя вечно с реч... речевым... языковым... со словами! – выдал он наконец и упал на скамью, схватившись за весло. – Путаешься.

– Сейчас ты путаешься, – дернул плечом Нивен и взялся за весло. – Поплыли?

– Поплыли, – вздохнул Йен.

Налег на весло, стараясь не крениться в сторону. А то ведь и корыто следом перевернуться может...

– Слу-ушай... – протянул Йен. Поднял весло, опустил в воду, толкнул.

– Нет, – Нивен не хотел слушать. Но кто его спрашивать будет?

– А там еще были бутылки? Может, еще за парочкой заскочиш-шь? Ну, чтоб совсем этого... забить?

– Нет.

– Нет – не было или не заскочишь?

– Нет.

– Злой ты, эльф… – вздохнул Йен. И вытер пот со лба.

Все-таки здесь было невообразимо жарко.

Скала с гномьими механизмами казалась раскаленной. И Йен уже не был уверен в том, что ненавидит море, так не хотел приближаться к этой раскаленной громадине.

А может, дело было в том, что он вспомнил, почему его ненавидит. Он погиб в его водах когда-то.

В черных бездонных водах.