Текст книги "Мы, монстры. Книга 2: Иные (СИ)"

Автор книги: Тим Вернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Тим Вернер
2. Мы, монстры. Книга 2: Иные

Глава 1. Темные воды

Он очень долго не помнил, не знал. Не слышал ни себя, ни других. Лишь шум океана, голос праотца Мирдэна, долетал издали – тот пел им свои колыбельные. Им, не слышащим, не видящим, не помнящим. И было спокойно.

И было ничто.

Потом он начал различать свое имя. В шуме волн и шепоте ветров.

Лаэф.

Так звали его когда-то. Когда был богом Тьмы. Был он... и было что-то еще. Веками он вспоминал остальное. Веками искал свой голос. Потому что было нечто, ради чего он должен вспомнить. Нечто, что он должен вспомнить. Еще одно имя, высеченное в глубинах мертвой памяти белым мрамором.

Сорэн.

Свет.

Как только вернулось оно, вернулось все. Лаэф вспомнил.

Но не мог выбраться из пустоты. Не мог перестать быть частью пустоты.

“Ты мертв, – шептал Мирдэн, – вы все мертвы. Вас нет. Спи… Спи-и-и…”

“Сам спи, старик!” – огрызнулся Лаэф, не вслух, он не мог говорить, у него еще не было голоса. Но смог ответить. И смог позвать. Братьев и сестер, потому что больше звать было некого. А она, старшая и мраморная, уже – уже! – поднималась. Он знал это, чувствовал это. Она обретала силы и голос. И стоит ей встать во весь рост – мир будет лежать у ее ног. А этого он допустить не мог.

И он стал звать громче – Младшие все не могли проснуться после Великой битвы. И если б он не настаивал, не пришли бы вовсе. Но он звал. Искал золотые нити жизни во тьме и тянул за них. Будил. Зудил зубной болью. Кричал в пустоте.

Первой отозвалась Эйра – не добили мелкую заразу. Ее, богиню Любви, вообще трудно добить.

“Я слышу тебя...” – ее шепот на грани сознания.

Потом – Ух’эр-Смерть. То ли захрипел, то ли зафыркал. Конечно же – следом за рыжей бестией кто пойдет, как не он? Он не мог ей простить того, что она очнулась без него так же, как Лаэф не мог простить Сорэн.

Застонала-зарычала звериная госпожа Тэхэ.

Взревел хозяин войны Заррэт.

Не вслух – голосов у них еще не было. Золотыми нитями, дрожью пустоты. Они возвращались.

“Мы так хорошо спали! – лишь через полвека смог заговорить Ух’эр. – Зачем тревожишь?”.

– Вы нужны мне, – Лаэф уже почти обрел голос. Теперь пустота говорила – его шепотом, шипением его змей. – Сорэн поднимается.

“А что можем мы?” – шептала Эйра.

“Да и зачем?” – вторила ей Тэхэ.

“Убить!” – гневно требовал Заррэт. Он хотел убить, как всегда. Непонятно, Сорэн или потревожившего его покой Лаэфа. А скорее – всех сразу. Или может, это слово было его эхом, последней мыслью, за которую схватился и держался теперь изо всех сил, чтобы вновь не соскользнуть в небытие.

“И самое главное… – даже шепотом в пустоте Ух’эр был вновь полон яда – и это радовало Лаэфа. Сейчас – радовало. Он оживал. – Самое главное – ты-то что можешь, бывший властелин Тьмы?”

– Я вырвусь, – пообещал им Лаэф и сжал в кулаке обрывки золотых нитей их жизней. – Я вырвусь и подниму за собой вас. Вы правы, сейчас мы бессильны. И потому только вместе мы справимся с ней. А уж потом…

“Старший брат снова хочет быть гла-авным…” – насмешливо протянула Эйра. Зараза, переняла манеру Ух’эра. Когда успела?

– Иначе она победит, – процедил Лаэф. – Вы этого хотите?

Они молчали.

– Ну? – потребовал ответа он. – Кто из вас этого хочет?

“В конце концов, – вздохнула Тэхэ, – спать не так уж и весело…”

“Я помню, яблоки были вкусными”, – согласилась Эйра.

“Убить…” – повторил Заррэт. Или то был еще не он, а его последняя мысль? Впрочем, у него она всегда одна.

“Вырвется он, – фыркнул Ух’эр. – У тебя есть что-то, кроме решимости, брат?”

– У меня есть твое вероломство, – улыбнулся Лаэф. О да. Он уже мог улыбаться. – Незаконченное дело. Нераскрытая тайна. Затхэ, брат. Помнишь его? Почему не сказал, что не удержал его в своем царстве тогда?

“Да как-то не до того было…” – хмыкнул Ух’эр.

– Я вижу его след здесь. Он бродит в пустоте, проходит между мирами. А значит, знает, где выход. Я пойду за ним.

И Лаэф пошел.

Так ходил он раз и другой, но не оставался в мире живых, не мог удержаться, не за что было держаться, и даже силы ненависти к Соэрн не хватало. Он рассыпался тенями. И таял в пустоте.

Но он был упрям, и в третий раз, прыгнув следом за Затхэ, нашел выход. Подходящий сосуд. Пустую оболочку.

И помогла в этом его, Лаэфа, жрица, колдунья, одна из тех, что веками идут против законов людей и природы. Не хотела, не знала, а помогла.

Двери, закрытые навсегда, распахнулись – кто-то пытался протащить в мир создание, которому там не место. За это создание Лаэф и схватился, отпустив Затхэ. Проскользнул на зов ведьмы.

Они вернулись в один день: Затхэ и Лаэф. В один день и один миг.

Воздух показался ему ядом после веков небытия. Да он и был ядом. Воздух вокруг него, он сам. Всегда был. И, вдохнув впервые, Лаэф победно расхохотался, подобно смешливому Ух'эру.

***

Его смех слышала тогда колдунья Алеста, вытаскивая из чрева матери ребенка, который не должен был жить.

***

Ух’эр остался шепотом в мыслях Лаэфа. Остальные – уже не мертвы, еще не живы. Дыхание ветра, колышущиеся травы – Тэхэ, боевые кличи наемников и стражей – уж давно отгремели великие войны – Заррэт, Эйра – цветущие луга. Их почти не было. Но все, что осталось от них, было за его спиной.

Если бы ребенок, в которого он влез еще слушался…

Потому что ребенок, поначалу легкий и послушный, идеальное вместилище для бога Тьмы, ребенок начал брыкаться. Сопротивляться. И не понимал очевидного – стоит ему отказаться от силы Лаэфа, он умрет. Потому что его и не было никогда.

Был только Лаэф.

***

Условный стук: два коротких, два длинных.

– Да-да... – отмахнулся Йен, сделал очередной глоток и развернулся к двери. – Входи, секретный эльф!

Дверь отворилась со страшным скрипом, Нивен шагнул в комнату.

Йен налил себе еще.

Нивен смерил его очередным бессмысленным взглядом, запер за собой дверь, скрестил руки на груди и подпер стену.

– Что? – Йен вздернул брови. – Осуждаешь? Или это ты так хочешь, чтобы тебе тоже налили? Прости, никак не могу научиться распознавать твое это… – неопределенно взмахнул рукой, подбирая слово, – выражение лица.

– Завтра утром, – сказал Нивен, – уходит корабль. Я ухожу с ними.

– Нашел-таки? – хмыкнул Йен.

Порт был открыт, но последние дни никто никуда не плыл. Ходили слухи, что какая-то дрянь заплыла в прибрежные воды, а моряки – народ легковерный и к тому же суеверный. Так что теперь все ждали, пока уплывет. Или пока схлынет волна слухов.

– Сезонная миграция чудовищ? – деловито уточнил Йен тогда.

Нивен только плечами пожал. Наверное, не понял, что это значит. Йен и сам еле вспомнил это словосочетание – когда-то от Дэшона слышал. А Дэшона-то он совершенно не слушал. Обрывки странных слов в памяти – вот и вся наука ненормального старика.

Нивену понадобилось полдня, чтоб найти транспорт. Йену понадобилось полдня, чтоб напиться. Впрочем, он предупреждал. Он даже обещал по дороге: как дойдем, первым делом выпью ведро вина.

Ведро еще не выпил, но так еще и не вечер.

– Завтра, – сказал Нивен. – На рассвете.

И отлепился от стены, намереваясь идти в свою комнату.

Комнаты тут были попросторнее, чем в Нат-Каде. И не под землей. И с видом на море из окна. И... Йен уже начал скучать по подземельям. Море было отвратительным. От одного взгляда на бесконечные волны – укачивало. От запаха делалось нехорошо. Йен пил, чтоб утопить подкатывающую к горлу тошноту. Хотя смутно догадывался, что лучше этим не сделает, а вот хуже – очень может быть.

– Знаешь, – сказал он, когда эльф уже взялся за дверную ручку. – Я вот думаю…

– Не стоит, – ответил Нивен. – Плохо получается.

– Я думаю, почему он не выходит… Ну, этот… Ваш… Затхэ. Что спрв… спров… спро-во-ци-ро-ва-ло. Его. В первый раз. И какого вертела он прячется теперь? И прятался раньше? Я не хочу, чтоб он появился, ты не подумай, но если бы я понл... понял, что именно на него действует…

Йен выдохнул и опрокинул залпом полстакана.

– Может, не любит, когда его травят? – спросил Нивен, кивнув на бутыль на столе.

Накинул капюшон, взялся за ручку двери, но замер. Хмыкнул себе под нос.

Спросил:

– Ты слышал?

– Уточняешь, оценил ли я шутку, или…

– Тсс! – неожиданно шикнул Нивен. Прислушался. Потом качнул головой, так ничего, наверное, и не услышав. И все-таки вышел. Дверь натужно заскрипела, закрываясь за ним.

Йен поднялся, подошел к окну, уперся лбом в стену рядом с ним. Нивен уплывает на рассвете. Как его ни убеждай, что не стоит соваться в море, тем более что там теперь еще и тварь какая-то водится, он упрямый. Он хочет уплыть.

“Не нашел бы корабль, вплавь бы отправился, – подумал Йен. – Или свистнул бы той твари на эльфийском – и верхом на ней. Лишь бы отсюда…”

Глупое решение на самом деле. Бессмысленное. Идиотское.

Нет, чтобы подумать сначала. Если идешь куда-то – реши для начала, куда именно. Придумай хоть какой-нибудь план.

Но нет, он упрямо будет ломиться, сам не зная, куда, и главное – зачем.

Да, это вполне в стиле Нивена.

– А у меня какой план? – пробормотал он, круто развернулся и чуть не упал. Но спасла стена – уперся спиной. Задумчиво уставился в потолок и сдул прядь волос с лица.

– А-а… – протянул с внезапным пониманием. – Вот почему эльф так любит подпирать стены… Удобно. Не упадешь.

Сделал несколько шагов до ложа и все-таки упал.

Ему снился снег. Снег летел в лицо, застилал глаза, и не было видно совершенно ничего.

Это было непривычно – Йен всегда хорошо видел сквозь снег.

***

Нивену не снились сны. Его баюкала тьма, качала на темных водах.

Сны за него видел Лаэф.

Видел, как Ух’эр сидел на большом мокром камне, что торчал прямо из воды, и Лаэф, поднявшись над волнами, взглянул сверху вниз, задумчиво уточнил:

– Русалку изображаешь?

Ух’эр глянул с изумлением, прежде чем заливисто расхохотаться. Лаэф и сам изумился: он-то от кого уже нахватался манеры шутить?

– Заррэт бушует, – доложил Ух’эр, внезапно став серьезным. – Требует свой меч.

– Пусть для начала руки отрастит, – жестко напомнил Лаэф. Опустился на камень рядом с братом, провел ладонью по водной глади. – Что-то происходит. Что-то, что не в нашей власти. Затхэ нашел меня. Затхэ нашел меч. Осколки складываются, брат, но я не знаю, что мы увидим в зеркале…

– В зеркале можно увидеть что-то, кроме отражения? – удивился Ух’эр.

– Тебе ли не знать, сколько отражений может быть? – хмыкнул Лаэф. – Взять хотя бы тебя и все твои образы, что ты являешь людям в снах…

– Являл, – поправил Ух’эр. – Пока я могу приходить только к тебе. Да к безумцам, разум которых открыт мне всегда. Забавное совпадение, правда?

И снова рассмеялся.

– Взять хотя бы Затхэ, – продолжал говорить о своем Лаэф, – он отражение Зверя. Но он так глуп в этот раз… Так беспредельно глуп… Как будто не помнит ничего. Взять Нивена – он мое отражение. Но он воюет со мной. Воюет каждый день, Заррэту бы понравилось…

– Готов поспорить, тебя это бесит, – фыркнул Ух’эр. – Ты не держишь его в руках. Ты ничего не держишь в руках...

– Ты перепутал меня с Сорэн, брат, – Лаэф улыбнулся, – я не собираюсь ничего держать. Тьма – это свобода. Я могу лишь подсказывать, советовать, мягко направлять. Мне бы только понять, куда…

– И? – спросил Ух’эр.

– После нашей смерти Отец являлся людям, готов поспорить, – пожал плечами Лаэф. – Не мог не являться. Не мог оставить драгоценных деток без присмотра, – скривился. – И конечно же, что-то пообещал. Напророчил, пророк этакий. Нам нужно узнать, что именно. Нам нужно узнать, куда направлять…

– Нам? – удивленно перебил Ух’эр. – Ты вхож в мир людей, не я.

– Я не могу пока удерживать эльфенка в своей власти, – покачал головой Лаэф. – Я пробуждаюсь иногда, слышу обрывки фраз, читаю мысли, шепчу на ухо. Направляю руку в бою. Но выведать легенду…

– Не можешь “пока”? – переспросил Ух’эр. – Или “уже”?

Звенящий голос, кривая ухмылка, серебристая насмешка. Удушил бы, но как удушишь бесплотный сон? Да и нельзя пока его душить. Он нужен. Необходим.

– Ты сказал, брат, что вхож не только в мои сны. Сколько безумцев на свете? Хоть один из них да слышал легенды, что пришли после нас. Пройдись по снам. Выведай.

Лаэф поднялся.

Вот так. Он всегда будет ставить точку. И пусть младший смеется и кривляется, сколько душе угодно. Последнее слово, последний приказ – всегда будет за ним.

– Но я истрачу на это силы, – Ух’эр тоже поднялся. Собрался, помрачнел.

“Что, братец, теперь тебе не так смешно?”

– Ты найдешь новые, – ответил Лаэф. – У нас впереди много работы, и ты поможешь ее начать. Потом за дело возьмемся мы. А ты отдохнешь.

– "Отдохнешь"! – передразнил Ух’эр и криво усмехнулся. – Хочешь избавиться от меня?

– Нет, – твердо ответил Лаэф и положил руку ему на плечо, как когда-то Ух’эр опирался на него. – Я собираюсь убить Сорэн. А как я смогу убить ее без помощи бога Смерти?

Ух’эр хмыкнул – и рассыпался пеплом в воздухе.

Рука Лаэфа скользнула сквозь. Пепел остался на ладони.

Лаэф медленно опустился на камень, глядя, как пепел вокруг так же неспешно спускается на темные воды. Пепел на их фоне казался белым. Напоминал о Сорэн.

И нестерпимо болело что-то внутри.

***

Ух’эр неспешно брел прочь, ступал мягко прямо на воде. Во сне, если хочешь, может и по воде ходить. Тем более, она здесь плотная. Хоть прыгай. Но Ух’эр не прыгал – нечего привлекать лишнее внимание и демонстративно разгуливать по волнам.

Лаэф считает, что он слишком слаб. Как будто он сказал бы об этом вслух, будь оно правдой.

Да, сил пока недостаточно, сны и впрямь для него закрыты, но посещение парочки безумцев не сделает ему хуже. А Лаэф – пускай думает, что ослабит брата этим заданием.

Ух’эр нанесет последний удар. Как тогда. Как всегда.

Смерть всегда наносит последний удар.

Глава 2. Меч

Песок под ногами был прохладным: обувью Йен так и не успел обзавестись. Воды раскинувшегося перед ним Мирдэна равнодушно – и, как казалось Йену, презрительно – вздыхали, накатывая на берег. Рассветный, сонный еще Ирхан, нехотя светил из-за спины, и огромная тень ползла впереди по песку. Будто спешила влезть в воду. Глупая.

Меч, который Йен тащил за собой, мерно шуршал рядом, прорезая лезвием песок. Рисовал извилистую тонкую линию рядом с его следами.

Судно почти не качалось на волнах – казалось, волны слишком мелкие, чтобы сдвинуть этакое корыто. Темное, угловатое и слишком массивное, чтобы плыть, оно с палубы щетинилось длинными и тоже явно тяжелыми веслами. Парус был спущен. Люди на палубе деловито затаскивали в деревянную надстройку на палубе ящики. Ящики тоже были тяжелыми – их поднимали вдвоем.

“Это – чтобы прямо тут утонуло?” – подумал Йен.

И пробормотал себе под нос:

– Нашел так нашел…

Нивен стоял у самой кромки воды, не шевелился. Капюшон, как всегда, на голове, руки, как всегда, скрещены на груди. Снова в статую играл.

– Эй! – крикнул Йен, прибавив ходу. – Искатель!

Нивен бросил короткий взгляд через плечо – это Йен понял по характерному движению капюшона. Но не отозвался. Естественно!

Йен остановился у него за плечом и уточнил:

– Ты что, решил вот на этом плыть?

Нивен дернул плечом.

– А когда оно начнет тонуть, будешь его героически спасать? Потому что других причин плыть на этом я не вижу…

Нивен не ответил.

– Это корыто, Нивен, – доверительно сообщил Йен. – Оно, может, и будет плыть, но недолго.

– Вариантов не было, – ответил наконец Нивен. – Я ухожу с ними. Ты – решай.

– Ты ненормальный, – отметил Йен. – С другой стороны, как будто это новость… Нет, Нивен, туда, – ткнул пальцем в воду, – я не полезу. Я, конечно, и здесь надолго не задержусь, но туда – не-а. Ни за что. И не уговаривай.

Нивен чуть заметно кивнул:

– Понимаю.

– Эй! – позвали его с корыта.

Он кивнул в ответ. Повернул к Йену капюшон и – Йен не увидел, но почувствовал – уставился в глаза. Бросил:

– Не порежься, – и направился к деревянной доске, переброшенной с борта на песок.

– Ну вот! – обиделся Йен. – Ни тебе “спасибо”, ни “до свидания”, ни выпить на прощанье… А ты не утони! Или утони… Тебе ж явно не терпится…

Нивен, не оборачиваясь, взмахнул на прощание рукой – или раздраженно отмахнулся? – и ступил на доску.

Йен вздохнул, развернулся и хотел было шагать прочь, обратно в комнату, за которую еще заплатить на день вперед, придумать бы чем... Ушастый же кошель с собой утащил, зараза, ничего не оставил! Так вот, заплатить, а потом сесть и подумать. И придумать, наконец, какой-нибудь план.

Надоело бесцельно бегать и ломать чужие башни. Найти место, где можно спрятаться, переждать…

Он замер, занеся ногу для следующего шага.

Ирхан теперь светил прямо в глаза, и, наверное, Йену показалось, но в небе, далеко-далеко, мелькнула черная точка. Просто черная точка. Всего лишь на мгновение. Но Йен замер.

Когда Рэй возвращался из далеких походов, он часто мчался верхом на Мирте первым. И если Йену случалось посмотреть в окно или выйти на балкон, он узнавал их, Рэя и Мирта, издалека, сразу. Он, конечно же, не мог толком рассмотреть их – он, скорее, чуял: летят.

– Ла-адненько… – пробормотал Йен.

Прищурился, всматриваясь в небо, но не увидел больше ничего. Только красные пятна поплыли перед глазами: на Ирхана нельзя смотреть в упор – мир вокруг начинает кровоточить.

– Ладненько, – повторил тверже, и круто развернулся. – Нивен! Я передумал! Хорошее корыто!

Нивен отлепился от высокого борта, к которому уже, понятное дело, привалился – ему только дай куда-то привалиться. Что-то бросил тем двоим, что орудовали с последним ящиком, и ткнул в Йена пальцем. Те, кажется, запротестовали. Но Нивен сказал еще что-то, и они таки потащили доску обратно, перекинули на песок.

Йен глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Решительно двинулся вперед. Не сбавляя шага, прошелся по доске, и та протяжно заскрипела под ногами. Палуба тоже скрипнула. Хотя и не так страдальчески. Нивен хмыкнул и развернулся, снова оперся на борт – теперь локтями. Уставился вдаль.

Доску за спиной Йена подняли. Из надстройки неожиданно вынырнул третий моряк и схватился за ящик.

“Трое, значит... – подумал Йен. – Или там еще с десяток прячется? Потому и скрипим?”

Но промолчал. Ему было не до разговоров.

Сделал пару шагов к Нивену, взялся за борт, старательно и глубоко вдохнул. Выдохнул.

Третий человек – судя по всему, капитан – снова вынырнул из надстройки и что-то отрывисто выкрикнул. Матросы спрыгнули за борт, толкнули посудину. Та покачнулась, и Йен вцепился в борт крепче. Корыто поплыло.

“Дыши, – бормотал про себя Йен, – дыши… Оно движется, но ему так положено… Дыши!”

– Меч, – вдруг ровно сообщил Нивен.

– Час! – сдавлено прошипел в ответ Йен и злобно прищурился. – Или мы не в слова играем?

Дышать было трудно, говорить было трудно, угадывать, что имеет в виду на этот раз ушастый придурок, – еще труднее.

– Убери, – объяснил Нивен, ткнул сначала указательным пальцем в меч, который Йен все еще сжимал в руке, а потом большим – через плечо, в пристройку. – Он пугает людей. И ты потеряешь. Или порежешься.

“Сам убери, – сердито подумал Йен. – Этих твоих людей ничего не испугает, если они на таком вот – и в Мирдэн поплыли…”

– Да щ-щас! – бросил сквозь зубы. – И оставить без присмотра?

Отпустить сейчас борт и прошагать аж до надстройки и назад казалось невозможным. Может, позже.

А пока – дышать.

– Почему передумал? – спросил Нивен..

“А вот сейчас ты, зараза, разговорился, да?! – мысленно возмутился Йен. – На берегу, значит, мы молчали, а теперь, значит, давай говорить?!”

Ну, давай!

– Чтоб ты не считал, что самый смелый, – процедил в ответ, стараясь говорить и дышать ровно. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Покосился через плечо – весла тоже опасно скрипели:

– На что спорим, что оно утонет?

– Шансов стало больше, – ответил Нивен. И объяснил. – С тобой на борту.

– Не хочешь спорить? – расстроился Йен. – Тогда с капитаном… поспорю…

Вдох-выдох, вдох… И договорить:

– Он-то, небось, считает, что оно у него – корабль!

– Сначала дойди, – сказал Нивен.

– Что?

– До капитана, – объяснил Нивен. – Сначала дойди.

И кивнул на руку Йена, сжимающую борт. Пальцы на ней побелели. Странно даже, что борт еще не погнулся. Или не сломался, учитывая состояние корыта.

Йен отпустил. Корыто качнулось. Йен схватился снова.

Нивен тяжело хлопнул его по плечу, протянул руку и сказал:

– Меч. Унесу, – снова ткнул пальцем через плечо. – И присмотрю.

“Присмотрит он, как же…” – мрачно подумал Йен, но нехотя протянул ушастому оружие. Не выбросит же за борт, в конце концов!

Вцепился в борт уже двумя руками, а Нивен легко прошагал к надстройке – будто не по палубе шел, а по земле – и нырнул внутрь.

“А может, пусть и выбросит, – подумал Йен, когда корыто снова качнуло волной. – Меч тяжелый, здоровый… Вот его выбросить и капитана – у нас уже больше шансов. Капитан нам зачем? Командовать и я могу… А мечом пользоваться не умею…”

Дома-то Йена, конечно, учили работать с оружием, но тренировочные мечи полегче были. А этот… Огромный, неудобный, только по песку его и возить.

Йен бы и выбросил его, а может, и загнал бы подороже, останься он на берегу. Что-то подсказывало: покупатель на такую вещь найдется. Что-то подсказывало: вещь – дорогая. Необычная. Важная. Нужная даже.

Только вот – не ему.

Он похож на меч из какой-то легенды. Ему нужен герой, чтоб его носил, и дракон, которого этим мечом побеждать. А у них тут – ни героев, ни драконов. Сплошной Мирдэн.

“Ткнуть, что ли, в воду мечом… – подумал Йен. – Не, с берега буду тыкать. Когда доплывем. Если доплывем..”

А еще мечу нужно имя. В легендах у мечей всегда были имена…

Весла вновь заскрипели слишком громко, и Йен придумал.

“Весло! – определил он сердито, будто меч был виноват в чем-то. – Назову его Веслом!”

Такая же несуразная и настолько же полезная – лично для него – в бою вещь. И вообще – для боя у них Нивен. Но для Нивена эта штука слишком велика. Упадет еще, если замахнется… этаким веслом.

Корыто качалось все сильнее, команда поднимала парус, а Йен злобно цедил про себя: “Весло, весло…”

Но даже это уже не помогало.

Он оттолкнулся от борта, разворачиваясь, и широкими шагами двинулся к пристройке. Схватился за нее, толкнул дверь. Ввалился внутрь. Легче не стало. Качало все так же, еще и вони прибавилось. Зато не было бесконечной воды перед глазами. Воды, которая почему-то напоминала о смерти.

Нивен не повернулся. Сидел на одном из ящиков и бездумно подбрасывал в руке кинжал. Бросок-захват, бросок-захват. Капюшон на носу, сам не шевелится, только ножик летает вверх-вниз.

– А если тебя на пару суток тут закрыть? – спросил Йен. – Все время будешь нож… бросать… – выдохнул и не сел – упал на ближайший ящик, придерживаясь за стену.

– Тсс! – снова сказал Нивен, как вчера. Замер на мгновение. – Слышишь?

И снова подбросил нож.

– У тебя что-то с ушами, – пробормотал Йен. Сидеть было легче, говорить получалось, почти не задыхаясь. – В смысле, кроме того, что они… большие. Может, туда мошка залетела и заблудилась? Выход… найти не может? Жужжит, а ты всех вокруг достаешь?.. Что я, по-твоему, должен слышать?

Нивен медленно повернулся к нему.

– Ага, – кивнул Йен. – Так намного яснее стало. Я вот прям по капюшону понял…

– Тихо, – сказал Нивен и отложил нож. – Ты не слышишь. Ты слишком громкий.

– А у тебя уши… – начал Йен, но Нивен снова сказал “Тсс!”, соскользнул с ящика, длинным прыжком оказался рядом и замер напротив, будто принюхиваясь.

– Нет, – сказал через мгновение, развернулся, стащил с серой ладони перчатку и поднял руку перед собой, будто щупая воздух, осторожно двинулся по помещению. Пол вновь качнулся под ногами, и Йен, хоть и сидел, схватился за стенку. А ушастому – хоть бы что.

Мягкий шаг. Еще один.

Присел у одного из ящиков, протянул руку и… коснулся рукояти лежащего рядом с ящиком меча.

– Вот прямо таки! – фыркнул Йен. – Я пришел и тут же что-то случилось с моим мечом! Скажи честно… – вдох-выдох, – он тебе просто не нравится! Или слишком нравится! И ты демонстративно… – вдох-выдох.

– Ты пришел – он стал громче, – воспользовался паузой Нивен.

– Не тронь Весло! – угрожающе предупредил Йен.

Нивен поднялся, медленно развернулся и так же медленно переспросил:

– Вес-ло?

Йен широко ухмыльнулся.

Когда у меча есть имя, с ним, как минимум, веселее.

– Его так зовут, – объяснил Нивену.

– Ты назвал меч…

– А что? Все герои называют меч!

– …Веслом?

– Ему идет!

Нивен помолчал и спросил:

– Ты герой?

Интонации было не разобрать, но Йен и без нее уловил контекст. Мол, какой из тебя герой? Ты даже ботинки себе найти не можешь. Или: какой из тебя герой, ты, скорее, монстр… А герой – там, в далеком небе, на огромной черной виверне, уже, наверное, над самим Нат-Кадом.

– А может, стану еще? – с вызовом спросил Йен. – Если не утону, конечно…

– Твое…

– Весло, – подсказал Йен.

– …оружие звенит… герой, – сказал Нивен, и теперь Йен разобрал интонацию – последнее слово было сказано с холодной эльфийской насмешкой. – Я слышал о таком оружии. Оно поет.

– Ничего оно не поет, – упрямо возразил Йен. – А у тебя мошка в ухе.

– Плохо слышно, – продолжил Нивен, не обращая внимания на возражения. – Но поет. Звук такой...

Задумался и объяснил невероятно длинным для себя предложением:

– Будто тренировочный клинок согнули и отпустили. Я слышу. Оно поет.

– Ладно, предположим… – вздохнул Йен. – Если тебе так хочется, то пусть поет. И что это…

– Меч опасен, – ответил Нивен. – Заговорен. Заколдован.

– Ладно, – пожал плечами Йен. – Может, лучше от этого будет работать...

– Меч опасен, – настойчиво повторил Нивен. – Его нужно выбросить.

– Не тронь Весло! – наставительно поднял палец Йен. – Я только что придумал ему имя, а ты – выбросить… Ты вон тоже опасен. Мы ж тебя за борт не бросаем.

Снова тряхнуло так, Йен едва не упал с ящика – схватился за стену.

– Герой… – бросил Нивен.

– Это все из-за вони, – сказал Йен. – Да что здесь, черт возьми, так воняет?!

– Рыба, – пожал плечами Нивен.

– Не произноси это слово...

– Рыба, – мстительно повторил Нивен. – Рыба.

– Я, пожалуй... – начал Йен, а потом вскочил и стремительно вышел.

***

…Он не видел, да и не увидел бы, даже оставшись рядом, как Нивен ухмыльнулся. Ухмылка была скрытой под капюшоном. Она была скрыта и от самого Нивена – он не заметил ее и сам удивился бы, если б обратил внимание.

***

Не видел Йен и того, что черная виверна уже и впрямь пролетела над Нат-Кадом. Не видел, но знал.

Рэй догонял его.

А Рэй всегда его догонял.