Текст книги "Мы, монстры. Книга 2: Иные (СИ)"

Автор книги: Тим Вернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Глава 24. Последний шаг

Человек не был похож на даарца. Сунься он так же, как старший принц Каарэй, на виверне и через башню, головы бы не сносил скорее, чем представился. Но он сделал все как положено: попросил о встрече заранее, и в палаты Тейрина пришел с сопровождающим, которого выделил для сегодняшней работы во дворце гном.

Сам Крит был занят подготовкой к последнему шагу. К самому последнему шагу.

Тейрин никому бы не признался, но опасался, что его этот шаг убьет. Потому что и после предпоследнего он – будто полуживой. Будто кто-то из его людей так рьяно уничтожал колдунов, что и его слегка зацепил. Почти убил. Опустошил.

Можно было, конечно, начать опасаться, что это кто-то из колдунов бросил в отчаянии заклятие, что отняло у Тейрина душу, но Тейрин как никто другой знал: у него души и не было. У него вместо нее был белый камень.

Наверное, его судьба была предначертана с самого начала, с его появления на свет, потому появился он сразу – бездушным.

“Светлый", – говорит о нем Сорэн.

Странно. Ведь бог лжи – не она, а ее оппонент. Зачем ей перенимать его тактику? Врать о свете, которого нет? Так Сорэн пытается убедить Тейрина в чем-то? Так не нужно его убеждать. Он, может, и выбрал бы другой путь, но другого пути просто нет.

Тейрин покрепче сжал в руке камень, поднялся навстречу вошедшему.

Старик вошел. По лицу видно, что старик, не по выправке. Плечи расправлены, шаг твердый. Глаза – большие, серые, насмешливые, а улыбка – будто старик действительно рад его видеть. Вот никто не рад, а этому старику он очень, очень дорог.

В общем, никак не похож этот старик на представителя Даара.

И размеры не даарские. Хотя он все равно гораздо крупнее Тейрина и того же Крита, и даже стражей… Или это кажется? Потому что с остальными не было такого странного ощущения, а с этим – есть. Что Тейрин – маленький, что Тейрин —ребенок, а он, этот человек – взрослый. Странно, что подобное ощущение было приятным. Не беспомощно-отчаянным, каким Тейрин помнил свое детство. Наоборот – как будто дающим смутную надежду невесть на что.

Тейрин собрался с мыслями, отгоняя странные чувства.

Старик неспешно поклонился ему. Тейрин ответил таким же неспешным кивком, жестом пригласил сесть за стол и отметил:

– В последние дни так много даарцев посетило мои земли, Мастер Дэшон.

– Надеюсь, я смогу прекратить эту бессмысленную беготню, – кивнул старик. – Хочу вернуть детей домой.

Голос у него был мягкий, ровный – таким голосом убаюкивать. А взгляд – цепкий. Видно, что старик добрый, но лучше его не злить. Потому что взрослый.

«Да что за глупости?!» – возмутился собственным мыслям Тейрин.

– Это – доброе дело, – кивнул старику. – Насколько мне известно, старший принц Каарэй направился в Нижние земли, к Запретным лесам Иным.

– Зачем? – пробормотал будто бы себе под нос Дэшон. – Зачем его туда понесло?

Понятное дело, он не у Тейрина об этом спросил, ведь откуда бы Тейрину это знать?

– Я слышал, – сказал Дэшон через мгновение, и на этот раз уже точно обращался к Тейрину, – что Иные вот-вот нападут на людей. Что они сущие монстры. Но война неизбежна... Странные слухи ходят в Верхних землях.

– Это не слухи, – пожал плечами Тейрин. – Это правда. Люди должны быть предупреждены.

– Зачем? – повторил Дэшон. – Сеять панику – не лучшее решение.

“Ты перепутал, старик, – мысленно фыркнул Тейрин. – Ты не мой советник, а даарский, а мне здесь твои советы не нужны. Ничего ты не знаешь!”

– Если только, – продолжил тот тем временем, – это не попытка отвлечь людей от других проблем…

– Это попытка подготовить людей к предстоящим тяжелым временам, – ровно ответил Тейрин, глядя ему прямо в глаза. – Когда Иные доберутся до нас, мы должны быть к этому готовы.

Тейрин говорил правду. Что не мешало быть правым и Дэшону. Тот смотрел в глаза слишком долго, будто пытался в них что-то найти. Будто совершенно не переживал за правила приличия и за то, что за такое поведение можно и без головы остаться. Тем более – человеку, который хоть и из Даара, но ведь совершенно не королевских кровей.

Что, в случае чего даарский правитель другого советника себе не найдет?

Они там все странные, в северных горах, но этот еще страннее. Как будто совсем чужой – не даарец, вообще не пойми кто, – и смотрит на происходящее очень издалека, очень свысока. Эта отстранённостью едва заметна за цепким взглядом, но она есть. Откуда же он?

Как жаль, что уже не успеть в этом разобраться. Жаль, что он не пришел раньше…

Тейрин повторил мысль про себя и вдруг понял: он действительно жалеет, но речь не о днях – о годах. О том времени, когда он впервые случайно схватился за чертов камень.

Откуда эта глупая мысль, что чужак смог бы помочь? Его здесь и близко не было, да и не стал бы с Тейрином возиться – он был занят царскими детьми, настоящими царскими детьми, не бастардами...

"И где теперь те царские дети?” – тут же спросил себя. А вслух спросил:

– Ты играешь в крисскрай, Дэшон?

Тот кивнул.

– Сыграешь со мной?

Еще один кивок.

Тейрин чуть было не растерялся. Он привык к тому, что играть не с кем: либо не умеют, либо не до того. Всем не до того, все спешат… А спешить как раз не надо. Или это он не хочет спешить, потому что остался последний шаг?

Который, вероятно, его убьет.

Тейрин расставил фигурки по доске. Протянул Дэшону кости. Справился с очередным неразумным желанием сунуть ему в руку и белый камень, и пускай разбирается с ним сам, раз такой умный.

Дэшон бросил кости, сделал ход.

Тейрин ответил.

Спустя несколько ходов подумал: хорошая тактика. Дэшон мягко навязывал игру. Не рвался вперед, не толпился в защите – обволакивал клетки своими фигурами, провоцируя, подталкивая, иногда подставляясь.

“Сильный противник, – подумал Тейрин. – Или глупый. Партия покажет”.

И было очень жаль, что сейчас так тяжело забыть обо всем и сосредоточиться на игре. Сейчас слишком много других фигур на другой карте, слишком много ходов в голове. Потому Тейрин играл бездумно, почти не глядя, и лишь потеряв несколько серьезных фигур и позиций, понял: с этим человеком так играть нельзя.

И стоило собраться с мыслями, как Дэшон сделал очень глупый ход.

– Ты теряешь Рыцаря, – удивленно отметил Тейрин.

Дэшон улыбнулся. Улыбка получилась странной, потому что улыбался мягкий и добрый человек, а пристально смотрел в глаза – совсем другой, внимательный и расчетливый.

– Я жертвую, – возразил он.

– Не слишком ли многим? – хмыкнул Тейрин и походил в ответ: резко выбросил вперед руку, чтобы схватиться за свою фигурку, но схватился за соседнюю, покачнувшуюся от его движения.

– Нервничаешь? – с мягкой насмешкой удивился гость. Насмешка была почти дружеской, не обидной, но Тейрин разозлился: с ним впервые за долгое время говорили, будто бы свысока. Будто этот гад был умнее. Понимал что-то, чего не понимает Тейрин.

“Ничего ты не знаешь!” – сердито повторил он про себя.

Дэшон сделал еще один странный ход, и Тейрин вновь заставил себя сосредоточиться на доске, продумывая возможные комбинации: чего он добивается теперь?

Один солдат, без подкрепления, шагнул далеко вперед. Зачем?

Отвлекает от чего-то? Пытается перетянуть игру с другого поля?

Закралась еще одна странная мысль, и Тейрин, оторвавшись от доски, снова посмотрел в глаза гостя. Тот всматривался в ответ. Очень нетактичная манера: всматриваться, изучать.

А может, мысль и не так ненормальна. Может, и на игру он согласился только лишь затем, чтобы что-то высмотреть в глазах соперника.

– Не защищен, – тихо сказал Тейрин, кажется, впервые за долгие годы глядя кому-то в глаза во время игры, а не сквозь. От этого становилось не по себе, и в то же время – будто схватился за что-то. Будто появилась точка опоры.

Но у него ведь всегда была точка опоры! Белый камень в руке был его опорой!

В какой момент он перестал опираться на Сорэн? Может, когда понял, что стал пустым? Когда его опустошили?

Тейрин подбросил камень в руке, а потом осторожно положил на край стола.

Дэшон коротко глянул на него, но ничего не сказал, снова уставился в глаза.

– Идешь один, – сказал Тейрин. – А моя армия вот-вот захватит это поле.

И вновь глянул на камень.

– Захватит? – зачем-то переспросил Дэшон.

– Не сейчас, – сказал Тейрин, – через несколько ходов, – и добавил. – Может, не стоит делать этот ход?

– Ничего, – усмехнулся старик. – Пусть будет…

***

И проиграл партию именно из-за этого хода, но выиграл куда больше. Если они верно друг друга поняли, а Тейрину казалось, что именно так и получилось. Значит, Дэшон получил предупреждение. На Нижние земли соваться опасно, скоро там будут не только Иные. Сорэн поведет за собой его армию, потому что не устраивать же поле боя на Верхних. И вот тогда – все поймут, почему принесенные жертвы были необходимы. Впрочем, о них почти никто не узнает.

Тейрин наблюдал с балкона, как фигура Дэшона тает в тумане, что стелился сегодня у подножья замка. Он почему-то надеялся на благоразумие гостя. И понимал – зря надеется. А еще – хотел выйти вслед за ним.

Но помнил: другого пути нет. У него – нет.

Тейрин вернулся в комнату, глянул еще раз на доску, подхватил со стола камень, бросил:

– Я пойду спать.

– На этот раз, – Сорэн, кажется, была недовольна, но Тейрин не обратил внимания, – постарайся открыть свои сны. Не запирай от меня…

– Моих снов больше нет, – ответил он и направился в спальню.

Да, Ирхан был еще высоко, но Тейрин уставал слишком быстро.

А в ближайшие дни предстояло сделать слишком много.

***

Грохот был невыносимо громким. Рушились башни, и стены дворца, все летело в пропасть, а он стоял посреди летящих сверху черных обломков и ничего не мог сделать. И странная мысль беспокоила его: почему они черные? Ведь все было белым, мраморно белым! Что же это тогда рушится?

“Может, – думал Тейрин, – это… я? Это я камнями лечу в пропасть…”

И не успел он додумать эту мысль, как и впрямь рухнул. Захотел закричать, но не смог, потому что от бьющего в лицо ветра задыхался. Никак не получалось схватить ртом воздух. Воздуха не было.

А потом он упал на пол.

Вскочил, пытаясь отдышаться, взобрался с ногами на ложе, забился в угол.

Воздух ворвался в открытое окно, и Тейрин наконец смог вдохнуть.

“Я испугался, – подумал с легким удивлением, пытаясь унять дрожь в теле. – Я на самом деле испугался! А значит, что-то внутри осталось. Что-то, что умеет бояться. Значит, я еще не пуст”.

– Снов больше нет? – холодно переспросила Сорэн, и голос прозвучал не в голове – со стороны.

Тейрин развернулся. Белая призрачная фигура в вечернем полумраке, у стола с расставленными на нем фигурками. Высокая – едва не упирается головой в потолок.

“Хорошо, что потолки высокие”, – подумал Тейрин и с трудом сдержал нервный смешок.

Человек, что приходил к нему, как будто что-то сделал с ним. Как будто разбудил. И теперь он не в себе: боится кошмаров и смеется над собственными мыслями.

“Это шаг назад. Так уже было, и было давно. Еще до того, как все началось… Но назад нельзя идти. Там ничего не осталось”.

– Кошмар? – спросила Сорэн мягче.

Тейрин кивнул. Вытер со лба капельки пота. Руки больше не дрожали, но дыхание никак не удавалось восстановить.

Раньше – почему-то вдруг вспомнил – когда просыпался после страшного сна, мать всегда обнимала его. Прижимала к себе, гладила по волосам. И тоже было трудно дышать – так крепко прижимала. Жаль, что Сорэн не может его обнять. Да и вряд ли обнимет, когда когда станет по-настоящему живой. Им, богам, наверное, никогда не пришло бы в голову обнять кого-нибудь, просто чтоб успокоить после кошмара.

– Глупости, – отмахнулся Тейрин. – Уже стемнело.

Сел на ложе, потянулся за плащом безвольно висевшим рядом.

***

Когда набросил и стремительно направился к двери, Сорэн засмотрелась ему вслед. Уверенная стремительная походка и летящий следом белый плащ. По всему видно: мальчик твердо намерен довести дело до конца, несмотря на то, что все больше, все чаще закрывается от нее. И эти сны… Уж не Ух’эр ли шепчет что-то на ухо ее ребенку?

С другой стороны – откуда здесь взяться Ух’эру?

“Вы мертвы! – с ненавистью подумала она. – Все вы мертвы. И лучше бы всем вам оставаться там. В небытии”.

А уж с мальчиком-то она справится. Если он вырастет и, как все они, решится на предательство – справится. Ей бы только подняться. Но ведь он намерен довести дело до конца, так?

Еще немного.

Еще совсем немного.

Как там он думал, когда слишком расслабился, и она смогла заглянуть в его мысли?

Последний шаг?

***

Крит уже ждал его в покоях для гостей. Стоял у входа, как показалось Тейрину, чтобы держаться подальше от распахнутого окна. И все равно кутался в теплый плащ. Наверное, ему и правда было зябко.

Вряд ли ведь он до дрожи боялся того, что им предстоит этой ночью? Он – Чистильщик. А люди – не страшнее колдунов. И если колдуны его не напугали, то что ему люди?

Правда, у самого Тейрина слегка подрагивали руки, но только руки, только кончики пальцев. Это наверняка последствия сна, никак не связанного с его следующим ходом.

Смещая верхушку системы, не обязательно ее ломать. Можно заменить своей. Как вот с Чистильщиками. Да, ему нужны силы всех Орденов, но кто сказал, что управлять ими могут исключительно те люди, что сидят во главе стола сейчас?

Те люди как нельзя более откровенно продемонстрировали, что являются угрозой. А этого Тейрин не может простить. Ведь всем известно: если собака укусила тебя раз – убей, иначе укусит снова.

И вместо этих цепных псов посади на ступени у трона своих собственных ручных щенков. Как вот этот вот, Крит. Учи их, дрессируй. Возможно они, не видевшие щенком тебя самого, смогут проявить больше уважения в критической ситуации.

Колдуны были отвлекающим маневром. Теперь-то те, кто стоит за Орденами, расслабятся. Решат, что он решил запугать их. Сделают вид, что испугались. И уж точно не будут ждать гостей среди ночи.

Они – просто люди. Обычные люди, решившие почему-то, что представляют из себя нечто большее.

И главное – о них-то он тоже все знает, о них, их ближайшем окружении, их семьях и друзьях. Знает слабые места, болевые точки, привычки, повадки. Кто где живет, сколько человек охраны, когда ложатся спать, когда просыпаются…

Тейрин прошелся по залу. Развернулся к гному, прыжком уселся на краю стола. Чего церемониться с этими креслами, если гном все равно у двери торчит?

Спросил:

– Твои люди готовы?

– Это не мои люди, – в очередной раз мрачно напомнил Крит.

“Твои, – подумал Тейрин. – Уже твои. Наши”.

– Они готовы?

Крит кивнул.

– В прошлый раз сработали чисто, – напомнил Тейрин. – В этот раз должно быть так же. И так же четко выполнить все инструкции.

– Выполнят, – кивнул Крит.

– И самое главное: не убивать никого. Всех доставить живыми. И ты… Ты мне понадобишься. Мне нужна будет кровь пленников. Ты сможешь достать из них кровь?

– Кровь? – переспросил Крит.

– Всю, – кивнул Тейрин, спрыгнул со стола и стремительно подошел к гному.

Пристально уставился в глаза. Ничего не видно: испугался ли, возмутился ли, растерялся ли… Гном себе и гном. Так же мрачно ответил:

– Понял.

Тейрин мгновение смотрел в его темные глаза, потом кивнул, взмахнул рукой, отпуская:

– Иди.

Гном не всегда понимал жесты – и Тейрин привык уже объяснять их для него.

Когда Крит вышел, вновь прошелся по залу. Остановился у открытого окна, уперся ладонями в прохладный подоконник. Так не дрожали даже кончики пальцев.

“Слаб, – сказал он сам себе. – Будешь использовать гнома для того, что должен был сделать сам… Гном будет в курсе еще и этой, самой важной твоей тайны. И зачем?"

Все равно ведь Тейрин будет знать: хоть и не своими руками, но убил их он. И факт, что его перчатки останутся белоснежными, не изменит того, что руки у него будут по локоть в крови.

Ведь знает: это нужно сделать. Этого делать очень не хочется, потому и нужно.

Необходимая жертва – так это называется?

Чистая кровь – для Сорэн. Пустые кресла за столами Орденов – для него.

Он уже знал имена тех, кого поставит на замену. И знал, чем займется, как только те приступят к выполнению обязанностей. Он был готов делать следующий ход.

Внутри вновь было пусто, но теперь Тейрин знал: он еще не умер.

Ведь мертвецам не снятся кошмары.

Мертвецы не боятся испачкать руки в крови.

Глава 25. Союзы

Это случилось вскоре после Затхэ. Ну, как вскоре…

Даже века не минуло, как Всеотец решил побеседовать.

Собрал всех шестерых.

Сидел во главе каменного стола на вершине Гьярнорру, и сам казался каменным, а лик его был темен. То ли горевал старик, то ли сердился, не разобрать.

Но хоть не Сорэн была во главе на этот раз. Потому что даже злой Д’хал – считал Лаэф – лучше, чем Сорэн. Он хотя бы имеет право там сидеть. Его право, конечно, тоже можно оспорить, но зачем? Он никуда не лезет, не пытается никого победить, просто сидит. Так пусть сидит, глупый старик.

“Где ты был, когда был нужен?” – в очередной раз подумал Лаэф, без злобы, без боли, просто удивился снова, что приходит отец всегда несвоевременно. Разве что – век минуть не успевает.

Гора мелко дрожала под ногами – то поднимался по склону со стороны кузни Заррэт.

Спрятал где-то гад, меч, с которым свалился когда-то в ущелье, а где – не признается. Рассказывал о нем, рассказывал, а потом взял и спрятал. Не разберешь его. В кузне сейчас всегда горит огонь, а дверь – плотно закрыта: теням непросто пробраться. Но ничего, Лаэф подождет. Лаэф доберется. Он всегда добирается туда, куда ему нужно. Нужно просто уметь ждать.

Вот и сейчас – сел по правую руку от отца. Поклонился, конечно, сначала, но Д’хал и не взглянул, все смотрел задумчиво вдаль. А Лаэф сел, ухмыльнулся, откинулся на спинку и закинул ногу на ногу. Сейчас, думал он, придет дорогая сестра. Вот удивится, что ее любимое место занято!

“А отец-то совсем уже не в себе, – Лаэф покосился на него. – Что пытается увидеть в воздухе? Что ищет? Будто ждет, что вот-вот из него возникнет, шагнет к нему его дева, его Кхаоли. Потому что – что еще может получиться из воздуха?”

Не мог же Д’хал забыть, что ее нет, и нет уже давно? Или мог?

Серебристый смешок за спиной чуть не заставил вздрогнуть. Лаэф сдержался, шевельнул пальцами, и змея Эрхайза скользнула на плечо, выглянула.

Всего лишь Ух’эр.

– Как заботливо, – сказал тот.

Проковылял мимо. Он даже не порывался сесть по левую руку отца. Хромая, неспешно, обходил стол. И Лаэфа, сидящего по правую, одолело странное чувство, что не он сейчас хозяин положения сейчас, а этот, хромой. Криво поглядывающий исподлобья, с извечной безумной ухмылкой. – Как заботливо папа придумал назначить встречу в сумерках. Чтоб и не день, и не ночь. Чтоб никому из чад не было обидно, да?

– Сядь! – рявкнул Д’хал, а этот снова сделал, как привык – запрыгнул на другой конец стола, подобрал под себя ноги и замер, ухмыляясь.

Вспыхнул луч света – ударил с неба посреди поляны. Соткалась из него Сорэн. Не направилась сразу к столу, замерла, где появилась, бросила испепеляющий взгляд на Лаэфа, на Ух’эра даже не взглянула.

Перевела взгляд на отца. Взгляд – ледяной, спина – ровная, губы – плотно сжаты. Эрхайзе даже не нужно смотреть на нее – Лаэф и так всё знает.

– Зачем отрываешь от дел? – требовательно проговорила наконец Сорэн.

– От дел? – переспросил Д’хал. – У вас остались еще дела, кроме как друг с другом да с вашими чадами грызться?!

– Еще миловаться можем! – тут же ответил Ух’эр. Перевел взгляд с Лаэфа на Сорэн. И обратно.

“Прочь из моих снов!” – подумал Лаэф.

Д’хал перевел взгляд на Ух’эра. Тот вовсю улыбался.

А Сорэн подошла все-таки к столу, заняла место слева от отца.

Тэхэ появилась, как будто только этого и ждала. Как будто стояла за деревом, и то не ветви торчали, рога, но не выходила, потому что не хотела рядом с отцом сидеть – ждала, пока места займут. И только потом молча прошагала, села так, чтобы в середине, чтоб и до одного края, где сидел Д’хал со старшими, и до другого, с Ух’эром на столе, было как можно дальше.

Эйра прискакала еще через несколько мгновений, окинула всех хитрым взглядом из-под рыжей челки, обогнула стол со странной усмешкой, с размаху уселась напротив Тэхэ. Тоже, значит, чтоб от всех подальше. Или просто передразнить рогатую решила.

Нахваталась умения себя вести у Ух’эра.

“Точно, спелись, – подумал Лаэф. – Может, и не просто сны мне снятся...”

Искоса змея Эрхайза глянула на Сорэн, но та не заметила. Ровно в то же время так же коротко, украдкой покосилась она на Лаэфа. Он шевельнул кончиками пальцев. Эрхайза скользнула на руки – пока сестра ничего не заметила. И чтобы скрыть тот факт, что он, возможно, вздрогнул от этого неожиданного взгляда.

Гьярнорру, что сотрясалась под шагами Заррэта вздрогнула в последний раз особенно сильно, а Эйра, не глядя, вскинула руку, и с ветки дерева, что склонилось над столом, точно ей в ладонь упало яблоко.

Заррэт остановился, всех оглядел исподлобья. К столу не подошел, подпер спиной могучее дерево, что росло чуть поодаль.

– А вы говорите, Заррэт силен, да глуп! – восхитился Ух’эр. – Да вы взгляните на него! Он же первый понял: папа будет кричать – надо стоять подальше.

И расхохотался. Фыркнула, тряхнув рыжей челкой Эйра. Усмехнулась краешком тонких губ Тэхэ. Заррэт перевел мрачный взгляд на младшего. Сорэн сделала вид, что не заметила. Для этого тоже не надо было смотреть на нее: это и так понятно. Она никого вокруг себя не замечает.

– Мир под вашими ногами истоптан... – заговорил Д’хал.

– Это Заррэт топал! – вставил Ух’эр, но на этот раз уже все не обратили внимания: говорил Отец.

– Вы несете гибель! Вы – братья и сестры, мужи и жены, Первозданные и Истинные, должны беречь мир, а не уничтожать. Беречь сущее, а не играть с ним, как пожелаете, лишь бы друг друга превозмочь. Ваша сила – не дар, но бремя! И вы должны достойно нести его. Вы все любимы мной, любимы людьми, и горами, и лесами, и землей. Вы сильны, но никому никогда не достанется право главенствовать. Будете за это право биться – погибнете. Погибнете глупо и бессмысленно.

– Угрожаешь? – ровно спросил Лаэф. Развернулся к Отцу вполоборота и вновь не увидел, почувствовал по движению воздуха, дуновению дыхания, отголоску аромата: Сорэн развернулась вместе с ним.

Даже Ух’эр фыркнул. Наверное, заметил. А может, снова глупую шутку придумал. Кто его, безумца, разберет?

– Не я вам угроза, – ответил Д’хал. – Вы сами. Никак не поймете…

– А что тут понимать? – фыркнул Заррэт. – Это у нас в крови – вожделеть подняться на вершину.

– Вы и так на вершине! – рявкнул Д'хал, увеличился в размерах. Кожа вовсе почернела, глаза загорелись красным. Ударил по столу ладонью, тот треснул. Ух'эр отодвинулся от трещины, поковырял ее кривым ногтем, но спрыгивать и не подумал. – Все вы!

– Так места некоторым мало, – фыркнула Эйра. – А некоторым и вовсе в небо взмыть хочется, – и вновь насмешливо уставилась на Сорэн.

– Я – Свет, – твердо напомнила та. – Я на небе, я на земле, я вокруг…

– Да-да, – протянул Ух’эр, расплываясь в безумной улыбке. – Ты везде, поняли уже! Ты так везде, что даже там, где быть не положено, сестра…

И случилось чудо: Сорэн замолчала. А Эйра почему-то возмущенно шикнула в сторону младшего. Заррэт хмурился, пытаясь понять, о чем это они. Ага, поймет он. Если уж Лаэф понять не может…

Тэхэ развернула рогатую голову к Отцу и холодно спросила:

– Это всё? Я могу идти?

– Не терпится вернуться к зверям? – тут же заинтересовался Ух’эр. – Думаешь, Отец, когда говорил “беречь сущее”, имел в виду “возлюбить”? Всё, что движется?

– Хватит! – прорычал Д’хал, сам стал еще больше, вширь и в рост. Ударил по столу – и тот раскололся. Ух'эр в последний момент спрыгнул, обошел Эйру, дернул ее украдкой за рыжую прядь. Сел подле Лаэфа. Тот обернулся, а вместе с ним и змеи.

– Рядом со страшим братом не так страшно продолжать свои шутки? – спросила Тэхэ. Голос неприятно звенел. Чем-то ее, видать, обидел Ух’эр. Ее или одну из ее ланей, или пень пнул слишком сильно, не суть.

– Смерть всегда рядом, – пожал плечами безумец, улыбаясь, как ни в чем не бывало, – и во Тьме, и при Свете, – и с хитрым прищуром коротко покосился на Сорэн.

– Только пусть слишком близко не подходит, – отозвалась та. И что-то вспыхнуло, полыхнуло в белой ладони.

Оружие за столом переговоров.

А Сорэн процедила презрительно:

– А то ведь не отмоюсь…

– А что у нас в ладошке? – будто нежданному подарку обрадовался Ух’эр. – Угрожаешь? Глупо, сестра! Смерть не убьешь.

– Проверим? – мрачно прогудел Заррэт.

– О, проснулся! – обрадовался Ух’эр и развернулся к нему. – Решил за старшую заступиться? Или отвечаешь на чью-то давнюю фразу? Ну, пока-а-а оно до тебя дойдет…

Д’хал решительно поднялся.

– Теперь можно уходить? – всё так же холодно уточнила Тэхэ.

Д’хал не ответил. Поднимался и поднимался. И был всё больше, и чернее, и вскоре закрыл небо, и застонала под его ногами Гьярнорру.

Все застыли. Глядели снизу вверх. Умолкли. Даже Ух’эр. Разве что – тихонечко присвистнул.

Таким Отца они еще не видели.

А тот протянул руку и зачерпнул воды Мирдэна. Бросил вверх – и капли, сверкнув в лучах Ирхана, россыпью упали на их головы.

– Вот мой первый наказ, – пророкотал Д’хал. – Никто из вас никогда не поднимет своего оружия на брата своего и сестру свою! И капли Мирдэна, что оросили ваши головы, удержат вас, ибо стоит вам замахнуться на брата, на сестру ли, захлебнетесь соленой водой, повторите судьбу того, кого звали сыном! Ибо так теперь будет, вы меня научили: нерадивых детей буду топить!

Зашипела Эрхайза, взмыл на облаке вверх Ух’эр, Заррэт шагнул прочь от дерева, плечи распрямил, в руке Сорэн луч сверкнул, а Эйра подбросила яблоко, будто целилась, будто им думала Отца сразить.

– Может, друг друга и не тронем, – прошипел за всех Лаэф, – но о себе ты ни слова не сказал.

– Почему считаешь, что волен так распоряжаться нами? – голос Сорэн дрожал от злости. – Мы не игрушки тебе, не твои людишки!

– Вы – боги, – напомнил Д’хал – И должны учиться быть богами, не безумными детьми. Я оставляю вас, чтобы вы учились. Чтобы поняли – не дети боле. И стали теми, кем должны были стать. Я и так слишком долго был с вами. Кхаоли ждет меня. Я ухожу. Вот мой второй наказ.

Вскинул руки, хлопнул трижды, трижды содрогнулась Гьярнорру – и разлетелся Д’хал-Всеотец черным пеплом. И три дня падал пепел на селения людские, что стояли у подножия.

С тех пор люди ушли дальше от Гьярнорру – людям хотелось видеть небо.

А в тот миг все шестеро замерли и растерянно переводили взгляды с места, где только что стоял Отец, друг на друга. И снова туда, где в воздухе мрачной тучей кружил пепел. В кои-то веки молчали. Хоть ненадолго добился Отец, чего добивался всегда – тишины.

Но – ненадолго.

Потому что Ух’эр долго молчать не мог. И протянул в повисшей тишине:

– Наказал так наказал…

***

В тот же день Эйра пробралась в рощи Тэхэ.

Та сидела у ручья, задумчиво водила ладонью по воде, будто гладила. И глядела вдаль – будто ждала. Кого-то, но точно не ее, не Эйру. Потому что, завидев младшую, отстраненно протянула:

– А, это ты... – и вновь уставилась за ее спину.

Эйра села рядом, на влажную зеленую траву, коснулась второй руки, не той, что покоилась на водах ручья. Дернула за палец, мол, обрати внимание.

Тэхэ нехотя повернула к ней рогатую голову. Так же нехотя отвлеклась от дум, посмотрела прямо в глаза.

– Отца больше нет, – сказала Эйра. – Нет сына. Теперь нет и отца.

В ее глазах блеснули было слезы, но Тэхэ строго сказала:

– Все равно не поверю, что скорбишь, – и слезы высохли.

– Надо действовать, – сказала совсем по-другому Эйра: глаза – сухие, голос – тоже. – Пока остальные не начали.

– Ты не обратила внимания, да? – холодно, с поддельным сочувствием, спросила Тэхэ. – Опять всё прослушала? Отец там проклятие на нас наложил.

– Это ты прослушала! – хитро прищурилась Эйра и сдула с глаз рыжую прядь. – Отец сказал не поднимать своего оружия. Сво-е-го! Тэхэ, у меня и оружия-то нет. А ты вполне совладаешь с чужим. Или вот… рогами заколешь!

Эйра смеялась своим шуткам визгливо, неприятно.

Тэхэ скучала по нежному, серебристому смеху Ух’эра.

***

Лаэф ударил в дверь кузни, и Заррэт вышел навстречу сразу, будто ждал.

Впрочем, он так и сказал.

– Я ждал тебя, брат, – хмуро бросил и вошел, кивком пригласил следовать за собой.

Огонь в кузне горел теперь не так ярко, и Лаэф смог спокойно сесть на лаве в углу – там было хорошо, темно.

– Ты понимаешь, зачем я здесь? – тихо спросил он.

Заррэт молча кивнул.

Ему не нужно было говорить о том, что меч, выкованный им, теперь никак не может служить оружием ему самому. Впрочем, Лаэфу казалось, брат и не думал им пользоваться: как будто сразу собирался отдать оружие. Просто почему-то слишком долго тянул – до последнего. И из-за этого теперь потеряна возможность ударить внезапно: теперь все готовятся к битве и заключают союзы. Ну, он хотя бы просто ударит.

В конце концов, он давно об этом мечтал.

Заррэт полез под лавку. Нащупал там что-то, достал рывком.

Лаэф ухмыльнулся. Он не видел меча, не мог, но тот прорезал воздух и запел нетерпеливо, и Лаэф вдруг понял: у него все получится.

Это оружие достигнет цели.

***

Когда дверь кузни за ними захлопнулась, Ух’эр выбрался из-за куста, подошел поближе, приложил к ней ухо. Но как ни прислушивался – не мог разобрать, что там происходит.

Тяжело вздохнул. Поковылял прочь.

– Это что, – пробормотал себе под нос, – мне теперь, получается, к Сорэн идти? Так нечестно… – и пожаловался в небо, все еще полное черного пепла. – Всех хороших братьев и сестер разобрали!

***

Лаэф сомкнул пальцы на рукояти.

Рукоять казалась теплой, меч – живым.

Поднялся с лавки, но Заррэт вдруг странно вздрогнул – Лаэф не видел, почуял резкое движение горячего воздуха.

– Я нужен в другом месте, – глухо произнес Заррэт. – Мы все нужны.

Лаэф наклонил голову набок, прислушиваясь. Ничего не услышал.

– Иные, – объяснил ему Заррэт, зашагал прочь, распахнул двери кузни. – Захотели Войны! – прогремел уже с улицы. – Так будет им Война!

Был бы рядом Ух’эр, подумалось Лаэфу, обязательно бросил бы вслед что-то вроде: “Э-э… А ничего, что Война меч забыла?”

В общем, хорошо, что Ух’эра не было.

Лаэф сунул оружие в заранее приготовленные ножны и вышел следом.