Текст книги "Большой бамбук"

Автор книги: Тим Дорси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Глава 4

Форд-Лодердейл

Деревянные шесты поддерживали молоденькие пальмы, недавно высаженные на крошечных заплатках газона, разбросанных по парковке торгового центра. Сам торговый центр располагался в десяти милях от побережья на зеленом, ухоженном участке суши, отвоеванном у знаменитых флоридских болот. Никакой промышленности, никаких жилых комплексов, никаких авторемонтных мастерских. Торговый комплекс был относительно небольшим, как и большинство супермаркетов в Южной Флориде, однако парковку при нем устроили просторную. А в часы затишья, когда наплыв покупателей невелик, она казалась просто необъятной – как, например, сейчас, в десять часов утра.

К тротуару у входа в торговый комплекс подъехал автобус с пенсионерами. Представители старшего поколения вышли на асфальт и устремились в магазин с поразительной для их возраста прытью. Кое-кто, опередив других, успел заполучить в свое распоряжение электрический скутер. Торговый комплекс был им хорошо знаком, и они чувствовали себя здесь как дома. Пенсионерам нравилось приезжать сюда за покупками рано утром. Торговые ряды практически пусты, никакой толкотни, никакой суеты. Купив все необходимое, пенсионеры заполоняли собой столики в кафетериях.

Среди других в торговый центр прибыли и трое старых приятелей. Когда-то их было шестеро, но с тех пор ряды значительно поредели. Как и многих их собратьев, этих людей вынудили покинуть стены привычного дома престарелых, когда там перестали принимать пациентов по медицинской страховке. В результате они были вынуждены переселиться в новый, только что отремонтированный и более дорогой. Разумеется, они были от этого не в восторге. Все трое были в свободных рубашках навыпуск.

Самый старый схватил электрический скутер и покатил рядом с приятелями. Те, опираясь на трости, зашагали в отдел мужских носков. Там они выбрали себе черные полупрозрачные носки, доходящие до середины икр. Тот, что на скутере, тоже забросил пару носков в прикрепленную к рулю корзинку и нажал на акселератор. Скутер моментально взял с места, причем на бешеной скорости. Задом наперед. Голова пассажира исчезла под спортивными куртками, гроздьями висевшими на стене.

– Сукин сын!

К месту происшествия моментально сбежался персонал. Их взорам предстала следующая картина: две белые ноги, торчащие откуда-то из-под вороха верхней одежды. Общими усилиями удалось вытащить скутер и_ его пассажира.

– Сэр, с вами все в порядке?

– Нет, с ним не все в порядке, – ответил его приятель. – Он полный идиот!

– Я тут ни при чем, – запротестовал водитель скутера. – Это все ваша дурацкая машина. Она сломалась.

– Почему-то под тобой вечно что-то ломается!

– Им давно пора навести порядок.

– Ребята, – подал голос один из трио, – давайте не будем заводиться. Зачем портить такой приятный день!

И они устремились в другой отдел.

– Хочу посмотреть обувь, – сказал тот, что на скутере, и вырулил в другой ряд.

– Мы будем в часовом отделе.

Два согбенных человека в рубашках навыпуск, шаркая, подошли к витрине и тросточками ткнули в стекло. Продавщица за прилавком была высокая, коротко стриженная брюнетка. Завидев престарелых клиентов, она улыбнулась сочувственной, однако вполне дружелюбной улыбкой. Ей почему-то вспомнился ее собственный покойный дедушка.

– Что вы хотели бы посмотреть сегодня?

На том, что повыше ростом, была шотландская кепка – такую обыкновенно носят игроки в гольф.

– Всю свою жизнь я обходился дешевыми часами. И теперь решил сделать себе подарок.

– Сколько примерно вы намерены потратить?

– Какая разница! – воскликнул тот, что пониже. Он был в соломенной шляпе и жевал зубочистку. – Все равно скоро на тот свет.

Продавщица и бровью не повела.

– У нас есть несколько красивых моделей, которые вам наверняка понравятся.

С этими словами она выложила на прилавке пару часов долларов по пятьсот за штуку. Перламутровый циферблат. Серебряные стрелки.

– Вы шутите? – сказал тот, что в соломенной шляпе.

– Что вы имеете в виду?

– На них нет никаких цифр. Даже простых отметок. Как, по-вашему, я узнаю по ним время?

– Сэр, чистый циферблат сейчас в моде.

– Понятно, в моде значит в моде, вот только не хотелось бы опоздать на собственные похороны. – Он подмигнул и ткнул локтем в бок своего напарника. – Ты понял, что к чему? Это такая новая мода. Дают меньше, а дерут с вас больше.

Продавщица собралась было убрать часы с прилавка.

– Подождите, – остановил ее тот, что в кепке. – Пусть полежат. Мне они вроде бы как приглянулись.

– А мне нужны с цифрами, – стоял на своем тот, что в соломенной шляпе.

По-прежнему улыбаясь, женщина протянула руку к витрине.

– Думаю, вам понравятся вот эти. Тонкие, изящные. Вы даже не почувствуете их на руке.

Она положила рядом с первой парой еще двое часов. Золотые, на черных кожаных ремешках.

– Римские цифры? Я что, похож на римлянина? – Он повернулся к своему приятелю. – Ты когда-нибудь видел автобусы, которые приходят в X часов?

– Не убирайте, – попросил второй. – Кажется, они начинают мне нравиться.

– У нас есть несколько моделей с американскими цифрами, – сказала продавщица.

На прилавок легли еще двое часов.

– Прямо и не знаю, – произнес первый, обращаясь ко второму. – Что ты скажешь?

– Скажу, что мне нравятся вот те. – И он указал в самый дальний конец витрины.

– Сэр, у вас прекрасный вкус. Но я должна предупредить вас, что это недешевая модель.

– Можно взглянуть?

Продавщица достала часы и положила рядом с остальными-с той единственной разницей, что эти покоились на бархатной подушечке.

– Это одни из самых лучших. Швейцарские, с автоматическим подзаводом. Двадцать четыре карата.

– Скажите, а цифры у них из настоящих бриллиантов?

Продавщица кивнула.

– А почему на них нет бирки с ценой? Сколько они стоят?

– Три восемьсот, – ответила продавщица.

Тот, что в кепке, присвистнул.

– Ого!

– Если для вас слишком дорого… – Продавщица потянулась к часам.

– Я этого не сказал. Не надо убирать. А что вон те, что лежали рядом с ними на витрине?

– Та же самая фирма, но только другая модель. Первые – дневные. Вторые – ночные.

– А что, сейчас так принято?

– Принято.

– А можно взглянуть на них рядом?

Продавщица достала вторые часы.

Пенсионер в кепке взял их в руку и обернулся к другу.

– Ну, что скажешь?

– Не знаю. Просто глаза разбегаются.

Где-то позади на всей скорости пронесся электроскутер.

– Пожалуй, я все-таки возьму вот эти, – сказал тот, что в кепке. – Вы не могли бы завернуть их в подарочную бумагу?

– Мне показалось, вы покупали их для себя, – ответила продавщица.

– К тому моменту, когда доберусь домой, я уже забуду, для кого их покупал. Представляете, какой будет приятный сюрприз!

Трах-тарарах!

Все тотчас подпрыгнули, словно ужаленные, и обернулись на грохот. Электрический скутер застрял в груде обломков того, что еще считанные секунды назад было полками с выставленными на них подарками ко Дню Отца. Столкновение повлекло за собой цепную реакцию – полки продолжали рушиться одна за другой, и все, что на них стояло, с грохотом падало на пол. Усыпанный осколками стекла пожилой человек распростерся на плитках пола. К нему со всех ног поспешили испуганные продавцы. Один даже успел прихватить с собой аптечку. С груди пострадавшего осторожно убрали самые большие осколки, после чего помогли ему сесть.

– Сэр, с вами все в порядке? Вы не пострадали?

– Чертова штуковина едва не убила меня!

– Тем не менее с вами все в порядке? Или лучше вызвать для вас «скорую помощь»?

– Не прикасайтесь ко мне. – Пенсионер выпрямился и стряхнул с розовых брюк стеклянную пыль. – Я голоден.

С этими словами он поковылял прочь; персонал зала облегченно вздохнул. Продавцы провожали старика взглядом до тех пор, пока он не вышел вон, направляясь к стоянке автобуса. В уме все судорожно подсчитывали, сколько старый засранец может потребовать в качестве компенсации морального ущерба.

Старший продавец растерянно застыл посреди зала. Казалось, сердце вот-вот выпрыгнет у него из груди. Он обвел взглядом младших коллег и устало вытер с лица пот.

– Похоже, нам крупно повезло. А ведь старый черт мог бы затаскать нас по судам.

Продавцы поспешили к своим рабочим местам. Высокая брюнетка вернулась к прилавку с часами.

Ни часов, ни покупателей она там не застала.

Тем временем в Тампе

Рядом магазинчиком, где торговали антиквариатом, у тротуара был припаркован старый, семьдесят первого года выпуска «бьюик». Судя по объявлению – «Только сегодня!», – здесь, по идее, раздавали автографы.

Серж и Коулмен пристроились в хвост длинной очереди. Та двигалась, но довольно медленно.

– Сколько нам еще здесь стоять! – раздосадованно произнес Серж, поднявшись на цыпочки и вытянув шею. – Не иначе как впереди кто-то треплет языком.

– Серж, кажется, мне нужно сесть.

– Что, совсем невмоготу?

Коулмен хихикнул.

– И как ты угадал?

– Терпеть не могу, когда ты начинаешь ныть. Главное, стой и ничего не трогай.

Коулмен поднял с асфальта фигурку клоуна с печальным лицом и помятую шляпу.

– Живо отдай! – рявкнул на него Серж и вернул вещи на полку. – Потому что если ты что-то разобьешь, с нас сдерут как за покупку. Тут тебе не супермаркет, из которого в принципе несложно унести ноги.

Коулмен покачнулся и ухватился за горку с фарфором. Тарелки тотчас задребезжали.

– Эй, кому сказано, осторожней!

Серж схватил Коулмена за плечи, вернул его в вертикальное положение и, убедившись, что тот в состоянии держаться на ногах, отпустил руки.

– Стой и не двигайся.

– Зачем мы каждый раз ходим в антикварные лавки? – не унимался Коулмен. – Похоже, раньше тут был ресторан или что-то в этом роде.

– Был, – подтвердил Серж – Старый добрый бар с грилем под названием «У Дино». В таких обычно еще можно послушать живую музыку. Честное слово. Лет сорок назад здесь сидел один парень и, как и полагается, пил. Дело шло к закрытию, и вот он неожиданно поднялся с места и схватил гитару, которую оставил на сцене кто-то из музыкантов, когда ушел на перекур. Когда я говорю схватил, то имею в виду, что схватил и как сумасшедший начал рвать на ней струны, издавая кошмарные звуки. Народ решил, что у парня припадок.

– И что, правда припадок?

– Нет, просто это был Джимми Хендрикс. Сбацал для народа несколько вещей Кертиса Хикстона и кого-то еще из старой гвардии. – Серж сделал вид, будто перебирает струны гитары:

«Ва-ва-ва-ву-ва. В моих жилах лиловый туман».

Стоявший перед ним мужчина обернулся. Теперь Серж играл на зубах.

«Ва-ва-ва-ву-ва!»

– Сэр, вы меня извините, но не могли бы вы…

Серж прекратил играть и поднял глаза.

– Одну минуточку.

Мужчина обернулся вновь.

«Пока я поцелую небо…»

Мужчина с презрительным видом отвернулся.

Серж ухмыльнулся.

– Серж, – обратился к нему Коулмен, – мы стоим в очереди дольше, чем ты обещал. Может, свалим отсюда?

– Потерпи, – отозвался Серж. – Я сам на дух не выношу очереди, но иногда они стоят того, чтобы в них постоять. Недурно сказано, а? Может, это наш последний шанс своими глазами увидеть великого Карла Словера.

– Карла?

– Ты что, издеваешься? Я ведь тебе уже все рассказал о нем, когда мы сидели в машине.

– Наверно, я тогда отвлекся. Кто он такой?

– Один из последних живых жевунов, вот кто. И главное, он осел в Тампе! Живет буквально на соседней улице. Но я решил подождать, пока он сам не выйдет к народу. Неприлично как-то надоедать человеку. К тому же я плохо представляю себе, как живут жевуны. А то войдешь в дом и нарвешься на каких-нибудь уродов.

– Это тоже как-то связано с твоим нынешним бзиком? Мол, даешь старое флоридское кино! – Коулмен снял с полки керамического немецкого мальчика, играющего на аккордеоне.

Серж выхватил у него из рук статуэтку и поставил на место.

– Что значит «нынешний»? И что значит «бзик»? Кино для меня – страсть всей жизни!

– Ну, если ты так говоришь…

– Я посвятил каждый миг жизни изучению истории флоридского кино. И я надеюсь выяснить, в чем, собственно, проблема.

– А что, в чем-то проблема?

– Представь себе, есть и притом немалая! – Серж выхватил из рук приятеля фигурку спящего херувима. – Скажи мне, чем так хороша Калифорния, что ей достается вся слава? Какой фильм ни возьми, везде одно и то же: улица, а вдоль нее тянется ряд пальм. Как будто мы должны тотчас преклонить колени. Да у нас во Флориде таких улиц полно в любом захудалом городке.

– Точняк. Мы ничем не хуже.

– Это что! Есть еще одна вещь. Стоит мне подумать о ней, как у меня чешутся руки. Допустим, дело в фильме происходит во Флориде. И что ты думаешь? У киношников совести ни на грош – они снимают где угодно, но только не у нас. Помнишь «В джазе только девушки?». Флоридские сцены снимали в отеле «Дель коронадо» в Сан-Диего! Ты, главное, не напоминай мне про фильм «Поймать коротышку», в котором есть сцены в Майами-Бич!

– А что, разве это не Майами-Бич?

– Скажешь тоже! Санта-Моника! И я хотел бы знать почему.

– Но Серж, разве один человек что-то может изменить?

– Вот-вот, именно так и говорили во время выборов двухтысячного года. После чего Кэтрин Харрис поднялась со своего места в Конгрессе. Но только не в этот раз. Тебе известно, что когда-то здесь, во Флориде, были собственные киностудии? А в эпоху немого кино одна даже не уступала по размерам Голливуду? Та, что в Джексонвилле, помнишь?

– И куда они подевались?

– Во всем виновата недальновидность местных политиков и местных жителей. Мол, от киношников одна головная боль. Терпение флоридцев окончательно лопнуло, когда одна студия пригласила статистов на съемки уличных беспорядков. В конечном итоге это вылилось в настоящие уличные беспорядки. – Серж наклонил голову, пытаясь проверить, почему так медленно движется очередь. – А потом, словно одного этого было мало, последовал удар под дых от Калифорнии. Там покусились на нашу главную статью доходов.

– Это какую же?

– Стоит произнести слово «Флорида», и народ тотчас представляет себе горы апельсинов и толпы туристов. Однако главная наша фишка – ненормальные. Ты только вспомни, что творилось у нас пару лет назад – все эти кубинские беженцы, Элиан и еще тот чувак, который при подозрительных обстоятельствах спал со своим домашним аллигатором и потом демонстрировал всем следы от зубов? Стоит только сказать кому, что ты из Флориды, как слышишь в ответ: «Да вы там, ребята, все посходили с ума!». И вот теперь Калифорния выбрала себе в губернаторы робота и посадила на скамью подсудимых компанию лохов. Да у нас, блин, стибрили нашу корону. И я намерен ее вернуть.

Очередь стала короче, и Коулмен смог, наконец, разглядеть, что за столом сидит какой-то человек и ставит автографы на картинки с кинокадрами.

– А он и впрямь коротышка!

– Для жевуна он великан, – возразил Серж. – Кстати, ты знаешь, что он сыграл шесть разных ролей?

– Это которых?

– Одного из горнистов, потом женщину-жевуна в капоре. А чего только стоят яйца, из которых появлялись на свет младенцы-жевуны?

– Кажется, подошла наша очередь, – сказал Коулмен.

Ассистентка у письменного стола поинтересовалась, какие кадры они желали бы приобрести.

– Секундочку, – перебил его Серж. – Сначала я должен кое-что сделать.

И он повернулся к людям, что стояли в очереди позади него.

– Вы не могли бы сделать шаг назад? Вот так, и еще немного…

После чего вновь повернулся к столу.

– Карл, надеюсь, это пробудит в тебе воспоминания.

Серж положил руки на бедра и принялся неприлично вертеть тазом.

– Мы представляем гильдию леденцов!.. гильдию ле-ден-цов!.. гильдию ле-ден-цов! Мы представляем…

Ассистентка встала из-за стола.

– Прошу вас, сэр!..

– Погодите, это еще не все. Там есть еще один куплет.

– Но ведь люди ждут!

– Уговорили, – согласился Серж. – Эй, Карл, спорим, что ты давно уже ничего такого не слышал? Нет-нет, только не надо пускать слезу…

– Сэр, какое фото вы желаете приобрести?

– Какое фото? Одну минуту… То, где ты с доброй волшебницей? Нет… Ага, вот еще одна картинка, с Дороти и Тото. Карл, ты ведь был лично знаком с Гарленд! Какая она была? Скажи, когда фильм был снят, она по-прежнему дружила с вами или же, перешагнув через вас, жевунов, двинулась дальше к славе? Кстати, тогда уже появились признаки того, что она станет алкоголичкой и наркоманкой?

– Сэр!..

– Вас понял. Тогда такие вещи не допускались. А ты сам классно тогда сыграл… Да, скажи, ты видел летающих обезьян? Когда я был ребенком, помнится, я чуть было не наложил от страха в штаны, когда их увидел. А ты как? Ты ведь был уже взрослый, так что наверняка понимал, что все это только кино. И все-таки классно – отправиться в путешествие по желтой кирпичной дороге, просто потому что тебе так захотелось. Кстати, а ты знал, что на Тихоокеанском побережье водятся гигантские кондоры, которым ничего не стоит схватить и унести к себе в гнездо взрослого жевуна? И тогда сидеть тебе на дереве где-нибудь на высоте двухсот футов вместе со всем пернатым выводком. И что это за жизнь? Мой тебе совет – держись подальше от Портленда…

– Сэр, боюсь, мы вынуждены будем попросить вас покинуть помещение.

– Покинуть помещение? Что ж, тогда мне понятно, что здесь происходит. Вы продвигаете на рынок продукт, а этот бедняга знай водит ручкой по бумаге, пока рука не отвалится! Знаете, что я вам скажу – хватит его эксплуатировать! Карл, ведь у тебя есть…

– Сэр, мы вынуждены вызвать полицию.

– Отлично. Можете заодно пригласить и журналистов. Вот тогда и спросим у них, что они думают об эксплуатации маленьких людей.

Трах-тарарах!

На пол обрушилась целая полка фарфоровых статуэток.

– Коулмен! Уноси скорее ноги!

Глава 5

Кафетерий в задрипанном торговом комплексе в Бэрбэнке

Парень в бумажном колпаке подметал пол за прилавком.

– Кто бы знал, как я ненавижу бублики!

– Тише! – произнес Форд. – Покупатели!

– Какие еще покупатели? – удивился Марк.

– Те, которые могут сюда войти.

Марк приставил к стене швабру.

– Разве ты не сказал им, что мы закрываемся?

– Им ничего другого не оставалось, как податься к нам.

Форд бросил взгляд на стопку отпечатанных на машинке листов, которые он хранил позади кассового аппарата.

– Терпеть не могу последние минуты, – произнес Марк и посмотрел на часы. Без пятнадцати десять. – Только все уберешь, только-только приготовишься сделать ноги, как всего за минуту до закрытия входит какой-то идиот и начинает тянуть резину, потому не может толком решить, что ему нужно. И, разумеется, в конце концов заказывает что-нибудь сложное.

Форд зачеркнул на листе бумаги слово и поменял его на другое.

– Похоже, нам сегодня крупно повезло.

– Послушай, а где ты научился писать сценарии? – поинтересовался Марк, указав на стопку листов.

– По журналам для начинающих сценаристов. Там полным-полно рекламных объявлений, где говорится, что вам помогут протолкнуть сценарий, после чего примерно пару раз в месяц сдирают с тебя по пятьсот долларов за копирование и почтовые услуги – до тех пор, пока не поймешь, что тебя дурят, как последнего лоха. Но если читать только статьи, то в принципе все нормально.

Марк из-за плеча друга пробежал глазами текст.

– Но здесь одни разговоры.

– А так оно и пишется. Только диалог. Как только уяснишь для себя персонажей, оно само льется рекой. Большинство моих героев – те, кого я хорошо знаю, – пояснил Марк и поправил местоимение. – Каждая страница – примерно минута разговора. Сто страниц – и у вас целый фильм. Нужно лишь решить, где все происходит, добавить бирку, а киношники решат за вас все остальное.

– Бирку? – не понял Марк.

– Допустим, тебе нужна оживленная вечерняя улица. Вот и печатаешь «оживленная вечерняя улица». А уж дело киношников, как все обставить – чтобы гудели клаксонами такси, сверкала неоном реклама, а из пиццерии на тротуар вывалила гурьба юных латинос в белых майках. Все эти подробности нужны продюсеру. Я же просто вешаю бирку.

– А если это космический корабль? – поинтересовался Марк.

– Какая разница, – ответил Форд. – Космический корабль или кафетерий в задрипанном торговом комплексе в Бэрбэнке.

– Что за сокращения такие? НЗП? ТЗ?

– Они означают «на заднем плане» и «точка зрения». Например, герой реагирует на шум НЗП. Или переключиться на ТЗ убийцы.

– Можно взглянуть?

Форд протянул Марку пачку листов, и тот погрузился в чтение.

– Слушай, и впрямь классно! Не читаешь даже, а просто переворачиваешь страницы.

– Все основано на реальных событиях. Большую часть накатал уже по приезде сюда, после того как купил в ломбарде дешевую машинку.

– А это что за значки? Похоже на доллар.

– Просто не работает клавиша S.

– Смотрю, ты и меня включил, только изменил мое имя.

– Из юридических соображений…

– Ты выставил меня идиотом.

– …на случай, если ты решишь подать на меня в суд.

За стеклянной перегородкой возникла группа парней пролетарского вида. Они явно не знали, куда им податься.

– Только не это! – воскликнул Марк.

Часы показывали без одной минуты десять.

– Не паникуй, может, пройдут мимо, – успокоил его Форд.

– Прошу вас, идите дальше, в «Волшебную сказку»! – словно заклинание произнес Марк. – Пожалуйста, куда угодно, только не сюда!

– Видишь? Они прошли мимо, – произнес Форд.

– Они повернули назад! – воскликнул Марк. – Они смотрят на нашу вывеску. Черт, вот подлянка!

Молодые люди направились к прилавку. Форд встал за кассу и улыбнулся.

– Чего желаете?

– Секундочку. – Все дружно подняли взгляд на меню. – Погоди минутку. – Они прочли еще несколько строчек, после чего принялись обсуждать между собой, чего им хочется. Наконец парни приняли решение. Тот, кто был у них за главного, ткнул пальцем куда-то над головой Форда.

– Что такое «Восточный экспресс»?

– Слегка острый. Подается с китайской горчицей.

– А можно взять дополнительный пакетик?

– Можно.

– А «Скалистый остров» что такое?

– С каменной солью, – пояснил Форд. – Она, конечно, никакая не каменная, но нам велено так говорить. Просто соль, только очень крупная.

– А она очень соленая?

– Соленая.

На заднем плане:

– Черт, сколько можно…

Форд на мгновение обернулся:

– Тише.

– А «Центральный вокзал»? – поинтересовался кто-то из компании.

– Это самый большой, – пояснил Форд. – Таким могут наесться двое.

– Ну, я не знаю. – Парень посмотрел на приятелей. – А вы что скажете, пацаны?

– …принесла нелегкая!

Покупатель резко обернулся к прилавку. Форд нервно улыбнулся.

– Ты что-то сказал?

– Я ничего не говорил.

– Не ты. А вон тот чувак за твоей спиной.

– Я ничего не слышал, – произнес Форд. Он уже успел обратить внимание на якорь, вытатуированный на руке у потенциального клиента.

– Зато я слышал. Сказал, еще как сказал. Это он в наш адрес?

– Не обращайте внимания, – заступился задруга Форд. – Просто у него был тяжелый день.

– У меня тоже был тяжелый день. И вот теперь мне захотелось бублика, а кто-то из нас, не показывая пальцем, меня опускает.

– Ты когда-нибудь работал в торговом центре? – огрызнулся Марк и постучал пальцами по циферблату наручных часов. – Мы уже четыре минуты как закрылись. Но нет, мы не имеем права пойти домой, потому что ты никак не можешь выбрать себе гребаный бублик.

Марк решил, что у него галлюцинация: парень буквально с места перепрыгнул через прилавок. Форд, видя, что дело приняло нешуточный оборот, попытался загородить собой друга и даже вскинул руки – мол, сдаемся.

– Мы дадим вам бубликов бесплатно. Тебе и твоим друзьям. Любых, каких только захотите. В любом случае нам их придется выбросить.

– Если только он извинится, – произнес нападающий. Было видно, что он по-прежнему зол.

– Что-что? – переспросил Марк.

– Марк, заткнись, тебя не спрашивают! – рявкнул на него Форд, после чего прошептал себе под нос: – Черт, а ведь я собирался пойти домой и посмотреть «Тренировочный день»!

– «Тренировочный день»?

– Ну да. Прошлой ночью я смотрел «Плохого лейтенанта», и мне хочется узнать, что будет дальше.

– Черт, я, случаем, не ослышался? Повтори, что ты только что сказал!

Форд отскочил назад и снова вскинул над головой руки.

– Только не надо меня бить!

Но нападающий теперь сиял от уха до уха.

– Да ведь это два моих самых любимых фильма!

– Не два, а один.

– Что ты имеешь в виду?

– А ты посмотри их один за другим. «Плохой лейтенант» – это скромный малобюджетник. А когда снимали «Тренировочный день», продюсер просек, что на сюжете можно срубить хорошие деньги, и просто добавил спецэффектов.

Парень задрал голову куда-то вверх, словно искал на потолке подтверждение, затем кивнул.

– Знаешь, а ты прав, – произнес он и протянул руку. – Педро Хименес.

Форд ответил ему рукопожатием.

– Форд Элмен.

– Обожаю кино! – произнес Педро.

– И я тоже! – ответил Форд.

– Эй! – окликнул их Марк. – Сколько можно тянуть резину?

– Заткни пасть! – огрызнулся Педро. – Я еще не решил, что мне делать с тобой.

Марк взял швабру наперевес, словно штык.

– Тогда почему ты не там? – Педро вновь обратился к Форду.

– Где там?

– В кино! На хрена тебе гнить за прилавком?

– Тебе легко говорить! – возразил Форд. – Можно подумать, мое желание играет какую-то роль.

– Ну, не как ведущий актер, – усмехнулся Педро. – Там ведь миллион самых разных работ. Главное, что ты любишь кино и находишься в киношной столице мира. И при этом продаешь бублики! Вот я, например, работаю в кино.

– Ты?! И что ты делаешь?

– Работаю в отделе реквизита на студии «Вистамакс». Через дорогу отсюда, – ответил Педро. – Я там вкалываю не первый месяц и иногда даже замещаю плотника. Собственно говоря, когда-то я этим и занимался – весь день махал молотком под палящим солнцем, забивая гвозди. А теперь строю декорации в студии, где работают кондиционеры. Да и платят не в пример больше. Так что я хотя бы на шаг приблизился к своей мечте.

– И что за мечта?

– Сняться в кино. Мечтаю с тех пор, как посмотрел «Дикаря». Сначала мне хотелось стать серьезным актером. Я даже переехал в Нью-Йорк и начал пробоваться на роли в разных бродвейских театрах. Три-четыре раза в неделю на протяжении полугода. Заучивал реплики, репетировал в тесной квартирке, которую снимал вскладчину с одним парнем, но единственное, чего я достиг – меня пригласили изображать оловянного солдатика в универмаге. Только и эту роль я умудрился профукать.

– А что случилось?

– Все время, пока я работал там, меня не оставляла одна мысль. Не будь неблагодарным, говорил я себе. Ты приехал в Нью-Йорк, чтобы стать актером. Значит, будь им. И я мысленно твердил самому себе: «Ты стойкий оловянный солдатик. Ты стойкий оловянный солдатик». В один прекрасный день я слышу, как охранники кричат: «Держите вора! Держите вора!». И мимо меня пробегает этот парень. Но ведь я солдат, подумал я, и, оставив свое место, как был, в казенной форме, с румяными кругами на щеках, бросился ему вдогонку по Пятой авеню.

– И тебя турнули?

– Нет. Я ведь поймал вора. Веришь мне? Кто бы мог подумать, если учесть, что на мне был высоченный кивер с ремешком под подбородком. Я догнал его и мигом скрутил на углу Пятьдесят седьмой улицы.

– И за это тебя погнали.

– Нет. Просто я играл по системе Станиславского.

– И?

– Я ткнул его штыком. Штык, как ты понимаешь, был бутафорский, резиновый, но желтые газетенки опубликовали снимки, которые сделал какой-то турист. Начальство сказало мне, что это не та слава, какой бы они желали для своего универмага. Вот тогда-то я и приехал сюда, нашел работу в отделе реквизита и со временем дорос до дежурного плотника.

– А что делают дежурные плотники?

– Например, какой-нибудь капризный режиссер вдруг решит, что там, где сейчас окно, ему нужна дверь. Тридцать минут – и дверь готова.

– А звезд тебе приходилось встречать?

– Постоянно. Их тут у нас именуют Талантами. Все остальные – съемочная группа, Команда. Те, кто за обедом обтяпывает разного рода сделки, – это Пиджаки. На съемочной площадке Команде строго-настрого запрещено заговаривать с Талантами. Мой совет – лучше вообще не смотреть в их сторону. Кто знает, какая их муха укусит? Одно словечко от Камерон, и на следующий день на площадке будет новый дежурный плотник.

– Да, похоже, работенка у тебя не подарок.

– В принципе в этом есть свой резон. К Талантам постоянно пристают на улице, вот им и хочется хотя бы на работе тишины и спокойствия. И если ты член съемочной группы, то лучше делай свое дело, как будто их рядом с тобой нет. Перерывы между съемками эпизодов иногда затягиваются, а Таланты тоже люди. Иногда им хочется перекинуться с кем-то словечком. Они могу подойти к тебе и заговорить, и ты отвечаешь на их вопросы «угу» или типа того, а сам тем временем делаешь свое дело, словно это они пристают к тебе и мешают работать.

– То есть в некотором роде, – сделал вывод Форд, – на съемочной площадке актером становится любой.

– Я как-то об этом не думал.

– А можно устроиться к вам в реквизит и бутафорию?

– Без проблем. Сейчас у нас как раз открылась пара временных вакансий, но поскольку текучка кадров большая, сами не заметите, как вам предложат постоянную работу.

– А можно кому-нибудь показать мой сценарий?

Педро рассмеялся.

– Что я такого сказал?

– Покажите в этом городе человека, который бы не носил при себе сценарий.

– Ты серьезно?

Педро засунул руку в задний карман и вытащил оттуда пачку сложенных пополам страниц.

– Вот мой.

Форд взял у него листки и начал читать.

– Самое главное, не лезть напролом, – посоветовал Педро. – Когда окажешься в нужном месте, притворись, будто читаешь что-то совершенно потрясающее, чтобы в них проснулось любопытство. Если попросят показать, что читаешь, отвечай, что это еще нельзя показывать. Вот так все устроено в нашем бизнесе.

– Мне еще придется многому научиться, – ответил Форд. Он перелистал сценарий Педро назад и посмотрел на заглавие, написанное крупным жирным шрифтом: «Застукали!». – И о чем он?

– Один симпатичный дежурный плотник получает от режиссера приглашение сыграть главную роль – дело в том, что знаменитый актер, который играл ее до него, погибает во время съемок. И представляешь, наш плотник показал на что способен! На первый взгляд фантастика, но ведь именно так Харрисон Форд получил свою первую крупную роль. С той разницей, что тогда никто не погибал. Правда, у меня тут есть один сюжетный ход, который слегка портит дело. Оказывается, плотник подпилил подъемный мост, которым убило знаменитого актера!

– Мне понравилось заглавие.

– Работает сразу на нескольких уровнях, – согласился Педро. – Во-первых, в нем содержится прямой намек на плотницкое дело, затем на то, как погиб первоначальный актер, и, наконец, плотник получает заветную роль, хотя его могли в два счета застукать. Как, по-твоему, не слишком заумно?

– Кто-то ведь должен заниматься просвещением зрителей.

– Вот и я того же мнения, – поддакнул Педро.

Форд вернул ему сценарий.

– И кто-нибудь заинтересовался?