Текст книги "Святой (ЛП)"
Автор книги: Тиффани Райз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)
Глава 22
Элеонор
Сорен с благоговением в глазах смотрел на ее обнаженное тело. Тем не менее, он не сделал ни единой попытки к ней прикоснуться. Она взяла его правую ладонь и прижала к своему голому животу. Его рука переместилась на спину, и он притянул ее к себе на колени.
Она оседлала его бедра, а его пальцы скользили по ее спине. Она откинула назад голову, пока он целовал ее шею, горло. Его зубы нашли сухожилие в месте встречи шеи и плеча. Он укусил резко, достаточно сильно, чтобы она ахнула, и он задрожал в ее руках.
– Еще, – прошептала она.
Мир вокруг нее поблек. Плоть и огонь стали черно-белыми. Музыка бренчала где-то на задворках разума. Без причины и по всем причинам ей хотелось смеяться.
Сорен с легкостью поднял ее и отнес на кровать, бросив на простыни. Она лежала неподвижно, пока он расстегивал рубашку. Коленями он раздвинул ее бедра. Когда она подняла руки, чтобы прикоснуться к его обнаженной груди, он перехватил их и прижал у нее над головой. Он прижал ее всем своим весом, чтобы удержать на месте. Мышцы на ее предплечьях сокращались в агонии, и она вскрикнула от настоящей боли.
– Вот так и будет, – прошептал Сорен ей на ухо. – Ты все еще хочешь этого?
– Я хочу большего. – Она повернула голову и поцеловала его ключицу, где та встречалась с плечом. – Причините мне боль.
Его пальцы скользили вниз по ее телу, растирая кожу. Прижав большие пальцы к выемкам на тазовых косточках, он резко нажал. Она гортанно закричала, ощущая агонию в ногах. Задыхаясь от боли, она посмотрела на Сорена. Сорен... ее Сорен, это он причинил ей эту боль. Чего она должна бояться? Ничего.
Он отпустил ее бедра и впился в губы. Из-за глубокого дыхания ее губы пересохли как пустыня, и его поцелуй был морем, которое могло утолить ее жажду. Он обхватил ее за шею и одной рукой держал ее голову, словно отец держит младенца.
– Я люблю вас. – Она поборола боль, страх, чтобы произнести эти слова. Он отпустил ее и навис сверху. В лунном свете она увидела, как он снял рубашку и позволил той упасть на пол. Никогда она не хотела кого-то так, как его, и знала, что не захочет.
– Твои глаза меняют цвет, – сказал он, смотря на нее. – Я заметил это в день нашего знакомства. Зеленые в один момент, черные в другой. Никогда не видел ничего подобного.
– Вы никогда не видели такую, как я. – Она улыбнулась ему.
– Тебе никогда не снился сон, такой реальный, что даже после пробуждения ты все еще думала, что спишь? – Он взял ее за руки.
– Один или два раза.
– Я почувствовал это, как только увидел тебя, Малышка. Однажды ты мне приснилась. Думаю, ты мне до сих пор снишься.
Элеонор поцеловала его ладонь. Он обхватил ее лицо.
– Зови меня сэр, – приказал он.
– Да, сэр.
– Скажи, что ты принадлежишь мне.
– Я принадлежу вам, сэр.
– Скажи, что я единственный Отец, которому ты всегда будешь подчиняться.
– Я буду подчиняться только вам, сэр.
Они произносили слова, призыв и ответ, словно самые священные литургии.
– Тебе нравится боль? – Сорен схватил ее за бедра.
– Да, сэр.
– Даже сейчас?
Его невероятно сильные руки глубоко вонзились в ее кожу. Она выгнулась над простынями, ее тело затопила боль. Сорен накрыл ее рот рукой, и она закричала в нее. Как голые руки могли причинять столько боли? Как она могла хотеть еще? Потому что он был болью. Сорен и боль становились едиными в ее теле и разуме. Она могла никогда не насытиться ими.
Наконец он отпустил ее, и она упала на простыни. Ладонью он провел по ее шее и опустился к грудям. Ее соски затвердели в ответ на его прикосновение.
– Скажи мне остановиться.
– Это приказ? – спросила она.
– Нет.
– Тогда не останавливайтесь, сэр.
Со следующим вдохом Сорен перевернул ее на живот, схватил за руку, заведя ту за спину.
Она ощутила зубы у основания шеи, зубы в центре спины, зубы на пояснице. Все это время ее плечо горело словно в огне от того как напряглись мышцы, удерживающие ее на месте. Боль угрожала затопить ее.
Боль прекратилась, когда он отпустил ее руку. И в тот момент, когда боль ушла, ее захватило облегчение, гораздо большее, чем удовольствие.
Сорен растянулся на ней. Он накрыл ее руки своими, переплел свои пальцы с ее и уткнулся в ее волосы. Весь вес его тела на ней, ощущение его обнаженной груди на ее обнаженной спине – от всего этого ее внутренности связало в тугой узел, а кровь устремилась к бедрам.
Его ладонь путешествовала между их телами. Она услышала, как расстегивается молния, и ощутила, как прижимается к ее бедру его эрекция.
Она любила его. Он никогда не подведет ее к тому, к чему она не будет готова.
Она доверилась ему. Он подтолкнул ее и прижал к кровати, его рука лежала на задней части ее шеи, а бедра терлись о ее.
Она нуждалась в нем. Он мягко выдохнул, и жидкий жар потек по ее спине.
С его губ сорвался вздох, или это она? Элеонор лежала под ним, теплая и обнаженная, и была рада его семени на своем теле.
Она хотела перевернуться на спину, но ждала, предчувствуя следующий приказ. Это казалось таким простым, подчинение, когда любила мужчину, которому всецело подчинялась. Не было ничего, что бы он не приказал, и она не смогла бы сделать, потому что она знала, что он никогда не прикажет ей сделать что-либо, чего она не хотела.
Она молча ждала и слушала, пока он очищал себя и поправлял одежду.
Рука Сорена скользнула под ее бедро и перевернула на спину. Его рот снова захватил ее. Она вдыхала и выдыхала этот аромат зимы на его коже.
– Так будет всегда? – спросила она, и его правая ладонь обхватила ее грудь.
– Нет. Иногда будет намного хуже.
– Хуже?
– Больше боли.
– С этим я справлюсь. – Она улыбнулась ему в темноте, и он изогнул бровь.
– Но хочешь ли ты ее принять? Всегда будешь принимать?
– От вас? Да, всегда.
Он опустил рот на ее грудь. Она изогнулась навстречу, глубоко в ее животе отозвалось удовольствие. «Больше, больше, больше», – хотела она просить. Его язык дразнил сосок. Его пальцы играли со второй грудью. Оставляя дорожку поцелуев, он вернулся к ее губам.
– Для тебя, боль – прелюдия, – сказал он ей в губы.
– Прелюдия к чему?
– Награде.
– Что для вас боль?
– Сама по себе награда, – ответил он, и она заметила, как на его лице промелькнула тень.
Сорен опустил руку между ее ног и нашел клитор. Ее тело дернулось от неожиданного прикосновения, такого интимного и внезапного. Она раздвинула ноги для него, желая предложить ему всю себя. Она посмотрела ему в глаза в темноте, и он ввел в нее один палец.
Элеонор едва не кончила от одного такого внезапного проникновения. Она ухватилась за простыни, пока он изучал ее изнутри. Он толкнул палец дальше и медленно выскользнул, а затем проник снова.
– Столько времени прошло... – прошептал он с закрытыми глазами.
– С тех пор, как вы были внутри кого-то?
Он кивнул и судорожно вдохнул, когда она приподняла бедра ему навстречу.
– Это... – Она замолчала и задала вопрос, который действительно хотела задать. – Как я ощущаюсь?
– Не изобрели такого слова, чтобы описать, что я чувствую внутри тебя, Малышка. – Он выпрямился и обернул одну ее ногу вокруг своей талии, так чтобы самому сесть между ее бедер. Он прижал палец к местечку глубоко внутри нее и погрузился в ее мягкость. Казалось, он был так глубоко внутри, что она ощущала его в животе. – Кто-нибудь был внутри тебя?
– Никого, кроме меня. – Она вздрогнула от удовольствия, когда он потер переднюю стенку лона. Он нажал на место внутри нее, от чего ее плечи приподнялись над кроватью.
– Я чувствую плеву, – произнес он, развернув руку и надавив на нее. Она поморщилась от резкой обжигающей боли, и он втянул воздух словно внезапно возбудился.
– Не стесняйтесь избавиться от нее.
– Это было бы ужасно.
– Вы не хотите лишить меня девственности?
– Нет, я слишком этого хочу. Не уверен, что смогу себя контролировать, чтобы не причинить тебе настоящей боли.
– Ваш... То есть, вы...
Рука Сорена покинула ее, и он начал расстегивать брюки.
– Погодите, я не...
Но прежде чем она успела закончить протест, Сорен взял ее руку и обернул ее вокруг эрекции.
– Вот черт, – ответила она.
– Это отвечает на твой вопрос?
Даже после того как мужчина кончил несколькими минутами ранее, он снова был твердым, удивительно. Она погладила его от основания до все еще влажной головки члена. Он был большим – достаточно большим, чтобы она начала волноваться. Когда у них будет первый секс, ей будет больно, очень больно. Но это не погасило ее желание.
– Вы собираетесь меня им убить, верно?
– Весьма вероятно.
– Есть и худшие способы умереть.
Он убрал ее руку с себя, и она захныкала в знак протеста. Усмехнувшись, он снова сел рядом с ней на кровать.
Его рука снова оказалась между ее бедер.
– Я хочу, чтобы ты кончила для меня. Сделаешь? – спросил он.
– Черт, да, сэр.
Даже в темноте она заметила, как Сорен изогнул бровь.
– То есть да, сэр.
– Лучше. А теперь покажи, как мне нужно к тебе прикасаться.
Накрыв его руку своей, она направила его пальцы к клитору. Как только они заключили сделку, она начала изучать свое тело и его отклики. Она проникла во взрослую секцию библиотеки и прочитала каждое учебное пособие по сексу, которое смогла найти, прятала их между книгами об осеннем листопаде и европейской архитектурой. Она считала себя единственным девственным экспертом секса в мире. И она могла бы выиграть какой-нибудь приз за это. Пальцы Сорена на ее клиторе – вот этот приз.
С его пальцами под ее она показала ему как массировать ее так, чтобы она кончила. Она убрала свою руку, и удовольствие быстро возросло и обхватило ее спину. Она висела на грани оргазма, просто впервые лежа с ним в одной постели обнаженной. Все ее чувства обострились. Все ее тело гудело от желания. Влага струилась по бедрам и простыне под ней. Посмотрев вниз, она видела его пальцы на самой интимной части ее тела. Кровь грохотала в ушах. Сердце стучало в груди. Мышцы глубоко внутри начали сокращаться и расслабляться. Она закрыла глаза и ощутила, как ее тело приподнимается над кроватью.
– Кончи для меня, Малышка, – приказал Сорен, и ее тело подчинилось раньше, чем ее разум успел распознать приказ.
Она жестко кончила с громким стоном, и Сорен проник в нее пальцем и надавил на сокращающиеся мышцы. Это утроило ее удовольствие, и она ощущала, как сжимается вокруг него снова и снова.
Сорен оставался в ней, пока она спускалась с высоты оргазма. Они снова целовались, и поцелуй разжег огонь, все еще тлеющий внутри нее. Сорен снова потер клитор, и она кончила во второй раз, почти так же сильно, как и в первый. Она рухнула на простыни, вялая и уставшая.
– Оставайся здесь. – Сорен встал с кровати и на минуту покинул комнату. Когда он вернулся и закрыл за собой дверь, то опять сел на край кровати. Он приказал ей сесть спиной к нему.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он и начал смывать небольшой остаток спермы с ее спины теплым влажным полотенцем.
– Думаю, мой мозг взорвался.
Он остановился, чтобы поцеловать ее голое плечо.
– Завтра появятся синяки. На бедрах, на спине, – предупредил он, повторяя путь боли, которую причинил ей пальцами. – Поначалу они будут бледными, но вскоре почернеют.
– С синяками я справлюсь. Не буду носить короткие юбки и платья без рукавов.
– Своим мазохистам Кингсли рекомендует принимать цинк. С ним синяки быстрее заживают.
– Кингсли такой же, как вы? – Она повернулась к нему лицом и подтянула колени к груди, чтобы прикрыть наготу.
– Садист, ты имеешь в виду?
– Да.
– Игры с болью ему чрезвычайно нравятся, хотя он и без боли занимается сексом, и весьма часто. Вернее будет сказать, что Кингсли наслаждается... всем.
– Мой тип парней.
– Есть еще кое-что, что тебе нужно узнать о Кингсли.
– Что? – Она обняла колени руками, внезапно ощутив прохладу.
– Есть Бог, есть ты, и есть Кингсли. Три мои твердыни. Понимаешь?
Она с почтением кивнула, гадая, почему Кингсли столько значил для Сорена, но решила не спрашивать. В школе Кингсли был его лучшим другом, и их дружба пережила смерть сестры Кингсли. Сорен назвал Кингсли твердыней. А больше ей не нужно знать.
– Попрошу Кингсли проинструктировать тебя о нашем мире, о правилах.
– Все так сложно?
– Да. Наш мир структурирован, как иерархически, так и ритуально.
– Похоже на церковь.
Сорен широко улыбнулся.
– Возможно, это и привлекает меня. Там серьезно относятся к эротизму, обращаются с ним как со священным, так и должно быть.
– Я воспринимаю это чем-то священным. Не вижу в этом греха. Так ведь?
Сорен повернулся к ней лицом. Она должна была испытывать смущение, будучи обнаженной рядом с ним, особенно учитывая то, что он до сих пор был в брюках, но она чувствовала гордость за свое обнаженное тело, радуясь тому, что наконец может ему его продемонстрировать. Он обхватил ее груди ладонями и держал их, пока целовал ее.
– Это похоже на грех? – спросил Сорен, когда оторвался от ее губ и отпустил груди.
– Нет. Похоже на любовь, – ответила она.
– Твоя подруга святая Тереза Авийская, у которой была эротическая встреча с ангелом, могла бы с тобой согласиться.
– Правда?
– Она говорила: «Любовь должна быть найдена – а не прятаться по углам в разгар греха». Возможно, она права.
– Думаю, да, – согласилась Элеонор. – Мне понравилось то, что мы сделали. Я влюбилась в это.
– Элеонор, не стану тебе врать. С тех пор, как я причинял кому-то боль, прошло несколько недель. Когда ты едва не голодаешь, сгодится любая еда. Когда ты сытый, нужно нечто большее, чтобы соблазнить тебя.
– Это ваш извращенный способ сказать, что я сегодня легко отделалась?
– Это я сегодня легко отделался.
Элеонор рассмеялась. Боже, как хорошо быть так интимно близко с ним. Обнаженной. Разговаривать. Смеяться. Идеально.
Сорен оставил поцелуй на ее обнаженном плече.
– Малышка, сегодня я дал тебе синяки. Однажды это будут рубцы. Будут порезы и ожоги. Я никогда не сделаю с тобой того, чего ты не захочешь. К несчастью, ты можешь не знать, что именно тебе не нравится, пока не попробуешь.
– В конце концов, вы поймете, что я вас не боюсь.
– В конце концов, тебе придется понять, что бояться придется, ради блага нас обоих. Скажи «да, сэр», если поняла.
– Да, сэр.
– А теперь одевайся, пока я не передумал.
– Передумали насчет чего? – Она соскользнула с постели и нашла пижаму. Ее потрясло то, насколько комфортно она чувствовала себя обнаженной рядом с Сореном. Даже в кабинете врача она не любила снимать рубашку.
– Насчет лишения тебя девственности в постели, где я лишился своей, не проронив ни слова.
Сердце Элеонор ушло в пятки от его слов, произнесенных так просто и без малейшего намека на печаль и стыд, которые она была уверена он испытал той ночью. Она подошла к нему и обняла. Он сидел на кровати. Она стояла перед ним. Наконец, они были на одной высоте.
– Я хочу, чтобы наш первый раз был в вашей постели, в доме священника. Можно? – попросила она.
– Да. Но это произойдет нескоро. Ты можешь чувствовать, что готова, но я знаю, что нет. Сегодняшнего не должно было произойти. Я не сожалею и определенно не хочу, чтобы ты расстраивалась или стыдилась того, что мы сделали. Но последствия сделанного могут быть огромными.
– Тогда мы подождем столько, сколько вы считаете нужным, пока вы не почувствуете себя в безопасности.
– Я буду чувствовать себя в безопасности, когда ты начнешь ощущать угрозу.
– Я поработаю над этим, – пообещала она и поцеловала его в шею.
– Поэтому я хочу, чтобы Кингсли показал тебе кое-что. Возможно, так ты лучше поймешь, с чем связан риск.
– Он же не собирается потерять внутри меня свои часы, верно?
– Не совсем уверен, что он носит наручные часы.
– Тогда можно выдохнуть.
Сорен поднял руку и убрал волосы с ее лица.
– Ты слишком молода для того, о чем я тебя попрошу. Боль – это одно, но время, полная преданность мне, о которой я прошу – другое. Я слишком сильно тебя люблю, чтобы забирать твою юность у тебя, и не важно, как сильно я ее хочу. Ты должна сосредоточиться на своей жизни. Ты должна пойти в колледж. У тебя должна быть жизнь вне школы и вдали от меня. Ты должна знакомиться с людьми...
Затем он остановился, и слова повисли между ними. Знакомиться с людьми? Какими людьми? Прежде чем она успела спросить, он продолжил.
– Чем сильнее и умнее, и более независим человек, тем лучше он или она подчиняются, не теряя собственное я. Давным-давно я был кое с кем, кто мог бы умереть по моей команде. Меня очень испугало то, что меня так сильно любят. Мне нужно, чтобы ты помогала мне держать себя под контролем.
– Я справлюсь. Прикажите мне умереть за вас.
– Элеонор.
– Испытайте меня, – сказала она, запуская пальцы в волосы на его затылке. Она не знала, когда еще ей выпадет шанс побыть с ним вот так же наедине, так же интимно прикасаться к нему. Она хотела впитать каждую драгоценную секунду.
– Умри для меня, – приказал он, на его лице была маска серьезности.
– Пошел нахер, – ответила она и поцеловала кончик его носа.
Он рассмеялся и притянул ее ближе к себе.
– Ответ был правильным?
– Да.
Элеонор расслабилась в его объятиях, со слезами на глазах.
– Мне так жаль, – начала она. – То есть жаль, что с вами такое произошло, когда вы были ребенком.
– Не нужно. Мне не жаль. Мне жаль Элизабет, но не себя. Потребовались годы, чтобы успокоиться на этот счет, но то, что я здесь с тобой на руках, означает, что мне не о чем сожалеть из моего прошлого, которое привело меня в этот момент.
– Спасибо. Думаю, я должна сказать то же самое. Мы могли бы не быть здесь, если бы я не угнала те машины.
– Не используй это в качестве оправдания, чтобы сделать это снова.
– Обещаю. Отныне я святая.
– Не верю ни единому слову.
Она мягко усмехнулась и еще крепче обняла его.
– Я рада, что вы, наконец, рассказали кто вы, – сказала она. – Мне нравится знать, что я не единственная с упоротой семейкой и постыдными моментами в прошлом.
Сорен заправил прядь волос ей за ухо и поцеловал в лоб.
– Когда мне было восемнадцать, – начал Сорен, – Я ушел из иезуитской школы, которая была мне домом восемь лет. Я собирался в Европу, чтобы осенью поступить в семинарию. Перед отъездом я еще раз приехал сюда.
– Сюда? В этот дом?
– В этот дом. Я знал, что меня не будет десять лет. Я не хотел, чтобы отец заманил еще одну молодую девушку в брак с ним. Я...
– Что? Расскажите мне. Вы можете рассказать все.
– Я приехал сюда ночью. Я вырубил отца и кастрировал его. Я не мог заставить себя убить его, но мог помешать ему вступить во второй брак и завести детей, которых он мог сломать. Он так и не узнал, что это был я. Когда он очнулся, я уже был на пути в Европу.
– Почему вы мне это рассказываете? – спросила она.
– Ты хотела знать, кто я. Что у меня есть предрасположенность причинять такой вред, и она часть меня. К моему вечному стыду, я не жалею об этом.
Она прижала ладони к его щекам и посмотрела ему в глаза.
– Я горжусь вами, – призналась она. – Если бы я была вами, то сделала бы то же самое.
– Спасибо за твою любовь, Малышка. Ты возрождаешь мою веру.
Она прижалась к нему, но ощутила, как он отстраняется, а она пока не была готова его отпускать.
– Иди в постель, Элеонор. Тебе нужно поспать. Как и мне.
– Могу я спать с вами? Просто спать?
– Не сегодня. Не в этом доме.
– Но однажды?
Он сильно шлепнул ее по попке, достаточно сильно, чтобы она вскрикнула. Крик превратился в смех. Он еще ближе притянул ее к себе.
– Если ты выберешь, Малышка, я смогу владеть тобой. Ты будешь моей собственностью, только моей.
– Конечно, вы можете мной владеть. И всегда владели. И всегда будете, – не задумываясь, пообещала она. Ей больше не нужно было думать о словах, так же, как и о дыхании. Да, он мог владеть ею. Вдох. Выдох. Он всегда владел.
– Но не сейчас, – произнесла она.
– Я уйду первым. – Сорен отпустил ее. – Подожди несколько минут, а затем возвращайся прямиком в постель.
Он быстро поцеловал ее в губы и подошел к двери.
Он положил руку на дверную ручку и остановился.
– Малышка, ты должна знать кое-что еще.
Она села на кровать и притянула колени к груди.
– Что?
– То, что ты знаешь обо мне, что видела – это лишь малая часть меня. В моем характере есть гораздо менее приятные черты чем те, что я позволил тебе увидеть. Если ты мне не веришь, можешь спросить у Кингсли.
– О чем я должна его спросить?
– Попроси его рассказать, почему тебе стоит меня бояться.
– Что он мне расскажет?
– Ничего. Но все равно спроси.
Она кивнула, хотя ничего не поняла.
– Попытайся поспать. Я бы хотел, чтобы ты пошла на похороны завтра. Ты познакомишься с Элизабет, так что приготовься.
– Она в порядке? После всего, что с ней случилось.
Сорен скрестил руки на груди.
– Она хочет иметь детей, – ответил он. – Больше всего на свете. Сомневаюсь, что она будет встречаться с кем-то или выйдет замуж, но все же отчаянно хочет стать матерью. До недавнего времени все шло хорошо. Медицинские тесты показали, что она не может иметь детей. Все из-за нашего отца, и вот последствия.
– Она не может иметь детей?
Сорен покачал головой.
– Она не очень спокойно восприняла новости, – признался он, и она услышала в его словах более глубокий смысл. – Но я верю в нее. Постарайся проявить сочувствие.
– Хорошо. Постараюсь.
– Хорошая девочка. Отправляйся спать.
– Да, сэр. Сэр?
– Да, Малышка?
– Скажите еще раз? Пожалуйста?
Он улыбнулся ей.
– На датском или английском?
– На английском вы уже говорили. Давайте на датском.
Сорен подошел туда, где она сидела на кровати. Он обхватил ее лицо ладонями и глубоко и страстно поцеловал.
– Jeg elsker dig, min lille en.
Он снова поцеловал ее, пожелал спокойной ночи и выскользнул в коридор.
Элеонор опустилась на спину. Смотря в потолок, она провела ладонями по бедрам, ощущая в них новую нежность. Прикасаться к синякам, оставленным Сореном, и лежать в постели, где он проник в нее пальцем, было похоже на лежание в огне. Она опустила руку в шорты и снова начала дразнить клитор. Сорен сказал ей подождать несколько минут перед тем, как вернуться в постель. Довести себя до оргазма, представляя, как Сорен ее трахает, – на это точно уйдет минута или две. Она снова быстро кончила, тихо, пытаясь не стонать, пока ее лоно сопротивлялось, а вагинальные мышцы сокращались напротив друг друга.
Она сползла с ложа и ушла из комнаты как можно тише. В дверном проеме она посмотрела на кровать и представила, как та горит. Вот что она испытывала, лежа на ней – пламя. Она закрыла за собой дверь и прокралась по коридору.
В темноте осторожно она направилась к себе. Когда она прошла главный холл, то услышала голоса. Рядом с окном она рассмотрела фигуры двух людей. Спрятавшись в тени, она подошла ближе. Она увидела, как Сорен и женщина тихо говорили, склонив головы словно в молитве.
– Мне не жаль, – прошептала женщина. – Знаю это не исповедь, но мне не жаль. Так или иначе, прости, мне не жаль.
Сорен скрестил руки на груди, словно пытался спрятаться за ними как за щитом. Он посмотрел женщине в глаза.
– Мне тоже не жаль.
Элеонор не знала, что она слышала, только то, что она не должна была это слышать. Она развернулась и поспешила в свою комнату. Она пробралась в постель, где спала Клэр. Все ее тело затрепетало, когда перед глазами вспыхнули воспоминания о времени с Сореном в его спальне.
Он приказал ей идти в кровать, и она пошла. Но она не спала до самого рассвета.
Слабая и чувствительная она нехотя отбросила покрывала, когда ее разбудила Клэр.
– Я встала, встала, – ответила она и начала подниматься.
– Вот черт, что случилось с твоими ногами? – спросила Клэр, уставившись на нее широко распахнутыми глазами. Элеонор посмотрела на ноги и увидела, что синяки, оставленные Сореном, уже стали фиолетовыми.
– Эм... Прошлой ночью я шла по коридору и врезалась во что-то. Какой-то стол или что-то вроде того. Было темно, – солгала она и исчезла в ванной.
Как только она оказалась в ванной, умылась и разделась догола. Прежде чем войти в душ, она посмотрела на себя в зеркале.
– О, мой Бог...
Лишь голыми руками Сорен превратил ее бедра в черные. Она повернулась и подняла волосы. На спине было четыре синяка размером с ладонь. Синяки на правой груди и один на правом плече. Еще два она нашла на плечах, по одному на предплечьях и четыре синяка от пальцев на каждом бедре, и черный отпечаток большого пальца на тазовых костях. Если бы она увидела голую женщину с идентичными синяками, она бы предположила, что ту изнасиловали.
Элеонор прислонилась к стене и поставила ногу на тумбочку. Рассматривая синяки, она довела себя до оргазма. Она не могла сдержаться. Она никогда не видела ничего более эротичного, чем следы Сорена на ее теле.
К счастью, для похорон она упаковала платье с длинными рукавами, которое скроет и спину, и ноги до колен. Они с Клэр быстро позавтракали перед приездом гостей в дом. Около сорока человек собралось в комнате, пили чай и кофе и перешептывались друг с другом. Тем не менее, шепот сорока человек в одной комнате казался оглушающим для гудящей головы Элеонор. Она проспала всего два часа ночью. Никогда она не чувствовала себя так хорошо, будучи в дерьмовом состоянии. «Похороны», – напомнила она себе. Никаких дерьмовых шуточек.
В противоположном углу комнаты она заметила Сорена, в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке. Женщина, молодая и симпатичная, стояла рядом с ним. Клэр взяла ее за руку и потащила ее к ним.
– Кто это? – спросила женщина, улыбаясь Сорену.
– Это Элеонор. Подруга Клэр.
– Привет. – Элеонор поставила чашку на стол и пожала женщине руку.
– Элеонор, это моя сестра Элизабет, – ответил Сорен.
Хорошо, что она поставила кофейную чашку на стол, иначе уронила бы ее. Ей потребовалась вся ее сила воли, чтобы не ахнуть или не открыть рот, пока она смотрела на нее. Красивая женщина с темно-рыжими волосами и фиолетовыми глазами, ее с легкостью можно было принять за чью-то старшую сестру. Она и Сорен, не смотря на общего отца, были совсем не похожи. Должно быть, она пошла в мать. Неважно как сильно Элеонор пыталась с сожалением смотреть на Элизабет, она не могла не вспомнить, как эта женщина делала ужасные вещи с Сореном, когда те были детьми. Но он не винил ее, только их отца, и Элеонор пыталась ее не осуждать. Элеонор посмотрела ей в глаза, пытаясь найти человека за маской хорошей дочери в трауре, но Элеонор не увидела ничего – только пустоту, она будто смотрела на тело без души.
– Машины здесь, – Элизабет обратилась к Сорену без каких-либо эмоций в голосе. – Пора ехать.
Сорен обнял Клэр, которая посмотрела на него и улыбнулась.
– Хорошо, – ответил Сорен, быстро чмокнув Клэр в лоб. – Давайте похороним этого ублюдка.
