Текст книги "Магия крови"

Автор книги: Тесса Греттон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Глава сорок девятая

Джозефин, эта ведьма, которую я сам же и создал, травила меня.

Я обратился за помощью к Диакону, и он направил меня сюда, в Миссури, где он сам обосновался в далеком прошлом, а потому его кровь течет в жилах этого семейства. Разумеется, он не знал, что я сделаю с его правнуком, Робертом Кенникотом.

Я принес ей дневник, выдрав из него несколько страниц, в качестве доказательства того, что он погиб в огне; а также оставил и все прочие воспоминания о моей жизни, перед тем как украсть эту запись. Бедный Роберт. Его мать называла его Робби, так же как и его девушка, Донна. После того как она скрылась, уже никто больше не называл его – меня! – Робби.

Она-то знала, что я не ее Робби. Я увидел это в ее глазах много лет назад, когда однажды утром она, прибежав ко мне, схватила меня за руку. Капелька крови, зажатая между нашими пальцами, так внезапно соединила нас, что Донна сразу увидела, кто я на самом деле. Я должен был остановить ее, но не смог. У Донны было такое открытое лицо, даже в минуты страха, и я пожалел, что не являюсь тем, кого она хотела во мне видеть. Но я им не был. И мне было не семнадцать, хотя и находился в теле семнадцатилетнего. Я даже не помнил того времени, когда был подростком.

Кровь не подтвердила Донне того, на что она так надеялась. Она обладала не настолько изощренными и утонченными способностями, как у меня. Она лишь покачала головой, и глаза ее наполнились слезами.

– Он умер, верно? – шепотом спросила она.

Я кивнул. Я пристально смотрел ей вслед, когда она бежала через кладбище к своему дому.

Не знаю, солгал я ей или нет. Я убил его, и в этом нет сомнений. Но когда? Не в тот момент, когда я завладел его телом. Не в те недели, когда чувствовал его деликатное воздействие на меня перед сном. Я не помню, когда оно прекратилось. В какой день и в какой час дух Роберта Кенникота исчез, обратился в прах.

Такое событие основательно сбивает с пути, верно ведь, Риз? Оно не может послужить темой достойного монолога, ты согласна, Силла?

Я доверяю мои тайны бумаге, потом не знаю, как еще можно скоротать время до ее прихода.

Глава пятидесятая
СИЛЛА

Джуди привезла нас в церковь на своем маленьком «реббите». Я всеми силами сдерживала подступающую к горлу тошноту и с грустью ощущала, как исчезает утренняя бодрость. Это были еще не похороны. Все кругом было разноцветным и ярким: осенние листья, голубое небо, сияющее солнце. Все выглядело сильным, энергичным, самоуверенным – полная противоположность тому, что чувствовала я. Риз наверняка наградил бы пейзаж каким-нибудь оскорбительным эпитетом, а мне в голову не приходило ничего подобного.

Мой желудок буквально выворачивало наизнанку, и я жалела, что не захватила с собой флакон быстродействующего средства от расстройства, с которым не расставалась последние двадцать четыре часа. Еще хуже становилось тогда, когда необходимо было справляться и с чувством голода и подступающей тошнотой. Желудок, который издавал неприятное громкое урчание и треск, без сомнений, можно было считать одним из средств, способных причинить адские муки.

– Силла, дорогая моя, ну как ты себя чувствуешь? – спросила Джуди, затормозив под светофором. – Мы переживем это, – продолжала она, не услышав от меня ответа на свой вопрос. «Нам не впервой такое» – этого она не сказала, но я ясно поняла, что именно она имела в виду.

Я посмотрела на Джуди, одетую в изысканный наряд, который мне не доводилось видеть с июля: в костюм из недорогого шелкового полотна. В ушах у нее были гигантские жемчужные клипсы. На голове красовался шиньон, приколотый к волосам булавками с драгоценными камнями.

К моему розовому сарафану Джуди тоже подобрала подходящее украшение – жемчужное ожерелье, а также заставила меня надеть серую шерстяную кофту, потому что было все-таки очень холодно. Она даже извлекла откуда-то парикмахерские ножницы и подровняла несколько наиболее буйных прядей и каким-то особым образом закрепила в моих волосах заколки. Я выглядела подростком, выряженным к Пасхе, но никак не к похоронам брата.

Мы приехали в церковь, и гут я струсила, уступив Джуди свою роль радушной распорядительницы.

Я была здесь лишь по одной причине.

Я оставила Джуди возле входа, поручив ей приветствовать гостей, пожимать им руки, после чего они поднимались к престолу, где я должна была стоять у гроба, сделанного из светло-желтого дерева. Я провела рукой по его гладкой поверхности, на фоне которой мои пальцы выглядели мертвенно-бледными. Хотя именно я дала согласие оставить гроб открытым, я не хотела смотреть на него.

Жители Йелилана шаркали ногами и что-то бормотали, собираясь позади меня. Я слышала сопение и легкий стук каблуков по полу. Справа от меня мистер Артли негромко наигрывал на фортепиано печальную мелодию.

Вот он – тот самый момент.

Закрыв глаза, я достала из сумочки книгу заклинаний – такую маленькую, старую, потертую вещь, которой суждено было причинить мне столько боли. Я прижала книгу к животу. Воспоминания, связанные с ней, промелькнули в моей голове. Вот я открываю ее на кухонном столе, показываю Ризу, держу ее на своих коленях, слушаю, как он своим звучным голосом перечисляет ингредиенты.

И снова мой желудок сжался. Я уже никогда не посмеюсь вместе с ним, не поем приготовленный на гриле сэндвич с сыром и помидором; не отругаю его за то, что он бросил свои пропотевшие беговые шорты на полу в ванной комнате; не обвиню его в том, что он слишком много пьет; не стану подшучивать над ним за то, что он выбрал себе в подружки девушку с сомнительной репутацией, не буду внушать ему, что, ради всего святого, надо получить диплом инженера, а не останавливаться на фермерской деятельности. Риз, который был таким расторопным и дельным и так заботился обо мне… ушел.

Я не могла дышать. В груди кололо, и я склонилась над гробом. Я с трудом удерживалась от того, чтобы не начать колотить по нему кулаками, не расколоть его на тысячу кусков, а потом разбросать их повсюду.

Наконец я заглянула внутрь. Это был не он, действительно не он. Его лицо было таким же чужим, как и мое собственное, отразившееся сегодня в зеркале. Его волосы были зачесаны назад; щетина, из-за которой я его всегда дразнила, исчезла. Лицо спокойное, но какое-то ненастоящее, фальшивое. Не такое, каким оно бывало во сне. Пустое, мертвое.

Я сунула книгу под его скрещенные на груди руки.

– Прости меня, Риз, – прошептала я.

Никогда и ни за что я не должна была втягивать его в эту историю с магией. Никогда и ни за что я не должна была упиваться его силой и верить в то, что она может привнести что-то хорошее в нашу жизнь, она привела только к смерти.

И сейчас я должна зарыть эту магию в землю вместе с телом моего брата.

НИКОЛАС

После похорон (выдержал их с трудом), я довез отца и Лилит до дома и отправился к Силле. Мне не хотелось идти по лесной дороге и кладбищу.

Улицы были запружены машинами, и мне пришлось лавировать между ними. С каждым шагом я ощущал себя все более опустошенным, словно в груди вместо сердца образовалась большая яма. На крыше сидело не меньше дюжины ворон. Они ничего не делали, просто наблюдали за всем. Не летали и не каркали. Внезапно одна из них расправила крылья.

Я прибавил шаг. Силла, по всей вероятности, окончательно свихнулась. Вчера вечером, после того как все разошлись, мы наконец доделали эти, будь они не ладны, защитные амулеты. Так что теперь Джозефин не сможет причинить зло и боль кому-либо из нас.

Силла была в кухне. Все еще в розовом сарафане, она деловито переставляла кастрюли и резала салат. Па ее запястье висел массивный серебряный браслет. Я прежде никогда не видел его. Я также обратил внимание, что с ее пальцев исчезли все кольца.

Я стоял у двери, пока женщины обнимали Силлу, а мужчины сочувственно пожимали руку. Она едва шевелила губами, благодаря их за участие и соболезнования.

Влетела Венди и сразу бросилась обнимать Силлу. Плечи ее тряслись, и Силла, глядя на подругу сухими глазами, лишь гладила ее по спине. В кухню набились почти все ребята из клуба драмы; они путались под ногами взрослых и наперебой убеждали Силлу в своем искреннем сочувствии.

Вся эта картина не могла вызвать ничего, кроме печали.

Я уже почти решился пробиться к Силле и спасти ее от этого беспокойного хора голосов, но тут она сама спасла себя. Фальшиво улыбнувшись, она что-то сказала. Венди снова заключила ее в объятия, а Силла, почти сразу отстранившись, пробралась сквозь толпу.

– Силла, – окликнул ее я.

Она проскочила мимо меня. Я похолодел, решив, что она все еще не хочет меня видеть. Мне удалось увидеть ее лицо, и оно не выражало ничего, кроме горя. Взгляд ее был направлен в пустоту. Она как будто ничего не видела перед собой.

Я поспешил за ней вверх по лестнице.

Поднявшись на второй этаж, Силла вошла в свою спальню, отделанную пурпурным. Я было последовал за ней, но вдруг остановился в изумлении. Стены в ее комнате были увешаны всевозможными масками. Сотни пустых глазниц смотрели на меня. Я не понимал, как она вообще могла спать, зная, что столько зловещих лиц наблюдают за ней в темноте. Я невольно поежился.

Силла бросилась на постель и зарылась лицом в подушку.

Мой взгляд остановился на маске, раскрашенной в бело-зеленую клетку, в шутовском колпаке.

– Какой ужас, Сил!

Она, повернувшись на кровати, села и посмотрела на меня широко раскрытыми глазами:

– Ник! – Затем она внимательно посмотрела на мои руки. – Я думала, ты тренировался с боксерской грушей.

Я очень изменился после встречи с Силлой. Надеюсь, стал лучше. Если бы меня позвала какая-нибудь девушка, с которой я встречался в Чикаго, я бы, наверное, не пришел. Но я никак не мог отказать Силле. Не мог проигнорировать ее потребности.

Губы ее были сжаты, голова опущена, глаза закрыты.

– Ник, мне сейчас не до этого.

Я опустился перед ней на колени, но не касался ее. Я очень хотел, но понял, что сейчас она этого не потерпит.

– Да ты взгляни на меня! – Она развела руками. – В каком я виде! Я все время плачу, и все вокруг причиняет мне боль. Я не могу есть – меня постоянно тошнит; у меня голова раскалывается от боли – как это ужасно.

– У тебя умер брат, моя крошка, – сказал я так спокойно, как только мог, и, дотронувшись до ее колена, добавил: – А совсем недавно ты потеряла родителей. И к тому же эта бешеная сука продолжает охоту на тебя, и ее вороны облепили вашу крышу. Ну как в таком положении чувствовать себя хорошо?

Губы у нее задрожали. Силла подняла голову и пристально посмотрела на меня. В какой-то момент я, встретив ее взгляд, не мог понять, что она задумала. Я только надеялся, что она не набросится на меня и не попросит меня уйти. Я с трудом сглотнул, усилием воли удерживая свою руку на ее колене.

И вдруг она упала в мои объятия. Обхватив меня за шею, она прижалась щекой к моей щеке. Я закрыл глаза. Я стоял перед ней на коленях, а все ее тело прижималось к моему. Я нежно обвил Силлу руками, и ее грудь под тонкой тканью платья терлась о мою. В ушах у меня зашумело. Я в упоении вдыхал запах ее шампуня и тонкий аромат духов. Щеки Силлы были липкими от слез, но я этого не замечал. Вот зачем я пришел. Мы нужны друг другу.

Ветерок шевелил розовые шторы на окнах, с улицы доносились голоса и шуршание ног по гравию. Маски, висевшие на стенах, по-разному реагировали, глядя на то, что происходит между нами: некоторые были счастливыми, другие слабо улыбались, а третьи, казалось, старались вселить в нас страх.

– А что вообще все это значит? – пробормотал я. – Эти маски?

Не двигаясь, она ответила:

– Это театральные и венецианские маски. Почти все они из каталогов и с театральных постановок.

– Они наблюдают за мной.

– Да, – негромко и с грустью подтвердила Силла. Она запустила пальцы мне в волосы, пощекотала ими шею. – Словно стражники.

Поглаживая ее по спине, я заметил:

– Они наводят ужас.

Я почувствовал, как она улыбнулась возле моего уха.

– Да, но мне как раз это и нравится.

Я усмехнулся. Конечно, ей это нравится.

– Ты сегодня ела что-нибудь?

– Нет.

– Надо поесть.

– Не могу заставить себя снова спускаться вниз.

– Ладно, крошка моя, я что-нибудь принесу.

– А ты скажешь Джуди, что я здесь?

– Ну да.

Я начал подниматься с ковра, но она, обхватив меня за плечи, прошептала:

– Прости меня за вчерашнее. За то, что я сказала.

Я не сумел сдержать улыбку:

– Да ну, нашла о чем вспоминать.

– Я рада, что ты здесь.

– Я тоже.

Силла встала на колени, опустив руки вдоль тела и скрыв ноги под сарафаном. Она казалась маленькой и беззащитной на этой огромной кровати.

– Я только гуда и обратно, – пообещал я. Для парня, пришедшего на похороны, я чувствовал себя не так уж плохо.

Глава пятьдесят первая

Многие годы я старался внушить себе, что я никогда не был Филиппом, а всегда был только Робертом Кенникотом. Я поступил в университет, где встретил Эмили, которую полюбил сразу, безо всяких усилий с моей стороны. Ваша мать занималась биологией и всегда шутила по поводу моего увлечения латынью. Она считала этот древний язык скучным.

Сейчас я бы без колебаний отдал жизнь за нее. За всех вас.

Риз, после твоего рождения я, как никогда раньше, был переполнен магией, особенно в те минуты, когда ты лежал между мной и Эмили; когда мы все касались друг друга руками, когда я видел, что мой нос такой же, как твой. Ты пристально смотрел на все, просто смотрел, не тянулся, чтобы потрогать, не тащил ко рту ее пальцы. Меня всегда поражала глубина твоих глаз. Они у тебя были такими с самого рождения. Эмили постоянно говорила, что ты такой же упрямый и задумчивый, как я. Риз, сын мой, прошу тебя, задумывайся над этим. Если тебе, из-за моей смерти, придется читать эту исповедь, просто отложи ее в сторону и следуй выбранному тобой пути. Стань крупным ученым или фермером. Обрабатывай землю, и твои руки привыкнут к труду. Не думай о тех ошибках, которые совершил твой отец.

Глава пятьдесят вторая
СИЛЛА

Когда все разошлись и в доме остались только закадычные подруги Джуди, мы с Ником вышли на улицу. Солнце медленно скрывалось за горизонтом, и мы, сопровождаемые воронами, брели по знакомкой тропинке мимо кустов форзиции. Я показала Нику, как лучше поднырнуть под колючий куст и перебраться на противоположную сторону изгороди, избежав контактов с цепкими колючками, но они все же вцепились мне в волосы. На другой стороне было кладбище, тихое и заросшее, каким мы привыкли его видеть. Правда, сегодня между двумя рядами надгробий стоял экскаватор.

Могила Риза, расположенная рядом с могилами родителей, была прикрыта редкими пластинами дерна. Надгробие еще не было установлено. Это делается спустя некоторое время, да я еще не выбрала эпитафию. Джуди предложила мне несколько, но я была не в состоянии сосредоточиться на словах.

– А почему они бросили его здесь? – спросил Ник, кивнув в сторону экскаватора, на тракторном шасси. – Они еще завтра сюда приедут, что ли?

Я покачала головой:

– Возможно, они одолжили его у мистера Меруна. Держу пари, что приход хоронит своих людей на другом кладбище.

– Гак, значит, Мерун использует эту штуку и для земледелия, и для похоронных работ. Отличное совмещение техники.

Ник достал свою фляжку и поднял ее над свежей могилой:

– Я наполнил свою фляжку пивом. Для Риза… Можно?

– Да.

Он наклонил фляжку, и желто-коричневая жидкость прерывистой струей полилась на траву. Последние лучи закатного солнца придали пивной струе золотой оттенок.

Вороны были на кладбище повсюду. Одни скрывались в затененных местах, другие, нахохлившись, расселись по веткам, как большие меховые шары, некоторые просто стояли, вытянув шеи и хвосты. Мне казалось, что птиц никак не меньше дюжины. Они не суетились, не перекрикивались друг с другом, а просто наблюдали. Вели себя молчаливо и совсем не естественно.

Склонившись над могилой родителей, я рисовала на земле руны, а потом стирала их. Одна из ворон, слетев с ветки, приземлилась примерно в пятнадцати футах от меня. Ник схватил камень и швырнул его в птицу; он ударился о землю возле ее лап. Птица со злобным карканьем снова взлетела на ветку.

– Спасибо, – сказала я и, бросив палочку на землю, обтерла руки о подол. – А ты когда-нибудь задумывался о наших отношениях и о том, что мы постоянно встречаемся на кладбище?

– Там, где царит вечность и умиротворение?

Я улыбнулась:

– Да нет, я имею в виду не это.

– Ты права. С тобой я не чувствую умиротворения.

Пик чуть заметно улыбнулся, но вскоре его лицо вновь стало напряженным. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, потом я отвела глаза. Я вертела браслет Риза, сжимавший мое запястье. Свои кольца, нанизанные на серебряную цепочку, я спрятала под подушку; кровь Риза запеклась па лапках, которыми крепился изумруд и иолит, поэтому я и не могла заставить себя носить их.

Ник ничего не говорил; он просто смотрел на мое запястье, на то, как тигровый глаз ловит и отражает закатные солнечные лучи. Каркнула ворона, и он, глядя мне в глаза, вновь поднял с земли камень.

Я согласно кивнула, собрала с земли палки и смела мраморные крошки с надгробия себе в подол. Мы были наготове; стояли молча, прижимаясь друг к другу, земля под нашими ногами и сами надгробия были усыпаны мелкими ветками – обломками с деревьев.

Вороний грай в очередной раз оглушил нас, а затем птицы вдруг поднялись и улетели в сторону леса.

Облака с розовато-лиловой окантовкой проплывали в вышине и оставляли позади себя чернеющее небо. Я шагнула к ближайшему надгробию – я не знала, кому оно принадлежит, – и отщипнула кусок зеленого мха, прилепившегося к углу. Вот если бы так же легко можно было удалить из памяти воспоминания о смерти Риза, о крови, пропитавшей его и мою одежду…

Подойдя ко мне, Ник сказал:

– Я думаю, что кладбище это средоточие всего.

– Что?

От этих слов меня буквально бросило в дрожь. В закатные часы шерстяная кофта, надетая поверх летнего сарафана, не сильно согревала.

Он обнял меня и прижал к себе:

– Кладбище… оно ведь связано с магией. Все мертвые тела… ведь они должны обладать некоторой силой. Согласна? Вот поэтому Джозефин необходимо добраться до костей твоего отца. Они нужны ей для магии. Для чего еще? Возможно, то, что придает нашей крови особые свойства, есть и в мертвых телах. А иначе почему она не раскапывает другие старые могилы?

– Да…

– И ты должна знать, что это место, как говорят, считается проклятым уже больше сотни лет. Твоя семья и моя живут здесь, находят здесь упокоение на протяжении многих поколений.

Молчание затягивалось, но оно не было ни напряженным, ни хрупким. Оно больше походило на тесто – такое же плотное и липкое, оно как будто окутало нас. Каркнула ворона, и тут же эхом ей ответила другая ворона с дальнего конца кладбища.

Я вздохнула, чувствуя подступающее отчаяние.

Пик прижался своим лбом к моему. Мы стояли просто, не двигаясь, голова к голове и держали друг друга за руки. Дышать воздухом, который он выдыхал, было почти так же приятно, как целовать его.

– Мы разберемся и с этим, моя милая, – пообещал Ник.

Запрокинув голову, я поцеловала его. Мои пальцы вцепились в его куртку, и я легко притянула его к себе. Ник приоткрыл рот. Его губы показались мне сладкими, такими, как раньше, точно такими же. Я уже знала, как его целовать; знала, какие движения ему нравятся.

Прильнув к нему, я приподнялась на цыпочках, желая, чтобы наши глаза были на одном уровне. Ник обхватил меня за бедра, приподнял и посадил на монумент, возле которого мы стояли. Его пальцы запутались в тонкой ткани сарафана, и я, сгорая от жажды, раздвинула ноги и обвила его ими. Я вся пылала.

Несколько мгновений мы не могли дышать – просто целовались. Я расстегнула его рубашку, и Ник слегка вздрогнул, ощутив на теле мои холодные пальцы. Затем прижался ко мне еще теснее. Чувствуя, как грубая ткань его джинсов трется о мои бедра, я гладила его спину, готовая сейчас пойти дальше, чем когда-либо прежде в своей жизни.

Он вдруг освободил мои губы и стал осыпать поцелуями шею. Я наслаждалась его прикосновениями, откинув голову назад и едва дыша. Его руки прошлись по моим ребрам, затем вновь опустились на бедра; ладони обжигали. Я ждала продолжения; хотела, чтобы мы дошли до конца. Ухватившись за ворот своей кофты, я, изворачиваясь всем телом, попыталась стащить ее с себя.

Но Ник остановился, схватив меня за руки.

– Силла, – прошептал он.

Я растерянно посмотрела на него, но его взгляд был обращен не на мое лицо, а на горло. Разжав мои руки, он медленно и очень осторожно оттянул ворот кофты, словно открывал долгожданный подарок. Сейчас на лице Ника отражались все эмоции, он не мог их скрыть, и я, казалось, понимала все: удивление, страх, панику, нежность. Ник провел своим пальцем по шраму, оставшемуся на моем теле чуть ниже ключицы.

– Господи, Силла… – с трудом произнес он неожиданно охрипшим голосом.

– Все в порядке, – прошептала я, касаясь губами его губ. – Все в порядке.

Он, опустив голову, обнял меня и прижал к себе.

Я прильнула к нему, стараясь восстановить дыхание и расслабиться. Наконец мы немного успокоились.

– Мы должны пойти и взять книгу заклинаний и все остальное, – вдруг сказал Ник.

– Что? – отстранившись от него, спросила я.

Он провел ладонью по лицу, затем пригладил волосы.

– Ну, мы же должны доделать амулеты, крошка. Прошло уже два дня, и нам просто повезло, что она еще не напала на нас; возможно, ей нужно время, чтобы восстановить силы. Нечего и думать о том, что она отступится.

– Мы не сможем этого сделать.

– Почему?

– Книги заклинаний больше нет.

– Что? – Он схватил меня за руки. – Что произошло?

– Я похоронила ее вместе с Ризом.

Несколько секунд он выглядел растерянным и озадаченным, а затем разозлился:

– Силла, она нам нужна! Как еще мы можем остановить Джозефин?

– Да никак! Мы не можем остановить ее, Ник! Она сильнее нас, и она уже убила столько людей. Мы не можем ее одолеть. Вот поэтому я и похоронила книгу, которая ей так необходима. Она теперь там, откуда ее не достать.

– Значит, ты сдаешься? Иначе это не назовешь. А что будет, если она снова заявится по твою душу? А она заявится, и цель у нее будет та же, что и прежде.

По телу пробежала неприятная дрожь, и я поежилась. Наклонившись, я подняла с земли камень с острыми зазубренными краями и быстро сделала им длинный, но неглубокий надрез на своей ладони.

– Силла! – Ник выхватил у меня из руки камень.

– Мне не нужна эта особая сила, – резко бросила я, вытянув руку. – Взгляни на это. Посмотри, как она вытекает из меня вместе с кровью. Какой в ней прок, если все, что она может, это приносить смерть?!

– Но в этом виновата не магия, а люди, которые используют ее.

– Этого ты не знаешь.

– Да? А по-моему, знаю. Кровь – это движущая сила магии.

– Вот твой дедушка, он действительно знал. Он сказал, что это зло. То, чем занималась твоя мама.

– Но ведь мы-то как раз и не знаем, чем она занималась.

– Возможно, это и была сама магия. Может, мистер Харлай понимал, что с ее помощью нельзя делать добро.

– Ну а твой отец? Ведь все его заклинания хорошие. И помогают делать добро.

Я покачала головой:

– Но какой ценой, Ник? Жертва слишком серьезная. Мой брат, моя мать… ведь они оба умерли из-за этого. Даже кролик и то слишком большая жертва.

– Но ведь это часть тебя самой, Силла.

– Я этого не хочу.

– Точно так же думала и моя мама, и она пыталась убить себя, а потом нашла утешение в наркотиках.

– Может, она была права.

– Не смей так говорить, – прошипел Ник. – Не смей говорить такое!

Воздух между нашими телами нагрелся, но мне было холодно.

– Я добавлю только одно: я верю, что все, сказанное мной сейчас, правда, – спокойно произнесла я, не отрывая взгляда от его глаз.

Губы Пика сжались в тонкую, бледную полосу, меж бровей залегли морщины. Он сорвал бинт со своей левой руки и поднес камень ко шву, соединившему края раны, и полоснул по нему. Хлынула кровь. Дыша со свистом сквозь стиснутые зубы, Ник отбросил камень, схватил мою кровоточащую руку и прижал ее к своей.

Я почувствовала внутри сильный толчок, какой, наверное, бывает при ударе молнии. А затем в ушах что-то громыхнуло, и поток энергии устремился к нашим переплетенным пальцам. Кровь в моих венах забурлила. Я с ужасом посмотрела на Пика – его глаза были широко распахнуты, и в них сверкали искры.

– Вот кто мы такие, Силла, – сказал он, а затем, выдержав паузу, покачал головой и добавил: – Вот кто я такой. Теперь я это знаю. – Отстранившись от меня, он вытянул руку над свежей могилой моего брата и сжал кулак. Кровь закапала на землю. – Скажи мне, кем ты хочешь быть, когда примешь решение.

С этими словами Пик зашагал прочь от меня по укутанному тенями кладбищу.

Моя ладонь горела. Я опустила руку и стала наблюдать, как у моих ног скапливается темная лужица. Вороны, вившиеся вокруг меня, пронзительно каркали.

НИКОЛАС

Холодный октябрьский воздух царапал мои пылающие щеки, когда я, не разбирая дороги, шел через поле к своему дому. Я старался делать как можно более глубокие вдохи.

Моя рука болела и горела. Я прижимал ее к животу и спешил домой, чтобы остановить кровь, хотя, в общем-то, меня не сильно тревожила боль. Вот сейчас доберусь до своего чердака, достану шкатулку и приложу к ране ивовый лист, смоченный святой водой. Так мама лечила мои ободранные коленки.

Войдя в лес, я почувствовал себя так, словно меня накрыли мягким, толстым одеялом. Я шел не по тропинке и ориентировался лишь на огни моего дома, их было вполне достаточно, чтобы не сбиться с дороги. Ветви царапали оголенную кожу, и я одной рукой старался отодвигать их. В памяти вновь всплыл тот момент, когда Силла объявила, что не хочет заниматься магией. Я едва справился с собой и удержался от того, чтобы не задать ей трепку. Я вспомнил, как целовал ее, желая большего. Как Силла могла отказаться от магии? Ведь магия значила для нас очень многое.

Я споткнулся о торчавший из земли корень и упал, вскрикнув от неожиданности. Я приземлился на ладони, при падении что-то хрустнуло у меня в запястье; колено кольнуло, на них теперь наверняка множество ссадин. От нестерпимой боли, пронзившей раненую руку, я едва не лишился сознания. Я неподвижно лежал, не чувствуя ничего, кроме муки, и прижимаясь щекой к холодной земле. Сырые листья прилипли к коже, и я дышал холодным воздухом. Ветер, раскачивая деревья, осыпал меня листьями, сухими и легкими, как снег. Я ощущал запах земли, плесени, влажной древесины и… крови. Старой, гнилой крови.

Я с усилием открыл глаза и, застонав, попробовал встать. Держась за раненую руку, я всматривался во тьму. Там появилась какая-то странная тень, по форме напоминавшая гигантскую луковицу, примостившуюся на земле возле ствола дерева. Там было что-то непонятное. Вглядевшись, я рассмотрел тушу енота и разбросанные вокруг внутренности. Приглядевшись, я понял, что, хоть металлический запах ощущался – и очень сильно, – самой крови не было. Енот был полностью выпотрошен, его розовые, белые и бледно-голубые участки кишечника были ясно различимы в ярком лунном свете. Я с трудом сел, оттолкнувшись ногами от земли.

Ветви надо мной затрещали, я мгновенно вскочил и обернулся. Весь лес, казалось, скрипел и стонал. Скользя и спотыкаясь, я бросился в сторону, где светили огни моего дома.