Текст книги "Госпожа Смерть (СИ)"

Автор книги: Терри Гудкайнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 37 страниц)

Глава 55

Земля была мертвой и никуда не годной. Виктория знала, что возрождение потребует десятилетия, а может даже и столетия… если оставить все как есть. Это было бы непростительно. Она не могла забыть того, что натворил самоуверенный, недальновидный Роланд, как этот жалкий человек погубил землю… и убил ее дорогого мужа.

Но Виктория, запоминая бесчисленные тайны сокровенных знаний, была знакома с магией. Как самый выдающийся меммер, женщина держала в своем разуме массу информации, касающейся магии, и теперь она искала более быстрое решение, чтобы вдохнуть жизнь в великую долину. Ответ должен находиться в ее голове – она ​​это знала!

Саймон и его ученики обманывались, считая себя знатоками. Молодые люди могли читать книги и изучать заклинания, но это не означало, что они понимали это знание. Голодный человек, смотря на кладовую, полную еды, сытым от этого не станет. Меммеры, однако, содержали всю эту информацию в себе, как часть их сущности, их сердца, их души.

Древние волшебники построили этот скрытый архив, чтобы сохранить историю и знания для всех последующих поколений. Все, что могла представить себе могущественная одаренная личность, было внутри этих хранилищ, записано в томах, хранящихся на полках… и заперто в разумах меммеров.

Это знание являлось частью Виктории.

После того, как группа посетила место решающей битвы, колдунья казалась такой самодовольной, такой ликующей над тем, что совершила. Госпожа Смерть! Да, пусть Никки и покончила с ненасытной потребностью Пьющего жизнь, но она никоим образом не возродила жизнь. Эта задача гораздо более сложная и трудоемкая.

Виктория признала, что хиленький саженец оказался сплошным разочарованием, и даже жалким. Такая мелочь, да еще и без магии? От Старейшего Древа она надеялась получить гораздо больше. Со времен своего девичества, Виктория помнила холмы, покрытые густыми лесами, богатые водоемы, широкие пахотные земли и процветающие города. Хотя обитатели Клифуолла, живя отдельно ото всех, редко покидали свои скрытые каньоны, они знали, каким должен быть реальный мир.

Роланд стал одним из первых чужаков, допущенных в архив, после того, как Виктория развеяла пелену маскировки – упорный и взволнованный исследователь, безобидный ученый, читающий книги заклинаний и немного практикующий магию. Молодой человек был тихим и добродушным, и муж Виктории считал его другом.

Именно тогда Бертрам заметил, что Роланд становится немощным и худым. Теперь Виктория понимала, что это были признаки изнуряющего недуга, пожирающего изнутри. Но Роланд отказался принять свою судьбу; он заключил сделку с магией, в которой ничего не разумел. Не понимая того, что собирается выпустить, он превратился в бездонную яму, которая выкачивала не только его собственную, но и всю окружающую жизнь.

Виктория вздрогнула, вспомнив судьбоносный день, когда она столкнулась с Роландом в момент его встречи с ее мужем в коридоре. В отчаянии умоляя о помощи, тот схватил руку Бертрама, но не смог контролировать выпущенную им силу, и магия все больше и больше выкачивала жизнь из ее бедного мужа. Бертрам не мог отстраниться, не мог сбежать, как бы ни сопротивлялся… и монстр – Роланд – поглотив всю жизнь, насытился сущностью Бертрама.

К тому времени, когда Виктория увидела их, было уже слишком поздно. Роланд в ужасе умчался прочь, а она бросилась к своему мужу, подхватив его, когда тот рухнул прямо там же, в коридоре. Она держала его, прижав к груди, укачивала на руках, пока он стремительно увядал. Кожа Бертрама стала серой и сухой, как старые пергаменты в архиве. Его щеки запали и потемнели, глаза усохли, став сморщенными узлами плоти, волосы выпадали тонкими клочками. Ее муж, у нее же на руках, превратился в подобие мумифицированного трупа.

Чуть дальше, по коридору, Роланд наблюдал из-за угла, в ужасе и отвращении. Он поднял руки, отрицая свое смертельное прикосновение. «Нет, нет, нет!» закричал он.

Но вычерпав всю жизненную энергию Бертрама, он действительно казался сильнее и бодрее. Роланд, довольно быстро превратившись в Пьющего жизнь, покинул Клифуолл, сбежав в огромную долину. Только позже Виктория узнала, что в безумном, опрометчивом стремлении сохранить свою силу, он убил еще десятерых учеников, пытаясь выбраться из изолированного архива.

Теперь Пьющий жизнь мертв, но для Виктории этого было недостаточно. Вернуть Бертрама невозможно, но возродить плодородную долину и пробудить жизнь ей вполне по силам, в чем она была уверена. В отличие от заблуждавшегося неумехи Роланда, она не допустит ошибок…

К тому времени, как экспедиция, спустя два дня, вернулась на плато, Виктория знала, что ей нужно делать. Помимо Сейдж, Лорел и Одри – ее трех лучших меммеров – у нее также были Франклин, Глория, Перетта и еще десятки воспитанников, и все являлись вместилищами знаний. Даже теперь, когда она сняла пелену маскировки и предоставила богатство знаний любому страждущему, умеющему читать, Виктория настаивала на сохранении традиций меммеров. Возможно, ее послушники помнят что-то, что ей очень важно.

Вернувшись в огромную библиотеку Клифуолла, Саймон настоял на проведении пиршества, но Виктория не могла притворяться, что обрадовалась вместе с остальными. Было еще много работы, много столетий работы – и ждать предстояло слишком долго.

Многие исследователи перерыли архив, выискивая способ уничтожения Пьющего жизнь, а Виктория теперь искала заклинание плодородия, мощную магию, чтобы восстановить все, что отнял злосчастный волшебник. Если заклинание порчи могло красть жизнь, не могло ли другое заклинание вернуть все как было? Виктории требовалось найти эту разновидность магии. Разумеется, какое-то решение лежало среди всей мудрости, сохранившейся здесь со времен древних волшебников.

Она сообщила свои догадки меммерам, и те, поразмыслив, просеяли бесчисленные книги, зафиксированные в их памяти. Затем ее воспитанники поговорили с другими учениками, которые прочесали ныне забытые тома из самых пыльных полок, самых дальних хранилищ, включив эти знания в свои собственные архивы памяти.

Способ должен был существовать!

Виктория встретилась наедине со своими доверенными послушницами. Они разговаривали тихими голосами, будто ведя тайный сговор.

– Вы все фертильны, жизнь в вас так и бьет ключом. Я чувствую это. Вы должны создать жизнь. – Она улыбнулась им, ощущая внутренний жар. – Вы посещаете Бэннона Фармера?

Девушки выглядели напряженными и смущенными одновременно.

– Да, Виктория, – сказала Сейдж. – Частенько.

– Мы стараемся, – добавила Лорел.

Одри улыбнулась. – Стараемся как можно чаще.

– Но пока не забеременели. Пока еще, – сказала Сейдж.

Виктория вздохнула и покачала головой.

– Семя иногда сбивается с пути, но такое случается при обычном ходе вещей. Однако этого недостаточно. Нам придется попробовать что-то еще. Древние волшебники, вероятно, знали заклинание возвращающее жизнь, магию, способствующую росту и возрождению.

– Возрождение жизни? – Лорел была потрясена этой идеей. – Ты хочешь вернуть мертвых?

– Я хочу вернуть мир, – сказала Виктория. – Заклинание плодородия, способное устранить упадок и порчу в этом запустении. Я хочу возвратить леса и реки, луга и пашни. Я хочу наполнить рыбой ручьи и вернуть цветы, чтобы их опыляли пчелы и делали мед. Я хочу, чтобы земля снова процветала. – Женщина вздохнула и посмотрела на своих последователей. – Я отказываюсь ждать десятилетия, чтобы это произошло.

В то время, пока ученые Клифуолла, а также другие жители каньона были поглощены веселым пиршеством, празднуя гибель Пьющего жизнь, особые меммеры Виктории медитировали, просеивая жизненно важную информацию в своих прекрасно сохранившихся воспоминаниях, выискивая какой-нибудь способ ускорить процесс.

Виктория проводила каждую свободную минуту, борясь с нагромождениями слов, запертых у нее внутри. В голове стучало, словно подходящие заклинания изо всех сил пытались вырваться на свободу, но у нее не было ключа, чтобы их освободить. Пока еще не было.

Стоя снаружи под огромным навесом скалы в сгущающихся сумерках, она наблюдала, как тени заполняют персты каньонов. Вечерние огни мерцали в окнах других поселений алькова по всему каньону. Насекомые гудели негромкой довольной музыкой. Послышался шелест крыльев двух пронесшихся мимо ночных птиц. Повсюду, казалось, воцарился мир и пробуждение.

Виктория размышляла о поврежденной башне, в которой находилась библиотека пророчеств. Она вспомнила тот страшный день, когда случайное заклинание расплавило строение и утопило несчастного, но неразумного недоучку-волшебника в потоке камня. Такие инциденты, даже если происходили редко, предостерегали других учеников от посягательств на серьезные заклинания.

Теперь, стоя в скальном гроте, она с презрением смотрела на поврежденную башню. У Виктории не было почтения к неуклюжему ученику, не понимавшего силы, выпущенной им. Катастрофа эта напоминала ту, что случилась с Роландом.

Виктория никогда такого не допустит. У нее более высокие критерии.

Когда она размышляла о совершенных здесь ошибках, что-то щелкнуло в ее голове, и тут же вспомнилась часть древнего заклинания, не только дающее женщинам возможность иметь детей – возможно, пробуждающее лоно бесплодной женщины, такой как сама Виктория – но заклинание творения, ритуал плодородия, привязанный к более глубокой магии, которая могла бы увеличить урожай, расширить стада и возродить леса. Она ощутила щекотание того тусклого воспоминания, заклинания, глубоко запрятанного среди множества других знаний. Виктория пыталась обострить потаенные мысли отдаленной стороны своего разума.

Она вспомнила свою суровую мать с ее угловатыми чертами лица, напоминающими клин топора. В то время как мать заставляла свою дочь запоминать знания слово в слово, она никогда не удосуживалась убедиться, что юная Виктория постигает то, что узнает; ее мать заботило лишь то, чтобы дочь могла точно повторить каждую строчку, даже если та была на непонятном ей языке. Женщина неоднократно била Викторию ивовым прутом, оставляющим красные, кровавые рубцы. Иногда мать шлепала свою дочь по лицу и по ушам, или пускала ей из носа кровь, пытаясь заставить девочку тверже запоминать, и использовать свой дар, чтобы не допускать ошибок.

Ошибки причиняли вред. Люди часто из-за них страдали, и от безобидных в том числе. Искренне рыдая, юная Виктория обещала матери что не допустит оплошностей. И девочка наблюдала, как эта женщина толкнула ее добродушного отца с обрыва, к смерти. По словам ее матери – заслуженная судьба, так как тот допустил ошибку, потенциально опасную ошибку.

Виктория ошибиться не могла…

Теперь, коснувшись разрозненного древнего заклинания, и последовав за погребенными в ее прошлом воспоминаниями, Виктория могла видеть слова, всплывающие в сознании. Тайный язык, незнакомые формулировки, двустишия с произношением, которое, казалось, бросало вызов буквам, которыми они были написаны. Виктория вспомнила это заклинание плодородия, повторяющееся из поколения в поколение, переходящее от меммера к меммеру. Мысли были слабыми и едва различимыми, словно выцветшими от бездействия, но теперь она обладала знаниями и могла их применить.

Довольная, Виктория снова вошла в главную библиотеку крепости и поспешила в свои покои. Несмотря на то, что она выделила в памяти нужные моменты, женщина зажгла лампу и склонилась над низким письменным столом. На клочке бумаги она начала писать слова, выведенные ею на первый план своего разума, проговаривая их, и следя за тем, чтобы каждая деталь была корректной. Виктория тщательно произносила созвучия вслух, чтобы убедиться в точности каждого нюанса. После, как записала заклинание, она прочла его снова, пока не уверилась в его правильности.

Виктория теперь была готова. Она знала, что ей нужно делать и прекрасно понимала указания к действию.

Земля уже и так была обескровлена. Разве еще немного крови имело значения?

Глава 56

– Клифуолл послужил своей цели, в точности, как задумывали древние волшебники, – сказал Саймон Никки и Натану, все еще очень довольный собой. После победы над Пьющим жизнь он казался более расслабленным и сосредоточенным на своей должности, вернувшись к тому, что, по его мнению, было его настоящей работой, хотя мужчина все еще выглядел слишком молодым для должности старшего ученого-архивариуса. – Теперь, наконец, наши ученики могут продолжить каталогизацию и исследования. Еще многое предстоит узнать.

Команды посвященных исследователей вернулись к своей повседневной работе по составлению списка бесчисленных томов, переставляя их на полках по предметам, и учитывая тип знаний, содержащихся в различных дезорганизованных разделах. Очевидно, их впереди ждали еще десятилетия работы.

Саймон озирался в кружащем голову изумлении, пытаясь охватить тысячи книг, беспорядочно разложенных в обширных библиотечных залах.

– Проект кажется ошеломляющим, но по какой-то причине я чувствую себя сейчас полным энергии, более оптимистичным, чем был последние двадцать лет.

– По правде сказать, ты и должен себя так чувствовать, – сказал Натан. – Однако, просто заново открыть возможные чудеса в этой библиотеке само по себе станет приключением. Кроме того, как ты знаешь, все правила изменились с перемещением звезд. Мы еще не понимаем, насколько эта информация по-прежнему достоверна, или нужно ли все переучивать, повторно проверять, вновь открывать.

Саймон казался довольным.

– Мы готовы, каков бы ни был ответ. Если ваш лорд Рал намеревается создать новую, золотую эпоху, тогда вся эта магия может послужить человечеству.

* * *

Бэннон наслаждался вниманием, хотя один человек едва мог справиться с таким количеством угощений и танцев. Он пользовался моментом, поражаясь всему, что случилось с ним за весь прошлый месяц. Несмотря на ужасные испытания, выпавшие ему на долю, молодой человек понял, что теперь у него была жизнь, которую он всегда хотел.

Сражаясь с шелки и Пыльными людьми, даже лицом к лицу с самим Пьющим жизнь, он был уверен, что погибнет. Но затем цвета этих воспоминаний засияли ярко и оживленно – и это были истории, которые можно рассказывать до седобородой старости, предпочтительно с женой, множеством детей и кучей внуков. Сказать по правде, он уже хотел заново пережить некоторые из этих приключений.

И любовь! Здесь, в Клифуолле, юноша открыл для себя радости в лице трех прекрасных женщин, которые обожали его, и обучали телесным удовольствиям. Хотя поначалу Бэннон был смущен и неловок, но учеником все же был нетерпеливым, и теперь его ночи наполнялись теплотой кожи и чувственными ласками, шепчущим смехом и сиянием глаз. Как он мог выбрать среди них самую любимую? К счастью, Одри, Лорел и Сейдж оказались счастливы им поделиться.

В течение многих лет юноша пребывал в ловушке ночных кошмаров, а теперь он жил во сне, который никогда не мог себе даже вообразить.

После запозднившихся гуляний Бэннон брел по комплексу Клифуолла в поисках трех девушек. Они с большим энтузиазмом вознаградили его после триумфального возвращения, но теперь Виктория собрала всех своих меммеров, дав им очень важное задание, которое заняло все их внимание и усилия. Симпатичные девушки сильно опечалились тем, что не могут поухаживать за Бэнноном, занятые на других неотложных задачах. Он не видел их уже два дня.

Потеряв Одри, Лорел и Сейдж, Бэннон обыскивал помещения библиотеки, обеденный зал и мимоходом осматривал комнаты послушников. Он нашел одного из меммеров, мужчину средних лет по имени Франклин – с большими совиными глазами и квадратным подбородком.

– Виктория вывела девушек наружу, куда-то в Шрам, – объяснил Франклин. – Я думаю, она нашла ответ, как помочь долине вернуться к жизни.

Бэннон мрачно кивнул, не желая выглядеть разочарованным.

– Значит, эта работа очень важна. Пока оставлю их.

Молодой человек отправился в свои покои, надеясь, что девушки скоро вернутся.

* * *

Тистл по-прежнему довольствовалась сном на овчине, свернувшись клубком на полу в комнате Никки.

– Я беспокоилась о тебе, – сказала она. – Не хотела тебя терять. Я уже и так всех потеряла.

Никки нахмурилась.

– Я обещала, что вернусь. Ты должна была мне доверять.

Пока портнихи поправляли ее черное дорожное платье, уже в который раз, колдунья переоделась в удобную льняную ночную рубашку.

– Я тебе верила, – сказала девочка, сияя глазами. – Я знала, что вы убьете Пьющего жизнь. И теперь я готова пойти с вами и увидеть весь остальной мир. Как скоро мы отправимся?

Никки размышляла над предстоящим долгим путешествием, о неизвестным землях и о множестве возможных опасностях.

– Ты уже через многое прошла, и наше путешествие будет полным трудностей. Ты действительно хочешь отправиться с нами?

Тистл взволнованно села, притянув свои потертые коленки к груди.

– Да! Я могу охотиться, могу помогать вам в поисках тропы, и ты знаешь, что я могу сражаться.

– Когда-нибудь люди отстроят Верден-Спрингс, – сказала Никки. – Разве ты не хочешь туда вернуться? Это ведь твой дом.

– Это не мой дом. Свой дом я давно потеряла. Я не проживу так долго, чтобы снова увидеть долину зеленой и цветущей, поэтому хочу посмотреть на другие похожие места. Вы теперь мой новый дом. – Она почесала свой колтун на голове. – Когда ты покинешь это место, я вновь отправлюсь за тобой.

Пораженная ее решимостью, Никки приготовилась спать и откинулась на свое одеяло.

– Тогда я не думаю, что смогу тебя остановить.

Колдунья натянула одеяло на себя, выпустив немного магии, чтобы потушить лампу, и заснула.

Глава 57

После истощившего до самих костей прикосновения Пьющего жизнь, Никки погрузилась в глубокие, странные сны.

Хоть она и спала, но находилась где-то далеко – и она не была собой. Ее разум и ее жизнь пребывали в другом теле, перемещаясь на мощных, мягких лапах. Мускулы ее напрягались, как плетеные канаты, когда она мчалась сквозь ночь; длинный хвост извивался позади, заостренные уши торчали вверх, настороженные на малейшие звуки добычи. Щелочки зрачков ее золотисто-зеленых глаз не упускали ничего при свете звезд.

Она была Мрра. Никки была с ней связана на глубинном, внутреннем уровне. Сестры-пумы. Их кровь смешалась. Никки не искала этого странного контакта во снах, но и не боялась его. Она скиталась по ночам, – отчасти колдунья, отчасти песчаная пума. И даже более.

Лежа на жестком тюфяке в своей комнате, Никки пошевелилась, вздрогнула, а затем еще глубже погрузилась в сон.

Мрра охотилась, и Никки охотилась вместе с ней. Они бродили вместе, и в могучем кошачьем теле пела радость. Они мчались вперед исключительно ради удовольствия, а не потому, что спешили. Несмотря на то, что голод сейчас грыз ее живот, она не голодала, зная, что найдет пищу, и делала так всегда. С чутьем пумы, Мрра могла уловить запах добычи на ветру, услышать движение грызуна, заметить любое мелькание в самых глубоких тенях.

И она была свободна! Она больше не пленница укротителей – и дикая – какой и должна быть песчаная пума.

Мрра плыла сквозь ночь, исследуя окраину Шрама, больше не пахнущего тленом, закисшей и прогорклой магией, подобной той, что она ощущала в великом городе. В эту ночь Шрам был спокойным, и, хотя Мрра чуяла смерть и тишину, тут будет и добыча, когда животные осмелятся вернуться в безжизненную пустошь.

Мрра цеплялась за свою связь с Никки. На протяжении всей жизни пуму связывало заклинание с двумя ее сестрами, детенышами одного помета, неразрывно соединенными волшебником-командующим. Затем ее передали на обучение дрессировщикам.

Теперь сестры-пумы Мрра мертвы, погибли в бою, как они и должны были умереть. Убила их Никки со своими спутниками, девочкой и молодым самцом-воином, но Мрра не питала ненависти к тому, что сделали другие. В троке связанные заклинанием пумы были предназначены для битвы также, как и есть, дышать и спариваться.

Большая кошка могла не думать забегая вперед, не планировала и не представляла, что может произойти. Теперь Никки стала связанным с ней партнером. Протяжное рычание прогремело в ее груди, и Мрра надеялась, что она и Никки снова будут сражаться вместе, бок о бок. Они могли разорвать на части многих врагов, так же, как сражались с гигантскими ящерами или в битве с Пьющим жизнь.

Мрра прыгнула на выступ гладкой скалы, где сидя на задних лапах под лунным светом осмотрела ландшафт. Сузив свои золотистые глаза, подергивая хвостом, она понюхала воздух. Затрепетали усы. Охота походила на битву, и каждый день сам являлся битвой. Ее трока совершила побег из великого города, убив своих укротителей, а затем три сестры-пумы устремились в обширную пустошь, к жизни, для которой они и были рождены.

Какое-то время все трое были свободны.

Когда Никки пошевелилась, сны стали более яркими, воспоминания более отчетливыми…

Жестокие переживания, бритвенно-острые воспоминания об острой, как бритва, боли. Она была молода, жизнь наполняли веселье и радость, когда она играла со своими сестрами-детенышами. И вот волшебник-командующий схватил их, насильно удерживая, пока сам вытаскивал раскаленные до бела железки с наплавленными на них заклинаниями-символами. Мрра металась, скребла дрессировщика когтями, но злобный волшебник приставил горячее клеймо к ее шкуре, выжигая символы на коже, испепеляя рыжеватый мех. Дым прожженной плоти и волос поднялся густым облаком, вперемешку с ее кошачьим визгом.

Мучения были незабываемыми, и боль Мрра перекликалась с болью связанных с ней сестер-пум, поскольку заклинания сплели их в троку, объединив их разум, мысли и кровь.

Это было только началом. Как только молодняк связали первым раскаленным символом, волшебник-командующий клеймил заклинания в их плоть одно за другим. И поскольку пумы стали связаны, каждая из них испытывала ужасную боль, снова и снова, пока их разумы не повредились так же, как и прекрасные тела.

После того, как кошки оправились, дрессировщики взялись за их обучение, применяя суровые и болезненные уроки, которые включали кровопролитие, травлю, страх – и очень много крови. Тем не менее, когда она и ее сестры-пумы становились сильнее, Мрра научилась получать удовольствие от поставленных задач. Она стала быстрее и смертоноснее. Ее трока слыла лучшими убийцами, которых когда-либо видел великий город.

Жизнь Мрра превратилась в охоту и убийства. Она научилась атаковать и убивать людей на гладиаторской арене. Кто-то из жертв пребывал в ужасе и беспомощности: они пытались бежать, но безуспешно. Другие падали на колени, плача и содрогаясь, когда когти пумы разрывали их на части. Некоторые жертвы были человеческими воинами, внушающими страх, и тем самым обеспечивали самое лучшее развлечение, самые сложные битвы. Какие-то жертвы обладали магией, но символы, клейменные на Мрра и ее сестрах, отклоняли магические атаки.

Она вспомнила рев толпы, овации, кровожадные возгласы: с забрызганным кровью мехом Мрра поднимает голову к яркому солнцу, и свирепо глядит на трибуны, кишащие зрителями. Она сверкает своими длинными изогнутыми клыками и выпускает победный рев. Она вспомнила тепло солнца и песка, вкус горячей крови, вырывающейся из разорванного горла. Мрра вспомнила загубленные жертвы. Убийство воинов. Просто убийства.

Потому что, если она ослушается, укротители причиняли им боль.

Теперь, свободная, она бродила по необитаемой долине, отважившись вернуться к месту, где они сразились и убили злого чародея. Большая кошка увидела человеческие фигуры в лунном свете – четверо, и все самки. Они подошли к одинокому саженцу дуба, который вырос на месте битвы. Обнюхав воздух, Мрра признала в них людей из города внутри скалы: старая женщина и трое молодых.

Добычей они не были, и поэтому интереса для нее не представляли.

Мрра побежала в ночь, охотясь. Она уловила запах тощей антилопы, что осмелилась покинуть предгорья. Пума вприпрыжку побежала в ту сторону, набирая скорость. Антилопа, почти неразличимая на фоне пыльного бурого пейзажа, все же оказалась замечена острыми глазами Мрра. Взрывом скорости и с огнем в мускулах охотница рванула вперед.

Антилопа в панике пыталась убежать, стуча копытами по сыпучим скалам, Мрра ее догнала и опрокинула в пыль. В мгновение ока клыки пумы разорвали горло добычи и вспороли кишки, пока копыта и голова продолжали содрогаться в конвульсиях.

Теплая кровь была восхитительной и великолепной! Пума начала есть с довольным, урчащим мурлыканием…

В постели, где-то далеко, Никки издала во сне протяжный, довольный вздох.