Текст книги "Госпожа Смерть (СИ)"

Автор книги: Терри Гудкайнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)

Глава 63

Пребывание среди множества книг с таким большим количеством знаний обычно поднимало Натану настроение. Тайны и истории, содержащиеся в этих мягких, потрепанных томах, делали немного терпимее многовековой плен волшебника во Дворце Пророков. В огромной библиотеке Сестер хранились бесчисленные тома, описывающие магию, которую Натан никогда не использовал, – «благодаря» оберегам, сетям и щитам, оплетающих всю дворцовую архитектуру, – не говоря уже о его железном ошейнике, Рада'Хань. Тем не менее, чтение легенд, исторических событий, и даже народных сказок приносило радость его утомительному существованию.

Когда перемещение звезд лорда Рала сделало все книги пророчеств бесполезными и неактуальными, тот предложил Натану сохранить одну небольшую библиотеку для его собственного развлечения, возможно, даже из-за ностальгии, но волшебник вскоре решил, что то, что он действительно хочет, – это не похоронить себя в старых архивах, но жить своей жизнью, чтобы написать свою собственную историю. И именно так он и поступил.

Старик похлопал таинственную книгу жизни в кожаном переплете, что дала ему ведьма. Теперь у него было другое, – жизненное, – чтиво.

Он устало вздохнул, так как послушная Мия принесла ему новую стопку томов.

– Я понятия не имею, что они содержат, волшебник Рал, но выглядят они очень интересными. – Мия сразу принялась за работу, показав старику случайный фолиант. Многие из этих новых книг были влажными, потрепанными или порванными. – Где-то в нашем архиве мы отыщем способ остановить Викторию. У Клифуолла для всего есть ответ, надо только поискать.

Натан усмехнулся.

– Ты полагаешь, что древние волшебники во времена Бараха и Мерритта знали абсолютно все?

Трудолюбивая девушка сморщила лоб, как если он подверг сомнению смысл ее существования.

– Ну конечно! Это же Клифуолл. Все знания поместили для хранения сюда. Все знания.

Натан провел двумя пальцами по подбородку, окинув девушку снисходительным взглядом.

– Я рад, что у тебя есть такая вера в древних.

Мия кивнула. – Они были намного могущественнее, чем кто-либо из ныне живущих.

– Но почему они потерпели неудачу, если владели всем этим знанием?

Девушка ответила суровым взглядом.

– Просто потому, что знание существует, не означает, что люди знают, как его использовать.

– Ну, хотелось бы мне иметь такую же уверенность, юная леди. – Натан снял обложку выбранной им книги и нахмурился, увидев, что страницы взбухли и покоробились, словно когда-то пропитались водой и их не просушили должным образом. Некоторые страницы были порваны, чернила размылись и стали нечитаемыми. Он стряхнул толстый слой пыли с обложки следующей книги в стопке. – Откуда взялись эти тома? Ты выкопала их из ямы?

Мия выглядела смущенной.

– После того, как колдунья открыла запечатанное хранилище под поврежденной башней, наши рабочие кирками и долотами пробили проход в другие, ранее недоступные помещения. Некоторые из книг частично вплавились в стены, другие завалили обломки. Никто еще в них не заглядывал, но я хотела, чтобы вы непременно их увидели, на случай, если они окажутся важны.

Натан поднял третий том, пытаясь разобрать тисненые символы на обложке.

– Я думал, что поврежденная башня содержит только книги о пророчествах. Сомневаюсь, что они могут чем-то помочь.

– Нет, секции пророчеств находились на верхних этажах. В последние дни строительства Клифуолла, волшебники древности в панике пытались все закончить, будучи преследуемыми силами императора Сулакана. Нижние хранилища были сложены в последние минуты. Никто не видел их, кроме вас, волшебник Рал.

– Тогда я в восторге от такой возможности, моя дорогая. – Он похлопал по пустому стулу рядом. – Поможешь мне изучить их? У меня только два глаза, а вместе мы сможем читать вдвое быстрее.

Мия просияла.

– С удовольствием. – Она села рядом с ним, выбрала книгу наугад и начала продираться сквозь дебри размытых и выцветших букв.

* * *

В глубине возрождающегося леса, – ее сердца, ее души, – Виктория чувствовала пульсирующую в ней магию пробуждающейся жизни… и, как следствие, новую жизнь, всходящую благодаря ей из бесплодной земли. Шрам, претерпевающий муки, доставлял ей столько же боли, как и мертворожденный малыш, которого они так хотели с Бертрамом.

Но, в отличие от ее кровавых и болезненных выкидышей, у Виктории теперь была сила, которой она всегда стремилась обладать: способность женщины создавать и взращивать жизнь. В качестве доказательства нужно было лишь взглянуть на джунгли, созданные ею. И лес продвигался дальше, словно в оголтелой давке, но Виктория не хотела его контролировать, вовсе нет. Она желала, чтобы тот заполонил всю долину, прокатился по горам и захлестнул весь континент, – нетронутый, первозданный и неудержимый.

Жизнь восторжествует над смертью. Ее непревзойденная победа затмит собой все усилия, все попытки ее остановить. Победа… Само слово и означало ее имя. Она – Виктория. Она – Госпожа Жизнь. В ней теперь есть сила, способная соперничать с самим Создателем.

Пока она размышляла над своей новой ролью, заросли поднимались и обвивали ее тело. Колючие лозы и цветы источали пьянящие, гипнотические ароматы. Деревья росли так быстро, что успевали увеличиться, развалиться и упасть. И затем даже в расколотых стволах селились черви и личинки жуков, плесень с грибами, превращающие упавшее дерево в перегной, который становился удобрением для большей жизни.

Еще большей жизни.

Ее помощницы, которые обладали некоторой энергией животворящего плодородия, разошлись врозь по первобытным джунглям. Теперь они стали управляющими вновь пробужденной жизни: взращивали деревья, насекомых, птиц и все другое. Виктория позаботится об этом. Мир вновь станет первозданным.

Будучи Госпожой Жизнь, она не удовлетворится тем, что просто вернет этой долине ее прежний облик, чей ландшафт поработят стада и его определят под пахотные земли. Теперь Виктория поняла, какова ее истинная роль в мире. Женщину вели к этому все поколения меммеров и их сохранившиеся древние знания. Виктория не могла довольствоваться меммерской деятельностью ради собственной выгоды; она должна была найти те могущественные формы заклинаний, отображающие магию, которые позволили бы ей выполнить все необходимое.

По мере развития ее необычного тела, ее лесные щупальца захватывали бесплодную территорию, а разум отпирал все больше из того, что она помнила, обнаружив эзотерическую и смертельную магию, которую она теперь могла использовать.

Волшебник Натан и колдунья Никки искали способ ликвидировать Пьющего жизнь, и она не сомневалась, что эти двое с той же решимостью попытаются уничтожить и ее, и Виктория не собиралась этого терпеть. Чувствуя силу жизни и силу Создателя, она знала, что сильнее любой магии, которую могут применить против нее двое неприятелей.

Тем не менее, их способности не стоило недооценивать.

Никки хоть и приписала себе заслугу в уничтожении порочного Пьющего жизнь, Виктория знала, что за триумф этот ответственен желудь Старейшего Древа. Колдунья, несомненно, обладала могуществом, но тем не менее, Виктория не хотела, чтобы ей мешали в ее священной работе. Она уже знала, что Никки являла собой досадную помеху, вмешиваясь, куда не следует.

Натан Рал, несмотря на свои минимальные способности в использовании магии, возможно даже мнимые, обладал большими знаниями и опытом и, следовательно, также представлял угрозу. Что-то было в этом человеке, и Виктория не хотела проявлять оптимистичность по отношению к нему.

Этих двоих необходимо остановить.

В бурно процветающих зарослях, как из бурлящего потока жизни, разрастались деревья, лозы и грибы. Жужжание кишащих мух, пчел и жуков убаюкивало, как колыбельная. По мере того, как раскрывалась ее мудрость и сила, Виктория вспоминала забытые приемы и заговоры, запечатанные древними волшебниками за маскировочной пеленой, хранившиеся среди меммеров в течение тысячелетий.

Благодаря этим знаниям Виктория поняла, как создать оружие для ликвидации Натана с Никки, возможно, достаточно сильного оружия, чтобы камень за камнем снести весь Клифуолл. Виктории, чтобы привести в действие магию, даже не нужно было двигаться, потому что она сама являлась лесом, все смешалось в ней, – листья и ветки, крылья насекомых и трепет птиц. Все принадлежало ей, и было ее частью.

Она выпустила магию, чтобы создать своего эмиссара, ассасина, воплощение первобытной силы джунглей: шаксиса. Существо, сформированное целиком из бурелома и обломков камней.

Своим разумом и магией Виктория собрала упавшие ветки и хворост, чтобы те послужили костями и каркасом для шаксиса. Она сплела их вместе, выстроив деревянный скелет, вокруг которого с молниеносной скоростью намотала стебли трав и сухие листья, лесную подстилку и колючие веточки. Грибы своим скоплением заполнили его мускулы.

Виктория призвала армию червей, жуков, личинок и других ползучих тварей, чтобы увеличить тело существа. К тому времени, когда волшебная конструкция расправила руки и сделала свои первые шаги, весь ее облик кишел многотысячной жизнью.

Два пробегавших мимо перламутровых жука, каждый размером с кулак, поползли по телу создания. Круглой формы голова голема была соткана из гнутых, упругих веток ивы, покрыта корой и сухими травами. В месте, где должно находиться лицо, образовались две полости, жуки подползли к голове конструкции и устроились в этих гнездах, чтобы послужить подобием глаз. Расщепленная ветка в нижней части лица образовала разрез рта. Он клацнул и пожевал поломанными шипами, притерев их вместе.

Бледно-зеленые лозы сомкнулись вокруг его ног, извиваясь и вплетаясь в плоть, словно наполненные соком кровеносные сосуды. Шаксис заскрипел, сделав шаг вперед. Он сложил и расправил свои острые пальцы-веточки, два жука в его глазницах таращились злобным фасеточным взглядом.

Созданный из самих джунглей, шаксис стал марионеткой Виктории, ее суррогатом, ее убийцей, бездушной тварью, – и продолжением первозданного леса.

Виктория вспыхнула теплой и приветливой улыбкой, улыбкой матери. Она погладила корявую грудь существа, ощутив помещенную в него жизнь. Новое, созданное ею дитя. В его пустотелый разум она вложила детали миссии – образы светловолосой колдуньи и напыщенного старого волшебника с прямыми белыми волосами.

– Найди и уничтожь их, – напутствовала Виктория. – Ступай, с моим благословением.

Ожившая конструкция развернулась и, поскрипывая хрупкими конечностями, направилась из леса к Клифуоллу.

Глава 64

Пробираясь сквозь сгустившуюся мглу, Бэннон чувствовал себя смелым и отважным. После всех испытаний, выпавших ему на долю, он больше не скрывался от своего прошлого, больше не делал вид, что этих темных воспоминаний не существует. Теперь он не просто Бэннон, сын человека, упивавшегося слепой жестокостью и издевавшегося над своей семьей, злобного человека, который утопил беспомощных котят и до смерти избил свою жену. Нет, Бэннон не был таким, как его отец.

Встав в полный рост, он шел лунной ночью в свою разведывательную миссию, пробираясь через мертвые предгорья. Хотя травы и низкорослые деревья по-прежнему были сухими и ломкими, юноша больше не ощущал со стороны холмов ядовитые выделения Пьющего жизнь. Местность больше походила на обычный пейзаж после долгой зимы: не мертвая, но спящая, ожидающая весеннего пробуждения. Теперь, после победы над злым чародеем, семена прорастут, взойдут всходы, вырастут луга и леса.

Но Виктория проявляла излишнее нетерпение по отношению к этому естественному процессу. С болезненным ощущением где-то на дне живота, Бэннон взвешивал вред, что она нанесла своим буйным заклинанием плодородия. Вместо того, чтобы позволить Шраму пробудиться по собственному желанию, Виктория на самом деле плеснула ледяной водой в лицо серьезно больного человека.

Стиснув зубы, молодой человек продолжал брести сквозь ночь, пробираясь к расширяющейся границе джунглей. Бэннон остановился передохнуть возле освещенного лунным светом валуна, вытащил свой бурдюк, чтобы попить, вслушиваясь в бескрайнюю звездную тьму. Он ощущал вибрирующую силу разрастающегося леса и слышал неизменные потрескивающие звуки деформируемых ветвей, растущих стволов и извивающихся лоз вместе с шевелением листьев. Сочетаясь, все это звучало злобным смехом.

Дрожь пробежала по его спине. Он знал, что Одри, Лорел и Сейдж находились там, в этой массе дикой растительности, искаженные бесконтрольной магией Виктории. Его сердце болело за них. Он вспоминал их прикосновения, их поцелуи, смех. Юноша улыбнулся, подумав о теплом дыхании возле уха, о том, как он любил гладить волосы девушек, касаться их тел. Такие прекрасные, чудесные, нежные… Не могли они вот так просто его покинуть!

Затем ему пришлось сдержать нахлынувшую тошноту, вспомнив, что они сделали с Саймоном. Не оттолкни его ученый-архивариус в сторону в своем стремлении вырваться вперед, Бэннона разорвали бы на мясные ленты, оросив его кровью почву, чтобы породить еще больше их ужасной магии.

Юноша крепко прижал костяшки пальцев к глазам, желая, чтобы эти воспоминания оказались просто сном, кошмаром… но это было реальностью, точно так же, как и убийство его матери, как и то, что он оставил Иэна работорговцам. Он не мог притворяться, что когда-нибудь эти воспоминания уйдут.

Чувствуя покалывание волос на затылке, Бэннон отошел от валуна, насторожившись и принюхавшись к воздуху. Юноша повернулся и глянул вверх, увидев Мрра – песочно-золотистые кошачьи формы в лунном свете, – присевшую на выступе скалы. Большая кошка издала урчащий звук, но Бэннону она не угрожала. Песчаная пума знала его, возможно, даже понимала, что именно он попросил Никки не убивать ее, и исцелить раны.

Мрра просто сидела и смотрела в ночь. Пока Бэннон изучал мощные рыжеватые формы и уродливые символы, клейменые на шкуре, он больше не вспоминал беспомощных утонувших котят, лишь радовался тому, что спас зверя, и в некотором смысле тем самым спас частицу себя. Эти хрупкие, мертвые котята олицетворяли горе и вину. Судья обнаружил в разуме Бэннона эти мучительные переживания и вытащил их на первый план, словно его проклятие.

Сбежав с острова Кайрия, юноша искал жизнь не только полную приключений, но и ради сохранения самого себя. С тех пор он нашел все, на что мог надеяться, присоединившись к Натану и Никки. Он обрел не просто захватывающие приключения, но дружбу, признание и внутреннюю силу.

Бэннон понял, что обманывал себя иллюзией идеальной жизни, но то, что он обнаружил, выйдя в мир, было нечто большим. Больше всего остального молодой человек помнил взгляд, полный уважения и признательности, которым одарила его Никки, после того, как он помог ей уничтожить Пьющего жизнь. Он рисковал своей жизнью, отдав себя целиком, и вместе они победили. Бэннон не думал в тот момент, что его жизнь может стать лучше. Подобные мысли облегчали тяжкие воспоминания о произошедших с ним плохих событиях.

Взмахнув хвостом, Мрра, подобно лунной тени, исчезла в ночи. Сделав последний глоток воды, Бэннон побрел дальше, вопреки всему надеясь, что сможет спасти молодых послушниц, слишком захвативших его сердце, хотя и боялся, что уже слишком поздно.

* * *

Луна застыла, и ночь затаила дыхание, ожидая рассвета. Когда Бэннон, наконец, добрался до края неудержимых джунглей, их граница возникла неожиданно сама по себе, с запустением с одной стороны и буйством зелени с другой. Он чувствовал запах листьев и смолистого дерева, могучий аромат дикой природы.

Вскинув меч, Бэннон встал перед лицом первобытного леса, надеясь, что ему не придется заходить вглубь. Подергивающиеся ветви и корявые, судорожные лианы тревожили его, но он держался храбро. Сделав глубокий вдох, юноша воззвал: – Я пришел за вами! – Молодой человек хотел крикнуть, но вырвался лишь шепот. Голос его словно надломился.

Растения вились и изгибались, будто змеи. В свете звезд, когда его зрачки расширились от страха, юноша заметил движения, послышалось шевеление, бывшее нечто большим, чем бешено растущими растениями. Они его услышали.

Красивые женские формы скользили между стволами, ветвями и волнистыми лозами. Даже с маскировкой их пятнистой кожи он мог разглядеть столь знакомые, красивые тела.

– Я пришел спасти вас, – сказал Бэннон.

Хотя облик девушек был кардинально изменен, молодой человек все же узнал Одри, Лорел и Сейдж. Его дыхание отдавало жаром, пульс мчался наперегонки. Он видел, что могли сотворить эти лесные девы, и знал, что они монстры… но все же так хотел их. Их сильный запах густо повис в воздухе, вызывая у него головокружение.

– Пойдемте со мной, – умолял юноша. – Мы можем вернуться в Клифуолл. Найдем заклинание, чтобы сделать вас вновь нормальными. Разве вы не хотите быть со мной?

Девушки засмеялись в унисон музыкальным созвучием, заставив задрожать все ветки в округе.

– Не будь глупым, – сказало существо, бывшее Сейдж. – Мы теперь стали нечто большим. Почему бы тебе не пойти с нами? Подумай, какое мы доставим тебе наслаждение с нашими новыми способностями.

Бэннон едва мог дышать. Его зрение размылось. Девицы казались гораздо прекраснее, чем он их помнил, прекраснее любой женщины, которую мог себе вообразить. Что-то было в их запахе…

Вокруг лесных дев внезапно выросли цветы, брызги ярких фиолетово-алых бутонов, которые он с содроганием узнал. Цветы смерти! От аромата закружилась голова, и в глубинах разума Бэннон знал, что Никки, должно быть, ошибалась насчет этих соцветий, потому что, без сомнений, это был самый прекрасный, самый восхитительный яд в мире!

Молодой человек добровольно сделал шаг вперед. Три девушки протянули свои изумрудные руки, вызывая туман из привлекающих ароматов. Прекрасные, но смертельные цветы расцветали вокруг них.

Слезы наполнили глаза Бэннона, потому что он так сильно в них нуждался. Он помнил, какие они чудесные, какие ласковые и заботливые, какими казались невинными, – и все же как умело они занимались с ним любовью.

– Мы можем быть вместе, – произнес юноша, – если только вы просто…

– Да, мы можем быть вместе, – прервала его Лорел. – Всегда.

– Мы хотим тебя сильнее, чем когда-либо, – сказала Одри. – Мы хотим размножаться, мы полны желанием.

– Мы можем быть всем, чем ты хочешь, – добавила Сейдж. —А ты дашь все, что нужно нам.

Они простерли руки, их груди манили к себе. Темно-зеленые соски были похожи на цветочные бутоны. Бэннон их жаждал. Он собирался подойти и постоять за них, сразиться, чтобы их вернуть. Меч в его руке казался скользким. Ладони так вспотели, что он едва могла держаться за плетеную кожей рукоять.

– Приди к нам, Бэннон, – манила Лорел. Другие эхом повторили ее зов.

Он не мог удержаться и поддался, скользнув к краю джунглей.

Мощным порывом в него врезалась рычащая фигура из меха. Всем своим весом песчаная пума сбила парня с ног и повалила за пределы досягаемости порочных лесных дев.

Прекрасные видения зарычали, раскрыв рты, выказывая длинные деревянные клыки. Их руки потянулись, перевитые лозами, крепкими мышцами и сухожилиями. Пальцы их оканчивались острыми шипами, а гладкая, безупречная зеленая кожа на руках покрылась смертоносными колючками, с которых закапал млечный яд.

Охнув, Бэннон перекатился, пытаясь отдышаться. Действие чар прервалось. Мрра отпрыгнула, затем развернулась, зарычав. Лесные девы потянулись своими шипастыми объятиями, пытаясь схватить Бэннона, прежде чем тот покинет их границы.

Юноша инстинктивно рубанул Крепким, отделив руку Одри. Упав на землю, отрубленная конечность дернулась, растянувшись, и поросла корнями в глубины почвы, по-прежнему пытаясь нащупать свою жертву.

Взвыв, Одри вскинула культю, и из обрубленного конца путаницей лоз, мышц и кровеносных сосудов выросла новая рука.

Бэннон кромсал лесных дев, размахивая мечом и вбок, и вверх, и снова вниз, рассекая женские фигуры. Вместо красной крови они истекали зеленым соком.

– Я хотел спасти вас, – крикнул он.

Эти трое лишь смеялись, перерастая в новые, искаженные формы, обрастая ветками-руками, вырастающих из плеч и туловищ. Волосы созданий превратились в дикий, болотного цвета клубок прядей.

Песчаная пума ретировалась, зарычав на Бэннона. Он отступил на скалистую, пустынную землю, куда не могли добраться эти воплощения леса. Создания могли только наблюдать за ним со своего зеленого убежища. Бэннон отвернул взгляд и всхлипнул. По щекам потекли слезы.

– Я думал, что любил вас.

– Мы еще тебя получим, – девы прохрипели голосами, напомнив сгорающие в огне сухие листья. – И тогда ты будешь вечно наш.