Текст книги "Госпожа Смерть (СИ)"

Автор книги: Терри Гудкайнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 37 страниц)

Глава 45

Окруженный одаренными учениками, Натан нашел их увлеченными делом и полными вдохновения.

– Если бы я провел тысячу лет в такой великолепной библиотеке, я стал бы самым величайшим волшебником, жившим когда-либо, – сказал он с добродушной, но утомленной улыбкой, когда Саймон принес ему очередную кипу книг.

– Тысяча лет… – произнес ученый-архивариус, покачав головой. Он расставил выбранные тома аккуратными стопками на загроможденном столе Натана. – Я бы хотел провести столетия за чтением, изучением и познанием… но, увы, у меня обычная продолжительность жизни.

– Было одним из немногих преимуществ оказаться заточенным во Дворце Пророков, его сетей и форм заклинаний, которые предотвращали наше старение, – сказал Натан. Он взглянул на горы книг, принесенных ему для просмотра, сложенных по теме; некоторые из фрагментов были отмечены цветными закладками или перьями, чтобы выделить страницы. – Но, если Шрам продолжит расти тем же темпом, любому из нас может не хватить и обычной продолжительности жизни.

Поглощенные поиском полезной информации о Пьющем жизнь, ученики Клифуолла просматривали книгу за книгой, свиток за свитком, выделяя любые записи, которые могут иметь значение. Натан хотел найти исходное заклинание, которое Роланд использовал для борьбы с истощающей болезнью, заклинание, превратившее его в Пьющего жизнь.

За годы пребывания во дворце Натан стал очень быстрым читателем. Несмотря на то, что у него было всё время мира, ему, имевшему доступ к тысячам и тысячам книг, всегда казалось, что времени не хватает. Он мог пробега́ть вскользь по документам, быстро листая страницы, и через час уже «проглатывал» несколько увесистых томов.

Всего за два дня в Клифуолле волшебник уже прочел целые полки книг, но для изучения всего остального потребуется много времени. Очень много времени… Он очень мало узнал о нужном ему заклинании.

Натан провел пальцами по подбородку.

– Напомни мне: ты сказал, что Роланд использовал заклинание, которое было сохранено меммерами?

– Один из меммеров вспомнил об этом и сделал некоторые соображения. Они дали Роланду понять, где искать. – Саймон нахмурился над кожаным томом с тиснением и отложил его в сторону. – Нам еще не удалось восстановить исходный текст заклинания, чтобы изучить его самим. Поэтому мы должны полагаться на слова Виктории. – Когда архивариус хмурился, морщины на лице делали его намного старше. – Воспоминания могут быть ошибочными. Я бы предпочел независимую проверку текста.

Словно по зову вошла глава-меммер в сопровождении своих очаровательных послушниц. Лицо женщины потемнело от раздражения, когда она услышала речь Саймона. Одри, Лорел и Сейдж толпились рядом, выглядя в равной степени возмущенными.

– Меммеров упрекать недопустимо. – Виктория встала перед столом, заваленным книгами. – У вас не было бы ни одной из этих книг, чтобы вообще чему-то научиться, если бы не я. Если бы я не обнаружила, как рассеять пелену маскировки, никто из вас не имел бы доступ к архиву.

– И Роланда, – заметил Натан, – вместе со столькими проблемами.

Саймон собрал свое достоинство и стал казаться выше, пытаясь принизить Викторию:

– Все мы в Клифуолле ценим ваши прошлые заслуги. Меммеры были важны в свое время, но теперь вы устарели. Теперь одаренные и умные люди имеют доступ ко всей библиотеке, а не только к избранным томам, заключенным в вашей памяти поколения назад.

Виктория вздохнула.

– Слова, написанные на бумаге, отличаются от слов, содержащихся в уме. – Она постучала в висок и склонилась ближе. – Неважно, что записано пером, но имеет значение то, что знаем мы.

Саймон явно был не согласен.

– Знания, которые не были записаны, не могут быть должным образом использованы. Как я могу изучить то, что находится внутри вашего разума? Как наши ученые могут строить догадки и делать выводы, если мы не можем увидеть ваши мысли? Как вы можете ими поделиться с волшебником Натаном прямо сейчас?

– Мы расскажем ему все, что ему нужно знать, – возразила Виктория.

Натан в раздражении вскинул руки.

– Добрые духи, не ссорьтесь! Клифуолл – это банкет особых знаний, и перед нами целое пиршество. Зачем заострять внимание на нескольких лакомых кусочках?

Стараясь не пустить в ход аргументы, Саймон повернулся, чтобы уйти.

– Я буду собирать для вас подходящие тома, и пусть эти женщины чешут вам небылицы, которые они держат в своих головах.

Виктория удостоила ученого-архивариуса снисходительным хмурым взглядом, когда он ушел.

– Не волнуйтесь о юном Саймоне, волшебник Натан. Он достиг уровня обязанностей, выходящих за пределы его возможностей. – Ее голос звучал по-матерински ласково. – Архивирование всех томов в библиотеке – колоссальная и непомерная задача, и для должного ее выполнения потребуется много поколений. Меммеры занимались проблемой сохранения нашей информации в течение тысяч лет, поэтому понятно, почему Саймон чувствует такую безотлагательность.

– Но это действительно крайне срочно, мадам, – сказал Натан. – Если Пьющий жизнь продолжит истощать мир, времени ни у кого из нас не останется. – Он провел пальцами по белым, длинным до плеч волосам. – Мне нужно знать то, что вы запомнили, но, как указал Саймон, я не могу получить доступ к тому, что хранится в вашей голове.

Виктория улыбнулась терпеливой улыбкой.

– Тогда мы вам будем содействовать. Мы процитируем книги, нужные вам, потому что мы знаем их наизусть.

Натан мог читать слова на бумаге быстрее, чем любой меммер в состоянии их произнести, и, если бы Виктория и ее помощницы могли отсортировать свои заученные знания и выдать только соответствующие разделы, возможно, это оказалось бы гораздо полезнее.

Он оглядел Одри, Лорел и Сейдж и заметил три разных типа красоты.

– Они не ваши дочери, хотя я вижу, как вы о них заботитесь. Должно быть, они вам очень близки?

– Эти славные девочки провели со мной всю свою жизнь. Я считаю, что все мои помощники заменяли мне сыновей и дочерей. – На лицо Виктории легла пелена печали. – У меня никогда не было детей, хотя мы с мужем пытались их завести. Когда мы вступили в брак, Бертрам и я мечтали о большой семье, но… – Ее лицо помрачнело, и она отвернулась. – Но я оказалась бесплодной. Детей у нас никогда не было. Три раза я беременела, и у нас появлялась надежда. Я даже начинала готовить детскую одежду… но каждый раз теряла ребенка. А потом Бертрам умер.

Женщина закрыла глаза, тяжело вздохнула и с любовью посмотрела на трех молодых послушниц.

– Итак, я посвятила все свои материнские инстинкты наставлению моих помощников, и за все эти годы я воспитала семью гораздо большую, чем о которой Бертрам и я могли даже мечтать, и которую могли бы иметь. Я выполнила свой долг по сохранению меммеров, чтобы знание передавалось от родителя к ребенку, независимо от того, что записано в архиве. – Она будто бы оправдывалась. – Я отказываюсь отвергать наше наследие. Это мы сохранили знания на протяжении веков, когда Клифуолл оставался спрятанным. – Одри, Лорел и Сейдж со слезами на глазах кивнули. Виктория заключила их троих в объятия. – Иногда мне даже жаль, что я вспомнила заклинание, которое распустило пелену маскировки. – Виктория покачала головой.

– Ты должна была это сделать, – сказала Лорел.

– Настало время, – добавила Сейдж.

Заинтригованный, Натан отодвинул сложенные в стопку книги.

– И как именно вы убрали скрывающий барьер спустя тысячи лет? Я думал, что никто не знает, как противостоять заклинанию маскировки.

– Это было досадной ошибкой – для меммеров и для меня.

Натан сложил руки и поднял брови. – Я слушаю.

– Как мы и говорили, пелена маскировки была не просто внешней вуалью. Это был барьер, охранное заклинание. Клифуолл был запечатан за преградой времени, и не просто спрятан – он исчез. Но первым меммерам было дано знание о том, как снять эту тайную преграду, когда придет время. Если бы никто не вспомнил, как сбросить пелену, знание могло быть уничтожено. Итак, ключ запоминался и передавался, из поколение в поколения. – Она кивнула самой себе. – Прошло три тысячи лет, войны волшебников давно закончились, и жители каньонов посчитали, что угрозы безопасности больше нет. Но, увы, заклинание сброса, которое мы запомнили тысячелетия назад, больше не работало.

Виктория положила руку на грудь и судорожно вдохнула.

– В каком-то месте мы запомнили его неверно! Мы действительно не могли вспомнить тонкости формулировки. Видимо, когда мы передавали знание от родителя к ребенку, от учителя к ученику, кто-то, должно быть, допустил ошибку. – Она смущенно отвела взгляд, словно это признание позорило всех меммеров.

– Добрые духи… – пробормотал Натан.

Виктория продолжала:

– Однако, мы никому в этом не признались. Люди изолированного каньона посвящали свои жизни сохранению тайны – на протяжении тысячелетий! Они доверяли меммерам, они верили в нас. Мы не могли им сказать, что забыли! Некоторые тянули время, делая неловкие оправдания и заявляя, что еще не пришло время вскрыть архив. Но ведь никто не знал, как это сделать! Более века мы надеялись, что кто-то да выяснит, что пошло не так. Меммеры тайно молились, чтобы кто-нибудь исправил заклинание и снова открыл библиотечные хранилища.

Виктория подняла взгляд и встретила лазурные глаза Натана.

– Этим человеком оказалась я… и это было ошибкой. Я неправильно запомнила заклинание и произнесла неверное сочетание слогов на древнем наречии Ильдакара. – Она продолжала с придыханием в голосе. – Но это сработало! Я была девчонкой семнадцати лет, на обучении у своих родителей… и выдала неверное заклинание.

Натан восхищенно рассмеялся.

– Но, милостивая госпожа, вы ненароком сделали все правильно. Вы, хоть и ошиблись, но произнесли слова так, как надо. Маскировочная пелена спала, открыв спрятанный архив. Это именно то, что вы хотели, не так ли?

– Да. – В голосе Виктории звучало разочарование. – На протяжении тысячелетий меммеры были могущественными и уважаемыми хранителями неприступных знаний. Но, распахнув двери и пригласив одаренных ученых из внешних городов, я, возможно, сделала нас ненужными.

– Возможно. – Натан энергично потер руки. – Но теперь у всех есть доступ к знанию, и это может помочь нам победить Пьющего жизнь.

Лицо Виктории оставалось обеспокоенным.

– Опасная информация, которой может воспользоваться любой дурак! Знание, предоставленное людям не подготовленным и не обученным, в первую очередь и создало Пьющего жизнь, – сказала она ворчливо. – Моя мать была строгим учителем и заставляла меня повторять ее слова снова и снова, пока каждое заклинание не стало частью моей души, и каждое слово не впечаталось до мозга костей. Каждый раз, когда я ошибалась, она била меня ивовым хлыстом. Мать кричала мне предупреждения об опасностях, которые могут произойти в мире, если допустить ошибку.

Виктория подняла плечи и позволила им упасть.

– Я помню улыбку отца и его терпение, но моя мать не верила, что отец достаточно серьезно относился к своей роли. Мать обвинила его в том, что он обучил меня неверным фразам, – а тот просто рассмеялся, обрадовавшись, что проблема с пеленой была решена – его собственной дочерью. Время праздновать, сказал он. Маскировочная пелена, наконец, исчезла.

Виктория склонилась ближе к Натану, очарованному этой историей.

– Моя мать убила его за это. Она сбросила его со скалы, прежде чем тот успел осознать происходящее. Моя мать даже не потрудилась посмотреть, как он падает. Я слышала, как кричал отец – крик прекратился, когда он ударился о землю. Мать поругала меня за ошибку. «Разве ты не знаешь, насколько это важно? Разве ты не видишь, что каждое слово должно быть безукоризненным? Если ты не чтишь слова, последствия могут стать невообразимыми!». Я была в ужасе. Все, что я слышала, это крики на дне каньона, когда люди бросились к мертвому телу. Но внимание матери было сосредоточено на мне. Глаза ее были дикими, и я чувствовала на своем лице ее горячее дыхание. «Я убила твоего отца, чтобы защитить всех нас. Что, если он неправильно произнес бы заклинание огня? Что, если он по ошибке научил бы одного из нас, как пробить брешь в завесе, освободив тем самым Владетеля?». Я просто кивала и признавала глубину ошибки отца. Мы его даже не оплакивали. – Глаза Виктории наполнились слезами.

– Но, если ваша ошибка исправила неточность, почему вы должны чувствовать себя виноватой? – спросил Натан.

– Потому что сама ошибка показала всем нам, что наша идеальная память может быть несовершенной.

Глава 46

В их лагере жаркий костер из мескитовых веток уже догорел до оранжевых углей. Близился рассвет, но Никки не стала будить Бэннона для смены дежурства. Ей хотелось спать, но все же она оставалась на страже всю ночь, изучая кошмарные очертания скальной породы за границей света от угасающего пламени. Тистл, проснувшись, подползла к Никки чтобы сесть рядом с ней. Обе не проронили ни слова, лишь смотрели в темноту в ожидании восхода солнца.

Бэннон зевнул, потянулся и поднялся на ноги, счищая грязь и сухие веточки с одежды. Вскоре все снялись с лагеря, оставив позади успокаивающее сияние углей костра.

Когда путники добрались до отвесной стены плато, заслонявшей собой постоянно растущий Шрам, Никки и Бэннон выбрали путь вдоль старого русла реки, и Тистл помчалась вперед с изяществом и ловкостью прыткой ящерицы. Обнаружив узенький ручеек, они стали взбираться к нему, шаг за шагом, по скользкой скале цвета охры. Капель звучала словно музыка после пыльных смерчей и удушливого марева запустения. Троица провела долгие минуты, подставив руки и наполняя ладони каплю за каплей холодной водой, которую поплескали на лица, чтобы стереть жгучую щелочную пыль.

– Может ли Пьющий жизнь по-прежнему наблюдать за нами? – спросила Тистл. – Даже здесь?

– Он может. Но наравне с этим есть и другие опасности, – сказала Никки. – Что-то в этом мире всегда норовит тебя убить. Не забывай об этом.

Путники двинулись вверх по каньону. Рептилии бросились врассыпную среди скал над головой, и Тистл подняла взгляд на выступы в искушении поохотиться, но все же не стала задерживаться.

Бэннон брел сквозь скальное русло, на всякий случай удерживая меч в руке. Всю ночь Никки ощущала присутствие какого-то хищника, кружащего вокруг их лагеря, но не слышала ни звука и при свете огня не видела горящих глаз. Теперь в колдунье снова поселилось похожее гнетущее чувство, будто за ними следят. Не отставая от Бэннона, она огляделась, уставившись на скальные образования и подумала, может ли этот злой волшебник устроить очередную засаду. Но пока не видела ничего подозрительного.

Неожиданно и бесшумно что-то тяжелое упало сверху и ударило ее по спине: некая лавина рыжевато-коричневого меха, острых когтей и громкого рычания. Удар сбил Никки на землю прежде, чем она успела выпустить свою магию.

Бэннон вскрикнул и развернулся. Тистл пронзительно завопила.

Слабо заметные в красноватом загаре гладких стен возникли три кошачьи фигуры – огромные, песочного цвета пумы с изогнутыми саблевидными клыками и когтями, похожих на горсть острых кинжалов.

Когда первая пума обрушилась на Никки, удар выбил воздух из ее легких. Колдунья извивалась, пытаясь отбиться. Зверь представлял собой гору мышц, с телом, созданным для атаки. Такой способен был убить ее всего за несколько секунд.

Никки уклонилась от первого взмаха лапы зверя, но затем тот проскреб кровавые борозды на ее спине, вспоров черное платье. Пума издала дикий рык и попыталась стиснуть клыками ее голову. У Никки не было ни времени, ни возможности сосредоточиться, чтобы найти сердце зверя и остановить его своей магией.

Отчаянно защищаясь, она выпустила рассеянную волну магии – пульсирующую ударную волну сжатого воздуха во всех направлениях. Эта невидимая волна отбросила от нее нападавшую тварь, но ее эффект оказался на удивление слабым. Кровотечение было серьезным и Никки еле стояла на ногах.

Бэннон прижимался спиной к стене для защиты, пока колол мечом. Один из его ударов пробил кровавую рану в ребрах второй пумы. Тистл уклонилась и отскочила, когда третий зверь попытался ее сцапать, играя с жертвой, как кошка с мышкой. Заметив, что девочка в опасности, Никки в гневе потянулась и направила свой дар, намереваясь разорвать сердце атакующей твари.

Ничего не произошло.

Никки почувствовала, как из нее выходил поток магии, но каким-то образом ее заклинание отскочило от песчаной пумы, как камешек, скользящий по поверхности пруда. Она попробовала снова – эффект был тот же. Свой дар колдунья контролировала – она не потеряла его, как Натан, – но этот огромный зверь оказался непроницаемым для ее атак.

Когда пума готовилась к выпаду, не отходя далеко, Никки заметила на ее шкуре клеймо из загадочных рисунков с угловатыми, ниспадающими вниз изгибами символов. Она признала в них форму заклинания, возможно своего рода магическую броню.

Это были не обычные дикие звери.

Никки присела, защищаясь, когда первая пума вернулась к атаке. Колдунья швырнула огонь, который должен был испепелить большую кошку, но волшебное пламя лишь вскользь прошло по меху. Бесстрашная кошка с рыком бросилась к ней и у Никки не оставалось времени обдумывать эффективную альтернативу магии.

Она вытянула длинный кинжал, закрепленный сбоку, готовая сражаться, и понимая, что клеймо из тайных символов может дать песчаным пумам некоторую защиту от магии, но, безусловно, острый нож способен был нанести урон. Никки разрезала воздух кинжалом, затем отскочила в сторону – выпад кошки прошел мимо. Времени на уловки уже не оставалось, да и колдунья не собиралась дразнить этих существ – их просто нужно было прикончить.

Тистл нырнула за упавшую плиту гладкого камня в переплетения кедра. Бэннон защищался, безумно вращая мечом, позабыв хитроумные движения, которым научил его Натан. Пума также представляла из себя шквал дикой ярости.

Никки наблюдала, как большие кошки двигались вместе, в странной, скоординированной атаке, в зловещем унисоне. Они разделили свою добычу, и каждая пума, казалось, знала, что делают остальные две. Несмотря на то, что она не могла прочитать символы, клейменные на шкурах зверей, колдунья уже слышала о животных, связанных заклинаниями. Эти три пумы были боевой триадой – трокой[6]6
  Если покопаться в поисковике, можно найти интересную аббревиатуру: TROKA – Third ROK Army, где ROK – Republic of Korea. Но это, естественно, не имеет к данной книге никакого отношения


[Закрыть] – их разумы, связанные друг с другом, делали хищников идеальной боевой силой.

Никки задалась вопросом: мог ли Пьющий жизнь подослать этих хищников, – но это казалось маловероятным. Песчаные пумы не были частью Шрама или местной долины, бывшей плодородной много лет назад. Их, должно быть, воспитывали и дрессировали где-то в другом месте, и кто-то другой.

Независимо от их происхождения, кошки являли собой идеальные машины для убийств, и их намерения не имели значения. Не сейчас.

Никки немного отвлеклась чтобы взглянуть на Тистл, нырнувшую под сучья кедра. Девочка выбралась с другой стороны, когда кошка бросилась в путаницу ветвей. Тистл перекатилась на спину и тут же вскочила, держа в руках нож. Она сжимала рукоять обеими руками, когда пума набросилась на нее.

Никки затаила дыхание, зная, что не сможет подоспеть к девочке вовремя, а затем поняла, что Тистл намеренно заманила ретивого хищника. Когда кошка бросилась в атаку, девочка занесла нож под подбородок зверя, вонзая клинок сквозь челюсти и нёбо прямо в мозг. Пума судорожно забилась в конвульсиях, затем свалилась на свою тощую жертву, чуть не раздавив ее.

В момент, когда большая кошка упала замертво, ее сородичи вздрогнули и пошатнулись, будто им тоже нанесли смертельный удар. Затем завыли в жутком унисоне.

Бэннон использовал этот мгновение для атаки, воткнув свой меч прямо в грудную клетку второй пумы. Песочного цвета хищник метался и ревел, широко раскрыв пасть, но меч пронзил сердце существа и торчал с противоположной стороны груди.

Никки проскребла своим ножом по ребрам последней пумы, которую на мгновение ошеломила смерть ее двух компаньонов, связанных с ней заклинаниями. Обезумевшее существо чуть не полоснуло колдунью своими когтями, и Никки снова порезала ее ножом. Раненный зверь молотил хвостом и перешел в дикую атаку, словно готовясь вложить в нее свою жизнь. Тяжеловесное существо опрокинуло Никки на землю, но она ткнула ножом вверх, вонзив лезвие глубоко в живот хищнику.

Тистл, залитая кровью, выбралась из-под тела пумы, убитой ею, и вихрем полетела Никки на подмогу. Девочка несколько раз ударила последнюю пуму своим ножом, и Никки с большим трудом оттолкнула умирающего зверя. Высвободившись, колдунья стояла, вся в крови – как пумы, так и ее собственной. Кожа на спине была сорвана лентами.

Бэннон был в потрясении, когда извлекал меч из туши убитой им пумы.

– Я удивлен тем, что Пьющий жизнь не отправил гигантских скорпионов или многоножек.

Никки покачала головой, пока стояла, истекая кровью, и уже чувствовала жгучую боль от многочисленных ран.

– Я не уверена, что причиной этой атаки является Пьющий жизнь.

Последняя песчаная пума была еще жива. Он лежала на земле, тяжело дыша, урча от сильной боли и истекая кровью.

Бэннон встал позади Никки, охнув при виде глубоких кровавых борозд на ее спине.

– Колдунья! Твои раны! Мы должны их исцелить.

Никки посмотрела на свои исцарапанные руки.

– Я могу исцелить себя сама. – Она склонилась к умирающей песчаной пуме. – Но вот ее жизнь подходит к концу. Я должна избавить животное от страданий. – Она огляделась. – Из-за этих заклинаний-символов, защищающих ее от магических атак, мне придется воспользоваться своим ножом.

Умирающая пума издала громкое урчание – этот звук казался скорее жалобным, чем угрожающим. Лицо Бэннона поникло, губы задрожали.

– Тебе нужно ее убивать? Может, ты ее исцелишь?

Никки прищурила глаза.

– Зачем я должна заботиться об этой твари? Она пыталась нас убить.

– Что, если она была для этого обучена? Разве нам не интересно знать, откуда она взялась? – спросил Бэннон. – Мы уже убили двух других, а эта… – Слова застревали у юноши в горле, и он поперхнулся. – Это такая красивая кошка… – Он не мог говорить дальше.

Когда адреналиновая лихорадка пошла на спад, Никки почувствовала неистовую боль от собственных ран. Когти этой пумы разорвали мышцы ее спины до костей.

– Это не беспомощный котенок, как те, которых утопил твой отец.

– Да, это не так. – Бэннон покачал головой. – Но она умирает, а ты можешь ее исцелить.

Тистл присела рядом с еле дышащей пумой и посмотрела на Никки своими медово-карими глазами.

– Мои дядя и тетя говорили, что нельзя убивать без абсолютной на то необходимости. Измазанная кровью, девочка выглядела брошенной и несчастной.

– А в этом необходимости сейчас нет, – согласился Бэннон.

Никки потянулась, чтобы коснуться кошки, осторожно пустив магию, чтобы измерить степень ее повреждений. Клейменые заклинания-символы не остановили ее, поэтому колдунья поняла, что данная защита предназначалась лишь для отклонения атак. Она передвинула руку, чтобы прикоснуться к ножевым ранам, которые нанесла зверю. – Я могу исцелить это существо. Я исцелю ее, но вам стоит знать, что эти три песчаные пумы были связаны заклинаниями. Ее две сестры-пумы из троки мертвы. Если мы ее спасем, чтобы ей затем жить в полном одиночестве, это может оказаться не совсем благосклонно по отношению к животному.

– Да, мы согласны, – настаивала Тистл. – Пожалуйста, Никки.

Собственные раны Никки и кровопотеря вызывали у нее головокружение, делая слабой, и сил спорить с сиротой уже не оставалось.

Никки коснулась глубоких порезов пумы. Когда она это сделала, часть крови животного смешалась с ее собственной из порезов на руках и ладони. Кровь двух жестоких существ, обученных и готовых сражаться…

Никки вызвала исцеляющие чары, выпустив поток через свою ладонь в песочного цвета зверя, а также наполнила ею свои самые глубокие раны.

Едва сделав это, Никки почувствовала внезапный толчок, как в последнем звене, выкованном в таинственной цепи, связывающей ее с пумой. Цепь, что связывала ее сердце, нервы и разум, и протянутую к каждой составляющей организма зверя. Мысли выливались через край, так как мощная магия исцеления влилась в них обеих, стирая раны от когтей и ножей, царапины, даже самые мелкие, притупляя боль в мышцах.

Отдернув свои кровавые руки прочь, Никки отшатнулась назад. Даже перестав касаться пумы, она чувствовала присутствие животного, связанного с ней. Как с сестрой. Колдунья не могла этого отрицать.

– Ее зовут Мрра, – тихо сказала Никки. – Я не знаю, что означает это слово. Это не совсем имя, просто ее отличительная черта.

Исцеленная пума издала тяжелый вздох и перевернулась, встав на лапы. Глаза кошки отливали золотисто-зеленым. Длинный хвост хлестал взад-вперед в тревоге и замешательстве.

– Что только что произошло? – спросил Бэннон. – Что ты сделала?

– Моя кровь смешалась с ее. Смерть сестер, связанных с ней заклинанием, оставила в ней пустоту, подобно ране. Когда моя магия исцелила Мрра, она одновременно заполнила и эту пустоту. – Голос Никки стал хриплым, она была поражена тем, что испытала сама. – Добрые духи, теперь мы связаны, но все же остаемся независимы, сами по себе!

Песчаная пума смотрела на колдунью, молотя толстым хвостом. Никки снова взглянула на покрытые рубцами символы заклинаний, но, несмотря на ее связь с Мрра, все еще не могла истолковать этот язык. Однако она постигла отголоски боли – бугристые, воскообразные шрамы от раскаленного железа, что жестоким образом оставило клеймо в виде символов под мягким, песочного цвета мехом.

Взглянув на свою бывшую жертву, Мрра вздрогнула, затем бросила взгляд на тела двух сестер-пум. С низким рычащим стоном она повернулась на лапах и сократила расстояние между собой и тремя людьми, которых должна была убить их трока.

Никки чувствовала, что связь между ними истончается. Колдунья не могла общаться с ней напрямую, и не могла понять, что думает Мрра. Она просто знала, что она, Бэннон и Тистл теперь в безопасности от дальнейших нападений с ее стороны. И что теперь Мрра будет жить… хотя и осталась одна.

Но совсем одинокой хищница не останется: в ней всегда будет присутствовать тень Никки.

Молотя хвостом, песчаная пума влетела в безжизненную пустошь, перепрыгивая обнажения гладкого камня, выступ за выступом.

Тистл глядела вслед ей вслед, а Бэннон, в растерянности, по-прежнему держал свой окровавленный меч. Никки, наблюдая за удаляющейся пумой, ощутила странное чувство потери.

В мгновение ока зверь исчез в неровных тенях.