Текст книги "Покорение"
Автор книги: Тереза Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Наконец, тягостное молчание было прервано – вождь сердито хрюкнул и ушел. Ничего не понимая, Кармен посмотрела ему вслед. Он подошел к повозке, забрался в нее и начал там рыться. Его действия возбудили любопытство других. Они отправились туда же, оставив Кармен и донью Матильду.
Кармен вдруг захотелось убежать, куда глаза глядят, но она прогнала эту мысль. Индейцы быстро поймают ее в этом каньоне. А попытка к бегству может заставить их скорее покончить с нею. Теперь, когда угроза немедленной смерти, казалось, отодвинулась, ей хотелось во что бы то ни стало сохранить свою жизнь. Она возблагодарила Небо за то, что пока еще жива, а потом, взглянув на индейцев, копающихся в повозке, послала им вдогонку другую молитву. Она молилась, чтобы они не нашли ее мешочек с драгоценностями. Сначала ей показалось, что ее молитва была услышана. Но вскоре послышались гортанные радостные крики, и Кармен увидела, как вождь выскочил из повозки, подняв над головой кожаный мешочек с драгоценностями – ее приданое.
Плечи ее опустились, она закрыла лицо руками и тихонько заплакала. Когда она снова взглянула на индейцев, то по их ухмыляющимся лицам поняла, к сожалению, слишком поздно, что они правильно оценили ее реакцию – в их руках находится нечто очень ценное. Все ее надежды рухнули. Теперь эти дьяволы получили еще и награду за свою жестокость! Мало того, что в их руках жизнь обеих женщин, они еще заполучили и драгоценности Кармен!
Ею овладели чувства гнева и полной беспомощности. Она, в бессильной ярости сжав кулаки, наблюдала, как вождь направился к своей лошади, возле которой были сложены наиболее яркие платья Кармен. К ним он присоединил и мешочек с драгоценностями.
Три других индейца, находившихся в повозке, также, вероятно, поняли важность своей находки, потому что довольно засмеялись и возбужденно о чем-то заговорили. Обсуждают, как и на что потратить мое приданое, когда меня убьют,– с горечью подумала Кармен.
Сильный удар в спину застал ее врасплох. Грубый голос вождя произнес что-то невразумительное, когда она от удара оступилась и упала на землю. Кто-то рассмеялся – какие они жестокие, подумала Кармен. Вот оно,– сказала она себе. – Вот так я кончаю жизнь. Здесь, в пустыне, от рук этих дьяволов.
Донья Матильда громко зарыдала, и один из индейцев – он все еще держал в зубах кинжал – отскочил от повозки и ударил ее по лицу. Она крутанулась на месте от удара и кулаком заткнула себе рот, чтобы унять рыдания.
Такая неожиданная жестокость молодого мужчины по отношению к пожилой женщине привела Кармен в ярость. Она поднялась с земли и ринулась на него, намереваясь ногтями расцарапать это молодое жестокое лицо. Удивленный этим нападением, он все же успел удержать ее, ухватив одной рукой сразу за оба запястья. Зарычав – а ничего другого он не мог сделать с кинжалом во рту – он небрежно оттолкнул ее от себя, и она снова упала на землю.
Сердито отбрасывая с лица пряди растрепавшихся белокурых волос, Кармен снова вскочила на ноги и закричала:
– Ты отвратительный человек! Оставь ее в покое! Она тебе ничего не сделала!
Кармен кричала на него, на них всех – по-испански. Она выкрикивала самые оскорбительные, самые ужасные слова, которые только могла придумать. К сожалению, их было немного, ее монастырское воспитание не подготовило ее к подобному испытанию. Но она знала, что сестра Франсиска сильно возмутилась бы, услышав те слова, которые она выкрикивала сейчас. А, возможно, сестра Франсиска гордилась бы тем, что ее воспитанница так храбро противостоит этим демонам. И Кармен завопила еще громче.
Казалось, индейцы были потрясены ее криками и жестикуляцией. Раскрыв рты, они уставились на Кармен. Еще бы, ведь на них ни разу до сих пор не кричала хорошенькая взбешенная испанская аристократка!
Накричавшись до хрипоты, она вдруг заметила еще несколько приближающихся всадников. Они быстро скакали, направляясь к захваченной повозке. Кармен даже застонала, ей захотелось в отчаянии воздеть руки к небу: Боже милостивый, не надо больше индейцев!
Она вдруг поняла, что это, вероятно, та группа индейцев, которая появилась вначале возле каравана и увела солдат, заманив их в бесплодную погоню.
Индеец, так жестоко ударивший донью Матильду, смотрел на вновь прибывших. Другие также ждали, когда те подъедут ближе.
Кармен замолчала, не желая снова привлечь к себе внимание мужчин. Она придвинулась к своей рыдающей дуэнье и обняла несчастную женщину. Они стояли рядом и наблюдали за приближающимися всадниками. Их было почти столько же, как и в той группе, что захватила женщин. Мужчины были такими же широкогрудыми, так же были одеты в кожаные штаны, мокасины, их волосы так же были перехвачены цветными косынками.
Лошади были в клочьях пены. Они долго скакали на большой скорости, догадалась Кармен. У нее появилась надежда, что где-то недалеко за ними следуют испанские солдаты.
Однако наблюдая за вновь прибывшими, она не заметила, чтобы они были обеспокоены преследованием. Обе группы радостно объединились. Один широкоплечий индеец поднял золотисто-желтое платье Кармен, то самое, которое было на ней при последней встрече с дядей Фелипе, перед ее отъездом в Новый Свет. Индеец с восхищением держал его в руках, а затем попытался надеть на себя и совсем запутался в нем. Приятели смеялись над его дурачеством. Кто-то накинул черную мантилью на желтый бархат. Негодование, как горькая желчь, душила ее.
Праздничная атмосфера нарастала. Вновь прибывшие развлекались, играя с вещами Кармен, когда-то представлявшими такую ценность для нее. Бережно хранимый ею том «Как быть настоящей женою» был безжалостно захватан грязными руками, так как индейцы пустили его по кругу. Вдруг двое индейцев затеяли шутливую борьбу из-за него, и драгоценная книга оказалась разорванной пополам. Выпавшие страницы унесло ветром.
Кармен вскрикнула и отвернулась, вдруг ослабев от отчаяния. Нет, солдаты не приедут. Она уже поняла это. Она и донья Матильда остались одни. Одни с этими ужасными индейцами.
Глава 14
Пума изо всех сил гнал своего гнедого. Бока жеребца покрылись пеной и тяжело вздымались, когда он вынес всадника на холм, с которого хорошо просматривался Королевский тракт.
Пума опоздал.
Испанские солдаты беспорядочной гурьбой скакали по равнине, направляясь к каравану. Наметанный глаз Пумы определил, что табун лошадей в караване заметно уменьшился. Вездесущая пыль не позволяла разглядеть, что еще изменилось в караване.
Пума стал съезжать к подножию холма, слегка откинувшись в седле, так как конь на склоне скользил и вспахивал копытами землю. Затем снова пришпорил его. Гнедой сначала вскинул голову, как бы протестуя против новой гонки, потом понесся вперед. На бешеной скорости они подлетели к каравану.
Увидев подъезжающего Пуму, майор Диего подскочил к нему:
– Где ты был? – злобно прорычал он.
Разведчик-команч довольно улыбнулся, Увидев Пуму. Пуме же показалось унизительным, что команч так приветствует его – апача – своего традиционного врага.
– Педро здесь, – указал Диего на команча, – вернулся час тому назад. – Тот снова довольно улыбнулся. Пума не удостоил его взглядом и ничего не ответил. Он смотрел поверх головы Диего, стараясь разглядеть повозки. Не произошло ли чего с Кармен?
– Хотел бы я знать, – с издевкой произнес Диего, – куда тебя черти носили?
Пума наконец повернулся к нему:
– В разведку.
– Разумеется, – ухмыльнулся майор. – Ну и здорово же ты выполнил свою задачу! – Он небрежно махнул рукой в сторону каравана: – Индейцы угнали лошадей, угнали скот… – гнев в глазах майора сменился тревогой. – Похитили двух женщин.
Сердце Пумы громко забилось, пересохло во рту:
– Донью Кармен?
– Какое право ты имеешь называть ее по имени?! – заорал Диего, как будто правила приличия имели в этот момент какой-то смысл. Потом произнес более спокойно: – Похищены донья Кармен Диас и Сильвера и ее дуэнья, да! – И вновь обратившись к Пуме, загрохотал: – Ты во всем виноват! Почему ты нас не предупредил о нападении?!
Команч-разведчик ухмыльнулся.
Пума изучающе глядел на бушующего Диего. Что-то в его тоне показалось Пуме неестественным.
– Я же доложил вам, что прошлой ночью видел апачей, – сказал он.
– Вот ты и был обязан наблюдать за ними, – орал Диего. – Я отвечаю за целый караван!
– А что же все-таки произошло?
Диего явно чувствовал себя неловко.
– Ты освобожден от обязанностей разведчика, – сказал он. – Дойдешь с караваном до Санта Фе, но разведчиком уже не будешь. От тебя никакой пользы!
Пума почувствовал, что кровь приливает к лицу от этого унижения, но постарался сохранить спокойствие. Он понял, что если он даст волю своим чувствам, этот человек будет и дальше унижать его.
Команч довольно ухмыльнулся.
Пума сдержанно кивнул, выслушав распоряжение майора, и даже не взглянул на команча. Команчи ведут борьбу с противником, как женщины, это уж точно.
Прежде, чем уйти, Пума решил задать еще один вопрос:
– А вы посылали за ними солдат? Пытались найти женщин?
Диего фыркнул:
– Солдат посылали, конечно. За кого ты меня принимаешь? Я свои обязанности знаю!
– И?
– И не нашли их.
Майор Диего явно чувствовал себя неловко. Он откинулся в седле. Белый жеребец беспокойно переступал ногами. Бока коня отливали желтым цветом. Да, они вели погоню, понял Пума. Он коротко попрощался с Диего и повернул своего гнедого, намереваясь найти Мигеля Баку. Маленький вор, возможно, более честно ответит на его вопросы.
Мигель Бака довольно мрачно отвечал на его расспросы:
– Мы погнались за индейцами, да, – признался он. – Разве старина Сила и Гром не рассказал тебе, что была большая погоня? Мы все в ней участвовали – все сорок восемь солдат.
Пума покачал головой.
– Да, так и было. Сила и Гром повел нас в погоню, а в результате мы поймали… – он показал пустые ладони, – воздух.
И думая, что Пума его не понимает, пояснил:
– Ничего. Никого.
Пума нахмурился.
Бака улыбнулся:
– Вот как все произошло, дружище. Я ехал себе да ехал, пока не остановился отлить. Внезапно около десятка индейцев появились откуда-то и направились к Диего. Они остановились, завизжали и кинулись обратно, туда, откуда явились. Старина Сила и Гром ничего не мог с собой поделать – уж очень ему захотелось догнать их. Я снова вскочил на лошадь – ни разу в жизни я так быстро не писал – и мы понеслись за ними. Все понеслись, как один.
Он пожал плечами, когда заметил, что Пума еще больше нахмурился:
– Знаю, знаю, что ты хочешь сказать. Да, мы оставили караван без охраны.
– И когда вернулись, не было уже ни лошадей, ни женщин, – с нескрываемым негодованием произнес Пума, сердито сплюнув. – Майор Диего ничего не понимает. Ничего!
– Да, – добродушно согласился Бака. И уже сокрушенно добавил: – Особенно жаль женщин. Та, молоденькая…
– Да, – согласился Пума и, как бы между прочим, спросил: – А кого Диего посылал за ними, по их следам?
– Двух солдат и, конечно, команча.
– Никто из них не знает, что надо делать, – снова в негодовании сплюнул Пума. – А команч никогда не сможет выследить апачей.
Бака пожал плечами. Послышался ослиный крик, и Пума, обернувшись, увидел отца Кристобаля.
– Сын мой, – нараспев произнес добрый священник, – слышал ли ты печальные новости?
Пума кивнул. Отец Кристобаль грустно покачал головой:
– Погибли, они погибли. Их забрали в плен индейцы. А это означает верную гибель. – Он перекрестился. – Мы должны молиться за них.
Пума отвернулся. Хоть ему и нравился отец Кристобаль, обращаться с молитвой к испанскому богу он не хотел. Вот Ши Цойи – другое дело. Изо всех апачских богов больше всего Пума почитал Ши Цойи – он был убежден, что именно Ши Цойи всегда помогает ему на жизненном пути. Испанский бог был слишком неистов, слишком разрушителен – или, по крайней мере, такими были его приверженцы.
С угрюмым лицом Пума начал собираться в дорогу. Он взял небольшой запас мяса и другой еды. Завернул свои пожитки в одеяло и туго стянул сверток. Затем взял под уздцы гнедого и направился туда, где все еще беседовали Бака и отец Кристобаль.
– Прощай, Мигель Бака, дружище.
Бака с удивлением посмотрел на него:
– Ты уезжаешь? – Он оглянулся. – А старина Сила и Гром знает об этом?
Пума покачал головой:
– И ты не скажешь ему об этом, по крайней мере, до тех пор, пока я не уеду. – Пуме нужна была лошадь, но он знал, что Диего ни за что не позволит ему взять гнедого. Что поделать, ему нужна лошадь, и он взял ее.
Отец Кристобаль перекрестил Пуму, хотя Пума вовсе не хотел этого. Знак креста не сулил ему удачи, по его мнению, и это благословление могло и помешать в его замысле. Он мельком подумал, не колдун ли этот испанский священник. Апачи считали колдунов очень опасными.
– С Богом, сын мой.
Пума кивнул, решив про себя, что он тотчас же попросит своего бога уберечь его от колдовства священника и снять наговор.
Пума вскочил на гнедого. Жеребец не попытался укусить его, и Пума, наклонившись к его уху, прошептал слова благодарности.
Мигель Бака грустно махнул рукой:
– Прощай, дружище! – глаза тщедушного солдатика глядели задумчиво и печально.
Пуме тоже стало грустно. Мигель Бака относился к нему добрее, чем другие испанцы, которых он встречал за время своего долгого пути в Мехико и обратно. И вот Пума оставляет его. Вероятно, так уж суждено.
– Может, еще встретимся, – тихо сказал Пума.
– Я думаю нет, дружище, – покачал головой Бака. Он еще раз махнул рукой и сглотнул комок; вставший в горле.
Пума повернул коня. Он ударил его в бока, и они понеслись прочь от каравана. Теперь Пума думал только о том, что ждет его впереди и о главной цели, которую он поставил перед собой – найти Кармен Сильвера.
Глава 15
Мысли о Кармен вели Пуму вперед, пока на следующее утро он не обнаружил старую дуэнью. Она лежала в нескольких шагах от ручья в тени одной из стен глубокого каньона. Пума хладнокровно посмотрел на женщину – жива ли она. Признаков жизни она не подавала.
Каньон был хорошо скрыт от глаз. Пума и сам не подозревал о его существовании, хотя рядом были его родные места, и он в юности постоянно бродил в этих краях. Злой здорово одурачил испанцев, подумал с неприязнью Пума. В одном он был прав – разведчик-команч никогда бы не нашел этот каньон. Команч, вероятно, потерял следы грабителей, когда они прогнали лошадей, коров и повозку по твердым и гладким выходам сланца. Там просто не оставалось никаких следов. Выследить апача может только другой апач, мрачно подумал Пума.
Он подошел к женщине и присел на корточки возле нее. К его удивлению, ресницы ее трепетали, а грудь слабо вздымалась и опускалась. Она была жива.
Все также хладнокровно Пума вынул нож и отрезал небольшой лоскут от подола ее платья. Затем подошел к ручью и намочил лоскут, слегка отжав его. Вернулся к женщине и положил мокрую ткань на ее лицо. Он несколько раз сходил с этим компрессом к ручью и обратно, пока, наконец не услышал слабый стон. Он поднял ткань с ее лица и увидел, что она смотрит на него. Потом она попыталась сесть.
– Спокойно, – предостерег он. – Двигайтесь помедленней.
Испанская речь успокоила донью Матильду, она расслабилась и глубоко вздохнула. Потом увидев, кто оказал ей помощь, охнула:
– Вы!?
Пума немного подождал, сидя на корточках. Поняв, что он не собирается причинить ей никакого вреда, донья Матильда снова попыталась сесть, и ей удалось это сделать. Пума заметил большой пурпурно-желтый кровоподтек на ее щеке. Злой оставил отметину, подумал он с внезапной злобой.
Пума осторожно помог женщине встать на ноги и подвел ее к ручью. Из свертка, притороченного к спине лошади, он достал солдатскую жестяную кружку и наполнил ее холодной водой. Женщина выпила и захотела еще. Он отрицательно качнул головой:
– Потом. Нельзя так много воды сразу, – предостерег он. – От большого количества воды вам сейчас может быть плохо.
Испанцы так нетерпеливы, подумал Пума, они не имеют представления, что можно пробежать много миль с водой во рту. Потом этот глоток воды восстановит ваши силы – но его можно проглотить толькочерез первые тридцать миль.
Женщина смотрела на него подозрительно – это выражали не только ее глаза, но и острый, как бы принюхивающийся, нос. Пума улыбнулся.
– Благодарю вас, – с достоинством произнесла донья Матильда.
– Не за что.
– Как же «не за что», молодой человек. Ведь вы спасли мне жизнь.
Пума пожал плечами. Женщина оглянулась:
– Где донья Кармен… – она остановилась. – Кармен… Боже, моя Кармен!
Очевидно, то, что она вспомнила, было страшно для нее:
– Кармен, моя бедная, бедная Кармен!
У Пумы все внутри сжалось от этих причитаний.
– Что вы видели? – спросил он, страшась ответа.
Она повернулась к нему, ее глаза блестели от невыплаканных слез:
– Индейцы. Один из них с большой головой и маленькими глазками.
Пума по описанию узнал Злого.
– Он посадил ее на лошадь и повез. Когда я побежала за ней, он отшвырнул меня, как собаку.
Конечно, это был Злой.
– Сколько человек было с ним? – Пума надеялся, что его спокойный тон погасит возбуждение бедной женщины.
– Шестнадцать-семнадцать, точно не знаю. – Она смотрела на него умоляющим взглядом. – О, пожалуйста, сеньор, пожалуйста, прошу вас, поезжайте за ней. Помогите Кармен!
Он внимательно посмотрел на нее:
– А как вы? – Он оглянулся вокруг. – Вы одна в этом каньоне. О себе вы подумали?
Она покраснела:
– Конечно, молодой человек. Но донья Кармен сейчас в большей опасности, чем я.
Пума сурово улыбнулся. Ему понравилась самоотверженность этой женщины. Но совесть не позволила бы ему оставить ее здесь одну, в таком состоянии. Если даже он сделает какое-то укрытие для нее и оставит немного еды, с тем, чтобы вернуться за ней после того, как разыщет Кармен, – кто поручится, что с ним ничего не случится, что его не ранят, не убьют… А тогда никто не сможет найти эту женщину в никому не известном каньоне. С другой стороны, если он отвезет ее сейчас к каравану, он потеряет драгоценное время, а надо бы немедленно ехать по следам тех, кто увез Кармен. Что же делать? Он снова сел на корточки, задумался и закрыл глаза. Открыв их, он встретил ее ожидающий взгляд.
– Поехали, – сказал Пума, вставая. Он подвел женщину к гнедому. Когда он усаживал ее на широкую спину коня, тот повернул голову, тяжело задышал и зафыркал. Пума быстро обернулся и стукнул жеребца по носу, не сильно, но чтобы гнедой понял, что кусаться не дозволено. Конь дернул головой и одним глазом изучающе посмотрел на хозяина. Усадив донью Матильду, Пума вскочил в седло сам, и они тронулись.
– Куда мы едем? – спросила женщина.
– Я отвезу вас к каравану.
Пума взглянул на солнце. Оставалось еще достаточно времени, чтобы до захода солнца доставить женщину к каравану, а затем вернуться в каньон и выйти на след похитителей.
Он погнал коня аллюром, понимая, что промедление может стоить Кармен жизни. Он только надеялся, что у нее хватит сил выдержать все, что ни придумает Злой. Гнедой, казалось, без усилий увеличивал скорость, а Пума шептал молитву: «Ши Цойи, за эту прекрасную, сильную лошадь благодарю тебя, ихедн. И помоги мне поскорее найти Кармен. Ихедн».
Глава 16
Кармен была глубоко потрясена всем случившимся. Ее захватили в плен, разлучили с доньей Матильдой, увезли, бросив на спину лошади, растрясли все кости в скачке по бесчисленным холмам и каньонам – и она уже ничего не воспринимала – она пребывала в состоянии шока. Она не замечала красных, золотых и розовых красок заката, которые охватили полнеба, когда они проезжали по очередной гряде холмов. Она не слышала гортанных мужских голосов вокруг себя. Она полностью ушла в себя, отчаянно пытаясь осознать, что же с ней произошло. Однако ее мысли никак не выстраивались в нужном порядке. Она чувствовала, что все ее тело онемело. Она могла только держаться за черную гриву лошади, на которой ее везли. Ее тело раскачивалось в такт движению коня, но ее чувства не возвращались к ней. Как могло все это случиться? Медленно, как бы ощупью, ее мысли выплывали из тумана, охватившего ее мозг. Как это могло случиться со мной?
Наконец, в очередном каньоне они остановились. Индейцы загнали табун украденных лошадей в загон, грубо сколоченный из деревянных жердей в самом узком конце каньона. Остекленевшие глаза Кармен безучастно на все взирали. Она только слегка удивилась, увидев около десятка конусообразных хижин возле ручья.
Это было что-то вроде крошечной деревушки. Три индианки появились из трех хижин и подбежали, чтобы встретить своих мужчин. Кармен смотрела на них, почти не воспринимая того, что видела. Когда одна из женщин подошла к Кармен и уставилась на нее узкими черными глазами, та равнодушно встретила ее взгляд. Женщина что-то сказала другим и отошла. Так же равнодушно Кармен глядела ей вослед.
Кармен все еще сидела на лошади, как бы приклеившись к ее спине, но больше никто не подходил к ней и ничего не говорил. Все это показалось Кармен странным, но ведь не менее странным было то, что уже произошло с ней. Она все еще чувствовала онемение во всем теле и подумала, что, вероятно, какая-то критическая стадия всеподавляющего ужаса, длившаяся так долго, прошла, и наступила другая стадия, когда можно просто дышать, двигать ногами и руками – без мыслей и без чувств.
Поняв, наконец, что никто не собирается подходить к ней и разговаривать, Кармен осторожно стала спускаться с лошади, ее окоченевшее тело скользнуло по лошадиному боку и опустилось на землю. Ноги не только не хотели держать ее, но еще и противно дрожали.
Немного погодя она уже смогла встать на ноги и оглядеться. Индейцы занимались лошадьми, скотом, разжигали костры возле своих хижин. На нее никто не обращал внимания.
Юноша-индеец подошел и дотронулся до нее поводком. Она с трудом нашла в себе силы, чтобы взглянуть на него. Он ухмыльнулся и подмигнул ей. Потом он увел кобылу, а Кармен осталась стоять. Что теперь? —подумала она и опустилась на песок, прислонившись спиной к камню. За этим камнем индейцы смеялись, болтали и занимались своими делами.
Кармен выглянула из-за валуна. Она увидела, как два индейца выбрали одну из коров и ловко прикончили животное. Она отвернулась, когда они начали разделывать тушу, так как при виде окровавленных внутренностей все то, что еще оставалось в пустом желудке Кармен, подступало к ее горлу.
После этого в лагере наступило заметное оживление: мужчины и женщины жарили большие куски мяса, ходили от костра к костру, мужчины затевали борьбу. Дух веселья и праздника царил в деревушке, но Кармен не участвовала в этом. Она легла на песок.
Тьма опустилась на землю. Безразлично, больше для того, чтобы расправить свое усталое тело, а не из любопытства, Кармен приподнялась и еще раз взглянула поверх валуна. Два индейца примеряли ее любимые платья. Она снова опустилась на песок. Это ее больше не волнует. Пусть берут себе ее платья. Ведь они уже взяли ее драгоценности.
Больше всего она хотела бы уйти отсюда и вновь оказаться в караване. Мысль о разведчике-апаче мелькнула в ее сознании. Где он? Знает ли, что она захвачена индейцами? Беспокоится ли о ней? Какой смысл о нем думать! Она должна была добраться до Санта Фе, до Хуана Энрике Дельгадо. Хуан Энрике Дельгадо… Мысли о женихе тоже больше не волновали ее. У нее не осталось никаких чувств. Но она должна быть тверда. Замужество с ним сулило ей цивилизованную жизнь. Это замужество планировал для нее дядюшка. Именно из-за него Кармен отправилась так далеко. Неужели теперь то, что было ее целью, навсегда потеряно для нее? Чувство невосполнимой утраты и безнадежности нахлынуло на нее. Сморщившись, как от боли, она опустила голову на колени и зарыдала, не думая об индейцах, которые находились сзади нее, за валуном. Горячие слезы, капая на колени, обжигали ей кожу.
Наплакавшись, она вдруг затряслась, как лист на ветру. Пока ей повезло, и она жива, но ее страшило будущее. Не станут ли индейцы мучить ее? Убьют? Чего они ждут?
Кармен в отчаянии ломала руки, рыдая в темноте. Она так одинока! Потерять одновременно Хуана Энрике Дельгадо и донью Матильду! Ее дорогую дуэнью, которая была ей верной подругой во время их долгого путешествия. Волна печали захлестнула сердце Кармен. Ее дуэнья всегда была с ней, она ей читала, давала советы, нужные и ненужные, – и вот ее нет. У Кармен никогда не было матери. Тетушка Эдельмира, ее ближайшая родственница, всегда была добра с ней, так же как и сестра Франсиска в обители. Однако, подумала Кармен, донья Матильда относилась к ней более по-матерински, чем другие старшие женщины. И вот ее нет. Слезы вновь покатились по щекам Кармен.
Ее тело содрогалось от рыданий, и она не могла унять их. Новая волна рыданий вырвалась из ее груди, когда она осознала, как одинока она сейчас, что надеяться не на кого, кроме как на себя. Все, что было привычным для нее, теперь утрачено. Нет больше Хуана Энрике Дельгадо. Нет больше доньи Матильды. Нет никакой надежды. Еще больнее было от собственной беспомощности.
Вскоре она почувствовала, что от пролитых слез стало легче. Кармен перевела дыхание и вытерла глаза. Она чувствовала, что ее лицо распухло от слез. Но уже не было того подавляющего отчаяния и оцепенения, которые владели ею до того, как полились слезы.
Немного удивившись тому миру, который наступил в ее душе, она выпрямилась. И в этот момент где-то сзади забил барабан. Она оглянулась, потом стала вглядываться в темноту, окружающую лагерь и никого не увидела. Тогда она опять поглядела за валун. Индейцы смеялись и пели под барабанный грохот.
Поскольку индейцы просто веселились и пели под барабанный бой, она снова успокоилась. Камень, к которому она прижалась спиной, еще не остыл, и исходящее от него приятное тепло убаюкивало Кармен. Ее веки, опухшие от недавних слез, тяжело слились. Она откинулась и закрыла глаза – она устала, как она устала. Мягко-мягко ее охватил сон.
Проснувшись утром, она открыла мигающие спросонок глаза и встретила жесткий взгляд устремленных на нее темно-карих глаз.
