Текст книги "Спортсмены"

Автор книги: Теодор Гладков

Соавторы: Дмитрий Жуков,Александр Котов,Дмитрий Урнов,А. Ланщиков,Юрий Уваров,Е. Дмитриев,Александр Высоцкий,О. Лагнсепп,Е. Симонов,Владимир Артамонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Стать таким, как виденные им атлеты, – вот что занимало мысли мальчика. Прилежный, успевавший по всем предметам, от столь полюбившейся ему истории до наскучившего закона божия, он много тренируется. Вечерами борется на гумне с одноклассниками. Часами поднимает увесистые камни. Мальчуган настойчив. Отказывая себе в мороженом и монпансье, покупает старые гири.

Последние десятилетия прошлого века ознаменовались возрождением культа сильного человека. По городам гастролировали многочисленные труппы атлетов и борцов. Возникали частные атлетические школы, одну из которых начал посещать в Ревеле и Юри. Хилый реалистик тренировался упорно и, что еще важнее, систематически. В основанном в 1888 году атлетическом училище Густава Бёсберга он ставит первый свой личный рекорд. Заключили пари – кто больше раз выжмет гантели. Пятнадцатилетний Юри спорил, что, взяв в каждую руку по двухфунтовой гантели, поднимая их синхронно, выжмет без остановок не менее 3000 раз. Раскраснелся паренек, волосы потемнели от пота, зато и выжал гантели 4000 раз подряд!

За год до выпуска из училища Лурих стал настоящим атлетом. Репортер местной газеты «Валгуе» с восхищением сообщал: «У нас в Эстонии живет 17-летний богатырь...» Г. Лурих поднял одной рукой гирю весом в 4 пуда, попросил связать вместе несколько гирь – всего 10 пудов – и поднял их с земли одним пальцем. Это в то время, как на вытянутой левой руке держал еще 95 фунтов.

Взяв увесистую четырехпудовую гирю, он двадцать раз поднял ее одной рукой, держал на поднятой вверх руке чугунную ось весом в семь с половиной пудов. «Радостно сознавать, что земля эстонская не оскудела богатырями» – так закончил свой репортаж журналист.

Получив аттестат зрелости, Юри вопреки отцу, который хотел, чтобы сын занялся коммерцией, едет в Петербург к «отцу русской тяжелой атлетики», доктору В. Ф. Краевскому. Появление эстонца в кружке Краев– ского, составившем целую эпоху в русском спорте, ознаменовалось двумя мировыми рекордами в поднятии тяжестей. Одного за другим уложил Лурих на лопатки и всех сильнейших борцов кружка.

– Все задатки Геркулеса, – одобрил Краевский. – Лишь бы не закружилась голова от похвал,

– Что бы вы посоветовали мне, уважаемый доктор?

– Вернувшись домой, через день тренируйтесь в народной борьбе на поясах. Работайте с гантелями. Укрепляйте легкие, борцу нужна выносливость. Обучаться приемам борьбы советую у Пытлясинского.

В те времена соревновались и в таких упражнениях, как перетягивание каната (причем частенько атлету противостоял верблюд), удержание борцом нескольких человек на «мосту». Георг становится профессионалом. Это было в те годы единственно возможным путем в большой спорт. Выход молодого эстонца на российскую арену в 1896-1397 годах принес ему сначала звание «Первого борца России», «Атлета-чемпиона России», затем и «Чемпиона мира по поднятию тяжестей одной рукой». Газета «Валгус» информировала: «Если до сих пор Ревель гордился самым высоким в России строением – башней церкви Олевисте, то теперь он может гордиться самым сильным человеком России – Георгом Лурихом».

Силачом силачей почитался тот, кто мог в положении стоя поднять самый большой вес. Лурих стал известен в этом упражнении, когда ему не было и двадцати лет. Но именно тогда и побил он в железной игре рекорды популярнейшего силача Моора-Зяаменского. Молодой эстонец толкает двумя руками штангу весом в 112 килограммов. Но это еще не все...

Переложив ее в правую руку, поднимает с помоста еще гирю в 37 килограммов, выжимает и ее. «Вес взят!» – раздается голос арбитра. Атлет поднял и удержал 149 килограммов, что было тогда третьим результатом в мире.

В те годы не было в спорте нынешней специализации, любой борец выступал и как гиревик. В Лурихе на редкость удачно сочетались сила с ловкостью, чему немало способствовала выработанная им система каждодневной подготовки, он предвосхищает в ней многое из того, что получит обоснование лишь в наши дни. Рост его за 10 лет со 150 сантиметров увеличился до 177, вес с 50 до 90 килограммов.

В родной Эстонии, где выступали преимущественно иностранные атлеты, его называют «потомком Калева», он становится как бы символом народной силы.

Во время турне 1897 года по городам Малороссии, Таврической губернии и Бессарабии Лурих побеждает всех соперников, в том числе и своего учителя Пытлясинского, считавшегося одним из лучших в технике борьбы. Но лопатки самого Юри ни разу не коснулись пола.

Жизнь циркового атлета была немыслима без рекламы; как и любому другому борцу того времени, приходилось выступать с демонстрацией трюков и Георгу. Но все его внешне эффектные трюки были плодом долгих тренировок.

На глазах остолбеневших зрителей поднимает он на спине коня со всадником; став на «мост», удерживает на себе четырех крупных мужчин и в это же время выжимает многопудовую штангу; проносит по арене на вытянутой руке пятерых униформистов.

В совершенстве выполнял он и те номера, которые и сегодня демонстрируют на арене силовые жонглеры. Лурих подкидывал гирю, успевая повернуться кругом и поймать ее до того, как она упадет на помост. Попросив кого– то из зрителей завязать ему черным платком глаза, атлет жонглировал тяжеленными гирями словно гуттаперчевыми мячиками.

– Знаем мы эти штучки, – послышалось из ложи.

– Наш атлет приглашает всех желающих из почтеннейшей публики самолично повторить рекордный жон– гляж, – провозгласил арбитр.

Пока Лурих исполнял другой номер, кто-то из зрителей, покраснев от натуги, не больше чем на аршин приподнял двумя руками гирю, которую с такой завидной легкостью подкидывал только что атлет.

Георг Лурих, став знаменитым, не забывает о родном народе. То в «Ревельских известиях» появляется материал об открытой им школе, где «можно изучить все 17 приемов, до сих пор известных лишь профессиональным борцам», то он созывает первых силачей родной Вяйке– Маарья, тренирует их, организует соревнования. В этом фестивале, который в наши дни назвали бы «народным», «самодеятельным», примечателен список участников: кузнец Густав Ярв, баронский батрак Юри Лаан, котельщик Александр Лаур. А часть сборов с одного выступления в Нарве Лурих передает на строительство клуба, с другого – инвалидам.

Уезжая в 1899 году в турне по странам Европы, он пишет в газету «Постимээс»: «Я демонстрировал свою силу у себя на родине, кроме всего прочего, еще и для того, чтобы каждый мог убедиться в том, что я истинный сын эстонского народа, в том, что я и в чужих землях смогу послужить отечеству своей силой и снискать ему уважение и славу. Прощай, родина! Прощай, народ Эстонии!!»

На турнире в Магдебурге Лурих устанавливает своеобразный рекорд: побеждает на туше за 38 минут 18 местных сильнейших борцов-любителей.

Лурих скрупулезно овладевает техникой, аккуратно записывает в тетрадь все увиденные приемы. А там подойдет время, когда он сможет и сам их совершенствовать. Первая зарубежная поездка стала триумфом молодого эстонца. Известный роттердамский клуб «Геркулес» вручает ему диплом «сильнейшего атлета современности». На чемпионате борцов-классиков в Гамбурге двадцатичетырехлетнему эстонцу вручают атласную ленту с золотой надписью «Чемпион мира».

Лурих одинаково уверенно боролся в «стойке» и в «партере», отлично «мостил». Как сообщали современники, он начал с того, что, став на «мост», удерживал четырех человек, а впоследствии он довел нагрузку в этом упражнении до пятидесяти пудов. Крупный авторитет тех лет, финский профессор X. Лехмусто в своей «Истории спортивной борьбы» указывает: «Луриха, как мастера борьбы, отличала не только незаурядная сила, но и необычайная гибкость, борец в нем сочетался с прекрасным артистом.

У него были все данные для того, чтобы стать любимцем очарованной публики Хельсинки».

Ему вторит газета «Зигфрид» (Германия): «Лурих – сильнейший человек мира»; мюнхенский журнал «Ил– люстрирте атлетик спортцейтунг» назвал Георга «самым любимым и наиболее популярным атлетом современности». Мы говорили выше о самозванцах, лже-Лури– хах, но были у атлета и подлинные последователи из организованных в Берлине, Праге, Нюрнберге и других городах четырнадцати «клубов Луриха». На родине же они возникают позднее...

Вернувшись в Россию, он снова отправился в столицу, где приближенные сановного покровителя тяжелой атлетики графа Рибопьера пытались взять под сомнение рекорды Луриха. Муссируются слухи о дутых гирях. Граф объявляет во всеуслышание: «Ни в Петербурге, ни в Москве публично не знают Луриха».

В своем ответе Лурих с достоинством напомнил, что только за год он выступал по многу раз в четырех питерских манежах да семи народных садах. Видели его несколько сот тысяч петербуржцев, а Атлетическое общество, от имени которого и выступает граф, наградило Георга... золотой медалью чемпиона России.

Спортивный хроникер сообщает в 1907 году из Петербурга: «...В присутствии большого количества зрителей в спортивном зале профессора И. В. Лебедева происходило состязание на установление мировых рекордов по поднятию тяжестей между лучшим атлетом Америки Луи Цера и нашим соотечественником Георгом Лурихом... Установленные Лурихом рекорды были зафиксированы, и ему присудили золотую медаль, причем было отмечено, что в подобных силовых упражнениях Г. Лурих не знает себе равных... Луриху принадлежит еще целый ряд мировых рекордов...»

Конечно же, даже такой талант, как Лурих, должен был непрестанно обновлять свой репертуар. И на гастролях в цирках Азии он, зажав в «замок» пальцы, предлагает погонщикам двух верблюдов разжать «железную хватку Луриха». Но он же с грустью наблюдает типичные для профессиональной арены номера, на которые антрепренеры толкают талантливых силачей. В городах появляются цветастые афиши: «12 борьб за вечер», «Дамы допускаются бесплатно», «На один билет могут пройти два зрителя». Когда и это не помогало, анонсировалась схватка борца с быком либо с медведем, щекочущий нервы номер – «Живой труп» почти по графу Толстому, или 40 минут под землей». (Атлета закапывают в землю, оставив лишь небольшую щель для воздуха, оградив от напора грунта.)

Создавая себе паблисити, борец мог подойти к портье гостиницы и небрежно ударом кулака вбить в стену гвоздь. Так на груди борца Турбаса, ставшего на «мост», три дюжих молотобойца долбили кувалдами сорокапудовый камень... На что только не приходилось идти ради кассового сбора...

Все это было не по душе Луриху, не сразу принял он даже приглашение французской фирмы – стать первым эстонцем, увековеченным на киноэкране. Быть может, ему все же захотелось в первую очередь показать землякам, какие огромные возможности для физического совершенствования заложены в человеке...

Зная неподкупную честность и силу эстонца, его побаивались даже такие известные костоломы арены, как отбывший четыре года сахалинской каторги Ванька Каин, Робинэ, пользовавшийся запрещенными приемами «двойной нельсон», «обратный пояс». В схватке с нижегородцем Турбасом Робинэ кинул его, и тот ударился головой о барьер. Турбаса вынесли с арены на носилках.

В независимых от антрепренеров газетах можно было прочитать, как выглядел, к примеру, один из «мировых» чемпионатов в Нижнем Новгороде на афише и в действительности.

«– Ван Риль (Голландия), – важно объявляет арбитр, хотя вместо Ван Риля раскланивается Ваня Прохоров из Кинешмы.

– Знаменитейший бельгийский борец чемпион мира Стера. (Петруха Иванов из волжского села Кандау– рово.)

– Гость из Франции (муромчанин Гриня Пигулькин).

– Великий, непобедимый Георг Лурих (один из «липовых» Лурихов).

– Наизнаменитейший чемпион чемпионов Иван Максимович Поддубный. (Похожий на него вятский мужик, бывший моряк Вася Бабушкин.)».

Но даже такие разоблачения делались, так сказать, постфактум, когда заканчивались гастроли и «чемпионы» разъезжались по городам и весям.

От всех этих махинаций, на которые нужда заставляла идти даже сильных борцов, неизменно стоял в стороне Лурих. Пусть это не всегда устраивало господ предпринимателей, все же им приходилось считаться с ним. Имя Луриха на афише само по себе было гарантией полных сборов.

В отличие от многих современных ему силачей, Лурих видел, к какому обеднению человека приводит погоня за сантиметрами наращиваемых мышц, всем тем, что в его годы подавалось как «демонстрация красоты телосложения», «игра мышц».

Человек из народа', живой и общительный, он в десятых года г пробует себя на новом поприще, читая лекции, обращаясь прежде всего к простому люду: рабочим, рыбакам, портовикам. Газета «Таллина Театая» сообщала: «Желающих послушать Луриха оказалось такое количество, что для многих из них просто не хватило места и они вынуждены были уйти, – вряд ли обществу (таллинских рабочих. – О. Л., Е. Д.) «Валвая» когда-либо прежде удавалось собрать сразу столько народа».

Лурих выступает на этих встречах как пропагандист массового развития физической культуры. Он с горечью констатирует: «У нас на страницах газет царит дух закосневших в своем невежестве мещан, которые всячески стараются принизить значение спорта. Не проявление ли это зависти и ненависти по отношению к тем людям, которым благодаря тренировкам и упорядоченному образу жизни удалось развить в себе силу».

Атлет говорил о том, что в его стране власти не поощряют занятий физической культурой и спортом, в то время как только в Германии более ста спортивных Ферейнов.

Лурих обнаруживает недюжинные познания в истории родины: «В древности эстонцы были сильным и здоровым народом, иначе они не смогли бы создать свой эпос с таким героем, как богатырь Калевипоэг».

– Разве не свидетельствует о том, что не оскудела сила народная, – говорил он тогда же, – тот факт, что в 1910 году маленькая Эстония дала четырех чемпионов мира. По плаванию – Тийсвельта, по гребле – Куузика, по борьбе и подниманию тяжестей – Аберга и Луриха.

Да, – с гордостью говорил, прохаживаясь по сцене, плечистый атлет в темной пиджачной тройке, – четыре имени, четыре чемпиона мира, и все они – сыны эстонского народа, народа малочисленного, за рубежом почти никому не известного.

Один из сильнейших в мире борцов и тяжелоатлетов, Георг Лурих подтверждал важность гармоничной подготовки своим собственным примером, так как был в то же время и классным гимнастом, катался на коньках, любил плавать, занимался бегом, уделял много внимания акробатике, ездил на велосипеде.

То немногое, что сохранилось из его литературного наследства, не утеряло ценности по сей день. В своих статьях и лекциях Лурих предстает перед нами не только как великий спортсмен и убежденный пропагандист спорта, но и как большой патриот, вдумчивый мыслитель.

«Спорт, атлетика представляют собой не только сугубо личную, но и большую общественную ценность, ибо несут в широкие массы идеал физического развития».

«Атлетом способен сделаться любой, – еще тогда, когда человек лежит в колыбели, природа вручает ему удостоверение в том, что он может стать таким же сильным, как, например, я».

«Подлинный спортсмен-борец является своего рода пионером, способствующим искоренению бытующего у нас глупого предрассудка, будто бы физический труд унизителен для человека, а физическая сила в наш век уже никому не нужна».

«Смысл атлетики не в том, что тот или иной атлет нечто для себя завоюет, – скажем, славу и деньги, – и не в том, кто кого положит на лопатки, – Аберг Поддубного или Поддубный Аберга, – ибо в любом случае человечество в целом вряд ли что-нибудь выиграет или проиграет.

Главнейшее назначение спортивного соревнования в том, чтобы мы, атлеты, почувствовали себя авангардом и обратились бы с серьезным предупреждением к физически слабеющему роду человеческому. Наш призыв таков: «Человек, сойди со своего безумного пути, посмотри на нас: разве мы не состоим из той же плоти и крови, что и вы?»

«Напрасно иные родители расстраиваются по поводу того, что их сын, занявшись вопреки их запрету спортом, слишком быстро вырастает из своей одежды, которую отец и мать приобрели с таким большим трудом, – ибо должны же мы признать, что одежду можно приобрести новую, а здоровье и силу не купишь ни за какие деньги».

Но присесть к письменному столу, свести воедино мысли и наблюдения ему удается лишь в редкие дни перерыва между борцовскими турнирами.

Большой немецкий порт Гамбург занимал особое место в ряду всех городов мира, где культивировалась спортивная борьба. Раз в год съезжаются в этот город борцы– нрофессионалы. Собравшись в небольшом зальчике, без зрителей, независимые от разработанных антрепренерами сценариев, ведут они честную борьбу без подтасовок.

Лурих в этом городе открыл счет своим победам на международных аренах. Успешно закончился для него проводившийся здесь и международный «гала-чемпионат» 1912 года. Лурих завоевал первый приз, за ним был, к огорчению своих соотечественников, немец Зафт, третье место поделили американец Вестергард-Смит и серб Сайков.

Вот уже семнадцатый год Георг на арене, но слава не вскружила ему головы. Он по-прежнему не идет на сделки с комбинаторами и умеет подобрать ключи к любому из противников, будь то смелый серб Сайков или огромный тевтон Зафт,

Силе Лурих противопоставляет быстроту, грубости – гибкость и неожиданность. Вот многопудовый Зафт перевел его в «партер», и Георг вынужден встать на «мост». Зафт готовится навалиться на эстонца, но тот, стоя на «мосту», внезапно приподнимается на метр. По-кошачьи извернувшись, он подминает под себя противника. Арбитр опускается на ковер. Свисток! Зафт на лопатках.

Когда после матча Луриха спросили, как же ему удалось разработать подобную гибкость при таких мощных мышцах, Лурих бросил: «Очень даже просто. Занимайтесь каждый божий день, друзья! Не будете ли любезны подать мне тот стул?» И, скинув, пиджак, встал на «мост» на узком сиденье стула.

Георг был подлинно универсальным атлетом; он выступал не только в классической борьбе, но и в вольной, швейцарской, персидской, турецко-татарской, грузинской, эстонской. Хорошо знавший его Тыну Выймула писал:

«Он внимательно следил за позицией противника и за каждым его движением, всегда точно улавливая подходящий момент. Приемы Луриха были стремительны и хорошо продуманны; – если какой-нибудь из них не удавался, борец мгновенно переходил к следующему. В Лури– хе не было и следа той медлительности, какая свойственна многим другим борцам, – он был художником в своей области, проводил один прием за другим без малейшей задержки, не оставляя противнику времени для размышлений... Приемы Луриха были быстры и в то же время мягки, – он никогда не причинял партнеру боли, как ото делали другие борцы, которые, захватив руку противника, обычно сжимали ее так сильно, что у того слезы на глаза навертывались».

Немецкие специалисты, наблюдавшие за его тренировками и выступлениями, назвали его «Лурих-теоретик». Он непрерывно обновляет арсенал своих приемов. Когда кто-то осведомился, как он рекомендует производить захват спереди, Лурих на глазах борцов превратился в педагога.

«Необходимо различать 12 способов захвата спереди... – И после затянувшегося на 45 минут импровизированного выступления закончил: – Вообще-то, если быть абсолютно точным, то надо было бы выделить особо тринадцатый и четырнадцатый способы, в тех случаях, когда ваш противник...»

Один из присутствовавших при этом не без удивления писал:

«Лурих человек широко образованный и весьма интеллигентный. Он выработал в себе привычку к самостоятельному мышлению, которая проявляется буквально во всем, так что иной раз воспринимается как упрямство или же чудачество. В той области спорта, которую он избрал полом своей деятельности, то есть в поднятии тяжестей и в борьбе, он не был ничьим учеником и является в полной мере самоучкой. Лурих досконально, поистине с научной тщательностью исследовал свое тело и создал свою собственную, разработанную до мельчайших частностей теорию развития мышечной силы человека.

Разговаривать с Лурихом о борьбе чрезвычайно интересно, его рассуждения поучительны и весьма своеобразны. Правда, в наши дни имеется множество теорий борьбы, и не один человек, желающий заниматься этим видом спорта, обойтись без них не в состоянии. Однако у каждого приема и контрприема может быть бесчисленное количество нюансов, которые в каждом отдельном случае еще усложняются в соответствии с индивидуальными душевными и физическими особенностями атакующего и защищающегося; и нюансы эти до сих пор никто не пытался привести в систему, ибо каждый борец надеется, что в решительный момент схватки его вывезет скрытое в каждом человеке врожденное чувство равновесия. Но Лурих– теоретик не способен примириться с таким положением, он пытается систематизировать все даже самые тонкие нюансы.

Лурих не только атлет-борец, но и мыслитель-исследователь – своими успехами он обязан скрытым в его теле физическим возможностям, равно как и своей высокой интеллигентности, сочетающейся с ни с чем не сравнимой настойчивостью ».

Лурих был прежде всего борцом классического стиля, но он не уклонился и от того, чтобы испытать себя в новой для него вольной борьбе. Завоевав в уже упоминавшемся гамбургском турнире первое место, он едет в Америку. Намеченная четырехмесячная поездка растянулась на четыре года и превратилась в подлинный триумф эстонского борца.

В новом для него виде борьбы Лурих побеждает Збыш– ко-Цыганевича, Мангофа, Роллера, многих прославленных тогда мастеров. Уступил он только чемпиону мира Фрэнку Гочу, но меньше чем через месяц в Гаване Георг Лурих дважды кладет и его на лопатки.

В скульптурах известного ваятеля Амандуса Адамсона «Калевиноэг у врат ада» и «Чемпион» запечатлен Лурих. Его фигуру считали в те годы идеальной. На всемирной выставке во время Олимпийских игр в Сент-Луисе статуя «Чемпион» была удостоена первой премии.

Но дельцы от спорта не прекращали своих попыток хоть чем-нибудь очернить Луриха. Борзописец «Рижского вестника», узнав, что атлета приглашает к себе в студию великий Роден, использует этот факт для грязных инсинуаций: Лурнх-де готовится водрузить самому себе памятник.

Атлег дал достойный ответ, напомнив, «что художники увидели во мне человека, хорошо развитое тело которого могло бы послужить им моделью... Такие авторитеты, как Роден, Клингер, Бегас и Вернер, не раз использовали меня как натуру для своих статуй, которые теперь можно увидеть во многих музеях Западной Европы».

В своей книге «Выдающиеся борцы мира» историк спорта В. Беккер писал:

«Георг Лурих может считаться феноменом в том отношении, что ему посчастливилось пройти свой жизненный путь, соединяя в себе качества как выдающегося штангиста, так и борца, и добиться звания чемпиона мира в обоих видах спорта. Этим самым он убедительно опроверг мнение, будто борец высокого класса никогда не может быть хорошим штангистом и, наоборот, – выдающийся штангист никогда не добьется замечательных результатов в борьбе.

Благодаря своей необычайной находчивости и исключительной разносторонности, – качества эти проявлялись, в частности, и в том, что Лурих владел по меньшей мере десятью языками, – он был до войны знаменит как атлет, достигавший мировых рекордов в самых различных видах упражнений: в поднятии тяжестей он устанавливал один мировой рекорд за другим и вместе с тем так интенсивно и вдумчиво занимался борьбой, что искусство греко-рим– ской борьбы обязано ему многими новыми позициями, приемами и контрприемами.

Эти-то качества и сделали возможными победы Луриха над самыми известными борцами его времени, такими, как Гаккеншмидт, Педерсен, Поль, Вебер, Цыганевич, Райце– вич и др. Если же его иной раз и побеждали, то поражением он, как правило, был обязан прежде всего своей не в меру смелой и предприимчивой натуре, своей жажде спортивного исследователя, которая заставляла его даже в решающих схватках испытывать какой-нибудь новый прием. Лурих был спортсменом до мозга костей».

Казалось бы, между борьбой и шахматами нет ничего общего, но, следя за Лурихом, прославленный гроссмейстер Тарраш приходит, казалось бы, к парадоксальному выводу: «Спортивная борьба уже не только спорт – это целая наука, и она завоевала себе почетное место рядом с шахматами. В каждой встрече борцов словно бы заключена целая дюжина партий, каждая серия приемов, каждый цикл атак как бы целая партия». Тарраш сравнивал Луриха с Чигориным, непрестанно обновляющим репертуар, ошеломляющим партнеров неожиданными ходами. Георг и впрямь тщательно продумывал дебют, соизмеряя его с характером соперника, подобно шахматисту, рассчитывая ходы и предугадывая пути к победе.

В 1917 году Лурих, его земляк и друг, участник мно– шх международных чемпионатов Александр Аберг вернулись в Россию. Одному из авторов этого очерка посчастливилось видеть их в 1918 году на арене цирка Чинизелли.

После таких, исчезнувших ныне из репертуара «неподражаемых нумеров», как шпагоглотание, выпивание многоведерного аквариума с тритонами и рыбками и на глазах почтеннейшей публики извержение содержимого обратно в аквариум, после пошловатых клоунов, с неподдельным восторгом воспринял простой люд, заполнивший ярусы не– топленного цирка, появление человека, который объявил выход «возвратившихся из турне кругом всего света Георга Луриха – первого, настоящего, и Алекса Аберга».

После выступления в Питере они объехали многие города Украины и Северного Кавказа, но в Армавире обоих свалил сыпной тиф, 22 января 1920 года не стало Лури– _ха, 15 февраля – Аберга.

Известный русский силач Петр Федотович Крылов, руководивший в 20-х годах атлетическим кружком, неоднократно вспоминал свои встречи с «Егором», так по– свойски величал он Луриха. Начиная урок, сам Крылов брал одной рукой два бульдога (двухпудовые гири с квадратным ушком), истово крестился ими. «Лурих же, – поведал нам Федотыч, – мог осенять себя четырехпудовым весом почитай что без счету».

И Крылов, и наведывавшийся в кружок ветеран тяжелой атлетики Г. В. Бессарабов не раз сопоставляли век нынешний с веком минувшим. Когда увлеченные встречей с Лурихом белгородские парни организовали атлетические кружки, то они не встретили со стороны властей никакой поддержки. Больше того, полиция преследовала эти кружки, так как их посещали слесари, полиграфисты, грузчики.

На соревнованиях Харьковского учебного округа подготовленные по методу Луриха крепыши выгодно выделялись на фоне барчуков. Но попечитель округа Соколовский наложил своей властью запрет на соревнования по французской борьбе и тяжелой атлетике: «Такому мужицкому спорту не должно быть места у меня». Не подействовала и апелляция к имени Луриха: «Для меня этот ваш чухонский бог не авторитет-с!»

Георг Лурих ушел из жизни в расцвете сил. Ему совсем недолго довелось жить и работать в новой России. Но и сегодня традиции замечательного эстонского борца живы в практике советского спорта, как жива память о нем.

Народ Эстонии свято чтит славные имена своих богатырей. Уместно напомнить, что борец Мартин Клейн из той же Эстонии был единственным представителем России, завоевавшим «серебро» на Олимпийских играх 1912 года. История спорта не знает второго случая, когда бы схватка длилась более десяти часов (Клейн – финн Аси– кайнен, полуфинал).

В 1952 году, когда команда Советского Союза впервые участвовала на Олимпийских играх, «наш Юхан», как любовно зовет Иоханнеса Коткаса вся Эстония, становится чемпионом. Как говаривал сам Коткас, он весьма прилежно проштудировал все наследие Георга I.

С 1956 года в Таллин, Хаапсалу, Тарту съезжаются борцы трех Прибалтийских республик, соревнуясь на приз имени Луриха. На медали, вручаемой победителю, – чеканная фигура атлета, имя которого навечно вписано в летопись отечественного спорта.

Л. Атрашенко. ОСОБОЕ ИЗМЕРЕНИЕ (Владимир Мягков)

Зима 1939 года выдалась на редкость бесснежная. И открытие XVI первенства страны по лыжам, запланированное на январь в Свердловске, из-за бесконечных оттепелей пришлось отложить... Считали, что хоть к концу зимы природа возьмет свое – выпадет долгожданный и столь необходимый для лыжных соревнований снег. Да все напрасно. Захороводит вроде ночью метель, прикроет к утру голую землю пушистым белым ковром, а днем оттепель сожрет все до снежинки. Вконец устали от собственного бессилия организаторы соревнований, и с каждым днем, как и этот ночной непрочный снег, таяли их надежды. Со страхом думалось о возможном приходе ранней весны...

Но вот во второй половине февраля погода как будто установилась: начались морозы, временами доходившие до двадцати градусов. Но снег выпадал скупо. Можно было и подождать еще, но не знаешь, чего дождешься... Решено было к началу соревнований подвезти к трамплину и на лыжню снег на санях. Правда, эффект от этого получился незначительный, потому что по необъяснимому закону подлости на смену оттепелям пришла затяжная февральская поземка, она подчистую слизывала, словно отторгала нечто инородное, привезенный с Уктусских гор снег. Люди доставляли его снова, старательно утрамбовывали на лыжне, а поземка с еще большим остервенением принималась за свое дело. Так и остались на земле незалатанные места – мерзлая шероховатая земля. Она, как наждак, впивалась в лыжи, не только стесывая мазь, но и оставляя глубокие рваные царапины на их гладкой поверхности.

Да, условия для соревнований оказались прямо-таки неожиданными, и, безусловно, многие из участников, встретившись с дополнительными трудностями, так и не сумели их преодолеть или преодолели с уроном для собственного спортивного престижа. Не случайно уже с первых дней борьбы начались сюрпризы.

На финише стало оживленней: к толпе судей, тренеров, в общем ко всем тем, кто сегодня обслуживает гонку на двадцать тысяч метров, теперь присоединилась большая группа болельщиков, громогласных в силу своей возбужденности и все более возбуждаемых собственной громо– гласностью. А километрах в двух от финиша маячили силуэты нескольких человек, и это были, видимо, не просто болельщики, а друзья и близкие соревнующихся, от нетерпения двинувшиеся им навстречу.

Люди стояли на твердом насте, зябко притопывали ногами и выжидательно поглядывали на лыжню, убегающую по ровному полю к лесу. Чувствовалось, что стоят они здесь уже давно, успели порядочно замерзнуть, а некоторые заодно – познакомиться в споре.

– Вот, ей-ей же, Орлов первым придет, – бубнил, будто ни к кому не обращаясь, парнишка лет пятнадцати с явным намерением завести выигрышный для него спор. Орлов был победителем труднейшего четырехдневного пробега Москва – Ярославль, и ему абсолютно всеми пророчилась победа в двадцатикилометровой гонке. Об этом из присутствующих здесь знал не только говорливый парнишка.