Текст книги "Спортсмены"

Автор книги: Теодор Гладков

Соавторы: Дмитрий Жуков,Александр Котов,Дмитрий Урнов,А. Ланщиков,Юрий Уваров,Е. Дмитриев,Александр Высоцкий,О. Лагнсепп,Е. Симонов,Владимир Артамонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

В команде легкоатлетов СИМа насчитывалось 120 человек. Когда Георгию Знаменскому предложили быть у них инструктором, он в первый момент даже оскорбился, словно не мечтал о том совсем недавно. Отказался! Но ему сказали: «Ты что же: сам за нас бегаешь, а других учить не хочешь?» И Георгий с Серафимом сделали для себя открытие, что, оказывается, уже давно, с той поры, как они на заводе, бегают не «за себя», а «за завод». Поздно до них это дошло, зато усвоилось накрепко.

Хороший физкультурник был на заводе общей гордостью, не меньшей, чем ударник.

Как это можно объяснить?

Есть в одном фильме такая сцена: 1918 год, театр, полный «простого люда», а из раззолоченной ложи восхищенно смотрит изящный балет матрос в шапке и жрет воблу. Интерес к культуре и бескультурье налицо. Но через десять лет тяга к практическому овладению культурой была всеобщей.

Физическая культура тоже культура, и осваивать ее нелегко. Нужно, чтобы подали пример, и тот, кто живет и работает, как ты, думает, как ты, – словом, совершенно ничем от тебя не отличаясь, уже умеет точно бить по мячу, бегать красиво и быстро, прыгать далеко и высоко, становится для тебя настоящим героем.

Поразительно интересно читать газеты 30-х годов. Вот письмо девушки:

«Я занимаюсь физкультурой, и у меня появились грубые движения. Меня высмеивают за эти манеры, за твердую походку, а больше за то, что я к ребятам подхожу первая, без стеснения, за мои выражения «стукну», «отколочу», за мою излюбленную гимнастерку. Так неужели бросать?»

Первое поколение людей, осваивающих культуру, науку, технику, – героическое поколение. Второму, как известно, куда легче.

Вот почему так приветствовали, так любили двух братьев рабочие, так гордились и радовались, когда «свои, заводские парни» одерживали победу за победой...

Их первым противником был динамовец Александр Маляев. В легкой атлетике нередко случается, что борьба за первенство принимает вид поединков, – пример тому многолетний поединок Дьячкова и Раевского, прыгунов с шестом. Знаменские прошли сквозь целый ряд такого рода схваток да, кроме того, сражались еще и друг с другом.

Итак, новички против заслуженного мастера спорта – вот на каком уровне повели они сразу борьбу. А Маляева знали все⁴.

Пришла весна 1933 года. В традиционных эстафетах братья выступили отлично, и их заявили на чемпионат Москвы. Встречи Маляева с Серафимом Знаменским на беговой дорожке ждали все. Слово известнейшему в прошлом боксеру, ныне доктору медицинских наук, профессору К. Ф. Никитину:

«Учась в мединституте, я осваивал спортивный массаж, и Маляев был одним из моих пациентов. Тренировался он на стадионе «Динамо», и я восхищался его красивым легким стилем. Как-то после тренировки, усердствуя над его ногами, я спросил, почему он теперь так много тренируется.

– Конец спокойной жизни, – ответил он, – Знаменский появился!

– Кто такой Знаменский?

Он называл его слоном, медведем, было видно, что Маляев – непобедимый Маляев! – побаивается.

И вот в июле, в яркий солнечный полдень, на стадионе в Самарском переулке состоялся забег на 5000 метров. Когда Маляев делал разминку, он раза два подбегал ко мне и просил «встряхнуть мышцы». Он был бледен и часто облизывал губы. Таким я его еще не видел и тоже заволновался.

Вместе с ним на старт вышел корпулентный парень – грудная клетка как бочка. Он не бегал туда-сюда в последние предстартовые секунды, не тряс икрами, не набирался про запас кислорода с помощью глубоких вдохов, даже не переминался с ноги на ногу – просто стоял и с большим интересом, любопытством наблюдал, как это проделывают другие. Руки-ноги у него были белые-белые, в то время как Маляев успел уже загореть. Со мною рядом сидел Иван Сергеев, известный дискобол.

– Что, это и есть Знаменский? – спросил я у него, а сам подумал, что Маляев тревожится совершенно зря.

После выстрела все смотрели только на них двоих – они сразу вышли вперед и повели себя так, будто в том, чтобы не бежать вторым, – весь смысл жизни. Едва один выходил вперед, второй, чуть-чуть отдохнув, бросался наперегонки, и потом все повторялось. Знаменский так сильно работал плечами – а плечи у него были, как у хорошего боксера, – что, казалось, если заденет нечаянно, мой Саша просто вылетит с дорожки.

Ваня Сергеев отпускал по этому поводу иронические замечания, и я, помню, ему поддакивал, а потом оба мы замолчали.

Кругов через семь-восемь у Маляева уже не было сил обгонять противника, но он изо всех сил старался далеко не отставать. Знаменский не оглянулся ни разу, на последнем круге прибавил и выиграл метров двадцать. Его окружили, а он стоял и только улыбался. У него было лицо хорошего, добродушного парня».

Итак, звание чемпиона города перешло к Серафиму. 5000 метров он пробежал за 15.36,6 – новый рекорд Москвы. Маляев тоже показал один из лучших своих результатов, и это дало ему надежду на реванш. Он был очень самолюбив и с еще большей энергией обратился к тренировкам, готовя себя к крупнейшему в те времена соревнованию сезона – матчу трех городов: Москва – Ленинград – Харьков.

Ему казалось, что в проигрыше виновата одна-един– ственная ошибка – он «завелся». К чему были все эти обгоны? Пусть бы Знаменский вел бег, а на финише от него убежать ничего не стоит: скоростной запас у него, как у бомбовоза.

Он рассуждал правильно, но как спортсмен, для которого важно выиграть наименьшими усилиями, и закрывал глаза на такой немаловажный факт, что в борьбе– то родился новый рекорд. Бить рекорды в начале сезона как бы не полагалось.

Георгий не участвовал в том знаменательном забеге, но успех брата захватил и его. Оба готовы были теперь отдавать бегу все свободное время. Крошечный заводской стадион – забор из побеленного горбыля, дощатые будки внутри, длинные ряды серых лавок, дождем и снегом промытых, солнцем прокаленных, и, главное, утоптанное беговое кольцо – все это восхищало их, вошло в душу, как бывает, когда в детстве входит в душу первая школа. Ну а желание учиться было огромное.

Под влиянием этих чувств Серафим сделал героический для себя поступок: один, без Георгия, явился как– то на стадион «Пищевики» (теперь стадион «Юных пионеров») и спросил:

– Где тут Колька Баранов?

Николай Баранов был рекордсменом страны в беге на 800 метров, Серафим по совету товарищей прибыл к нему на выучку.

Его восхищали умеющие бегать быстро, и когда даже Георгий опережал его на стометровке, он тоже восхищался:

– Вот черти, вот черти! И как это вы?

Коля Баранов «таскал» их за собой на двухсотметровых отрезках, потом они переходили к спринтеру Грише Пужному, и тот бегал с ними рядом еще более короткие куски – метров по 30-40. Затем они возвращались к Баранову и пробегали втроем два круга, 800 метров. Чтобы доставить Серафиму радость, Коля Баранов иногда нарочно не убегал слишком далеко.

– Растем! – в таких случаях ликовал Серафим. И тут же с подозрением спрашивал: – А вы в полную силу бежали?

Коля и Жора уверяли, что очень старались, а сами посмеивались над его простодушием.

30 июля 1933 года в борьбе с Григорием Потеминым, бегуном небольшого росточка, но опытным, сильным и упорным, Серафим установил всесоюзный рекорд. 3000 метров он пробежал за 8.57,2, впервые в истории советского спорта лучше девяти минут.

Следующим соревнованием был матч Москва – Ленинград – Харьков, где предстояло бежать 5000. Теперь в новом рекорде уже не сомневались.

...До старта оставалось меньше часа, и они поехали трамваем на «Динамо». Шум стадиона был слышен от «Яра», а когда они вошли, их ошеломило еще не виданное зрелище переполненных трибун.

Началось. Серафим резко вышел вперед и повел. Впервые видели зрители «Динамо», чтобы кто-то бежал 5000 так быстро. Трибуны были в восторге, но вдруг темп упал. Сперва Серафима подбадривали, но скоро общие симпатии перешли к Маляеву, который уверенно возглавил цепочку. Остальные участники приняли его темп, и стало ясно, что ожидаемого рекорда не будет. Так и вышло.

Лишь в 1938 году Георгий открыл Петру Степанову причину этого странного проигрыша. Оказалось, один благожелатель из самых лучших побуждений позвал их на обед. Далее произошло обычное: «Ах как вы мало кушаете!», «Да ничего с вами не случится!»

– Ведь знали же мы, что тяжело будет! – с досадой вспоминал Георгий. – А вот на тебе – налопались и щей с мясом, и такого мяса, и пятого, и десятого, и отправились на стадион прямо из-за стола.

И этот урок запомнился крепко – никогда с тех пор за обеденным столом: в гостях ли, на банкетах ли, или после самых тяжелых соревнований – они не забывались. Спортивный судья Б. Н. Львов вспоминает такой случай:

«В 1935 году матч городов проводился в Киеве. Команда Москвы жила на стадионе «Динамо» и там же питалась, в ресторане. Украинское изобилие после московской скромности всех, как говорится, пленило.

В первый день Серафим говорил:

– Хорошо здесь – век бы не уезжал!

А на второй прилег после обеда, похлопал себя по животу и сказал:

– Когда кота хорошо кормят, кот плохо мышей ловит.

И с того момента резко ограничил себя в еде».

Братья неукоснительно соблюдали режим. Так, живя в Тарасовке, они питались главным образом овсяной кашей, молоком, овощами, яблоками. Вот сидят за столом четверо – двое едят овсянку, а прочие – мясо. Тишина. Жуют: одни тихо, другие погромче. Кто-то из мясоедов позволяет себе тонкое ржание. Георгию хоть бы что, а Серафим вскакивает.

– А вот посмотрим, кто лучше побежит!

Георгий начинает брата успокаивать, дразнить, в свою очередь, мясоедов – и скоро Серафим тоже хохочет.

Один из бегунов (противник Серафима, между прочим) возвращается из города под хмельком, и возмущению младшего Знаменского нет границ.

– Да какой же ты после этого спортсмен!

Сам он доходил до крайностей – за три дня до соревнований не употреблял даже чай. Среди молодых спортсменов циркулировали слухи, что сила Знаменских в том, что они пьют томатный сок. И молодежь тоже начинала пить томатный сок, хотя прежде кое-кто его и не пробовал.

Вторым противником Знаменских был рекордсмен страны в беге на 1500 метров Николай Денисов. С Маляевым они расправились в первом же соревновании сезона 1934 года. На протяжении двух недель Серафим улучшил рекорд на 5000 метров дважды – в первом забеге более чем на полминуты, а затем еще на восемь секунд.

Их захватило множество дистанций: 1000 метров, 1500, 2000, 3000, 5000, 10 000. Было бы совершенно неверно считать большое число дистанций, на которых они выступали, только пробудившимся честолюбием. Нет, в своем виде спорта они творили то же самое, что происходило по всей стране, а 30-е годы – это время рекордов решительно всюду.

Привезут на завод оборудование. По мнению зарубежных специалистов, на монтаж нужно два месяца, наши считают, что две недели, а рабочие и инженеры завершают работу через трое суток!

В спорте известные слова песни – «Мы побеждаем пространство и время» – находили прямое отражение.

Летчики совершали сверхдальние перелеты, а лыжники, конники, пловцы, мотоциклисты, автомобилисты совершали сверхдальние переходы, проплывы, пробеги.

Ашхабад – Москва на конях – 4300 км.

Нижне-Ангарск – Мурманск на лыжах – 8200 км.

Широким фронтом развернулось наступление на всесоюзные рекорды во всех видах спорта. Если в 1933 году было улучшено 53 высших достижения, то в следующем – 200.

Знаменские в 1934 году били рекорды семь раз.

Николай Денисов был прирожденным миттелынтреке– ром, то есть бегуном на средние дистанции: 800, 1000 и 1500 м. Последнюю бегал чаще остальных. Физическими данными блистал: высокий, стройный, длинноногий. Тренироваться начал лет в шестнадцать, а в девятнадцать уже регулярно выигрывал соревнования. Техникой, тактикой бега овладел под руководством отличного тренера. Веда была только одна – он пришел в спорт в другое, чем Знаменские, время – раньше на шесть лет, когда главную задачу физкультурного движения видели в массовости, недооценивая тот факт, что массовость невозможна без лидеров.

Спортсменов было еще мало, и тренировались они мало.

До 1933 года беговая тренировочная нагрузка миттель– штрекера (в том числе и Денисова) заключалась: разминка – около 600 метров; несколько пробежек на 200 метров и одна на 800 или 1500 метров (в зависимости от того, на какую дистанцию предстояло соревноваться) – и то не в полную силу.

Роберт Люлько в 1934 году дважды улучшил всесоюзный рекорд в беге на 400 метров – 49,4 и 48,6. Перед этим он тренировался нередко так: после легкой разминки делал ускорение на 200 или 300 метров; чувствуя, что добежать до конца круга ему ничего не стоит, он тренировку заканчивал.

Это была не лень, а общепринятая методика. Знаменские до 1932 года с теми взглядами знакомы не были и потому пришли в спорт с громадным багажом набеганных километров.

За шесть месяцев сезона московские бегуны выходили на старт в среднем 5-6 раз. После соревнований две, а то и три недели отдыхали, потом готовились к следующему выступлению.

Знаменские же тренировались практически каждый день. Для них это было привычным образом жизни, что и послужило примером для тех, кто поставил перед собой цель их побеждать, для их преемников.

Николай Денисов оказал Знаменским самое серьезное сопротивление.

В начале лета 1934 года, еще раньше, чем Серафим нанес решительное поражение Александру Маляеву, Георгий отобрал у Денисова его рекорд на 1500 метров. Сам Денисов наблюдал бег конкурента с трибун, но две недели спустя они сошлись уже на дорожке.

Встретились два противоположных стиля, но одна и та же тактика. Кто – кого?

Денисов бежал длинным эластичным шагом, легко, непринужденно; казалось, он не соревнуется, а вышел так, поиграть.

Георгий Знаменский не поддавался на эту иллюзию.

Они бежали в одинаковой форме – белые трусы, красные майки с буквой М, представители других городов поотстали – все выглядело так, будто мастер дает урок ученику. «Хорошо, хорошо! – как бы говорил Денисов. – Только спокойней и чуть быстрее – вот так!» И показывал как.

Ученик же, поотстав, некоторое время «учился», а потом решался повторить маневр. «Так?» – как бы спрашивал он, делая рывок. «Не совсем так, – следовал ответ учителя. – Вот видишь: я бегу легко, а тебя обгоняю».

Но за 200 метров до финиша маски были сброшены, и началась схватка. Шея Денисова напряглась, пропала безмятежность, учитель и ученик «рубились» уже без всяких любезностей. Денисов выиграл всего две десятых секунды, но при этом установил новый всесоюзный рекорд – 4.2,1.

Борьба Николая Денисова со Знаменскими, очная и заочная, еще несколько раз заставляла отступать рекорд на полуторакилометровку – по секунде, а то и по доле секунды. Георгий охотно ее бегал, а Серафим предпочитал дистанцию подлиннее, но случилось так, что именно «полуторке» они оказались обязанными в выборе профессии врачей. Впрочем, все по порядку.

Сезон 1934 года был у них бурным и урожайным. Они выступали на всех дистанциях, какие только есть между 1000 и 10 ООО метров, и на каждой обновляли рекорды. Нередко выступая вдвоем в одном забеге, они не проигрывали никому, а за первое место бескомпромиссно сражались между собой. В «Красном спорте» художник Малеинов помещал на них дружеские шаржи: вот бежит могучий толстяк с двумя лицами, а вот они с дубинами нападают на рекордовладельцев; другие, уже «ограбленные», юрько плачут. Подпись: «Братья-разбойники»⁵.

Соревнований у них стало много: выступали за свою заводскую команду, за профсоюзную, за сборную Москвы, за всю страну за рубежом, в показательных, агитационных забегах. Любой завод, любой город мог пригласить их с целью физкультпропаганды, и не было случая, чтоб они отказались. Потому их и знали всюду. Мало того, участвуя в таких агитзабегах в компании с противниками, которые никак не могли составить им конкуренцию, они стремились показать лучшее, что было можно в ту погоду и на том стадионе. Нравилось им бегать. Однажды, заканчивая тяжелейшую тренировку в обществе друзей-соперников П. Степанова и М. Иваньковича, Георгий воскликнул:

– На бегу только и живешь, правда, ребята?

Известно, как смелеют девушки, когда их много. Серафим вышел на тренировку, спортсменки его окружили, и одна со смехом спросила:

– Сима, когда же ты женишься?

– А какая в том радость? – сказал Серафим в том же тоне. – Пробежать по лесу «пятерки» три – это радость. Ну-ка, кто со мной?

Их бег обладал заразительностью – судите сами по рассказу случайного зрителя:

«...Да, я их видела и никогда этого не забуду. У меня оставался один день от летней практики, устала я смертельно и решила пойти в приморский парк – там устроили какой-то праздник, а дело, как вы понимаете, было в Одессе.

Оркестры, флаги, танцы – от всего этого я заскучала и заглянула на стадион – там не так шумели. Вокруг зеленой лужайки, где обычно играют в футбол, бежали стайкой восемь мужчин. Некоторые отстали быстро, другие потом, но двое в красных майках продолжали бежать первыми. Вместо отставших выходили новые, и опять получалась стайка, и снова все повторялось.

Молодой человек, который сидел со мною рядом, – у него были черные усики, крупный значок на цепочке и первый том Брет Гарта в руке, – сказал: «А что же я?» – и пошел – как это называется? – да, к месту старта, где сменщиков уже не хватало.

Он тоже пробежал два круга, а те, в красном, все не унимались, я пришла в ужас. И когда мой молодой человек вернулся – весь, конечно, румяный, – сказала ему прямо: это безобразие!

– Вы что, не знаете, что это братья Знаменские? – воскликнул он. – Их никто не может обогнать!»

(Н. А. Смирницкая, архитектор)

В середине августа 1934 года команда советских легкоатлетов участвовала в интернациональном антифашистском слете, который состоялся в Париже. Вся команда, и Серафим Знаменский в том числе (Георгий не ездил), выступила так успешно, что последовал ответный визит – рекордсмена мира в беге на 1000, 1500 и 2000 метров Жюля Лядумега.

Это было новостью, до сих пор спортсмены из буржуазных стран, не входящие в рабочие спортивные союзы этих стран, от встреч с советскими спортсменами уклонялись. Блокада экономическая давно себя не оправдала, но блокада по линии культурных связей все еще продолжалась.

Прибыл также один из сильнейших бегунов Финляндии Эйно Пурье, у которого незадолго до того именно Лядумег отобрал мировой рекорд на 2000 метров.

Пурье не собирался брать реванш у Лядумега, он приехал помериться силами со Знаменскими. Лядумег же предполагал, что его противником будет только Николай Денисов.

Оба гостя находились в отличной форме. Перед визитом в СССР их результаты на дистанцию 1500 метров были: Лядумега – 3.51,8, Пурье – 3.55,5. Денисов же и оба Знаменских к тому времени еще ни разу не выходили из четырех минут. Силы были заведомо неравны, однако наши спортсмены рвались в бой, а для гостей поражение означало потерю престижа.

22 сентября стадион «Динамо» трещал от наплыва зрителей.

...Десять советских миттелыптрекеров против мирового рекордсмена. Знаменские делают легкие пробежки, они пока в роли зрителей.

Лядумег весь в белом, но не в майке, привычной для легкоатлетического зрителя, а в шелковой рубашке с короткими рукавами и круглым воротничком. Он без номера, его и так знают все. Он самый маленький и самый изящный, он истинный француз.

Десять бегунов в майках разных обществ бросаются вперед, а француз спокойно занимает место в конце цепочки. Совершенно неважно, где бежать сейчас – важно, кто первый на финише. Вот в цепочке появилась пустота – почему бы не перейти поближе к лидеру? Еще ближе, еще – «прошивать» цепочку ему, кажется, совсем не трудно. Ага, вот и лидер, мсье Денисов, бонжур. Пожалуйста, не оборачивайтесь, я не сочту это за невежливость, но знайте, что я рядом, за вашей спиной. Сколько там осталось? Ах, уже последний круг? Как скоро, я и не заметил – ну что ж, мне пора...

И Лядумег показывает результат всего на три секунды хуже своего мирового рекорда: 1000 метров – 2.29,6. Денисов же устанавливает новый рекорд СССР – 2.32,8.

Только теперь Знаменские слышат аплодисменты трибун, в которых восхищение перед мастером смешано с досадой, что победил не «наш». «Фу, черт, лучше б мы этого не смотрели». Обмениваются взглядами: теперь черед за ними – вот и противник.

Телосложением финн не отличался от Знаменских. 2000 метров – его коронная дистанция. Побежали.

Знаменские, сразу возглавив группу, рвались вперед и вперед, они бежали в ногу, и на их лицах было вдохновение. Быстрее, еще быстрее!

Пурье в черной майке, мрачный, невозмутимый, перебирал ногами совсем в ином ритме – реже, но не отставал.

– Хорошо, Сима, очень хорошо! – кричали товарищи по команде.

– А ну еще быстрее! Жора, как ты там?

На последнем круге они понеслись с такой уверенностью, что весь стадион вскочил, и сквозь невообразимый шум сумел пробиться только чей-то басище:

– Братья Знаменские чешут Пурьевых!

Раздался хохот, трибуны радовались, что на сей раз победа досталась «своим».

Счет в матче «СССР – капиталистические страны» стал один – один.

Через день Лядумег и Денисов пробежали 1500 метров, Знаменские и Пурье – 3000, все повторилось, и счет стал два – два. Ничья.

Тотчас родилась мысль устроить соревнование победителей. Лядумег выслушал предложение и согласился задержаться в Москве на несколько дней. 2000 метров? Хорошо.

Но через два дня погода резко пошла на ухудшение: дождь, температура 15 градусов, 12 градусов, 10 градусов.

Лядумег сказал, что дистанцию надо сократить – холодно, слишком холодно.

30 сентября, в день розыгрыша традиционных осенних эстафет, состоялся забег на 1500 метров, в котором участвовало всего трое.

...Было безветренно, ясно, но холодно. Судьи, обычно щеголявшие во всем белом, оделись в пальто. Прошли женские эстафеты 5X500, начались мужские 10X1000, но первую дорожку все время берегли, ее отгораживали канаты, по ней не бегали. Эстафеты, как всегда, проходили азартно, весело, но вдруг все остановилось. С неприкосновенной дорожки сняли канаты, появились Знаменские и Лядумег.

...350 метров оставалось до финиша. Знаменские оторвались уже метров на пятнадцать, и тут шаг Лядумега удлинился, кажется, раза в полтора. За 200 метров до финиша впереди был уже он. Знаменские не сдавались, но разница скоростей давала себя знать. Все было разыграно точно так, как и во встречах Лядумега с Денисовым.

– Как мальчишек обогнал! – сказал Георгий, пожимая руку победителю.

Лядумег не понял, но улыбнулся в ответ. Когда их фотографировали, все трое дышали спокойно, будто совершили легкую пробежку. Никто не устал. Лядумег тут же сказал через переводчика, что хотел бы встретиться со своими уважаемыми противниками в неофициальной обстановке, и Николай Денисов пригласил его, Знаменских и еще нескольких человек в гости к себе домой. Не обошлось без интервью на спортивную тему.

– Скажите, – спросили Лядумега, – с помощью какой тактики вы били мировые рекорды?

Лядумег ответил:

– Я люблю всегда бежать вторым или третьим... до последнего круга.

И он засмеялся.

– Понимаю, – сказал Лядумег, – вы сомневаетесь. Как на одном только последнем круге можно наверстать все упущенное? Но дело в том, что рекорды можно ставить только в такой компании, где каждый хочет и, главное, может это сделать. Сам по себе человек не способен на сверхусилие, его должен заставить кто-то другой...

Уже после смерти брата, во время войны, вернувшись в Москву из партизанского отряда, Георгий сказал жене, что на выбор профессии врачей повлиял именно тот проигранный Лядумегу забег.

Поздно ночью братья возвращались на базу «Спартака» в Тарасовку. Вагон был почти пуст, они стояли в тамбуре у двери с разбитым стеклом и, не обращая внимания на ледяной ветер, спорили о словах Лядумега. И вот тут оба почувствовали, как мало они знают человека, самих себя, поняли, что бегают как бы вслепую, наивно полагая, что главное – поднатужиться. Чем лучше они бегут, тем большего от них ждут, и обратного хода нет. Как же все-таки заставить свои ноги бежать быстрее? Есть ли способ переделки самих себя?

Именно в 30-е годы наша страна вызывала капиталистические страны на соревнование. Родился и был подхвачен всюду лозунг: «Догнать и перегнать!» Газета «Правда» писала: «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет, мы должны пробежать это расстояние в 10 лет, либо мы сделаем это, либо нас сомнут». А в газете «Красный спорт» было такое: «И когда рабочие капиталистических стран узнают, что в Советском Союзе бьют мировые рекорды, они приходят к определенным выводам». Таким образом, спортсмены получили дополнительную боевую задачу стать международными политическими агитаторами. Теперь в билете участника первенства СССР помещались таблицы рекордов и призыв: «Знай рекорды, чтобы их побить!»

Конечно же, наши всесоюзные рекорды по легкой атлетике еще значительно уступали мировым, и было маловероятно взять последние штурмом, в год-два. Однако призывы нацеливали, мобилизовывали спортсменов на высшую цель. Сперва в отдельных видах, а после войны (то есть как раз через 10 лет) все чаще и чаще рекорды Европы и мира переходили к нам.

Сильная компания, о которой говорил Лядумег, постепенно подбиралась и в беговых видах.

Много лет упорно наступал на пятки Знаменским белорусский стайер Моисей Иванькович. В 1937 году он отобрал у Серафима и чемпионское звание в беге на 10 километров, и – ненадолго – рекорд на ту же дистанцию: «причесал», как тогда говорили.

Все ближе и ближе подбирались к рекордам братьев Александр Пугачевский и Станислав Пржевальский. Наконец, приехал с Урала и нанес неожиданный удар Феодосий Ванин. Не Знаменские стали бегать хуже, а их соперники лучше.

Что же все-таки сделали в спорте братья Знаменские?

Как можно судить по таблице всесоюзных рекордов, между 1928 и 1934 годами в большинстве беговых видов легкой атлетики наметился застой. С появлением же Знаменских рекорды резко пошли в рост.

Дистанция 1500 метров.

За восемь лет (с 1925 по 1933 год) рекорд был улучшен всего на две секунды. Георгий Знаменский в 1934 году сбросил с него три секунды сразу. И началось! Не прошло и трех недель, как Николай Денисов (прежде он улучшал рекорд по 0,3-0,4 секунды в год) пробежал дистанцию на две с половиной секунды быстрее.

Через год Серафим сократил цифру рекорда еще на две секунды, а потом еще на две секунды – Георгий. Сброшено девять секунд в течение трех лет.

Дистанция 3000 метров.

С 1928 года рекорд застыл на цифре 9.12,8. В 1933 году Серафим смахнул сразу пятнадцать секунд. Георгий в следующем году еще десять. В том же году Серафим еще семь. В 1935-м он же еще три. В 1936-м еще пять с лишним и, наконец, в 1939-м еще три с половиной, доведя цифру рекорда до 8.28,0.

То есть 45 секунд за 6 лет.

Дистанция 5000 метров.

До 1934 года рекорд не улучшался в течение четырех лет. Серафим в течение одного сезона сбросил с него 30 секунд. В 1935-м еще 5, а в 1936-м еще 13. Дальше стало труднее. Только в 1939 году он улучшил рекорд на 0,3 сек., а в 1940-м еще на полторы, доведя его до 14.37,0.

50 секунд за 6 лет.

На дистанции 10 000 метров в течение шести лет рекорд был улучшен общими усилиями Знаменских и М. Иваньковича почти на две минуты.

В общей сложности 23 раза братья вносили поправки в таблицу всесоюзных рекордов и двенадцать раз завоевывали титулы чемпионов страны.

Свои международные встречи они, как правило, проводили исключительно успешно, но наибольшую славу красному флагу Страны Советов принесли их выступления в кроссах на приз газеты французских коммунистов «Юманите».

Ежегодно, начиная с 1935 года, спортивный сезон открывался для них в феврале. В Москве и под Москвой все было покрыто снегом – леса, парки, поля. Они участвовали в парижском кроссе четырежды, но самым запоминающимся был, конечно же, первый.

Выехали 30 января – вшестером – и ехали навстречу весне. Польша, Германия. Непривычное тревожное ощущение какой-то бесправности или полубесправности. Скованность. Опасаешься засмеяться или что-то громко сказать. Наконец чемоданы взяты в руки и – Париж.

Ну что это! Разве это Париж? Словно приехали домой – цветы, улыбки, рукопожатия, красные флаги, крики – только никто не кричит по-русски.

Утром проснулись, после чего-то пресного и сладкого (не до еды), отправились на ипподром.

Народу! Как у нас в спортивный день на «Динамо». Держались друг друга – на каждом голубой костюм с эмблемой «СССР». Их рассматривают: сперва на лицах недоумение – читают, тыча пальцами: «Ц-Ц-Ц-П», но тут же улыбаются, кричат: «Вива!»

Осмотрели дистанцию, в одном месте высокая трава: в шипах бежать или в тапочках? Тут только Видят, что трава-то, елки-палки, зеленая. Теплынь, почки надулись, птицы поют – весна! Совсем как в родных Соколь– ничках. Да нет – уж очень просторно: у нас аллеи, тропы, а тут словно огромная поляна среди леса.

Парад. Марсель Кашен что-то говорит, указывая на советских спортсменов. Вое понятно: мы тоже рады, что вы нам рады...

Конец церемонии. Приглашают на старт. Черт возьми, какая толпа – 350 человек!

Бах! Выстрел! А Знаменские в самом хвосте этого войска. Вот влипли!

Как пробиться сквозь мчащуюся массу? И когда? Сейчас или дать ей растянуться? Но на дистанции столько коридоров – там не протолкнешься. Надо решать немедленно. Серафим – капитан, за ним еще пятеро. Куда он, туда и они.

И вдруг Серафим видит – влево свободнее! Длиннее, ну да черт с ним! Оглянувшись, он машет: «За мной, ребята!» – и ходу. Фу-у! Выбрались...

Достали лидеров – их пятеро. Никто не оборачивается, чешут.

Серафим сделал условный знак и рванулся. Прислушался. Кто-то топает, но один. Ясно, родной братец. Все хорошо, круг кончается, Знаменские ведут.

Что творится на трибунах! «Сэра! Сэра! Темп о!» А легко – хоть до вечера беги. Погодка-то какая!

Да, но как же там команда? Что, если кто-то уже сошел? Серафим понял, что они с братом оторвались метров на 150. Вот так канавки!..

Кто-то вперед лезет. Да ведь это Жора. Куда ты, милый? Впереди круг целый! Ну ладно, иди – своя голова на плечах. Держаться за ним – все в точности так, как бывало...

Мелькают лица зрителей, но не сливаются в сплошную ленту. Значит силы еще есть...

Сейчас канавки, третья самая широкая, пятая самая скользкая... До финиша метров 800... Тут Георгий оборачивается и бросает:

– Иди...

И Серафим, конечно, идет...

Про то, как они учились в институте, можно написать целую книгу. Как было трудно – 41 предмет! – а ведь у них за плечами был, по сути, один рабфак – и как много-много людей им помогали. Как получили, наконец, у Никитских две смежные комнаты и жили по-прежнему братской коммуной – не каждый в своей комнате, а в одной – общая спальня, в другой – общий кабинет. Как вставали по привычке в пять зп– мой и летом и бегали – по всем бульварам до Сретенки и обратно. И как потом Георгий ушел к своей жене, а Серафим остался здесь со своей...