Текст книги "Спортсмены"

Автор книги: Теодор Гладков

Соавторы: Дмитрий Жуков,Александр Котов,Дмитрий Урнов,А. Ланщиков,Юрий Уваров,Е. Дмитриев,Александр Высоцкий,О. Лагнсепп,Е. Симонов,Владимир Артамонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

– Последний вопрос: пришлось ли бивакировать где– нибудь на стене?

– Заночевали уже после того, как взяли вершину. – Онищенко не счел нужным распространяться о. том, что стартовали-то они вместе с представителями команд Чехословакии и Польши, но вскоре обогнали и тех и других.

И профессора поздравили их с отличным альпийским дебютом: эти русские не только сразу задали тон всей ассамблее, но и показали себя классными лазунами. Другие еще только разминаются на тренировочных вершинах, эти уже «сделали» вполне кондиционную «шестерку».

– Эти русские, – заговорили съехавшиеся асы, – предъявили для начала совсем неплохую визитную карточку.

Теперь и абсолютная трудность избранных нашими спортсменами вершин и их высота нарастали. Стоит ли нанизывать дальше эпитеты «отвесный», «устрашающий», «непроходимый», если сами профессионалы-гиды вынесли в свое время вердикт следующему намеченному парнями из СССР маршруту: «Пти-Дрю по западной стене недоступен!»

С 1939 по 1960 год эта гора отбила девять атак первейших асов Шамони, Парижа, Марселя. Лишь в 1952 году знакомым нам по встречам у кавказских вершин Маньону и Берардини удалось, да и то с двух заходов, пройти непроходимое.

...Мрак ночи застигает французов на наклонной площадке размером с письменный столик. Сидячий холодный бивак. Примус с закипающим супом на коленях у Берардини, ночью один посменно сидит, другой стоит. Кое-где приходится, раскачавшись, перелетать маятником на веревке с одного скального ребра на другое. Где– то на протяжении двух только метров по высоте потребовалось забить шесть крючьев. Советские историографы западного альпинизма Б. А. Гарф и Ф. А. Кропф оценили этот маршрут «как превосходящий все то, что было сделано до сцх пор в Альпах».

Наша «двойка», повторяя маршрут асов, задумывает пройти его в несколько раз скорее.

Заночевали у подножия стены. Наступающую ночь здесь не только видишь, но и слышишь. Вот уже хрустально позвякивают нарождающиеся льдинки, затягивая лагуны. Шелест крыла птицы в гнезде над головой, ударивший в нос запах серы и сверкнувшая искра катящегося камня.

– Спим, Миша?

– Спим, Слава.

Пуховые брюки и куртки. Обуть собачьего меха унтя– та, засунуть ноги в рюкзак и спать, спать, ибо сон – это калории, это нервы, это сила. А путеводитель не оставляет лазеек для иллюзий: «На протяжении всего маршрута альпинист находится в постоянном нервном напряжении, так как почти вся работа ведется на отвесе. Опасность камнепадов очень велика, мест для биваков нет».

Рядом заночевали еще две команды – французов, итальянцев; тоже готовятся с утра на стену. Солнце еще не вставало, когда Слава зажег почти бесшумную спиртовую кухоньку. Хергиани достал мясо, чеснок, какие-то таинственные грузинские травки.

– Только тихо!

– Чтобы не спугнуть соседа?

– Угу.

– Едим на весь день.

– Работаем сегодня как комбайнер на уборке: весь световой день, от солнца до солнца, заправляйся поэтому покрепче.

Они уже подходили к горловине кулуара, когда на биваке внизу замигали первые фонарики: соседи только встают, а наши уже на маршруте.

– До солнца надо выйти из кулуара, – нетерпеливо сказал Хергиани и поглубже надвинул коричневую пластиковую каску. – Камни будут.

Он был прав: словно мусоропровод, кулуар вбирает весь хлам, что стряхивает с себя Дрю. Надо миновать его, пока ночной мороз еще цементирует камни. (Этого не учли альпинисты следующих групп, один был сражен наповал!)

Уходят тени ночи. Закружились первые птипът дня.

Здесь ближе к небу уже день. Внизу еще ночь. Но солнце начинает вытеснять серый полог с долины, и где-то под нодошвами твоих ботинок проявились, как на фотопленке, шпили и крыши города и плывущая на невидимом отсюда тросе кабина подъемника – телеферика.

Онищенко уже бывал на здешних стенах, в третий раз шел (правда, теперь по новому, куда более усложненному, маршруту) на Дрю. Видывал в деле и французских, и итальянских, и тирольских асов свободного лазания. Но было что-то отличающее нашего свана. Хергиани, казалось, не лезет, с усилием выжимаясь на приступочках, подтягиваясь на зацепках, а идет себе, шагает себе по вертикали без рывков и пауз.

Слава не видит снизу всей суммы приемов ведущего. Над ним возникнут то перехваченные под коленом тем– но-коричневые брюки-гольфы с голубыми гетрами, то изумрудная куртка-анарака из водоотталкивающей болоньи. Но сам скалолаз большого класса, он, даже не думая о том, что делает ведущий, машинально складывает отдельные движения в целое. В класс. В Хергиани. И все это выглядело очень даже впечатляюще.

Так подошли они к как бы врезанному в гранит углублению, «внутреннему углу». Кто-то из первовосходителей уподоблял его раскрытой книге. По высоте корешок «книги» равен двадцатипятиэтажному зданию, и спортсменов ждали здесь не гладкие «строки», а нависшие один над другим карнизы. Маньон из двойки первовосходителей вымотался здесь до того, что уснул, повиснув на стременах. Но Онищенко, который теперь прокладывал путь по углу, лез уверенно, и Хергиани выкрикнул ему что-то хвалебное, что-то лихое, да ветер унес слова.

Теплеет, и в тишине гор особенно звонко – «дринь– дринь» – стучит по каске каждая капля.

Именно на этом предвершинном взлете за год до нашей связки вынуждены были воззвать о помощи весьма прославленные Рехард и Рамиш. Нет уже ни сил, ни харчей, ни чьей-то руки поблизости. Ни вперед, ни назад. «505» – «Спасите наши души». Но целую неделю никто не мог подобраться к терпящим бедствие.

Газета «Дофине литере» протягивает через всю полосу аншлаг: «Два немецких альпиниста блокированы на узком траверсе. Они не могут ни подняться, ни спуститься. Их спасение – серьезная задача для школы гидов– инструкторов в Шамони». Мобилизованы все, кто только способен выходить на маршрут такого класса. Героем становится американец Гарри Хемминг, к общему удивлению и восторгу, единственный любитель в команде профессиональных гидов. Шли восьмые сутки, когда его обгоревшее, обветренное, обросшее лицо возникло над полочкой. «Хелло, как вы тут, парни?» И слабое – «Гут».

Да, все то «гут», что «гут» кончается.

Напомним, что эта стена была пройдена первовосходителями – французами почти за пять суток (с промежуточным спуском для отдыха у подножия). Наши начали в четыре часа утра. Спустя семнадцать ходовых часов оыла вершина. Была на ней Мадонна с кротко опущен– зыми очами и предостерегающе воздетой рукой. Приветствуем вас, мадам, но еще больше тех, кто следит из Шамони за нами. Парни традиционным жестом всех альпинистов воздели ледорубы.

– Эти молодые русские, – услышал, вернувшись в Эколь, Онищенко, – показали себя весьма сильными в технике оппозиции.

При чем здесь «оппозиция»? И кому могли составить они оппозицию на абсолютно безлюдной стене? Не знали тогда наши парни, что этим недавно родившимся термином именуют технику лазания враспор, когда лазун «оппозиционным» усилием противопоставляет себя камню. (С силой упирается в разные стороны расщелины спиной и ногами, как бы отталкиваясь от камня, входя к ному в «оппозицию» и этим создавая достаточную устойчивость.)

А двойка Хергиани – Онищенко уже выходила на свою финишную «прямую», если можно уподобить ей вершину Гранд-Жорас, похожую на сложенную циклопической кладкой стену рыцарского замка. Не раз бывавший в этих местах советский мастер Борис Гарф любезно дал справку: «Наиболее классическими среди десятка маршрутов экстракласса считаются в Альпах по большому счету два: Эйгер и северная стена Гранд-Жорас.

За восемь лет она отбивала атаки, предпринятые девятнадцатью группами. Протяженность стены по высоте 1200 метров, перепад высот те же тысяча двести. Затрудняют восхождение колоссальные, до полутораста метров высотой, отвесные сбросы».

Как рассказал Хергиани, в массиве Жораса четыре самостоятельные вершины. Труднейшая – «Валькер по северной стене». Высота вершины – 4208 метров, стена возвышается на тысячу двести метров над ледником. «Скалы из монолита, – добавил Онищенко. – Броня натечного льда. Сбросы по полутораста метров».

Нужно ли говорить, что они избрали именно самый сложный вариант.

Вершина расположена в группе Монблана, над ущельем Лемо. Путеводитель перечисляет четыре маршрута, ни одного хотя бы относительно легкого. Труднейший среди трудных – «по ребру Валькера», грани, лишь незначительно выдающейся из стены. За год до наших парней превосходным английским лазунам пришлось пять раз заночевать на этом маршруте.

И вот старт. Необходимо проверить позвякивающие при каждом движении крючья, карабины, шлямбуры, зажечь налобные фонарики.

– Поехали?

– Помаленьку.

– Пошел...

Начинали вместе с чехословацкой связкой Войжик – Загоранский. Прошли вместе лед. На каменных блоках сразу вырвались вперед. Где-то на маршруте еще японцы и поляки. Нет! Не выдержали. Сошли.

Но теперь впереди на маршруте оказалась двойка испанцев, заночевавшая до них где-то посреди стен. Они здесь уже вторые сутки. Догнали. Пошли, наступая им на пятки. Гидальго ползли с удручающей медлительностью, но даже не обернулись на традиционное требование Онищенко: «Дорогу, силь ву пле». И не обойти, не подвергая их риску попасть под сбитый тобой камень. А дальше оба тореадора и вовсе безнадежно завязли в кулуаре.

– Начинается игра на рояле, – недовольно проворчал Слава, видя, как бегает по камню, словно по клавишам, рука испанского скалолаза и ищет и не находит захваты. – Что делать, Миша? Полчаса чикаются – и ни с места.

И тут над ним возникла из-за камня лихо, подобно национальной сванской шапочке – пак, заломленная каска:

– Я уже решил, Слава, – бросил Хергиани.

Под стать ему оказался и «человек в белом халате», тихий терапевт московского диспансера № 1 Онищенко. Доктор имел к этому штурму семь восхождений высшей шестой категории плюс четыре восхождения на семиты– сячники. По иронии судьбы место его работы зовется «Высокие горы», пусть они всего-навсего в пяти минутах хода от станции метро «Курская-кольцевая», на берегу Яузы.

И не от отца ли с матерью унаследовал он тихое и несгибаемое мужество? Отец был летчиком-штурмовиком. Мать – партизанкой Интернациональной бригады Матиаса Ракопш, бойцом повстанческого Заднепровского полка.

И Хергиани двинулся по участку, где не лазил еще ни один. Знал ли это Хергиани?.. Без сомнений, знал.

Гладкая, словно ее ежедневно полируют, плита, Этак метров на полета. «Как, Миша?» – «Трудно, но можно!» В бинокли и подзорные трубы было видно, что он лезет необычно медленно, но непрерывно. Хорошо лазают наши чемпионы, и алмаатинец Космачев, и красноярский столбист Путинцев, и ленинградец Маркелов. Но Хергиани лазал и легче всех, и увереннее. Памятуя, что ноги сильнее рук, он использовал их как главный движитель.

В Альпах нашу связку поджидал выступающий на тебя, откидывающий тебя от горы карниз. Но словно бы раздвинул сван гору плечом. И пропустила она человека. Теперь этот путь на Гранд-Жорас путеводители совершенно официально именуют «Русский вариант». На этом выпирающем от массива отрезке, который по терминологии зовется «отрицательным углом», и забили они свой первый, свой единственный крюк за все четыре восхождения в Альпах.

Внизу спросили о времени.

– Вся стена за тринадцать часов.

Спрашивавшие зашептались.

...Осведомлены ли господа русские? За двадцать девять лет после первого прохождения (Кассин, Эспозито, Тицциони – Италия) такое же время сумели показать лишь две группы? А в нынешнем сезоне стену Жораса прошла всего лишь одна команда, да и та за пять суток. Штурмовавшие эту же стену соученики по шамониской школе, асы из ФРГ Фриц Цинтль и Гюнтер Штурм вынуждены были заночевать где-то на Жорасе, явно не угнавшись за советской парой.

Русские «господа» поблагодарили за ценную информацию. Теперь отмыться, подкрепиться и в какую-нибудь хижину отоспаться. Что за черт!.. Онищенко пошарил по карманам: ни сольди, ни сантима, а спустилась по ту сторону хребта, в итальянскую долину Аоста. А... не беда, после общения со сплошным камнем обоим хотелось чего-то более земного: травки, цветов, ручьев. И пусть громыхала всю ночь гроза (слава Амирану, не застукала на Жорасе), лил ливень, они спали себе в лесу, под пиниями, постелив пуховки, завернувшись в плащи из серебрянки.

Утро. Нет даже медяка на лифт, и триумфаторы мрачно топают и час, и другой, и пятый вдоль опор канатки. Новое разочарование... «Синьоры, ветер более семи баллов. Телеферик не работает...»

В Шамони их долго и с пристрастием расспрашивали возле вертикальной фотопанорамы. Такого еще не бывало! В такое трудно поверить! Пройти эдакий маршрут, и не у себя дома, но в «их» Альпах. Ведь это же аксиома, что пройти эти метры нельзя. Они вернулись в Шамони не по вершинам, но под ними, тоннелем, пробитым в толще Монблана. День спустя прошли всю эту трассу, на сей раз в чисто-альпинистском варианте, по верхотуре всей цепи Монблана, то есть полный траверс. Да прихватили еще парочку вершин...

– Вот это номер! Еще одна сенсация для прессы. Да, русские не ходят по нашим вершинам, но летают, как ваш «Туполев».

Но день спустя кто-то «капнул» организаторам ассамблеи, что на всем траверсе высочайшего массива Европы эти русские даже не потрудились вынуть руки из карманов.

– Это уже типичная дешевка. Работа на публику.

– И вовсе не думали пижонить, – признался нам Онищенко. – Просто забыли в спешке рукавицы. А как– никак четыре тысячи восемьсот семь над уровнем моря. Небо чистое, но ветер довольно свежий.

Монблан они сделали, так сказать, под занавес. Да и было ли корректно не нанести протокольный визит дуайену всех вершин Европы? Кстати, «Белая гора» (калька названия – Монблан) не столь уж смиренна, об этом она напомнила в эти же дни, заставив отступить и команду испанцев, и даже Гомбу, который задумал взойти на нее без тренировки, памятуя свои победы над Эверестом.

Среди тех семидесяти шести маршрутов, которые сделали съехавшиеся в школу асы, восхождения наших были едва ли не самым убедительным примером того, как советский человек подчиняет себе и пространство (пусть вздыбленное по вертикали), и само время. Недаром же доктор Уго ди Валлегиян, генеральный председатель Итальянского академического альпийского клуба, почел приятным долгом сообщить президенту Федерации альпинизма СССР синьору Боровикову: «Их (Хергиани – Онищенко. – Е. С.) деятельность заслуживает того, чтобы быть поставленной в пример любому альпинисту».

РЕКВИЕМ ВЕРШИН

Похожий на вагон поезда автобус-пульман пошел раскручивать серпантин подъемов. Заметно похолодало. Значит, набирает высоту. Миша вглядывался в голые скалы, по которым, словно косички горянок, струились водопады.

У фасада альберго – горного отеля со щитами реклам вермута и джина, – опершись на ледорубы, покуривали в ожидании клиента молодцы из гильдии горных проводников, в лихо заломленных фетровых шляпах, с бунтом основной веревки через плечо. Выдубленные ультрафиолетом горного солнца ходоки что надо, «продавцы ледорубов», как зовут себя эти профессионалы от альпинизма. Это их коллеги сопровождали как-то на Маттерхорн сиятельного гостя с Востока. Бедняга до того окосел, что его не только пришлось затаскивать, как пассивный груз, но даже переставлять ему ноги от ступени к ступени. Но значок, как «побывавший на рекордной вершине», он получил.

Автобус сборной команды советских альпинистов прибыл летом 1969 года в Альто Адиджо, на севере Италии. Во главе команды – светловолосый плотный волгарь Михаил Ануфриков. Первый чемпион страны по скалолазанию, о чем напоминает скульптура в верхнем парке Ореанды, Ануфриков уже бывал в этом краю Италии, на международных кинофестивалях в Тренто, где герцогиня Аосты вручала ему серебряную гондолу и кубок за его фильмы об Ушбе и вершинах Памира.

Здесь он прокрутил хозяевам свои новые фильмы, один из них об экспедиции на пик Коммунизма. Когда в зале снова вспыхнул свет, итальянцы обступили Хергиани. «Покажи свою кавказскую тарантеллу, приятель».

Да, в последних кадрах фильма Ануфриков зафиксировал, как довольный восхождением Михаил, скинув пудовые ботинки и все альпинистские причиндалы, прижимает руку к хруди и плывет на носочках в традиционном грузинском картули, почему-то именуемом у нас лезгинкой.

На Апеннинском полуострове нет семитысячников (высочайшая точка – «2914»). На демонстрацию фильма съехались поклонники гор из многих уголков Аосты. Мэр города Бартолини подчеркивает, что он не только выполняет предусмотренные протоколом обязанности. Он испытывает разделяемое всеми присутствующими удовольствие от встречи с земляками русских борцов итальянского Сопротивления. Кроме того, здесь советских парней встречал... король, так – «Королем Чи– ветты» – зовет вся Италия Армандо до Ройта, покорителя Чиветты и многих других скальных башен, главу местной Федерации альпинизма. Пока филологи с футурологами колдуют над всеобщим языком будущего, благо так и не стал им искусственно выведенный эсперанто, такой язык, кажется, нашли альпинисты. Во всяком случае, не знающего ни слова по-русски синьора Армандо отлично поняли не кумекающие по-итальянски Онищенко с Хергиани.

Выжидательность сменилась признанием. Так быстро и точно, как гости, не ходят здесь даже профессионалы. «Прошло только три дня после прибытия в Итальянские Доломиты шести советских альпинистов, а они уже хорошо освоились с величественными стенами Чиветты, которую выбрали для своих первых восхождений. Скалолазы из России совершили с блеском два известных восхождения. Связка из трех человек совершила восхождение по сложному маршруту Тур Венеция, затратив на него только три часа – время совершенно выдающееся, если учесть, что весь подъем относится к шестой категории трудности. (Обычно семь-девять часов. – Е. С.)

Эти восхождения – визитная карточка, вызывающая уважение и предъявленная советскими альпинистами любителям горного спорта, относящимся к ним с понятным любопытством. Развеялась дымка таинственности, которой была окутана советская экспедиция до ее прибытия в Агордо. Как мы уже писали, речь идет о «цвете» советского альпинизма, школу которого мы плохо знаем, но которая, вне сомнения, находится в авангарде в восточном мире». Так писал спортивный обозреватель «Иль газетино ди Беллуно». За Туром Венеция еще одна вершина наивысшей трудности – Банконг.

Наблюдающий за своими гостями синьор Армандо удовлетворенно опускает бинокль: «Прекрасные альпинисты! Очень хорошо идут на маршруте, с головой».

Узнав о том, как ходят «эти русские», римское телевидение прислало операторов. «Где?» – «Лучше всего на скальном отвесе Тура Венеция». – «Другой бы спорил». И Хергиани снимает мокасы, полотняным бинтом подвязывает галоши. Да, да! Никакая другая обувка не может конкурировать с ними на скалах. Галоши с еще нестертой подошвой как бы сами прилипают к камню.

Пока операторы волокут по соседней осыпи камеры, сверху легко и точно перемахивая с камня на камень, спустился к ним Хергиани. Молча улыбнувшись, занес к месту съемок камеру. За ней – ящик с оптикой. Телевизионщики не успели поблагодарить его, как он с легкостью тура родных гор уже был наверху.

4 июля он с Онищенко вышел на Суальто. Семьсот метров трудного лазания. После французов Ливаноса и Габриэля этим маршрутом за все двенадцать лет сумели пройти всего три группы. У маленькой ниши (в ней и заночевали первовосходители) наша двойка расположилась на завтрак: ветчина, шоколад, глоток из фляги. Позади – половина дистанции. Внизу зеленели луга. Позвякивали колокольчики коров. Рассекал воздух бич пастуха. «Закрываю глаза, – мягко сказал Михаил, – и я дома, в Сванетии. Ты же знаешь, как я люблю ее».

И – дальше.

До вершины не более двухсот метров.

Онищенко выдавал веревку, когда Хергиани углубился в скрывший его внутренний угол. Лишь голос. «Выходила на берег Катюша». И ползущая за человеком веревка. «На высокий берег, на крутой». И тут все разом... Нет голоса... Судорожный рывок веревки. Онищенко выдает слабину и, откинувшие! всем телом, натягивает веревку, но вытягивает лишь бессильно повисший обрывок...

Он видел тень падения. Уловил оборвавшуюся, словно ее перерезали, песню. Теперь только грохот камней по кулуару. Он уловил еще, как кинулись там, далеко внизу, к красной пуховке Ануфриков с Романовым. Они подняли Хергиани. Поняли – надеяться не на что. Две глыбины с дьявольской точностью сбили альпиниста, перебили веревку. Когда носилки проносили перед лагерем берсальеров, солдаты взяли «на караул», был приспущен государственный флаг.

Вечная память тебе, Хергиани!

Вечная слава!

Человек отмечает свой выход на вершину тем, что складывает на ней тур – этакую пирамидку из камней. Раскидайте их. Найдете порожнюю банку из-под «Корюшки бланшированной» или чего-то вроде. В ней записки тех, кто взошел.

Есть такой тур и там, где сходятся хребет Петра Первого с хребтом Академии наук. Монолитная трапециевидная пирамида на их стыке – пик Коммунизма, семь тысяч четыреста девяносто пять метров над уровнем океана. В ее туре не успевший пожухнуть листок, на котором рядом с «Онищенко» торопливой, мерзнущей рукой вписано: «Хергиани».

Здесь что-то не так?.. Ведь он же погиб в Доломитах за три года до этого восхождения Онищенко на Памире. А восхождение на эту вершину, в котором участвовал реальный, живой Хергиани и за которое был увенчан золотой медалью чемпиона страны, состоялось лет за пятнадцать до того, которым руководил Онищенко?.. И тем не менее нет во всем этом ни грана мистики, ни обмана зрения. (Такое тоже бывает на больших высотах.) Просто восходившая по труднейшему варианту команда Онищенко, так многому учившегося у Хергиани, как бы ощущала его рядом с собой, ее согревало в час высотной бури жаркое дыхание свана, на раскачиваемых шквалистым ветром зыбких, держащихся на «честном слове» капроновых лесенках мысль о нем внушала уверенность и надежность.

«Он был все время с нами», – сказал рассудительный Онищенко.

«Вертикаль». Такое, явно обязывающее название выбрал себе альпклуб, возникший пять лет назад при райкоме комсомола Новосибирска. Объединил он молодых ученых Академгородка, где, к слову сказать, живет академик Александр Данилович Александров, не только известнейший геометр, но и мастер спорта по альпинизму.

Усилиями вертикальцев и было положено на карту страны новое название, внесенное в реестр официальной «Классификации горных вершин СССР». Это -

«№ 44, Хергиани памяти пик, 4960,

4-А, комбин[ированный], по С[еверному] гребню с ледн[ика] Щуровского».

Это один из сорока семи новых маршрутов, пройденных новосибирцами в узле Матча. «Новый» пик – скальная пирамида с как бы искривленными гранями, без малого пятитысячник, вздымается сотни на две метров над сильно заснеженным гребнем Туркестанского хребта. Его соседи по общему цоколю гребня – с юга пики Хорсанг и Федченко, с севера – пик «Новосибирск».

8 августа 1969 года капитан команды понял, что дальше идти некуда. Вершина! В тур на Центральной вершине массива вложили записку: «Посвящаем восхождение на безымянную вершину памяти замечательного грузинского альпиниста Михаила Хергиани и предлагаем назвать вершину «Пик памяти Хергиани». Спуск по пути подъема. Погода отличная. Привет следующим восходителям».

В составе пятерки были: капитан команды математик Эрнест Рапопорт, радиоэлектроники Галина и Владимир Прокопенко, экономист Геннадий Стариков, математик Алексей Шабат, справивший на спуске день рождения.

На Мадридской ассамблее Международного союза альпинистских ассоциаций – УИАА испанцы осведомились у Боровикова:

– Скажите, только по-честному, много у вас таких альпинистов, как Хергиани?

– Очень мало.

– А таких, как Онищенко.

– Таких значительно больше.

– О, тогда вы счастливые люди!

На глазах нашего поколения дичащийся деревенский мальчуган не только стал настоящим асом. Хергиани был щедрый человек и тому, что он умел, учил, как инструктор альпинизма в лагерях «Джайлык» и «Шхель– да», а для того чтобы стать настоящим тренером, поступил в институт физкультуры.

С кем бы ни общался Михаил, с лордами или караванщиками далекого тянь-шанского ущелья, его отличали дружелюбие, уважение к обычаям и нравам людей.

Первовосходитель на высочайшую точку планеты – Эверест Тенцинг познакомился с ним на Кавказе. Многодневная буря не пустила гостя на вершину Эльбруса. Тогда Хергиани поднялся до отметки «4800» и вывел метровыми буквами на свежем снегу: «Добро пожаловать, Тенцинг!» Отвечая на наш вопрос о советских альпинистах, Тенцинг сказал, что они представляются ему такими же сильными и ловкими, как тигры, которых подарили для зоопарка в Дарджилинге. «Советские аль_: пинисты тоже очень сильны. В отличие от западных спортсменов, они сами несут свой груз, обходясь без наемных кули и высотных шерпов, как ходят в Гималаях все иностранные восходители. Ваши альпинисты завоевывают победы своим трудом. Это настоящий спорт».

Лорд Хант, генерал, руководитель первой поднявшейся на Эверест команды: «В экспедицию (советско-британскую) под ледник Гармо на Западном Памире Миша прибыл со свежими лаврами первого восхождения по прямому маршруту на северную стену пика Щуровского.

Те из нас, кто знал его раньше, встретили того же самого милого Мишу, простого крестьянина, несмотря на всю его славу.

Он был не просто настоящий мужчина, он был «Тенцингом среди мужчин».

Онищенко: «Я глубоко благодарен судьбе за то, что она дала мне возможность пройти шесть рекордных маршрутов в Альпах и Доломитах с таким великим мастером и замечательным человеком, как Хергиани».

¹ По старому стилю.

² Записи Поддубного приводятся не дословно. Сохранена манера, но устранены повторы и погрешности в орфографии и синтаксисе.

³ Названия некоторых спортивных обществ в те годы звучали так: «Сахарники», «Пищевики», «Медики», «Металлисты» и т. п. – отсюда «Совторги», то есть советские торговые служащие.

⁴ Насколько редким и потому всенародно известным было это звание, свидетельствует, может быть, такой факт: когда через пять лет Знаменские тоже получили значки заслуженных мастеров, номера этих значков были 38 и 39.

⁵ Газетно-журнальный юмор 30-х годов вообще был завидно едким. Вот образчик шахматного репортажа: «Ласкеру принесли бутерброд. Чеховера он почти съел, теперь закусывает».

⁶ Передернуть – резко увеличить темп, или силу проводки весел.

⁷ О партизанской жизни Любы рассказали ее однополчане – Анатолий Карлович Кирш и Ипполит Ипполитович Рогачев.

⁸ Названия всех деревень но карте уточнял Анатолий Карлович Кирщ.

⁹ Вскоре Маневр так и погиб как боец – в прыжке через барьер.

¹⁰ Кони высокого класса.

¹¹ Вместе с Годжи Зуребиани, Максимом Гварлиани, Чичиком Чартолани.

¹² Горный фазан, пугливая птица, обитающая в скалах высотной зоны.

¹³ Названы так в память погибшего здесь альпиниста.

¹⁴ Эльбрус находится в Азии.

Содержание

 Дмитрий Жуков. Чемпион чемпионов (Иван Поддубный)

 А. Котов. До последнего дыхания (Александр Алехин)

 О. Лангсепп, Е. Дмитриев. Калев XX столетия (Георг Лурих)

 Л. Атрашенко. Особое измерение (Владимир Мягков)

 Ю. Уваров. Дорога, ведущая в бессмертие (Серафим и Георгий Знаменские)

 Александр Высоцкий. Феномен из Клина (Александр Долгушин)

 Л. Безуглая. Снежная королева (Любовь Кулакова)

 Теодор Гладков. Человек из легенды (Анатолий Капчинский)

 Анатолий Ланщиков. Рыцарь зеленого поля (Григорий Федотов)

 Д. Урнов. Всегда в посыле (Борис Лилов)

 Вл. Артамонов. Секрет успеха (Инга Артамонова)

 Е. Симонов. Вдохни вершин сияние (Михаил Хергиани)