Текст книги "Поцелуй змея (ЛП)"

Автор книги: Теа Харрисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Но какой захватывающей любовницей могла бы стать Карлинг. От этой мысли член Руна затвердел. В его голове безостановочно проносились видения извивающегося под ним соблазнительного тела, ее голова откинута назад, а великолепные глаза блестят от желания и удовольствия, пока он вонзается в ее тело. Она стала бы по-настоящему запоминающийся любовницей. Он хотел ощутить ее рот на своей коже, ее руки на своем теле. Он жаждал этого больше, чем что-либо прежде. Он вспотел просто от мысли об этом.

Рун рассматривал ее, прикрыв глаза, чтобы скрыть любое выражение, которое можно было в них прочесть. Способ утолить страстное желание – удовлетворить его. Насытиться тем, что так страстно желаешь, принимать его снова и снова, пока пламя желания окончательно не потухнет в полном насыщении. Только так он смог бы вырвать Карлинг из своего сердца раз и навсегда.

Как бы он ни был увлечен ею в эти последние несколько недель, на самом деле он не собирался преследовать ее.

Только не теперь.

И она захотела бы этого. Рун уже заметил в ней тлеющий огонек желания, давно отвергнутый, но все еще не погасший, и он вкусил его на ее губах. Ранее на скале, он наблюдал, как желание в ней боролось с другими эмоциями. Тогда он решил не давить на девушку, но не теперь.

К тому времени, как он закончит с ней, во имя богов, она захочет его.

***

Карлинг в потрясении наблюдала, как лицо и тело Руна вытянулось и заострилось. Сердце ускорило бег, румянец покрыл его худые щеки, а накал страстей так и рвался из него.

Что же это за чувство? Было ли это тоже чувство, что изливалось из Тьяго с Ниниэн всякий раз, когда они оказывались вместе, та движущая сила, которая толкнула их в новое, неопределенное будущее. Когда-то давно Карлинг тоже хорошо было знакомо это чувство, но это было так давно…

Голод. Рун смотрел на нее и испытывал голод.

Она успокоилась и открыла рот, когда он отскочил от стола и начал расхаживать по комнате, его беспокойные движения были наполнены напряженной, плавной, взволнованной грацией.

– Нам нужно разработать план и быстро, – заявил он. – Мы должны поехать в Сан-Франциско, чтобы встретиться с Серемелой. Возможно, она сможет прилететь и проконсультировать нас.

Карлинг медленно кивнул. Прежде она была раздраженной и потрясенной, и была готова сделать все, что угодно, чтобы избавиться от Руна. Сейчас же, когда она остыла, то снова подумала о Джулиане. Джулиан считал ее ухудшающееся состояние также опасно-непредсказуемым. Пусть она изначально и решила остаться на острове, но на данный момент у нее, действительно, не было другого выбора.

– А ещё нам нужно проверить наличие ножа там, где я сказал Акилу его оставить, на это не были затрачены ни наша сила, ни время. – Продолжил Рун.

Карлинг встрепенулась.

– Я могу видеть, что это сработает. Джинн должен мне еще две услуги. Он очень старый и Могущественный. Уверена, что если кто-то и может быстро принести твой нож, так это Халил, и, конечно же, у меня больше нет причин и дальше хранить эти услуги на черный день.

– Джинн. – Нервно засмеялся Рун. – Тот самый Джинн, что похитил Ниниэн и привел Тьяго в бешенство?

– Он самый, – подтвердила она.

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее. Странное чувство злости грызло его изнутри.

– Что ты сделала для него, что он задолжал тебе три услуги?

– Это не моя история, чтобы рассказывать ее. – Сказала она с лишенным эмоций лицом.

– Должно быть это была чертовски значительная вещь, чтобы заполучить в должники Демона с такой Силой. – Грубо заметил он, – Должно быть, ты отдала ему что-то редкое и драгоценное, что-то, чего никто другой не смог бы ему дать. А он, видимо, очень сильно хотел это заполучить.

Карлинг подняла свои идеальные брови.

– Это правда, – ответила она.

Его раздражала ее непроницаемость, которая терзала его изнутри. Рун зарычал.

Ее глаза расширились от удивления.

– Ты рычишь на меня? – Ее лицо застыло. – Что бы там с тобой, черт возьми, не творилось, предлагаю тебе дважды подумать об этом.

Вместо того, чтобы остановиться, он ещё и оскалился на нее. Оскалил свои зубы. Он развернул ее кресло настолько быстро, что Карлинг от удивления даже приглушенно вскрикнула. Он уперся руками в стол по обе стороны от нее, прижав ее в кресле.

– Что ты для него сделала?

Она перевела взгляд с одной мускулистой руки, захватившей ее в ловушку, на другую. Ее охватила злость.

– Помнишь, что я сказала ранее? Не пытайся ограничивать мои движения.

– К черту, Карлинг, – прошипел он, наклоняясь к ней так близко, что она оказалась нос к носу с его сердитым лицом, – сейчас не время становиться в позу.

– Притормози, – она довольно сильно щелкнула его по подбородку указательным пальцем. – Кто здесь становится в позу?

Выражение его лица стало смертоносным.

– Твоя жизнь зависит от того, что произойдет дальше и, возможно, моя тоже. Ты знаешь какими своенравными и злобными могут быть Демоны.

– Я точно знаю, каким может быть Демон. Мы с Халилом знакомы уже целую вечность.

– Так что же ты отдала ему, что он задолжал тебе три услуги?

– Не твое дело!

– Да ни хрена, – выплюнул он.

Когда она уставилась на него, ее темные глаза превратились в щелочки.

– Именно он пришел ко мне. Он попросил меня о помощи, предложив в оплату три услуги. У него не было оснований гневаться на меня, и сейчас он не сможет отказаться от обязательств, и это всё, что тебе нужно знать. – Она еще сильнее приблизилась к нему, так что кончики их носов соприкоснулись. – Теперь отвали от моего лица, Вер.

Низкий, резкий звук, который он издавал, когда находился в бешенстве, был очаровательным. Стоп. Он все еще рычит? Или уже мурлычет? Рун окинул ее ленивым, чувственным, исключительно хитрым взглядом из-под тяжелых век.

– Заставь меня, – проговорил он. – Ведьма.

Сила его чувств была сильной. Сильнее всех, что когда-либо ощущала Карлинг. Подобно обжигающему сирокко, она преобразовала её мир. (Сиромккоредко широмкко, (итал

.

scirocco, от араб

.

шарк – восток) – сильный южный или юго-западный ветер в Италии, а также это название применяется к ветру всего средиземноморского

бассейна, зарождающемуся в Северной

Африке

, на Ближнем

Востоке

и имеющему в разных регионах своё название и свои особенности.)

Жестокость. Ярость.

Не только голод. Ненасытная, опустошающая необходимость.

Она выбила из нее весь здравый смысл.

Карлинг тоже зарычала, оттолкнула его, а затем подскочила, чтобы наброситься.

Рун был потрясен сверх меры. Он упал на пол с такой силой, от которой выбило бы дыхание у любого человека, она упала вместе с ним. Все так же рыча, она приземлилась на колени, обхватив ими его тело, и уперлась руками с обеих сторон от его головы. Ее свободный кафтан собрался, обнажив бедра, волосы распустились, накрыв их экстравагантным водопадом полуночного шелка.

Рун уставился на нее снизу вверх, прикованный к месту и обалдевший, весь его гнев испарился.

Он был таким красивым мужчиной. Гораздо красивее, чем имел право быть. Потом Грифон начал смеяться, и от такого яркого безрассудства на его привлекательном лице появились морщинки. Ее ноги сжимались, пока она не охватила его длинный, поджарый торс своими голенями. В нем было так много Силы, которая текла по массивному мускулистому телу, лежащему между ее ног. Резкий скачок желания пронесся от давно-дремавших нервных окончаний в месте сведения ее ног, и с силой товарного поезда врезался в ее тело.

Для такой древней дисциплинированной личности и вынужденной одиночки вроде нее, это было слишком. Она издала приглушенный звук и потянулась к нему своими жадными руками.

Он сел вместе с ней, в то же самое время, когда она погрузила свои пальцы в его спутанные волосы. Его руки обхватили ее талию. Ноги Карлинг все еще сжимали его, и он прижал ее к своему паху так, что ее отчаянно ноющая пустота с силой ударилась об увеличившуюся длину его эрекции. Он накрыл ее открытый рот.

Они оба находились под властью похоти, пробуя друг друга языками. В этом не было ничего нежного или цивилизованного. Она дернула его за волосы, потянув их с такой силой, что должно быть причинила боль. Он зашипел у ее губ. Рун прижал ее бедра еще ближе к себе, и в это же время сам сильно подался вверх.

Он жестко удерживал ее на месте, потребность Карлинг была настолько сильной, что, когда она с трудом пыталась вытащить свои пальцы из его волос, то не смогла. Все ее схемы и ясные размышления испарились, пока то, что осталось не вырвалось из нее слабым, звериным жалобным воем.

Его легкие работали, как мехи. От него исходил жар. Грубый, вибрирующий звук в его груди перешел в чувственный стон. Рун провел рукой вверх по ее спине, обхватил затылок, поддерживая ее голову и плечи. Другой рукой он теснее прижал к себе ее бедра. Поняв намек, Карлинг обвила его талию своими ногами, когда он встал на колени. Он наклонился, чтобы уложить ее на пол, а потом опустился на нее сверху, пока не произошло то, что она нарисовала в своем воображении, казалось, целую вечность назад, в то время, как она лежала с отяжелевшими конечностями, и его большое тело полностью покоилось на ней.

Только тогда она оказалась в состоянии ослабить хватку на его волосах настолько, чтобы вцепиться пальцами в его футболку. Карлинг разорвала хлопок на его спине, обнажив мышцы, которые напряглись, когда она вцепилась в него пальцами. С потрясенным вздохом, он оторвался от ее рта. Она понятия не имела, что он сказал, но казалось, это имело вопросительную форму.

– Ненавижу твою одежду, – пробормотала она.

Рун распластал руку на ее груди, как раз под горлом и удержал ее внизу, а сам приподнялся, чтобы взглянуть на нее. Он был так возбужден, обольстительный румянец затемнил его загорелую кожу, львиные глаза сверкали от желания, лицо напряглось.

– Я тоже ненавижу твою идиотскую одежду, – заявил он и, взявшись за вырез кафтана, разорвал его, обнажив грудь.

Дверь в коттедж открылась, и в комнату ворвался холодный порыв ветра. Розвен стояла в дверях, сжимая собаку под мышкой. Распутин разразился неистовствым рычанием и лаем. Практически неуловимым взгляду движением, Рун рванулся вперед, чтобы прикрыть Карлинг. Она уткнулась лицом ему в грудь, и не из какой-то там скромности, а от потребности продолжать прикасаться к нему любым способом, которым могла.

Рун обхватил ее за затылок, укрывая лицо от пристального внимания, и снова зарычал, но на этот раз не было никакой ошибки в том, что этот низкий звук был угрожающим. Крепкие кости в его широкой груди казались неправильными, словно он собирался перетечь в частичную трансформацию. Карлинг подумала о чудовищной частичной трансформации Тьяго, когда он пришел за Ниниэн в отеле, и позже, когда Ниниэн была похищена, и ее снова окатило желанием. Она прикрыла глаза и прижалась открытым ртом к коже Руна. Она пила его дикие эмоции, как вино.

Своим отчетливо-произнесенным, шекспировски-поставленным, безразличным от горечи голосом, Розвен сказала:

– Видимо, не самое удачное время, чтобы попрощаться.

Глава 11

С уст Карлинг сорвался недоверчивый смех, не имевший ничего общего с весельем. Рун гневно зарычал.

– Выметайся и ЗАКРОЙ ЧЕРТОВУ ДВЕРЬ.

Неловкий момент затянулся. Еще больше ситуацию усугублял бешеный лай Распутина. Закрыв глаза, Карлинг прижалась к горячему телу Руна, а тот крепко, собственнически сжал ее в ответ. Наконец, Розвен с силой захлопнула дверь, отчего по коттеджу эхом разнесся резкий грохот дерева.

Карлинг с трудом пыталась осознать то, что сейчас произошло. Ее всю трясло после бешеной бури, которая словно неотвратимая волна прокатилась по ней. Так, должно быть, ощущает себя наркоман со стажем, у которого начался жесткий отходняк. Рун, все еще обнимая ее, опустился на одно колено. Его сердце грохотало у самого ее уха. Футболка клочьями висела на его крепких бицепсах, его трясло от напряжения, будто он прямо сейчас готов был броситься в бой.

Потом Рун выдохнул, пытаясь расслабиться, и Карлинг почувствовала, как его тело снова возвращается в нормальное состояние. Он гладил ее волосы, пропуская пальцы сквозь длинные спутанные локоны.

– Ты в порядке? – спросил он.

Она отрывисто кивнула в ответ. И это была ложь. Жажда все еще пульсировала внизу живота, вызывая резкую, тупую боль, поражающую своей силой. Она не узнавала себя в неукротимом существе, которое бросилось на Руна.

– Я не стану извиняться за что-либо из того, что сейчас произошло, – произнес Вер.

Карлинг зашевелилась и, наконец, обрела голос:

– За что тебе извиняться?

– Например, за эту вспышку. За то, что наорал на Розвен.

– Тогда предлагаю сделку, – прошептала она, – если ты не станешь извиняться, то я тем более не буду.

– Заметано. – Рун поцеловал ее в висок. Затем, после паузы, продолжил, – Ты же в курсе, что она намеренно помешала нам?

И Розвен добилась желаемого – уничтожила момент неконтролируемой страсти, вспыхнувший было между Руном и Карлинг.

Рун отодвинулся, освобождая Карлинг. Ночь давно вступила в свои права и Луна оказалась единственным источником света в коттедже. Несмотря на то, что небесное светило потихоньку начало убывать, оно все еще обладало магической силой, проливая свои мистические лучи сквозь открытые окна и окутывая их с Руном тела тонкой серебристой паутинкой. Карлинг не стала шевелиться еще некоторое время, позволяя Руну хорошо рассмотреть ее в призрачном свете – узкую грудную клетку, полную обнаженную грудь с выступающими напряженными сосками и изящные крылья ключиц.

– В курсе. – Вздохнула Карлинг. Розвен вряд ли была застигнута врасплох. Она совершенно точно услышала их еще до того, как дошла до коттеджа. – Такое поведение неприемлемо.

Рун улегся рядом с ней, напоминая гигантскую кошку, которой он, по сути, и являлся. Вер выглядел так, будто собирался вот-вот наброситься на нее, немигающий лунно-серебряный взгляд светился напряжением. Одно плечо ниже другого, вес тела – на руке, сжатой в кулак и согнутой в локте на полу возле Карлинг. Отголоски его острой жажды эхом отзывались в ней, но их безумство уже стало ослабевать, оставляя Вампирессу слегка больной.

Карлинг опустила взгляд и потянула на себя части разорванного кафтана. Рун помог ей связать края ткани в узел, чтобы временно прикрыть ее наготу. Прикосновения его ловких рук были такими нежными, что незнакомые предательские слезы снова наполнили глаза Карлинг.

Слишком долго она воспринимала свое тело как оружие, и все же он относился к ней, будто к храму, достойному преклонения. Это заставляло Вампирессу чувствовать себя смехотворно хрупкой, словно она могла разбиться без его неустанной заботы. В смятении, Карлинг обвила себя руками.

– Нам нужно добраться до города, – сказал тихо Рун. – И поторопиться со всем, что мы обсуждали.

В ней проснулась настороженность. Не желая снова начинать нелепый спор, она просто кивнула, уклончиво ответив «Да».

Рун внимательно наблюдал за Карлинг.

– Я приревновал.

Она замерла, распахнув от неожиданности глаза.

– Ты – что?

Вер склонился к уху Карлинг, обдав ее щеку теплым дыханием.

– Ты слышала меня. Я сказал, что приревновал. Извиняться не собираюсь, просто объясняю.

И как только Карлинг повернула голову, чтобы в удивлении посмотреть на Руна, он внезапно набросился на нее. Обхватив ее руками, он прижался к ее рту. Рун выдохнул, дрязняще проводя своими губами по ее губам:

– Я приревновал к Демону, этому твоему Джинну, которого ты знаешь чертову уйму лет, так что при каждом гребаном его появлении вы заключаете сделку. Выходит, когда-то он нуждался в тебе, а ты оказалась такой важной и такой сильной, что он все еще должен тебе три долбанных услуги, и можешь ничего не говорить, потому что я и так знаю, как тупо все это звучит. И да, я вел себя, как осел. Глупый, чокнутый, нелогичный, бессмысленный, неистово ревнующий дурак.

Карлинг схватила его за запястья, снова чувствуя знобящую дрожь в теле.

– Рун.

– И я ревновал, – хрипло, с придыханием, повторил Грифон, превращая свои слова в пылающую ласку, – потому что хочу тебя так сильно, что у меня просто сносит крышу. Это желание сидит глубоко во мне, и я не в силах побороть его. Я хочу тебя с того самого вечера на реке Адриеля. Мечтаю о том, как возьму тебя. И в моих фантазиях ты тоже берешь меня. Как только что практически произошло здесь, на полу.

Ее шаткое, нестабильное состояние усиливалось, и губы дрогнули под его губами. Трясущимися пальцами она вцепилась в его твердые крепкие запястья.

– Достаточно, остановись. Мы … нам нужно идти.

– Хорошо, – пробормотал он, с легкостью согласившись, – я просто хотел, чтобы мы оба четко понимали, что тут произошло. Это вовсе не случайность. Рано или поздно я снова приду за тобой.

Она втянула воздух.

– То… обстоятельство… которое случилось между нами…

– Это не обстоятельство, – он быстро поцеловал ее в губы, – это притяжение.

Она встряхнулась.

– Это совершенно неуместно.

– Знаю.

– Так не может продолжаться. Этот путь никуда не приведет.

– Я понимаю это, – он прикусил ее нижнюю губу и осторожно, едва заметно потянул, а Карлинг готова была вцепиться в него ногтями и сорвать с него остатки одежды, – но подумай о том, что до того, как все закончится, нам будет очень и очень хорошо. И это обязательно случится, Карлинг.

«Обязательно случится», – сказал он. – Не «может, случится» или «возможно, у нас получится». Похоже, для Руна вопрос уже давно решен. Потому что он собирался снова добиться ее, где-нибудь, когда-нибудь, рано или поздно. И стоило только представить, как он охотится за ней… Карлинг не сдержала сладострастный стон.

Затем внезапно он убрал руки и отпустил ее. Вот так легко и просто.

И это все? Она со всей силы вцепилась в его запястья, когда почувствовала, что его пальцы больше не держат ее голову. Карлинг вдруг осознала, что медленно склоняется вперед и тянется к его губам, а он при этом отстраняется. Жадным взглядом она впитывала едва видимые в ночи чистые линии его лица, наполовину скрытые в темной почти черной тени, и очерченные едва заметным серебристым свечением, словно Луна одарила его своим сверхъестественным благословением.

– Рун, – пробормотала она снова, ее дрожащий голос опустился глубже, превратившись в невнятный горловой шепот.

– Дорогая Карлинг, – Рун произнес это очень низким тоном. Остановился и вздрогнул, лицо исказилось, как будто он почувствовал резкий и очень болезненный спазм. – Блять, просто скажи это.

Желать чего-то – значит, быть уязвимым. Но сейчас они одни. Лишь они и лунный свет. А Луна никогда и никому не выболтает секреты того, чему стала свидетельницей. Так что Карлинг собрала в кулак всю свою смелость и, наконец, сказала это:

– Я тоже хочу тебя.

***

Луна широко распахнула свои невидимые паруса и неторопливо плыла по усыпанному звездами небосводу, задевая верхушки могучих секвой, живущих на этом острове от начала времен. Ночь полностью вошла в свои права. Карлинг снова боролась со своей дезориентацией. Когда она утратила способность спать, время стало пролетать мимо нее, как какая-то бешеная карусель. Медитация помогала, но лишь частично. Больше не было передышек или пауз, жизнь превратилась в беспрерывный каскад событий. И в какой-то момент ей стало казаться, что гигантская невидимая сила раскручивает ее все сильнее и постепенно вышвыривает за границы реального, на окраину, в будущее. Все быстрее и быстрее. И вот она уже, кажется, достигла скорости света.

Она вошла в чащу. Высоко над ее головой лунный свет сочился сквозь ветви, словно белой пастелью рисуя узоры по иссиня-черному фону. Чем ниже к земле, тем чернее, у самой поверхности – непроглядная тьма. И лишь острое зрение, которым обладают вампиры, позволяло ей не сбиться с пути. Она остановилась, вслушиваясь в тихие ночные шорохи. Когда-то давно, если она появлялась здесь, на лес обрушивалась абсолютная тишина, но живущие здесь существа уже давно привыкли к ее присутствию.

Рун согласился подождать ее на пляже. Он хотел пойти с ней, но ей необходимо было прийти сюда в одиночестве и доделать кое-какие дела до того, как покинуть остров. Рун дал ей полчаса. И если к тому времени она не вернется, значит, у нее случился эпизод, и он пойдет ее искать. Карлинг не стала спорить с ним. Нет, в лесу ей ничто не угрожало, но дело не в этом. Ей совершенно не хотелось оказаться одной посреди лесной глуши, без сознания и совершенно беспомощной.

Затолкав свои журналы с исследованиями в потертую кожаную сумку, а также наброски на папирусе и еще парочку-другую мелочей из коттеджа, она отдала все это Руну. Когда он ушел, Карлинг нашла в комоде другой, чистый и целый, кафтан, который сразу же надела взамен порванного. Значит, ему не нравятся ее наряды? Она фыркнула. Сколько их уже испорчено за последние пару дней? Ведь не просто же так она часто их носила. Такую одежду легко снять, легко надеть. К выбору одежды Вампиресса всегда подходила очень тщательно, особенно когда нужно было заниматься магией.

Одевшись, она отправилась в лес и нашла там свое укромное местечко – темный небольшой, слегка сплющенный валун, настолько древний, что время сгладило его острые края. Идеально, чтобы присесть. Она опустилась на его прохладную грубую поверхность и стала ждать.

Это одно из ее излюбленных мест не только на острове, но и во всем мире, пожалуй. Зрелище цветущих под незыблемо возвышающимися секвойями папоротников и орхидей – словно щедрый бальзам на душу для той ее части, которая досталась ей от далеких предков пустыни. У этого места своя особая Сила, с оттенком изумрудной травы. Древнее величие, наполненное бесконечным парадом залитых Солнцем дней, ночей, когда Луна сияла сквозь листву, и неистовым грохотом морских штормов.

Карлинг прислушивалась, пока не уловила на краю сознания легкое волнение. Едва заметное и, тем не менее, отличающееся от других тихих шорохов ночи. То был даже не звук. Нет, скорее, это чье-то присутствие, мягко касающееся ее магии робкими осторожными пальчиками. И тогда она поняла, что больше не одна.

– Я пришла сказать вам, – обратилась она тихим голосом к крылатым созданиям, которых никогда не видела в дневное время, – что мне нужно уйти. Я постараюсь вернуться. Хотела бы сказать это с уверенностью, но не знаю точно, получится ли у меня, так что я защитила вас, как смогла, – они хорошо поработали с Дунканом, расставив, где только возможно, магические щиты и предприняв все допустимые юридические меры. Но она прекрасно понимала, что ни магия, ни закон не вечны. Все течет, все изменяется. По крайней мере, она успокаивала себя тем, что сделала все, что в ее силах.

Ну вот, еще одна обязанность выпала из ее ответственности. Пожалуй, ей по душе это растущее чувство свободы, если бы дамокловым мечом над ней не висела смерть. Но вдруг правда, не спросив на то разрешения, сорвалась с ее уст, и в темноту, словно порхающие бабочки, вырвались слова.

– Я буду скучать по вам, – прошептала она, глаза жгло непролитыми слезами.

Давно, очень давно она перестала ощущать себя живой. Ее существование подчинялось, скорее, воле разума, а в сердце не осталось места эмоциям. И что теперь? Спустя столько веков иссушающей пустоты душа вдруг ожила, а чувства переживают ренессанс. Но возрождение, как и любое изменение в жизни, не дается легко. Однажды обнаружив в потаенном уголке своего сознания колодец, полный слез, она поняла, что больше не сможет их сдержать.

Раздался легкий шелест. Затем присоединились другие едва уловимые шорохи. Да, это в самом деле шуршали крылья у нее над головой. Карлинг подняла глаза, и нежное прикосновение скользнуло по ее щеке. Она протянула руку, пытаясь зажать в ладони эту нежность.

Перышко. Такое же оставили ей на подоконнике в подарок. В темноте невозможно было рассмотреть его как следует, но это и не нужно: она знала, что перо черного цвета с ярким радужным отливом. И снова что-то мягкое коснулось ее кожи – лицо, шея, руки – лесные существа парили над ее головой, осыпая пушинками, которые кружились вокруг нее подобно ласковому ночному дождю.

Она смахнула непрошенные слезы с глаз и выпрямилась. Прошлое стало таким же неопределенным, как и будущее. Время оказалось тяжелым испытанием, стирающим в пыль все на своем пути. Труднее уже не будет, просто некуда.

И все же, кое-что ей стало понятно. В обеих версиях ее прошлого она родилась в нищете и была рабыней. И в обеих версиях достигла бессмертия, став Королевой.

«Я не менял тебя, – сказал Рун. – Ни тебя, ни твой характер или душу».

Она, наконец, осознала, что он имел в виду.

– Я снова знаю, кто я, – прошептала она.

И я возьму на себя ответственность за эту новую жизнь, какой бы короткой она ни была.

***

Закинув рюкзак Карлинг на плечо, Рун забрал свою спортивную сумку из основного здания и спустился по крутому склону на пляж ждать Карлинг. Соленый ветер кружил над водой. Прохладный влажный воздух приятно обдувал его разгоряченную кожу. Сняв через голову остатки разорванной футболки, Рун бросил их на песок рядом с остальными вещами и водонепроницаемым контейнером, который остался на берегу еще с тех пор, как Рун только прибыл сюда. Затем Вер повращал плечами вперед-назад, пытаясь немного ослабить напряжение, натянувшее его мышцы подобно рояльной струне.

Внутри что-то свербило. Ему казалось, что он в полшаге от черты, отделяющей логику от иррациональности. Причем непонятно, с какой именно стороны от этой черты он находился. И ему очень не нравилось, что Карлинг сейчас далеко. Разве она не понимает, насколько уязвима, когда с ней случается эпизод? Его бросило в пот от одной лишь мысли, что обморок может застигнуть ее прямо посреди оживленной городской улицы. Да, она считалась одной из самых опасных не только среди Ночных Созданий, но и среди представителей любых Древних рас. Вот только именно сейчас она была еще и самой беззащитной. Ничего не стоило ударить ее ножом меж ребер, пока ее тело оставалось неподвижным и не могло защитить себя, а разум застрял где-то в параллельном времени.

И раз эпизоды так влияют на него, когда он рядом с Карлинг, то кто или что еще может попасть под их воздействие? Какие еще существа или Силы могут просочиться в ее разум, или в прошлое, или в… ту непонятную хрень, которая происходит с ней, и наткнуться там на маленького храброго, очень свирепого и одновременно до боли хрупкого тигренка, каким была Карлинг в своем детстве?

Разве ты не изучаешь возможности своих врагов? Мимоходом брошенная фраза словно подняла на поверхность подводную часть айсберга, все те невидимые расклады напряженностей между магическими Силами, участвующими в игре. Рун подумал о черной магии, про которую упоминала Карлинг, о той голодной Силе, что питалась душами своих жертв, равно как и душами тех, кто эту магию практиковал. В голове всплыл образ, как вокруг юной Карлинг спиралью закручивается зловещее нечто, напоминающее черный дым. От этой картинки его снова бросило в пот.

Он больше не намерен держать данное ей слово. Резко повернувшись с намерением сейчас же пойти и разыскать ее, он издалека заметил Розвен, спускающуюся по крутой тропе вдоль утеса. На ней был гидрокостюм, ее светлые волосы собраны на затылке в привычный тугой хвост, а в руках она несла какие-то вещи. Оказалось, что это пара водолазных ласт, темный непромокаемый мешок и молчаливая поникшая тушка Распутина. Холодным раздраженным взглядом она бегло окинула обнаженный торс Руна, затем сваленные в кучу сумки и зависла на потертом кожаном рюкзаке Карлинг.

– Карлинг уходит? – поинтересовалась она.

– Мы собираемся в город, нужно кое-что выяснить, – ответил он.

И в тот момент, когда Рун собрался спросить, что с Распутиным и почему он так странно неподвижен, она швырнула все, что было у нее в руках – Распутина и остальные вещи – на землю. Вер метнулся вперед, поймав пса до того, как тот упал в песок.

– Что, черт возьми, ты творишь?

Вампирша игриво приподняла уголок губ.

– Расслабься. Маленький говнюк сейчас под заклинанием стазиса. Он все равно ничего не почувствует.

Рун осмотрел собаку в своих руках. Под густой шерстью спряталось обмякшее, но все еще теплое тельце. Пес не дышал, но Рун почувствовал его жизненную силу, неровное свечение, словно светлячок трепыхался под его пальцами. Какой-то незнакомый железный ошейник висел на нем и фонил магией. Рун осторожно пошевелил одной из его лап. Плоть под его пальцами оказалась податливой, а хрупкие мышцы на кости легко сгибались. Пес, возможно, не почувствовал бы удара, но стазисное заклинание никак не спасет от травм при падении.

– Как долго он может оставаться в таком состоянии? – спросил он.

– Ну, около суток, может, больше. До тех пор, пока магия на ошейнике не исчерпается и его не нужно будет снова заряжать. Это то самое заклинание, которым Карлинг погрузила Тьяго в стазис, когда тот истекал кровью и был почти покойник. Собака же ничего не ощущает. Ему сейчас просто отлично, и это даже удручает.

Он обратил внимание, что осматривает одну из искривленных лап Распутина. Наклонившись, он осторожно уложил собаку на песок.

Затем резко повернулся и с рычанием кинулся на Розвен. На ее лице отразился шок. Девушка попыталась отскочить назад, но куда ей было тягаться с ним в скорости?

Вер сжал в руке ее тонкую шею, приподнял вампиршу над землей и ощутимо встряхнул. Ее тело рывком дернулось назад и опять вперед. Глаза вспыхнули раскаленной до красна ненавистью, а рот широко раскрылся, обнажая клыки. Когти она тоже выпустила и впилась ими в его предплечье, оставляя глубокие борозды. Кровь Руна густо окропила песок.

Не обращая на раны ни малейшего внимания, он снова тряхнул Розвен, приблизив ее к себе.

– Повзрослей уже, наконец, чокнутая капризная сучка!

Но она еще сильнее вонзила в него свои когти. Рун почувствовал момент, когда они царапнули кость в его руке.

– Я отдала ей все, – прошипела Розвен.

– Да нихрена ты не отдала, – раздраженно отозвался он, швырнув ее на землю с такой силой, что не столько услышал, сколько ощутил под пальцами, как у девицы внутри что-то хрустнуло. С ее губ сорвался сдавленный крик. Розвен выгнула спину дугой, пытаясь вывернуться из его хватки. – Заткнись. Ничего с тобой не случится, ты скоро исцелишься. Чего не скажешь о Распутине, который запросто мог бы сломать себе шею, когда ты бросила его.

– Да хорош, – выдохнула она, снова вцепившись в его руку. – Сомневаюсь, что ты переживаешь об этом уродце больше, чем я.

– Я понимаю его лучше, чем ты думаешь. Он альфа-самец. И все его выходки легко поддаются воспитанию при должной тренировке, – он наклонился к ней. – А еще я не шатаюсь по округе, убивая или калеча всех вокруг только потому, что что-то пошло не так, как я хочу. Ты получила розовый листок (Извещение об увольнении. Первоначально печатались на бумаге розового цвета тж. walking ticket;– прим. перев.). Так что прими это и двигайся дальше.