Текст книги "Помереть не трудно (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зимина

Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Глава 17

– Землетрясение, – понеслось над стаей вервольфов.

Пол ходил ходуном, машины подпрыгивали. Вновь разорались все сигнализации.

– Глупости, – твёрдо сказал Алекс. – В Москве не бывает землетрясений.

Ближайшая к нам колонна дала трещину.

– Не важно, что это такое, – бросил Гордей. – Надо выбираться.

Он громко свистнул, привлекая внимание волков, и махнул рукой. Один за другим байки взревели.

Треснувшая колонна с громким хлопком лопнула, во все стороны полетела каменная крошка. Прутья арматуры завились штопором.

Потолок сразу просел, заискрила, рассыпая искры, проводка. Колонны лопались по всему залу – словно в них взрывались миниатюрные тротиловые заряды.

Воздух наполнился клубами пыли, стало трудно дышать.

А потом обрушился вход.

Мы просто ничего не успели: всё происходило так быстро, что разум отказывался воспринимать действительность.

– Ищи рамный джип, – крикнул Алекс, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь пыль. – Залезай под него и молись, чтобы хватило воздуха… Я тебя потом откопаю. Слышишь?

На миг я даже ощутил облегчение. Вот сейчас всё кончится. У меня нет сил сопротивляться, я просто не выживу под сотнями тонн обрушившегося здания… А потом я вспомнил Сергея, стригоя с мёртвыми глазами. И принялся нервно оглядываться в поисках крепкой машины.

– Ни на минуту оставить нельзя, – передо мной, как пыльный призрак, возник Владимир. – Ну что будешь с вами делать…

Несколькими мощными ударами молота он расчистил вокруг себя небольшую площадку. Встал в центре, обхватив рукоять молота обеими руками и устремив его в потолок.

– Не надо, Володенька, – крикнул Алекс. – Только себя угробишь…

– Не мешай, – сквозь зубы просипел Владимир.

Казалось, держать молот над головой ему стоит неимоверных сил. Лицо его сделалось багровым, на шее вздулись толстые жилы. Ноги начали разъезжаться в стороны, как у штангиста, взявшего слишком большой вес.

– В хорах архангелова хорала Бог, ограбленный, идёт карать! – выкрикнул, выплюнул из себя Владимир.

А затем поднатужился, хекнул, и… встал ровно, уперев молот в невидимые небеса.

И в то же время дрожание пола начало стихать. Перестали трещать и рушиться колонны, пыль больше не вздымалась густыми клубами в воздух, а принялась, медленно кружа, оседать.

Из-за обломков бетонных перекрытий, из-за засыпанных каменной крошкой автомобилей, начали подниматься вервольфы.

Кашляя, отряхивая с себя обломки, встряхивая головами, словно прочищая уши, подходили они к эпицентру затихающего землетрясения – к Владимиру.

– Ну, вот и всё, – сказал тот, опуская молот и делая им несколько пробных замахов, словно бы снимая скопившееся напряжение.

– Совет тебя живьём съест, – сказал Алекс.

– Спасибо, что спас наши непутёвые жопы, – буркнул как бы про себя московский дознаватель. – По гроб жизни тебе обязаны…

– Ты что, не понимаешь, что натворил? – гнул своё шеф.

– Я разрушил заклятье, – Владимир пожал плечами. Взяв молот на изгиб локтя, он начал баюкать его, как ребёнка. – И спас два десятка жизней. В том числе и твою.

– Ты произнёс ману, Володька! – исступлённо простонал шеф. – Твоя безопасность в Москве обеспечивалась лишь тем, что ты не скажешь ни одной маны. А теперь Совет пошлёт за тобой Гончее Заклятье, и оно не остановится, пока не притащит тебя в суд!

– То есть, благодарности я так и не дождусь, – устало кивнул Владимир. – Ладно, человече. Не в спасибе счастье.

– Но Совет…

– Да клал я на твой Совет с прибором!

– Мы расчистили выход, – Гордей был в грязи. Волосы от пыли сделались седыми, пальцы и костяшки на руках в ссадинах. – Можно выбираться на поверхность.

Никогда я не дышал спёртым городским воздухом, полным выхлопных газов и людских миазмов, с таким наслаждением.

Перед зданием собралась толпа. Её то и дело прорезали вспышки полицейских мигалок, скорой помощи и журналистских фургончиков.

Я насчитал по меньшей мере три микрофона на длинных штангах, которые спешили протянуться к нам – выжившим в чудовищной катастрофе…

Давать интервью взялся Гордей – его картинно обсыпанная пылью чёрная кожанка эффектно смотрелась на фоне чистого, как слеза, голубого неба.

Он тут же начал говорить о террористах, и о том, как ему с товарищами по клубу удалось обезвредить бомбу и не дать зданию упасть на головы собравшихся… Мы не стали мешать.

– Вы сказали, это было заклятье, – напомнил я Владимиру, когда мы трое, наскоро отряхнувшись, зашагали прочь.

Кутузовский был пуст: движение перекрыли, и любопытных пешеходов тоже не пускали. Когда нас, явно выбравшихся с парковки, пытались затащить в скорую, Алекс на ходу махнул рукой, и санитары тут же потеряли к нам интерес. Так же, как и полицейские и журналисты…

– А вот за это тебя тоже по головке не погладят, – ехидно прокомментировал его действия Владимир.

– Сгорел сарай, гори и хата, – пожал плечами шеф. – С Советом мы теперь всё равно полюбовно не договоримся. Тебя им не отдам, так и знай. Так что не геройствуй.

– Да я и не собирался, – ухмыльнулся московский дознаватель. – В крайнем случае, уеду в Ялту. Эх, давно я не был на море…

– И поезжай, – обрадовался шеф. – Вот прямо сейчас и… – он взглянул в лицо Владимиру и поморщился, словно от плохого табака. – Ты ведь не поедешь.

– Пропустить самое интересное? – притворно возмутился Владимир. – Сто лет уже никто не наступал Совету на хвост. Пора бы… А кому ещё, как не тебе?

Алекс испытующе посмотрел на Владимира.

– Если бы я не знал тебя хорошо, Володенька, я бы подумал, что всю эту эскападу ты измыслил лишь для того, чтобы втянуть меня в драку с Советом.

– Но так как ты уверен, что я для такой «сложной многоходовки» слишком прям, – Владимир показал кавычки в воздухе. – То подозрения с меня снимаешь.

– ЧТО ЗА ЗАКЛЯТЬЕ БЫЛО НА ПАРКОВКЕ? – почти крикнул я. Увлечённые своим спором, господа дознаватели не обращали на меня никакого внимания. Но теперь они оба остановились и уставились друг на друга, словно видели впервые в жизни.

– Кстати да, – наконец произнёс Алекс. – Ты понял, что это было?

– Гнев Везувия, – ответил после небольшой паузы Владимир.

– Искусственное землетрясение, – кивнул шеф. – Хитро…

– Значит, мы видели того самого мага? – спросил я. Вспомнился нежный профиль и каштановый, в рыжину, локон.

– Уверен, что нет, – сказал Алекс.

Дознаватели возобновили шествие, я вклинился между ними. Отчасти для того, чтобы лучше слышать их обоих, отчасти – чтобы пресечь посторонние их споры в зародыше…

– Помнишь, в руках у него что-то было? – спросил шеф. – Он ещё поднял это в воздух и переломил пополам…

– Вы об этом? – я достал из кармана сломанную круглую дощечку. Вместе с ними на пиджак выбросилась горсть пыли.

Дознаватели хищно бросились к обломкам и чуть не столкнулись лбами.

– Это артефакт, – сказал наконец Владимир таким тоном, словно обнаружил опухоль. – Заряженный заклятьем артефакт.

– Незаконная, кстати сказать, вещица, – добавил Алекс. – Дай сюда, – он забрал у меня обломки и сунул их в свой собственный карман. – Мы их предъявим, когда придёт нужный момент, – и он многозначительно посмотрел на Владимира.

– Заклятье такой силы может сотворить далеко не всякий маг, – задумчиво кивнул тот. – А уж запечатать его в физическую форму…

– Мне на ум приходят лишь два имени, – медленно сказал Алекс.

Они вновь уставились друг на друга так, будто бы вели безмолвный разговор. А потом синхронно подхватили меня под локти и побежали.

– Что это значит? – спросил я, еле успевая перебирать ногами.

– Что с этой минуты за нашу жизнь никто не даст и медного шекеля, – подражая одесскому говорку, пояснил шеф. – Не думал я, что коррупция в Совете достигла таких масштабов…

– Сюда, – приказал Владимир, сворачивая в какую-то неприятную подворотню.

Пахло в ней собачьей мочой, сивухой и экскрементами.

Мы попали в затхлый дворик, со всех сторон окруженный грязными слепыми окнами. Меня поразил контраст: пышный, помпезный Кутузовский проспект, а стоит сделать шаг в сторону – и начинаются трущобы…

Из дворика, казалось, нет никакого выхода, но Владимир потащил нас к стыку двух домов, и протиснул в щель между ними.

Потом мы пробирались ещё через какие-то дворы, через сквозные магазины, помойки, песочницы, автозаправки и задники гаражей. Я потерял ориентацию. Вопросы задавать тоже было некогда – господа дознаватели рысили в таком темпе, что сбивалось дыхание.

Начала сказываться усталость. Ноги одеревенели, голова соображала с большим трудом. В лёгких будто поселился недовольный ёж, который всё время ворочался.

Странно: ещё час назад я чувствовал себя, как обожравшийся анаболиков супермен, но случилась заваруха – и похож на студень из свиных ножек.

– Учись питаться от толпы, – наставительно произнёс шеф, когда заметил, что ноги мои заплетаются чаще обычного.

– Ни за что, – промычал я сквозь зубы.

Мало того, что это неэтично. Так ещё и противно: как одеть чужое ношеное исподнее…

– Толпа не имеет лица, – словно угадал мои мысли Владимир. – И энергия из неё хлещет совершенно бессознательно – как вода из шланга. Не возьмёшь ты – уйдёт в песок.

Мы в этот момент карабкались по старинной лестнице сталинского дома. Этаж был, наверное, уже двенадцатый. Посмотрев вниз, я увидел повторяющийся узор кованых резных перил – как туннель, отраженный в зеркале. Тошнило.

Сердце пыталось освоить новую для него роль птицы, бьющейся о прутья клетки. В глазах прочно обосновались густые синие сумерки, и чтобы не упасть, я полагался лишь на твёрдые руки спутников.

И всё-таки упал. Голень проехалась по нескольким мраморным рёбрам ступеней. Слово «боль» обрело новый неизведанный смысл…

По-моему, я заскулил.

– Давай, родной, – приподняв над полом, Владимир прижал меня к своей широкой груди. От рубашки пахло свежим одеколоном, табаком «Беломорканал» и пылью… – Давай, питайся.

– Нннне… – промычал я, сдерживаясь изо всех сил.

Тепло его тела, горячий пульс под кожей, слабый запах пота – всё это сводило меня с ума. Желудок скрутило судорогой, слюна сделалась горькой, как желчь. Я чувствовал себя, как голодающий, перед которым положили кусок свежего, истекающего соком, мяса.

– Ешь, стригой, – каркающий голос шефа раздался совсем близко, над ухом. – Ешь, или съедят тебя.

– Давай, – ласково повторил Владимир. – Я совсем не против.

Я сломался. Нет, если б я не был так слаб, если б мы не бежали, как сумасшедшие, если б я не чувствовал себя обузой, бесполезным грузом, из-за которого друзья могут погибнуть… Но всё это диалектика.

Я был голоден. Просто, безыскусно, по-животному голоден. Наверное, я бы начал питаться, даже если бы Владимир не предложил. Но только – наверное. Правды я не узнаю никогда…

Сила Владимира пахла, как согретый солнечными лучами цветущий луг. А на вкус была, как кожица спелого яблока, как парное молоко. Как роса, что перед рассветом выпадает в саду.

Закрыв глаза, я припал к нему, как умирающий от жажды в пустыне припадает к долгожданному источнику влаги. Силы возвращались ко мне стремительно, но я хотел ещё.

– Чувствуешь себя суперменом? – ядовитый голос шефа вернул меня к действительности.

С трудом оттолкнувшись от широкой груди Владимира, я встал прямо. Очень хотелось утереть губы…

– Спасибо, – я одновременно испытывал и жгучий стыд от того, что сорвался, и эйфорию – она сопровождала каждое моё кормление.

Наверное, из-за эйфории, из-за этого чисто плотского удовольствия, я и чувствовал себя преступником. Ловить кайф – это ведь плохо, да?..

– На том свете сочтёмся, – Владимир похлопал меня по плечу – по коже словно пустили ток.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Алекс. Он то и дело выглядывал в лестничный пролёт… – Погнали? – я кивнул. Казалось, теперь я мог лететь, не касаясь ступенек. – Ты это, – склонив ко мне голову, шепнул Алекс. – Всё сразу-то не трать.

– Я постараюсь.

– Ничего, – утешил Владимир. – Со временем научишься.

– А вообрази, какие на вкус бывают барышни, – последнее слово в устах шефа звучало тягуче и бархатно. – Молоденькие, свеженькие… М-м-м!.. – мы вновь карабкались по лестнице. Крыша была уже близко.

– Что мне их, в тёмном переулке подстерегать? – мрачно спросил я.

– Ну зачем же? – усмехнулся шеф. – Как говорил один мой знакомый: – Сами предложат, и сами всё дадут… Главное, знать подход. Не расстраивайся, Сашхен, – он оглянулся и послал мне быструю улыбку. – Я тебя научу…

Я тяжело вздохнул. Если я начну соблазнять девчонок только для того, чтобы питаться… Сам себе сделаюсь противен.

– Нет, спасибо, – пропыхтел я в спину шефа. – Уж лучше я опять в Клетку.

– Вот это молодец, – отметил Владимир. – Вот это по-нашему.

И тут я заметил, как у Алекса расслабилась спина. Он пошел легче, ровнее, словно бы подпрыгивая над ступеньками.

Я понял, что прошел очередное испытание.

Крыша встретила простором и щебетом птиц. Ветер, чистый на такой высоте, ударил в лицо, забрался под полы пиджака, охладил пылающую кожу…

– Хорошо, – Владимир распахнул объятья навстречу ветру и подставил лицо солнечным лучам. Молот он держал в ладони легко, словно прутик.

– Когда уходишь от погони, больше ни о чём не думаешь, – Алекс тоже выглядел довольным.

Господа дознаватели испытывали явное удовольствие от всей этой ситуации. Они смаковали свои действия, словно гурман – редкое вино, которого осталось очень мало… Наверное, долго жить – несколько пресновато, – подумал я. – Вот они и ловят ценные мгновения бытия, остро приправленные страхом, опасностью и новизной…

Я подошел к краю и посмотрел вниз, на улицу. Люди казались муравьишками, машины – жуками, а мир в целом стал походить на заставку в компьютерной игре. Вот сейчас на дальнее здание, во-о-он то, с синей крышей, наступит Годзилла…

Помотав головой, я отступил подальше и уселся на нагретые плитки.

– Что, тянет пропасть? – спросил Алекс, усаживаясь рядом.

– Почему Сергей стал таким? – спросил я в ответ.

– Потому что самоубийство – это грех, – пожал плечами шеф.

– Променял Божий дар на яичницу, – проворчал Владимир, устраиваясь рядом и доставая из кармана пачку «Беломорканал». – Тело без души – это робот. Без мыслей, без эмоций. Без надежды.

– Мне показалось, чувства у него всё-таки есть, – я вспомнил пустые и плоские, словно сделанные из фольги, глаза. – Иначе он не захотел бы нас убить. И… не пощадил бы потом.

– В Серёже крылась великая сила духа, – кивнул, выпуская сизый дым, Владимир. – И остатки её прячутся в его теле, ожидая возвращения души.

– Ты всё ещё надеешься? – Алекс лёг на спину и прикрыл глаза.

– А кто бы мы были, если б не надежда?

– Впрочем, я тебя в этом поддерживаю, – лениво сказал шеф. – Надежда – это наше всё.

– Особенно сейчас, – хмыкнул я. – Версия с дядей и племянником провалилась. Мы в бегах. В гостиницу, я так понимаю, возвращаться нельзя… Остаётся надеяться на чудо.

Я вспомнил слепую детскую веру в чудо, которую испытывала Мириам. Как горячо доказывала она свою правоту! Ссылаясь на исторические примеры, на наши собственные приключения… Я её веры не разделял.

Может, я прошу слишком многого, но я считал так: если бы чудеса и вправду случались, я бы не восстал из гроба стригоем.

– Кстати, – Владимир покопался во внутреннем кармане пиджака, извлёк на свет измятую бумажку и протянул шефу. – Вам тут корреспонденция.

Тот, не вставая, развернул листок, заслоняясь рукой от солнца, наскоро проглядел, и с воплем:

– Бесы меня задери! – сел прямо. – Где ты это взял? – он дикими глазами посмотрел на Владимира.

– В вашей гостинице, на ресепшене. Когда пошел за вами следить…

– Так это был ты? – усмехнулся Алекс. – Хитёр.

– Это мой город, – с некоторой угрозой сказал Владимир. – К тому же, садиться в третье по счёту такси – это баян, Сергеич. Такую уловку не используют даже дети. Ладно, что там? – он кивнул на письмо.

…Уважаемый Александр, – начал читать шеф. – Меня зовут Валентин. Когда Вы будете читать эти строки, я буду уже далеко…

Шеф замолчал, быстро пробегая взглядом по строчкам. Мы с Владимиром изнывали от любопытства, но тормошить или отвлекать Алекса не посмели.

– Вот оно, – шепотом сказал шеф, дочитав. – Есть! Зацепка!

– Да что там, в этом письме? – не выдержал Владимир.

– Ты знаешь этого Валентина? – вопросом на вопрос, в лучших традициях, ответил Алекс.

– Да не так, чтобы очень, – пожал плечами московский дознаватель. – Не мелкая сошка. Но и не крупная. Серединка на половинку.

– Он признался, что сотворил проклятье для кладбища, – сказал шеф, потрясая письмом.

– А, так ты хочешь знать, мог ли он сделать «Гнев Везувия»?.. – Владимир почесал голову. – Нет, не мог. Точно не мог. Да ты и сам это знаешь…

– Просто хотел уточнить, – пожав плечами, шеф бережно сложил письмо и упрятал в нагрудный карман.

– Это он толкнул меня в спину, – сказал я. – Там, в «Астарте», когда вы послали меня с ним поговорить. Это тот маг, в канареечной майке, верно? Сотворил за деньги проклятье для кладбища, а когда мы пришли – испугался и подставил меня вервольфам. И когда я победил – сбежал.

– Но письмо оставил, – шеф похлопал себя по карману. – А это – какое-никакое доказательство.

– Заказчика назвал? – спросил Владимир.

– Он же не самоубийца, – пожал плечами Алекс. – Но намекнул, что это был кто-то из «Семаргла». Исключаем Гордея с сыном, а так же Пантелея и Геннадия… – он посмотрел на Владимира.

– Совет директоров, – уверенно сказал тот. – Нужно выяснить, кому не было выгодно строительство торгового центра на Ярославском шоссе – и мы, скорее всего, найдём убийцу.

– Извините, что спрашиваю, – я смущенно кашлянул. – Но почему мы не начали именно с этого? С мотивов, кому это выгодно?

– Потому что, мон шер ами, всё кажется элементарным только после того, как хорошенько поскачешь по крышам и проветришь голову, – ласково улыбнулся шеф. – Если б все всегда знали, с чего начинать – жизнь была бы гораздо скучнее.

Воздух сгустился, и в следующий миг перед нами стоял Сергей. Он был в той же джинсовой куртке с поднятым воротником, в шелковой серебристой рубашке и узких джинсах. На шее, в широко открытом вороте, висел на серебряной цепочке крест…

Никто ничего не успел сделать. Он двигался очень быстро, и не было смысла сопротивляться – Сергей мог сломать наши шеи одним движением, все три одновременно.

– Щенку грозит большая опасность, – сказал мертвец. Глаза его на миг сделались синими-синими, как вечернее небо, а потом вновь покрылись мятой фольгой. – Вы идёте?

Он сделал пару шагов к краю крыши и оглянулся.

– Конечно, Серёженька, – Алекс подхватился. Владимир поднялся неторопливо. Взгляд его, исподлобья, сверлил спину Сергея.

– А ты не врёшь? – спросил он с вызовом, сунув одну руку в карман – продолжением другой была рукоять молота.

– Вы хотели узнать о судьбе щенка, – равнодушно сказал мертвец. – И вот я вам говорю: сейчас, в эту минуту, его топят в Москве-реке.

– Веди, – скомандовал Алекс.

Сергей подошел к краю крыши, занёс ногу над краем… а потом хитро, искоса глянул на шефа.

– Я пошутил, – тихо проворковал он. – Вы же не можете… так. Вот, разве что, он, – Сергей взглядом указал на меня. – Ладно, идём по лестнице, – не добившись понимания, он повернул к двери, ведущей на чердак. – А жаль. Было бы весело.

– А я знал! – сказал Владимир. – Я знал, что в тебе осталось хорошее, Серёга. Молодец.

Мертвец дёрнулся, и заслонился плечом, словно от удара.

…Когда мы выловили Митроху из Москвы-реки, тот был, слава Богу, ещё жив. Его сбросили с одного из мостов, засунув в плотный мешок для трупов и для верности привязав к ногам гирю – всё, как в лучших домах Нью-Йорка…

Мы с Алексом ныряли по очереди, в то время как Владимир отгонял любопытных прохожих.

Сергей испарился. Мы, увлечённые спасением вервольфа, даже не поняли, когда это случилось.

Пока Митроха приходил в себя, окончательно стемнело. На набережной зажглись фонари, их отражения плыли цепочкой по чёрной воде.

Владимир успел позвонить отцу горе-наследника, и Гордей через пять минут был на реке.

– Как я могу вас отблагодарить? – спросил вервольф, вдоволь натискавшись с отпрыском. Не без удовлетворения я заметил, что пара подзатыльников недорослю тоже досталась.

– Есть одна вещь, исполнив которую, вы с сыном меня просто осчастливите, – сказал шеф таким тоном, что я сразу почуял неладное. Вервольфы тоже: у них на загривках поднялась шерсть.

Достав свой громадный револьвер, Алекс картинно прицелился, ловя на воронёный ствол отблески электрического света.

– Вы с сыном должны умереть, – сказал он и нажал на спусковой крючок.