Текст книги "Помереть не трудно (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зимина

Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Глава 14

Отпустив руку вервольфа, Алекс подошел ко мне и встал рядом.

– Ты победил, кадет. Победил в честном поединке. Поздравляю.

В глазах у меня помутилось. К горлу подкатило, и если бы в моём желудке было хоть что-то, кроме пары глотков клюквенного сока – меня бы вырвало.

Несмотря на отчаяние, я чувствовал необычайный подъём сил. Под кожей словно пузырилось шампанское, омывая тело волнами жара. Хотелось кричать. Издавать победные вопли, прыгать до потолка…

Я убил его, – мысль с трудом пробилась сквозь эйфорию. – Я высосал всю его силу за считанные секунды. Теперь она моя.

Тело, которое вервольф растил десятки лет, кормил, тренировал, учил драться и гонять на мотоцикле – теперь мертво. Оно ничего не значит.

Я же могу выпустить всю его силу в одной вспышке ярости – я знал, я чувствовал, что так может быть. Это внушало отвращение и… трепет.

А за пределами клетки ждала толпа. Сотни жадных взглядов пытались проникнуть сквозь прутья, чтобы насладиться зрелищем победы. Стать причастными.

Я чувствовал на себе эти голодные ждущие взгляды, ощущал их нетерпение и желание, в ноздри мои проникал запах разгоряченных тел.

Если я не выпущу хотя бы часть энергии, я взорвусь.

Понимание настигло, как вспышка. Как озарение. Меня словно бы толкнуло в центр Клетки, туда, где неподвижно лежало тело вервольфа.

Встав над ним, я раскинул руки и закрыл глаза. Сила потекла наружу, как солнечные лучи. Она докатилась до первых рядов, затопила их, двинулась выше, выше, добралась до стен и потолка…

– Хватит, – кто-то положил руку мне на плечо. Проскочила искра – удар был сродни электрическому. – Хватит, кадет, – повторил Алекс. – Не трать понапрасну то, что мгновение назад было чужой жизнью.

Я выдохнул и поник головой. Мне было стыдно. Поддавшись порыву, я перестал контролировать себя и стал… Кем? Я не знаю.

– Владыка, – Неясыть упал на одно колено и склонил голову передо мной.

Ничего не понимая, я отшатнулся и ударился спиной о прутья клетки. Рядом был выход, и я вывалился наружу, почти ничего не соображая, ничего не видя вокруг.

…Владыка… Владыка… – я не понимал, это эхо от слов Неясыти у меня в голове, или шепот, который доносится из толпы.

А потом ещё один стригой, который стоял совсем рядом с помостом, упал на одно колено и склонил передо мной голову. За ним – ещё один и ещё.

Волна прокатилась по всему помещению. Стригои падали на колени, склоняли головы и протягивали ко мне руки. От них шли волны восхищения, благоговения и покорности.

Я зашатался, чуть не упал от удивления – настолько дикой, фантасмагорической была эта сцена. Но твёрдая рука поддержала меня, а затем увлекла за собой.

Высокая фигура Владимира рассекала толпу, как нос корабля, верный молот покачивался в такт шагам.

Ощутив облегчение от того, что вот сейчас, сию секунду, могу скрыться от этой бездны голодных глаз, я шел за ним покорно, как ягнёнок.

Коридор, ведущий в раздевалку, был довольно узким и коротким, но эти пять – шесть метров темноты и затхлого запаха пота помогли мне прийти в себя.

– Что это было? – спросил я, как только дверь раздевалки захлопнулась.

– Тебе лучше обеспокоиться тем, что теперь БУДЕТ, – с нажимом сказал московский дознаватель.

Как тигр в тесной клетке, он пересек раздевалку в три шага, стремительно развернулся у стены и таким же способом вернулся назад. Заглянул мне в глаза, а потом повторил свой манёвр. Три шага – стена. Три шага…

– Ах, Алекс, Алекс, что ж ты натворил… – он бормотал как бы себе под нос, но чувствовалось: Владимир хочет что-то мне рассказать, объяснить – но не знает, как.

– Причём здесь мой шеф? – взяв с лавки полотенце, я прижал махровую ткань к лицу. Двигался я осторожно: памятуя о всех повреждениях, и особенно, о сломанной скуле… Но никакой боли не ощутил.

Удивлённо я вытаращился в мутное зеркало, которое притулилось в простенке между шкафчиков. Грязь, сопли, кровь… Но никаких повреждений. Бровь должна быть рассечена до кости. На скуле должна наливаться багровым свечением гематома, кожа на рёбрах должна начать синеть – по крайней мере пару раз я чувствовал хруст костей… Но ничего этого не было.

– Это называется инициация, – в голосе ощущались нотки почтения, восхищения и… сочувствия.

Неясыть отразился в зеркале у меня за спиной. Глаза флибустьера были холодными, чуть серебристыми, как фольга – и мои глаза были точной их копией.

– Может, вы объясните мне, что происходит?

От моих слов по тесному помещению пронёсся вихрь.

– Тише, кадет, мы и так знаем, что ты крутой, как варёное яйцо.

Алекс стоял у стены, рядом с Владимиром. Дознаватели являли меж собой примечательный контраст. Но было в них и что-то общее. Настороженность. Готовность начать действовать в любой миг. Ожидание неприятностей.

Они боятся меня, – мысль имела вкус горчичного порошка – жгучая, острая, и где-то далеко, на краю понимания – приятная. – Они не знают, чего от меня ожидать и поэтому готовы ко всему.

Но это всего лишь я! – хотелось крикнуть, но я опасался, что опять взметну голосом ветер. – Я ничего не значу. Я простой помощник дознавателя…

– Вам пожалована небывалая сила, молодой человек, – сказал флибустьер, когда я развернулся к нему от зеркала. – Теперь надо научиться ею управлять.

– Я не хотел никакой силы, – сказал я шепотом. – Не хотел и не просил. Можете забрать, если она так вам нужна.

Алекс рассмеялся.

– Сашхен, ты ведёшь себя, как капризный ребёнок. Успокойся. Всё идёт, как надо.

Лучший способ вывести кого-то из себя – это попросить успокоиться.

– Как надо?.. – дверцы в шкафчиках дрогнули и задребезжали. – Вы всё подстроили, шеф. Вы хотели, чтобы я убил.

– Я надеялся на это, – спокойно кивнул Алекс.

– Но… зачем?

– Затем, что ты медленно гробил себя, кадет. Ты отказался принять свою сущность, свою природу – и медленно умирал.

– С чего вы взяли?

– Я видел это. Отец Прохор, Гиллель и Мириам – тоже видели. И это подтвердила ведьма Матрёна, когда я привёл тебя к ней.

– То есть, в лаборатории она изучала не… кладбищенскую землю, не проклятье. Это была…

– Твоя кровь, кадет. И Матрёна подтвердила: процесс зашел слишком далеко. Единственным способом тебя спасти было – инициировать. Сделать полноценным стригоем.

– И вы повели меня туда, где это могло случиться. Нет! – догадка затопила сознание ярким светом. – Вы и в Москву меня привезли именно за этим!.. Вы договорились с Владимиром, чтобы он изыскал повод пригласить нас…

Я впился взглядом в лицо московского дознавателя.

– Знал, что ничего хорошего, окромя плохого, из этой затеи не выйдет, – буркнул тот и вышел, хлопнув дверью.

– Что мне в тебе сразу понравилось, кадет – ты быстро соображаешь, – с сожалением сказал Алекс. – Но вот сейчас, в данный момент, хотелось бы, чтобы ты был малость глупее.

– В Москве самая большая диаспора стригоев, – ровным голосом сказал Неясыть. – Ваш шеф связался с нами, и мы обещали ему свою помощь.

– В обмен на что? – спросил я горько.

– Ни на что, – развёл руками флибустьер. – Наш вид никогда не был многочисленным. Более того, мы вымираем. Деградируем. Всё больше инициированных становятся обычными упырями. И шанс заполучить такого сильного стригоя, как вы… Мы не имели права его упустить. И теперь нисколько не жалеем, – неожиданно он вновь упал на колено и склонил голову. – Рассчитывайте на нас, Владыка. Распоряжайтесь нами. Мы – верные ваши рабы.

– А с чего вы взяли, что подчиняться мне – благо?.. – голос мой дрожал. Так же, как и рамки с какими-то грамотами на стенах, как золочёные кубки в красном углу – хлипкая на вид этажерка под ними грозила вот-вот обрушиться… – Почему вы решили, что я распоряжусь вами, нежитью, по совести? Вдруг я решу попросту убить вас всех? Избавить мир от таких, как мы…

– Вы доказали своё право, Владыка, – спокойно ответил стригой. – Там, в Клетке, над телом мёртвого вервольфа. Вы забрали его силу. А потом поделились ею с нами. С каждым из нас. Никто не остался обиженным и обделённым.

– Светлый князь хочет сказать, что ты – стригой необыкновенный, – тихо проговорил Алекс. – Рядовой стригой может поделиться силой с одним – двумя. Да и то – при физическом контакте, – я вспомнил, как со мной делился силой проводник в поезде. Тот слабенький ручеёк не шел ни в какое сравнение с тем, что я испытал в Клетке… – Неясыть может накормить дюжину, – флибустьер кивнул. – А ты, Сашхен… Впрочем, пока мы не знаем пределов твоей силы.

– Но для этого мне пришлось убить, – горько сказал я. Злость вновь накатывала волнами, и чтобы сдерживать её, я впился ногтями себе в ладони. – Вы подстроили это, обрекли вервольфа на гибель… И всё потому, что вам было любопытно, кем я могу стать?

– Не передёргивай, кадет, – строго приказал Алекс. – Мы сделали то, что было необходимо.

И хоть бы сделал вид, что ему жаль!

– Если вам будет легче, ваш противник не был хорошим человеком, – тихо сказал князь Неясыть. – Что греха таить, и хорошим вервольфом он тоже не был. Грабежи, нападения на мирных, не посвященных в реалии нашей жизни граждан… Два изнасилования. С последующим жестоким убийством жертв. Он заслужил то, что случилось.

– И он сам вовсе не был беспомощной жертвой, – добавил Алекс. – Там, в клубе, он сам затеял ссору – надеюсь, ты об этом помнишь. И убил бы тебя без колебаний – а он и собирался это сделать. Просто так, на потеху публике. Уж его-то угрызения совести бы не мучили.

– Диаспора вервольфов и клуб не имеют к вам претензий, – флибустьер поднялся на ноги и восстановил надменный свой облик. – Стригои ждут, чтобы принести клятву верности. А все остальные… – он усмехнулся в аккуратно подстриженные усы. – Что ж, досужей публике достанет разговоров до самого бала – где вы и явите всю свою мощь, Владыка.

– Покажешь им Кузькину мать, – доходчиво разъяснил шеф.

Неясыть, коротко поклонившись, вышел. Для него всё было очевидно и заранее решено. Он выполнил свою работу и теперь ожидал заслуженной награды.

Я только сейчас заметил, что до сих пор стою в трусах и с перебинтованными руками. Рванул зубами тряпицу, стянул обмотку, затем – вторую… А потом взял полотенце и пошел в душ.

Открыв дверь в душевую кабину, обернулся к Алексу.

– Я уезжаю домой. Всё это ваше расследование… Это ерунда. Фикция. Просто вы хотели… Не знаю. Но пешкой я больше не буду, ясно?

Шеф иронично отсалютовал мне трубкой.

А на выходе из клуба – стоял жаркий солнечный полдень, в ветвях лип возбужденно чирикали воробьи – нас ждали.

Тот самый пожилой господин в мятом костюме, который сидел рядом с магом в «Астарте». Тогда он был занят перебиранием каких-то бумаг, и мне не уделил даже взгляда. Но сейчас, я чувствовал, всё его внимание принадлежало мне одному. Красотки-близняшки и здоровяк с пистолетом, кстати сказать, стояли за спиной пожилого господина.

А я-то, дурак, думал, что это свита мага…

– Александр Стрельников? – вопросил серый господин скучным голосом, глядя неохотно одним глазом на меня, а другим – куда-то в бок. Словно осмотр моей персоны вызывал у него мигрень.

– Это я.

– Вам придётся пройти со мной.

Здоровяк с пистолетом вышел вперёд и сделал движение, чтобы отделить меня от других – шефа, Владимира, князя Неясыти, вервольфа-секунданта и ещё нескольких человек, которых я не знал, но которые – я чувствовал – хотят быть поближе ко мне.

– Позвольте, Секретарь, – Алекс заступил дорогу здоровяку. – Александр Стрельников – мой подопечный. Вы не можете говорить с ним через мою голову.

– Только если не производим арест, уважаемый мессир Голем, – улыбка его была неприятной: зубы крупные и желтые, как у лошади, растянутые губы казались резиновыми. – В этом случае мы можем говорить с кем, о чём, и когда нам угодно.

– Основания для ареста, – надменно бросил Алекс, выпрямившись во весь рост. В руке он мял светлую лайковую перчатку.

– Убийство.

Слово пало тяжко, как труп в прорубь.

– Никакого убийства не было, – рядом с Алексом встал флибустьер. Взгляд надменен, грудь выпячена вперёд, в руке сверкает воображаемая шпага… – Был честный поединок, в котором господин Стрельников победил.

Секретарь смерил флибустьера взглядом и… отмёл, как что-то несущественное.

– Он преступил закон, – обращался он исключительно к шефу. – И вы прекрасно об этом знаете, мессир Голем.

– Светлый князь прав, – с нажимом повторил шеф. – Мой подопечный дрался. И победил в честном поединке. Тому – сотня свидетелей. Дуэли законом не запрещены. Всё было по правилам. Секунданты…

– А вот и нет, – казалось, спор доставляет зубастому господину бездну удовольствия. – Ваш подопечный, Александр Стрельников, стригой – этот эпитет он выделил отдельно – убил, пользуясь своей силой. Он высосал жизнь из живого разумного существа, не имеющего против него никакой защиты. Это тяжкое преступление, мессир Голем – вам ли не знать… Да вот же, буквально в прошлом году… Стригой Дубрава совершил точно такое преступление, и вы сами, лично, изловили его и привели приговор в исполнение на месте.

Секретарь широко улыбнулся, от чего показалось, что зубов у него стало в два раза больше.

– Но это совсем другой случай, – возразил Алекс. По голосу чувствовалось, что возражения даются ему напряжением всех сил.

И тут я не выдержал.

– Оставьте это, шеф, – я вышел вперёд и встал рядом со здоровяком. – Вы же знаете, что Секретарь прав. Я – убийца.

– Молчи! – закричал Алекс. – Заткнись, Сашхен, ты делаешь только хуже.

– Да потому что лучше уже не будет, – я повысил голос, и по ветвям липы над нами пронёсся порыв ветра. На асфальт, на плечи и головы собравшихся полетела сладкая золотая пыльца… – Я устал, – сказал я намного тише. – И я не собираюсь оказывать сопротивления.

– Ты понимаешь, что можешь оттуда никогда не выйти? – в голосе шефа послышалось искреннее беспокойство. – Суд может растянуться на годы, но в конце концов…

– Мельницы закона мелют медленно, – сказал Секретарь, вставая рядом и по хозяйски кладя руку мне на предплечье. От его прикосновения меня охватила неприятная дрожь. – Но перемалывают начисто.

– Опомнись, Сашхен, – теперь уже Алекс обращался только ко мне. На Секретаря он не смотрел. – Оттуда, куда тебя увезут, даже я тебя вытащить не смогу. Они посадят тебя в магический тессеракт, который медленно, каплю за каплей, выпьет твои силы. Ты в считанные дни сделаешься глубоким стариком, и процесс уже нельзя будет обернуть вспять. Даже если тебя оправдают…

Я упрямо мотнул головой. Дело сделано. Я заслужил наказание.

Ощущал ли я страх, неуверенность? Конечно. Особенно, когда шеф упомянул загадочный тессеракт… Я понимал, что сейчас во мне говорит адреналин, что я чувствую себя виноватым по горячим следам, пока убийство ещё свежо в памяти… Что завтра, скорее всего, я буду жалеть о своём решении. Значит, надо, чтобы всё случилось сейчас. Пока я не передумал.

Здоровяк взял меня за предплечье с другой стороны, и они с Секретарём повлекли меня со ступеней вниз, к страшной, похожей на катафалк, чёрной машине.

– Остановитесь, Секретарь, – голос Владимира прогремел под липами, перекрывая и крики воробьёв, и шум близкого проспекта.

Господин нехотя остановился. Обернулся, не отпуская моей руки, и вновь оскалил зубы в улыбке. Это у него получалось очень хорошо.

– Вы хотите что-то добавить, мессир дознаватель?

– Да. Хочу, – Владимир вышел вперёд, широко расставил ноги и упрятал одну руку в карман пиджака, как будто у него там был пистолет. – По законам Совета, личность, которую пригласил Совет для свершения какого-либо дела, а так же свита вышеназванной личности, пользуется неприкосновенностью до разрешения этого дела, а также нахождения в городе.

– Что вы хотите сказать? – глаза Секретаря недобро сощурились. Он перестал улыбаться, и хватка на моей руке сделалась сильнее. Пахло от него неприятно: почему-то ладаном и сырой землёй.

– Совет пригласил господина Голема с помощником для расследования дела о проклятии, – сказал громко Владимир. – И пока расследование не завершиться, или же не будет остановлено, вы не имеете права брать под стражу ни его самого, ни его помощников. Я, как официальный посредник между Советом и господином Големом, должен выразить протест и пресечь ваши действия, господин Спичкин.

– Вы забываетесь, мессир дознаватель, – голос Секретаря треснул вместе с его уверенностью в себе.

– Я действую строго в рамках закона, – скромно ответил Владимир.

– Предупреждаю: Совет может пересмотреть… своё благоволение к вашей персоне. И припомнить кое-какие старые грешки.

– Я это переживу.

– Уверены?

– А вот это я могу расценивать, как угрозу официальному лицу, – заявил Владимир, зачем-то поднимая свой молот.

– Ну хорошо, – Секретарь отдёрнул от меня руку, словно обжегся. На лице его была написана вселенская скука пополам с брезгливостью. – Отпусти его, – дал он команду здоровяку. Тот подчинился. Спичкин посмотрел на меня.

– Сегодня вам удалось выкрутиться, мессир стригой, – проговорил он ядовито. – Но помните: везение ваше рано или поздно закончится. И в этот миг я буду рядом.

– Я готов идти с вами, несмотря на апелляцию господина дознавателя, – сказал я.

Ярость отхлынула. В этот момент я ощущал лишь усталость. И желание, чтобы это всё поскорее закончилось.

– Ну уж нет, – Спичкин бросил недобрый взгляд на Владимира. – Коли у вас такие защитники… Я лучше подожду. Вы никуда от меня не денетесь, мессир стригой. Так что наслаждайтесь. Искренне наслаждайтесь последними днями свободы. Светом солнца, обществом друзей… Ибо я вам обещаю: как только вы попадёте ко мне в руки, вы проклянёте день, когда возжелали силы. Вся она, без остатка, обернётся против вас.

Круто повернувшись, он почти добежал до своей чёрной машины и канул в её глубины. Свита, не глядя более на меня, последовала за ним.

А я опустился на землю и закрыл глаза.

Ничего не понимаю, – билось у меня в голове. – Я ничего не понимаю…

На плечо легла рука. Вместе с нею пришел знакомый дух вишнёвого табака, французского одеколона и чистой крахмальной сорочки.

– Идём, Сашхен, – голос шефа был усталым и пустым, как высохший колодец. – Хватит с тебя на сегодня впечатлений.

Я поднялся. Ощущая на себе взгляды тех, кто присутствовал при безобразной сцене ареста, я желал убраться подальше. Возможно, некоторые воспримут моё избавление от Совета, как ещё одно проявление силы, но я-то знал, чего стою на самом деле.

– Спасибо, – сердечно сказал Алекс подошедшему Владимиру. – Спасибо тебе, Володенька. И… Прости. Прости, я думал, что ты сломался…

– Ничего ещё не кончилось, – угрюмо бросил Владимир. – Я просто выторговал вам отсрочку. Спичкин – клещ. Он не отвалится, пока не насосётся.

– Ничего, – в голосе Алекса было больше энтузиазма, чем в его глазах. – Мы что-нибудь придумаем. В крайнем случае, вызовем тяжелую артиллерию. И кстати, – шеф послал мне укоризненный взгляд. – Прими благодарность от моего напарника. Он бы и сам мог сказать спасибо, если бы не был таким глупым, напыщенным болваном.

Владимир только махнул рукой.

– Моя машина всё ещё в вашем распоряжении, – на улице, под ярким солнцем, князь Неясыть не мог так легко соткаться из теней и сумрака. Но всё равно подошел совершенно бесшумно. – И если вам нужно убежище, мой клуб…

– Премного благодарен, – склонил голову Алекс. – Вы и так сделали для нас слишком много. Но мы остановились в Астории, так что…

– Разумеется, – улыбнулся флибустьер. Золотая серьга пустила солнечный зайчик мне в глаз. – Там вы будете в полной безопасности.

Полы плаща с красным подбоем взметнули пыль на асфальте, и флибустьер исчез. Вместе с ним исчезли, как по волшебству, и остальные любопытные. Мы остались втроём.

– Это Младший Степной! – тут же вскричал Алекс, крутанувшись на месте и ударив кулаком в ладонь. – Это Гордей настучал в Совет о поединке. Ну он у меня…

– Почему вы думаете, что это он? – признаться, я тоже всё время об этом думал: кто? Кто сообщил в Совет?..

– Сам подумай: кому выгодно, чтобы расследование не состоялось? Кто пытается остановить нас с самого нашего приезда? Все нападения вервольфов недвусмысленно указывают на Гордея Степного. Младший брат директора «Семаргла» слишком озабочен тем, чтобы устранить нас с тобой с дороги… И после того, как не получилось уничтожить своими силами – натравил Совет.

Я видел этого Спичкина раньше. В клубе Астарта, рядом с магом в желтой майке. Я тогда думал, что он состоит в его свите, но как оказалось, всё было наоборот: возможно, маг, которого Матрёна указала, как исполнителя проклятья на кладбище – сам работал на Совет…

Вслух я ничего говорить не стал. Я слишком зол был на Алекса. И слишком устал для того, чтобы объяснять свои выводы.

– Это вы организовали поединок, – сказал я. Вы хотели, чтобы я убил вервольфа. А теперь удивляетесь? Вы же сами меня подставили.

– Дурак ты, Сашхен, и не лечишься, – беззлобно ругнулся Алекс и отвесил мне шутливый подзатыльник. – Это была приманка. Мы спровоцировали противника на ответные действия, он запаниковал. И заглотил наживку по самые помидоры… Теперь осталось вытянуть его на поверхность, и – подсечь.

Я посмотрел на Владимира.

– Я здесь ни при чём, – качнул головой тот. – Такие сложные манёвры не по моей части. И Алекс, душа моя, – он повернулся к шефу. – Если ты до сих пор не понял: с Советом всё серьёзно. Повторяю ещё раз: они не оставят вас в покое. Спичкин не успокоится, пока не…

– Я знаю, знаю, – отмахнулся шеф. – Но зато мы почти у цели!

– А ты вот над чем подумай: не велика ли цена? – заложив одну руку в карман, и легко помахивая молотом, Владимир развернулся и медленно пошел по липовой аллее прочь.

– Ты тоже так думаешь? – спросил шеф у меня.

– Я ничего не думаю, – солнце давило, как железный раскалённый щит. Выносить его присутствие становилось всё труднее. – Я спать хочу.

– Ну и хорошо, – легко переключился Алекс. – Тогда поехали спать.

И мы поехали. В машине я почти отключился, но перед внутренним взором всё время вставало лицо Секретаря, с пергаментной кожей, тусклыми, похожими на две кучки сигаретного пепла глазами и желтой зубастой улыбкой… И я всё время чувствовал его запах: ладан и сырая земля. От этого казалось, что на плечо вот-вот опустится цепкая, похожая на куриную лапу рука, и я вздрагивал. Сон отступал.

А в вестибюле, под роскошными хрустальными люстрами, которые отражались в гладком полу, делая его похожим на звёздное озеро, нас ждал Гордей Митрофанович Степной, младший брат директора «Семаргла».