Текст книги "Тот самый (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зимина

Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Глава 6

Семьдесят лет… До меня не сразу дошло. Где-то через несколько дней. Но в тот момент я думал лишь об одном:

– Подражатель? Сейчас в интернете можно о любом преступлении прочесть. Все архивы, особенно давнишние, открыты для широкой публики.

– Может и так, – Алекс налил себе водочки, хлопнул по-гусарски и занюхал горбушкой.

– А что будет с той девушкой? Ну, которую в гробу…

– Гроб надобен для конспирации. А с девчонкой всё будет в порядке. Отец Прохор – чудотворец. В некотором роде, – он посмотрел на меня. – Эй, да ты совсем зеваешь, кадет. Ладно. Вызывай такси. Поедем домой.

– А как же Хам?

– Не парься. Меня здесь хорошо знают. К вечеру кто-нибудь пригонит.

Проснулся я уже в сумерках. Было тихо. Лунный свет лежал тяжелыми плитами на рассохшемся паркете. Где-то за стеной негромко капала вода.

Опять бачок протекает, – подумал я и поднялся, чтобы его поправить: не терплю капающей воды.

Говорят, у китайцев даже пытка такая была: слушать, как размеренно падают капли… С ума сойти можно.

Девочки давно разъехались по домам, и я, как был в пижамных штанах, потопал в кухню, чтобы согреть чаю.

Во рту стоял мерзкий привкус. То-ли от выпитого днём, то-ли от этой суггестивной дряни, которой пропитался мой организм.

Как только я вспомнил об этом, спокойное, даже лирическое состояние души испарилось. Я вновь подумал о девушке. Алекс заверил, что с нею всё будет хорошо, но чувство дикости, нереальности происходящего не позволяло в это поверить.

Погрузившись мыслями в события прошедшего дня, я бездумно брёл сквозь тёмный офис, отмечая сонное перемигивание огоньков на ноутбуках, телефонах и принтерах, свежую стопку распечаток – заявки на предстоящие экскурсии; забытую Антигоной пачку сигарет, оставленную Амальтеей кожаную косуху, всю в заклёпках, потёртую от долгой носки. Горшочки с фиалками на подоконнике, большой фикус в угловой кадке, рамки с грамотами на стенах…

Спокойствие и тишина ночного офиса никак не вписывалась в представление об основной деятельности Алекса.

Интуитивно я и сам чувствовал: турагентство – лишь прикрытие. И разум мой старался найти этому прикрытию логичный подтекст…

«Ночные экскурсии». Какой же я был наивный дурачок еще каких-то пару дней назад.

Открылась ранее незамечаемая мною дверь. Точнее, я её видел, но никогда не обращал внимания. Еще один из талантов Алекса: делать невидимым, незаметным то, к чему он не хотел привлекать внимания…

– А, Сашхен. Рад, что ты проснулся, – шеф был в домашнем бархатном халате, но в брюках с лампасами и в белой рубашке под ним. В руке его была зажженная трубка с длинным изогнутым чубуком. – Накинь что-нибудь поприличнее и зайди ко мне.

Я моргнул.

– А вы что, тоже здесь живёте? – брякнул я не подумав. Алекс рассмеялся.

– Надо же мне где-то жить, – выдохнул он вместе с клубом душистого трубочного дыма. – Почему бы и не в фамильном особняке?

– Извините, – я почувствовал, что уши мои неудержимо краснеют. – Я не то хотел сказать. Просто я почему-то думал…

– Я тебя понял, – отмахнулся шеф. – Надевай штаны и заходи. Не стесняйся.

Пока одевался, меня одолело дичайшее любопытство: наконец-то представилась возможность увидеть шефа в привычной ему обстановке. А ведь о том, как человек обустраивает своё жилище, чем окружает себя в моменты досуга, многое можно понять…

Признаюсь: я был разочарован. Да в моих комнатах наверху, занятых не более двух месяцев назад, было больше индивидуальности, чем в спальне шефа.

Ну, не в спальне – во всяком случае, кровати там я не увидел… Был продавленный диван – родной брат офисного, обтянутый коричневым дерматином, только постарше. Был закрытый, офисный же, шкаф – непонятно, что в нём содержалось: одежда? Документы?

Несколько стульев, таких же, как на нашей кухне. На одном из стульев сидел незнакомый мне человек. По внешности я бы сказал, банкир: лет сорока, в хорошем двубортном костюме в ёлочку, галстук стоит явно больше, чем моя гордость – кожаная куртка на бараньем меху…

– Знакомьтесь, Автандил Ашотович: мой помощник Александр. При нём можете излагать своё дело совершенно свободно.

– Но Эйлас говорил, что вы работаете один, – спокойно уточнил гость.

– Так и было, – не стал отпираться Алекс. – Но дело в том, что я уже не молод. И скакать по крышам, а-ля Ришар Сегюр, становится для меня всё более невыполнимой задачей. К тому же, в наше просвещенное время, молодая кровь, так сказать… – они оба посмотрели на меня, словно только сейчас сообразив, что говорить о присутствующем в третьем лице, несколько неприлично.

– Ну, если вы за него ручаетесь, – вздохнул гость.

– Как за самого себя.

Мне такая рекомендация была лестна. Вопрос в другом: соответствует ли она действительности?

Честно скажу: после прошлой ночи меня несколько раз посещала мысль потихоньку собраться и вылезти в окно… Уйти, так сказать, не прощаясь. И не то, чтобы из страха или боязни за свою жизнь. Просто действительность, чего уж греха таить, ни в какие ворота не лезла. И в связи с этим всплывал закономерный вопрос: а не попал ли я в масштабную, захватывающую многих людей и многие сферы, мистификацию?

В конце концов, прямого доказательства существования потусторонних сил у меня не было – соответствующего антуража можно легко добиться световыми эффектами, а угнетенного физического состояния – умелой манипуляцией над психикой.

Тем более, что к «охотникам за привидениями» душа у меня никогда не лежала…

Выбраться, найти в записной книжке телефон бывшего одноклассника Вальки Пухова, ставшего неплохим, по слухам, психиатром, и отдаться в руки отечественной медицины – как ветерану, мне была обеспечена бесплатная койка в военном госпитале.

Но любопытство пересилило. Оно, и ещё противное чувство того, что после Сирии жизнь моя сделалась пустой и пресной. Как овсяная каша на воде.

Так что, положа руку на сердце, рекомендация шефа мне очень понравилась. В животе образовалось приятное предвкушение, а в голове – гулкость и пустота, как перед боем…

– Квартиру на Рокоссовского я купил давно, лет пять назад, – начал рассказ Банкир, как я обозначил для себя нового ночного гостя. – Но всё руки не доходили: сначала я разводился, затем ездил в морской круиз… Ангелине – это моя новая жена – нравятся морские круизы. Затем начали делать ремонт, но всё время что-нибудь шло не так. То бригадир отделочников запил и свалился с «белочкой». То прорвало горячую воду и залило новую гипсовую лепнину и паркет в придачу. То… – он махнул рукой, как бы признавая поражение. – Но месяц назад наконец-то всё было готово, и мы переехали. Накануне выяснилось что Ангелиночка моя в положении. Радость – да, не без этого… У меня, правда, взрослых детей – четверо голов, но те уже самостоятельные. Пока папа деньги даёт, – он криво усмехнулся, дёрнув правым глазом. – И тут у Ангелины вконец испортился характер. Ну, понимаете: баба на сносях – и так не подарок, а она, ласточка моя ненаглядная… – он наклонился, будто хотел открыть великую тайну: – Ножами швыряется. Чуть что не по ней – бзздыннь! Во, видали? – он показал глубокий порез на ухе, явно свежий. – Не иначе, бес в неё вселился. Охранника моего, Серёгу, на скорой увезли. Чуть сонную артерию не вспорола бедняге. Он же в бронике – я и подумал: пусть баба потешиться, что ему, дуболому, сделается? Так она сразу в шею – откуда и анатомию вспомнила? Образования того – два класса, три коридора… В общем, знающие люди подсказали, что вы можете помочь.

И он выжидательно посмотрел на шефа.

– Возможно, вам просто нужно построже обращаться с молодой супругой, – глядя в сторону, проговорил Алекс. Слышали? Абсолютная власть развращает абсолютно. Вы её балуете…

– Но не до такой же степени! – Банкир в избытке чувств поднялся и прошелся по комнате. Четыре шага в одну сторону, четыре – в другую. – Я всё ж разумный человек, не самодур. У меня должность, ответственность… Не могу же я с фонарём под глазом… Не босяк какой…

Лампочка в кабинете Алекса была тусклая, и только когда Банкир вышел на свет, я увидел: лицо его покрыто всех цветов радуги синяками.

– Но почему вы просто не убрали все ножи?

По лицу гостя было заметно, что этот простой, я бы даже сказал, элементарный вопрос поверг его в полную прострацию. Так бывает: самое простое решение не даётся нашему разуму. Сильные люди никогда не ищут лёгких путей, и не привыкли решать проблемы наполовину…

– А в церковь? – выдвинул следующее предположение шеф. – Знаете, у меня есть один знакомый батюшка…

– Да я уже везде был, – исступлённо выдохнул Банкир. – Месяц, я же вам говорю. И квартиру светили, и весь дом – за мой счёт… И батюшку приводил, и сам, с Ангелиночкой, на богомолье ездил… У психиатра был – этого, как его… Похлибайтеса. Он и посоветовал к вам, Александр Сергеевич. Последняя надежда. Помогите! Любые деньги, могу прямо сейчас чек выписать, – Банкир рванул полу пиджака и выхватил дорогой лопатник.

– Это лишнее, – Алекс поднялся и посмотрел на меня. – Ну что, мон шер, поедем?

Я тоже поднялся.

– Хаммер к порогу пригнать?

– Не надо, – властно ответил Банкир. – Я вас сам отвезу, и обратно доставлю!

Видно было, что мужика наше согласие сильно приободрило. Бедолага.

– Мы всё же на своей, – мягко возразил Алекс. – В машине у нас необходимый набор… инструментов. Перетаскивать в ваш автомобиль всё это хозяйство будет хлопотно. Так что вы езжайте домой, Автандил Ашотович. Успокойте и подготовьте к нашему приезду супругу…

– Нет! – он почти взвизгнул. – Я лучше с вами. А Ангелиночка спит. Я ей перед отъездом снотворного дал, с витаминами для беременных. Скажете – вредно? Для будущего ребенка? Но поверьте: так лучше.

– Никто вас не осуждает, – вежливо сказал шеф. – Поедемте с нами, по дороге могут возникнуть вопросы. А вашу машину…

– Водитель сразу за нами, я распоряжусь.

– Вот и ладненько, – шеф направился к выходу, я, пропустив Банкира, за ним.

На мужика и вправду было жалко смотреть. Крепкий нестарый дядька, лощеный, ухоженный, с замашками хозяина жизни – а вот поди ж ты. Беременной жены боится.

Я, честно сказать, сомневался, что мы сможем как-то помочь. С беременной бабы какой спрос? А что руки распускает – так шеф правильно сказал: абсолютная власть развращает абсолютно. Если ей во всём потакают, а тут ещё гормоны… Да и характер, если разобраться – тоже большую роль играет.

Ехали недолго. От нашего особнячка до проспекта маршала Рокоссовского было не так уж близко, но шеф гнал по каким-то невозможным закоулкам, проходным дворам, на первый взгляд, казавшимся глухими. Я только удивлялся.

– Как вам кажется, Автандил Ашотович, безумие жены связано больше с беременностью, или с квартирой? – Банкир задумался.

Алекс без церемоний усадил его на заднее сиденье, жесткое и сугубо функциональное, к тому же, наполовину заваленное пластиковыми пятилитровками с водой. Зачем Алексу в машине столько воды – я не знал.

– Кажись, всё-таки с квартирой, – наконец сказал дядька.

По мере приближения к родному гнезду, он становился всё тише, всё неувереннее.

– Почему тогда просто не переехать? – спросил я.

– Упёрлась, как ослица, прости Господи. Сначала сюда не хотела, теперь отсюда. Не в ковёр же её закатывать.

Я представил: бритый, ухоженный, с намечающимся брюшком Банкир, ударом кулака валит на пол женщину и начинает пинками, не меняя выражения лица, закатывать в ковёр.

Картинка вышла неприятная, но живая. Он – мог. Но почему-то боялся…

– Приехали, – через пару минут петляния по дворам объявил Банкир. – Второй подъезд, третий этаж. Там швейцар, он проводит.

– А вы? – обернулся с водительского места шеф. – Как же?..

Ему ответил взгляд загнанного в угол кролика.

– Хорошо, хорошо, мы сами, – покладисто согласился Алекс. – Ключи от квартиры давайте.

Банкир полез в карман штанов, позвенел чем-то и без звука протянул ключи: современный брелок с электросигнализацией и кнопкой срочного вызова полиции.

– Кадет, прихвати из багажника саквояж, – распорядился шеф и спрыгнул на асфальтированную парковку.

– Мы от Автандила Ашотовича, – сказал шеф, подходя к раскормленному, как породистый бульдог, швейцару.

Тот подобострастно распахнул дверь.

– Ждём-с, предупреждены-с… – забежав вперёд, он открыл вторую дверь, в вестибюль. – Извольте пройти в лифт.

– Да тут всего-то три этажа, мы лучше пешком, – отмахнулся Алекс.

– Не положено-с, – преданно глядя в глаза, рявкнул швейцар. – На каждом этаже своя охрана. Слишком много объяснений. К тому же, Автандил Ашотович хотели приватно.

– Ладно, давайте свой лифт.

Нас проводили в допотопную конструкцию с решетками и ковром на полу. Но двинулся лифт плавно, я даже не заметил – только цифры на электронном табло. Один… Два… Три – всё. Приехали. Так сейчас часто делают: сохраняя старинный вид домов, меняют всю начинку: канализацию, проводку, лифты… Окна ставят пластиковые, но 'под дерево. Даже облупленную краску имитируют – я сам видел.

– Одну минутку, милейший, – Алекс придержал швейцара, спешившего распахнуть перед нами двери лифта. – Скажите: давно вы тут служите?

– О прошлом годе устроился, – кивнул швейцар. – Как из бокса ушел – так и сюда. А чего? Работа не пыльная…

– Да, конечно, – перебил шеф. – А как вам новые жильцы? – он глазами указал на дверь квартиры – цельнолитую стальную плиту, как в банковском хранилище.

– Жильцы как жильцы, – пожал плечам швейцар. Но на шефа он больше не смотрел. В пол смотрел, на тщательно подметённый, без единой соринки, ковёр. – Ничего худого сказать не могу…

– А хозяйка? – не отставал шеф.

– Ангелина Павловна? – швейцара, здоровенного мужика, бывшего боксёра, передёрнуло с ног до головы. – Да… Грех жаловаться. Автандил Ашотович – человек щедрый.

По старой боксёрской привычке, стоял он, потирая костяшки пальцев. Правой рукой – на левой. А глаза бегают.

– Ладно, не смею больше задерживать, – мы вышли из лифта и швейцар поспешно – слишком поспешно – захлопнул резную кованую калиточку и нажал кнопку.

– А вдруг это… Ну, просто беременность такая, – сказал я тихо, когда мы остались одни. Дверь Алекс отпирать не спешил, осматривал лестничную площадку.

Здесь тоже лежал ковёр, стояла кадка с пальмой – самой настоящей. А пахло каким-то дорогим парфюмом.

Я в таких подъездах никогда не бывал. Для меня старая Питерская многоэтажка – это вечная сырость и запах кошек.

– Вот и посмотрим, – шеф тоже говорил тихо, почти шепотом.

Он беззвучно, как заправский медвежатник, отомкнул три замка и толкнул створку так, чтобы она плавно ткнулась в стену.

– Что-нибудь чувствуешь? – спросил шеф одними губами.

– Нет. Только запах. Будто горело что-то.

– Быстрее, – и шеф длинными прыжками понёсся по коридору, в конце которого уютно светились двустворчатые витражные двери. Запах шел оттуда.

Уже не прячась, ударом шеф распахнул двери и… Я замер рядом.

На стуле, неестественно выпрямив спину, сидел еще один испуганный мужчина – третий за сегодняшнюю ночь. В чёрном, слегка лоснящемся костюме, в когда-то белой, а теперь залитой малиновым сиропом рубашке… Лицо его тоже было покрыто красным. По толстым щекам, теряясь в бороде, стекали рубиновые капли. Почему-то я испугался, что горелым пахнет от него, но взглядом уже обнаружил тостер, в котором исходили дымом два почерневших кусочка хлеба…

Теперь о главном. Позади мужика была женщина. Я её сразу узнал. Это лицо преследовало меня повсюду: на улицах, дома, иногда – даже во сне. Оно смотрело с билбордов, с экрана смартфона и даже рекламировало обезжиренный йогурт.

Ангелина Молочкова, прима-балерина Мариинки. Насколько я знаю, исполняла партию Кармен с приглашенной звездой Патриком Бродским.

Она была в точности такая, как на экранах: огромные магнетические глаза, белокурые, взбитые в высокую причёску кудри, летящий эфемерный стан… Сейчас он был облачён в прозрачный пеньюар, под которым угадывалось кружево ночной рубашки и компактный, остро выступающий вперёд, живот.

Чарующую картину нарушал всего один предмет. Незаметный с первого взгляда, он притягивал к себе и уже не отпускал.

В руке с белой кожей и идеальными розовыми ноготками, обрамлённой дорогим кружевом, Молочкова сжимала окровавленный нож.

Несколько пятен крови запятнали и её пеньюар, а уж рукава были выпачканы почти до локтей. В данный миг она прижимала нож к щеке мужчины. И вела остриём медленно, тщательно, словно собиралась снять всё лицо целиком. Мужик жмурился, из глаз его катились слёзы – они оставляли промытые дорожки в сплошной корке на коже.

Госпожа Молочкова улыбалась.

– Спасите, – просипел сквозь зубы охранник, – судя по форме, это был он. – Христом-Богом…

– Т-сс… – приложив палец к губам предупредил шеф. – Не надо резких движений. Вы же видите: женщина не в себе, – и повернувшись ко мне: – Сашхен, убери пистолет.

Я моргнул.

Когда я его достал – не помню. Но кухню – горелые тосты, исполосованного охранника и балерину – я разглядывал через прицел.

– Она его зарежет, как поросёнка, шеф, – сказал я. Руки онемели: они не хотели разжиматься, не хотели выпустить рукоять…

– Если мы будем действовать правильно, не успеет, – сказал Алекс. – Только убери пистолет, кадет. Ты же не хочешь, чтобы в газетах появился некролог знаменитой балерины…

Он сделал скользящий шаг вперёд, по направлению к охраннику, и ласково проворковал:

– Аня, Аничка, иди ко мне… Дядя хороший, дядя плохого не сделает… брось каку и иди…

Балерина ощерилась, как дикая кошка, и зашипела.

– Ну же, Аничка, будь ласка… – шеф продолжал говорить, а сам всё ближе подходил к женщине. – Никому не двигаться без моего сигнала, – тем же воркующим голосом приказал он. – Сашхен, как только я её схвачу – беги в спальню и тащи сюда большое зеркало. Ты меня понял? – он не отводил взгляда от лица балерины.

Охранник попытался что-то сказать, но женщина шевельнула ножом и он затих.

– Так может, за саквояжем? – подражая Алексу говором, спросил я.

Саквояж я оставил в прихожей – громоздкий он был. Неудобный.

– Некогда, – бросил шеф. Всем приготовиться.

Ангелина, предчувствуя опасность, шевельнула лезвием, и по щеке охранника хлынул новый поток крови – я отчётливо ощутил свежий железистый дух, даже через горелый запах тостов.

А шеф, без предупреждения, без малейшего намёка, неожиданно прыгнул к женщине и крепко обхватил её запястья.

– Зеркало! – прохрипел он, падая на пол позади охранника.

Я сорвался с места.

Длинный коридор, двери, двери… В одной показался угол широкой кровати. Влетев, я лихорадочно огляделся. Зеркало, зеркало… И не сразу понял, что над туалетным столиком – пустая рама. Глухая задняя деревяшка истыкана дырками от ножа, а зеркала нет.

Где-то здесь должна быть ванна!

Я кинулся к незаметной белой двери. Ванная комната сияла белым мрамором, громадная чаша ванной была чёрной, как зрачок мертвеца… Но зеркала не было и здесь – одна лишь тяжеловесная, в завитушках позолоты, рама. Да что же это такое?

У женщин бывают косметички, – судорожно думал я, открывая дверцы шкафчиков и вываливая на пол груды полотенец и лекарств. – Пудреница, зеркальце для макияжа… Ничего. Лишь пустые коробочки и футляры.

Обежав по периметру всю квартиру – пять или шесть комнат – я вернулся в кухню.

– Где зеркало? – прохрипел шеф.

Он барахтался на полу, подмяв под себя Ангелину. Запястья её он держал вверху, над головой женщины – в одной руке всё ещё был нож. Балерина брыкалась длинными стройными ногами и шипела, как придавленная змея.

– Ни одного зеркала во всём доме, – чувствовал я себя, как отличник, не сумевший решить самую простую задачку.

Что характерно: охранник даже не был связан. Он просто сидел на стуле, не предпринимая никаких действий.

– Этого следовало ожидать, прохрипел шеф. – Как я сразу не догадался… Саша, отбери у неё нож.

Но я уже склонялся над ними обоими, перешагнув через ноги женщины и оставив охранника за спиной.

– Побили они все зеркала, – подал голос дядька. – Еще неделю назад побили. И не велели новых покупать. Хозяин приказывали во всём угождать.

Я подумал: насколько велика сила авторитета Банкира, если здоровый дядька смирно терпел, пока с него живьём снимают кожу…

Расцепив по одному впившиеся с нечеловеческой силой пальцы, я отнял нож и отшвырнул его подальше, под шкаф. А потом занялся ногами балерины: найдя на полке несколько кухонных полотенец, связал лодыжки, затем примотал их к батарее – для надёжности.

Пока шеф удерживал руки, замотал ей рот – Ангелина щелкала зубами, как настоящая акула. И последними скрутил руки.

– Можно я пойду? – спросил охранник, убедившись, что женщина надёжно обездвижена.

– Вам нужна скорая, – сказал Алекс. – Обработать, наложить швы…

– Нет! Не надо… Автандил Ашотович не хотели огласки, – взяв еще одно полотенце, мужчина прижал его к шее. На белой вафельной ткани сразу проступили багровые пятна. – У меня знакомец есть, ветеринар. Ребята к нему свезут.

– Воля ваша, – шеф перестал обращать на охранника внимание. Дядька попятился из кухни и закрыл за собой двери.

– Это и вправду одержимость? – спросил я, усаживаясь на свободный табурет. Ангелина, казалось, затихла. Дыхание у неё из груди вырывалось короткими быстрыми толчками. – Или она просто сошла с ума?

– Не в себе барышня, – запыханно согласился шеф. – Как в кино: женщину вынули, автомат поставили. А вот кто это сделал и зачем – будем разбираться. Сколько времени?

– Час пополуночи.

– Маловато. Но ничего не поделаешь: до первых петухов непременно надо успеть.