Текст книги "Уже не новичок (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зимина

Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 4

Голова вспучилась из воды гигантским пузырём – словно там, в глубине, неожиданно пукнул исполин.

От неожиданности я подпрыгнул, а потом попытался отскочить подальше – из бассейна во все стороны полетели тучи брызг.

Пол мгновенно намок, и конечно же, я поскользнулся. Грохнулся на пятую точку и покатился – словно пол вдруг наклонился, и стал горкой.

Затормозить удалось у самого края бассейна – уперевшись ногами в бортик. Перевёл дух, и взглянув на торчащую из воды голову, решил, что подняться на ноги будет вполне безопасно.

Из-за спины всё это время доносилось здоровое жеребячье ржание. Как любого ребёнка, Зебрину страшно веселили страдания ближнего.

– Внимание! – вдруг, перекрывая все остальные звуки, взревела голова. На вид она была лысой и круглой, как бильярдный шар, с острыми тонкими ушами и бородой старика Хоттабыча. – Опасность! Опасность! Всем в укрытие! Атака начнётся через три... две... одну...

– Что здесь происходит? – рядом с бассейном материализовалась донья Карлотта. – Зебби! Ты опять шалишь?

– Вовсе нет, мамочка, – вредная девчонка выглядела, как сама невинность. Словно не она минуту назад ржала над моими страданиями. – Это всё Нигредо. Вылез ни с того ни с сего из бассейна, и...

– Нигредо! – прервала дочь донья Карлотта. – В чём дело?

– Опасность миновала, – с готовностью ответила голова. – Нападение предотвращено.

И с этими словами голова скрылась – точнее, растворилась, в воде.

– Что это было? – я был жалок. Попробуйте выглядеть импозантно в мокрых штанах...

– Приношу извинения от имени замка и всех его обитателей, – церемонно сказала донья Карлотта. Смотрела она в это время на Зебрину – и взгляд этот не предвещал ничего хорошего.

– Да, спасибо. Всё в порядке... – рассеянно отмахнулся я. – Но... Что ЭТО было? – и я самым невежливым образом ткнул пальцем в бассейн.

– Это дух-хранитель замка Влахерна, – отмахнулась Зебрина. – Его зовут Нигредо. Как ты понимаешь, он – ровесник этих стен. Нигредо призвали и закляли охранять это место в тот момент, когда был заложен первый камень фундамента. Ну вот, старичок иногда и глючит... Понимаешь? Ему чудится, что на замок напали враги, и надо немедленно дать отпор.

– Вот как, – я безуспешно пытался отлепить штанины от ног. – Круто, круто, круто...

– Разрешите мне.

И без дальнейших объяснений донья Карлотта, опустившись передо мной на колени, приложила обе ладони к ноге – спереди и сзади. А потом провела сверху вниз... Я почувствовал мгновенное тепло, и штанина стала сухой. За ней – вторая.

А ещё на них появились острые, как бритва, стрелки.

– Спасибо, – поблагодарил я, помогая донье Карлотте подняться. – Не представляете, как вы меня выручили.

– Не злитесь на Зебрину, – тихонько шепнула та. – В сущности, она всё ещё ребёнок.

– Так и знал, что это её проделки, – шепнул я в ответ. – Милая девочка, ничего не скажешь.

– Отчасти вы правы, – донья Карлотта направилась к выходу из солярия, держа меня под руку. Она старалась держаться между мной и Зебриной – это я заметил сразу, к таким вещам в Сан-Инферно быстро возникает привычка. – Но отчасти... Видите ли, Нигредо – очень щепетильный и старательный дух. И ни в коем случае не стал бы вас пугать, если бы этого можно было избежать.

– Но...

– Идёмте обедать, – мило улыбнувшись, она похлопала меня по руке и принялась изящно спускаться по лестнице, одной рукой поддерживая подол платья.

Зебрина тащилась следом, что-то недовольно бормоча себе под нос. И я решился.

– Донья Карлотта! Я вижу, что вы искренне любите свою дочь.

Я старался тщательно подбирать слова. Не только потому, чтобы не обидеть хозяйку дома. Донья Карлотта мне действительно нравилась. Её спокойная уверенность, манера держать себя, в конце концов, её красота – зрелая и спокойная, и в то же время таящая в себе неизведанные глубины... Впрочем, на эту территорию я заходить даже не думал. Просто оценил, как мужчина – и на этом всё. Честно-честно.

– Любой родитель любит своего ребёнка, – удивлённо подняла брови хозяйка замка. – Я бы сказала – беззаветно.

– Не знаю, не имел чести испытать это на себе... – мои мысли вдруг разбежались. Тема о родителях неожиданно направила разговор совершенно не в то русло... – Я сирота. Точнее, меня вырастила бабушка. Ни матери, ни отца я совсем не знал.

– Как это печально, – посочувствовала донья Карлотта.

– Да нет, нисколько, – я попытался улыбнуться. – Если верить моим друзьям, жизнь начинается только тогда, когда предки сваливают на дачу. Я, как сирота, мог кайфовать непрерывно.

Она даже улыбнулась. Нет, правда... Хотя по глазам было видно: тётенька совершенно ничего не поняла.

– Шутка – это тоже защитная реакция, дорогой Макс, – она ещё раз заботливо похлопала меня по руке. – Я понимаю, как тебе тяжело.

И тут я заткнулся.

Эти радужные, с золотыми вертикальными зрачками глаза видели меня насквозь. Ей не нужно было понимать мои шутки. Чёрт побери! Ей ВООБЩЕ не нужно было меня слушать для того, чтобы знать, что творится у меня в душе.

– Кто вы? И почему дон Коломбо хочет, чтобы я женился на вашей дочери?

Вопросы вырвались сами собой. Нет, я собирался их задать – но в нужное время и в нужном порядке... И как-то потактичнее, что-ли. Но эта невероятная женщина совсем выбила меня из колеи.

Она мне посочувствовала! Да, я терпеть не могу таких вещей, как жалость, сочувствие... От них всего один шаг до презрения. И уж точно не потерплю ни жалости, ни сочувствия от мужчин – то есть, себе подобных.

Но донья Карлотта была ДРУГАЯ. Она сочувствовала искренне. По-матерински. И это так подкупало, что сделало мою душу послушным пластилином в её руках.

А-а-а, чёрт. Я совсем запутался. Душа может быть пластилином? Или не может?..

Давай, Макс, продолжай в том же духе, и ты благополучно слетишь с катушек. Без всякой посторонней помощи.

За этими – в некоторой степени паническими – мыслями я не заметил, как мы вновь оказались у дверей из драгоценного дерева Гофер. Возможно, здесь была замешана магия: я не забыл, как донна Карлотта появилась в солярии – как по волшебству!

А может, в этом был замешан сам замок: по своему желанию он удлинял коридоры, заставляя гостя плутать часами, или же доставлял к месту мгновенно – в зависимости от настроения и желания хозяев...

Очевидно, дело в том, что замок Влахерна, как и казино дона Коломбо, построен из Драконьего камня. И беря во внимание рассказы хозяев, а также цвет и текстуру самих камней – был чрезвычайно древним строением.

Камни не были зелёными от природы. Они позеленели от старости – во всяком случае, мне так показалось...

Интересно, как это: жить в полуживом здании, со своим собственным духом-хранителем и таким количеством секретов, что их невозможно разгадать и за всю жизнь.

За то, что секретов тут полно, говорила элементарная логика: невозможно простоять столько тысячелетий, и не припрятать парочки скелетов в шкафу.

– Кушать подано! – торжественно провозгласила донья Карлотта, и распахнула двери в столовую.

Я так и прирос к месту. Но ненадолго: мой нос вытянулся, как у Буратино, вдыхая соблазнительные запахи, а ноги сами собой потопали к накрытому по всем правилам этикета столу.

Господи! Да тут настоящая еда!..

В центре возвышалась какая-то жареная птица – может, индейка. Да, назовём её индейкой, несмотря на то, что по всему хребту у неё острый чешуйчатый гребень, а крупные крылья заканчиваются когтями...

Вокруг птицы, в соусе божественного цвета и запаха, плавал печёный картофель. Да, пусть будет картофель. Синеватый, с красными прожилками... Но аппетитно подрумяненный и на вид – очень даже недурной...

Содержимое нескольких хрустальных чаш с салатами и паштетами я не стал опознавать – а смысл?.. Не принято у хорошей хозяйки спрашивать, что из чего приготовлено.

Я не ел больше недели! В БУКВАЛЬНОМ СМЫСЛЕ, мои челюсти не жевали ничего, крепче... ничего не жевали. Всё, что за это время попадало в мой желудок, было жидким и имело не менее сорока градусов.

И сейчас, глядя на этот стол, на эти... румяные булочки с симпатичными глазками, на эту гребенчатую индейку с хвостом, как у ящерицы, на этот... эти... в общем, если оно не убежит из тарелки – я буду на седьмом небе от счастья.

За всем этим великолепием я не сразу заметил дона Коломбо и Луку Брази – они стояли рядом, все такие торжественные в чёрных смокингах и с сигарами размером с дредноут в уголках рта.

– Давай, сынок, садись, – поприветствовал меня дон Коломбо. – У нас здесь по-простому. Простой тихий ужин в кругу семьи.

Подавая пример, он уселся во главе стола, на стуле с такой высокой и вычурной спинкой, что он больше походил на трон.

А Лука Брази прошел к донье Карлотте. Слегка поклонившись, взял её за руку и отвёл к стулу рядом с доном.

Мне же пришлось сопровождать Зебрину... Которая вырвала свою тощую лапку из моей, как только мы подошли к столу, и плюхнулась на стул раньше, чем я смог его отодвинуть.

– Падай, не суети, – посоветовала она, и потянувшись к ящероиндейке, одним движением оторвала жирную ножку в золотистой корочке.

Впилась в неё зубами и подмигнула, не обращая внимания на брызнувший изо рта сок.

– Зебби, где твои манеры, – смущенно пробормотала донья Карлотта. – Что подумает наш гость?

– Пусть кушает, как ей хочется, – добродушно проворчал папа Коломбо. Он не отрывал от дочери влюблённого, всепрощающего взгляда.

Сразу стало ясно, кто здесь главный потакатель дурным детским наклонностям.

Ну конечно. Папочка всегда заступится за свою дочурку.

А я как плюхнулся на стул между Лукой Брази и доньей Карлоттой, так и сидел, как истукан – всё не мог прийти в себя от потрясающего открытия: в Сан-Инферно всё-таки едят!

И так как я не в силах был шевельнуть ни ручкой, ни ножкой, за мной взялась ухаживать хозяйка дома.

Она положила мне на тарелку грудку ящероиндейки, парочку обжаренных синих картофелин, то самое нечто, что я не смог опознать, но серьёзно опасался, что оно сбежит... Оказалось, на вкус это нечто – вылитое мясо краба с ореховым соусом. Очень здорово.

Индейка оказалась... ну, индейкой. Несмотря на гребень и когти.

Салаты я так и не опознал – но съел всё, что мне предложили.

Пусть. Пусть у меня потом заболит живот. Пусть я даже скончаюсь в страшных судорогах – оно того стоит.

Нет, я и раньше сиживал за столом. Моя бабушка была признанной кулинаркой, к ней все соседки за рецептами бегали. Её даже в шоу хотели позвать – такое, где готовят прямо на камеру, а потом зрители из зала пробуют и выносят приговор.

Только она не пошла.

Так вот... Несмотря на то, что я не прикасался к пище больше недели, и по самым скромным прикидкам, мог не моргнув глазом схомячить варёный башмак, сейчас я не кривил душой, признавая, что такого я никогда не ел.

И ведь вся еда была знакомой – но не совсем... Например то, что я принял за булочки с глазами, оказалось ягодой, похожей на арбуз и вишню одновременно, но при этом обладало текстурой и цветом хлебного мякиша. Обалдеть можно!

– Дон Коломбо... Донья Карлотта... – я по-очереди оглядел хозяев масляным взором абсолютно счастливого человека. – Не могу выразить, как я счастлив, оказавшись здесь, с вами, за этим столом... Ой. Простите. Я хотел сказать, что дело НЕ ТОЛЬКО в столе. В смысле – не в том, что на нём находится...

Видать, вся кровь устремилась к моему туго набитому животу, и посадила мозг на голодный паёк.

– Ерунда, сынок, – великодушно простил меня дон Коломбо. – Мне нравятся молодые люди с хорошим аппетитом. Здоровый аппетит – здоровые амбиции, так я себе понимаю. А ты ведь мальчик амбициозный, верно я говорю?

Я сглотнул. Затем потянулся за бокалом и отпил глоток отличного шампанского. Ну, вообще-то я не знаток, но оно не было кислым, в меру пузырилось и приятно щекотало нос. На мой взгляд – этого достаточно.

– Э... да, амбиции у меня, несомненно, есть, – опыт показывает: проще согласиться, чем объяснять, почему не хочешь... – Осталось выяснить, имеем ли мы с вами в виду одно и то же, – я говорил, тщательно – насколько позволял осоловелый мозг – подбирать слова.

– Конечно же, я говорю о семье, мой мальчик, – добро улыбнулся Коломбо. И перевёл взгляд на супругу, одновременно нежно пожимая ей руку. – Моя прекрасная донна рассказала, какое впечатление ты произвёл на наше фамильное древо...

– Э?.. – надеюсь, мой немой вопрос звучал достаточно озадаченно, потому что донья Карлотта ответила.

– Вито имеет в виду дерево Гофер. Точнее, узор, который ожил под твоей рукой.

– Ох ты ж ё...перный театр.

Это были первые слова, произнесённые Лукой Брази за столом. До этих пор консильери, так же, как и я, был полностью поглощен процессом загрузки пищи в желудок.

– Извините, босс, миледи, – привстал консильери. – Случайно вырвалось.

– Следи за языком, Лука, – обманчиво мягко посоветовал папа. – А иначе наш гость подумает, что мы с ним не совсем откровенны.

Так и было! Чёрт побери, дон Коломбо попал в самую точку!.. У них тут творилось что-то... не знаю. На ум приходит слово "сверхъестественное".

Но в Сан-Инферно всё – сверхъестественное. Во всяком случае, по меркам продавщицы тёти Мани из "Пятёрочки"...

Не знаю, как объяснить. Но в присутствии этих милых людей, а особенно, их своенравной доченьки, у меня шерсть на загривке вставала дыбом. Ну, если бы была, конечно.

– А ещё ему показался Нигредо, – наябедничала Зебрина. – Я не хотела ничего плохого, честное слово. Но он всё равно появился. Противный дух... – последние слова она пробормотала будто себе под нос. Но так, чтобы все слышали.

– И это лишь укрепляет моё решение! – вскричал дон Коломбо. А затем поднялся, взял бокал и постучал по нему ложечкой – хотя и так все смотрели на него. – Дорогая семья, – торжественно произнёс дон. – Некоторые знают меня, как безжалостного и хваткого бизнесмена, – в этом месте Лука Брази согласно кивнул. – Другие – как нежного возлюбленного, – и донья Карлотта ослепительно улыбнулась в ответ. – Но больше всего на свете я горжусь тем, что являюсь любящим и заботливым отцом, – здесь он ласково посмотрел на Зебрину, та в ответ закатила глаза. Но потом всё же выдавила слабую улыбку...

Правильно, даже дети понимают: нельзя кусать руку дающую.

– И сейчас, дорогие мои, я подхожу к главному, – дон Коломбо взял торжественную паузу. – К тому, что кроме дочери, я готов обрести ещё и любящего почтительного сына, – теперь он смотрел на меня!

И надо такому случиться, что именно в этот момент я как раз хлебнул шампанского... И подавился. Шипучее вино защекотало горло, ударило в нос, полезло изо рта...

Словом, конфуз был полный. Я даже в детстве так не лажал.

Разумеется, остальные, как воспитанные люди, ничего не заметили. Дон так и стоял со своим бокалом, донья Карлотта и Лука Брази натянуто улыбались, а Зебрина пыталась пристроить на носу соломинку от коктейля.

Ждали, когда я приду в себя...

Кое-как обтерев лицо и грудь салфеткой, я неловко поднялся. Надо что-то сказать. Надо чем-то ответить. Но чем?..

– Э... Дорогой дон Коломбо. Бесценная донья Карлотта и уважаемый Лука Брази. Зебрина. Я очень тронут и польщен тем, как вы приняли меня в своём доме, и разумеется, почту за честь... Жениться на вашей дочери.

А-а-а!.. Что я наделал? Я ведь хотел сказать: почту за честь ПОБЛАГОДАРИТЬ ВАС ЗА ГОСТЕПРИИМСТВО!

Но не то, что я сказал! Да пусть это будет последний обед в жизни, это ещё не значит, что я готов связаться с этой взбалмошной, капризной малолетней девчонкой!

Но мной словно управлял кто-то другой. Словно меня натянули, как перчатку, и моим ртом, моими губами и языком, управлял кто-то другой.

Доказать я этого конечно не мог, и как говорят у нас на Земле – слово не воробей...

К тому же, папа Коломбо расцвёл улыбкой, донна Карлотта раскрыла нежные материнские объятия, и даже Лука Брази приложил к глазам крошечный платочек.

Все были счастливы.

И вот, посреди этой счастливой семейной идиллии, прозвучал спокойный голос Зебрины:

– Но я не хочу выходить замуж, папочка.

Глава 5

Дон Коломбо словно со всего маху натолкнулся на стену. Глаза его остекленели, губы по инерции продолжали шевелиться.

– Конечно хочешь, дружок, – наконец выдавил он. – Мы же об этом говорили.

– Это ТЫ говорил, папуля, – хладнокровно заметила бунтующая дочь. – А я всегда отвечала, что не родился или давно умер тот, за кого я смогу выйти.

Как я был благодарен Зебрине за эти слова!.. Ведь это одним махом решает проблему. НЕ Я не хочу жениться.

Это она, любимая доченька, не собирается выходить замуж! И конечно же, папочка не сможет отказать своей дочурке. Мне будут принесены глубочайшие извинения, и я с облегчением покину этот, безусловно гостеприимный, но такой непредсказуемый замок...

– ТЫ ВЫЙДЕШЬ ЗАМУЖ ЗА ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА!

От рёва, в который вдруг превратился спокойный, выдержанный голос папы Коломбо, у меня сдуло все волосы с головы... Образно выражаясь.

– НЕТ, НЕ ВЫЙДУ! У него руки потные и имя дурацкое.

Ах, это у меня руки потные? Так может, меньше нужно пугать... А насчёт имени я бы попросил отдельно. И вообще...

– Родные мои, успокойтесь, – попыталась взять ситуацию под контроль донья Карлотта.

– Помолчи, кара миа, – вымученно улыбнулся папа Коломбо в сторону жены, а потом преувеличенно аккуратно поставил на стол фужер с шампанским. И повернулся к дочери. – Скажи, золотце, почему тебе не нравится этот молодой человек? – в голосе его было столько мёда, что даже пчела заподозрила бы недоброе.

– Да почему не нравится? – притворно удивилась Зебрина. – Это ведь, как приготовить. Хорошенько пропечь, подать под хорошим соусом – никто ничего и не заметит... – и подмигнула мне, мерзавка!

– Золотце, ты ставишь меня в неловкое положение, – в голосе Коломбо стало ещё больше яда и сахара. – Что подумает о нас наш гость?

Я беспомощно посмотрел на Луку Брази. Но добрый консильери лишь развёл руками и незаметно отодвинулся от стола...

Вот вы когда-нибудь, приходя в гости к девушке, попадали в эпицентр семейного скандала?

Вообразите: вы с подружкой мирно сидите на диване, от поцелуев распухли губы... И тут входит папа. Вас гонят взашей, дочь грозят отправить в монастырь... Обычно это происходит именно так.

Но чтобы молоденькую девчонку выдавали замуж НАСИЛЬНО? – не считая ситуации, когда муж – старый богатый брюзга, и брак производится исключительно по расчёту... Стоп.

Стоп-стоп-стоп... Кажется, я на что-то наткнулся.

ПОЧЕМУ дон Коломбо так жаждет заполучить меня в зятья, что готов разругаться в пух и прах с любимой дочуркой, с которой он буквально пылинки сдувает?

Что во мне такого? Какие-то исключительные личные качества, или... Казино? Да нет, бред собачий. Чтобы вернуть казино, я сам могу придумать десяток более лёгких способов...

Мимо меня, прямо над столом, пролетел язык пламени. Как из огнемёта!

Да что происходит-то?

Вероятно, совершив глубокое погружение в собственные мысли, я упустил что-то важное...

Ещё один язык пламени расплавил роскошные свечи вместе с канделябрами, и поджег скатерть.

– Зебрина! Прекрати немедленно!.. – а это уже голос донны Калотты. В нём всё та же безграничная любовь, но приправленная здоровой щепоткой раздражения на строптивое чадо.

– Не прекращу, не прекращу! Вы не можете меня заставить. Я всегда делаю, что хочу. Хочу – и буду! Хочу – и буду!

И тут донья Карлотта повернулась к мужу. Глаза её сверкали, а пальцы так скрючились, что напоминали когти.

– Это ты виноват, ми амор! Ты позволял ей делать всё, что вдумается. И теперь не можешь с ней справиться.

– Господа, господа! – вскочив, чтобы спастись от очередного языка пламени, я вытянул руки ладонями вперёд. – Кажется, у меня есть решение вашей проблемы. Никто ни на ком не женится! Я с радостью заберу своё предложение назад, дон Коломбо. Нет, правда. Не нужно так ругаться из-за меня.

– Ты тут вообще ни при чём, – брови Коломбо грозно сдвинулись, в глазах сверкнула угроза. Вот теперь перед нами был настоящий дон – такой, каким его знали все. Кроме Зебрины... – Это дело принципа. Она моя дочь. И я не потерплю непослушания в моём доме.

На мой неискушенный взгляд, думать об этом надо было гораздо раньше... Например, до рождения чудесной малютки.

– Ах, так? – вскричала девочка с желтым ирокезом и трогательным колечком в ноздре. – Тогда я ухожу!

Я не заметил, в какой момент началась метаморфоза.

– Зебрина, не смей! – предостерегающе крикнула донья Карлотта. А я последовал примеру Луки Брази: отошел подальше.

И вовремя.

Конечно же, девчонка пропустила крики родичей мимо ушей.

Я сомневаюсь, что у неё в этот момент ВООБЩЕ были уши...

Воздух вокруг Зебрины клубился и стонал. Она сама тоже клубилась – наружу то и дело выскакивали то когтистая лапа, то кончик крыла, то золотой, без век и ресниц, глаз...

Тот конец стола, рядом с которым шло превращение девушки, вдруг смялся, съёжился, и втянулся внутрь вихря.

– Зебрина! – сделала последнюю попытку мать.

Но было поздно.

Дымка рассеялась, и перед нами предстал... дракон. Ослепительно-желтого, почти золотого цвета, он – она – лучилась своим собственным светом. И это было бы дико красиво, если бы не было так... устрашающе.

Головой драконица подпирала потолок. Почти подпирала – уж люстру задевала точно.

Зебрина подняла по-своему красивую голову, и издала утробный, исходящий из самых глубин души, рык. У меня заложило уши.

А рык всё длился и длился, пока зал не окутали клубы дыма и горящей мебели.

А ещё потом драконица вытянула шею, распахнула зубастую пасть во всю ширину – любой крокодил позавидует, чесслово... и закричала на громадное окно.

Стекло разлетелось как бы само собой, осколки так и брызнули в разные стороны. Очевидно, она использовала какой-то акустический приём, но я не специалист.

Ни на кого не глядя, Зебрина подпрыгнула повыше, расправила крылья и вылетела в окно.

В зале повисла гнетущая тишина. Только ветер свистел в зазубринах, оставшихся от прекрасного древнего витража...

А ведь всё так хорошо начиналось! Меня накормили, подогр... обогрели... Я чувствовал такое неизбывное счастье просто от того, что как следует поработал челюстями!

А теперь в желудке пусто, словно у меня внезапно открылся синдром чёрной дыры.

Дон Коломбо хладнокровно поднял бокал, и допил вскипяченное шампанское.

А потом отошел от стола, снял пиджак и преувеличенно аккуратно повесил его на спинку стула. Тщательно расправил складки...

Когда дон выпрямился, и я увидел его лицо, сердце остановилось как-то само собой.

Глаза дона Коломбо вдруг приобрели вертикальные зрачки. Но они были такого глубокого чёрного цвета, что казались просто провалами в реальности. Сгустками настоящей, неподдельной тьмы.

– Ми амор... – прошептала донья Карлотта.

– Я верну её, – прорычал дон Коломбо. Голос его был настолько низок, что переходил в инфразвук. – Я исправлю свою ошибку. Даже если это будет стоить ей жизни.

– НЕТ! – донья Карлотта вскочила, опрокинув стул, и бросилась к мужу. – Я сама верну девочку домой, ми амор. Вы слишком дороги для меня, чтобы рисковать вами обоими.

– Ты была права, кара миа, – уже тише сказал дон Коломбо. – Я слишком многое позволял нашей малышке. Пора положить этому конец.

– Я поговорю с ней, – поспешно вставила донья Карлотта. – Я догоню Зебрину, и мы поговорим. Как мать с дочерью. Поверь, ми амор, так будет лучше... для всех.

Дон Коломбо сделал глубокий вдох. А потом глаза его вернулись в норму, и он даже смог улыбнуться.

Поразительной выдержки человек!

Мужчина в растрёпанных чувствах способен на многое. Например, швыряться тяжелыми предметами меблировки в стены. Потрясать кулаками, топать, орать, и мысленно испепелять всё, что находится вокруг.

Никто худого слова не скажет. Ясно ведь: довели бабы мужика.

Но дон Коломбо был титан. После такого скандала, после того, что учудила любимая доченька, он нашел в себе силы вежливо улыбаться!

Донья Карлотта тем временем подошла к разбитому окну, и прямо как была, в вечернем платье и на шпильках, сиганула вниз.

Я не сдержал крика...

Но в следующий миг окно заслонила громадная тень. Размах крыльев у неё был, как у крупного кукурузника, а тело, с длинной шеей и изящных очертаний головой – размером с подводную лодку. Дракон цвета алого, как закат, воспарил над замком, исполнил красивую "бочку" и устремился к городу.

А я плюхнулся на кстати подвернувшийся стул и вытянул ноги. Мысли в голове крутились так, словно мне в черепушку сунули погружной блендер, и теперь взбивали мозги на самой высокой скорости.

Драконы, мать их за ногу!

Мама – дракон, папа-дракон, и маленькая дочка – дракончик...

Рехнуться можно от счастья!

И в такую семью мне предстоит войти, как любящему, и... Как же дон сказал? Ах да! ПОЧТИТЕЛЬНОМУ зятю?..

Ну, насчёт почтительности, это я гарантирую: попробуй возражать, когда в ответ может прилететь язык пламени из огнемёта?

Кстати: если у неоперившейся драконихи Зебрины успешно получается плавить бронзовые подсвечники, на что способна её мамочка? Спалить с одного выдоха колокольню?

И тут до меня дошло... Во-первых, замок. Мегалитическия архитектура ИЗНАЧАЛЬНО предназначалась для драконов! Все эти громадные залы, широченные коридоры, двери, больше похожие на ворота ангаров... А ещё городские здания и кварталы. Я-то всё думал: ну зачем им проспекты, больше похожие на площади, и здания размером с квартал, без окон, и похожие на бункеры?

ДА ВОТ ЗАЧЕМ!

Это защита от драконов, стоматолога им безрукого на обе челюсти!

Почему днём ходить опасно? Из-за жары, как я думал изначально. Фигушки! Потому что днём драконы ВЫЛЕТАЮТ НА ОХОТУ! И кто не спрятался – они тут ни при чём.

Я поспешно посмотрел в окно. Когда Лука Брази привёз меня в замок, Задница только закатился, и по здешним меркам, настал поздний вечер. А сейчас за купами дальних деревьев занимался рассвет...

Я представил, как золотистый дракон на бреющем летит вдоль проспекта, а крошечные фигурки жителей разбегаются кто куда.

Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда, – как сказал классик. Вероятно, он был довольно близко знаком с Зебриной.

По-моему, Остапа несло. По бурной речке, без купальника...

Так, надо успокоиться. Взять себя в руки. А потом – взять в руки ноги, и айда отсюда.

Правильно говорила Лола: валить надо на другой континент. А ещё лучше – в другое измерение.

Ха! Как жена, Зебрина и в человеческом виде – далеко не подарок. А как не контролирующий свой дурной нрав малолетний дракон... Да я до первой брачной ночи не доживу.

ДРАКОНЫ.

Как по волшебству, в моей голове защёлкали, вставая на место, кусочки пазла. Всё, что говорили о Зебрине и доне Коломбо, всё, что рассказала донья Карлотта, всё, что я увидел сам...

Дон Коломбо, как и его супруга – достаточно древние рептилии. Они умеют себя контролировать, и в общем и целом, поступают более человечно, чем некоторые люди.

Но их милая дочурка... Возможно, в силу молодости и неопытности, она представляет из себя тикающую бомбу.

А ведь драконица полетела в город! Воображаю, что в таком состоянии она может натворить... Надеюсь, матери удастся урезонить своё капризное дитя.

Дон Коломбо сел на стул рядом со мной и вытер лоб безупречно белым платком.

– Должен принести извинения за этот конфликт, свидетелем которого ты стал, сынок.

– Да что вы, папа... – дико называть "папой" дракона, а? Вот и я об том же... – В семье всякое случается. Вот, бывало мы с бабушкой... Она мне велит ложиться спать непременно в девять тридцать, а я читаю с фонариком под одеялом.

Нет, словоизвержение пока не прекратилось. Так что лучше пореже открывать пасть.

– У нас очень редко рождаются дети, – пожаловался дон Коломбо. – Мы – очень древняя раса. А Зебрина – последний ребёнок за несколько тысячелетий.

– Могу себе представить.

Ну конечно. Поэтому с ней и носятся, как сумасшедшая курица с больным яйцом...

– Это пройдёт, – пообещал дон Коломбо.

– Верю, – слабо улыбнулся я. – Лет, эдак, через пятьсот-семьсот. К счастью я, к этому времени, даст бог, благополучно помру. Но... – я набрался смелости. – Почему вы решили окунуть её во взрослую жизнь ПРЯМО СЕЙЧАС? Я что хочу сказать: замужество – это достаточно ответственный шаг для кого угодно. Зачем обременять этим девочку-подростка? Пусть подрастёт, научится не сжигать мужей...

– Зебрине две тысячи лет, – перебил меня дон Коломбо.

– О. Извините, что спрашиваю... Это у драконов нормальный срок взросления, или ваша дочь... отличается замедленным развитием?

– Проклятье.

– Что?

– Над нашей дочерью довлеет проклятье. Его наложили почти сразу после того, как она родилась, но мы об этом узнали гораздо позже, – он устало наклонил голову. – Это моя вина. У нас просто не было опыта в воспитании детей – ни у кого из нас. Мы считали, что затянувшаяся капризность – неотъемлемая часть взросления. Но она так и не выросла, – и дон Коломбо посмотрел на меня совершенно больными, полными застарелой боли глазами.

– Знаете, в моём мире тоже масса людей так и не вырастают, вплоть до самой старости. Инфантилов хватает везде, и это вовсе не ваша вина. Средства массовой информации, влияние сверстников...

Он посмотрел на меня так, что я осёкся.

– Всё равно спасибо за попытку, – вежливо улыбнулся дон Коломбо. – Ты добрый человек, сынок. Это большая редкость в наших краях. Поэтому к тебе и тянутся. Доброту – искреннюю доброту – не купишь ни за какое золото.

– Тогда вы должны понимать, что... мой брак с Зебриной не принёс бы ей счастья. Потому что, кроме доброты, нужна ещё и любовь. Искреннее чувство. Как у вас с доньей Карлоттой.

– Ты, конечно же, прав, – кивнул дон Коломбо. – Особенно учитывая, что проклятье именно так и снимается: Зебрина должна встретить человека, которого полюбит по-настоящему... Вот я и подумал: ты – тот самый человек.

– Но почему? – я удивлённо моргнул. – Что во мне такого особенного?

– Во-первых, ты – действительно человек.

– А, в ЭТОМ смысле. То есть, проклятие абсолютно конкретно: Зебрина должна полюбить именно человека, а не представителя... гхм, своего вида.

– К сожалению, – вздохнул дон Коломбо. – У того, кто наложил проклятье, довольно своеобразное чувство юмора.

– Понимаю, – я криво усмехнулся. – В моём мире полно сказок о том, как прекрасная девушка влюбляется в чудовище и таким образом расколдовывает его. А здесь у нас, значит, обратный случай.

И тут я заткнулся. Как-то стрёмно называть чудовищем любимую дочь очень могущественного человека.

Простите, дракона.

Так, нужно срочно поменять тему.

– Но... Почему вы решили, что она меня ПОЛЮБИТ? Ведь, я так понимаю, в расчёт идёт лишь искреннее чувство.

И тут дон Коломбо тоже улыбнулся. Процесс был постепенным, как тектонический сдвиг. И таким же устрашающим.

– Твоя репутация, сынок.