Текст книги "Чья земля, того и вера (СИ)"

Автор книги: Татьяна Сальникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Мля, я думал, она меня счас покусает…– в полной тишине пробасил незнакомый мужик, стоявший рядом с Козырем.

– Ритуля, ты…это…успокойся…– Горелый стоял, как оплеванный. В Зоне было катастрофически мало женщин, которых можно было назвать женщинами. Лично он знал всего одну – всегда отзывчивую и улыбчивую Ритку. И то, что именно Горелый умудрился довести ее до такого состояния, уж точно не прибавит ему авторитета в сталкерской среде. Особенно учитывая, что именно эта пигалица спасла ему жизнь и ни разу ничего не попросила взамен. Дюжему анархисту, впервые за много лет, стало по-человечески стыдно, и он покраснел, как институтка.

– Братва, дивитесь! – тихо сказал Демидыч, солидный квадратный дядя лет пятидесяти. – А я-то в толк никак не возьму, о каких таких дитях она тут все гуторит…

     Бойцы «Свободы» наконец-то отвели глаза от своих заклятых врагов. И разглядели выглядывающие из-за спины Унтера испуганные детские мордашки.

– Госсподя…да где ж вы их взяли-то таких! – Горелый потрясенно развел руками.

     Сломав строй, свободовцы устремились к детворе, причитая наперебой, как стайка кумушек у подъезда:

– Мать твою! Ты глянь! Голые, босые!

– Целый выводок мелюзги, на Радаре! Это что ж творится-то, братцы!

– Голодные, небось, чертенята, замерзли, как цуцики…

– Е-мое, да что ж они у вас все в кровище-то перемазаны! – у Козыря даже голос сел от ужаса.

– Не замай! – Сурово просипел Наждак, расслабившись и медленно сползая на асфальт. – Это друга моего кровь. Чище этой крови ничего нету.

– Ты это, Колян…не держи зла…раз такое дело…считай, в расчете мы…

– Да иди ты, чего уж там…

     Из воронки поднялась Лава. Перекосившись на сторону, она дохромала до Наждака и принялась заново перематывать ему плечо. Грудь и бок комбинезона Аллы были пропитаны кровью.

– Тю, хлопцы…дивитесь – баба! – вякнул кто-то. На него тут же зашикали сразу несколько голосов. – А я че? Я – ниче…че я, бабу не видал, че ли?

     Литерный, копаясь в аптечке, отдавал последние распоряжения перед расставанием.

– Алла, как только сдаешь врачам этот детсад – сразу падаешь в обморок. Пока я не вернусь – никаких отчетов, никаких показаний. Ты – без сознания, и все тут. Задача ясна?

– Так точно, командир.

– Вертолет сядет между Барьером и вашей базой. Предупреди своих. – Обратился капитан к подошедшему Горелому.

– Договорились, начальник. Не волнуйся, доставим ваш груз в лучшем виде. А ты, Ритуль? – свободовец смущенно повернулся к девушке.

– У нас еще тут дела. Но! – Ритка одной рукой уцепила ремешок разгрузки на груди у Горелого, второй – у стоявшего рядом Демидыча. Глядя на них снизу вверх, грозно (как она думала) свела брови. – За Колю Наждака вы мне лично отвечаете. Имейте в виду, вы оба.

– Так точно! – дуэтом гаркнули свободовцы, расплываясь в улыбке.

– Не волнуйся, Рыжик. Выведем и подлечим. Твои кореша – наши кореша. Да и вообще…ты нам тут много чего счас наговорила…вот заодно с ним и обмозгуем…– смущенно поскреб в затылке Козырь.

     Пока они разговаривали, Сафар и Карима уже удобно устроились на руках у двух сталкеров, крепко обняв их за шею. Преодолев короткое мужественное сопротивление, Толика тоже подхватили на руки. Один из свободовцев, под бдительным надзором Витька осторожно держал дрожащую Ниночку.

– Подруга, мы тут им сопровождение выделили. Ты предупреди. – Прозвучало в голове.

     Осмотревшись, Ритка указала свободовцам на вершину холма, куда им предстояло подняться. На фоне красного неба отчетливо виднелись два силуэта чернобыльских псов.

– Едрит его налево…– пробормотал Горелый.

– Это – наши. Они вас проводят. А то мало ли что…И в слепых собак тоже не стрелять.

– Мало ли что…ага, ага…эк угораздило-то…– неуверенно прозвучало в ответ.

– Ребят…патронами бы разжиться…– Унтер шел рядом с несшим Толика свободовцем и ерошил белобрысую голову брата.

– Да не вопрос! Держи, служивый! – протянулось сразу несколько рук.

– Дима! – У Толика сорвался голос. – Димочка, я…ты…– он отчаянно шмыгнул носом, – ты это…Клаву у них забери…и сам вернись, Дима…– изо всех сил крепившийся мальчуган не выдержал и заплакал навзрыд, размазывая по лицу слезы вперемешку с засохшей кровью. – Димочка-а-а…

– Все! Идите уже! – Литерный вздрогнул, как от удара.

                                                        Унтер

                                                            1

     Перед ними разворачивалась панорама Рыжего Леса. Димка вспомнил то, что знал про эти непроходимые земли. Стада особо агрессивных зомби, палящих без разбора – это работа Радара. Целые поля аномалий, огромные очаги радиации. Повсюду посты монолитовцев, вооруженных по последнему слову военной техники, включая продукты местных разработок – «Гаусс-ружья». Снорки, кровососы – как и везде. А еще в учебке говорили, что здесь обитает множество слепых собак и большая стая чернобыльских псов.

     Как-то, скучая на дежурстве, Унтер прочитал статью про влияние жесткого излучения на лесные массивы. Запомнил только, что хвойные породы страдают от радиации в несколько раз сильнее, чем лиственные. А лес, накрытый мощной радиоактивной волной после взрыва ЧАЭС в 1986 году, был в основном сосновым. В брошюрке был приведен длинный список изменений, которые претерпели многострадальные деревья.

     «Но чтобы настолько?!» – поразился Димка, увидев тот самый Рыжий Лес своими глазами. Известных каждому стройных красноствольных ароматных красавиц, шумящих в высоте своими пушистыми зелеными кронами, здесь не было и в помине. Перед глазами, как в страшном сне, возникли огромные, раздутые, черные уроды. Неохватные, покрытые безобразными наплывами стволы были покрыты растрескавшейся, изъеденной какими-то язвами толстой корой. Непропорционально толстые ветви изгибались и выворачивались под самыми неестественными углами, свиваясь друг с другом, как щупальца бьющегося в агонии гигантского спрута. Самое место этому порожденному горячечным бредом лесу был бы на Лысой Горе. Именно под такими изуродованными деревьями и должны плясать сумасшедшие старые ведьмы, оставляя свои седые космы свисать с острых, корявых сучьев. Белые длинные перепутанные пряди «жгучего пуха», окруженные мерцающими облачками ядовитых спор, тихо шевелились под легким ветерком, выискивая неосторожную добычу.

     Жалкий и потрепанный остаток когда-то большого и полного сил отряда, они втроем бежали след в след, мерно топая по асфальту. Вела проводница,  двигаясь по прямой дороге извилистым путем, огибая ей одной видимые аномалии. Замыкал Литерный. У Димки отчаянно ломило под лопаткой, стреляло в боку, немели мышцы бедра – очередь, накрывшая у БТРов, не прошла даром.

«По выжженной равнине

  За метром метр

  Идут по Украине

  Солдаты группы «Центр» – почему-то вспомнил Димка. Отец, сидя на кухне, часто пел эту странную песню, отстукивая жесткий ритм по гитарной деке, с которой давно стерся лак.

      Вот и перекресток. Приготовив оружие, Унтер присел за стоящей на обочине бытовкой, оставшейся, видимо, еще от ликвидаторов первого взрыва. Выглянув из-за ее подгнившего, как кариозный зуб, угла, он оценил обстановку. В поле зрения никого не было. Следовало бы еще добавить «живых» и «уже». Видимо, пока их отряд прорывался через заслон монолитовцев, здесь тоже кипела битва. Повсюду лежали трупы слепых собак, изрешеченные пулями.

     По Рыжему лесу преследуемые проходили совсем недавно – некоторые псы еще бились в агонии, визжа и пятная жесткую серую траву кровью и желтовато-красной пеной, валившей из открытых пастей.

     Путь то и дело преграждали огромные валуны, прихотливыми формами похожие на торчащие из-под земли фрагменты тел поверженных и неподобающе погребенных великанов. Повсюду над землей переливались разноцветные сполохи аномальной энергии, заметные даже неопытному Димкиному глазу. Детектор, как спятивший соловей, выводил непрерывные рулады, не в силах отделить одну аномалию от другой. Тревожно пощелкивал счетчик радиации.

     «Ни за что бы мы здесь без нее не прошли. – Подумал Унтер, глядя на узкую спину проводницы, уверенно пробирающуюся в смертельном лабиринте. – Покрошило бы нас в окрошку на первых же ста метрах, как пить дать».

     Огромный валун, напоминающий торчащий из земли сжатый кулак, влажно блестел, сплошь залитый потеками свежей крови. Обходя притаившуюся под его боком аномалию, Димка едва не споткнулся об чью-то ногу в новом берце, оторванную ниже колена.

«Мясорубка, наверное…» – попробовал поставить диагноз он.

      Еще немного пропетляв, они вновь наткнулись на поле боя. Около корявого ствола полукругом лежали тела слепых собак. В середине, сцепившись в смертельном объятии, вместе умирали боец монолита и молодой чернобыльский пес. Глаза человека уже остекленели, но рука с зажатым в кулаке широким зазубренным ножом еще слабо шевелилась. Из разорванного горла толчками выплескивалась широкая струя горячей крови. Чернобылец, жалобно скуля, скреб по сухой траве вытянутыми лапами. Из распоротого живота мутанта сизым клубком вывалились внутренности, под ним расплывалось багровое озерцо крови, не успевающей впитываться в землю.

     Проводница, подойдя к собаке, опустилась на колени. Легко погладила огромную уродливую голову, что-то успокаивающе прошептала. В ее руке сам собой появился нож, неуловимым движением вонзившийся между собачьих ребер. Пес дернулся, горящие красные глаза закатились, из окровавленной пасти вывалился черный язык.

«Прямо в сердце. Вот вам и беззащитная, хрупкая женщина!» – содрогнулся Унтер.

     Невдалеке раздались звуки стрельбы, заглушаемые лаем, рычанием и страшным, пробирающим до костей, воем. Забыв обо всем, Димка рванулся вперед. На этот раз за шкирку его ухватил Литерный.

– Куда прешь, салага! – злобно прошипел капитан.

                                                                2

     Через несколько минут Ритка остановилась, пригнувшись за огромным раздвоенным деревом. Один ствол этого исполина был закручен в абсурдного размера штопор, а второй нависал над землей, изогнувшись и расширяясь к концу, как тело готовой к броску кобры. Проводница призывно махнула рукой. Оглянувшись, Ритка поднесла два пальца к глазам, потом  развернула кисть и указала вперед. Спутанные пряди каштановых волос в тревожном багряном свете отливали чернотой.

«Она же без шлема! – Дошло до Димки. – Забыли, забыли ведь, идиоты безмозглые…»

     Судя по изысканным матюгам, приглушенно донесшимся сзади, в капитанскую бравую голову пришла та же гениальная мысль. «Главное – вовремя!» – продолжал сокрушаться Унтер.

     За деревом начиналась небольшая вырубка. На ее дальнем краю виднелся замаскированный дерном полукруглый бункер. Вход в него был перекрыт непрошибаемой на вид бронированной дверью. Перед этой дверью стояли, оскалив клыкастые пасти, три крайне серьезно настроенных косматых чернобыльских пса.  Было ясно, что внутрь можно попасть, только перешагнув через их холодеющие трупы.

     В центре поляны больше десятка слепых собак, предводительствуемые несколькими чернобыльцами, препарировали троих сноровисто отстреливающихся бойцов «монолита». Собаки нападали грамотно, заходя в атаку звеньями по трое. Они ловко увертывались от выстрелов, будто зная, куда полетят пули в следующую секунду. Несмотря на плотный огонь, хоть одна псина из каждой тройки умудрялась подобраться достаточно близко, чтобы успеть полоснуть клыками по незащищенным частям тела сектантов. Бесспорно, собачьим отрядом руководили умелые лидеры.

     Монолитовцы тоже казались опытными бойцами. Встав спиной к спине, они хладнокровно били по снующим вокруг рыжим телам короткими очередями из «LR-300». Когда у одного из них кончался магазин, двое других слаженно принимали на себя его сектор обстрела. Пули частенько находили цели, но собак было слишком много. К тому же, две-три пули не в состоянии остановить почти нечувствительных к боли и прекрасно регенерирующих чернобыльских мутантов. И, тем не менее, трупы слепых собак уже валялись по всей вырубке. Но и около отстреливающейся троицы лежало изодранное окровавленное тело, еще совсем недавно бывшее четвертым сектантом. На глазах у изумленного Унтера короткая очередь попала в грудь прыгнувшему чернобыльскому псу. Тело собаки окутало сияние, похожее на переливающийся мыльный пузырь, вместе с которым пес и растворился в воздухе. В метре от него из воздуха же соткался другой такой же черный убийца, тут же смешавшийся с толпой мелькающих собачьих тел.

«Фантомы!» – догадался Унтер. Он уже знал о способности чернобыльских псов создавать зрительные иллюзии, неотличимые от реальности.

     Судя по всему, боеприпасов у бойцов монолита было предостаточно, и этот собачий вальс грозил сильно затянуться.

     И, наконец, Димка увидел самое главное: Клава, его сестренка, кулем висела на плече еще одного монолитовца. Ее руки и ноги были стянуты пластиковыми наручниками. Увидев, как сестричка, резво извиваясь, пытается заехать сектанту кулаками и коленками по особо чувствительным местам, Унтер немного успокоился. Даже слегка улыбнулся: «Не сдается сеструха, наша кровь!»

     Непрерывно шпыняемый Клавкой монолитовец стоял на краю вырубки, укрывшись от шальных пуль за здоровым расщепленным пнем. Там же Димка заметил громоздкую, неуклюжую фигуру Гены. Унтер удивился – он хорошо помнил, что умственно отсталый мальчишка всегда сильно возбуждался от шума и резких движений. От вида крови он впадал в неистовство, как берсерк. Обычно в таких случаях дурачок начинал мычать, дергаться, пускать слюни и приплясывать на месте, размахивая пудовыми кулачищами. Если Геннадий замечал дерущихся людей, приходилось прилагать всю имеющуюся физическую силу, чтобы не дать дюжему полоумному поучаствовать в представлении. А сейчас парень просто стоял, глядя на кровавую бойню со спокойным ожиданием.

     Между Генкой и бойцом, державшим Клавдию, виднелась еще одна фигура. Высокий  худой  мужчина, с головы до ног закутанный в странный бесформенный балахон. Глубокий капюшон полностью скрывал лицо, из длинных рукавов не торчали даже кончики пальцев. При взгляде на него по спине у Димки почему-то побежали мурашки.

     За спинами стоящих людей мельтешил еще кто-то. Сначала Унтера обманул гражданский джинсовый костюм, но, присмотревшись, он узнал ... Пряжка! Скрипнув от ненависти зубами, Димка с огромным трудом удержался, чтобы не выпустить в ненавистную рожу весь магазин «абакана».

     Завершали картину две напряженные, готовые к прыжку фигуры чернобыльских псов, вздыбивших гривы по обе стороны от укрывающейся от пуль группы. В одной он сразу узнал очень, очень злую Марго. А вот вторая фигура принадлежала зверю, при взгляде на которого даже опытный военстал вздрогнул и помотал головой, будто отгоняя страшное видение.

      Огромный, угольно-черный чернобыльский пес, украшенный роскошной длинной седой гривой,  при виде которой не один лев бы умер от зависти. Казалось, он состоял только из клубков железных мышц и бескрайней, всепоглощающей злобы. При желании этот монстр мог бы, ничуть не утрудившись, одним укусом снести голову любому из стоявших перед ним людей. Уродливая, покрытая какими-то буграми голова гордо посажена на мощной шее. Маленькие, обжигающие белым накалом ненависти глаза не упускали ни одного движения вокруг. Тревожный красный свет устрашающе играл на ощеренных, белоснежных, влажных клыках размером с Димкин палец. Длинные упругие лапы прирожденного чернобыльского убийцы по-хозяйски властно попирали многострадальную землю Зоны. У его ног, не по-живому скорчившись, лежало бездыханное тело. Димка присмотрелся  к тому, что осталось от кого-то после расправы жуткого мутанта. По драным джинсам, длинным когтистым рукам и обрюзгшему торсу он опознал контролера. Но Унтер мог и ошибаться, потому что у скрюченного тела не было головы.

– Мама дорогая, вот это – настоящий монстр! – ни к кому не обращаясь, пробормотал Литерный.

– Родителей не выбирают…– пожала в ответ плечами Ритка.

– Ро…что?...кого? – капитан даже заикнулся.

– Родителей. Это – Маргошин папа.

     Имеющиеся у них комментарии к этой новости мужчины, не сговариваясь, мудро предпочли оставить при себе. Литерный указал на трех монолитовцев, маячивших посреди вырубки, как мишени в тире.

– Унтер, тебе – левый, Рита – средний. По команде.

     Залп из трех автоматов на такой крохотной дистанции молниеносно скосил сектантов. Лишившись оппонентов, мечущиеся по поляне слепые псы гуськом скрылись за деревьями, задрав безглазые тупые морды. Но, судя по доносящемуся визгу и периодически затеваемой грызне, вся стая осталась в пределах досягаемости своих военачальников. С десяток фантомов чернобыльских собак беззвучно растворились в воздухе. На поляне остались только трупы.

                                                                  3

     Ритка, коротко вздохнув, взъерошила волосы на затылке, положила палец на спусковой крючок «вала» и настороженно двинулась вперед. Унтер и Литерный шли следом, глядя во все глаза по сторонам. Никак нельзя было проворонить какую-нибудь очередную каверзу припертых к стене похитителей.

     Им навстречу шел человек в капюшоне. Следом, не торопясь, вышагивал Генка. Рядом с ним монолитовец нес на плече извивающуюся Клавдию. Сзади конвоем двигались Марго и ее жутковатый родитель.

– Отпустите детей. У вас нет выхода. – Без предисловий начала проводница, держа на прицеле бесцветный балахон.

– Из каждого положения, девочка, всегда есть как минимум два выхода. – Спокойный бесцветный голос звучал, казалось, прямо в голове. – Например: ты сейчас легко можешь меня убить. Но сразу после этого начнется выброс, и вы все мгновенно погибнете. А малышке свернут шею так быстро, что ее брат еще успеет это увидеть перед смертью.

– Не пугай. – Перебила Ритка. – До выброса еще два дня.

– В этой глуши, дорогая, ты совсем позабыла хорошие манеры. Но, чтобы не быть голословным, я предъявлю доказательство. – Странный человек поднял к небу обе руки. Рукава балахона упали. Димка с отвращением увидел покрытые черно-зеленой мохнатой плесенью, длинные, многосуставчатые растопыренные пальцы. От них в низкое, набухшее пунцовым цветом небо протянулись тонкие синеватые нити. Человек повел руками, и цветные сполохи вверху стали двигаться, перемешиваться, образуя багрово-черную  воронку. Вдалеке, со стороны ЧАЭС, предупреждающе загрохотало. Волосы у Унтера встали дыбом, заныли сразу все зубы, в голове заломило так, что потемнело перед глазами.

     Димка представил, как сотни человеческих глаз смотрят сейчас на это небо и готовятся умереть. Самые разные, плохие и хорошие, злые и добрые, тупые и умные, люди окажутся под открытым небом во время неожиданного выброса. И никто из них никогда не узнает, за что заплатил своей смертью. «Так какова же цена человеческой жизни?» – подумал он.

– Думаю, этого достаточно. – Мужчина опустил руки. Небо сразу успокоилось. Взбунтовавшийся организм пришел в норму.

 – Итак, продолжу. Я продемонстрировал вам первый выход. Теперь второй. Мы все, стоя тут, выясняем отношения примерно минут двадцать, пока не подтянется еще один наш отряд. Пятьдесят бойцов уже на подходе. Они уничтожат вас всех, глупые смешные человечки, вместе с вашей такой сплоченной псовой охотой. А мы спокойно пойдем своей дорогой. Вот только малышка расстроится. – Он указал на Клаву, переставшую месить ногами монолитовца и начавшую тихонько всхлипывать.

– Но, так упорно добиваясь своей цели и так многим жертвуя ради нее, вы заслужили третий выход. Мы с вами можем прийти к консенсусу.

– Что ты предлагаешь? – растерянно спросила Рита. – Вам нужен кто-то из нас взамен на детей?

– Нет, дорогая. Таких, как эти двое, – он указал на Литерного и Унтера, – в нашем распоряжении даже больше, чем нужно. У нас есть приманка, на которую они летят стаями. Рано или поздно. Ничего нового они нам не смогут предложить. Ты – другое дело, но…держать тебя взаперти без надежды на добровольное сотрудничество не имеет смысла. Мы выбрали другой путь. Кое-кто хочет с вами поговорить. У него есть вопросы, на которые мы сами не можем ответить. В силу, так сказать, некоторой нашей оторванности от вашего мира и некоторых физиологических изменений, произошедших с нашими организмами. А вы – можете. А потом мы мирно разойдемся. Каждый пойдет туда, куда посчитает нужным.

– То есть, вам нужны ответы на вопросы, взамен на которые вы отдаете нам детей? – Переспросил Литерный.

– Мы предоставим свободу вам всем, включая детей.

– Но, если мы почувствуем поблизости еще чье-то присутствие… – начала проводница, кинув вопросительный взгляд на военстала. Тот утвердительно кивнул головой.

– Не обольщайся, девочка. Не в твоем положении ставить условия. Я повторяю: кровью, потом и жизнями своих погибших друзей вы заработали очень большую милость. Так что…

– А мы не на паперти, чтобы милости просить. Мы пришли не чужое клянчить, а свое забрать. И мы не торгуемся. – Огрызнулась Ритка. – Милость – это то, что ты еще жив. А там – посмотрим. Так что, если этот таинственный «кое-кто» заинтересован в твоем дальнейшем существовании, то пусть держит своих чокнутых холуев отсюда подальше.

– Ты говоришь так, как будто имеешь на это право…я никогда этого не понимал… отчаянная дерзость маленькой кошки, атакующей огромного медведя.

– Пока кошка жива, ее котят не тронет ни один медведь.

– Но это не твои котята!

– От этого они не перестают быть котятами.

– Твое условие принято. – Решительно перебил ее человек в капюшоне.

     Стоящий без движения, как манекен, боец монолита пошевелился. Не изменившись в лице, он снял с плеча плачущую Клавку и посадил на землю. Достав устрашающего вида нож, склонился над девчонкой. Димка оглох и ослеп от волнения. Кровь грохотала в висках так, будто сквозь голову транзитом мчался груженый товарный состав. Все, что он видел – это рука в перчатке, подносящая длинное широкое лезвие к телу сестры. Палец побелел на спусковом крючке автомата.

     Ловким движением сектант разрезал тонкие белые пластиковые полоски. Открыв рот, Клавдия снизу вверх смотрела на своего мучителя. Через секунду она стала отползать от него, шустро перебирая руками и ногами. У Димки возникло острое ощущение дежа вю. Однажды он уже видел почти такую же сцену…Внезапно Клавкина ладонь оперлась на скользкий от крови труп слепой собаки. Оглянувшись, девчонка оглушительно завизжала, вскочила и опрометью кинулась к брату. В нескольких шагах от него она споткнулась о тело мертвого монолитовца, вскинула руки, и Димка поймал ее, летящую рыбкой, в свои объятия, едва успев отпустить «абакан». Спрятав лицо у него на груди, сестренка тряслась и заикалась, подвывала, не в силах сказать ни слова, лишь все крепче и крепче прижимаясь к жестким пластинам сталкерского комбинезона.

– Лучше отойдем в сторонку. – Человек в балахоне указал на окружающую их россыпь трупов. – А то разговор может не получиться. – Он, не торопясь, двинулся к деревьям, окружавшим вырубку.

    Краешком занятого вновь обретенной сестрой сознания Димка заметил, что первым за фигурой в балахоне зашагал Генка. Слегка удивившись, Унтер не придал большого значения этому странному факту. Что с дурачка-то взять? Небось, и не понимает толком, где он и что с ним.

                                                                4

     Проводница догнала медленно движущуюся бесформенную фигуру и пошла рядом.

– Чтобы качественнее отвечать на вопросы, – начала она, – я хочу кое-что узнать. Кто вы? И кто хочет с нами говорить?

– А я думал, ты уже все поняла. – Человек остановился на небольшом пригорке, окруженном огромными изуродованными деревьями. Генка и последний из монолитовцев молча встали у него за спиной.

– Я – член того самого «О-Сознания», один из тех Хозяев Зоны, которыми вы, сталкеры, пугаете друг друга, сидя по ночам у костра. Как ты понимаешь, мы давно уже не являемся людьми в вашем понимании этого слова. Чтобы выжить в новых условиях и, особенно, чтобы работать дальше, нам пришлось привнести в наши организмы некоторые изменения. Какие именно – сейчас не имеет значения.

     Ты хочешь знать, кто хочет поговорить…тогда, двенадцатого апреля две тысячи шестого года, в четырнадцать часов тридцать три минуты, нам с блеском удалось завершить эксперимент, над которым мы работали не один десяток лет. Мы смогли извлечь из утробы информационного поля планеты живое воплощение того, что люди называют «ноосферой». Человек и природа, взаимодействуя друг с другом, породили мощнейшую на земле силу. А мы, использовав огромный энергетический потенциал атомной станции, смогли придать ей ощутимую форму. Иными словами, на свет родился младенец. Не имеющий ничего общего с людьми, естественно. Это юная форма нечеловеческого разума, обладающего неограниченной силой. А Зона – это его детская комната. Здесь он играет и познает мир.

– Но…как вы могли?! Кто дал вам право? Вы понимаете, что вы породили на свет?!

– Его породили не мы. Его породили вы. Ты, они, кто угодно…А мы лишь указали ему точку на карте. Сейчас он подрос, и ему становится скучно с нами. Он захотел общаться со сверстниками. Увы, у каждого ребенка наступает период, когда ему становится мало общества взрослых. Мы – Опекуны. Наша задача – удовлетворить его потребности, предоставить ему возможность развиваться.

– Детская комната? – Ошеломленно переспросила Ритка. –  Теперь я понимаю, почему внешность некоторых мутантов напоминает рисунки малышей из детского сада…Но… «жарки», «воронки», кровососы, зомби, трупы – игрушки?!

– Он таков, каким вы его сделали, и играет в те игры, каким вы его научили. А кровососы…изначально военные биологические эксперименты не имели к нам никакого отношения. Они развивались параллельно, благодаря обилию аномальной энергии, неограниченно продуцируемой нашим питомцем. Сейчас мы избавились от контроля военных. Мы сами направляем деятельность ученых и снабжаем их всем необходимым. Продукты этих опытов нам интересны и выгодны. Они не позволяют людям наращивать свое присутствие на нашей территории и развлекают нашего воспитанника, давая ему возможность изучать окружающий его мир в разных проявлениях.

– Постойте, а Монолит?

– Идею Монолита нам подсказали писатели-фантасты, которых мы считаем одними из интереснейших философов двадцатого века. В одной из их книг было описано нечто подобное. Такой эксперимент нам показался интересным. Но впоследствии он разочаровал нас.

– Так этот фетиш – обман?

– Ничего подобного. Монолит действительно выполняет желания. Обладая нашими возможностями, это нетрудно сделать. Вот только ваши желания…они разочаровывают.

                                                                 5

     Неподвижный монолитовец внезапно шевельнулся. Обойдя Опекуна, он вышел вперед и встал перед людьми. Пустые голубые глаза молодого парня были обращены куда-то внутрь и ничего не выражали. Безвольно склонив голову, он как будто чего-то ждал. Вдруг по его телу прошла волна дрожи. Голова дернулась вверх. Глаза распахнулись, налились горящей чернотой, жадно перебегая с одного лица на другое. Проводница испуганно отступила назад, Унтер рефлекторно толкнул Клавку за спину, загородив ее от пронизывающего насквозь, холодного, нечеловеческого взгляда.

– Ты женщина? – Глядя на проводницу в упор, спросил сектант молодым, энергичным, звонким голосом. – Это такие, как ты, рожают детей? Я никогда не видел женщин. Это таких, как ты, называют «мама»? Я часто слышу это слово…Многие так говорят перед смертью. Почему?

– Да…я…такие, как я…– Растерянно забормотала Ритка. Было видно, что проводница сейчас не совсем готова вдаваться в глубокий анализ философских понятий. – Наверное, потому, что мама – это человек, для которого жизнь ребенка дороже своей жизни. Люди вспоминают об этом, когда больше не к кому обратиться за помощью. Материнский инстинкт – самый сильный в природе, сильнее инстинкта выживания. Так мы устроены.

– Все люди так защищают своих детей?

– Нет, не все. – Честно призналась Рита. – Большинство. Но, бывает, люди больны…физически или морально...

– А чужих детей? – жадно спросил монолитовец. – Зачем вам чужие дети? Зачем им,  – он показал на маячащих невдалеке чернобыльских псов, – ваши дети?

– Понимаешь…оберегать слабых и беззащитных – основное свойство разумных существ. Это одно из условий выживания. Иначе они вымрут как вид, сожрут друг друга. Там, – она показала на собак, – отец моей…сестры. Если будет надо, я приду защищать его детей, как он пришел защищать моих.

    Димка заметил, что невероятно страшный седой чернобыльский кобель вскинул голову и, насторожив уши, уставился на Ритку горящими глазами.

– А почему с вами нет тех, других? Которые выводятся под землей?

– Я не знаю…мы вообще очень мало знаем про них. Разве они способны производить на свет потомство?

– Нет. Так ими удобней управлять, чем всеми этими, которые сами... – Монолитовец махнул рукой на собак. – А те – послушные. Хм, я не ставил ученым такой задачи…я не знал…

– Ох, и не ставь, пожалуйста! – невольно вырвалось у Ритки.

– Хорошо, я над этим подумаю. Ты разозлилась на моих Опекунов? Они неправильно меня опекают?

– Да.

– Почему? Что они делают не так, объясни!

– Я не могу. Сейчас не время. Это трудно и долго объяснять так, чтобы ты понял…

– Это из-за тебя у нас ничего не получилось. Ты все мне испортила. Отняла детей. Я собирался дать им все. Власть, бессмертие…– Сектант сделал шаг вперед и, пытаясь заглянуть за спину Унтеру, обратился к Клавке. – Может, ты еще передумаешь? Я чувствую в тебе большой потенциал…Я не обижу тебя. Дам все, что захочешь…

     Девчонка сдавленно пискнула от ужаса и спрятала лицо у Димки между лопаток, что было сил уцепившись обеими руками за ремешки разгрузки. Окаменевший Унтер собрал в кулак всю свою волю. Палец чуть было сам не нажал на спусковой крючок.

– Я вижу. Она не хочет. Непонятно. Другие ради этого готовы убивать друг друга…– Монолитовец опять повернулся к Ритке. – Я не держу на тебя зла. Я понял, ты не могла по-другому. Все вы не могли. Я узнал много нового, пока наблюдал, как вы шли сюда. Оказывается, люди могут быть другими…одни и те же, но все время разные…

– Ну, а ты? – Теперь черные глаза сектанта смотрели на Литерного. – Ты посвятил свою жизнь убийству людей. Зачем же ты пришел сюда?

– Не убийству…– военстал заметно поежился под ледяным пристальным взглядом. – Защите. Если кто-то пытается обидеть, я защищаю.

– И, защищая, убиваешь?

– Да, иногда приходится.