Текст книги "Чужой снег"

Автор книги: Татьяна Лайка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Татьяна Лайка
ЧУЖОЙ СНЕГ

Пролог

Как прекрасна тьма! Вы никогда не думали на эту тему? А я вот постоянно думаю, почему она так привлекает. Нет, не нравится, а именно привлекает. Чем же объяснить это жгучее желание зайти в самый темный у гол… пройти по самому темному коридору… обязательно заглянуть в самую темную комнату…

Тьма – это страх. И именно он движет вами в этом непреодолимом желании. Желании его перебороть. Но хотите ли вы, чтобы страха больше не было? Нет, не сейчас, а вообще никогда и никакого? Хотите? Но что же вы будете делать, когда его совсем не будет? Подумайте, как вы тогда будете жить?

Как скучна покажется вам такая жизнь. Ведь именно страх заставляет всех вас совершать какие-либо поступки, именно он вызывает у вас кучу чувств и эмоций. Каких? – спросите вы. Да самых разных. Больше того, ВСЕХ!

Вы можете опровергнуть мои рассуждения, сказав, что в желании «заглянуть в темный угол» вами движет предчувствие открытия, открытия чего-то ранее неизвестного. Вы полны восторга в этот момент, и ждете еще большей радости в мгновение самого открытия. Да, все именно так. Но неизвестность – это ли не есть страх? Неизвестность пугает… Вам поскорее хочется узнать все неизвестное, чтобы понять, чего ожидать. И вот вы узнали, что в «темпом углу». И, как следствие, этот «угол» стал вам неинтересен. Почему? Да потому что уже не страшно.

Вот и тьма страшна только до тех пор, пока она является этой самой тьмой. То есть когда вы там побывали, она уже не та тьма, которую вы боялись. Это уже «видимая» тьма, а значит и не тьма вовсе. Что, вы запутались? Ничего, поймете.

Так зачем люди тянутся к тьме? Хотят испытать страх? Я понятия не имею, но хотел бы узнать.

А вы, наверняка, уже не раз (с того момента, как начали читать) задавали себе вопрос: для чего он завел такую, можно сказать бесконечную, тему и чем она его так волнует? Понимаете, у меня в мозгу пунктик по этому поводу. Даже не просто пунктик, а такая загогулина, которая мне жить, впрочем, не мешает, но очень эту жизнь портит.

Все-таки, мне никогда не понять людей.

«Не понять» – потому, что я не испытываю страха. Совсем. Я просто не могу его чувствовать. Я не могу бояться тьмы. Почему? Все очень просто – я и есть эта сама тьма.

А «людей» – потому, что я не человек…

– Да, друг. Родина-мать зовет! Если со мной что-то случится, помни – ты был классным! А если это «что-то» случится с тобой, то я обещаю позаботиться о твоем малолетнем сынишке и вырастить его таким, как его доблестный папаша! – тоже нарочито пафосно ответила Арая, положив руки на плечи вампиру и смотря прямо в его расширяющиеся глаза.

Тут я чуть не согнулся пополам от смеха: такие испуганное у Рива было выражение лица! Сынишка! Ага, малолетний! Он еще не всех девок перепробовал, а ему уже детей приписывают… Ой, не могу!

А вампир стоял ошарашенный и испуганный, и приоткрыв было рот для злобного ответа этой выскочке, но, видимо, от возмущения не мог произнести ни звука. Лишь колени немного подгибались и подрагивали, но с каждой секундой держали своего хозяина все увереннее, подтверждая тот факт, что Рив медленно приходит в себя после жуткого шока. Так-так-так… А вот это уже непорядок! Рано, дружище, тебе очухиваться, я еще не повеселился.

И хотя слезы заливали глаза так, что видно почти ничего не было, и душащий смех не давал промолвить и слова внятно, чтобы меня поняли, и неудобно было что-то бубнить в полусогнутом положении, но я все же не удержался и внес свою лепту:

– А что, Рив? Может у тебя уже толпа таких мелких шибздриков-полувампиров?! А? Не думал, что какая-нибудь недовольная молодая мамаша припрется с заявлением и требованием во что бы то ни стало усыновить родного отпрыска?

Тут не выдержала и наемница. Опустившись на колени (видимо ноги ее уже совсем не держали), она обеими руками схватилась за живот.

– И хорошо, если это будет мамаша! – сквозь смех смогла произнести девушка. – А если придет ее – то есть мамашин – папаша?! Эдакий новоиспеченный недовольный дедушка?!

В ответ на это раздался писк истерически хохочущей вытьянки.

Мне искренне было жаль друга, но успокоиться я уже не мог. Столько было «подвигов» на его жизненном пути! И хотя на меня до сих пор никто из женщин еще не жаловался, мне до этого героя-любовника расти и расти!

Однако! Не ожидал я такой «подвешенности на язык» от нашей спутницы! Если я и близко не стоял с талантом вампира, то эта дала ему жару! Заставила остроумника прикусить свой язычок и понять, что не он один так умеет.

Слова, еще мгновение назад готовые сорваться с губ, вновь застряли на полпути, вынуждая клыкастого тупо отмалчиваться. Новая волна гнева накрыла нашего героя с головой, топя все эмоции, вырывающиеся наружу. От негодования Ривент захлебывался сильнее, что только затрудняло выход из создавшегося положения. Однако мой друг быстро сообразил, что для качественного отпора надо прежде всего успокоиться, и попытался выровнять дыхание. Мы же с Араей и не думали останавливаться в таком отрадном начинании, как потеха над ближними. Зато выражение лица у почти было успокоившегося вампира, вновь набирающего обороты, ясно давало понять, что еще немного – и пена брызнет с клыков «кровопийцы», приводя его в состояние бешенства. Он переводил глаза с меня на наемницу и обратно.

Если бы взгляд мог убивать… мы бы давно лежали на прохладной травке и никакие стражи Хозяйки Судьбы нам были бы нипочем. Кстати, о стражах…

– Ребята, действительно пора, – напомнил я о предмете наибольшей важности.

В ответ на это наемница, отсмеявшись, молча подобрала с земли свой меч-скиф и пошла первой навстречу неизвестности.

Нам ничего более не оставалось, как незамедлительно последовать за ней. Во-первых, не хотелось показаться полными трусами, а во-вторых, нам тоже интересно было, кто такие эти стражи Судьбы.

Рив моментально успокоился, как только я напомнил об общей цели нашего нахождения в сим мрачном месте. Во парень дает! А я с огромным трудом отхожу от обид, и чаще всего надолго запоминаю такие случаи, в основном, чтобы потом при удобной возможности отомстить. Но, надо заметить, сам стараюсь не обижать по делу и без дела всех подряд. Если смотреть с этой точки зрения, то Риву как раз положено быстро остывать, так как сам он никогда не пренебрегает возможностью «подколоть» (иногда больно) кого-нибудь.

Вот и тогда: еще мгновение назад он нервничал и готов был поубивать нас с наемницей, а потом вдруг стал серьезен и спокоен. И уверенной походкой, крепко держа Факела за уздечку, последовал за девушкой. Чего нельзя было сказать обо мне.

Эти несколько секунд вне пещеры показались несколькими часами. За этот период мое сердце несколько раз чуть не выскочило из груди. Нет. Не из-за страха. Я не боялся находящихся внутри пещеры парней. Если бы они хоть что-то хотели нам сделать, они бы уже сделали. А так… так они просто ждали… возможно нас.

Я волновался. Я трепетал всем телом. Я никогда еще не видел страж кого-то из Высших так близко! Я никогда ни с кем из них не разговаривал! Это… это… было волшебно! Это была еще одна мечта всей жизни! И в отличие от млеющей перед прекрасным светловолосым вампиром Араи, я заходил внутрь весь в предвкушении чего-то… чего-то того, чего мне никогда не достигнуть! Это как мечта мальчишки – быть сильным, смелым, благородным! Могущественным, в конце-концов!

Но все знают, что мечта на то и мечта, чтобы всегда ею остаться в душе владельца. Мечты не сбываются – сбываются желания.

И вот передо мной моя мечта!

Передо мной тот, кем я хотел стать с самого детства! Как сейчас помню, когда я еще в поместье видел, как воины разминаются и тренируются на борцовских площадках, расположенных на заднем дворе… а потом бежал искать палку, наиболее походящую на меч, и в укромном месте играл, представляя себя Палладином Света… стараясь повторить то, что только что видел. Но после нескольких неудачных попыток всегда в бешенстве выбрасывал палку куда подальше, вновь и вновь убеждаясь в том, что мне никогда не стать даже просто хорошим воином, не то что Палладином!

Это было как огонь… Сначала он разгорался все сильнее и сильнее… в глазах все еще блестела сталь доспехов… рука все еще ощущала твердую рукоять гномьего меча! Но как любое пламя и это тоже стихало, когда в него не подбрасывали дров… когда у меня ничего не получалось даже приблизительно так, как надо… И ничего более не оставалось, кроме как сквозь слезы разочарования вновь смотреть на тренировочные бои профессионалов и уходить от своей мечты все дальше… и дальше…

Со временем горячее желание стало мечтой… несбыточной и безмерно далекой. До тех пор, пока я не приехал к Шрону. Тогда чувства, с таким трудом запрятанные в самые глубины моей Души, стали снова вырываться наружу… безжалостно и больно. Именно поэтому я не хотел учиться, веря, что это лишь напрасная трата времени.

Однако я ни о чем не сожалею. Я умею то, что умею. Остальное пусть так и останется мечтой… далекой… несбыточной… но часто озаряющей Душу своим светом.

Я мечтаю – значит, я ЖИВУ!

Не в прямом смысле, конечно. Но с мечтой внутри себя человек может быть романтичным, грустным, веселым, ласковым, страстным… И надежда на то, что я тоже могу быть таким, не оставляет меня в самые трудные минуты жизни. Может, я чего-то не так себе представляю, но, по-моему, у каждого должна быть мечта.

Вот в тот момент я морально готовился встретиться с тем, кто выше меня по рангу, по статусу, могущественнее, сильнее… хотя даже все это не то. Эти парни достигли того, что мне и снилось! Они сделали так, как я не могу! Я еще не был знаком ни с одним из них, но уже в тот момент стал испытывать огромное уважение перед этими воинами.

Когда я только входил в каменный зал, весь очерненный по контуру тьмою, и где лишь – в одном месте стена озарялась лучами света, исходившего от небольшого, но такого теплого, такого родного, костра, оба воина подняли взгляды, а громила даже обернулся. Теперь я смог его рассмотреть.

Очень живое, совсем не каменное, как ожидалось, лицо, обрамленное копной густых темно-каштановых волос. Большие глаза с длинными черными ресницами, которым могла бы позавидовать Арая, и густыми бровями, горели зеленым пламенем. Странно, такое необычное сочетание. Обычно зеленые глаза природа дарует людям с рыжими волосами. Но, на мой взгляд, именно в этом причудливом случае зрелый каштан идеально гармонировал с чистейшим изумрудом. Бледные губы только усиливали эффект, а небольшой нос не мешал наслаждаться игрой света как на темном, так и на зеленом фоне.

Однако суровое выражение лица воина не давало мне полностью расслабиться, вынуждая при всей симпатии быть начеку.

– Добро пожаловать гостям! Если вы пришли с добром, присаживайтесь: наш очаг – ваш очаг! – пафосно изрек светловолосый вампир, начав по правилам. Я в свою очередь вспомнил стандартную ответную фразу, которой меня так долго и муторно учили, заставляя зазубривать, в поместье:

– Добра хозяевам! – здесь надо было положить руку на сердце, что я и сделал. – Позвольте присоединиться к вам, к вашему… – тут я немного растерялся, не зная, как назвать громилу. По правилам надо было говорить «к вашему брату» (почему именно брату, до сих пор не понимаю), но не знал, уместно ли будет такое обращение. Белобрысый все понял и, еле заметно улыбнувшись в знак удовлетворения, подсказал:

– Другу, соратнику и побратиму, – а затем снова замолчал, давая мне договорить начатую речь.

– … к вам, к вашему другу, соратнику и побратиму и к вашему мирному очагу дабы провести приятный вечер со столь благородными лицами, и удостоиться чести вести беседу с самими хозяевами! Или же мирно покинуть сею обитель, если хозяева посчитают наши скромные персоны не достойными для столь великого дела! – полностью выдохшись, закончил я. Дальше можно было немного расслабиться, потому как последняя часть официального «благородного» приветствия оставалась за хозяевами.

– Гость не может быть не достойным, – выждав положенную паузу, вампир продолжил. – Потому тот, кто удостоен чести называться гостем, может полноправно присоединиться к нашему очагу, где ему будут оказаны положенные почести.

В заключение мы со светлым одновременно сделали неглубокий поклон друг другу. Все. Все правила были соблюдены. Зачем он вообще начал эту идиотскую речь?! Что он хотел этим узнать?! Воспитание? Образование? Происхождение? Зачем ему это?

Пока я пытался строить догадки, совсем не заметил, что вся компания, кроме меня и светлого (в том числе и громила), в упор пялятся на нас с нескрываемым удивлением, и я бы даже сказал восхищением.

– Что? – негромко спросил я.

– Это так красиво… – будто сама себе ответила наемница, продолжая смотреть как завороженная. – Темный и светлый вампиры… Будто Тьма и Свет приобрели телесную оболочку!

Мы с белобрысым переглянулись и… оба потупили взгляды, слегка засмущавшись.

– Раз уж вы здесь, давайте что ли представимся, – прервал воцарившееся на несколько секунд молчание громила. – Я – Гром, а моего друга все зовут Луч. Ну, я думаю, вы понимаете почему у нас такие имена.

Гром протянул мне руку для пожатия. Что ж, раз они тоже к нам «с добром», то почему и не познакомиться?

– Я Мейрон. Можно просто Мей, – ответил я, и на рукопожатие тоже.

– Рив, – коротко представился мой друг, пожимая руку сначала гиганту, а затем и Лучу.

– Укушенный? – как-то сочувственно спросил светлый.

– Угу, – лишь кивнул Ривент.

– Арая, – бодро продекламировала свое имя наемница, заискивающе целясь своими глазками в глаза Луча.

Но девушка предусмотрительно не дала руку для пожатия, а подняла кисть высоко, и вампиру ничего не оставалось, как уступить ей и поцеловать тыльную сторону ладони. Опять блаженный взгляд… опять медленный вздох удовлетворения…

У меня в ушах отчетливо стоял звон разбивающегося девичьего сердца. Я самолично принял решение о срочном спасении ситуации и легонько втиснулся между ними, одновременно отгораживая наемницу от красавца-вампира, показал маленькое светящееся существо, сидевшее у меня на пальце.

– Это еще один член нашего отряда. Ее зовут Лао, – представил вытьянку, которая в свою очередь почему-то молчала.

Бездонные колодцы глаз Луча поднялись на меня, полные благодарности. Бедный парень! Как же ему достается с такой внешностью! Ведь, наверняка, каждая встречающаяся по пути представительница женского пола считает своей обязанностью хотя бы попытаться окрутить этого неописуемой красоты мужчину. Я, конечно, точно не знал, но не надо было быть ясновидящим, чтобы понять такие истины.

Малявка же не стала изменять своему «фавориту», и, буркнув что-то вроде «очень приятно было познакомиться», вновь смылась к Риву.

– Что это было? – несколько озадачено спросил новый знакомый.

– Она вытьянка, – пояснил я светлому. – А ты что, действительно никогда их не видел?

Сперва я действительно удивился, но потом вспомнил, что сам-то тоже до знакомства с К’Антором не знал, кто такие эти вытьянки. Поэтому попытался как можно быстрее исправиться:

– Ладно, забудь. Так что вы от нас хотели? – громко спросил я обоих воинов.

– В смысле? – обернулся Гром.

– Так вы не нас ждали? – изумился Ривент. – Вы ведь, наверняка, нас прекрасно слышали?.. Или нет? – окончательно запутался мой друг.

– Ну… в общем, да, мы вас прекрасно слышали еще задолго до того, как вы подошли, – замялся светловолосый. – И слышали все, о чем вы говорили. Но сразу хочу предупредить, мы не специально! Просто мы так устроены: слышим отчетливо на очень дальние расстояния…

– И видим тоже, – добавил громила.

– Но что же вы тогда здесь делаете? – подала голос наемница.

– То же, что и вы, – просто ответил Гром. – Идем через лес.

Как позже выяснилось из разговора, Гром и Луч такие же путники, как и мы. И цель у нас одна – город гномов-ремесленников. А встретились мы только потому, что эти парни остановились на отдых (что, между прочим, они делали регулярно), а не перлись без «тормозков в такую даль», как мы. Поэтому они шли чуть медленнее, чем наша компания, и мы их нагнали.

В принципе, они оказались неплохими ребятами, но хоть я разговаривал с каждым на «ты», все равно меня не покидало ощущения превосходства этих воинов перед нами. Однако более всего меня поразило отношение Грома и Луча к нам! И один, и второй говорили с каждым из нас, как с равным! При любой возможности подчеркивая уважение ко всем другим воинам-путникам (то есть к нам).

Присев к костру, мы быстро разговорились на отвлеченные темы и уже спустя пару часов беседовали, как будто давно знаем друг друга.

Даже Лао не осталась обделенной вниманием: служители Хозяйки Судьбы внимательно слушали все ее сказки и всегда искренне хохотали над ее шутками.

Огонь казался таким… теплым что ли… не знаю, как объяснить, но в тот миг я почувствовал, как приятная истома волною домашнего тепла пронеслась по моим жилам. Хотелось, как дома у Шрона, откинуться, спиной опершись о стену, и закинуть ноги куда-нибудь повыше. Но из последних сил я сдерживался, ежесекундно напоминая себе о приличиях. Пламя грело меня изнутри… разжигая костры в моей Душе, играя в изумрудах глаз Грома и бирюзовых колодцах Луча, дразня отблесками на клинках мечей и щитов, превращаясь в забавного рыжего котенка, играющего с поленьями, словно с клубком пушистых ниток…

Я чувствовал себя своим среди воинов высших сил. Но вечер давно закончился, уступив место ночи. И хотя костер мы потушили, прохладней или темнее от этого не стало, напоминая о мире реальности. Лао с Ривом уснули еще несколько часов назад, уютно устроившись клубочком в самом дальнем углу лагеря на раскинутых ворохах верхней одежды. Я понял, что это воины везли с собой теплую одежду, чтобы не замерзнуть в снегах Камура. А вот мы ничего такого не взяли. Да и неоткуда было-то брать. Ну, ничего, там таим, благо, что деньги есть. Аккуратно вытащив из под моего приятеля несколько плащей, Гром протянул их нам с Араей, чтоб было, что постелить на голую землю. Нет, каменный пол не был холодным, но от этого он не переставал был каменным. Согласитесь, не так приятно лежать даже просто на голой земле, не то, что на камне!

Это место было удачно не только для нас: ксаркорны смогли даже немного перекусить шныряющими время от времени туда-сюда грызунами. Да и я никогда не переживал за моего покорного слуху Рожена – тот горазд найти чего-нито пожевать, наверное, даже в голой пустыне.

Пока я ворочался в попытках найти наиболее удобное положение, все успели затихнуть под покровом умиротворенного сна. Оставшись наедине сам с собою, вдруг почувствовал, что совершенно не хочу спать, хотя буквально минут двадцать назад боялся порвать рот в безумных и неудержимых приступах зевоты. Повернулся на правый бок, не закрывая глаза. Тьма… она везде. Надо мной, подо мной, передо мной, за мной… она окружила меня со всех сторон. Однако это ощущение мне нравилось, оно успокаивало, оно ласкало, оно… было таким нежным, как руки матери! Миссава… Я найду его! Найду, мама! И он ответит передо мной за все! От накатившей тупой боли я закрыл глаза, сильно зажмурившись, стараясь вернуть разбушевавшееся самообладание и сдержать накатывающие слезы.

Откинувшись на спину; я вновь открыл глаза, видя перед собой все ту же тьму… А стоит выйти из пещеры, как темень рассеивается под давлением света, исходившего как будто из под земли. Но выходить не хотелось… А говорят, что в мире людей есть звезды… отпечатавшиеся золотыми точками на черном фоне. Красиво, должно быть…

Поняв, что заснуть уже не получится, я встал и направился к мешку с вещами. Там была моя фляжка с родниковой водой… но где же она? Перерыв все содержимое мешка, решил действовать последовательно, то есть выбрать все вещи по одной, заодно попытаться их рассортировать по кармашкам. Первое, что попалось – медальон Лодаллеса. И вновь тепло руки дало ему силы мелькнуть фиолетовым. Да, он жив. Но нужен ли он мне? Хочу ли я постоянно вспоминать о своем друге? А точнее об его утрате? Хочу – не хочу, какая разница? Меня никто не спрашивает, память не может уже выбросить этот отрезок времени, навсегда оставляя информацию в моем мозгу. А для того, чтобы вспомнить друга, не нужно всяких медальонов!

Придя к такому выводу, все-таки решил оставить вещицу, которая могла быть полезной для дальнейшего нашего пути. Однако другая вещь, попавшая мне в руку, запущенную в сумку «вслепую», поставила меня в ступор. Крест. Деревянный крест того же друга-колдуна, подобранный им еще в трактире «Белый Анка». Как он здесь оказался? Рив положил? Надо будет поинтересоваться, когда тот проснется. А также надо будет проконсультироваться у мага насчет свойств этих штук. Обязательно надо будет.

Откопав все-таки фляжку и не «встретив» более ничего удивительного в своем дорожном кожаном мешке, я отпил воды, которая всегда оставалась слегка прохладной, и почувствовав приятный поток, разлившийся холодной сталью в горле, стало легче. Но все же не настолько, чтобы получилось уснуть.

Также осторожно, стараясь не шуметь, я вернул все обратно в сумку, и поплелся на свое место.

– Не спится? – неожиданно раздался голос откуда-то справа.

– А? Что? – не понял я.

– Я спрашиваю, не спится? – снова повторил тот. Теперь я четко распознал голос Луча.

– Нет, – какого грустно ответил я. – Но я сейчас уже ложусь. Попытаюсь, может, получится.

– Не надо, – возразил воин.

Я остановился в полном недоумении. Почему не надо?

– Нужно поспать. Иначе завтра я буду как сонная муха, – объяснил я, стараясь говорить шепотом, чтобы не разбудить кого-то еще.

– Если ты сейчас будешь стараться уснуть, тогда ты точно завтра будешь, как сонная муха. А может и как пареная репа, – снова остановил меня воин. – Не стоит заставлять свой организм делать то, что ему сейчас не нужно. Он лучше знает, что для него будет полезнее. Если не хочется спать, значит это делать не обязательно. А будешь ли ты завтра сонным или не отдохнувшим – это только твое личное дело. Если ты сам будешь чувствовать, что отсутствие сна никак не сказалось на твоем самочувствии, то утром встанешь, как огурчик. И если ты сам настроишься на бодрую прогулку, то это у тебя обязательно получится. Стоит лишь захотеть.

– А сам-то ты пробовал? – ошарашено поинтересовался я.

– А я всегда слушаю себя самого. Если я не хочу есть, значит пока рано, если я не хочу спать, значит не время. И так далее.

– Но потом-то ты хочешь спать тогда, когда надо быть бодреньким и свеженьким? – включился я в спор.

– Вовсе не обязательно, – просто ответил Луч.

Он повернулся лицом ко мне. Он, конечно, так же, как и я, прекрасно видел в темноте.

– Я же говорю – надо настроиться. Чем, например, валяние на травке или на постели не отдых? Это ведь тоже отдых, только проходит он по-другому. Когда ты ничего не делаешь, силы так же восстанавливаются, как и во сне. Ну, может, чуть медленнее, – я, кажется, начал понимать, что светлому вампиру тоже не спится. – Но значит, так надо!

Что ж, я готов поддержать его беседой.

Устроившись поудобней, я прилег рядом и мы оба разговаривали… медленно, не спеша… размеренно… тихо… закрыв глаза и совершенно не видя друг друга. Может, именно это помогло мне в искреннем общении со столь высокой особой.

– … вот так все и случилось, – я слышал лишь голос Луча справа от моего уха.

Воин только что закончил мне рассказывать свою историю: как он стал служителем Хозяйки Судьбы, как они познакомились с Громом, как им нравится на службе и все такое. А мне несказанно интересно было его слушать.

Оказалось, что в служители кого попало не берут. Подходят лишь те, кому терять в этом мире больше нечего, у кого нет семьи, нет друзей, нет вообще ничего. Это, скажем так, меня не утешило, но теперь я вспоминаю о несбывшихся мечтах с иронией. А вот он, Луч (своего настоящего имени не помнит он сам), как раз таким и оказался. Он все время, сколько помнит себя, был сиротой без дома, без какого-либо иного имущества за плечами. Рос он по подворотням щупленьким мальчуганом, пока его не удили в подворотне очень жестоким способом (о котором он, впрочем, умолчал). Тогда-то он и стал служителем. Но на самом деле все не так просто, как кажется на первый взгляд. Высшие берут исключительно детей на службу, дабы выучить их так, как им надо. Вот, например, Луч мечник, а Гром – лучник. Их специально в пару и поставили, чтоб сподручнее было: когда надо – мечом зарубить, а когда надо – стрелу выпустить. И, как оказалось, жизнь служителей оказалась далеко не такой волшебной, как всем кажется. Там все, как на службе: и спасать надо, и убивать тоже приходится. Лучом его назвали, конечно, за цвет волос. А Грома Громом – за телосложение. Кстати, познакомились они там же, на службе. Гром был его наставником. Там когда пополнение, сразу новенькому приставляют взрослого воина (или воительницу, они там тоже есть) и начинают обучение. Причем, обучать будут много мастеров, а наставник – один. Это как воспитатель, который следит за моральными и духовными качествами воспитанника, за его успеваемостью, за его отношение к своему занятию и за отношением к нему окружающих.

– Так сколько Грому лет? – изумился я.

– Много, темный, много, – он почему-то все время обращался ко мне «темный».

– А от чего так получается? – мне действительно было интересно.

– Просто когда поступаешь на службу, переносишься в другой мир, мир Высших, а там немного другое течение времени. Понимаешь, проходит вроде бы столько же лет, сколько и здесь, но ты остаешься молод. Там этот процесс как-то замедляется. Там все медленнее, – не знал, как объяснить, Луч. – Там мы реже едим, реже спим… но, увы! На потребность отойти в сортир это свойство не распространяется.

Мы тихо засмеялись.

– А почему так: Гром лучник, а мышцы у него, как у копьеносца! А ты, наоборот, мечник, хотя по комплекции намного уступаешь наставнику?

– А чего здесь удивительного? Ты пойди подними его лук! – я покосился в сторону лежащего оружия громилы с изумрудными глазами и понял, что задал глупый вопрос. – Он весит как десять моих мечей!

– Смысл в таком орудии? – удивился я. – Не проще ли лук поменьше сделать, там, или наворотить одних мечников, чтоб не мучаться.

– Что ты! – воскликнул светлый и тут же обернулся: не разбудил ли кого. Убедившись в том, что все по-прежнему спят, как котята, продолжил уже тише. – Что ты! Как без лучников? Этот лук любую броню пробивает! Без него – никак! Тем более, что маленькие луки тоже есть, и народ стрелять из них тоже обучают. А мечи и не такие бывают! Мой-то одноручный, а есть ребята, которые двуручными управляются играючи. Мне до них далеко, – с толикой грусти сказал Луч последнюю фразу.

– Но ведь времени у тебя еще полно! Научишься! – решил я поддержать нового приятеля.

– Нет, светлый, уже не научусь. Меня специально «точили» под меч и щит, – уже бодренько ответил тот, взяв себя в руки. – А вот ты мог бы взять пару уроков у Грома. А что? Способности у тебя незаурядные, вон даже отмечены знаком, – показал на татуировку воин. – Гром бы взялся.

– Да это учитель мой оставил, – почему-то засмущавшись, сказал я в ответ.

– Правильно. Кто, как не учитель имеет право оставлять на воспитаннике знаки его достижений. Главное, чтоб ученик был подходящим, то есть стремление у него было, огонь в крови! – от этих слов меня невольно передернуло, вспомнилось начало моего обучения у Шрона: стремление, ага, как же! – Ну, и, конечно, учитель добросовестный, чтоб дело свое довел до конца! – закончил Луч.

Хотелось спросить, зачем они направляются в Камур, но я понимал, что это их личное дело, тем более, что тогда, наверняка, он тоже спросит о причине нашего путешествия, а отвечать правду мне не хотелось, как и лгать. Но Луч меня опередил, чем застал врасплох:

– А что вас заставило пойти в Камур? – спросил он, затем быстро добавил. – Если не секрет, конечно.

– Да нет, никакой это не секрет, – честно признался я. – Вот, имя сторга моего ищем, – показал я на свой меч, которым оба воина уже успели не раз восхититься.

– И все? – удивился Луч. – Просто ради имени меча?

Убить одним выстрелом нескольких зайцев не получилось. Хотел отделаться от расспросов, лишь сказав про сторг: и не соврал, и истиной причины не сказал, – но не вышло.

– Да нет…

Я замолчал, думая, что сказать дальше. Врать очень не хотелось, тем более Лучу, а потому решил выложить все, как есть. Ведь если посмотреть внимательнее, то ведь действительно – никакой тайны тут нет.

Вспоминать было не неприятно, и не больно, а как-то грустно. Да и большой уже мальчик, чтобы по маминым рукам плакать и тосковать. Я, конечно, не был бы против увидеть ее живой, но мысль, что она мертва, настолько срослась со мной, что я уже практически не чувствовал ее, принимая это, как нечто должное.

– Ищу убийцу моей матери, – так просто, как ночь, ответил я.

Видно было, что мечник хотел что-то спросить, но слова застряли еще на выходе. Спустя несколько секунд он все же сумел произнести несколько слов:

– Ее убили? Мне жаль, что я задал такой вопрос. Это недостойно, и я приношу свои извинения… и соболезнования, – неуверенно добавил он, искоса поглядывая на меня.

– Давай только не будем про соболезнования! – от души посетовал я. – Меня ими уже задолбали. Да, умерла, но это было много-много лет тому назад. Я плохо помню все, что случилось.

Вот здесь я слукавил, на самом деле я отлично все помнил. Но не рассказывать же о своих переживаниях вампиру, которого я знаю насколько часов от силы?! Да и нет тех переживаний… уже. Я смирился, что не смогу все исправить. А что мне еще оставалось? Я старался думать о ней, как о чем-то прошлом… как о перевернутой странице своей жизни.

Вот она была… и вот ее не стало.

– Ничто не вечно… никто не вечен… – непонятно зачем сказал я.

– Ошибаешься, светлый, все может быть вечно, – в тон мне возразил Луч.

Мой вопросительный взгляд он понял прекрасно, а потому продолжил.

– Не знаю, поймешь ли ты. Но вечность чем-то зависит от нас самих, – он вновь отвернулся от меня, уперев взгляд в потолок… во тьму. – Если ты сам захочешь сделать что-то вечным, ты это сделаешь. Например, память… о твоей матери. Ведь она вечна! Но лишь до тех пор, пока ты хочешь этого. Разумному существу свойственно забывать то, что он помнить не хочет.

Я задумался. Сильно задумался. Наверное, он нрав. Я помню лишь то, что хочу помнить, а потому для меня вечно лишь то, что я сам хочу сделать вечным.

– Но я бы не советовал тебе, светлый, всем говорить такие речи, – с ехидцей ответил я.

– Почему это? – заинтересовался Луч.

– Так ты быстро всех переубедишь.