Текст книги "Душа в обмен на душу (СИ)"

Автор книги: Татьяна Семакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Похоже, придётся всё же пообщаться с тёщей Андрея, нужно выяснить, имеет ли призрак хоть какое-то отношение к гибели супруги Юницкого.

– Глянь-ка чего, и в твоём списке пунктик появился, – хмыкнул самодовольно.

– Не первый. Ещё дверь.

– То есть, ты с бывшим таскаться теперь будешь, да? – проворчал недовольно.

– А что такое? – невинно похлопала ресницами.

– Очевидно, – ответил серьёзно. – Он до сих пор на тебя слюни пускает.

– Думаю, ты преувеличиваешь, – хмыкаю тихо. – Мы остались друзьями, это правда, но не больше.

«Я что, оправдываюсь?» – мелькнула мысль, но он сбил её, спросив:

– Почему вы развелись?

К такому вопросу я была не готова.

– Я – бытовой инвалид, – брякнула первое, что пришло в голову.

– Эм… – Воронов всячески пытается сдержать улыбку, но выходит паршиво. – Пояснишь?

– Да что там пояснять? – удивлённо вскидываю брови. – Посуду не мою, даже за собой, не стираю, не глажу и оставляю вещи там, где сняла.

– Носки, значит, разбрасываешь? – спрашивает задумчиво.

– Чаще – чулки, – отвечаю невозмутимо, – но, суть ты уловил.

– Готовишь? – продолжил расспрашивать со слабой улыбкой.

– С ума сошёл?! – фыркаю возмущённо.

– Понятно… но это всё херня на постном масле, Манюх. Ты шелуху от фисташек на баре по последней крупинки подбираешь и из-под кружки пива конденсат стираешь раз по двадцать, пока оно кипеть в твоих руках не начинает.

– Так то на людях! – не сдавалась, понимая, что зарываюсь в свою ложь всё глубже.

– Уверен, причина посерьёзнее, но пытать не буду, потому как уверен ещё и в том, что ты к нему не вернёшься.

– Вот как? – слегка вскидываю подбородок, а он важно кивает:

– Конечно. Зачем тебе он, когда есть я?

Закатываю глаза, а он поднимается и спрашивает озорно:

– Ну, что, Манюх? Готова сделать это свидание не просто плохим, а самым ужасным за всю историю первых свиданий?

– Это не свидание, а деловая встреча, – поправляю, подняв вверх указательный палец.

Он наклоняется, хватается за него и тянет к моему же лицу, поправляя воображаемые очки, съехавшие к носу.

– Это свидание, зануда, – ухмыляется и идёт к бару за нашим заказом.

***

Воронов возвращается с парой бургеров на деревянных подставках, бахает их на стол и с ехидным выражением достаёт из кармана крошечную бутылочку с красным соусом.

– Ты псих, – прямо и честно заявляю ему в лицо.

– Что такое, Манюх, сдрейфила? – уточняет глумливо. – Откажись сразу…

– Лей! – говорю тут же. – Гори оно всё…

– Вот это ты верно подметила… – бормочет, открывая соус и приподнимая верхнюю булку с моего бургера. – Кто первый расплачется – проиграл. Мамка у меня сердобольная, могу поделиться, твоя-то далеко. Кстати, как её здоровье?

– Ты слишком много обо мне знаешь… – говорю хмуро.

– А хочу – всё, – заявляет решительно и не менее решительно берёт свой бургер, влив туда столько соуса, что у меня заранее началась изжога. – На счёт три. Раз… два…

– Три, – говорю на выдохе и откусываю приличный кусок.

Поначалу ничего. Я даже прожевала и проглотила, стараясь не думать над тем, что я делаю и нахрена мне это надо. Воронов тоже выглядел вполне обыденно, обляпался соусом, глаза сверкали нездоровым азартом. Но, настал час расплаты.

Спустя секунд десять в моём рту и пищеводе разгорелось такое адское пламя, что я перестала чувствовать язык и связь с внешним миром.

– Твою мать… – простонала с набитым ртом, не в силах проглотить то, что откусила.

– Выплёвывай! – ответил хрипло. – Выплёвывай, ты даже не представляешь, на сколько я настырный, когда чего-то хочу. Сдавайся!

– Ешь! – мямлю, всё с тем же куском во рту.

Выдыхает, откусывает, быстро жуёт и глотает, тут же вновь вгрызаясь в булку.

– Тебя точно мамка родила?! – возмущаюсь, всё-таки выплёвывая всё в салфетку и вытирая слёзы на глазах. – Да тебя из горящей лавы чокнутый аист выловил!

Ещё на середине фразы поднимаюсь и бегу к бару, где Василич выставил на стойку стакан молока. Хватаю его, расплёскивая содержимое, набираю белого золота в рот и смотрю, как бармен укоризненно качает головой. Понуро опускаю голову и со стаканом возвращаюсь к столу, протягивая Воронову, раздувающему ноздри и бешено вращающему покрасневшими, но, зараза, сухими как пустыня глазами.

Сидим напротив друг друга, на столе ошмётки бургеров, капли соуса, во рту молоко, притупляющее адское жжение, сглатывать которое не хочется.

Воронов выглядит по-дурацки и, судя по его попыткам не улыбаться, я – не лучше.

Представляю картину со стороны, его озорной вид вызывает приступ смеха, молоко просится наружу, проглотить его уже нет никакой возможности, выход лишь один.

Мишины плечи содрогаются, на его глазах всё-таки выступают слёзы, на этот раз от беззвучного смеха, но первой не выдерживаю снова я, выплёвывая молоко изо рта в стакан с недопитым.

– Манюх, в тебе вообще ничего не задерживается, – ржёт Миша в голос.

– Глотать или нет – мой выбор! – отвечаю с достоинством, а он начинает гоготать на весь бар, вызывая ответную реакцию.

– Вы мне всех клиентов распугаете! – беззлобно орёт на нас Василич.

– Мне похер, – отзывается знакомое лицо через два столика от нас, ухмыляется нашему сумасбродству и поднимает кофейную чашку в знак приветствия.

– О, Петрович, здорова! – поднимает руку Воронов, как ни в чём не бывало. – Дело есть, присоединишься?

– Да ну вас нахер, – гогочет в ответ. – Закончите свои игрища – подходите. Я тут ещё пятнадцать минут.

– Лично я закончил, – поворачивается ко мне Воронов.

– Вот все вы одинаковые… – бормочу со вздохом и тяжело поднимаюсь из-за стола, стараясь дышать через раз.

Петрович-то криминалист. Чёрт его знает, в какой конкретно специфике, но…

– Сможешь понять, старая дверь и замок или нет? – без предисловий спрашивает Воронов, едва его зад опускается на стул за столиком криминалиста.

– Смогу, чего б нет, – самодовольно пожимает плечами Петрович. – Если проводить экспертизу, то это дней пять.

– А в частном порядке? – хмыкает Миша.

– Пять дней, – хмурится Петрович, – если задвину всё остальное, получу по кумполу от однофамильца Марь Санны.

– А если он даст своё величайшее? – мурлычу заискивающе.

– Тогда пара часов и отгул, – ухмыляется Петрович.

– Отгул до конца дня с заездом на место, – выпаливаю тут же. Он строит недовольную мину, а я вздыхаю: – Или оба по кумполу.

– Умеешь ты торговаться… – вздыхает криминалист.

– Долги отдавать тоже умею, – улыбаюсь, скромно потупив глазки.

– Эй-эй! – возмущается Воронов. – Ну-ка стоп. Хата если понадобится – мой номер знаешь.

– Иди, Михаил Юрьевич, у тебя дел выше крыше, – отмахиваюсь, пододвигая стул поближе к Петровичу, мужику сильно за пятьдесят, качающему головой с улыбкой.

И вроде нафиг не надо, а всё равно приятно.

– Позвоню, – бурчит Воронов, поднимаясь.

Протягивает руку Петровичу и выходит, на ходу вызывая такси, а я хватаю мобильный и набираю Андрею.

– Я помню, – говорит бывший сходу.

– Отдашь мне Петровича с обеда и до послезавтра? – спрашиваю елейным голоском.

– Маш… – вздыхает бывший супруг, – я, конечно, всё понимаю, но…

– Пожалуйста… – тяну заунывно.

– Да ну какого ж! – возмущается в трубку и тут же идёт на попятный: – Ладно…

– Не за свой счёт и не в счёт отпуска, – добавляю быстро.

– И как мне это оформить?! – вспыхивает и вздыхает: – Ладно…

– Андрюш, я когда всё объясню, ты сразу перестанешь злиться, обещаю! – говорю с чувством.

– Маш, да я не злюсь… – бормочет бывший, – и… ты новости не смотрела, да? По всем каналам местным вашего призрака крутят. Не к добру это.

– Вот урод… – шиплю сквозь зубы, имея ввиду Елисеева, – мы разберёмся, не психуй. У тебя своих проблем хватает. Я мелькнула?

– Слава Богу, нет, это было бы вишенкой на торте, – бурчит недовольно. – Маш, мне это не нравится. И отпускных накопилось…

– Нет! – говорю громко и резко. – То есть…

– Да я понял… компаньонов хватает…

– А вот я сейчас чё-то не поняла, – чеканю, нахмурившись.

– Да всё ты поняла… всё, полтора дня Петровичу, я на связи. И… что там с визами? Надо договариваться, бронировать, время не на нашей стороне.

– Валька сказала – завтра. Раз Валька сказала…

– Понял, – перебивает и замолкает на время. – Мне тоже нужно будет лететь. Но тут… Серёга останется, в общем.

– Андрюш, да всё хорошо будет! – отвечаю бодро.

– Ага… ладно, на связи.

– Целую, – отвечаю машинально и морщусь.

– Целую… – неуверенно бормочет бывший супруг, тут же отключаясь.

Роняю голову на стол с громким «бум», а Петрович шумно вздыхает.

– Простите, надо было отойти, – вздыхаю в стол, не решаясь поднять голову.

– Дело молодое, Мария, дело молодое… – осторожно кладёт руку мне на плечо и сжимает. – Я правильно понял, у меня завтра выходной?

– Если сегодня вернётесь в управление и сделаете свою магию, – хмыкаю, распрямляясь.

– Я и говорю – выходной, – отвечает невозмутимо и лезет за бумажником.

Через сорок минут мы останавливаемся у ворот, медленно открывающихся и являющих миру дом.

Лично у меня в душе поднимается трепет восхищения, но Петровичу увиденное не слишком-то приходится по душе.

– Мать частная, – брякает хмуро, – ну и вкусы у людей.

Скромно помалкиваю, проезжая на территорию.

– Мария, нужны ватные палочки и чистые пакеты, сделаю соскоб, – говорит невзначай, как будто я «Ашан-экспресс».

Открываю дверь, впускаю его и несусь на кухню, но ящики девственно чисты.

– Ватные палочки не первой свежести и бумажные платочки? – спрашиваю заискивающе.

– Сойдёт, – хмыкает Петрович.

Выуживаю из косметички всё необходимое и широким жестом указываю на стол:

– Вам сюда.

– Однако! – крякает криминалист, а я лезу первой, открывая люк и включая фонарик на мобильном.

Через пару минут кряхтений и сетований на судьбу Петрович вылезает из подвала и выдаёт авторитетно:

– Старьё. И то и другое. Там ржавчину можно ложкой выколупывать, но я всё равно проверю. Кстати, ключ, должно быть, довольно вычурный. Отмычками не открыл. До управления подкинешь?

– Само собой! – отвечаю с готовностью.

Везу Петровича до работы, оставляю свою визитку, хотя, уверена, мой номер у него и так есть, еду домой и с наслаждением принимаю душ.

Когда выхожу, вижу пропущенный вызов и сообщение от Воронова, полученное ещё около получаса назад.

«Список забыл».

Отправляю фото списка и ответ:

«В душе была».

«Ещё фото!!!» – приходит через полминуты.

«Странно, на смайлика с фигой нет…» – пишу с ухмылкой и отправляю.

«Хорошо, что у меня богатая фантазия» – читаю ответ и качаю головой.

«Поговаривают, по новостям всякий бред показывают…» – отправляю и вижу перед мысленным взором, как морщится Воронов.

«Сама посмотри. Такое протолкнуть… нужно много бабок».

Лезу в сеть, ищу, смотрю.

«Так же нелепо, как и воочию. Но…».

«Всегда есть это чёртово но!» – присылает ответ, а я начинаю читать комментарии.

Брожу от ссылки к ссылке, радуясь, что общее сознание населения всё же в кондиции и большинство высказываний начинаются со слова «бред» и, зачастую, им же и ограничиваются, но… выхожу на местный форум любителей фольги и потрепать себе нервы выдуманными страшилками.

Для нашего домика целая отдельная тема. Там и адрес, и фотографии, и стоп-кадры из видео, и масса желающих повторить подвиг, ведь «там никто сейчас не живёт».

Отправляю ссылку Воронову и через несколько минут получаю ответ:

«Они его по кирпичам растащат», – грустный смайлик в придачу, с которым я согласна на все сто.

«Есть план» – отвечаю, подумав.

«Забудь! Мне сегодня надо быть дома, одна не поедешь».

«Так я не одна», – печатаю быстро.

«?!».

«С мужиками, не беспокойся».

«Маша, %#*!!».

«Сам такой» – фыркаю и откладываю телефон, задумчиво барабаня пальцами по столу.

«?!» – приходит через минут десять от Воронова.

«Тебе что, четырнадцать? Позвони и обматери меня как взрослый мужик».

«Не могу сейчас, блин! Дождёшься…».

«Вся горю» – пятнадцать смайликов костра и временный блок на номер: думать мешает.

Ещё около получаса собираюсь с мыслями, собираясь сама, и звоню бывшему.

– Мне надо поговорить с твоей тёщей и штук десять свободных оперов, согласных поработать за кружку пива.

– Хера се! – крякает Андрей. – Запросы у тебя, Машунь, не по дням, а по часам! Где ж я тебе столько наберу, у меня в отделе трое!

– И ты абсолютно ненатурально удивляешься, потому что и сам читал тот форум?

– И ты чертовски проницательна, – вздыхает обречённо. – Надо пресечь, иначе так и будут таскаться. Тёща просила, на самом деле, ей Арина звонила. Мол, как же я с батенькой душевнобольным управлюсь, коли денежек у меня не будет? – вещает язвительно и сплёвывает.

– Ты куришь, что ли, опять? – спрашиваю грозно.

– Нет, – бурчит недовольно и тут же отвечает правду: – Да. Закуришь тут! Даже не думай меня пилить!

– Да я молчу… малышу, наверное, приятно, когда его пепельница целует…

Андрей так глубоко вдыхает, что кажется, будто мой телефон раздувается.

– На месте в десять, – говорит на выдохе. – Раньше там делать нечего.

– А тёща?..

– Адрес знаешь, зовут Светлана Сергеевна, я предупрежу, номер скину.

– Я сейчас поеду, пока время есть, минут через двадцать буду.

– Договорюсь, но… – чёртово «но»! – ты уверена?

– Боишься, что я украду твоего ребёнка? – выпаливаю язвительно, не выдержав.

– Маш, зачем ты так… – бормочет Андрей, – я ж как лучше… ладно, как знаешь.

Даю отбой и морщусь. Вот кто меня за язык тянул?

– Ты жа-а-лка-а-я… – тяну нараспев, проходя мимо зеркала.

***

– Мария, проходите, – мягко улыбается Светлана Сергеевна, пропуская меня в квартиру. В одной руке полотенце, в другой – видеоняня. – Глебушка спит, золотой мальчик, никаких с ним забот, все дела успеваю сделать… ой, простите.

Женщина осекается и смотрит на меня с жалостью.

«Отлично…» – ворчу мысленно, вымучивая ответную улыбку.

– Всё в порядке, – отвечаю спокойно. – Я не займу у Вас много времени.

– Чай, кофе? – засуетилась Светлана Сергеевна. – Или, может, пообедайте? Есть суп, картофель, но он жареный… Вам можно жареное?

«Я что, больная?!» – вспыхиваю про себя, продолжая старательно улыбаться.

– Спасибо, ничего не надо. Мы можем просто поговорить?

– Да, конечно… но… о чём? – она смотрит на меня с недоумением, которое явно переигрывает.

– Вы же знаете, что дом стал весьма популярен в последнее время, в силу слухов, разумеется, но любой слух не рождается на пустом месте.

От собственного сравнения корёжит, но женщина не обращает внимания, кивая со всей серьёзностью.

– Сам Юницкий, он… – начинаю с более безопасной темы, тщательно подбирая слова, – были ли предпосылки для помешательства, как по-Вашему?

– Что Вы, нет! – ахает Светлана Сергеевна, жестом указывая на диван и садясь на почтительном от меня расстоянии, как будто от меня можно чем-то заразиться. – Дмитрий человек исключительно здравомыслящий. Даже после всего случившегося его разум всё так же светел. Мы часто разговариваем по телефону, вспоминаем Аллу, обсуждаем новости… если бы не все эти бредни о призраке…

– Вам не приходило в голову, что ему не привиделось? Что это реальный человек и он с ним действительно общался? – спрашиваю очевидное, но по её снисходительной улыбке понимаю, что сморозила глупость.

– Конечно, – отвечает с кивком, – однако, он разговаривает с ним и в присутствии других людей. И, как Вы понимаете, никто, кроме него, его не видит.

Разводит руками и опускает их на колени. Весь её чванливый образ излучает самодовольство в крайней степени, заставляя мои внутренности подрагивать от раздражения.

– Понятно… – бормочу невнятно, пытаясь скрыть подкатившую к горлу злобу. – А что же Ваша сестра? Она тоже видела нечто подобное? Дом своеобразный, он мог повлиять на сознание…

– Не говорите ерунды, – отвечает неожиданно грубо. – Алла погибла по совершенно иным причинам!

– Каким же? – спрашиваю тут же.

Женщина морщится и отводит взгляд.

– Просто уснула в ванной, у неё было много хлопот по дому, иметь горничную слишком накладно, она всё тянула на себе.

– Зачем же было покупать такой дорогой дом в самом дорогом районе, если накладно за ним ухаживать? – всё-таки не удержалась от колкости и тут же получила аналогичный ответ:

– Знаете, Мария, то, что с Вами случилось… всё это Вас сильно ожесточило, – я стискиваю зубы, чтобы не врезать ей хорошую пощёчину, а она продолжает: – Или это работа так повлияла… в любом случае, Вы слишком резки и совершенно не понимаете, о чём говорите.

– Именно поэтому я тут, – отвечаю, улыбаясь по возможности добродушно. – Нужно понять, разобраться. Будет невероятно обидно, если Арина выручит за этот дом, погубивший Вашу сестру, сущие гроши. А идёт всё именно к этому.

– Всё дело в Дмитрии, – говорит сухо, – Аллочка никогда не хотела жить в этом доме, но он словно обезумел ещё в тот момент, когда увидел объявление о продаже. Он даже занял, чтобы собрать нужную сумму, много. Конечно, он всё вернул, у него был крупный проект, он успел его закрыть, но… уже тогда было понятно, что до добра это не доведёт.

Из динамика видеоняни послышался слабый плач и женщина тут же поднялась.

– Знаете, я представляла Вас другой, – сказала она, поглядывая на меня свысока, – мне неприятен этот разговор, я прошу Вас уйти.

– Всего хорошего, – отвечаю с едва уловимой издёвкой, от которой становится стыдно.

У неё сестра скончалась, дочь в тяжелом состоянии, ей тяжело держать себя в рамках, зачем я уподобляюсь?

Но, раздражение от её слов охватило такое, что дрожали руки, и от него требовалось срочно избавиться. Не долго думая, я схватила телефон и позвонила тому, кто был виновен во всех смертных грехах по версии моей мамы.

– Кому ещё ты рассказал? – спрашиваю зло. – Серёге за кружкой пива? Другим коллегам? Все знают, да?!

– Рассказал что? – начал бормотать Андрей, торопливо вышагивая куда-то, где его не смогут услышать.

– Ты прекрасно знаешь что! – рявкаю на всю машину. – Не строй из себя идиота!

– Ты о… Маш, я никому не рассказывал, с какой стати? Это слишком личное и… разве что Лизе. Но это всё!

– Лиза – матери, эта – ещё кому-то, и пошло-поехало! – не унимаюсь, продолжая говорить на повышенном тоне. – Какое ты вообще право имел говорить?! Это моё дело, ясно? Только моё!

– А я, по-твоему, мимо проходил?! – рычит так неожиданно громко, что я отодвигаю телефон подальше. – Одна ты это пережила! У одной тебя горе!

Он замолкает так же внезапно, как и начал орать. И возразить ему мне абсолютно нечего. Сижу, насупившись, помалкиваю, жду, когда отпустит теперь и его.

– Что случилось? – спрашивает через пару минут спокойно.

– Да надо было маску нацепить, твоя тёща боялась заразиться бесплодием, – фыркнула презрительно. – И я вот тут сижу такая вся из себя немощная и думаю – ну вот как так надо вырубиться, чтобы в ванной утонуть? И вот ещё что – почему же следователь по делу не назначил экспертизу на наркотики и алкоголь? Странно так, Андрюш, не находишь?!

– Назначил, – ответил глухо. – И провели. Я просто… не хотел выносить сор из избы.

– То есть, мадам была бухая в дрова, я верно уловила? – уточняю так едко, что самой от себя противно становится.

– Да, – отвечает Андрей тихо. – Маш, я же сказал, несчастный случай. Можно было просто поверить мне на слово, но ты сама протащилась к тёще… – вздыхает ещё, стервец, вгоняя меня в тоску. – Отговорить тебя – всё равно что локомотив остановить на ходу.

– Сама виновата – эту тему можешь обсудить со своей бывшей тёщей, – говорю язвительно. – Про то, что Юницкий в долг брал, чтобы элитный домик прикупить, ты тоже знал?

– Что? – опешил Андрей.

– Что? – передразнила, всё ещё испытывая крайнюю эмоцию.

– Маш, перестань… – вздохнул в трубку, вновь заставляя чувствовать вину. – Встретимся вечером – обсудим. Времени будет предостаточно… А пока, я тебя умоляю, не ввязывайся ни во что. Алло? Маш?..

Нажимаю отбой и ставлю мобильный на зарядку, тут же трогаясь с места.

– А был ли мальчик? – злорадно хмыкаю вслух.

Что, если Юницкий просто притворяется психом, сообразив, что долг отдать не в состоянии? Затеял эту историю с психушкой, надеялся выкрутиться, но начали прессовать его дорогую дочурку и дом спешно пришлось продавать. А если не начали, то, вполне возможно, он же и мешает этому, оттягивая момент. Зависит от того, сколько он занял и у кого…

За размышлениями я сама не поняла, как свернула в старый город, двигаясь к мосту через реку. Этот дом точно магнитом манит… наваждение какое-то!

– Просто посмотрю на него… – пробормотала себе под нос и через пятнадцать минут выходила у высокого забора.

Заезжать не стала, прохаживаясь взад-вперёд и разглядывая серые каменные блоки, как вдруг в голову пришла довольно любопытная мысль: а ведь заборчик денег стоит. Участок огромный, он высокий, влетело бы в кругленькую сумму. Если отталкиваться от наших с Вороновым рассуждений, ставила его ещё Губарёва.

Дошла до границы участков и сравнила два соседствующих забора. У соседей даже пониже, хотя домина там будь здоров. Старуха не поскупилась.

Чуть только решила вернуться в машину, как калитка соседей открылась и вышла женщина, поправляя на плече мешковатую сумку. Захлопнула дверцу и усталой шаркающей походкой пошла в сторону моста.

– Простите! – сказала я громко и припустилась следом.

– Да? – женщина обернулась, глядя на меня с недоумением, я нагнала её и спросила:

– Вы работаете в этом доме?

– Да уж явно не живу, – хмыкнула женщина, покосившись на забор.

– Простите, что отвлекаю… а давно?

– А что? – нахмурилась, вновь поправляя сползающую сумку.

– Да я… риелтор. Продаю соседний, – я кивнула на серый забор, а женщина слабо поморщилась. – Хотела узнать, что за соседи, приличные ли люди… ну, сами понимаете.

– Чёртов дом, уж хоть бы снёс кто… – бормочет недовольно.

– По-моему, интересный, – пожимаю плечами, обидевшись за любимца.

– Да полно Вам! – восклицает возмущённо. – Жуткий он, да ещё и вороны облюбовали, как раскаркаются, словно на кладбище… хотя, и без них не лучше. Уж не знаю, как там работать кто-то мог. Простите, я спешу.

Она развернулась и тут же заторопилась по своим делам, а я кинулась следом и спросила быстро:

– А Ваши работодатели? Они общались с соседями?

– Да будет Вам! – прыснула презрительно, продолжая идти. – С кем там общаться? Нормальные люди в таком доме не селятся, одни психи, прости Господи.

– Почему же сразу психи? Старушка жила, а после неё – семейные пары.

– Старушка! Пары! – продолжила возмущаться. – Я тут уже восемь лет почти спину не разгибаю и точно знаю, что с такими соседями – уж лучше бы и не было вовсе. Бабка эта только по ночам и шастала, мне хозяйка моя рассказывала – жуть жуткая! Как выйдет в своей белой ночнушке по щиколотку, мороз ей ни по чём, дети к окнам боялись подходить. А потом и вовсе… семейка… один засыпает, второго, помоложе, встречает… и хоть бы постеснялись, шторы задёргивали, так нет ведь! Вот и думай, полоумная бабка и то глазу приятнее, чем все эти низости! И кто любовник-то? Сын мужа! Срам-то какой, прости Господи!

Она сплюнула через плечо и прибавила шаг, а я порадовалась, что в удобной обуви, спрашивая на ходу:

– А последние что же? Их дочь продаёт, мне она показалась приятной…

– Да может и приятная, коли не в мамашу свою… – желчно выпалила женщина и скривилась. – Что ни день – скандал. То это ей не то, то это не так, муж её подле неё пляшет, а чуть только отвернётся – за голову хватается, да жесты неприличные показывает. Взрослый мужчина! Да какой там, взрослый, уж дед скоро! Уж я такого насмотрелась, даром что забор высокий, только с улицы и не видать, а я окна мыть – а там концерт каждый день новый, сериалы не нужны! – покосилась на меня и добавила: – Не хочешь смотреть, а всё равно увидишь! Что Вы за мной, точно приклеились?

– Всего хорошего, спасибо, – улыбнулась, тут же остановившись.

– И Вам не хворать, – буркнула женщина себе под нос, поправила сумку и прибавила шаг.

– На окнах у соседей, должно быть, ни пылинки… – сказала тихо ей вслед и покачала головой. Аж любовника разглядели, там, поди, и телескоп протирать измучились.

Но, чужое любопытство и страсть к сплетням были мне на руку. Интересная картина вырисовывается!

Если я правильно поняла (а никто другой больше не подходит), речь шла о семействе Соломатиных. И молодая жена хозяина развлекалась ещё и с его сынком, пока муж спал, налопавшись снотворного. С точки зрения морали ей жирный минус, но это никак не объясняет то, что она то и дело вызывала полицию. Либо в самом деле чего мерещилось, либо от любовника не знала как избавиться – чёрт её знает.

Да и скандалы Юницких несколько напрягали. В показаниях мужчина говорил о ней так, будто она ангел во плоти, любимая то-сё… но соседям-то виднее, с третьего-то этажа. Хотя, она могла гневаться на супруга за то, что он влез в долги, чтобы купить дом, который по душе ей не пришёлся. Вроде и обычное дело, но что-то всё же грызло.

Сосредоточиваю взгляд и понимаю, что за размышлениями не заметила, как прошла на территорию.

– Чертовщина какая-то, – ухмыльнулась, разглядывая дом и подбрасывая ключи на ладони. – Не отпускаешь меня, да?

– Кар! – громко ответила ворона с горгульи, заставив вздрогнуть от неожиданности.

***

– Ну, раз уж я тут… – промямлила, двигаясь в сторону кустов шиповника.

Воронов в прошлый раз открыл люк довольно варварским методом, так что проблем с идентификацией возникнуть не должно было. Трава хоть и успела подняться и плотный давно не стриженный газон скрыл почти все следы, но расположение угадывалось. Впрочем, я и так отлично его помнила. Присела рядом, отложив ключи в сторону, запустила руки в зелень и начала медленно перебирать пальцами.

Трава приятно щекотала ладони, спешить мне было некуда, и вскоре я обнаружила то, что хотела – кольцо, открывающее лаз.

Не без труда откинула крышку люка и полезла вниз, не потрудившись даже вернуться за телефоном с фонариком. Как метко возмутился Воронов, страх я потеряла окончательно. На столько, что решила закрыть люк, чтобы соседи со своей смотровой площадки случайно не увидели. Постояла немного, подождала, пока глаза хоть немного привыкнут к темноте, так ни черта и не увидела и стала осторожно пробираться в тесном пространстве. Голову пришлось пригнуть, руки – в стороны, чтобы чувствовать бетон под пальцами. Сойдёт.

Оставался лишь один вопрос – на кой чёрт я это делаю? Но, звучал в моей голове он как риторический, посему, был непринуждённо отброшен.

Тишина на уши давит, темнотища, но на душе, вопреки здравому смыслу, умиротворение. Шаг за шагом, скользя пальцами по шершавой поверхности стен. Все органы чувств обостряются и я неожиданно ощущаю небольшой уступ в стене.

Останавливаюсь и шарю руками по бетону, пытаясь определить границы.

Прямоугольник, примерно тридцать на двадцать, метра полтора от пола, ни подковырнуть, ни надавить. Но зачем-то он тут есть?

Взбудораженная открытием, с ощущением, будто я клад нашла, а не отметину на глухой стене, я прибавляю шаг, спеша дойти до дома, вооружиться чем-нибудь острым и чем-нибудь тяжёлым, сбегать в машину за фонариком и разгадать эту загадку… и вдруг наступаю на что-то упругое, противно хрустящее под ногой.

«Крыса!» – подсказывает внутренний голос, являя мысленному взору картинки одна отвратительнее другой.

Взвизгиваю так громко, что закладывает уши, делаю широкий шаг, рассчитывая быстро переступить преграду, но задеваю носком кроссовка нечто большое, спотыкаясь и падая плашмя сверху.

Барахтаюсь, пытаясь встать, бессвязно мычу, не в силах даже заорать как следует, практически переползаю объект, уже понимая, что это далеко не крыса, но отказываясь верить, что это человек. Наконец мне удаётся отползти немного на четвереньках, я подскакиваю, боюсь головой об потолок, забыв, что он низкий, но даже боли не чувствую, гонимая безотчётным страхом.

В дверь, ведущую в подвал под домом, практически влипаю, не ожидая, что достигну её так быстро, дёргаю ручку и влетаю в бетонный короб. Дезориентированная, испуганная, растерянная, но даже не подумавшая о том, что тут меня может ждать куда более неприятный сюрприз. С умными мыслями в тот день вообще было туго.

Верчу головой, вижу слабые очертания стальной лестницы, быстро поднимаюсь, хватаюсь за ручку, опускаю вниз, слышу щелчок, тут же выталкиваю люк и выбираюсь, распластавшись по мрамору полу в попытке унять сердцебиение.

Поднимаю голову, немного отдышавшись, и вижу мужские ноги в ботинках, свисающие со стола, обладатель которых слабо болтает ими.

Плотно сжимаю губы, сдерживая крик, но понимаю, что меня и без того отлично слышно. Встаю на четвереньки и начинаю выползать из-под стола в противоположном ногам направлении. Не успеваю, сдавленно кричу, когда чувствую на своей щиколотке крепкую руку. Прощаюсь с жизнью, когда мужчина дёргает мою ногу к себе.

Вскрикиваю, всхлипываю, на глазах наворачиваются слёзы, мешая обзору, понимаю, что попалась, что в западне, что удрать не получится, и обречённо опускаю голову к рукам, предавшись пустым рыданиям, чтобы хоть куда-то деть скопившееся напряжение и начать соображать.

– Испугалась? – слышу рядом грозный, но такой знакомый голос. – Это хорошо! В следующий раз… – Воронов неожиданно замолкает и бормочет: – А это ещё что?.. Маш? Маш, посмотри на меня!

Его голос срывается, я поднимаю голову, оборачиваюсь и неловко вытираю слёзы, тут же начиная ползти в его сторону.

Воронов вытаскивает меня из-под стола, не в силах дождаться, когда я сделаю это сама, поднимает, вцепившись мёртвой хваткой в плечи, и как-то уж слишком придирчиво оглядывает, с беспокойством и хмурясь.

– Я… там… – бормочу бессвязно, руки к нему тяну.

– Всё хорошо, – отвечает уверенно, одной рукой прижимает к себе, второй достаёт мобильный. – Матюх, здорова. У меня труп, походу, но я пока даже не знаю, человеческий ли.

– Охеренно! – вполне отчётливо слышу ответ. Похоже, он звонит по громкой. – А поточнее можно?

– Судя по кровище на Манюхе – точно не белка, – отвечает хмуро.

– Я в крови?! – взвизгиваю, пытаясь отстраниться, но он прижимает к себе ещё крепче.

– Начальник твой в теме, – вновь говорит Воронов. – Найди его и сюда.

– Куда сюда… – бубнит Матвей недовольно. – Ладно, отбой!

– Миш, я в крови? – шепчу громко, задирая голову и испуганно заглядывая в его глаза.

– Ага, – брякает, тут же натянуто улыбаясь. – Но и я теперь тоже, так что норм… – смотрю с сомнением, а он бубнит, прищурившись на один глаз: – Эт самое, Манюх, я ща кое-чё спрошу…

– Человек, – отвечаю хмуро.

– Да это понятно… – вздыхает тяжело. – Другое надо понять… он… тёплый? Кровища не вот тебе прям свежая, подсохла уже поход, но, мож, без сознания просто?

Передёргиваю плечами от воспоминания, но отвечаю уверенно:

– Холодный.

– Ага, ну и хорошо, – отвечает с улыбкой, которую тут же прячет: – То есть, конечно, ничего хорошего, но это для него. Для нас это значит, что его убийца не сидит где-то поблизости, хотя, вообще-то, не факт, потому как я увидел, как ты спустилась в этот тоннель и сразу пошёл караулить, а дом-то и не проверил… Вообще, очень ты меня огорчила своим игнором, Манюх! Как ножом по сердцу, вот ей-Богу!