Текст книги "В плену прошлого (СИ)"

Автор книги: Татьяна Семакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава 23

Смолин ждет меня в своей машине, а я вторично выбегаю под дождь и спешу к Невзгодову. Где-то на полпути спотыкаюсь о воздух, подумав о том, что примерно так сейчас и выглядит моя жизнь. Сердце разрывается между двумя мужчинами, каждый из которых мне дорог. И ни с одним я не вижу своего будущего. По разным причинам.

Настроения мне это не прибавляет.

– Этот… – шиплю гневно, громко хлопнув дверцей, – этот… – не нахожу слов и выпаливаю: – Я остаюсь.

– Дай угадаю, – спокойно отвечает Невзгодов. – Он готовит подставу и твое отсутствие косвенно укажет на нее?

– Ты знал? – едва шевелю губами.

– Догадывался. И я против. Странно, что он – нет.

– Это не его идея, а моя, – бурчу хмуро.

– Если он еще и предложил, – презрительно кривит губы, но не продолжает. – Объяснять тебе, что это может быть опасно бессмысленно?

– Валь…

– Ясно. Буду приглядывать.

– Его потом арестуют, – добавляю загробным тоном.

– Отлично, значит, сможем наконец-то закрыть дело, – ехидно ухмыляется.

– Это было жестоко.

– Это – нормально. Он такой не первый и уж точно не последний.

– Думаю, Осин возит свою контрабанду через него. И думаю также, что этот мерзкий Руслан тоже. Только вряд ли речь о сигарах.

– Скорее всего, наркота, – равнодушно пожимает плечами, а у меня ком в горле встает. Это первое, что я сама подумала, но слышать вслух все равно неприятно. – Хотя, уверен, он не спрашивал, что и кто через него перевозит. Предоставляет свои каналы логистики и не задает лишних вопросов, от которых точно знает, что не сможет спать спокойно.

– Это его не оправдывает, – отвечаю глухо.

– Даже не пытался.

– Но я не могу просто отсидеться в сторонке. Он… это все из-за меня, Валь. Он подставился ради меня.

– Любовь делает людей слепыми.

– Считаешь, я неправа?

– Уверен, ты и сама отлично знаешь ответ. Ладно, – растягивает губы в примирительной улыбке, – выметайся. Когда зарядишь телефон, связь будем держать через вторую сим-карту.

– А ты?

– Найду, чем заняться, – хмыкает.

– Может, вернешься пока? – предлагаю осторожно, а Невзгодов кивает и прикрывает глаза.

– Может.

– Серьезно, Валь, это на неделю минимум, – продолжаю уже настойчивее. – А я могу пообещать, что не буду нигде появляться без Смолина. Вообще на улицу без сопровождения не выйду. Честно говоря, думаю, мы оба на какое-то время осядем дома. Или вообще снимем дом и поживем за городом. Ну, знаешь, бассейн, роскошная светская жизнь… – мечтательно поднимаю глаза вверх, а Невзгодов прыскает.

– Хорошо. Я вернусь.

– Правда? – не верю своим ушам.

– Ты так этого хочешь, – отвечает отстраненно. – Заскочу к своим новым друзьям, еще раз все прикину, пока тут и поеду.

Зависаю на несколько секунд.

– Да, отлично, так будет лучше, – тараторю, забирая свои вещи с заднего сиденья. – Созвонимся тогда. И пиши, если будут новости, хорошо? Я пока тоже подумаю… обо всем.

– Иди уже, – посмеивается надо мной, и я выхожу под дождь.

До машины Смолина иду спокойно. Сажусь, швыряю вещи назад, вытираю лицо ладонью и пристегиваюсь.

– Я пропустила несколько таблеток со всей этой неразберихой, – произношу в пустоту.

– Понял, – коротко отзывается Костя, а я украдкой бросаю на него взгляд. – Сейчас не самое удачное время, чтобы заводить детей, – комментирует развернуто.

– А будет оно, удачное? – не удерживаюсь от ремарки.

Костя молча берет меня за руку и не отпускает до самого дома, лишь подтверждая мои опасения.

Он ведет себя образцово. Три дня мы в самом деле не покидаем его квартиры, заказываем еду из ресторана, наслаждаемся друг другом. Обсуждаем разные глупости, вспоминаем прошлое, смеемся, но вся эта радость от встречи, все ощущения насквозь пропитаны горечью: мы больше не строим планы. Словно затянувшееся прощание, болезненное и прекрасное одновременно. Но оно нам необходимо, нам обоим.

– Завтра мне нужно в ресторан, – сообщает поздним вечером, когда мы смотрим на диване в гостиной какой-то глупый фильм. – Встретиться с одним человеком, он… связной, скажем так. Ну и раздать сотрудникам, чтобы не расслаблялись, – подшучивает, сглаживая углы.

– Я могу пойти с тобой? Кажется, у меня кислородное голодание.

– Да, думаю, да, – отвечает, подумав. – Знаешь, так даже лучше. Пусть возьмет жену, позавтракаем парами. Отвлечешь ее на время, мы обсудим пару моментов.

– Без проблем, – отзываюсь нагловато, но, когда на следующее утро вижу девушку, запал несколько теряю. Она беременная, причем, уже довольно давно.

Смолин зависает на ее животе и сам не замечает, как сильнее сжимает мою руку, а у меня сердце сморщивается от жалости к нам. Я же знаю, как он хочет. Семью, детей, простую понятную жизнь. Меня. Нас обоих устроил бы средний заработок, деньги и власть не прельщали никогда. Да, звучит не слишком амбициозно, но… мы совершенно обычные. Заурядные, пожалуй. Возможно, когда-нибудь захотелось больше, но я отчего-то уверена, что в этом случае мы бы завели второго.

– Я не знаю, как это работает, но беременные женщины исключительно прекрасны, – выходит из транса Смолин. Как и я, убирая ладонь со своего плоского живота под взглядом того самого «связного», которого Костя представил Ренатом. – Особая магия.

– Ты прав, – хмыкает мужчина, теснее прижимая к себе жену. – Мы тут впервые. Хвастайся.

– О, можно я? – воодушевляюсь и под тихий смех Смолина утаскиваю девушку в главный зал.

Мужчины устраиваются за столом через пару минут, не больше. Я даже историю о каплях дождя рассказать не успеваю. Выглядят беспечно и расслаблено, но этот Ренат… не нравится он мне. Я не могу это объяснить, но с того самого первого взгляда, брошенного на мой живот, я почувствовала смутную тревогу. Он играет не за нашу команду. Не знаю, за чью, но точно не за нашу.

Когда встреча подходит к концу, Смолин устраивает меня в своем кабинете и уходит наводить порядок среди персонала, а я без раздумий звоню Невзгодову.

– Ты в городе, – утверждаю, а не спрашиваю.

– Как раз собирался выезжать, – откровенно врет, а я зажмуриваюсь, избавляясь от жалости еще и к нему. – Ты что-то хотела?

– Мне так неспокойно, Валь, – откровенничаю, понизив голос. – Надо отвлечься.

– Украсть тебя?

– Да, – выдыхаю с облегчением и иду искать Смолина, подхватив свою сумочку.

Через десять минут он отвозит меня в одно из своих кафе, а выхожу я через окно уборной, спрыгивая в объятия Невзгодова. Возможно, конспирация чрезмерная, но всем так спокойнее.

– Привет, – улыбаюсь, смущенная задравшимся платьем.

– Привет, – ставит меня на землю и провожает до машины, которую я вижу впервые. А отвозит до скромной квартиры в удаленном от центра районе. Выдает кипу бумаг и малярный скотч, и я на время забываю обо всем, занявшись визуализацией нашего расследования. – Лучшая, – довольно хмыкает Невзгодов, когда я заканчиваю.

– Связной – это как? – выпаливаю свой вопрос.

– Скорее всего, опер под прикрытием. Дрянная работа. Мало кому удается не переосмыслить ценности и остаться верным принципам.

– У меня как будто интуиция сработала. Глупо?

– У тебя интуиция степной волчицы. Доверия он не внушает.

– Видел? – улыбаюсь, а Невзгодов только немного разводит руками.

– Федосеев мертв, – переводит тему. Я морщусь, а Валя поднимает вверх указательный палец, явно собираясь меня чем-то порадовать. – Скончался три года назад, тихо отошел из жизни в своей постели. Ну, если можно назвать своей койку в доме престарелых, куда его отправили доживать последние деньки дорогие родственнички.

– Как Андрей и Марина вообще на него вышли, – бормочу себе под нос, таращась на нотариально заверенные бумаги.

– Мне тоже стало интересно, – интригует, прохаживаясь по комнате.

– Говори уже!

– В этой же богадельне содержится бабушка Марины, Елизавета Андреевна Школьникова. Хотя, богадельня – это больше в ироничном смысле. Пребывание там стоит немерено.

– Погоди. Но Смолин же тогда жил в ее квартире. И они какое-то время ее уже сдавали. Зачем?

– Не знаю, но хочу спросить.

– Она жива?!

– Судя по данным, которые нарыл Троянский – да. Ей семьдесят два, на тот свет она вроде как не собирается, а карта такая, что можно позавидовать. Если не считать скачков давления и нелюдимость, я бы назвал ее абсолютно здоровой. Ехать около часа.

– Зачем я тогда?.. – оборачиваюсь на стену, ставшую похожей на лоскутное одеяло.

– Ты хотела отвлечься, – невозмутимо пожимает плечами Невзгодов и ускоряет шаг до входной двери, мельком взглянув на мое рассерженно-негодующее лицо.

– Что с врачом? – спрашиваю в машине. – Удалось нащупать связь?

– Думаешь, как Троянский так быстро вышел на дом престарелых? – ухмыляется Невзгодов. – Это учреждение, наркологическая клиника – все принадлежит Рязанцеву. Не напрямую, конечно, по бумагам все красиво оформлено на дальних родственников его жены. Настолько дальних, что связь едва прослеживается, но… Троянский. У Осина уже на руках номера счетов и переписки по электронной почте.

– Его привлекут?

– За что? Не смеши. Уверен, Осин планирует шантажом выкачивать из него процент от прибыли. Слишком удобный человек, чтобы затевать войну.

– Я думала, он… мстить будет или вроде того, – бурчу недовольно.

– Тоже своего рода месть. Если честно, мне плевать.

– А мне – нет, – отвечаю резко. – Я даже не уверена, что та авария спровоцировала выкидыш. Ну, пролетели несколько метров. Ну, головой приложилась. На руках были синяки, на ногах, но не на животе, понимаешь? Нисколько не удивлюсь, если…

– Незаконный аборт? – хмурится Невзгодов, а я молча киваю. – А мотив?

– Чтобы не отвлекать Смолина от выплаты долга. Все вписывается, понимаешь? Все!

– Рязанцев – обычный мошенник. Не думаю, что он пошел бы на подобное. Но и не исключаю. Хочешь, дам задание Троянскому слить всю информацию всем родственникам всех, кто когда-либо лежал в его отделении или в клиниках? Еще в сеть и правоохранительным органам во все возможные структуры. У него будут большие проблемы.

– Или его просто убьют. Точнее, его наверняка убьют. Так что нет. Пусть лучше живет на побегушках у Осина. Я должна ему, в каком-то смысле. Считай, вместо себя подарила ему верного пса.

– Не так уж и абсурдно его решение, да?

– Ой, отвянь, – ворчу и отворачиваюсь от него.

– Знаешь, что меня действительно радует во всем этом? – спрашивает через пару минут.

– Без понятия.

– Ты наконец-то отпустила. Перестала цепляться за свое горе, за свое прошлое. Ты можешь говорить об этом без слез на глазах, можешь принимать рациональные решения, избавилась от ненависти. Ты в самом деле отпустила и эта перемена разительна. И я счастлив, что ты можешь двигаться дальше.

– Я так не думаю, – отвечаю на шумном выдохе.

– Почему?

– У меня задержка, Валь. Все мое движение – по кругу.

Глава 24

– Смолин знает?

– Нет.

– Не повторяй своих ошибок.

– Я уже, – нервно смеюсь и тру лицо. – Ну куда сейчас, Валь? Пусть думает о том, как выпутаться.

– Не думаешь, что эта новость только подстегнет? Он будет осторожнее.

– Или наделает глупостей. Или оступится. Или еще миллион вариантов. Один из которых – я не беременна. Надо убедиться, заедем в аптеку на обратном пути.

– Идет, – легко соглашается и сворачивает с шоссе. – Итак. Мы – молодожены. Твоя обожаемая бабуля недавно попала в больницу, сломала ногу. Ей требуется постоянный профессиональный уход, я готов раскошелиться, потому что втайне мечтаю избавиться от нее, то есть, сбагрить не на время, а на ПМЖ. Ты переживаешь, будет ли ей комфортно, суешь свой нос в каждую щель, общаешься с постояльцами. Будет весело.

– Как всегда, – хмыкаю, доставая «дежурное» обручальное кольцо из бардачка.

Все идет идеально. Нам показывают сначала комнаты, затем – территорию. Бабушку Марины я замечаю сразу же, она сидит в одиночестве на скамейке и смотрит в одну точку. Пока выдумываю предлог, чтобы к ней подойти, вмешивается Невзгодов.

– Шизанутых тоже берете? – недовольно спрашивает у администратора.

– Нет-нет, что Вы! – оправдывается женщина. – Психически нездоровых людей в стенах учреждения нет и быть не может. Этим особенным людям требуется особый уход и лечение. Но в штате наших специалистов есть психолог. Консультации доступны всем постояльцам. Уникальный в своем роде профессионал! Поэтому атмосфера…

Дальше уже не слушаю, направляясь прямиком к Елизавете Андреевне.

– Здравствуйте. Могу я присесть? – говорю по возможности ласково и, не получив не то, что ответа, даже реакции, сажусь. – Как Вам тут? Бабушке нужен уход… переживаю. Вас не обижают?

Кажется, будто на лице старушки появляется ухмылка, но рассмотреть не успеваю, к нам подходит администратор и Валя.

– Она не разговаривает, – тактично шепчет мне на ухо женщина. – Уже много лет.

– По состоянию здоровья? – хмурюсь, а женщина тушуется и бегает взглядом.

– Нет, – все-таки отвечает. – Скорее, какая-то душевная травма, что-то случилось дома и…

– И после этого Вы продолжите утверждать, что тут грамотный психолог?

– Бездарь, – неожиданно говорит Елизавета Андреевна, продолжая смотреть прямо перед собой.

Невзгодов хрюкает, я недовольно поджимаю губы, а администратор заметно краснеет.

– Обсудим скидки, – Невзгодов невежливо утаскивает ее подальше, а я разворачиваюсь к Школьниковой.

– Меня зовут Виктория, – представляюсь, решив не ходить вокруг да около. – Сестра Андрея.

– Вы похожи, – медленно моргает старушка.

– Вам рассказали о Марине?

– Да.

– Кто?

– Внук.

– Что конкретно?

Она поворачивает голову и довольно долго разглядывает мое лицо.

– Уезжай, – произносит тихо. – Так далеко, как только сможешь.

– А Вы, видно, всю жизнь хотите провести за забором? – надменно закатываю глаза. – Прям вижу, как Вы наслаждаетесь. – Старушка приподнимает брови, а я закрепляю успех: – Я знаю о квартире. И она пустует. Не обещаю, что не нагряну однажды сама, но… вряд ли Вас будут искать, раз запихнули сюда.

– Меня никто не держит, Виктория. Я могу уйти хоть сегодня.

– Было бы куда, да?

– Куда, зачем… все это уже неважно.

– Расскажите все, что знаете и я обеспечу Вас жильем и стимулом для жизни.

– Нет, – отрезает и снова отворачивается. – Уходи.

– Отлично. Поговорю с Васей.

Я поднимаюсь, а она хватает меня за руку и испуганно смотрит снизу вверх.

– Нет, не надо, не общайся с ним. Уезжай, послушай старуху. Уезжай, пока не поздно!

– Андрею и Марине Вы то же самое посоветовали?

– Да что за наказание! – всплескивает руками старушка. – Сядь.

– Вам тяжело угодить, – иронизирую, плюхаясь обратно и встречаюсь с ее недовольным взглядом. – Я все равно все выясню. С Вашей помощью или нет.

– Я воспитала монстра, – проговаривает отстраненно, снова отворачиваясь. – Жадного беспринципного и бездушного монстра. Надеюсь, я проживу еще долгие годы. Я выбирала для себя самую дорогую тюрьму.

– Так, ладно, переезд Вам неинтересен, – говорю быстро, чувствуя, как время утекает сквозь пальцы и скоро меня попросят на выход. – Как насчет того, чтобы уберечь мою голову?

– Уезжай, – повторяет, нахмурившись и повернувшись ко мне.

– Нет.

– Настырная, – злится и теребит платочек в руке. – Я случайно услышала разговор. Сын велел устроить так, чтобы Мариночка не смогла иметь детей. На время. Кричал на Васю, что либо он все сделает, либо он разберется по-своему. Мол, ему не нужен внук от дворовой шпаны. Увидел меня и пригрозил, что, если я хоть слово скажу, он убьет Андрюшу. И я замолчала. Замолчала! – выкрикивает и морщится. Вытирает пот со лба и прикрывает глаза. – Закрылась здесь. Закрылась и молчала. Но они поняли, не знаю как. Приезжали, задавали вопросы. И до этого приезжали, раз в неделю, я всегда хорошо относилась к Андрею, поэтому ничего не рассказала. Пока они не сообщили, что Марина опять забеременела. И тогда я велела им уезжать. Помогла с жильем, у меня были сбережения… А потом эта авария, Мариночка пропала… Уезжай, Виктория. Уезжай, Богом молю! Погубит, всех погубит. Никого не пощадит. Детей своих не щадил, тебя и подавно. Он любит только деньги. И это моя вина. Уезжай.

Окидываю взглядом ухоженную территорию с обилием цветов, кольца на ее пальцах, подвеску, серьги, дорогую стильную одежду, молодых санитаров, с улыбками бегающих с подносами с напитками, таблетками и закусками. Встаю и ухожу, не прощаясь.

– Мне тут не нравится, – сообщаю администратору и Вале, присевшему ей на уши.

– Что? Но почему? У нас прекрасные условия!

– Люди тут… – подбираю слово, подняв взгляд к потолку, а потом плюю на все и добавляю, как думаю: – Говно.

Уходим быстро, пока администратор от возмущения хватает ртом воздух.

– Не удивлюсь, если Марина приемная, – шиплю раздраженно, плюхаясь в машину.

– Точно нет. После обнаружения останков сравнивали ДНК с ДНК ее отца.

– Значит, она в мать, земля ей пухом. И я бы тоже лучше сдохла и отдала своего ребенка в чужие руки, чем позволила воспитывать его вот таким вот родственничкам!

– Предложил бы выпить, но…

– Я так зла! – вскрикиваю, а из глаз брызгают слезы.

Рычу, сжав кулаки, плачу и смертельно хочу что-нибудь разрушить. Например, свою жизнь, набросившись на Школьникова с кулаками.

– Это он! Он убил брата, я уверена!

– Младший или старший?

– Плевать! Оба! – кричу от бессилия. – Оба! Ненавижу! Ненавижу!!!

Невзгодов останавливает машину, выходит и помогает мне.

– Кричи, – говорит тихо. Я задыхаюсь своей эмоцией, а он настырно повторяет: – Кричи.

Делает шаг в сторону, отводит взгляд, а я набираю полные легкие воздуха и ору так громко, как только могу. Верещу, нагнувшись и сорвавшись на хрип, а когда запас кислорода иссякает, Валя быстро подходит и крепко обнимает. Позволяет мне выплакаться ему в плечо, гладит по спине и целует в голову. И вскоре на смену слепой ярости приходит хорошо знакомое состояние полной опустошенности, но в голове наконец-то появляется ясность.

– Спасибо, – шепчу и отстраняюсь. – Спасибо, – целую в щеку, не отстраняясь дольше, чем того требует благодарность.

– Думаешь, она могла бы что-то изменить? Эта старуха.

– Не знаю, – отвечаю растерянно. – Вряд ли. Но также я думаю, что она сама всю жизнь мечтала только об одном. О деньгах. И уверена, до поры до времени она гордилась своим сыном, идущим по головам. Причем, что она, что ее сынок, они ведь толком не тратят. Им деньги нужны только для того, чтобы ими обладать. Это так тупо, Валь. Как Скрудж Макдак из мультика. И это сто процентов какая-то болезнь с хитроумным названием.

– Не силен в медицине, – улыбается краешками губ. – Давай в машину.

Выдыхаю остатки раздражения и сажусь.

– Она наказывает его своим молчанием и пребыванием в этом месте. Ах, какая жестокость! Не на всяком курорте такое обслуживание, – продолжаю бубнить, когда он садится за руль. – Может, устроим раскопки на заднем дворе их дачи? Уверена, там зарыты миллионы.

– Неплохая идея, если подумать. Не так буквально, но… ты же понимаешь, мы не сможем доказать его причастность к смерти Андрея. Максимум, на что можно рассчитывать – Василий ответит на наши вопросы. Показаний он против отца, уверен, не даст. Да это и опасно, есть риск, что тот узнает о внуке. Ты этого и сама не хочешь.

– Через мой труп, – режу безапелляционно. – Но… думаешь, еще не знает?

– Забрал бы. Или еще что похуже, даже гадать не хочу. Но уж точно не проглотил бы оскорбление и не отпустил с миром.

– Так что ты задумал? У нас даже полной картины пока нет.

– Все просто. Вряд ли он хранит свои сбережения в банке, учитывая, каким именно образом их зарабатывает. Про задний двор сомневаюсь, но где-то же они лежат?

– Твой план – ограбление? – округляю глаза, а Валя ухмыляется:

– С последующим ритуальным сожжением.

– Я тебя люблю! – выпаливаю вдруг и застываю, приказывая себя даже не моргать, чтобы не выдать смущения.

– Я хорош, я в курсе, – отшучивается Невзгодов, продолжая сосредоточенно рулить.

– Значит, будешь следить за ним? – продолжаю безопасную тему беспечным голосом.

Надеюсь, не переигрываю, да и Невзгодов вида не подает, но пульс все еще запредельный, а щеки по-прежнему пылают. Вот же язык без костей!

– За ним или за Василием, еще не решил.

– А если он догадается, кто за всем стоит? Валь, нас всех казнят, – вмешивается неожиданно проснувшийся голос разума. – Только я снова появилась в городе, как он лишился своих денег. Отличный повод для подозрений.

– Да, только подозревать он будет не тебя. Если все так, как я думаю… в общем, надо последить за ними. И дать спичку в нужные руки.

– Ты же не о Косте? – напрягаюсь.

– Нет. Серьезно будем играть в угадайку?

– Тогда Вася, – игнорирую его недовольство. – Но они же заодно с отцом.

Валентин бросает на меня долгий сердитый взгляд, но отвечает:

– Не факт.

– Ладно, даже не буду пытаться это осмыслить, – отмахиваюсь и вижу, как закатываются глаза Невзгодова. – Что? – смеюсь над его ужимками. – Ты разжег во мне любопытство. И погасил.

– Нужно было просто остановиться на признании в любви, – вворачивает с ухмылкой.

– Тоже мне событие, – фыркаю пренебрежительно. – Я тебе сто раз это говорила.

– Вообще-то, нет, – его ухмылка становится шире, а мои щеки румянее.

– И что? Вот и что с того?

– Ничего, – вовсю улыбается. – Мне приятно.

– Как ребенок, – ворчу себе под нос и отворачиваюсь к окну.

– Я тебя тоже люблю, – говорит после паузы.

Слишком серьезно. Слишком!

Мое сердце подпрыгивает к горлу и замирает. Дыхание перехватывает, по телу разливается тепло, будто энергия курсирует от клетки к клетке, обволакивая каждую. Как же мучительно хорошо… Почему все так? Почему я не испытывала тех же чувств три года назад? Почему так долго цеплялась за прошлое? Теперь у него жена, наверняка ребенок на подходе. Черт! Да я сама беременна от другого! И даже не уверена, что испытаю те же эмоции, произнеси Смолин заветные слова. Впрочем, я и не мечтаю их услышать. Я точно знаю, что он этого не скажет. Просто чтобы уберечь мое сердце от очередной раны.

«Так бывает, когда пытаешься усидеть на двух стульях», – язвительно отмечает внутреннее Я.

«Да пошла ты», – отвечаю грубо.

Можно подумать, я это планировала. Как будто хотела! Будто знала! Сама себя загнала в ловушку.

Едем молча. Я не знаю, что сказать, о расследовании думать не получается. О чем размышляет Невзгодов даже гадать страшно. Надеюсь, он хотя бы не жалеет о своем браке. Надеюсь, ребенок вдохнет в него жизнь, и те слова, что сегодня вырвались из нас перестанут иметь значение.

– Аптека, – напоминаю, когда въезжаем в город.

– Помню. – Он тормозит у первой же, что по пути, я покупаю три теста и с ними возвращаюсь в машину. – Какой план?

– Отвези меня к себе, – от волнения мой голос звучит осипло. – Я… мне нужно это переварить.

– Не лучше будет… – пытается образумить, но я прерываю его:

– Нет. – И только после понимаю, что ему тоже нужно немного пространства. Что держать непроницаемое лицо будет сложно обоим. – А хотя, да. Ты прав. Конечно, прав, я слишком взвинчена. Давай в кафе, я напишу Косте, чтобы забрал оттуда.

– За идиота меня держишь? – уточняет, скрестив руки под грудью.

– О чем ты? – невинно хлопаю ресницами.

– О том, что ты не напишешь. Звони. При мне.

– Валь, я… я еще не решила, вываливать ли это на него сейчас.

– Почему нет? – улыбается вдруг. – Что бы не происходило, это – та новость, которую хочется услышать. Не лишай себя этой радости. Не накручивай. Не позволяй обстоятельствам отнять у тебя, возможно, лучшие моменты в жизни.

– Думаешь? – в панике прикусываю нижнюю губу.

– Конечно, – получаю спокойный и уверенный ответ. – К тому же, вероятность пятьдесят на пятьдесят. И тогда тебе понадобится поддержка.

– Или я выдохну с облегчением, – решаюсь на откровенность. – Не лучшее время.

– Я слышал, дети – всегда неожиданность. Даже для тех, кто планировал и думает, что готов. И я тебя знаю. Звони. Мы будем там через двадцать минут.

Выдыхаю и нажимаю вызов.