Текст книги "Полет бабочки. Восстановить стертое"
Автор книги: Татьяна Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
– Так что у тебя здесь за дела?
Денис случайно задел Верину руку и почувствовал, как сердце зашлось в диком танце.
– «И не краснеть удушливой волной, слегка соприкоснувшись рукавами», – усмехнулась Вера, но руку не убрала. – А дела по работе. Тебе это неинтересно будет. Лучше расскажи, как ты? Наследника не ждете?
– Нет.
– А хочешь?
– Хочу, конечно. Толстого, лысого, щекастого. Как у сестры.
– Так за чем дело стало?
Денис только плечами пожал. Кто его знает, за чем. Всего-то три месяца женаты. Только вот теперь он уже не был так уверен, что хочет ребенка от Инны.
Не распускай сопли, баран, приказал он себе. Ты сейчас дойдешь до того, что сделаешь ей предложение. Руки, сердца и материальной наличности. Хотя вполне будет достаточно другой части организма.
Они пили вино, ели омерзительно жирный пломбир с орехами, разговаривали и оба прекрасно понимали, чем вечер кончится. Наверно, если бы они взялись за руки, а свободными руками прикоснулись к клеммам вольтметра, его точно зашкалило бы.
– Может, к тебе поедем? – спросил Денис. Хотел, чтобы вышло небрежно, уверенно, а голос предательски дрогнул.
– У меня же мама, – покачала головой Вера.
– Ну… Тогда ко мне.
– То есть?
– Мы у Инны живем. А я новую квартиру купил, ее уже почти закончили отделывать, только еще не обставили до конца.
– Не боишься?
– Да там меня никто не знает. На этаже всего один сосед, но он еще не въехал.
Сказав это, Денис тут же понял, что Вера имела в виду совсем другое. Даже язык прикусил от досады, таким идиотом себя почувствовал. И разозлился: вот еще, бояться!
Вера вышла в туалет, и он позвонил домой. Озабоченно честным голосом известил Инну, что срочно уезжает в Москву. Даже домой не успеет заехать. Поезд через час. А завтра самолетом обратно. «Угу, – без всякой печали в голосе отозвалась жена. – Поосторожнее там». И отключилась.
* * *
– С ума сойти! Уже светает. – Нагнувшись, Вера нашарила на полу рядом с диваном часы. – Пять минут восьмого. А в три у меня самолет. Надо еще домой за вещами заехать.
– А я тебя не отпущу.
Денис положил голову ей на живот, закрыл глаза и сжал кулаки. Так он еще в детстве делал, когда бабушка пыталась увести его домой со двора. Расставлял пошире ноги, зажмуривался крепко и кулаки сжимал. Если хотите, можете тащить.
Вера засмеялась было, но тут же умолкла. Поняла, что не шутит.
– Денис, я не могу остаться, – тихо сказала, почти шепотом.
– Почему? Из-за работы? Плюнь ты на нее!
– Не могу. И плюнуть не могу, и… И не только из-за работы.
– Вера! – Денис так крепко сжал ее руки, что она жалобно ойкнула. – Извини. Я, как последний осел, один раз тебя уже отпустил. И даже не понял, что натворил. Я вообще ничего не понимал, что делаю. Думал одно, делал другое, а получалось вообще непонятно что. Нет, даже не так. Я все время что-то придумывал, в чем-то себя убеждал. И верил в это. И… Слушай, я совсем запутался. Я только знаю, что люблю тебя. Вот и все. И давно уже. Только раньше не мог этого понять. Или не хотел.
– А как же?..
– Инна? Видишь ли, бывают в жизни такие вещи, за которые всю жизнь потом бывает стыдно. Не потому что сделал что-то плохое, нет. Вот когда тебя нагло обманывают, как последнего лоха разводят, тебе же стыдно, что так глупо попался? А когда сам себя развел… Мне вдруг показалось, что она – моя половина. Я сейчас только понимаю, что искал женщину, похожую на тебя.
– А она похожа на меня? – удивилась Вера.
– Нет. Совсем не похожа. Ни внешне, ни внутренне. Вернее, было что-то такое. Наверно, на это я и клюнул. Сейчас этого уже нет. А тогда… Вдруг показалось, что если я ее потеряю, то и жить на свете просто незачем.
Он рассказал, как сидел всю ночь под дождем на скамейке у дома Инны, как она привела его к себе, как ухаживала за ним, простуженным. Вера внимательно слушала, накручивая на палец прядь волос.
– Когда я тебя в Париже увидел… Это просто как цепная реакция была. Одно за другое, другое за третье. Все меня в ней стало раздражать. Только я все равно не мог понять, что все дело в тебе. И даже вчера вечером…
– Что вчера вечером? – Вера руками приподняла его голову и посмотрела прямо в глаза.
– Я не думал, что это так серьезно. Я тебя хотел, не знаю, как маньяк какой-то. Но не думал, что не смогу тебя отпустить. Верочка, милая, не уезжай. Пожалуйста. Я не смогу без тебя.
Вера молчала. Денис видел, что она с большим трудом сдерживает слезы, и все внутри него разрывалось от боли, от отчаяния, от какой-то странно мучительной нежности, заставляющей руки дрожать, делающей голос хриплым и непослушным.
– День, я улечу сегодня. – Вера встала, подняла с пола брошенное полотенце и завернулась в него. – Подожди, не говори ничего. – Она жестом остановила его, видя, что он собирается возражать. – Я же сказала, дело не только в работе, хотя и это достаточно серьезно.
– У тебя… есть кто-то? – Голос предательски перехватило.
– Я же говорила, никого нет. Просто… – Вера присела на краешек дивана рядом с Денисом, провела рукой по его волосам. – Давай договоримся так. Через год кончается мой контракт. Продлевать его я не буду. Если к тому времени ты не передумаешь…
– Год? – ошарашенно переспросил Денис. – Да это же все равно что сто лет. Я не представляю, как день без тебя проживу.
– Ну жил же ты без меня.
– Вера! Неужели тебе все равно?
– Я привыкла.
– Ты так спокойно об этом говоришь?
– Спокойно? – Как ни старалась Вера удержать слезы, все-таки не смогла. Трогательно, по-детски, вытерла ладонью, всхлипнула. – Я с ума сходила в этом чертовом Париже. На стенки лезла. Я ведь и уехала только потому, что понимала: ничего у нас с тобой не выйдет. Думала – с глаз долой. Ты не знаешь, как я тебя любила. И сейчас люблю. Только…
– Только что?
– Только теперь я могу терпеть и ждать. И если окажется, что тебе опять все почудилось, что ты опять все это выдумал…
– Вера!
– Подожди, дай я договорю. Если окажется, что все это у тебя так – вспыхнуло и погасло, я все это переживу. Но только в том случае, если буду далеко отсюда. Если смогу работать целыми днями, чтобы только о себе не думать. О тебе. А вот если я все брошу, если ты все бросишь, разведешься со своей Инной, женишься на мне или не женишься – неважно. Но если вдруг ты поймешь, что сделал очередную ошибку… Нет, этого я не хочу, Денис, пойми ты меня. И не держи. Если ты действительно меня любишь, то подождешь этот год. И все спокойно для себя решишь. Только, пожалуйста, не решай ничего сейчас, сгоряча.
– Ты всегда была странной. – Как ни больно было Денису, он понимал, что Вера права. – Другая бы сказала: если ты меня любишь, то немедленно разведись с женой или хотя бы придумай себе импотенцию.
– Опять «придумай»? – горько усмехнулась Вера. – Ты, наверно, всю жизнь во что-то играешь. Вот этого я и боюсь. А как ты будешь с женой разбираться – тебе виднее. Я прошу только не решать ничего на бешеную голову. Развестись-то недолго, главное, не пожалеть потом. Понимаешь, не хочу, чтобы ты меня винил, если ошибешься. Может, время пройдет, у вас все наладится, ребенок родится. И еще тридцать раз Богу спасибо скажешь, что не поторопился.
– И тебе все равно, буду я с ней спать или нет? – удивился Денис. Он-то Веру с другим мужчиной никак не мог себе представить, от одной подобной мысли в животе противно холодело.
– Я просто об этом не думаю. В конце концов, сама по себе физическая близость мало что значит.
– Ага, «главное – не изменять в душе»? – с сарказмом спросил он.
– Нет, это уж совсем пошло, – поморщилась Вера. – В конце концов, решай сам. Время покажет.
Подобрав свои вещи, она ушла в ванную. Денис закурил и уставился в потолок, закинув руку за голову.
Подумав, он решил, что поедет провожать Веру в аэропорт. И плевать, что кто-то может его там увидеть. Пусть все идет так, как тому должно быть.
* * *
– Зря ты со мной поехал.
Они пили кофе в маленьком баре, и, когда подошли к стойке, регистрация уже была в самом разгаре. Очередь причудливо изгибалась и от этого казалась еще больше.
– Почему зря? – слегка обиделся Денис.
– Увидит тебя кто-нибудь, жене доложит.
– Ну и пусть, – дернул плечом Денис. – Если ты категорически против, я не уйду от нее немедленно. Но если она уйдет сама, я не виноват.
Вера усмехнулась, подвинула ногой лежащую на полу сумку, переложила ноутбук в левую руку, а правой стряхнула с подбородка Дениса прилипшую крошку пирожного. И тут же отдернула руку.
– Знаешь, мне все время кажется, кто-то за нами наблюдает.
– А, так это нечистая совесть, – засмеялся Денис и успел-таки поймать ее за руку, но Вера вырвалась.
– Я серьезно.
Денис оглянулся, посмотрел по сторонам.
– Даже если и так. Я же сказал: пусть.
– Мне бы не хотелось.
– У тебя есть на то особые причины? – посерьезнел Денис.
Вера замялась.
– Похоже, ты боишься не за меня, а за себя? Боишься, что кто-то увидит тебя со мной?
– Денис? Я не ошибся?
Он оглянулся и увидел Геннадия Петровича Печатникова, известного хирурга-пластика. С ним Дениса познакомила Инна. Печатников был давним другом ее отца. Жизнерадостный вислощекий толстяк приветливо пыхтел и с любопытством поглядывал на Веру.
– Здравствуйте, Геннадий Петрович, – кивнул Денис. – Не ошиблись.
– А ты как здесь? В Париж намылился?
– Да нет, провожаю нашу сотрудницу. Она в Париже по контракту работает. Мы с их банком всякие дела ведем. А вы?
– А я на семинар. Буду с докладом выступать. По новым методам липосакции и прочей беды. Вам, девушка, к счастью, это пока ни к чему, а то бы я вас пригласил.
Вера вежливо улыбнулась.
– Кстати, ты уж извини, дорогой, не смог быть на вашей свадьбе. Высвистали в Вену одну старушку проконсультировать. От таких предложений не отказываются.
– А там что, своих пластиков не хватает? – простодушно удивился Денис.
– Обижаешь, дорогой. Печатников – это вам не фиг собачий! Кстати, девушка, если что – всегда пожалуйста. Вот вам визиточка. – Он протянул Вере визитную карточку. – Да, Денис, а как Инка-то? Бэбика еще не ждете? Слушай, ведь она ко мне так и не пришла родинку показать. А я завозился и забыл позвонить. Впрочем, анализ чистый был, если зажило нормально, то и ладно.
Они с Инной пришли к Печатникову где-то недели через две после знакомства. Инна хотела познакомить Дениса с «единственным близким человеком» – так она его отрекомендовала. А заодно показать давно беспокоившую родинку. Тогда хирург отправил ее к онкологу, и вопрос об удалении отпал в полуфинале. Поэтому Денис так и удивился, узнав, что родинку все-таки убрали. Он спросил об этом, Печатников удивленно оттопырил губу:
– Да ты знаешь, оставить было, пожалуй, опаснее. Она разве тебе не сказала?
– Я как раз тогда уезжал.
– Все нормально, не переживай. Лучше вот с девушкой меня познакомь. Все-таки вместе полетим, веселее будет. Вы ведь бывали уже в Париже? Да? Расскажете тогда, куда лучше пойти.
Денис старался скрыть досаду. Теперь ведь и не поцелуешь ее на прощание. Даже если Печатников за ними и наблюдал, – не зря же Вере показалось! – все равно, не стоит так явно лезть на рожон. Мало того, он понял вдруг, что начинает ревновать Веру к этому старому толстому бабнику. Инна говорила, что Печатников хоть и перевалил на седьмой десяток, но по-прежнему, как и в молодые годы, не пропускает ни одной смазливой мордашки. Самое удивительное, что при абсолютно непрезентабельной внешности Геннадий Петрович пользовался успехом не хуже иного молодого. Море обаяния плюс деньги и очень нужная специальность. Печатников недавно развелся с третьей женой, моложе его на двадцать пять лет, и теперь снова находился в свободном поиске.
Дождавшись, когда самолет взлетит, Денис отправился к стоянке такси. Ехать домой, к Инне, не хотелось. Поэтому он отправился к сестре и просидел там до позднего вечера, тиская пухлого лысого Ваньку, который радостно пускал слюни ему на пиджак. Ника с Гошей ревниво пытались обратить на себя его внимание, демонстрируя то новую куклу, то коробку с солдатиками, но Ванька был вне конкуренции.
Если б он не был таким кретином, у них с Верой уже вполне мог бы быть такой же!
Когда Денис вернулся домой, Инна уже спала.
– Это ты? – пробормотала она сквозь сон. – Как съездил?
– Нормально, – ответил Денис и пошел спать на диван в гостиной.
* * *
Накануне того дня, когда Марину должны были выписать из больницы, Андрей позвонил Кречетову. С врачом удалось договориться без труда, «выписной эпикриз» на имя Ткаченко А. В. уже был готов и лежал у Андрея в кармане. Одежду и все необходимое, как и билет до Сочи, он купил. И все же не мешало бы на всякий пожарный случай поставить в известность следствие.
Кречетову Андрей время от времени позванивал, чтобы узнать, как продвигаются дела. После того как первое взаимное раздражение ушло, они беседовали уже не столько официально, сколько по-приятельски.
– Володь, тут такое дело, – запинаясь, начал Андрей.
– Если дело, то приезжай, – предложил Кречетов.
От больницы до отделения было рукой подать, через пятнадцать минут Андрей уже входил в кабинет. Кречетов, все в том же сером свитере, все так же жевал огромный бутерброд, на этот раз с сыром, роняя крошки на бумаги.
Для начала Андрей традиционно поинтересовался ходом следствия.
– Ноль подвижек, – выпятил губу старлей. – Глухарь. Нарыли только, что той ночью, ближе к утру, часу так в начале пятого, на съезде с дороги в заказник стояла светлая иномарка. Мужичок один ехал мимо и заметил. Оттуда можно было пешком дойти до той горушки. Ну и что? Может, это к делу вообще никакого отношения не имеет. Разве что барышни твоей в это время на дороге точно не было, иначе он заметил бы. А может, и не заметил, кто его знает. Понимаешь, абсолютно не за что зацепиться. Ну, кому там выгодно, например. Приблизительно то же самое, что искать убийцу неопознанного трупа. И следов никаких. Подумаешь, чьи-то волосы. Хотя висели они на кусте примерно со времени убийства. То есть не убийства. Ну, ты понял. Плюс-минус пару дней. Тоже может быть совпадение. Волосы женские. Если не ее, то, может, убийцы. То есть покушательницы. Или покусительницы? Как правильно? – (Андрей пожал плечами.) – Кстати, гражданин журналист, тут мне одна птичка насвистела, что ты, возможно, маньяк-извращенец. Или шантажист. Или еще что-нибудь страшное.
– Чего? – изумился Андрей.
– Да ладно, не бери в голову, ерунда. Просто медсестра из больницы очень удивляется, что ты проявляешь интерес к предположительной мадам Слободиной. А правда, чего это вдруг? У вас что, любовь-морковь? Или ты все-таки вынашиваешь статью?
– Очень смешно!
– Ага, ты не просто законопослушный гражданин, а еще и благотворительная организация?
– Очень смешно! – повторил, насупившись, Андрей. – Я понимаю, что для некоторых это дико, но…
– Ладно, брось. Лучше скажи, что тебе на самом деле надо. Спросить о ходе следствия ты мог и по телефону. Кстати, ты в курсе, что, информируя тебя, я совершаю должностное преступление?
– Скажите пожалуйста! Ладно, слушай, преступник!
Андрей изложил Кречетову свой план. Тот внимательно слушал, откинувшись на спинку стула, и барабанил пальцами по краю стола.
– Идея неплохая, – изрек он, когда Андрей закончил. – Только вот официально я ничем помочь не могу, сам понимаешь. Билет в кармане – еще не повод для официальной идентификации личности. А без этого не может быть никаких документов, справок или еще чего-нибудь подобного. Если очень уж извернуться и выпрыгнуть из-под себя, дойти до губернатора, то можно как-нибудь пристроить ее в интернат для хроников. Все-таки травмы, потеря памяти.
– Она не согласится. Ты бы согласился?
– Мне трудно представить себя в подобной ситуации. Ладно, пусть едет. – Кречетов задумался. – Значит, так. Запиши для нее мои координаты. Если вдруг ее поймают без паспорта по пути, пусть свяжутся со мной, что-нибудь наболтаю. Ты с бабкой уже разговаривал? Ну, у которой она жить будет?
– Да. Она ее встретит на вокзале.
– Запиши для меня ее адрес и телефон. На всякий случай. Да, вот еще что. – Кречетов достал из кармана записную книжку, полистал и начал писать что-то на клочке бумаги. – Это телефон одного моего знакомого. Он живет в Сочи, вернее, в Адлере, в общем, в тех краях. Очень толковый адвокат по семейным делам. Если она вспомнит что-то дельное, пусть с ним свяжется. Сошлется на меня. Возможно, у него получится что-то для нее сделать.
– Спасибо, Володя. – Андрей почувствовал, как в горле скатался комок. – Честно говоря, не ожидал.
– Брось! – буркнул Кречетов. – На вот. – Не глядя на Андрея, он сунул ему в руку две смятые сотенные бумажки. – Больше нету, к сожалению. Отдай ей – пригодится.
* * *
Мое черное драповое пальто Андрей без всякого сожаления выбросил. Да и всю остальную одежду тоже. За время, проведенное в больнице, я, похоже, здорово похудела, так что вещи болтались на мне, как на вешалке. Правда, и новые тоже сидели не самым лучшим образом. Покупал их Андрей на глазок, и, как он сказал, опыта в этом непростом деле у него никакого. Его бывшая жена всегда все выбирала себе сама. Я расстроилась, что покупки влетели ему в копеечку, но он беззаботно махнул рукой. После приобретения квартиры и машины денег осталось еще достаточно, сказал он. Планировалось потратить их на ремонт и обстановку, но когда это еще будет, дом сдадут не раньше конца года. Подкопит еще. На худой конец, кредит возьмет.
Билет Андрей купил прямо на день выписки, чтобы мне не пришлось ждать неизвестно где. Конечно, я мог бы отвезти тебя к себе домой, сказал он, но это не лучший вариант. Родители-то возражать не стали бы, но вот тебе самой каково было бы?
Утром он пришел в палату с большой сумкой. Соседки уже устали смотреть на него как на экзотическое насекомое и перестали обращать внимание. Правда, на сумку все же взглянули с любопытством: что это он там еще притащил такое?
– Ты уж извини, я в этом плохо понимаю. Особенно в белье. Просто попросил продавщицу подобрать на твой размер.
– Спасибо. – Я почувствовала, что краснею. – Честно говоря, мне так неудобно.
– Неудобно спать на потолке – одеяло сползает, – избито пошутил Андрей. – Я выйду, а ты одевайся.
Он вышел на лестницу покурить, а когда вернулся, я уже сидела на кровати полностью одетая и аккуратно складывала больничную пижаму. Серая шерстяная юбка была мне широковата в талии, да и голубой свитер с высоким воротом сидел мешковато.
– Похоже, с размером немного ошиблись, – констатировал Андрей. – Или девушка просто пошутила. А сапоги как?
– Вот как раз сапоги вполне нормально, – кивнула я, умолчав, что все остальное – просто хуже некуда.
– Ничего, летнее купишь себе сама. Так, теперь парик.
Минут через сорок я выглядела уже почти прилично. Если, конечно, сравнивать с первоначальным вариантом. Длинная каштановая челка скрыла изуродованный лоб, волнистые пряди до плеч – уши. Шея и частично подбородок утонули в вороте свитера. Элегантные затемненные очки спрятали глаза. Те шрамы, которые не удалось замаскировать, я замазала тоном, чтобы не так сильно бросались в глаза. Только с носом ничего не выходило.
– Придумал! Сейчас мы его тебе пластырем заклеим. Получится, что ты после пластической операции. Жаль, что шляпы нет с вуалькой.
– Ничего не жаль, – возразила я, разглядывая свое отражение в зеркале. – Это очень внимание привлекает. Прямо как паранджа.
Две полоски пластыря действительно исправили положение. Провалившаяся переносица теперь уже не так сильно выделялась.
– Ну вот, теперь можно и идти, – пристально оглядев меня, заключил Андрей, подавая мне черную стеганую куртку с капюшоном, тоже слишком просторную.
До поезда оставалось еще три часа, и мы зашли в маленькое подвальное кафе. На улице я чувствовала себя неловко, казалось, что все смотрят только на меня, но в кафе народу было мало, в зале царил полумрак, поэтому я вздохнула с облегчением и даже сняла очки.
Андрей заказал рыбную солянку и жаркое в горшочках. Мясо пахло умопомрачительно, но оказалось страшно жестким, мне – с моими пеньками вместо зубов – было просто с ним не справиться. Тогда Андрей попросил принести пюре с биточками. Я воткнула в котлету вилку, и…
… «Прекрати, пожалуйста. Думаешь, я ничего не вижу? Что за поросенок! Если не наелась, возьми еще, только не свинячь!..»
Странно, я слышала голос, как наяву, но вот лицо говорившей женщины – мамы? – словно ускользало. Клеенка в белую и голубую клетку, тарелка с красной каймой, на ней остатки картофельного пюре и подливки.
Андрей посмотрел на меня вопросительно.
– Знаешь, что-то вот такое смутное вдруг всплыло. – Я попыталась улыбнуться. – Кажется, я очень любила пюре с котлетами. Кто-то их так вкусно готовил, что я всегда просила добавки. И даже иногда тарелку вылизывала. Когда никто не видел.
– Вот видишь, – обрадовался Андрей. – Лиха беда начало. Все вспомнишь.
Доев, он заказал кофе и пододвинул стул ко мне поближе.
– Значит, слушай. Там в сумке еще кое-какая ерунда, ну там смена белья, тапки, мыло, щетка зубная. Потом посмотришь. Да, продукты на дорогу. Думаю, должно хватить. Вот тут деньги. – Андрей положил на стол маленький кошелек.
– Да не надо. – Я пробовала отказаться, но Андрей даже не стал меня слушать.
– Билет у меня, я сам проводнику отдам. А еще смотри. Вот тут телефон старшего лейтенанта Кречетова. Если что-то по дороге случится, попроси позвонить ему. Ну, мало ли, задержат без документов или еще что. Это мои телефоны – домашний, рабочий и сотовый. Приедешь – сразу позвони. Хотя нет, не стоит бабу Глашу в расход вводить. Сам позвоню. Вот это, – Андрей положил на стол следующий листочек, – телефон адвоката. На тот случай, если вспомнишь что-то дельное. То, что можно использовать в суде. Сошлешься на Кречетова. – Тут Андрей немного поколебался, но все же положил перед Мариной последний листок. – А это твой телефон и адрес. Ты там прописана. Ну, у своего мужа. Бывшего, – поймав мой удивленный взгляд, уточнил: – Бывшего мужа Марины Слободиной. Тоже на всякий случай. Бабу Глашу не бойся, она добрая. И учти, ты ей ничего не должна. Будешь ей по дому помогать, а она тебя будет кормить. Работы там прилично, дом большой, три комнаты сдает, в двух сама живет. Но на голову себе сесть все-таки не позволяй. Она у тебя, голова то есть, пока слабовата. Если вдруг что-то серьезное стрясется, звони.
– Спасибо, Андрюша. – Я наклонила голову, глаза затуманило, на скатерть капнула слезинка. – Не знаю, как тебя и благодарить.
– Ну вот еще! – рассердился Андрей. – Прекрати, пожалуйста. Макияж испортишь! И давай-ка потихоньку в сторону вокзала передвигаться.
Когда мы приехали на Московский вокзал, адлерский поезд как раз подали под посадку. В плацкартные вагоны народ валил валом, у купейных было посвободнее: билет стоил почти столько же, сколько и на самолет.
– В купе? – удивилась я. – Да ты с ума сошел! Зачем?
– А ты хотела, чтоб на тебя двое суток таращился весь вагон плюс проходящие в ресторан?
Андрей втолкнул меня в тамбур и отвел в сторону проводницу, разбитную тетку лет пятидесяти с клочками обесцвеченной пакли на голове. Я заметила, как он сунул в карман ее пальто купюру и попросил присмотреть за мной.
– Она после аварии, ей может плохо стать, – услышала я. – Ну, и чтобы не обижал никто.
– Не боись, кавалер! – подмигнула ему проводница. – Не обидим. Эй, молодежь, – зычно гаркнула она, отворачиваясь от Андрея, – куда прем? От народ, один едет, десять провожают. Девчонки, фотомодели, проходите, не висните в дверях, вагон опрокинете.
Андрей донес мою сумку до купе и стал прощаться. Мне показалось, что даже в щечку хотел поцеловать, но не решился, пожал руку.
– Все будет хорошо, – пообещал он, стараясь, чтобы голос звучал бодро.
Я согласно кивнула. В лучшее хотелось верить, но особой уверенности не было.
* * *
Когда поезд тронулся, мне стало так страшно, как еще никогда в жизни. Впрочем, разве можно назвать жизнью два с небольшим месяца, прошедшие с того момента, как я открыла глаза и обнаружила себя в больничной палате – изуродованную и потерявшую память. Даже когда увидела себя в зеркале – даже тогда было не так.
Куда она едет, почему-то в третьем лице подумала я о себе. Что ее ждет впереди?
Да и с Андреем расставаться было жаль. Хотя…
Нет, так будет лучше. Еще немного – и я влюбилась бы в него насмерть. В такого самого обыкновенного, не слишком красивого, не слишком молодого. Похожего на плюшевого мишку. В общем, самого замечательного. Впрочем, чего там «еще немного». Чего себя-то обманывать! Влюбилась, да еще как. Как глупая девчонка. Как же, ведь он меня спас, ведь это по жанру так положено. Где это видано, чтобы благодарная женщина не влюбилась в своего спасителя.
Да-а… Мне теперь как раз только и влюбляться. Квазимодина несчастная. Квазиморда! А Андрей – просто хороший, добрый человек. Но никак не псих. И нечего о нем думать. Думать надо о том, как приспособиться к новой реальности. А не о том, что могло бы быть, если бы… Если бы у бабушки была бородушка, то… был бы дедушка. Еще не хватало только о доброй фее помечтать с волшебной палочкой. Крекс-пекс-фекс – и пожалуйста, вот вам, девушка, все гигабайты потерянной памяти. И новая очаровательная физиономия. Если б хоть знать, на кого я раньше была похожа. Хотя вряд ли на какую-нибудь красавицу. Скорее на серую мышь. Вот и волосы на голове растут какие-то мышиные, непонятного цвета.
Да, и кому же это я, интересно, насолила до такой степени, что меня так изуродовали? Поленились добить? Пожалели? Или наоборот – оставили живой, чтобы помучилась?
Рассуждать на данную тему было совсем невмоготу. Сколько раз уже пыталась и каждый раз испуганно решала, что подумаю об этом потом. В какой же книжке героиня постоянно поступала таким образом? Точно, в «Унесенных ветром». А звали ее… Скарлетт О'Хара, вот как. И тут же ее драматическая история всплыла в моей несчастной голове со всеми подробностями. Ну надо же! Книжные страсти-мордасти прекрасно помню, а собственную жизнь – словно корова языком слизала.
Стараясь пореже поворачиваться лицом к своим соседям, пожилой супружеской паре, я кое-как застелила постель и забилась в уголок, старательно прикрывая лицо газетой, которую и не думала читать.
Впрочем, соседи на меня особо внимания и не обращали. Почти всю дорогу они спали или ели. От мрачных мыслей меня отвлекала проводница. Ее голос громыхал на весь вагон. Похоже, она молчала, только когда спала.
– Эй, кто там проглотил веревку в туалете? Ломик дать? А, почтальон Печкин, – приветствовала она продавца газет. – Ну-ка, покажи, что припер. Фу, опять сиськи, письки и фаллосы. Ты мне в прошлый раз, зараза, гороскоп не продал со скидкой, так что вали отсюда, не разрешаю тебе здесь торговать. А это что за инопланетяне? Откуда такие? Из пятого вагона? В ресторан? Дверь закрывайте за собой, паразиты! Чтоб у вас больше никогда в жизни ничего не стояло!
Однако ко мне мегера относилась, как и обещала Андрею, вполне приветливо. Заходила, спрашивала, не нужно ли чего, чаю там или второе одеяло. Пыталась завести разговор, но я отмалчивалась.
Сразу за Туапсе, когда до Сочи осталось ехать всего ничего, показалось море. Огромное, синее и неправдоподобно гладкое. Солнце плавилось и растекалось в нем лужицей жидкого металла.
– Смотри, Кать, дельфины! – крикнул с верхней полки сосед.
Я прилипла к стеклу и увидела, как что-то серое выскочило из воды и тут же плюхнулось обратно. Внутри стало жарко, словно солнце прожгло в оконном стекле дыру и теперь поджаривало меня…
…Солнце пекло вовсю, надо бы уйти в тень, но так не хочется шевелиться. «Смотрите, дельфины!» – завопил рядом какой-то мальчишка. Я прикрыла глаза рукой и увидела – целую стаю, совсем, недалеко от берега. Вскочила, бросилась в воду, поплыла к ним, так быстро, как только могла. Остановилась, разочарованная до слез: дельфины исчезли. «Ну пожалуйста», – прошептала я, и вдруг совсем рядом из воды показалась веселая морда с круглыми глазами и длинным «клювом». Дельфин показывал мелкие зубки и стрекотал – словно смеялся надо мной. Не веря своему счастью, я протянула руку, чтобы погладить, но дельфин тут же нырнул. Чтобы через секунду показаться с другой стороны. Он дразнился, играл со мной, и в конце концов мне все же удалось провести рукой по его гладкой спине…
Котлеты, дельфины, чуть разочарованно вздохнула я. Ну хоть бы что-то дельное. Ладно, и на этом спасибо. Вроде не совсем подкидыш. Не все сразу.
* * *
Через два дня после того, как Вера улетела в Париж, Денис нашел в почтовом ящике конверт на свое имя. Самый обычный конверт, из тех, которые продаются в любом почтовом отделении. Адреса не было, а его имя и фамилию кто-то написал каллиграфическим чертежным шрифтом.
Что-то недоброе почудилось Денису в этом письме. Как в детективном сериале. Послание от «доброжелателя»?
Он аккуратно надорвал край конверта и вытащил несколько снимков.
Он и Вера. В кафе. Выходящие из его квартиры. В аэропорту. Все вполне пристойно, целомудренно. Вот только дата. Та самая, когда он якобы в Москве был. А, ерунда, дату можно любую пришлепать. И что хотят?
К фотографиям прилагалась отпечатанная на принтере записка: «Если не хотите, чтобы эти и другие фотографии попали к вашей жене, будьте готовы распрощаться с 10 (десятью) тысячами долларов. Если согласны, то поменяйте игрушку в машине и ждите инструкций».
Таблеток вам, господа, надо от жадности, и побольше, фыркнул Денис. Тоже мне, «другие фотографии». Могли бы и подбросить для рекламы парочку «других». Если, конечно, они действительно существуют.
Выйдя из лифта, он мелко порвал фотографии, конверт и записку и выбросил в мусоропровод.
Валяйте! Видит бог, он сам на скандал не нарывался.
Или?.. Или попытаться подловить этого придурка? Сделать вид, что поддался, попытаться вычислить? Печатников? Нет, исключено. На той фотографии, где они с Верой стоят в очереди в «Пулково», рядом маячит и его толстое брюхо. Да и зачем ему?
– Как дела? – вяло поинтересовалась Инна, даже не привстав с дивана.
– Нормально, – буркнул Денис. – Есть будем?
– Пельмени.
Ни слова не говоря, Денис развернулся и вышел. Пешком добрел до кафе и поужинал там. Ярость в нем так и бурлила, и даже изрядная порция коньяка не смогла ее утихомирить. Желание найти и от души попинать шантажиста – а он не сомневался, что сможет это сделать, – никак не могло одолеть желания побольнее задеть Инну. И только обещание, данное Вере, заставило его сдержаться. Денис вышел из кафе и в первом встречном ларьке купил игрушечную обезьянку на липучке.
На этот раз Инна встретила его в прихожей.
– Извини, – виновато пробормотала она, уткнувшись носом ему в грудь. – Я забыла, что ты не любишь пельмени.
