Текст книги "Полет бабочки. Восстановить стертое"

Автор книги: Татьяна Рябинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Татьяна Рябинина
Полет бабочки. Восстановить стертое

Говорят, что за мгновение до смерти перед глазами человека проносится вся его жизнь. Возможно, так оно и было, не помню. Но, скорее всего, смерти я не ждала и удар обрушился на меня внезапно.

Словно граната разорвалась перед глазами. На короткий миг меня ослепило, но боли не было. Или она была такой чудовищной, что сознание милосердно отключило ее: после, успеется еще.

А потом свет стал стремительно гаснуть. Только яркая белая точка осталась, как на экране допотопного телевизора, когда его выключаешь. Но ненадолго. Мигнула и пропала. А я начала погружаться в холодную черноту.

Когда-то давно мы с ребятами утопили в грязном пруду игрушечные часы – белый пластиковый круг с черными цифрами и стрелками, которые можно было поворачивать. Мне купили их, чтобы я училась узнавать время, но мне такая игра не нравилась. Я предпочитала не знать, что давно пора возвращаться с прогулки домой, пора есть ненавистный борщ, пора чистить зубы и ложиться спать. Я предпочитала не зависеть от времени, хотя вряд ли в пять лет могла это осознавать. Но часы тихо ненавидела. Все. А эти – особенно. Вот папина рука ставит длинную стрелку на цифру «шесть», а короткую между «восемью» и «девятью», и я слышу: «Ну, а так который будет час? Ну же, подумай. Половина… девятого, да? А что хорошие девочки делают в половине девятого? Правильно, чистят зубки, надевают пижамку и забираются под одеялко». Я ненавидела слова «пижамка» и «одеялко», но часы – еще больше. И поэтому потихоньку унесла их из дома. «Давайте утопим их!» – с невероятно сладостным предвкушением предложила я своим приятелям.

Днем меня отпускали погулять во двор со старшими ребятами, детьми наших соседей. Их было трое – две девочки-школьницы и мальчик на год старше меня. Они казались такими благовоспитанными, что моим родителям и в голову не могло прийти, что мы вместо чинных игр в песочнице на детской площадке лазаем по стройкам и пустырям. На одном из пустырей был пруд. А может, просто большая глубокая яма с грязной водой, какая разница. В воду мы не лезли, понимая, что в противном случае нас просто не отпустят больше гулять одних, но зато с огромным удовольствием топили в этой яме, казавшейся нам бездонной, все, что только попадало под руку. Моя идея утопить часы была принята на ура. Всем было интересно посмотреть, как именно они уйдут на дно.

Часы косо скользнули в воду, задержались на мгновение, словно в раздумье, стоит ли тонуть или нет, и начали медленно погружаться. Белый круг тускло светился сквозь мутную толщу воды. Он опускался не плавно, а слегка колышась, и мне почему-то пришла на ум белая бабочка-капустница, которую мы тоже пытались утопить в пруду с неосознанной жестокостью малолетних экспериментаторов. Бабочка пыталась выбраться из воды, взлететь, но ее крылышки быстро намокли, и она лежала на поверхности воды, слегка поводя ими и размотав длинный хоботок. А потом промокла совсем и утонула.

Я погружалась в холодный мрак – как игрушечные часы, как намокшая бабочка. И в то же время видела себя со стороны: вот еще что-то мерцает в глубине, но через мгновенье исчезнет.

А потом я с удивлением поняла, что это еще не все, что в этом мраке есть боль, холод и ледяной ветер. И я должна куда-то идти, чтобы… Чтобы что? Чтобы не умереть? Чтобы окончательно не погрузиться во тьму, где распрощались с жизнью пластиковые часы и бабочка-капустница?

Идти? Нет, идти я не могла. Наверно, ползла, и каждое движение взрывалось болью. Я тупо думала: значит, у меня еще есть тело, которое может болеть. Я не видела ничего вокруг, но чувствовала чьи-то прикосновения – мокрые, жгучие, ледяные. А потом земля – или то, по чему я ползла, – ушла из-под ног, и я сплошным огненным клубком боли покатилась вниз.

Кто-то поднял меня и понес. Колыхнувшись в последний раз, часы растворились в донной мути. Белый отблеск погас…

* * *

С прогнозом метеорологи подвели. Еще вечером шел мелкий противный дождь, конца и края которому не предвиделось. Но к утру похолодало, мокредь подмерзла, а дождь перешел в тяжелый липкий снег, напоминающий грязные клочья ваты. Он валил все гуще и гуще, и в двух шагах все окружающее скрывалось за сплошным снежным молоком.

Самолет вылетал в десять, но Андрей выехал намного раньше – в половине шестого. Путь предстоял неблизкий, сначала надо было из Агалатова добраться до окраины, а потом еще и до Пулкова через весь город, с севера на юг. Попадешь в час пик и застрянешь в одной гигантской пробке на полдня. Когда еще Кольцевую достроят – сейчас она была бы как никогда кстати. А тут еще снег этот! Как бы рейс не отложили.

Шины, хоть и шипованные, все же нет-нет да и пробуксовывали в ползущей по гололеду снежной каше. «Дворники» скрипели от натуги, свет фар обрывался едва ли не под капотом. Андрей нервничал и молил Бога, чтобы больше ни один идиот не вылез на эту узкую и ухабистую дорогу. Вполне хватит его одного. Только бы до Бугров добраться, там уже легче будет.

По этой дороге ездили нечасто, а зимой и подавно. До Агалатова есть другой путь, не в пример лучше и короче – через Осиновую рощу. Вот только ехать надо мимо поста ДПС, чего Андрей всячески пытался избегать. Прописка у него до сих пор была московская, и номер машины – тоже московский. Ну просто мечта постового.

Размытый силуэт вырос на дороге внезапно. То ли пень, то ли зверь. Каким-то чудом в последнюю секунду Андрей вывернул руль, затормозил, но машину понесло юзом.

«Конец!» – промелькнуло молнией в обрамлении не совсем печатных выражений. Но с концом небеса решили повременить. Дверца легонько обо что-то шкрябнула («Краску содрало! Ну и хрен с ней!»), машина остановилась. Темень за боковым окном была непроглядная. Дверца не открывалась.

Андрей зажег в салоне свет, перелез на пассажирское сиденье и вышел. Порыв ветра швырнул снег прямо в лицо, пробрался под куртку. Обойдя машину, Андрей увидел, что она стоит вплотную к ограждению. Внизу, припомнил он, то ли пруд, то ли болото, в общем, скверного вида лужа, небольшая, но глубокая. Будь скорость побольше… Из-за снега-то он ехал еле-еле, километров сорок-пятьдесят в час, не больше. Поэтому и свернуть успел, и в воду не слетел. Под снегом-то наверняка лед тонкий, такие грязнухи долго не замерзают, а тут еще и оттепель.

Что же там все-таки было на дороге?

Он вытащил из бардачка фонарик, толку от которого было чуть, и медленно пошел назад, различая максимум свои ботинки. Поэтому на женщину, лежащую на заснеженном асфальте лицом вниз, едва не наступил. Поднял ее рывком, она глухо застонала и обмякла.

Андрей посветил фонариком ей в лицо и вздрогнул. Лица не было. Вместо него – жуткое месиво в запекшейся крови. Словно кто-то расплющил анатомический муляж, демонстрирующий лицевые мышцы.

Пульс на сонной артерии едва прощупывался, редкий и слабый. И все же женщина дышала, в ее горле что-то хрипело, при каждом вдохе кровь, сочившаяся из рваной раны на шее, слегка пузырилась.

Похоже, ее сбил кто-то. Немудрено при такой погоде. Сбил и бросил умирать на дороге. Вызвать «скорую»? Андрей потянулся было за мобильником, но подумал, что вряд ли это разумно. С одной стороны, жертв ДТП вообще трогать нельзя, мало ли, позвоночник сломан или еще что. Но с другой, «скорая» и милиция будут добираться сюда сто лет. За это время женщина стопроцентно умрет, а снег все равно засыплет все следы. Надо самому везти ее в больницу.

Самолет? Вот дьявол! Ему непременно надо было вылететь сегодня в Москву. Кровь из носа! Если только самолет будет. Это интервью – его шанс показать себя, такая удача редко подворачивается. Но время еще есть. Областная больница по пути. Не оставлять же несчастную здесь замерзать и умирать.

Он вытащил из багажника кусок брезента, который всегда возил с собой на всякий пожарный случай, постелил на заднее сиденье, осторожно уложил женщину. Она была маленькая, тощенькая, совсем не тяжелая. Наверно, ее нелепое черное пальто из допотопного драпа и то было тяжелее, чем она сама.

В приемном покое больницы получился скандал. Сначала пострадавшую не хотели принимать. «Везите в Институт скорой помощи», – продирая заспанные глаза, бубнила толстая медсестра. Андрей наорал на нее, наорал на дежурного врача, тощего коротышку в слишком просторном халате, пригрозил, что сгрузит женщину на крыльце и позвонит в милицию.

«А милиция будет очень кстати, – прищурился врач. – Им, наверно, будет очень интересно, не вы ли ее и сбили».

Андрей загнал щуплого эскулапа в угол и пообещал ему столько всяческих неприятностей, что хватило бы на целый батальон. Потом потребовал, чтобы его проводили к ксероксу, при враче снял копии со своего паспорта, техпаспорта на машину и билета в Москву, записал номер мобильника.

– Все это я оставляю вам. Отдадите ментам. Моя машина будет на стоянке в аэропорту. Пусть ее осмотрят. Я вернусь завтра вечером. В крайнем случае послезавтра.

Он уже выехал на Пулковское шоссе, когда снег почти прекратился. Времени оставалось еще достаточно, можно было расслабиться и подумать о предстоящей командировке, о задании газеты – встретиться и побеседовать со скандально известным политиком. Но вместо этого перед глазами стояло изуродованное лицо, похожее на кадр из фильма ужасов.

Хоть бы выжила, что ли!

* * *

Черт, у этой сумки слишком много ремешков, карманов и молний. А у этого «Лексуса» и вовсе слишком много всего.

Инна закашлялась и поймала удивленный взгляд Дениса.

– Простыла немного. В горле першит. Кстати, ты так ничего еще и не сказал насчет моей новой прически. – Она поправила короткую медно-рыжую прядь.

– Неплохо, – кивнул Денис. – И цвет тебе идет.

– Но?..

– Что «но»?

– «Неплохо, и цвет тебе идет, но…» Продолжай.

Денис пожал плечами:

– Непривычно. Ты какая-то другая стала. Совсем другое лицо.

– Просто ты от меня отвык за две недели, – хмыкнула Инна и опять принялась рыться в сумке в поисках помады.

– Ничего, привыкну снова, – с энтузиазмом заявил Денис, высматривая место для парковки. – А еще мне нравилось, как ты накручиваешь волосы на палец.

Он вдруг вспомнил, как они познакомились.

Купив новую квартиру, Денис Полесов отправился в налоговую инспекцию оформлять документы на налоговый вычет. Вообще-то в налоговой ему приходилось бывать нередко, и знал он там многих, поскольку отец был председателем совета директоров коммерческого банка, а сам он – его заместителем. Однако именно в этот кабинет заходить еще не доводилось. Дождавшись своей очереди, Денис вошел и увидел двух девушек. Одна, постарше, складывала в папку какие-то бумаги, вторая, помоложе, сидела, мечтательно уставившись в пространство. При этом девушка накручивала на палец длинную прядь темно-русых волос и мягко улыбалась. От нее словно свет какой-то исходил. Или это потому, что за ее спиной находилось окно? Да нет, за окном как раз было серо и уныло, шел мелкий, нудный дождь.

Денис был уверен, что не родилась еще на свет женщина, способная ошеломить его до состояния полнейшей дебильности. И вот теперь он стоял в дверях, смотрел на нее и не мог оторвать взгляда. Девушка его абсолютно не замечала.

– Молодой человек, вам что? – вывела его из замешательства старшая. – Вычет? Сюда садитесь.

Он присел к ее столу, вытащил из папки документы, отвечал на какие-то вопросы, что-то подписывал, а сам так и норовил скосить глаза, чтобы посмотреть на ту, вторую. Но, к несчастью, девушка сидела так, что он со своего места никак не мог ее видеть. Наконец с его делом было покончено, и он вышел из кабинета, обернувшись на пороге. Девушка сосредоточенно набирала что-то на компьютере, не отрывая глаз от клавиатуры.

Денису срочно надо было возвращаться на работу, но он позвонил в банк, наврал что-то и сел на диванчик у кабинета. Выйдет же она рано или поздно. В туалет. Или на обед. В конце концов, рабочий день закончится и она пойдет домой.

Через полчаса девушка действительно вышла. В руках она держала какие-то папки. Черные брючки и бледно-голубая кофточка ладно облегали ее стройную невысокую фигуру. Денис считал себя весьма сведущим в вопросах женской красоты. Фигурка была что надо.

– Вам что-то не так сделали? – удивилась девушка, увидев его. – Так вы зайдите в кабинет.

– Нет, – набрав побольше воздуху, он выпалил, словно в воду прыгнул: – Я вас жду.

– Зачем? – улыбнулась она, и ее большие зеленовато-серые глаза снова засветились.

– Познакомиться, – буркнул внезапно оробевший Денис.

– Ну… знакомьтесь, – продолжала улыбаться девушка. Правой рукой она прижимала к себе папки, а левой снова крутила прядь волос.

Неизвестно отчего смущаясь и удивляясь самому себе, Денис назвался. Девушку, как выяснилось, звали Инной. Имя это ему всегда нравилось. Чудилась в нем какая-то мягкая замшевость, как на шляпке гриба-боровика.

Она сказала, что, к сожалению, страшно занята – вызывает начальство. Денис предложил заехать за ней к концу рабочего дня. Инна согласилась.

На работу Денис так и не поехал. Вместо этого вернулся домой и переоделся. Снял купленный месяц назад в Испании костюм за полторы тысячи евро, натянул джинсы, свитер и простенькую серую ветровочку, в которой ездил с друзьями на шашлыки. И к налоговой поехал на трамвае. В последнее время его постоянно грызла мысль, что женщин интересует исключительно его кошелек. Поэтому решил отказаться от протоптанной дорожки: «Лексус» – ресторан – постель. Правда, уже подъезжая к нужной остановке, он сообразил, что глупо было устраивать маскарад после того, как пришел в налоговую оформлять вычет, купив квартиру за триста тысяч долларов. Но не возвращаться же обратно.

Он топтался на крыльце, сжимая в руке скромный букетик из трех гвоздичек. Прошла мимо соседка Инны по кабинету, узнала его, хихикнула в кулачок. Время шло, Инны не было. Денис уже успел испугаться, что она ушла, не дождавшись его, но тут девушка появилась. Черный плащик, зонтик в клеточку. Денис окликнул ее, она обернулась, улыбнулась, и он почувствовал себя последним идиотом.

Отчаянно ругая себя, Денис все-таки повел ее не в кафе или ресторан, а в крохотный бар, где можно было, сидя за столиком, смотреть футбол на большом телеэкране. Или самому играть в футбол – настольный. Странно, но Инне там понравилось.

– Я боялась, что ты меня в ресторан пригласишь, – призналась она. – А я одета, как пугало.

– В следующий раз оденешься красиво, и пойдем в ресторан.

– И здесь тоже неплохо. Давай в футбол поиграем, пока свободен. Знаешь, мне в детстве страшно хотелось такой иметь. Но, увы.

Они играли в футбол, Инна с азартом крутила ручки, вопила на весь бар, забивая гол, и выиграла. На ее крик: «Зенит» – чемпион!» – с улыбкой подошел бармен и вручил ей кружку пива «за счет заведения». Инна пила пиво, и у нее были смешные белые усы от пены, которые Денис осторожно стер, волнуясь, как школьник, который впервые дотронулся до одноклассницы. Ему месяц назад исполнилось тридцать, и женщин у него было немало. И эффектных, как модели, и моделей без «как», и попроще. Только все существовали как бы параллельно ему. И ни с одной из них, за небольшим исключением, он не мог себе представить никакого будущего. Даже мимолетного, не говоря уже о семье и детях. А вот с Инной они были знакомы всего несколько часов, и он уже видел ее и себя идущими по улице под ручку – дряхлых, с палочками. А навстречу – молодые парни и девчонки, глядящие на них с нескрываемой завистью. Так, как он сам смотрел на подобные ископаемые пары.

Он проводил Инну до подъезда. Постояв минутку на крыльце, она легонько поцеловала его в щеку и сказала:

– Спасибо, Денис. Спокойной ночи.

Дверь с кодовым замком мягко клацнула. Денис хлопал глазами, как проснувшаяся днем сова. Таких фиаско он давно не испытывал. Вдруг как-то сразу стало понятно, что на улице холодно, моросит дождь, а ботинки совсем промокли. И зонта нет.

Он задрал голову, пытаясь по свету в окнах определить, где ее квартира; но ни одно из окон больше не зажглось – наверно, выходили во двор.

Странно, весь вечер они о чем только не разговаривали, обо всем на свете. Но он так ничего о ней и не узнал. С кем она живет? Может, с родителями? Поэтому и к себе не пригласила? Или у нее есть муж, дети? И, между прочим, он так и не спросил у нее номер телефона. А она не предложила. И придется ему, чтобы увидеть Инну, снова ехать к ней на работу. Только не факт, что она этого хочет. Иначе бы…

Денис повернулся и поплелся назад, чтобы попытаться поймать на улице такси. Надо скорее вернуться домой, принять горячую ванну и выпить коньяку – он легко простужался. А потом забраться под теплое одеяло и спать. И в общем-то надо бы выкинуть из головы эту девчонку. Совсем она не в его стиле. Ну, миленькая, да, ничего не скажешь. Но… С ней не получится так, как он привык – легко, без взаимных обязательств, встретились – разошлись. К чему эти сложности? Ради того, чтоб было с кем в старости под ручку пройтись? Да, может, он до старости еще и не доживет. Мало ли. У состоятельных людей жизнь нервная и опасная.

Все, решено. Эксперимент не удался. Что же делать, жизнь – это череда неиспользованных возможностей. Завтра можно будет позвонить Ирочке. Они, правда, уже месяца три не виделись, но, даже если она и завела еще кого-нибудь, вполне сможет и для него вечерок выкроить. По обычной схеме: ночной клуб – и к ней домой. Все просто. Ну, подарит ей очередные сережки. Так просто она денег не берет, делает вид, что порядочная. Почти…

Ну вот, словно гора с плеч. Он даже насвистывать начал что-то залихватское. А потом вдруг понял, что идет совсем в другую сторону. Обратно идет.

Это глупо было, конечно. Не просто глупо – смешно, обхохочешься. Но уверенность появилась такая, что и паровозом не сдвинешь. Вот уйдет он сейчас – и все. И никогда больше ее не увидит. А даже если и увидит, то все равно ничего из этого не выйдет путного. Зато если выдержит, высидит до утра под дождем и на ветру, вот тогда все у них будет хорошо. Лучше не придумаешь.

Так долго время никогда еще не тянулось. Денис даже подумал, что часы приказали долго жить. Вечная ночь, вечный дождь и вечный ветер. Мокрая, ребристая скамейка.

«Идиот! – пел в уши насмешливый голос. – Что ты тут высиживаешь? Иди домой, в тепло!» – «Нет! – уперся Денис. – Не уйду!» И даже в скамейку вцепился, словно кто-то пытался увести его силой.

Начало светать, появились собачники. Смотрели на него с удивлением: сидит под дождем какой-то придурок, дрожит и на дверь подъезда таращится. Как уж медленно ползло время ночью, но теперь оно и вовсе остановилось. Инна не появлялась.

Может, у нее выходной сегодня, думал Денис. Может, она заболела. Ладно, жду до половины девятого, и все, решил он.

И точно в последнюю минуту, как в кино, дверь открылась в очередной раз. Черный плащ, клетчатый зонтик в руке – она!

Бледная, глаза покрасневшие, ни тени косметики, волосы кое-как в хвост стянуты. Увидела его и замерла. А потом бросилась к нему, обняла, заплакала.

– Ты что, всю ночь здесь просидел? – спросила, всхлипывая.

– Да, – сознался Денис и счастливо чихнул. Теперь ему уже казалось, что просидеть вот так ночь под дождем – это полная ерунда. Он и больше вытерпел бы.

– Ты же заболеешь! Ты весь мокрый. И дрожишь.

Дениса и правда здорово знобило.

– Пошли! – Инна взяла его за руку и потащила к крыльцу.

– К тебе?

– Ко мне. Тебе надо на работу?

– Позвоню, скажу, что заболел.

Они поднялись на пятый этаж. Инна открыла дверь – металлическую, обитую обманчиво скромными некрашеными реечками.

– Проходи! – Она втолкнула его в прихожую, переходящую в просторный холл, включила свет.

– Ничего себе! – огляделся по сторонам Денис. – Да здесь можно в футбол играть. Или на велосипеде ездить. И вообще… Стильно. Дерево, панели.

– Мне больше нравится словечко «концептуально», – усмехнулась Инна. – В него тоже можно все что угодно впихнуть без риска обидеть. А велосипед у меня есть. Тренажер.

– Ты одна живешь?

– Одна. Наверно, удивляешься, почему в таком случае вчера не пригласила?

Она сняла плащ, скинула туфли, ловко стащила с Дениса мокрую ветровку, ногой подтолкнула ему войлочные тапки огромного размера и убежала куда-то с ветровкой в руках.

– Я сейчас! – крикнула издали. – Проходи в комнату.

Интересно, в какую, подумал Денис. В холл выходили три абсолютно одинаковые резные двери. Коридорчик убегал за угол – там, надо думать, находились кухня и ванная. Надо же, паркет в прихожей. Хотя нет, это ламинат такой крутой, с первого взгляда и не отличишь. Надо себе в квартиру тоже такой поискать. И светильники очень ничего, скромные и элегантные. И решетки на стенах, по которым ползут лианы. Со вкусом у девушки явно неплохо. Или дизайнер поработал? Тогда надо попросить координаты.

Денис приоткрыл левую дверь. Это оказалась спальня. Широкая кровать, застеленная пушистым зеленым покрывалом, шкаф-купе, трюмо с мягким пуфиком. На полу – ковер с переплетением зеленых и коричневых листьев. Маленький телевизор на тумбочке. И целый подоконник кактусов, некоторые даже цвели. Чисто и аккуратно, только черный кружевной бюстгальтер предательски свесился со стула, сплетничая, что гостей здесь сегодня не ждали.

Он закрыл дверь и пошел направо, в гостиную. И здесь ему тоже понравилось – сочетание жемчужно-серых, бледно-розовых и бежевых тонов, просторно и вместе с тем уютно. Он хотел уже сесть в большое кресло, которое так и манило в свои объятья, но вспомнил про насквозь мокрые джинсы и остался стоять, переминаясь с ноги на ногу.

– Вот, надень, – вошла Инна и протянула ему мужской спортивный костюм, не новый, но чистый и даже отглаженный. – Думаю, влезешь. Да не смотри ты так, это моего папы.

– А что скажет папа? – Денис взял костюм и подумал: что лучше – пойти в ванную, попросить ее выйти или… или пусть она сама решит, что лучше. Трусы у него, слава богу, приличные, майка и носки тоже, за фигуру краснеть не приходится. Вот только мокрое все.

– Папа ничего не скажет, – вздохнула Инна. – Он умер. Погиб два года назад. В автокатастрофе. И мама тоже. Папа дипломатом был, в Москве работал, в МИДе. За границу часто ездил. Я это говорю, потому что некоторые приходят сюда в первый раз, видят все это, ну и… начинают, как говорится, мыслить в меру своей испорченности. Либо я активно беру взятки, либо… Ну сам понимаешь.

Хорошо, что она об этом сказала, подумал Денис. Не надо спрашивать самому.

– Послушай, да у тебя температура! – Инна подошла к нему, маленькой прохладной ладонью легко коснулась лба. – Вот дурачок! Знаешь что, давай сюда костюм.

– И иди на фиг? – усмехнулся Денис.

– Ну, примерно. Я сейчас тебе постелю и пижаму дам. Тебе надо согреться и выспаться. А там видно будет. А я пока на работу съезжу. Ключи от сейфа отдам, отпрошусь.

– А не боишься? Вдруг я какой-нибудь мошенник? Вынесу все, что не прибито.

– А ты забыл, что у нас все твои данные имеются?

– А вдруг это липа?

– А тогда так мне и надо, – засмеялась Инна. – Чтобы варежку не разевала. Иди душ прими погорячей. Кофе будешь?

– Ага! И пожевать что-нибудь. Знаешь, как говорят? Дайте попить, а то так есть хочется…

– Что и переночевать негде. Так?

Она зашла в третью комнату, видимо, бывшую спальню родителей, достала из шкафа теплую мужскую пижаму, а из тумбочки – большое махровое полотенце.

– Ванная – там. Вперед.

Мылся Денис долго. Все-таки он сильно продрог, и теперь вылезать из-под горячей воды не хотелось. Наконец выбрался из ванны, вытерся, натянул пижаму. Развесил промокшую одежду на полотенцесушителе, но потом передумал и перевесил джинсы и свитер на веревку над ванной – чтобы подольше сохли. Не выгонит же она его из дома в мокром, в самом деле.

Инны уже не было – он и не слышал, как она ушла. В гостиной перед разобранным и застеленным диваном стоял столик на колесиках, а на нем кофейник, бутылка коньяка, лимон, сахарница и тарелка с бутербродами. И омлет с сыром, накрытый металлической крышкой.

С ума сойти! Ради всего этого стоило просидеть ночь на улице, как побитая собака. А что будет дальше? Ну, поживем, пожуем – увидим.

Он позвонил в банк отцу, сказал, что заболел («Надеюсь, не венерически?» – скептически заметил тот), и с блаженным стоном рухнул на диван. Закутался в одеяло, еще немного постучал зубами, согрелся. Голова кружилась, все вокруг плыло. От коньяка потянуло в сон.

Проснулся Денис от того, что Инна сидела совсем рядом и смотрела на него. Можно было взять ее за руку, притянуть к себе – чуть грубовато, чуть небрежно. В общем, по-хозяйски. Обычно такой прием срабатывал. Только вот сейчас этого делать не стоило. Не потому, что Инна была такая уж невинная девочка. Просто… Просто с ней все должно быть по-другому. Не так, как с другими.

– Как ты себя чувствуешь? – Она снова коснулась рукой его лба.

– Получше. – Денис поймал ее руку, прижал слегка к своей щеке. Получилось немного смешно и неловко, но приятно.

– Ты извини, что так вышло. – Инна, чуть порозовев, смотрела в сторону. – Ну, вчера. Просто я подумала…

– Что утром я скажу «спасибо за компанию» и смоюсь?

Инна смутилась еще больше.

– А теперь?

– Да куда же ты смоешься такой больной?

– Ну, не такой уж я и больной! – Денис сделал вид, что обиделся. – Не веришь?

– Верю, верю. Лежи спокойно.

Глаза снова слипались, и голова кружилась.

– Ты посидишь со мной? – спросил он уже сквозь сон и услышал откуда-то далеко-далеко:

– Посижу…

А потом он проснулся, и Инна была рядом, и все между ними вышло легко и словно само собой, без рефлексий и мыслей о том, «как это выглядит». И даже лучше, чем он только мог предположить.

– А замуж за меня выйдешь? – Денис задал вопрос как бы между прочим, вскользь, но волнуясь так, что даже тошнить начало. Никому он еще предложений не делал и в обозримом будущем не собирался. Еще вчера не собирался.

– Если ты это из вежливости, то зря, – усмехнулась Инна. – А вдруг я соглашусь, что тогда будешь делать?

– Радоваться. Кольца покупать. Ремонт поскорее в квартире делать. У тебя здорово, но моя все-таки побольше. И холл не такой, как у тебя, а на лоджию выходит – светлый. Можно в нем гостиную устроить. Когда у нас родится двое детей, у каждого будет по комнате. А может, лучше сразу квартиру продать и домик купить?

– Остановись! – засмеялась Инна. – Я ведь еще не согласилась.

– Разве? – удивился он.

– Или согласилась? Не помню. – Инна лежала, положив голову ему на плечо, и накручивала на палец прядь волос…

* * *

– Да, мне нравилось, как ты волосы на палец накручиваешь, – повторил Денис, подруливая к поребрику.

– Вот глупый! – засмеялась Инна. – А я никак не могла от этой привычки избавиться. Боялась, что лысая останусь. Оказывается, нужно было всего-навсего подстричься. Но если ты настаиваешь, больше стричься не буду, пускай снова отрастают.

Она накинула на плечи шубу, взяла сумочку и вышла из машины. Аккуратно втиснув свой серебристый «Лексус» между «тойотой» и «мерседесом», Денис присоединился к ней. Вообще-то он предпочел бы остаться вдвоем у Инны дома, соскучился за две недели, которые пришлось провести в Москве, но ей вдруг почему-то захотелось выйти в люди. И не куда-нибудь, а в ресторан, хотя обычно она предпочитала что-нибудь попроще: бары, где можно болтать и пить пиво с чипсами и орешками, или боулинг. Или, наоборот, отправиться в театр, на балет или оперу. Оперу Денис еще признавал, а вот балет на дух не переносил. Скачут жилистые тетки и женоподобные мужики, размалеванные так, что видно с галерки, бегают взад-вперед без толку. Можно было бы, конечно, глаза закрыть и музыку слушать, но они так топочут своими пуантами, словно кони копытами.

Они вошли в холл, тут же из ниоткуда материализовался чопорный метрдотель, поинтересовался, заказан ли столик. Услышав утвердительный ответ, приглашающе указал на гардероб. Инна скинула шубку на руки Денису и направилась к зеркалу. Положив номерок в карман, он подошел к ней, посмотрел в зеркальную глубину.

Да, они определенно хорошо смотрелись вместе. Он – высокий, широкоплечий. Светлые волосы чуть-чуть, самую малость длиннее, чем пристало бы его положению, карие глаза необычного разреза, чуть удлиненные, как на византийских иконах, высокие, четко очерченные скулы. Надо же, какое лицо интересное, говорили о нем, – и запоминающееся. После окончания института Денис не раз пытался ставить на себе эксперименты – то усы отпускал, то бороду, волосы отращивал длинные, завязывая в хвостик, стригся почти наголо, пока не пришел к выводу, что лучше вот так, без всяких выкрутасов. Зрение у него было не очень, начало портиться в последнее время, но врач сказал, что очки пока постоянно носить не стоит. Он и не носил, привык к легкой размытости мира, словно так и должно быть. Разве что щурился иногда, но это его не портило.

Денис одернул полы темно-серого пиджака, поправил галстук. Очень даже ничего. Вполне успешный молодой человек с очаровательной спутницей.

Очаровательная спутница ростом была чуть выше его плеча. Стройная, гибкая. Облегающее черное платье выгодно обрисовывало каждый изгиб ее фигуры. Яркий цвет волос по-новому выделил ее глаза. Их неопределенный серовато-зеленоватый оттенок менялся в зависимости от освещения или одежды. Сейчас они были совсем зелеными, как у кошки. И тяжелые малахитовые бусы это только подчеркивали.

И наряда этого, и бус, и длинных, тоже зеленых, серег Денис еще не видел. Платье из мягкой ворсистой ткани слегка серебрилось – кончики ворсинок были светлые. Казалось, что Инна прошлась под мелким дождиком-моросью, и на платье осела водяная пыль. Он не удержался и провел по ее спине рукой.

– Как чернобурка! Тебе идет.

Инна едва заметно вздрогнула.

– Пойдем?

Они вошли в зал, метрдотель провел их к столику в дальнем углу – подальше от эстрады, как и просил Денис, делая по телефону заказ. Он не любил разговаривать, пытаясь перекричать музыку. Да и пляски полуголых девиц под самым носом не слишком способствуют аппетиту – в этом отношении он был довольно щепетилен.

Денис выбрал себе рыбу, белое вино. Инна, едва пробежав глазами меню, как-то вяло сказала, что и ей то же самое, словно просто поленилась выбирать. Налила в фужер минеральной воды, отпила, задумалась.

– У тебя что-то случилось? – забеспокоился Денис.

– Да, – помолчав немного, кивнула Инна. – Случилось. Во-первых, меня выгнали с работы. Вернее, я сама ушла, по собственному желанию, но вышло так, что меня выгнали.

– То есть?

– Лариса начала искать какую-то папку. Не нашла и стала вопить на меня. Мол, ты, Куницына, о работе совсем не думаешь, как же, подцепила богатенького буратину, зафигом теперь работать. А я эту папку вообще в глаза не видела. Попыталась ей объяснить, но она совсем распсиховалась и понеслась к начальнику. Уж не знаю, что она ему наговорила, но он меня вызвал и дал сроку до конца дня. Если папка не найдется, то я пишу заявление по собственному. Я весь кабинет перевернула – нет, и все тут. Лариска: пиши заявление. Ну я тоже психанула, написала, бросила ей на стол. Она же моя непосредственная начальница, должна свою визу поставить. Смотрю, а папка у нее на столе лежит, под бумагами. Это что, говорю. Она аж пятнами пошла вся. Сидит, молчит. Ну, тут до меня и дошло. Решила меня элементарно подставить. Только спрятала плохо. Она знаешь как мне из-за тебя завидовала? А я еще хотела, чтобы она у нас свидетельницей была.