Текст книги "Полет бабочки. Восстановить стертое"
Автор книги: Татьяна Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)
– День, надо бы за ней съездить…
– Ну, мать, ты даешь! Щас, только шнурки поглажу и поеду. Пусть твой детектив ее и привезет, если тебе так надо.
– Я его просила. Он отказался. Сказал, что у нее документов никаких нет, и вообще…
– И вообще – на кой ляд она тут сдалась?
– Денис, ну ее там найдут и убьют. – Инна явно приготовилась плакать.
– Ну и пусть. Я лично никуда не поеду. У меня на работе такие проблемы, что на полчаса не уйдешь.
– То-то ты сегодня в пять часов уже дома.
Денис демонстративно встал и отправился в спальню переодеваться. Натянул штаны от спортивного костюма, майку, сполоснул руки и решил по дороге к любимому дивану наведаться на кухню – перехватить что-нибудь на один зуб. Но тут его внимание привлек писк телефона: Инна набирала номер.
– Заказ авиабилетов? – спросила она. – Мне нужен один билет на завтра, до Адлера.
– Совсем сдурела? – Денис выхватил у нее трубку и положил на рычаг. – Что ты за цирк здесь устраиваешь?
– А что еще остается? – всхлипнула Инна. – Ты же не поедешь.
– Не поеду.
– Ну вот. А я ее там не брошу.
Денис уставился на нее тяжелым взглядом. Инна глаза отвела, принялась внимательно изучать царапину на ламинате.
– Все равно поеду, – тихо, но твердо сказала она.
– Я тебя дома запру и охрану из банка приставлю! – заорал Денис, окончательно выходя из себя. – Точно спятила! Ты же ребенка ждешь, дура плюшевая!
Инна положила руку на живот, постояла, постояла, а потом начала медленно сползать по стеночке. Денис едва успел ее подхватить.
– Так бы и врезал тебе как следует, – заметил он, укладывая Инну на диван. – Ладно сама дура, так хоть о ребенке подумай.
Инна лежала, глядя в потолок, слезы капали куда-то за уши.
– Ты прекратишь или нет? – устало поинтересовался Денис, понимая, что все равно сдастся, и прикидывая, сможет ли оставить банк на три-четыре дня.
* * *
– Тощий, но мордатый? – фыркнув, переспросил Кречетов. – Ну прямо чупа-чупс. Хорошие приметы. На телевизионного судью, говоришь, похож? Уже кое-что. Помнишь, как он выглядит?
– Ну… в общем, – кивнул Андрей. – И что, будем просматривать базы данных?
– Ага. А в поле поиска введем: «похож на такого-то гражданина». Подумать надо, где Полесова его могла подцепить. – Кречетов оттянул ворот свитера, задумчиво почесал кадык, натянул ворот на нос. – Все говорят, что она никуда не ходила, ни с кем не встречалась. Длинное дорогое пальто, если бабке это не примерещилось, плохо вяжется с поездками в метро. Думай, дорогой журналист, где она могла его подцепить.
– Да где угодно, – хмыкнул Андрей, – потягивая полупрозрачный, отдающий кислятиной кофе, которым его угостил Кречетов. – В той же налоговой, например. Туда частенько забредают типы в дорогих длинных пальто. Это мог быть какой-нибудь ее однокурсник, в финэке как раз учат на Ротшильдов. Это мог быть ее одноклассник. Взял да и приехал. Хучь с Будапешту, хучь с Москвы. Только не проси меня с фотографией судьи ехать в налоговую или к Маше Кирсановой. Не поеду.
Кречетов сурово вздохнул – видимо, это он как раз и собирался сделать.
– Ладно, сам съезжу, – буркнул он.
Телефон на столе изрыгнул хриплый, словно простуженный, звон. Кречетов снял трубку, послушал, сдвинув брови, и кивнул, словно говоривший мог его видеть.
– Посиди минутку, – сказал он Андрею и вышел из кабинета.
Андрей подошел к окну. По непобедимой солнцем луже важно разгуливал голубь, время от времени останавливаясь, чтобы попить воды. Наверно, ему кажется, что он отважный мореплаватель, подумал Андрей, вон как красуется. Голубь, несмотря на отсутствие поблизости голубиц, надувал шею, задирал башку и, наверно, издавал томные звуки – сквозь стекло слышно не было. Пробежала мимо собака, тявкнула лениво – голубь разом словно сдулся, стал вдвое меньше и суетливо отскочил в сторону.
Вот так и я, подумал Андрей. Надулся, перья распушил – посторонись, пресса прет. А на самом деле кто? Обычная мокрая курица. Еще несколько дней назад разыгрывал перед самим собой крутого, а теперь что? На одной чаше весов подозрение, что Инна пыталась убить свою сестру, на другой – его чувство вины перед нею. На одной жалость к Марине – на другой то, что он узнал о ней от Валерия Слободина. А в результате – желание отмахнуться от всего, спрятаться, и чтобы никто его не трогал больше.
* * *
Закончив разговор, Петр Спирин от души вмазал кулаком по столу.
Вот ведь понесла нелегкая Дениса куда-то. А неприятно ему будет узнать такое о своей бывшей пассии. Вроде и кончилось у них все давным-давно, но… Всегда неприятно, если твоя бывшая тебе подлянку кинула. А тут вырисовывается что-то чрезвычайно интересное. И чрезвычайно пакостное.
Начирикала тут ему птичка одна, что Шумская и Седлецкий когда-то вместе по одному делу свидетелями проходили. И были они тогда еще не то что несовершеннолетними, а вообще не подлежащими уголовной ответственности. В 89-м им обоим было по тринадцать лет. Продвинутые такие подростки, прогрессивные. И занимались эти детки вместе со старшими товарищами ни много ни мало промышленным шпионажем. А сцапали их на взломе локальной сети одного секретного объекта. Старшие ребята младших вообще отмазали они, мол, не при делах, просто так заходили, в компьютерные игры поиграть. Да и самих старших помотали и отпустили. Не существовало тогда статьи такой, по которой хакеров посадить можно было. А если учесть, что самому «пожилому» из всей компании восемнадцать исполнилось уже после ареста, то и подавно. Компьютеры, модемы конфисковали. А программы там были такие, что специалисты долго еще головы ломали. Вот вам и детишки.
Дальше. В конце декабря на счете Седлецкого в банке вдруг оказалась очень даже приличная сумма денег. Ну, приличная для него, сидевшего без работы и перебивавшегося случайными заработками. А именно пять тысяч долларов в рублевом эквиваленте. Получил деньги за какую-то халтуру? А за какую, спрашивается? За тот самый вирус, запущенный в их банк?
Если бы деньги на счет перевели откуда-то, можно было бы и поискать, и покрутить. Но увы. Сам Седлецкий их в банк и положил.
Дальше. Соседи заявили, что Седлецкий жил очень замкнуто, родители его умерли лет десять назад, гостей у него никогда не было. Кроме, разумеется, Веры Шуйской. По словам соседей, он дружил с Шумской еще со школы, и она регулярно наведывалась к нему домой все эти годы. Однако ночевать, похоже, никогда не оставалась. Потом Шумская надолго пропала (ясное дело, уехала в Париж работать), а в феврале появилась снова, и соседи слышали (стены-то картонные), как они долго спорили на повышенных тонах. То ли Шумская Седлецкого отговаривала от чего-то, то ли, наоборот, он ее уговаривал что-то сделать.
Интересно, откуда Денис узнал, что Вера наведалась в родные пенаты? Ох, и видок у него был, когда Пыльников о ней заговорил. Даже мент заметил, хотя и не сказал ничего. Неужели что-то между ними до сих пор осталось? Ну и дела!
Да, любопытная картинка вырисовывается. Денис женится, и сразу же после этого в сеть запускают вирус. А бывшая подружка – хакер со стажем, с детства подобными штучками балуется. И подружкин дружок тоже. В компьютере этого самого дружка, кстати, тоже на банк обиженного, находят наработки вируса, а на банковском счете – кругленькую сумму. Вера прилетает в Питер, ссорится с Пашей, а через какое-то время Пашу находят якобы покончившим с собой. Что они, спрашивается, не поделили? Пашу замучила совесть? Вряд ли. Скорее, он остался недоволен оплатой труда. Может, даже пригрозил обо всем рассказать.
Но сама Вера Седлецкого никак не могла убрать. Значит, кто-то еще с ней заодно.
«Кто-то»! Известно кто. Этот самый «кто-то» потихонечку через подставных лиц скупает акции банка и всячески мутит воду. Хитрый-то он хитрый, но Спирина не проведешь. Умывако, вот кто, сволота подзаборная, комсомолец хренов.
А если учесть, что он буквально с первых своих дней в банке начал строить куры Шумской… И что Дениса он яростно ненавидит…
Между прочим, Пыльников как-то рассказывал, что Вадик и к жене Дениса подкатывался, тогда еще невесте. Инна приехала к Денису в банк, потом они вышли, чтобы домой ехать, сели в машину, но Денис зачем-то вернулся, а она осталась его ждать. Пыльников курил у входа и обратил внимание, что Умывако прямиком к Денисовой машине намылился, морду в окно сунул и начал лясы точить. Только Инна его отшила. Что именно она сказала, Пыльников не слышал, но видел, что Вадик отскочил как ошпаренный.
Да, Верочка с Вадиком вполне могли скорефаниться на почве глубочайшей симпатии к Денису. Разорить банк его отца – неплохая шутка. Вадик скорее всего прибирает банк к рукам, а Вера получает глубокое моральное и, надо думать, материальное удовлетворение. Паша? Ну что ж, Паше просто не повезло.
Как бы там ни было, перспективы довольно мрачные. Пусть Денис сам решает, что говорить отцу и вообще, что делать дальше. Милиция и так в курсе. Будет ли Полесов-папа ворошить свои собственные связи – его дело. Он знаком с людьми, для которых прихлопнуть Веру и Вадика – как два пальца… об асфальт. Без таких знакомств нынче в бизнесе не выжить. Беда в том, что и у Вадика тоже есть такие приятели. И теперь вопрос в том, чей козырь старше.
* * *
С детективом еще пришлось поторговаться. Пронырливый парень с хитрым птичьим носом пытался выцыганить, как говорится, стулья против денег. Вы мне деньги, а я вам – сведения о вашей дорогой пропаже, наивно моргая, улыбался он.
Они встретились у станции метро «Московские ворота» – Денису это было по пути в аэропорт. Настроение и так было препоганое, а тут еще и ждать пришлось, пока этот пинкертон фигов соизволил явиться. Инна, добившись своего, вела себя так, словно это он, Денис, был ей чем-то обязан. Похоже, я в очередной раз лоханулся, подумал он. Эта дрянь использует меня как туалетную бумагу. И некого винить.
«И некого винить» – эти слова крутились в голове, как строчка из забытого стихотворения, пока совершенно не потеряли смысл.
– Денис Николаевич? – В окошко поцарапался тощий субъект в теплой вязаной кофте и узких темных очках. – Здравствуйте. Я Макаров.
Денис открыл дверцу, и детектив плюхнулся на пассажирское сиденье, источая сложный аромат мокрой псины, мятной жвачки и дешевого парфюма. Сняв очки, он пристально и выжидательно уставился на Дениса, который сдаваться без боя не собирался. Принцип оплаты они начали обговаривать еще накануне вечером, когда договаривались о встрече, но к соглашению так и не пришли. «Где гарантия, что вы меня не надуете?» – резонно интересовался Денис. «А где гарантия, что вы мне заплатите потом?» – столь же резонно парировал детектив по фамилии Макаров.
После долгих препирательств договорились на половинной предоплате. Вторую половину детектив должен был получить в том случае, если Марина Слободина действительно окажется там, куда он направил Дениса. Кисло улыбнувшись, Макаров спрятал полученные купюры в карман кофты и поведал, что «это чмо» работает уборщицей в соборе, а живет неподалеку в частной хибаре.
– В соборе? – недоверчиво переспросил Денис, припоминая все то, что говорила о сестрице Инна. – В смысле, в церкви?
– Ну да, – нетерпеливо кивнул детектив, сдувая с глаз длинные пряди сальных волос. – Кто ее еще возьмет на работу, спрашивается!
Высадив детектива у парка Победы, Денис открыл окно пошире в надежде избавиться от кошмарного запаха. В лицо полетела противная дождевая морось. Попавшийся навстречу рекламный щит собственного банка с широко улыбающимся господином показался гнусной насмешкой. Отчаянно захотелось плюнуть на все и улететь куда-нибудь на тропические острова. Или в Австралию.
Как же, как же, осклабился рекламный господин, размечтался. Хочешь, погадаю? Вместо дальней дороги в Австралию тебя ждут неприятности, денежные проблемы и прибавление семейства в лице крикливого карапуза и уродливой стервы. Про супругу лучше умолчим.
Далее все шло в том же ключе. Дождь продолжал моросить, место на стоянке нашлось самое поганое, рейс, разумеется, задержался на полтора часа. Истомившихся пассажиров стюардессы, злорадно улыбаясь, усаживали «на свободные места». Денису и здесь достался подарок – с видом на крыло, над топливным баком. Если что, мрачно подумал он, то гарантированно – в клочья. Даже испугаться не успею. Захоронят стакан протоплазмы.
Рядом шлепнулась нахального вида пышная молодуха с ребенком лет четырех.
– Хочу к окошку! – завопил мальчишка, мордатый, с недетским взглядом будущего хозяина жизни, привыкшего немедленно получать желаемое.
– Молодой человек! – возмущенно приподняла бровки молодуха – как же, не предложил сей секунд поменяться местами. – Вы слышите, ребенок хочет у окна сидеть.
Денис поморщился и отвернулся. Еще не хватало таким потакать. Пусть в хвост идет, там вообще ряда четыре свободных. Парень собрался реветь.
– Не надо, Виталик, не надо, крошечка! – принялась успокаивать его мамаша, зычно, на весь салон. – Это злой дядя, он детей не любит. У него, наверно, своих нет и никогда не будет.
Денис открыл было рот, чтобы ответить, но осекся. Сцепил зубы и отвернулся к иллюминатору. Самолет медленно прокрался на взлетную полосу, натужно взревел и тяжело вскарабкался в небо. Все три часа Виталик вертелся, голосил и пихал Дениса в бок. А когда принесли обед – печальную курицу с гречкой и чахлым помидором – умудрился опрокинуть Денису на колени горячий чай.
– Вы смотрели бы за ребенком, – зашипел Денис, отчаянно борясь с желанием отобрать Виталика у мамаши и надавать хороших плюх по мягкому месту.
Поросячьи глазки уставились на него из-за комковатого частокола ресниц.
– За своими смотри! – не слишком логично отрезала дамочка. – Тоже мне, указчик. Уселся у окна и еще возникает.
Не желая развивать тему, Денис скрипнул зубами, допил чай и плотно отвернулся к иллюминатору, пристально разглядывая пронзительно голубое небо и пухлую вату облаков.
Зато в Адлере небо нависало хмуро и низко, совсем как в Питере. Было тепло, но все так же мелко моросил дождь. Едва ли не у трапа за рукав начали хватать лихие джигиты, настойчиво предлагая такси до Сочи и недорогое жилье. Зверея от навязчивого сервиса, Денис отправился на остановку рейсового автобуса – из духа противоречия. Да и джигиты доверия не вызывали.
Забронированный накануне одноместный номер в гостинице «Жемчужина» был отвратительно дорогим и стандартно безликим. Окно выходило на склон оврага с вырубленными деревьями и стройкой в активной фазе.
Наскоро приняв душ, Денис решил сразу отправиться на поиски драгоценной… кем там она ему приходится? Невестки, золовки? Он плохо разбирался во всех этих генеалогических тонкостях. Родители, дети, бабушки, дедушки, дяди, тети – это еще понятно. А вот кто такой, к примеру, деверь или шурин? Яна, увлекающаяся семейной историей, пыталась ему это разъяснить, но безуспешно.
Спустившись на набережную, Денис пошел в сторону собора. Дождь кончился, море в нескольких шагах от него лежало сонное, ленивое, похожее на большую серую лужу.
Детектив объяснил, что хибару Марины надо искать рядом с собором и маяком. У «Фестивального» подняться наверх, а там рукой подать. Денис пытался уточнить дорогу у кого-то из фланирующих по набережной, но каждый раз натыкался на оттопыренную губу и пренебрежительное «мы не местные». Ну правильно, разве местным придет в голову прогуливаться неспешно вдоль моря? Не видели они его! В лучшем случае они тут работают.
Выяснилось, что к маяку просто так не подняться, надо идти в обход. Обнаружив с другой стороны концертного зала лестницу, Денис поднялся по ней, прошел через небольшой садик с фонтаном и оказался у церковной ограды. На фоне мрачного неба собор казался белоснежным. Картину портили грубо подстриженные платаны, зато на аллейке, ведущей ко второй церкви, поменьше, росли роскошные кипарисы и даже молодые березки.
Денис подумал, что в это время Марина, наверно, должна быть в соборе, если она действительно там работает. Он свернул за угол и остановился, словно налетел на какую-то преграду.
На скамейке сидели две женщины. Одна, постарше, в длинной сером платье, очень хмурая, что-то говорила, глядя себе под ноги. Вторая… Надо думать, второй как раз была Марина Слободина. Макаров дал Денису ее фотографию, мелкую и не в фокусе. Но ошибиться было трудно.
Н-да, такую «красавицу» трудно не заметить, мрачно подумал Денис. Интересно, что там происходит?
Женщина в сером платье поднялась и не оборачиваясь пошла к выходу. Марина сидела, низко опустив голову. Похоже, она собралась плакать. Уместно ли подойти к ней сейчас, когда она так расстроена?
Да в конце концов, рассердился Денис. Уместно, неуместно! Скажите, пожалуйста, какие нежности. Будет он тут еще ходить вокруг нее, реверансы делать!
– Простите, вы – Марина? – на всякий случай уточнил Денис, подходя поближе. Боже правый, до чего уродлива, подумал он, разглядев ее получше.
Девушка подняла на него глаза, полные слез, и испуганно кивнула.
– Значит, так. – Он сел рядом и отвернулся от нее, с преувеличенным вниманием разглядывая балкончик под самой крышей длинного белого здания рядом с собором. – Я – муж вашей двоюродной сестры Инны. Приехал за вами. Из Петербурга.
– Из Петербурга? – хриплым шепотом переспросила Марина. – У меня двоюродная сестра в Петербурге? Так, может быть, я была у нее? Зимой?
– У нее, у нее, – нетерпеливо поморщился Денис. – Вы там… повздорили. Вы ушли, и с вами случился какой-то несчастный случай.
– Вы сказали, ее, ну, мою сестру, зовут Инна?
Так вот почему это имя показалось ей каким-то… эдаким, непростым. И бывшую девушку Андрея так звали.
– Инна, Инна, – снова поморщился Денис. Он почему-то чувствовал себя непроходимым идиотом, злился на себя и на нее. И, прямо сказать, совершенно не представлял, как сможет привыкнуть к ней настолько, чтобы жить в одной квартире.
Нет уж, дорогая жена, с нами эта каракатица жить не будет! Говорят, что беременным женщинам надо смотреть исключительно на приятное и красивое, тогда и ребенок нормальный будет. Родственные чувства? Н-да… Это уже не родственные чувства, а патология, особенно если учесть, какие штуки Марина вытворяла в Питере. Говорят, что она память потеряла и ничего не помнит. Чрезвычайно удобно. Я не я и лошадь не моя. Кому я должен – всем прощаю. Нет и еще раз нет. Он согласен снять ей комнату, пусть даже квартиру однокомнатную, где-нибудь в Ульянке или в Купчино – ну, чтобы видеться пореже, денег давать, но не более того. А ведь еще надо как-то это чудище доставить в Питер. Самолет отпадает в полуфинале, значит, проводника убалтывать придется. И за что ему все это, спрашивается?
– Значит, так, – снова сказал он, чувствуя себя тупым попугаем. – Я за вами приехал. Поедем в Питер. Инна вас обыскалась, а вы здесь прохлаждаетесь. Детектива пришлось нанимать, чтобы вас найти. Сейчас идите, скажите кому там надо, что уезжаете, и вперед – собирать вещи. Если они у вас есть. Поезд в восемь вечера.
– Я… не поеду, – прошептала Марина, низко опустив голову, так, что пряди волос, выбившиеся из-под косынки, упали на глаза.
– Что?! – Денис не поверил своим ушам.
– Не поеду, – так же тихо, но твердо повторила она. – Я… лучше здесь.
– Не понял! – От возмущения у Дениса даже уши зачесались. – Это как это не поедешь? Тебе же как лучше хотят, а ты вы… делываешься, – он даже и не заметил, как перешел на «ты». – Всю жизнь будешь бомжихой без документов в церкви полы мыть?
– А чем плохо мыть полы в церкви?
– Ты совсем дура или притворяешься? – Денис вскочил со скамейки и встал перед ней. На них уже начали посматривать с интересом. – Или тебе так по башке шандарахнули, что мозги в трусы вытекли? Хватит мне уши крахмалить, пошли по-хорошему.
– А как по-плохому? Свяжете и запакуете? Отправите в багажном вагоне? – Марина откинула волосы с лица и посмотрела на него в упор, от чего Дениса сначала передернуло, а потом почему-то вспомнился соседский бульдог Гоша, страхолюдный, несчастный и очень трогательный. Он почувствовал, что ярость куда-то внезапно улетучилась.
– Хорошо, – Денис снова сел. – Объясни, пожалуйста, членораздельно, почему ты не хочешь ехать? Может, меня боишься? Или не веришь, что я муж твоей сестры? Может, думаешь, что я тот бандит, который тебя избил? Ну, мало ли, приехал закончить начатое. – Марина вздрогнула. – Так стал бы я тогда тебя уговаривать. Треснул бы в темноте по башке – и привет. Ей, башке твоей, думаю, много не надо, одного раза хватит.
Марина молчала. Денис снова начал заводиться.
– Я так не думаю, – наконец пробормотала она. – И не боюсь. Но в Питер все равно не поеду. Просто… Понимаешь, – она тоже перешла на «ты», – я тут слишком много о себе узнала… мягко скажем, неприятного. Я ведь ничего не помню о себе. И баба Глаша, ну, женщина, у которой я жила сначала, она умерла, так вот она говорила, что не нужно мне пытаться о себе узнать. Что Богу так нужно, чтобы я все плохое, что сделала в жизни, забыла и все сначала начала. А я, дура, ее не послушалась. Короче, мне и так хватит уже.
– Началось богословие, – скривился Денис. – Грехи, воздаяние… Тебе надо будет с моей сестрицей и ее мужем познакомиться. Те из церкви не вылезают. Будете вместе грехи считать и каяться.
– Да дело не в этом, – покачала головой Марина. – Я даже и не знаю толком, верю или нет. Ну а воздаяние… Вот оно-то точно есть. Как тебя зовут?
– Денис. Денис Николаевич Полесов.
Марина наморщила свой уродливый лоб, словно силясь что-то вспомнить, вздохнула.
– Так вот, Денис, ты извини и перед Инной за меня извинись, но я останусь здесь. Спасибо, что хотели помочь. Если б ты приехал вчера, я, наверно, поехала бы с тобой. Но вот прямо сейчас мне рассказали одну вещь… обо мне же.
– Эта тетка в сером платье?
– Да.
– И что же она тебе рассказала, если не секрет?
Марина дернула плечом и не ответила. Помолчала немного, облизала губы.
– Неважно. Просто эта вещь… Ну, это предел. Я понимаю, это все очень странно, это ведь я делала, но… Не знаю, мне трудно объяснить, но теперь мне кажется ужасным все, что я делала.
– Можно еще раз и по-русски?
– Если по-русски, то я не поеду, потому что больше ничего не хочу о себе знать. А там я точно что-нибудь еще узнаю, да такого… Если сама вспомню – это другое дело. А вот так узнавать о себе и потом от стыда с ума сходить… С тобой никогда так не было? Да откуда, конечно, не было.
– Ну почему же? – пожал плечами Денис. – Было. И не один раз. Утром просыпаешься, голова разламывается, во рту словно замполит нагадил, а рядом гоблин какой-то дрыхнет. Помнишь, что вроде накануне шел куда-то, коньяк покупал, а вот дальше – чернота. Потом, конечно, расскажут, какие подвиги насовершал, и не знаешь, куда деться, стыдоба страшенная.
– Это не то. Ты же не стал бы ничего такого делать, если б трезвый был. А тут мне стыдно за то, что я натворила в здравом уме и трезвой памяти. Словно я теперь вообще другой человек.
– Слушай, – с подозрением посмотрел на нее Денис. – А может, и правда, может, никакая ты не Марина Слободина?
– Хотела б я, чтобы это было так. Только слишком уж много совпадений получается. Мелких, конечно, но много.
– Скажи, пожалуйста, – Денис вдруг вспомнил их с Инной визит в милицию, – извини, конечно, за такой вопрос, но у тебя есть под левой грудью шрам от фурункула? Инна говорила, что он у тебя должен быть. То есть у Марины должен быть.
– Я… не знаю, – растерялась Марина, – никогда не обращала внимания. Там же не видно.
Растерянно моргая, она начала было расстегивать кофточку, но Денис схватил ее за руку.
– Ты что, с ума сошла? – прошипел он. – Иди в туалет!
Марина вскочила и быстром шагом, почти бегом, направилась к туалету, притаившемуся за белой загородкой. Через пару минут она вернулась, бледная и окончательно расстроенная.
– Есть, – сказала она. – Маленький белый шрамик.
* * *
Андрей ехал на встречу с известным композитором, живущим чуть в стороне от Садовой. Предстояло взять интервью и изваять медоточивую юбилейную статью. Композитора этого Андрей недолюбливал: и музыка слишком шумная, в стиле 20-х годов – эдакое хроническое «Время, вперед», да и сам мэтр с большими амбициями и капризами. Но что поделать – задание есть задание.
Машину ставить было некуда. Стопроцентно некуда. Вроде два шага от Невского, а такая дыра. Улочки узенькие, у тротуара не припаркуешься, хоть в подворотню заезжай. А там что? Двор-колодец, из одного окна можно легко в противоположное плюнуть. Если там пара машин уже стоит, третью не поставишь, придется выползать обратно задом, потому что не развернешься.
Он решил уже вернуться на Садовую, поставить машину там, а до дома композитора дойти пешком, но тут впереди мелькнул обширный и вполне пристойный «карман», где гнездилось с десяток машин и еще оставались свободные места. «Только для клиентов банка», – вещала грозная надпись на табличке под знаком парковки.
Андрей притормозил, взглянул на золоченую вывеску над входом.
Надо же, банк Инниных родственничков – свекра и мужа. А где же «Лексус»? Что-то не видать. Впрочем, это же парковка для клиентов, надо думать, для персонала есть отдельная, где-нибудь во дворе.
А что, если выдать себя за клиента? Поставит машину, зайдет в банк, потолкается там минут пять, а потом выйдет и отправится брать интервью. Мало ли какие дела могут у клиента банка быть поблизости? А потом вернется и снова в банк зайдет… минут на пять.
Припарковавшись с важным видом, Андрей кивнул торчащему на крыльце охраннику – мол, здрасте, я ваш – и вошел в банк. Послонявшись по полупустому операционному залу, проглядев рекламные постеры, он уже хотел выйти, как вдруг его окликнула высокая женщина в синем брючном костюме:
– Андрюшка, привет! Сколько лет!
Приглядевшись, Андрей хоть и с трудом, но все же узнал свою бывшую одноклассницу Настю Хованскую. Они не виделись лет десять, не меньше. Да, точно, десять – в последний раз на похоронах классной Ирины Петровны. За это время Настя несколько расплылась, обзавелась очками в тонкой золотой оправе и сменила прическу.
– Здорово, Настюха! – Он сгреб ее в охапку, да так, что Настя пискнула. – Ты здесь что?
– В смысле, что делаю? Работаю. В юротделе. А ты?
– Да так, просто зашел. Поставил тачку на стоянку, – Андрей понизил голос, – сделал вид, что клиент. Сейчас по делу пойду, тут недалеко. Представляешь, некуда машину приткнуть. Слушай, а ты когда заканчиваешь?
– Да часа через полтора. – Настя посмотрела на часы. – А что?
– Может, посидим где-нибудь? Или тебя дома ждут? Муж и семеро по лавкам?
– Ну, семеро не семеро, а ждут, – улыбнулась Настя. – Ничего, подождут малость, не умрут. Посидим часик. Тут рядом неплохое кафе есть, мы туда часто ходим. Знаешь что, давай-ка мы там и встретимся.
– Дабы не дразнить гусей? – фыркнул Андрей.
– Именно, именно. В общем, через дорогу и в сторону Невского. Через два дома. Если освободишься раньше, позвони, я, может, и сбегу. – Она продиктовала Андрею номер мобильного. – Все, давай, я побежала.
Настя пошла вверх по лестнице, покачивая полными бедрами, а Андрей вспомнил, как они с другом Генкой во втором классе сунули ей в ранец хомяка. Хомяк пол-урока просидел смирно, видимо, пригрелся и уснул, а потом Настя полезла за линейкой – и как завизжит. Мало того, она вскочила с ногами на парту, не прекращая визжать. У Андрея, сидящего за ней, аж уши заложило. Скандал был… Родителей вызвали к директору. Андрею как-то с рук сошло. Папа был в командировке, а мама только посмеялась. А вот Генку отец выдрал так, что несколько дней толком не сесть было.
Тогда Настя была длинная, тощая, с крысиными хвостиками и вечно короткими рукавами. Зато в старших классах стала примой. Кто только по ней не вздыхал. Андрей-то просто признавал, что «Аська – супер», а вот Генка с надрывом заявлял во всеуслышание, что или женится на Насте, или ни на ком и никогда. В результате у Генки на сей день уже третья жена (не Настя!) и в общей сложности пятеро отпрысков. А Настя сразу после школы выскочила замуж за выпускника Военно-медицинской академии и уехала с ним куда-то на Урал, а через несколько лет развелась и вернулась, поступила в университет на юрфак. Какое-то время их класс еще собирался иногда у Ирины Петровны, но после ее смерти эти встречи сами собой прекратились. Кроме Генки и еще двух-трех человек, Андрей ни с кем отношений не поддерживал.
Выдержав длительную и изощренную пытку композитором, Андрей наконец добрался до кафе. В полуподвальном помещении было темновато, поэтому Настю, сидящую за столиком в углу и рассеянно попивающую сок, он заметил не сразу. Она помахала ему рукой:
– Дюшка, иди сюда.
Заказали по салату, камбалу с грибами и белое вино. Болтали о том о сем, вспоминали школу, одноклассников, учителей, а потом Андрея словно за язык кто-то дернул:
– Кстати, я когда-то неплохо знал жену вашего шефа. Полесова.
– Надежду? – удивилась Настя. – А ты что, старухами увлекаешься? Она же на пенсии давно. Выглядит, конечно, дай бог, лет на тридцать, но это все пластика да косметика. Или подожди, может, ты младшего Полесова имеешь в виду? Так он не шеф, так, ерунда на постном масле, одни понты.
Андрей неопределенно кивнул, соглашаясь то ли с тем, что имел в виду Полесова-младшего и его супругу, то ли с тем, что «одни понты». Между прочим, он вспомнил, что Настасья всегда была не прочь хорошенько посплетничать. Вот ведь не знаешь, где найдешь, и не будем о том, где потеряешь.
– Честно говоря, по поводу мадамы Полесова-младшего ничего сказать не могу. – Настя задумчиво отпила вина, побарабанила по бокалу пальцами. – Видела ее всего один раз, да и то мельком. А у тебя что, с ней что-то было?
– Ну было, было, – признался Андрей. – Только это не для печати. А то понесешь на весь банк рассказывать.
– Кому это интересно? – хмыкнула Настя. – Да и что я, по-твоему, должна рассказывать? «Вот у жены Полесова «было» с моим бывшим одноклассником», так, что ли? Если бы ты еще был какой-нибудь популярной персоной, а то кто тебя знает-то? Мало ли что у кого с кем было. Ты хоть расскажи про нее, а то никто толком ничего не знает. У Полесова был бурный роман с нашей программисткой Верой, все думали, что поженятся, но Верка уехала в Париж работать, а Полесов стал дальше гулять. Он ведь тот еще кобель, ни одной юбки не пропустит. И вдруг хлоп – женился. Ни с того ни с сего. Они и знакомы-то были, говорят, месяца два или три всего. Так расскажи, что она из себя представляет?
– Честно говоря, я с ней лет семь не виделся. Встречались полгода. Она тогда в финэке училась. А что сейчас – даже и не знаю. Увидел тут недавно ее с мужем в магазине. Такая важная, с ума сойти. Думал даже, что ошибся. Да и она меня не узнала. Или не захотела узнать.
