Текст книги "Полет бабочки. Восстановить стертое"
Автор книги: Татьяна Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
– Мне говорили, что она в налоговой работала, там Дениса и подцепила. Замуж вышла, теперь дома сидит. Вроде как ребенка ждет. Но мне кажется, он с ней еще наплачется.
– Почему? – Андрей аккуратно выбирал из рыбы косточки и делал вид, что это в данный момент интересует его больше всего на свете и что Инна Полесова – это всего лишь предмет для светского трепа.
– Ну, понимаешь, Дюшка, она такая… – Настя скривилась и как-то сложно колыхнулась всем телом, пытаясь объяснить таким образом, что из себя представляет Инна. – Короче, мужики к ней липнут, как будто кобели к течной сучке.
– Откуда ты знаешь? – возмутился Андрей, который ничего подобного за Инной не замечал. Впрочем, за семь лет многое могло измениться. – Ты же говорила, что видела ее всего один раз, да и то мельком.
– Ну да, – не сдавалась Настя. – Ну и что? Достаточно было. Это они еще женаты не были. Денис приехал с ней на машине, сам вышел и в банк пошел. Я как раз с обеда возвращалась. Смотрю, один наш мужичок, Вадик Умывако, шасть туда и начал ей баки заливать.
– И что?
– Да ничего, покрутился и ушел себе восвояси.
– Вот видишь!
– А что «видишь»? – возмутилась Настя. – Дело ведь не в том, что она из «Лексуса» вылезла и пересела в его занюханный «фольксваген», тем более она как раз и не пересела. А в том, что мужики к ней лезут, хотя чрезвычайной красивости я там не заметила. Девочка как девочка, симпатичная, но не более того.
– Н-да… – буркнул Андрей. – Слушай, ты говоришь, мужика этого Вадимом Умывако зовут?
– Да, а что?
А вот то. Вдруг этот самый Умывако ушел не просто так восвояси, а предварительно назначил ей рандеву? Вдруг это он и есть тот самый «чупа-чупс»?
– Да просто я как-то в Сочи отдыхал с одним Умывакой. Вот только не помню, как зовут. Вдруг он и есть? Тому сейчас должно быть лет тридцать пять, высокий такой, худой, лицо круглое.
– Ну, похоже. Вадику, если не ошибаюсь, тридцать шесть. Высокий, худой, но толстомордый. Он у нас член совета директоров. Хочешь, зайди как-нибудь, посмотри, вдруг и правда он. На втором этаже сидит, в конце коридора.
– Да на фига он мне сдался? – очень натурально удивился Андрей.
* * *
Последние сомнения рухнули. Я действительно Марина Слободина. А я иногда еще надеялась, что нет, не она. Шрам этот… Как я его раньше не заметила? Да он совсем крошечный. Сверху не видно, а в зеркало я себя не разглядываю. Волосы побыстрее заправить под платок и бежать от него подальше.
Когда этот… Денис сказал про шрам, я на секунду обрадовалась – нет у меня никакого шрама! А потом поняла, что просто этого не знаю. Шрамик от фурункула может быть совсем крошечный, такой, что пальцем проведешь и не почувствуешь. Просто пятнышко. Тем более я что, извращенка, лапать себя за грудь? Хотя и говорят, конечно, что надо периодически проводить самообследование, чтобы в случае чего вовремя заметить опухоль, но я даже не знаю как.
По счастью, в туалете никого не было. Я расстегнула застиранную кофточку, из которой выросла Наталья, подтянула наверх бюстгальтер. Грудь у меня, конечно, до пупа еще не свисает, но все равно, под ней – место укромное. Провела пальцем – ничего. Или нет… Что-то плотное, чуть-чуть. Не знала б – и в голову бы не пришло. Присмотрелась повнимательнее…
Круглое белое пятнышко размером с горошину.
В туалете и так было довольно темно, но тут у меня в буквальном смысле в глазах померкло. В ушах зазвенело, во рту появился привкус кислой ваты. Еще не хватало здесь в обморок упасть.
Кое-как переведя дух, я застегнулась дрожащими пальцами и вышла. Денис все так же сидел на скамейке с самым что ни на есть мрачным и недовольным видом. Похоже на то, что жена – моя двоюродная сестра Инна! – заставила его поехать за мной, а самому ему это сто лет не нужно. Ну, оно и понятно. Интересно, что же такое произошло между нами в Питере, что я оказалась неизвестно где, за городом, без вещей, документов и с проломленным черепом? Денис сказал, что мы с Инной «повздорили». Из-за чего, интересно? А не из-за этого ли красавца? Судя по тому, что я уже узнала о себе – да, точно, о себе! – не исключен и такой сценарий. И чтобы я поехала туда снова? Ну уж нет. И неважно, что я ничего не помню. Ведь они-то помнят. Да и я могу вспомнить. И что тогда?
Сказав Денису, что шрам есть, я села рядом с ним и даже вцепилась в скамейку руками. Если попробует увести меня силой, то только с ней. Да и по-любому силой не получится. Вон бабульки наши на нас посматривают с любопытством, вон сторож ходит, ждет, когда все уйдут, чтобы ворота запереть.
– Так что Инне сказать?
Похоже, Денис понял, что миссия его с треском провалилась. Да, приятного мало. Если, как он сказал, действительно пришлось частного детектива нанять, чтобы меня найти, это же какие деньги они ухлопали. Дорога, опять же, туда и обратно. И зачем только я им сдалась? Тем более, если мы с сестрой, как он сказал, «повздорили»? Я так и спросила, проигнорировав его вопрос.
– Зачем, зачем! – буркнул Денис недовольно. – Откуда я знаю. Это Инкина затея. Всплеск родственных чувств. Она ребенка ждет, а у беременных, как ты знаешь, бывают странности.
Подумав, он, похоже, сообразил, что сказал что-то не совсем тактичное. Смутился и даже порозовел слегка. Надо же, не разучился краснеть. И вообще, симпатичный парень, неглупый вроде, но какой-то инфантильный. Похоже, маменькин сынок. И при этом бабник. Не может не быть бабником – уж больно обаятельный. Интересно, кем он работает? Судя по одежде, зарабатывает немало. Одна ветровочка такая чего стоит.
Странно, а откуда я это знаю? Про инфантильных бабников и дорогие ветровочки? Ну, Финист Ясный Перец, из прошлой жизни, конечно. Как же Марине Слободиной не знать все про бабников и дорогие шмотки. Правда, судя по драному пальтишку, последний мой интерес был больше теоретическим. Неужели мне все такие жадные и бедные кавалеры попадались? Или я трахалась исключительно из любви к искусству?
– Подумай хорошенько, Инна – твой единственный шанс. Если ты вернешься в Питер, она и только она может подтвердить, что ты действительно Марина Слободина. И тогда ты получишь документы. Конечно, это все с большим скрипом будет происходить, но другого пути нет. Можешь ты это понять?
Я понимала. Прекрасно понимала.
Поехать. Получить новый паспорт. Вернуться сюда, разменять квартиру и как-нибудь жить дальше. Хотя… Стоп!
– Почему я для этого должна ехать в Петербург? – спросила я. – Ведь я была прописана здесь. Значит, и документы восстанавливать должна здесь, в Сочи.
– Во-первых, – тяжело вздохнул Денис, – Инна не может приехать сюда. Я уже сказал, она беременна, беременность тяжелая. А во-вторых, несчастный случай с тобой произошел в Петербурге. Значит, там в милиции тебе должны дать какие-то бумаги по этому поводу. Ну откуда я знаю, я не юрист, в конце концов. Инна тебя официально опознает, тебе дадут какую-нибудь справку, в больнице, наверно, тоже.
Я продолжала колебаться. Действительно ведь, единственный шанс. Надеяться на то, что я вспомню, как говорил питерский мент, что-то основательное, дающее возможность идентифицировать мою личность, – не приходится. Могу так никогда и не вспомнить. А тут есть человек, не просто человек, а двоюродная сестра, которая готова официально подтвердить, что я – это я.
Марина Слободина.
А если я не хочу быть Мариной Слободиной?
Что за глупости! Хочу, не хочу. Куда деваться-то? Бомжевать всю оставшуюся жизнь? Ведь не могу же я просто заявиться в милицию и сказать: «Здравствуйте, люди добрые. Я вспомнила, я – Марина Сергеевна Слободина, дайте мне скорее новые документы». А мне в ответ: «А чем докажешь?» И ничем я не докажу. Вот если б я была преступницей, меня хоть по отпечаткам пальцев опознали бы. Но если б это было так, меня опознали бы уже в Питере, банк данных-то по стране единый.
Денис с интересом наблюдал за мной. Похоже, первый шок от моего вида у него прошел, во всяком случае, первоначального отвращения на его лице уже не наблюдалось.
– Марина, решайся. Я понимаю… вернее, пытаюсь тебя понять, хотя это, извини, конечно, сложно. Давай начистоту. Инна мне о тебе рассказала. О том, как ты в декабре приезжала, что ты там делала. Я знаю, ты ничего этого не помнишь – и хорошо. Для тебя хорошо. Даю слово, она тебе ничего рассказывать не будет. Инна хочет… мы оба хотим тебе помочь. Когда установят твою личность, если не захочешь остаться в Питере, можешь вернуться сюда. У тебя ведь есть жилье, да?
– Муж… Бывший муж сказал, что согласен разменять квартиру, – кивнула я. – Если, конечно, будет официально установлено, кто я такая.
– Вот видишь. Поехали.
– Подожди, ты говоришь, что Инна рассказывала обо мне. Значит, ты меня не видел?
– Нет. Меня не было в Питере, когда ты приехала. Мы тогда еще не были женаты. Поженились в конце декабря. Ты тогда была в больнице. Но мы же ничего не знали.
Я перевела дух. Значит, с сестрой мы поссорились не из-за Дениса. Во всяком случае, мужа у собственной сестры я увести не пыталась. Если, конечно, он правду говорит. Мне ведь теперь все что угодно можно сказать, и я поверю.
– Вот что. – Денис хлопнул себя по колену, давая понять, что разговор подошел к концу. – У тебя есть время подумать до завтрашнего утра. Сегодня мы все равно на поезд вряд ли успели бы. А если ты все-таки не поедешь, я завтра улечу самолетом. Только не думай, что я буду тебя еще уговаривать. В конце концов, ты не коза, чтобы тебя на веревке тащить.
Он встал и, не попрощавшись, пошел к воротам. Немедленно ко мне подскочили Людмила с Валентиной, наблюдавшие за нами из окошка крестильни.
– Мариша, это кто был? – У Валентины аж глаза на лоб полезли от любопытства.
– Это был муж моей двоюродной сестры, – промямлила я. Хотелось плакать, но я держалась.
– И что? – Людмила дернула меня за фартук.
– Зовет в Питер.
– А ты что?
– Не знаю.
– С ума сошла?! – Валентина от возмущения чуть не подпрыгнула. – Не знает она, видали! Скоро Шура вернется и Лена тоже. Что делать-то будешь? Поезжай, не дури. Не чужие ведь. Тебе особо выбирать не приходится.
– Слушай, а что Сергевна-то тебе сказала? – перебила Людмила. – Она такая хмурая стояла, потом спросила, где ты. Ой, Мариш, что-то плохое у тебя по-женски, да?
Меня словно опять по голове стукнуло. Разговор с Денисом словно отодвинул известие о том, что я делала аборт, на второй план. Я сцепила зубы. Нет уж, слишком много всего сразу на одну мою отдельно взятую крепко контуженую голову.
– Ничего страшного у меня нет. Просто спайки после травмы, поэтому и боли, – буркнула я. – А в Питер все-таки поеду. С одной стороны, не хочется возвращаться туда, где несчастье произошло. Да и привыкать к новым людям опять. А с другой… И правда, выбирать не приходится. К тому же это единственный шанс официально установить мою личность и получить новые документы.
– Ну вот и правильно, – кивнула Людмила. – Когда ехать-то? Завтра? Так ты с утра не приходи, собирайся. Лучше подскочи к концу службы, к молебну. Как раз о путешествующих помолимся. А настоятелю я скажу. Пусть распорядится, чтобы тебе деньги заплатили. Продуктов возьмешь на дорожку.
Вернувшись к себе, я согрела на костерке воду, села на крылечке, выпила чаю с бубликом. На душе было так муторно, что хоть вой. Ехать в Петербург не хотелось отчаянно. И дело, разумеется, было не только в том, что я не хотела жить у чужих людей – я ведь совершенно не помню эту двоюродную сестру Инну!
И даже не в том, что я боялась вспомнить или узнать еще что-то пакостное. Ну, не только в этом.
«Несчастье», «несчастный случай»!
Меня, между прочим, там кто-то убить пытался. И я намереваюсь туда вернуться?!
Собирать мне было особенно нечего. Все мои пожитки уместились в ту самую сумку, с которой я приехала сюда в феврале. Сидеть без дела было просто невыносимо, спать не хотелось. Мысли в голову лезли самые препротивные. В таких случаях я шла бродить – по набережной, в парках, просто по улицам. Сделала так и сейчас.
* * *
– Ну вот и наш красавчик! – Кречетов выдернул из факса лист теплой, остро пахнущей бумаги, норовящей свернуться в рулон, и протянул Андрею. – Тут он, правда, не совсем «чупа-чупс», но с судьей сходство есть.
Андрей посмотрел на фотографию Вадима Умывако, которую переслали из паспортного стола.
– Кошмар! – усмехнулся он. – Прямо фоторобот какой-то. Черный, не в фокусе. Не думаю, что соседка его опознает.
– Ну и фиг с ней, если не опознает. – Кречетов вальяжно откинулся на спинку стула. – Я, Андрюха, сейчас тебе такое расскажу. Нет, конечно, всего рассказать не могу, сам понимаешь, дэ-эс-пэ, для служебного пользования, но в общих чертах… Я тебе поэтому и позвонил, тут такие новости, закачаешься. Сабельник банком заинтересовался полесовским. Не знаю уж почему, стукнуло ему что-то в голову. Да и Умывако этот еще – ну и фамилия, прости господи. Короче, прозвонил я тут во все адреса. Оказывается, в банчишке такие дела творятся! Кто-то его старательно банкротит, всеми возможными и невозможными способами, очень квалифицированно. Знаешь, сейчас такие молодцы есть, которые этим на жизнь зашибают – разрабатывают схемы разорения банка, фирмы.
– Да, слышал что-то, – кивнул Андрей. – Райдеры или рейдеры, не помню точно.
– Они самые. А вот зачем они это делают, знаешь?
– Ну, это и ежику ясно. Их нанимают, чтобы помогли разорить конкурентов.
– Да, но не только. Чаще хозяева нанимают их, чтобы свою собственную фирму грамотно обанкротить. Списать долги, отмыть деньги, открыть новую компанию. Но в данном случае получается совсем круто. Банк гробят изнутри, но хозяева в этом не заинтересованы.
– То есть? – не понял Андрей. – Это как?
– А вот так. Это делает кто-то из вторых номеров, желающих стать первыми. Излюбленная тактика всех узурпаторов. Развести бардак, все взбаламутить и под шумок встать к рулю. Банк-то акционерный. Совет директоров, то да се, и пошли господа Полесовы с котомкой за плечами.
– Почему? Ведь они тоже акционеры?
– Знаешь, Андрюха, я тут не Копенгаген, но знающие люди намекнули, что частенько в таких случаях бывшему рулевому вежливо предлагают продать акции и свалить по-хорошему. Покинуть судно. Думаю, и младший Полесов за компанию с папой полетит.
– Мне тут Настя, одноклассница моя, которая в этом банке работает – я тебе рассказывал, – действительно говорила, что у них какая-то фигня творится и банк на грани банкротства.
– Много там чего творится интересного, – многозначительно протянул Кречетов, дав понять, что всего рассказать не может. – Ну вот, к примеру, не так давно все до единого вкладчики банка нашли в почтовых ящиках листовочки. С логотипом банка, подписанные начальником отдела по связям с общественностью. Говорилось там примерно следующее. Мол, для банка начались тяжелые времена в связи с заведенным уголовным делом и крупной налоговой недоимкой. Вкладчиков слезно упрашивали не забирать свои вклады, но особо недоверчивым деньги обещали вернуть по первому требованию.
– И вкладчики толпой побежали забирать бабки? – фыркнул Андрей.
– А то! Примитивная психология. Даже если ты сегодня на все сто уверен в своем банке, то завтра, ломая ноги, побежишь за деньгами – только потому, что два твоих соседа пошли туда неторопливым шагом. И даже если люди сообразят, что листовки фальшивые, все равно деньги заберут – на всякий бякий случай.
– Так листовки были фальшивые? – сообразил Андрей.
– Ну ты даешь! – восхитился Кречетов. – Знаешь, не обижайся, но, похоже, у тебя вместо крови тормозная жидкость. Так вот, я сегодня консультировался с коллегами-экономистами, они уже давно этим банком интересуются. В общем, уже одного такого слива может быть достаточно, чтобы утопить небольшой банк, который капитально зависит от вкладов физических и юридических лиц. Запустили «уточку», и вот уже у дверей разъяренная очередь вкладчиков с плакатами «Верните наши деньги». Старший Полесов выступил по ящику с опровержением, не видел?
– Нет.
– Слушай дальше. Мне объяснили, что конкуренты уже лет восемь-десять так не поступают. Раньше, в начале девяностых – да, бывало. Разорить, а потом присоединить к себе или купить по заниженной цене. Но банковское дело такая вещь, что требует между партнерами взаимной вежливости.
– Это я знаю, – кивнул Андрей, – моя бывшая тоже в банке работает, в Москве. Она говорила, что такие фокусы могут здорово аукнуться. Как говорят в армии, инициатива трахает инициатора.
– Точно. Изнутри банк обычно банкротят, если имеется невозврат каких-нибудь крупных кредитов. Но с этим у них все в порядке. В политику никто из руководства тоже не лезет. Остается последний вариант. Физику помнишь? Про конвекцию?
– Ну…
– Это когда нагретые массы вещества становятся легче и поднимаются вверх, а более холодные и тяжелые опускаются вниз. Вот такие жадные и горячие пассионарии совершают революции.
– И ты думаешь, это Умывако?
– Очень даже вероятно. Он своих амбиций, говорят, не скрывает. К тому же Полесова-младшего ненавидит лютой ненавистью. Там и личное что-то есть.
– Инна?
– Не знаю, – недовольно скривился Кречетов. – Инна твоя еще… Надо поработать в этом направлении. Я тебе говорю, там много всего, вплоть до крутой уголовщины. В ходе разорительной кампании в банковскую сеть запустили вирус. Скорее всего сделал это бывший сотрудник банка, программист. Сотрудника потом нашли мертвым. Якобы самоубийство, но очень уж топорно обстряпанное. Завтра я встречаюсь с капитаном, который это дело ведет, и с начальником службы безопасности банка. Сдается мне, тут такой клубок намотан… И Инна твоя не зря с Умывакой этим встречалась, попомни мое слово.
* * *
Денис злился на себя страшно. Тоже мне, Санта-Клаус. Рассиропился, пожалел… бульдога Гошу. Ах, ах, она была такая плохая, и теперь ей так стыдно! Надо было сразу, как только девка сказала «не поеду», сделать ручкой и удалиться на второй космической скорости. Баба с возу… потехе час. Хотя это тут явно не к месту. С такой тешиться он не стал бы даже за очень большие деньги. И вообще не стал бы.
Теперь вот жди еще до завтра, что там мадам соизволит. А так позвонил бы Инке: твоя сестрица ехать в Питер не желает, насильно не повезу. И все дела. На самолет и домой. Хоть бы отказалась завтра. Он представил, сколько мороки предстоит, если Марина все-таки согласится, и даже застонал тихонько. Брать на свое имя два билета, желательно в СВ, договариваться с проводником, а потом еще и ехать с ней в одном купе двое суток. Мрак!
Инне он раньше времени звонить не стал и решил, что, если сама позвонит, разговаривать с ней не будет. Позвонил отцу, предупредил, что, возможно, задержится еще на день.
– Хоть на неделю, – мрачно усмехнулся Николай Андреевич. – Твое отсутствие или присутствие роли не играет.
– Даже так? – неприятно поразился Денис.
– Да уж вот так. Все очень плохо, Денис. Хуже не придумаешь. Правда, Петя кое-что предложил, но не знаю, не знаю… Как говорится, поздно пить боржоми, если почки отвалились.
– Умывако? – в лоб спросил Денис.
– А кто еще? Не Глеб же, он на такое не пойдет, а больше некому. Кстати, Глеб вообще-то держит нейтралитет, но Петр хочет его на нашу сторону перетащить. Есть у него к Терентию подходы. Если получится, тогда посмотрим. Нет – пиши пропало.
– Пап, наших с тобой акций хватит, чтобы другой банк организовать.
– Не все так просто… Ладно, Денис, у меня деньги на телефоне кончаются. Приедешь – поговорим.
Голос отца был таким тусклым и слабым, что Денису стало совсем не по себе.
– Как ты себя хоть чувствуешь? – спросил он, пока отец не отключился.
– Хоть… терпимо. Пока!
Денис отшвырнул телефон на кровать. Сидеть в номере было невмоготу. В ресторан пойти или по набережной прошвырнуться? Может, клюшку какую-нибудь снять на ночь? От этой мысли его передернуло, хотя раньше он непременно так и сделал бы. Курорт ведь!
Что, стал примерным семьянином, ехидно спросил он сам себя. Яночка бы порадовалась.
Просто тошно от всего, вот и все!
«А не сходить ли на концерт?» – вдруг пришло в голову. Почему бы и нет? Кто там сегодня в «Фестивальном»? А впрочем, не все ли равно?
Он успел к началу, купил дорогущий билет в первый ряд (дешевых не оказалось, хотя треть зала была пустой) и целый час мужественно выслушивал шутки сборной команды юмористов, казавшиеся тупыми до отвращения. Люди, визжащие и рыдающие от смеха, раздражали не меньше. Встать и выйти на глазах у всего зала казалось неприличным. Едва дотерпев до перерыва, Денис торопливо ушел. Прогуляюсь у моря, решил он, пивка попью и в гостиницу, спать.
На лестнице, ведущей к набережной, было почти темно и совершенно безлюдно. Из зала доносились взрывы хохота. Снова начал накрапывать дождь, с моря тянуло промозглой сыростью. Гулять здесь расхотелось. Денис поднялся по лестнице и свернул в парк. И тут же пожалел об этом.
Ни одного фонаря. Слабенький свет слева, там фонари вдоль улицы. Слабенький свет справа, снизу – там набережная. А впереди – чернильная темнота. Надо срочно выбираться отсюда, а то так можно и на неприятности нарваться.
Стоило только подумать об этом, как он услышал сзади шаги. Очень тихие, осторожные, кто-то шел за ним крадучись. Денис остановился и почувствовал себя псом с вздыбившейся на загривке шерстью. Хотелось убежать, но он напружинился и ждал. Как оказалось, зря, потому что шаги вдруг послышались совсем с другой стороны, уже быстрые, торопливые. Человек перестал скрываться, но удара Денис не ожидал и поэтому едва смог увернуться. Однако ухо мгновенно обожгло болью, по шее потекло.
Вот теперь он побежал. Не драться же в темноте с невидимым противником, с тенью, тем более если она не одна – нападавших явно было несколько. Впрочем, и бежать в темноте не легче. Он споткнулся, упал, инстинктивно почувствовал движение, и снова удар прошел по касательной.
Под руку попала какая-то ветка. Денис схватил ее, но она оказалась тонкой и короткой, такой не отобьешься, тем более от нескольких человек с кастетами – или что там у них: его задели по уху определенно чем-то металлическим. Он попытался встать, но его сильным толчком опрокинули обратно.
Как глупо! До чего обидно погибать из-за мобильника и пары сотен долларов, больше у него и нет ничего с собой. Кричать? Парк безлюден, никто не услышит, никто не поможет. Его обступили со всех сторон – четверо, пятеро? Он услышал смешок, несколько непонятных гортанных слов.
– Точно этот? – спросил хрипловатый голос с сильным акцентом. – Не ошиблись?
Щелчок зажигалки, чья-то рука поднесла огонек прямо к его лицу.
– Он, он, не сомневайся, – ответил держащий зажигалку и хихикнул. – Ну, лох, молись.
«Господи!» – так ярко и отчаянно вспыхнуло в голове, словно последняя надежда. Да какое там «словно» – действительно последняя.
– Армен, здесь кто-то есть, – настороженно сказал один из нападавших. – Кто-то в кустах.
– Проверь! – приказал тот, с акцентом. – Нам свидетели не нужны.
«Значит, точно убьют», – как-то отстраненно, почти равнодушно подумал Денис. Родителей жаль, сестру. Ребенка, еще не родившегося. Инну? Из-за нее все, между прочим. Да и вряд ли она так уж расстроится. Богатая молодая вдова.
Что-то прошуршало метрах в десяти от них.
– Смылся, падла. Кончай этого, а мы за тем.
Глаза Дениса уже привыкли к темноте, и он увидел, что его прижимает к земле низкорослый мужчина, фигурой напоминающий обезьяну – сутулый и длиннорукий. Воняющий потом, дешевым куревом и грязным бельем. Что у него в руке? Нож?
Денис попытался вырваться, но только заработал сильнейший удар ногой в живот. Смутно понимая, что подставляет под нож шею, он непроизвольно свернулся клубком. И вдруг услышал глухой удар, короткий стон, и на него навалилась тяжелая туша, лезвие в бессильно упавшей руке скользнуло по его щеке, но боли Денис не почувствовал.
– Скорее! – услышал он показавшийся знакомым шепот.
Его спаситель столкнул с него неподвижное тело, протянул руку. Она оказалась маленькой и теплой. Женской.
– Марина?! – с трудом выдохнул Денис.
– Да быстрее ты. Они сейчас вернутся. Сюда.
Она тянула его куда-то в самые заросли кустов, в темноту. И вдруг исчезла.
– Ты где? – испугался он.
– Осторожнее! – донеслось откуда-то из-под земли. – Давай сюда. Здесь люк.
Денис нагнулся и увидел прямо под ногами черную дыру.
– Прыгай. Только осторожно, – донеслось снизу.
Осторожно не получилось. Денис плюхнулся мешком, ушиб колено, ссадил ладони. Марину он не видел, но присутствие ее чувствовал. Она коснулась его руки и прошептала:
– Тихо стой! Не шевелись.
Наверху послышались голоса. Ругались явно по-армянски, добавляя для крепости русские матерные словечки. На секунду голоса стихли, а потом ругань полилась с удвоенной яростью – похоже, бандиты обнаружили своего товарища. Какое-то время сверху доносился топот и крики, потом все стихло.
– Ушли? – тихо спросил Денис.
– Кажется.
– Будем выбираться или подождем для верности?
– Мы здесь не сможем выбраться. Слишком высоко.
– И что? – чуть не заплакал Денис. И надо же было спастись от смерти только для того, чтобы оказаться в этой дыре. Сидеть тут до утра, а потом вопить, пока кто-нибудь не вытащит? Ну что ж, спасибо и на этом.
– Кстати, спасибо тебе, – буркнул он. – Откуда ты здесь взялась, скажи, пожалуйста?
– Случайно, – усмехнулась Марина. – Гуляла.
– Очень смешно.
– Я серьезно. Я часто тут гуляю ночью.
– И не боишься?
– Я?! Боюсь?! – фыркнула она. – Увидела, что ты идешь, а за тобой какие-то гопники крадутся. Кстати, когда ты ушел, ну, от собора, за тобой тоже кто-то следил.
– Что ты выдумываешь? – возмутился Денис, ощупывая ухо и щеку – они были в крови.
– Ничего я не выдумываю. Зверек какой-то стоял у ограды, курил. А когда ты вышел за ворота, пошел за тобой.
– Зверек?
– Ну, черный. Странно это все.
– Пожалуй. Слушай, а чем ты его?
– Да камнем. Пошуршала в кустах, палку бросила, они в ту сторону и понеслись. Я в темноте хорошо вижу. Говорят, после травмы бывает. Со мной и всякие другие странности бывают. Но это неважно.
– Слушай, – Денис пристально вглядывался в дыру над головой, – а что, если ты мне на плечи встанешь и попробуешь подтянуться? А потом мне какую-нибудь веревку принесешь или еще что-нибудь?
– Ну, давай попытаемся, – без энтузиазма согласилась Марина.
Она кое-как вскарабкалась ему на плечи, держась за его голову, от чего Дениса бросило в звенящую дурноту, и вытянула руки вверх.
– Никак.
Денис встал на цыпочки и попытался приподнять Марину, держа ее за икры.
– Все равно никак. Слушай, отпусти. Выйдем по-другому.
– Каким образом? – Денис поставил Марину на землю и перевел дух. Сердце отвратительно бухало, порванное ухо пульсировало и сочилось кровью.
– Пошли.
– Куда? – изумился Денис. – Ты что, с дуба рухнула?
– Здесь проход есть, а у маяка решетка на склоне. Только осторожно надо, а то сверзиться в темноте можно, там высоко и круто. Иди за мной. Учти, здесь страшно грязно, воняет и крысы бегают.
– Спасибо, обрадовала. Лучше б я не знал.
Марина шла медленно, держась рукой за стену узкого прохода и нащупывая дорогу перед собой. Денис плелся за ней. Под ногами противно чавкало, по стене сочилась вода, пахло плесенью и нечистотами.
– Фу! Что это?! – вскрикнул Денис, когда под руку попались какие-то сидящие на стене мелкие твари.
– Наверно, тараканы земляные проснулись, – беззаботно откликнулась Марина. – Их здесь должно быть море.
Денис глухо застонал.
– Откуда ты про эти катакомбы знаешь? – спросил он, лишь бы не молчать. Проход вел куда-то вниз, под ногами уже не чавкало, а плескалось, ноги промокли и замерзли.
– Упала ночью в люк. Гуляла и упала. Там крышка должна была быть, но ее, наверно, кто-то на металлолом сдал. Тоже думала, что буду сидеть до утра, а потом на помощь позову. У меня спички с собой были. Дай, думаю, посмотрю, куда лаз ведет, хуже не будет. Вот и выбралась. А потом уже мне рассказали, что тут под городом такие ходы проложены! Некоторые еще с основания города, когда тут форт был. В Сочи даже местные диггеры есть, которые все эти подземелья облазали. Говорят, существуют подземные ходы и к бывшей даче Сталина, и на вершину Батарейки, где обзорная вышка, и даже через весь город, под Виноградной горой и прямо к Бочарке, где президентская дача. Не знаю, может, и правда. Тут справа будет боковой ход, довольно сухой и широкий, но он решеткой закрыт.
Дальше ход шел вверх, снова стало посуше, но теперь под ногами отвратительно хрустели тараканы, и Денис благодарил Бога за то, что ничего не видит. Кстати, Бога, наверно, все-таки надо бы и за кое-что другое поблагодарить, вздохнул он. Янке рассказать – не поверит. Хотя нет, наоборот поверит. «Вот видишь!» – скажет многозначительно. И пожалуй, будет права.
– Ну вот и пришли.
Марина остановилась. Впереди забрезжило светлое пятно.
– Внизу набережная. Вылезай осторожно. Сразу хватайся за ветки и лезь наверх. Если свалишься, костей не соберешь.
Изрядно поцарапавшись и порвав рукав ветровки, Денис выбрался на ровное место.
– Живой? – поинтересовалась Марина.
– Частично. – Он покачал отчаянно гудевшей головой. – Малость штормит, как с бодуна. Как бы мне теперь до гостиницы добраться?
– Для начала не мешало бы вымыться и вообще привести себя в порядок. К тому же где гарантия, что тебя снова не поймают? Нет уж, пойдем сейчас ко мне, переночуешь, а утром пойдешь в гостиницу. Утро вечера мудренее.
* * *
Андрей уже второй час сидел за компьютером. Одинокий и многозначительный заголовок «Завтра может быть поздно» сменялся на экране монитора морским пейзажем, потом вместо него появлялся чудовищно зубастый мачо в костюме летчика и предлагал зарегистрировать пиратский скринсейвер, обещая после оплаты новые слайды невероятной красоты и гарантию своего непоявления впредь. Статья об экологической опасности, грозящей памятникам архитектуры, должна была быть готова к завтрашнему дню, но дальше заголовка дело так и не продвинулось.
Он пытался свести все, что знал о Марине и Инне, как говорится, в один файл, но монтировалось плохо. Некий Вадим Умывако решил прибрать к рукам банк. То ли просто от жадности, то ли из личной неприязни к Полесовым, а может, решил совместить приятное с полезным. Кречетов сказал, что там было что-то личное. Девицу не поделили? Может, Полесов когда-то увел у него подружку, а тот затаил обиду? А Инна? Были они с Умывакой знакомы раньше или нет? На людях, говорят, она на него фыркнула – но, может, только для вида? Потому что буквально через пару-тройку недель он вместе с Инной шел к ней домой. Именно в тот момент, когда Полесов находился в командировке.
А что, если они вдвоем всю эту кашу с банком заварили?
