Текст книги "Полет бабочки. Восстановить стертое"
Автор книги: Татьяна Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
Сначала ему показалось, что в палате – а это была именно одноместная палата, а не кабинет – никого нет. Кровать, застеленная голубым покрывалом, стул, тумбочка, узкий шкаф, стеклянный столик. Он уже хотел сказать что-то Андрею, как вдруг увидел у окна невысокую женскую фигуру, полускрытую шторой. Женщина, одетая в джинсы и серый свитер, ссутулившись, стояла спиной к ним и смотрела в окно. Наконец она медленно повернулась.
– Марина? – удивился Денис. – Но мне сказали, что… что ты погибла. И что я должен поговорить с Инной.
– Денис, – Андрей тронул его за плечо, – это и есть Инна.
* * *
Он смотрел на меня, растерянно моргая, и мне стало жаль его. Как тогда. В то утро, когда, наплакавшись за ночь, опаздывая на работу, я вышла из дома и увидела его сидящим на скамейке. Он был такой жалкий – мокрый, дрожащий, несчастный. Я не могла поверить – он что, сидел здесь всю ночь?! Ждал меня?!
Столько лет прошло, а я все еще, наверно, любила Андрея. Сначала ждала и ругала себя. Потом злилась, ненавидела, презирала… Оправдывала… Прощала…
«Зря ты так, – сказала мне его мама. – Андрюшка не трус, но очень нерешительный. Его надо было плавно подвести к тому, чтоб он сам решение принял, а ты так резко все повернула. Он очень переживает». – «Мне что, пойти извиниться? – вскипела я. – Он же знал, что я беременна. И ни слова не сказал. Понимаете? Ни слова!» – «Хочешь, я поговорю с ним?» – «Не вздумайте! Или он сам придет, или…»
Получилось «или». Он не пришел.
«Да что ты в нем нашла? – возмущалась Машка. – Скотинус вульгарис. Обычный козел. Ну ничего в нем нет, ничегошеньки. Пройдешь мимо и не заметишь. Пустое место. Ничтожество».
Что я в нем нашла? Да откуда я знаю. Редактор заурядного бульварного листка. Намного старше меня, ничем не привлекательный внешне. Богатый? Нет, скорее наоборот. Умный? Скажем, неглупый, но не более того. Обаятельный? Особо не замечала. В общем, совершенно не принц на белом коне. Тогда почему же я его любила? Ведь я ничего не придумывала, не окружала его мерцающим флером, не надевала на него красивый костюм, который можно было бы слепо любить. Но… Он словно пророс сквозь меня и навсегда остался моей частицей.
Да, сначала я ждала. И если бы он пришел, позвонил, я не сказала бы ни словечка упрека. Но чем больше времени проходило, тем призрачнее становились надежды. Родители были еще в Будапеште, и я не торопилась их «радовать». Правда, Деду, моему любимому крестному, я все-таки рассказала. Он предлагал отвести меня к хорошему врачу, сокрушался, что я испортила себе жизнь. Я отказалась наотрез.
А потом меня толкнули в метро, я упала на лестнице, ребенка потеряла. Начались осложнения, женские проблемы. Через год, после длительного и страшно болезненного обследования мне сказали прямо: такие спайки оперативно не лечат, и мой единственный шанс родить ребенка – экстракорпоральное оплодотворение.
Я ненавидела весь свет, а в первую очередь Андрея. Если б тогда он попался мне на глаза… Слава богу, что не попался.
Когда ярость и отчаяние схлынули, я поняла, что могу жить дальше. Машка говорила о том, что клин клином, что «новая встреча – лучшее средство от одиночества» и прочие вполне разумные вещи. Я пробовала – не получалось. Чувство к Андрею удалось загнать глубоко, и оно уже не мучило меня. Но полюбить снова я не могла. Просто не получалось. Маша пыталась знакомить меня с кем-то, тащила в ночные клубы, в гости к своим многочисленным знакомым. «Ты просто боишься снова обжечься, – говорила она. – Но ведь не все же такие». – «Мне не нужен мальчик, чтобы просто перепихнуться, – отвечала я. – А кому нужна бесплодная жена?» – «Вот дура! – злилась Машка. – Тебе же сказали, шанс есть. Впрочем, даже если б и не было. Сколько семейных пар живет без детей. Усыновить можно». Я только головой мотала, и в конце концов она оставила меня в покое.
Время шло. Я окончила с красным дипломом институт, устроилась на работу в налоговую. Родители, вернувшись из Венгрии, перебрались в Москву. Звали меня к себе, но я неизменно отказывалась. У мамы была просто навязчивая идея поскорее выдать меня замуж и нянчить внуков. Каждый наш телефонный разговор заканчивался одинаково: «Иннуля, тут есть один молодой человек… Очень перспективный. Я так хотела бы вас познакомить. Может, возьмешь недельку за свой счет, приедешь, а?» Я неизменно отказывалась. О том я им так ничего и не рассказала. Дед тоже молчал, как партизан. А потом мама с папой погибли, и я осталась совсем одна. Последняя жена Деда меня невзлюбила, и я почти перестала у него бывать. Машка познакомилась со своим Ариком, и ей стало не до меня. Только с Ларисой я и общалась, да и то в основном на работе.
– Как этот мальчик на тебя пялился! – усмехнулась Лариса, когда за молодым человеком, пришедшим оформлять налоговый вычет, закрылась дверь. – Я думала, он шею вывихнет. Или глаз сломает. Сидит передо мной, а сам все в твою сторону косится. Дуня, примечай. Замдиректора банка. Или кто он там? Вице-президент? Сам черт ногу сломит, везде по-разному называют. Короче, второе лицо в государстве. Квартирку прикупил за триста штук. Холост, что характерно. И тридцатник всего.
– Ну и что?
– Как что?
– Мне что, побежать за ним? «Молодой человек, говорят, вы не женаты и на меня смотрели. Может, нам того-этого, чай, кофе, потанцуем?»
– Ну ты и дура! – фыркнула Лариса. – Он ведь еще раз придет. Он придет, а я выйду. А ты займешься… его бумагами. И им самим.
– Да я его и не рассмотрела.
– Зато я рассмотрела. Реальный мальчик. Жаль, что не на меня пялился. Уж я бы…
Я посмеялась и занялась своими делами. А потом понесла бумаги на подпись начальству и увидела его сидящим в коридоре. И сразу поняла, что он ждет меня.
Почему я согласилась встретиться с ним? Ну уж, разумеется, не потому, что он только что «прикупил квартирку за триста штук». Просто давно никто не смотрел на меня с таким восхищением и надеждой. Мы пошли в пивной бар и играли там в настольный футбол. Точно такой же, какой был когда-то у Деда, – я играла в него с папой. И все было хорошо. Пока мы не остановились на моем крыльце. Он, конечно, ждал, что я приглашу его к себе. Наверно, привык именно к такому завершению свиданий. А я не могла вот так – сразу…
Полночи я ревела в подушку. Потому что я – не такая, как все. Белая ворона. И из-за этого останусь одна. И потому что уже семь лет никак не могу забыть человека, которого любила.
Увидев на скамейке Дениса, я не поверила своим глазам. А потом меня затопила жалость. Жалость и нежность. Совершенно материнская нежность. Как будто за одну ночь я стала намного старше. И он – мой маленький, глупенький сыночек. Сыночек, которого на самом деле у меня никогда не будет…
А потом начались сомнения. Можно ли построить семью на жалости и снисхождении? Может быть, и можно. Только мне не хотелось этого делать. Я видела его инфантильность, поверхностное, слишком легкое и потребительское отношение – как к людям, так и к жизни в целом. Меня это раздражало, но я старалась не показывать виду. Его родители отнеслись ко мне сдержанно, если не сказать безразлично, а сестре я точно не понравилась. Да и Дед был от моего выбора не в восторге.
– Ты не поторопилась? – буркнул он, разглядывая мою родинку. – Какой-то он… Извини, конечно, но мне он напоминает годовалого сеттера. На вид взрослая собака, а мозги щенячьи. Поумнеет или нет – вопрос.
– Откуда вы знаете? – возмутилась я. – Вы же едва парой слов обменялись.
– А мне и не надо было с ним разговаривать, чтобы понять. Взгляд выдает. Ему, похоже, крупно везло по жизни. Все само шло в руки, и никакой ответственности. Да?
Я покраснела. Дед попал в точку. Об этом я и сама не раз задумывалась. Впрочем, было кое-что еще. Наверно, я поняла это только потому, что сама постоянно сравнивала его с Андреем. Так вот, он тоже меня все время мысленно с кем-то сравнивал. Может, даже и неосознанно. Я, конечно, могла бы спросить его – что в этом такого? Но… не могла. Потому что сама выдвинула жесткие условия: никаких разговоров о прошлом. Думала, так будет лучше. Оказалось, перехитрила самое себя.
Когда он собрался в Москву, я втайне обрадовалась. У меня появилось время все хорошенько обдумать. Да, мы подали заявление и начали готовиться к свадьбе, но еще не поздно было ее и отменить. Стыдно? Да. Но все же, наверно, лучше было перетерпеть эту неловкость, чем через месяц понять, что ошиблись, и через год развестись.
Но подумать не удалось. На следующий день после отъезда Дениса мне позвонила Марина.
Позвонила с вокзала и жалобно попросилась на постой. На пару дней. В общем, дайте попить, а то так есть хочется, что и переночевать негде. Мы не виделись двенадцать лет. И у меня не было никакого желания видеть ее снова. Воспоминания от той поездки в Сочи остались самые неприятные. В конце концов наши отцы поссорились, да так, что вообще перестали общаться. Ни разу больше друг другу не позвонили, не написали. Удивительно, обычно близнецы – а наши с ней отцы были близнецами – жить друг без друга не могут, но папа и дядя Сергей почему-то с детства не слишком дружили. А Маринка страшно злилась, что мы с ней похожи как две капли воды. Ее настолько это бесило, что она даже из дома вместе со мной выходить не хотела.
Заявившись ко мне, Марина с первой минуты повела себя так, словно я ей что-то была должна. Главной ее претензией было: у тебя все хорошо, а у меня все плохо. Ее бестактность и бесцеремонность здорово действовали мне на нервы. Она расхаживала по квартире, хватала все подряд, расспрашивала, что сколько стоит, и время от времени поглядывала на меня, как революционный матрос на буржуазию. На следующий день она явилась домой за полночь, пьяная и в моем платье. Мне хотелось взять ее за шкирку и вытолкать вон. На свою беду я этого не сделала. Отложила разговор до утра, поскольку Марина явно была не в том состоянии, чтобы взывать к ее совести.
Однако утром, когда я уходила на работу, она еще спала. Вернувшись, я снова обнаружила пустую квартиру, а заодно отсутствие своей шубы, сапог и некоторой денежной суммы. Закипев, как самовар, я решила, что вот теперь все, теперь я погоню ее пинками до самой Антарктиды. Но, к моему великому удивлению, Марина пришла домой в девять часов, трезвая и в слезах. Попросила прощения, вернула деньги и обещала клятвенно, что больше – ни-ни!
«Инночка, миленькая, – рыдала она, – только не выгоняй меня, прошу тебя! Мне некуда идти. Валерка выгнал меня из дома, угрожал убить. Я боюсь в Сочи возвращаться. Я устроюсь на работу, сниму комнату. Пожалуйста!»
Я дрогнула. И разрешила ей остаться. Маринка переменилась, как по волшебству. Каждый день я возвращалась в вылизанную до блеска квартиру, пахнущую хоть и не особо вкусным, но все же ужином, после которого моя сестрица старательно мыла посуду. Она стала до невозможности милой и предупредительной. И еще более любопытной. Она расспрашивала меня обо всем – о моем детстве и о родителях, о школе, институте, друзьях и подругах, работе. О Денисе. Особенно о Денисе. «Зачем тебе это?» – удивлялась я. «Интересно, – вздыхала она. – У меня же ничего нет. Так хоть за тебя порадуюсь».
Впрочем, я сомневалась, что она за меня радуется. Иногда я ловила ее взгляды, явно не рассчитанные на то, что я их замечу. Ловила – и мне становилось не по себе, такая в ее глазах плескалась зависть и ненависть.
Через неделю я снова в кровь натерла родинку под грудью.
«С ума сошла! – сказала Марина. – Надо немедленно удалить. Одна моя родственница так вот себе рак нажила». «Онколог сказал, что нельзя», – возразила я. «Пошли ты его на фиг, этого онколога!»
Испугавшись, я поехала к Деду.
«М-да… – сказал он. – Все гораздо хуже, чем я думал. Пойдем!» «А как же онколог?» – вяло трепыхалась я. «Оставить в данном случае опаснее, чем удалить, – объяснил он, позвякивая какими-то железками. – Не бойся. Немного поболит, будешь марганцовкой черной прижигать. Останется маленький шрамик, никто и не увидит».
Марина ахала, охала, сочувствовала и, разумеется, расспросила во всех подробностях. А на следующее утро я увидела в раковине кристаллики марганцовки, потекшие фиолетовыми струйками.
«Извини, случайно рассыпала», – смутилась Марина. «Аккуратнее, а то ожог будет», – предупредила я. «Знаю», – фыркнула она.
В тот день я собиралась поехать в Гатчину, навестить знакомую, с которой не виделась уже много лет. Когда-то мы с ней вместе отдыхали на турбазе, подружились, часто болтали по телефону, но встречались очень редко. А тут она сама позвонила, попросила приехать. Я предупредила Марину, что переночую у Оксаны и вернусь только к обеду. Но в пятницу днем Оксана позвонила мне на работу и сказала, что срочно выезжает в командировку. Я побродила по магазинам, перекусила в кафе и подъехала к дому в начале десятого.
На вешалке висело черное мужское пальто. Сначала я подумала, что это Денис вернулся раньше времени, но пальто было явно не его. Ну вот, усмехнулась я, стоило мне сказать, что не приду ночевать, и сестричка тут же притащила кавалера. И где она его только подцепила? Пальтецо-то недешевое!
Я вошла в комнату и остолбенела.
Маринка сидела на коленях у того самого типа, который пытался познакомиться со мной, когда мы с Денисом заезжали в банк. На редкость противного, с липким, раздевающим взглядом и кривой усмешкой. Денис сказал, что его зовут Вадим, фамилию я не запомнила – какая-то странная. А еще сказал, что Вадим этот – редкая сволочь, так и норовит какую-нибудь гадость сделать.
«Привет, Инночка!» – сказал Вадим, развеивая мои сомнения – не ошиблась ли я.
Я молчала. Марина смотрела на меня, улыбаясь какой-то странной улыбкой, больше похожей на оскал. Она встала с его колен, прошла по комнате и оказалась у меня за спиной.
«Убирайтесь отсю…»
Договорить я не успела – удар обрушился сзади. Погружаясь в темноту, сквозь боль и шум в ушах я слышала их разговор:
«Что ты сделала, идиотка? Мы же договорились увезти ее за город!» – «А кто виноват, что она приперлась? Она не должна была видеть нас вместе!» – «Мне вообще не надо было сюда приходить. Ладно, сейчас завернем ее в ковер, отвезем в Юнтоловский заказник и утопим в болоте». – «Это далеко?» – «Прилично». – «Неужели поближе нельзя? Вот остановят нас с трупом…» – «Может, вообще во дворе бросим? Ты что, совсем дура?» – «А если ее все-таки найдут и опознают?» – «Не опознают».
Что-то взорвалось прямо у меня перед глазами, а потом боль стала багрово-черной и захлестнула меня с головой…
* * *
– А почему, собственно, я должен тебе верить?
Денис смотрел на Инну в упор.
– Можешь не верить, – пожал плечами Андрей. – Тебе же хуже.
– А ты вообще молчи! – взорвался Денис, даже не заметив, что они вдруг перешли на «ты». – Откуда мне знать, что все это не выдумка? Если И… Если моя жена погибла, теперь вы можете придумать, что угодно. Может, это ты как раз ее из окна вытолкнула, а теперь паришь мне мозги?
– Пойми, Денис, – мягко заговорил появившийся неизвестно откуда Печатников, – если сделать все, как положено, начнется такая карусель… Доказать, что это Инна, можно, но оформить все это дело официально будет очень сложно и муторно.
– Докажите сначала мне! Только учтите, всякие там факты биографии меня не убедят. Мало ли что Инна могла тебе рассказать. Или вот он.
– Марина все фотографии уничтожила – свои и своего отца. А одна осталась, она о ней не знала. На ней наши отцы и мы с ней – еще маленькие. Это фотография у папы была в рамке, а после той поездки в Сочи, он хотел ее убрать, но никак было не вытащить, и тогда поверх нее вставили мамину фотографию. Она в спальне стоит.
– Ерунда, – упрямо дернул плечом Денис. – Ты просто могла найти эту фотографию. Придумай что-нибудь еще.
Инна закусила губу.
– Ну хорошо, – вздохнула она. – В маленькой комнате под нижним ящиком стола лежит папка. Там фотографии, письма. Его, – кивок в сторону Андрея. – А еще… Моя карта обменная, из женской консультации. Ну, по беременности.
Денис замер с открытым ртом, Андрей свекольно покраснел.
– Все равно не верю! – Денис пришел в себя первым. – Ты и папку могла найти.
– Да в конце концов! – разозлилась Инна. – Станиславский нашелся. У меня положительный резус, а у нее отрицательный. Хочешь – можешь проверить. Вот Геннадий Петрович у меня кровь на анализ возьмет, а Андрей попросит своего знакомого мента сделать запрос в Сочи, в роддом. В обычной карточке из поликлиники группы и резуса может и не быть, а там точно есть. Марина в роддоме была – аборт делала.
Денис сел на кровать и обхватил голову руками.
– Я идиот! – простонал он. – Я с самого начала чувствовал, что тут что-то нечисто, но чтобы до такой степени… Индийское кино. Джимми, Джимми, Ачи, Ачи! Геннадий Петрович, скажите, вы бы на моем месте догадались? Вот приехали бы вы из командировки, и вдруг вам показалось бы, что жена у вас какая-то не такая. Как-то странно изменилась. И внешне, и привычки, и манеры. Вы подумали бы, что это не она, а другой человек?
– Нет, конечно! – фыркнул Печатников. – Что угодно подумал бы. Что она заболела, влюбилась, рехнулась – да, но чтобы ее подменили… Нет, и в голову бы не пришло. Это же жизнь, а не Голливуд.
– Вот вам и Голливуд. На то и расчет был. Никто и не догадался. С работы она на следующий день уволилась, со знакомыми не виделась. А я… Баран слепой! Нет, хватит, завтра же пойду очки закажу.
– Дело не в очках, – грустно улыбнулась Инна. – Не обижайся, но уж слишком ты на себе самом зациклен.
Денис нахмурился, но промолчал. Подумав, он повернулся к Печатникову:
– Что делать-то будем? У вас, похоже, уже план имеется?
– Слушай внимательно, парень. – Печатников оседлал стул лицом к спинке и покачивался на нем, пристально глядя на Дениса. – Стонать и ахать времени больше нет. Сейчас надо действовать быстро. Если повезет, то проскочим и обойдемся без больших проблем. Сейчас ты поедешь домой и оттуда позвонишь своему участковому милиционеру. Скажешь, что только что узнал: из окна твоей квартиры выпала родственница жены. А может, тебя даже в квартире кто-то ждать будет.
– Как это родственница? – не понял Денис.
– А вот так. Она упала головой вниз. Инна видела. Значит, лицо должно быть всмятку. Ты говоришь, что это двоюродная сестра Инны. Тебя отправляют… не знаю куда. Наверно, к следователю или к операм, неважно. Главное, что тебя отвезут в морг на опознание.
– А она точно… погибла?
– Точнее некуда, – мрачно ответила Инна. – Живым лицо тряпками не накрывают.
– Так вот. Ты, Денис, должен официально опознать труп. Заявишь, что это Марина Сергеевна Слободина, за которой ты ездил в Сочи. Девушка мыла окно и выпала. Несчастный случай.
– А… Инна?
– А Инна уже несколько дней находится в моей клинике. Я делаю ей… ну, скажем, блефаропластику – подтяжку век. А на самом деле постараюсь восстановить лицо. Ну хоть как-нибудь для начала, а там видно будет.
– Не получится, – покачал головой Денис. – Они вчера вдвоем по магазинам ездили. Олег их возил, наш водитель.
– Хорошо, тогда она легла в клинику вчера вечером. А Марина осталась одна, решила сделать приятный сюрприз – помыть окна. Но поскольку после травмы страдает головокружением…
– А как же вскрытие? Где следы старых травм? А беременность? Да и отпечатки пальцев…
– Не смеши! – Печатников качнулся на стуле так, что тот затрещал. – Какое вскрытие? Это же не криминальный труп. И не загадочная болезнь. Разве что ты сам будешь настаивать на вскрытии. А я думаю, ты вряд ли будешь настаивать.
– Беременности там никакой быть не может, – добавила Инна. – У нее бесплодие после аборта. Просто она тебя, наверно, в очередной раз развела.
– Еще как развела, – подтвердил Андрей и рассказал об услышанном через дверь телефонном разговоре.
– Понятно, – криво усмехнулся Денис. – Поняла, что я могу с крючка сорваться. Мне кто-то анонимку прислал, что знает о моей встрече с другой женщиной. Фотографии. Денег требовал за молчание. Я не дал. Тогда фотографии прислали Инне. То есть Марине. Она орала, орала, а когда поняла, что мне до одного места, заявила, что, видите ли, меня прощает. Я так думаю, что это она сама все и организовала. Следила за мной, а попутно решила еще и денежек срубить на булавки. Когда не получилось, решила, что я человек порядочный, беременную жену не брошу, вот и устроила спектакль. А я в очередной раз купился, как лох. Нет, что ни говорите, а актриса она, конечно, изрядная. И все-таки… Отпечатки пальцев все могут испортить.
– Да не будет никто никакие отпечатки снимать, – поморщился Андрей. – Ты боишься, что их сравнят с теми, которые у Инны брали в больнице? Кому охота возиться? Опознали, закопали, дело списали в архив. Все! Я тут недавно такой материал читал, как раз на эту тему. Сколько таких случаев каждый год. Вот точно так же опознали, зарыли, а потом выясняется, что похороненный гражданин жив-здоров. Кого там под его фамилией в гроб положили – неизвестно. А у него проблем – полные штаны. Поди докажи, что жив, если свидетельство о смерти – вот оно. На самый худой-расхудой конец Кречетов поможет.
* * *
– Ну, как все прошло? – глядя в монитор, спросила Вера.
– Нормально, – буркнул Денис. – Приехал ее муж из Сочи. Андрей, оказывается, с ним знаком, был у него как-то. Вот он ему все и рассказал. Неплохой, кстати, мужик оказался этот Андрюша, не зря Инка в него влюблена была. Поехали мы с мужем Марининым вместе в морг, он подтвердил, что да, это его бывшая жена. Про шрам я ему по дороге рассказал. Очень убедительно получилось. Так что все, дело уголовное возбуждать не стали, похороны послезавтра.
– Вам ее еще и хоронить?
– Придется, – поморщился Денис. – Куда деваться-то? Все будет очень и очень скромно.
– Как Инна?
– Пока еще трудно что-то говорить. Печатников сказал, что в точности лицо, конечно, восстановить не сможет, слишком травмы серьезные. Придется ей всю жизнь носить длинную челку и тональный крем накладывать в палец толщиной. Кстати, сейчас она еще страшнее, чем была. Впрочем, Андрею на это наплевать, он от нее не отходит. Да, а ты что надумала?
– Я? – Вера развернула кресло и задумчиво посмотрела на Дениса. – Пожалуй, я задержусь на недельку-другую. У меня еще за тот год отпуск не отгулян. Начальство, конечно, не в восторге, но разрешило, куда оно денется.
– Здорово! Слушай, а давай после похорон поедем куда-нибудь на пару дней?
– Не торопись, – загадочно улыбнулась Вера. – У меня тут идейка одна родилась.
– Мадам, вы меня пугаете.
– Не боись, парень! Скажи мне вот что, Умываке нашему так все и сойдет с рук?
– А что ты предлагаешь? Если его не трогать, все плавно сойдет на нет. По банку не в наших интересах рыпаться, ты прекрасно это знаешь. У Павла в квартире, надо думать, был не он лично. Много у нас раскрывают заказных убийств? А с Инной… Тут так все завязано, что малейший неосторожный шажок – и подставим ее. Андрей старлею тому все-таки рассказал, в чем дело, и тот согласился, что высовываться не стоит.
– Ага, – кивнула Вера. – Значит, законными методами тут ничего не сделаешь. И все-таки мне очень хочется умыть Умываку. Но без твоей помощи я не справлюсь. Скажи, на сколько он вас с отцом нагрел на акциях?
– Ну… – задумался Денис. – Если грубо, то на лимон-полтора.
– Терпимо. Только стоить это все будет недешево. И побегать придется. Готов?
– На что?
– Ну и тупой же ты! – рассердилась Вера. – Во-первых, вернуть бабки, во-вторых, утопить Вадика.
– Ну… – задумался Денис. – А что для этого надо?
– Все я тебе, конечно, не скажу, но… В идеале такое дело готовится несколько месяцев, а мы, думаю, и за неделю управимся. Только нужен номерной счет за границей. Желательно в офшоре. И еще желательно, чтобы на нем было не слишком много денег, потому что если что-то пойдет не так, счет заморозят. Возможно, навсегда.
– Есть такой счет. Там долларов двести лежит.
– Отлично. Так… – Вера задумалась на какое-то время. – Я сейчас набросаю списочек, что нам надо будет сделать и сколько это будет стоить. Думаю, тысяч в тридцать уложимся.
– Тридцать тысяч долларов?! – вытаращил глаза Денис.
– А ты как думал? Скажи спасибо, что не евро. Да и потерять можно, если не повезет. Затратное дело, между прочим. В одиночку не делается. А людям надо платить.
* * *
Вера без конца с кем-то созванивалась, носилась по городу, договаривалась. Она похудела, глаза ее лихорадочно блестели. Денис, похоже, несколько действовал ей на нервы, потому что она без конца на него покрикивала. Ничего удивительного – он же ничего не понимал и задавал дилетантские вопросы. За неделю они, конечно, не управились, но через десять дней все было готово.
По неизвестно где добытому поддельному паспорту Вера сняла однокомнатную квартиру на Ржевке, куда Денис привез компьютер, небольшой генератор на случай внезапного отключения электричества и еще какую-то неизвестную ему аппаратуру.
– Ну что, готов? – Вера посмотрела на часы. – Без пяти минут пора.
– А тебе не страшно?
Вера презрительно фыркнула.
– В первый раз было страшно. И потом, когда в прокуратуру таскали. А сейчас… Чего бояться-то? Свое забрать и гада наказать.
– А если взлом все-таки обнаружат?
– В нашем банке? Маловероятно. Пыльников ведь ушел? Ушел. Да и он скорее всего промухал бы.
– Ну а все-таки? – настаивал Денис.
– Хватит кудахтать. Пора.
Вера забарабанила пальцами по клавиатуре. Денис стоял у нее за спиной и смотрел, вытаращив глаза, на экран монитора, где бежали колонками какие-то цифры.
Время тянулось бесконечно. При каждом шорохе Денис вздрагивал, готовый схватить куртку и бежать сломя голову. Как противно все-таки быть трусом, думал он, нервно обкусываю кожу вокруг ногтей.
– Ну вот! – Вера откинулась на спинку стула и перевела дыхание. – Я свое дело сделала. Не буду рассказывать технические подробности, но денежки ваши тихонечко утекли за границу. И найти их уже невозможно. А через какое-то время ты сможешь их отмыть. Ну, это уже другой вопрос, профессор. Конечно, схема устарелая, так в принципе давно не делают, но в данном случае это именно то, что доктор прописал. По-другому за десять дней банк не грохнуть. У меня здесь нет болванок ключей. И потом надо подключаться к какой-нибудь высокоскоростной линии, а на них обычно стоит зверская аппаратура слежения. Малейший скачок нагрузки – значит, кто-то влез. Так что лучше по старинке. Кстати, не так давно московские коллеги по заказу одной коммерческой структуры таким же способом взломали некий австрийский банк и заблокировали его сеть на сутки.
Денис посмотрел на Верино сияющее лицо и подумал, что для нее компьютеры всегда будут на первом месте, даже и не стоит пытаться составить им конкуренцию. Впрочем, наверно, это и неплохо. Инна была права, для него на первом месте всегда был он сам. Разве нужна ему такая всепоглощающая женская любовь, на которую он не сможет ответить тем же?
– Да, – спохватился он. – Ты же говорила, что мы не только деньги вернем, но и Вадика утопим.
– А то! – беззаботно рассмеялась Вера. – Думаешь, это дело останется без последствий? Разложить банк на полтора лимона – не шутка.
– Но Вадик…
– Разумеется, Вадик. А кто же, я, что ли? Начнут разматывать ниточку и выйдут на него.
– Ты хочешь сказать, что…
– Именно, – хитро улыбнулась Вера, наматывая на палец прядь волос. – Ему придется здорово попотеть, чтобы доказать, что он ни при чем. Только вряд ли получится. Фактически взлом сети шел через его рабочий компьютер.
– Но как тебе это удалось?
– Дениска, ты даже не чайник, – презрительно сморщилась Вера. – Ты ламер и лузер, что означает крайнюю степень чайниковости. А ламер…
– Знаю. Ламер маст дай.
Засмеявшись, он обнял Веру и спрятал лицо в ее волосах.
* * *
Рождественский сочельник. Жаль, не видно первой звезды – пушистыми хлопьями падает снег. Ничего, так тоже здорово. Очень красиво.
Вчера Кира прислала нам с оказией посылку к празднику. Душистые абхазские мандарины, зеленые «огурчики» фейхоа, шоколадная хурма-королек. А еще – та самая икона-складень, которую мне подарила баба Глаша. Я и представить себе не могла, как обрадуюсь ей.
– Давай на полку поставим, – предложил Андрей.
Но я не согласилась. Поставила на тумбочку рядом со своей кроватью. И решила, что теперь буду каждый день молиться на ночь. Ну хоть как-нибудь, хоть понемногу.
А сегодня утром я пошла делать УЗИ. И не потому что на что-то надеялась, а чтобы сразу отсечь эти надежды.
– Ага, вот оно, яичко, – удовлетворенно кивнула пожилая врачиха, повозив по моему животу холодной железякой. – Славненько прицепилось. Значит, пишем шесть недель.
Взглянув на мое вытянувшееся лицо, она перестала улыбаться и вздохнула:
– На аборт?
– Н-нет, – выдавила я. – Но… откуда?
Врачиха снова заулыбалась.
– Вы знаете, – зашептала она, – я, конечно, точно утверждать не могу, но мне говорили, что для этого дела обычно нужен мужчина.
Я фыркнула.
– Имеется мужчинка? – деловито поинтересовалась врачиха. – С прибором? Ну вот, значит, оттуда.
– Просто у меня после выкидыша было воспаление и спайки. Мне сказали, что детей никогда не будет.
Выпятив недоверчиво губу, врачиха снова повозила по моему животу трубкой.
– Ерунда какая, – проворчала она, глядя на экран. – Какие еще спайки? Ничего нет. Все чистенькое и здоровенькое. Красивая девочка, здоровое пузико.
Я усмехнулась. Видела бы она меня еще полгода назад, до того, как Дед после пяти операций сделал меня похожей на прежнюю Инну. Только похожей – не прежней. Мой тональный крем стоит целое состояние, а прическу я теперь вряд ли когда-нибудь смогу поменять. К счастью, у меня не так много знакомых, которые удивлялись бы моему резко подурневшему лицу и возмущались неудачной операцией. Дед сказал: «Вали на меня, как на мертвого. У меня слишком хорошая репутация, чтобы эта «неудача» ей повредила». Наверно, врачиха просто подслеповата. Или из тех, кто даже самой страшной уродине говорит: «Ты моя красавица».
– Весной у меня были сильные боли. И на УЗИ нашли спайки.
– Бывает, – врачиха пожала плечами. – Редко, но бывает. Рассосались. Может, поэтому и боли были.
Словно в тумане я увидела Младенца, с нежностью прильнувшего к Материнской щеке, и Его крохотную трогательную пяточку, к которой прикоснулась губами, вспомнила резкую боль, вспыхнувшую в животе…
Снег шел все гуще, за сплошной белой пеленой не видно было даже соседнего дома. Я положила руку на живот. Время летит быстро. Пройдет несколько лет. Снова наступит Рождественский сочельник, вот так же будет идти снег. И мой сыночек попросит рассказать ему на ночь сказку. Поскольку все сказки уже будут рассказаны по сто раз, я начну что-то придумывать:
