Текст книги "Хитрости эльфийской политологии"

Автор книги: Татьяна Патрикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 33 страниц)

– Не расслабляйся. Тебе еще Варю приглашать.

– Куда?

Я пристально посмотрел на него, и мерцающий, подобравшись, спросил:

– И с кем мне её свести?

– С Камюэлем, – ответил я, но тут заметил направляющегося к нам серого кардинала, поэтому поспешил сказать: – Хотя, лучше, я сам.

– Ну, и как это понимать? – вопросил Камю, подойдя вплотную.

– А что? По-моему, все получилось более чем удачно.

– Возможно, но…

– Не отвлекайся, – я бодро шагнул к нему и развернул в сторону кресел, – Видишь девушка тоскует, – сказал, имея в виду Вариусель Вик-Холь. – Твоя священная обязанность, как серого кардинала и начальника разведки, свести личное знакомство со своим темным коллегой.

После этих моих слов Камюэль как-то подозрительно замер, а потом медленно-медленно повернулся ко мне. По сузившимся глазам светлого эльфа, я осознал, что ляпнул что-то не то.

– Чего? – вырвалось у меня и прозвучало как-то по-детски. Перестроиться я не успел. Камюэль ошарашил меня вопросом.

– Кто дал тебе прочитать отчет аналитиков? Пестрый?

– Ты это о чем? – вмешался Ир, с трудом выцарапывая меня из бульдожьей хватки кардинала.

– Только два дня назад мне на стол лег отчет аналитиков о том, кто есть кто в Темном королевстве. Вариусель Вик-Холь была первой в списке возможных кандидатов на ту же роль, что в федерации играю я. Только не говори мне, что и об этом ты догадался чисто случайно.

– Не скажу. Тебя уже поставили в известность, что наши темные леди сводные сестры? У них один отец.

– Семейные узы в понимании темных не всегда играют ту же роль, что у нас.

– И все же. Я сложил два плюс два, – с нажимом сказал я, стоически умолчав о том, что совсем недавно имел честь познакомиться с папочкой обеих темных леди. И этот товарищ в лице председателя произвел на меня неизгладимое впечатление. Поэтому, предположение, что Варя что-то вроде серого кардинала при старшей сестре, просто напрашивалось. К тому же, если я правильно помню из объяснений Или, Великие Дома темных изначально вели между собой непрерывную тайную гражданскую войну. При этом два старших дома, легко могли объединиться против выскочки помладше, который вознамерился, к примеру, из пятого стать вторым, через уничтожение последнего. Не удивлюсь, если в изменившемся мире, Первый и Второй Дом в лице своих Великих Матерей вспомнили о корнях и заключили своеобразный союз, во имя процветания и стабильности их королевства.

Камюэль, кажется, остался не убежден моими аргументами, но все же отправился приглашать на танец Варю, наградив меня на прощания холодным взглядом, в котором я прочитал обещание, вернуться к этому разговору позже. И что еще он, интересно, вознамерился от меня услышать? Правда, на своем пути к цели, кардинал встретил неожиданное препятствие. Финику надоело быть не у дел, и он предпринял попытку пригласить единственную не занятую даму, из тех, кто сидел с ним рядом. Так что возле кресла Вариусель они с Камюэлем столкнулись. Выбирать с кем танцевать предоставили леди. Кого она там выбрала, я к своему разочарованию, так и не увидел. Мое внимание привлек отчаянно жестикулирующий Клёма, выглядывающий из-за ближней к выходу из зала колонны. Ир проследил направление моего взгляда. Нахмурился и решительно заявил, что раз ему больше не надо ни с кем танцевать, одного он меня не отпустит.

– Но он же ребенок! Что он может мне сделать?

– Тебе напомнить, что этот ребенок такой же, как я, и может мерцнуть в кого угодно?

– Ир, ты ведь так плохо о нем не думаешь.

В ответ мерцающий тяжело вздохнул.

– Не думаю. Он искренне привязан к тебе и не причинит вреда, по крайней мере умышленно. Но все равно одного я тебя не отпущу. Мало ли, что вам обоим может в голову взбрести.

– Только не начинай! Вот не думал, что паранойя Камю и Пестрого заразна.

– И не думай, – сурово отрезал Ир. И последовал за мной к Клементиреферусу, не отставая ни на шаг. Признаюсь честно, в его присутствии я чувствовал себя увереннее, поэтому возмущался чисто для проформы, чтобы мерцающий не расслаблялся. Хотя про себя знал, что мне чертовски приятна его забота.

Клёма так обрадовался, что мы, наконец, обратили на него внимание, что, стоило только приблизиться к его наблюдательному пункту, как он выскочил из-за колонны и повис на мне всем телом. Пришлось подхватить малыша и взять на руки.

– Ну и?

– Ты должен пойти со мной! – безапелляционно заявило желтоглазое чудо. О том, что мальчик принадлежит к расе мерцающих знал весь двор, поэтому никаким эльфом, в отличие от того же Ира, он не притворялся.

– Зачем это? – раздался требовательный голос секретаря ректора у меня из-за плеча.

Клёма в ответ подозрительно потупился.

– Так, лучше колись, – потребовал я, – а то мы с Иром сами колоть будем.

– Иголками? – живо заинтересовался неугомонный ребенок.

– Утюгом или автогеном.

– И чему только ты ребенка учишь, – вмешался Ир и отобрал его у меня. Причем я не сразу понял, зачем он это сделал, пока не услышал: – Лучше с меня, – сказал старший мерцающий, прижимая к себе младшего. Тот неуверенно улыбнулся, потом нахмурился, а после этого вдруг просиял, воскликнув:

– Я понял!

– Ну, и что это было? – поинтересовался я у них.

– Не люблю, когда посторонние пытаются с тебя слепки снимать, – деланно пожав плечами, откликнулся Ир. – Поэтому блокирую их. Но, чтобы Клементириферус сам понял, при чем тут утюг и что такое автоген, я позволил ему снять частичный слепок с меня.

– Точнее, с одного из твоих мерцаний, – дополнил младший.

Я непроизвольно покачал головой. Мне такого никогда не понять. Поэтому что даже уточнять не стал, что так напрягает Ира когда, если меня кто-то пытается читать?

В общем, Клёма был спущен на пол, взял нас обоих за руки и увел за собой из зала. По переходам дворца мы шли довольно долго. Поэтому у меня было время обратить внимание на то, что светлых эльфов в форме, стоящих на вытяжку на каждом более ли менее значимом углу, стало больше, если сравнивать с нашим последним визитом.

– Перестраховываются? – спросил я у Ира, скосив глаза на одного из гвардейцев, с каменным лицом таращегося в пустоту.

– После того нападения во владениях темных, не удивительно. Братство стало активнее.

– После чего?

– Рискну предположить, что после того, как стали проявляться результаты твоей бурной деятельности, – Ир непроизвольно улыбнулся, думая о своем. Но меня эта его улыбочка совсем не обнадежила. Напротив, я помрачнел, серьезно задумавшись. Потом спросил:

– Думаешь, они могут что-нибудь выкинуть?

– Снеж, – снизу подал голос Клёма, – предпринял всевозможные меры безопасности.

– Это он сам тебе сказал?

– Угу.

Я помолчал, потом выдал.

– И на старуху бывает проруха.

– Что это значит? – заинтересовался маленький мерцающий, но ответить ему я не успел, – О! – воскликнул он, отвлекшись, – а мы пришли.

Перед нами была тяжелая дверь, которая одним своим видом отпугивала и внушала трепет. Что-то я не заметил, как мы оказались в той части дворца, в которой мне явно раньше бывать не приходилось. Куда девалось изящество форм и элегантность интерьера? Кажется, я что-то пропустил.

– И что нас за ней ждет? – спросил Ир.

– Вилалигаларус.

– Уф! – вырвалось у меня, – ну и развел же ты тут тайны мадридского двора! Так бы и сказал, что Пестрый дал добро, на перенос девочки.

– Я думал, ты знаешь, – протянул мальчик, все еще держа меня за руку. А Ир тем временем толкнул дверь, и вошел в полумрак плохо освещенной комнаты. Где ему навстречу с подушки, брошенной прямо на пол, тут же подорвалась Лидифемерус. Похоже, тут на лицо целый заговор.

– Ну и что тут у нас? – спросил я, входя вслед за Иром и приближаясь к фонтану, бьющему из воздуха в центре пустой комнаты.

– Таниэль предложила её спрятать, чтобы никто лишних вопросов не задавал, и её перенесли сюда, – начал объяснять Клёма.

– Она так ни разу и не сверкнула, – поддержала друга Лиди. – А ведь мы по очереди дежурим!

– А ты пробовал… – начал Ир, обращаясь к Клёме.

– Неа, – тот покачал головой, и крепче сжал мою руку, – Мне без тебя страшно, – просто сказал он, преданно заглядывая мне в глаза.

– И правильно, – я положил свободную ладонь ему на макушку. – Вдвоем не так страшно.

– Неужели, – взволнованно начала девочка, – ты тоже боишься?

– И еще как, – честно признался я и посмотрел на Ира.

Тот понял правильно, взял маленькую Лиди за руку и отвел в сторону. Мы с Клёмой вдвоем шагнули к фонтану. Я снял с себя крестик и погрузил его в воду. Скомандовал, не глядя:

– Давай!

Клёма рвано выдохнул и через секунду рядом с моим плечом в воздухе завис еще один подвижный водяной поток, правда, в отличие от первого фонтана, этот отчаянно фонтанировал фиолетовыми искрами. Я поймал себя на мысли, что мне хотелось бы посмотреть на эти их водные сны изнутри. Как они видят в них друг друга? Чем занимаются на той стороне? Но эти размышления прервала искра, уколовшая мне руку, в которой я сжимал свой артефакт в виде креста. Она не принадлежала Клёме, так как была другого цвета. Это просыпалась Вили. И я заговорил с ней, очень надеясь, что теперь она все же услышит меня.

– Просыпайся. Давай же. Тут тебя ждет сестра…

И она начала превращаться. Сначала из воды соткалась детская рука, полупрозрачная и текучая, но быстро обретающая плотность, которая крепко ухватила меня за запястье. Я испытал чувство, схожее с эйфорией. Неужели получилось? Но тут…

Дверь в комнату с треском распахнулась и слетела с петель. Я дернулся и убрал руку с артефактом из воды. Превращение девочки тут же оборвалось. Искры стали сыпаться реже. Но мне было не до того. Потому что в комнате стало тесто. На нас напали, вот и все, о чем я успел подумать, как Ир отшвырнул в мою сторону Лиди, которую я с трудом успел поймать и закрыть собой. Тем временем, старший мерцающий шарахнул по трем вбежавшим к нам светлым эльфам в темных, неприметных одеждах, чем-то магическим. Где-то громыхнуло, лицо обдало волной жара. Два мага схлестнулись. Но кроме того, кто наседал на Ира, осталось еще двое. Они то и метнулись ко мне. Я успел шепнуть Лиди.

– Засыпай!

Я думал, не получится, она испугана, растеряна, поэтому, вряд ли поймет, о чем я. Это был отчаянный порыв, хотя бы как-то спрятать девчушку, защитить. И малышка меня не подвела. Пока я швырнул в одного из эльфов подушкой, подхваченной мной с пола, а в челюсть второму впечатал кулак, она успела развоплотиться. И фонтанчиков в комнате стало три. Я перевел дух и поднял вверх руки, понимая, что против двух тренированных эльфов мне не выстоять. Они хмуро воззрились на меня, я же попытался найти глазами Ира. Но мерцающего в комнате уже не было. Он и его противник переместились в коридор, оттуда слышались звуки магического поединка. Меня осенила идея. И, когда те двое попытались меня схватить, я сделал обманный маневр, ушел в сторону и метнулся к двери. Выскочил в коридор, и закричал, что есть сил, чувствуя, как на груди смыкаются чьи-то руки.

– Просвети их! Они зом… – мне грубо заткнули рот рукой и снова втащили в комнату.

Я оказался на полу, у горла застыл чужой клинок. Сердце ушло в пятки. Нестерпимо захотелось зажмуриться и ущипнуть себя, чтобы проснуться окончательно и бесповоротно, но я продолжал широко раскрытыми глазами смотреть на своих убийц. Я не был готов к смерти. Не знаю, как вообще к такому можно подготовиться. Но вдруг, помощь пришла откуда не ждали. На двух светлых из глубины комнаты налетел с обнаженным мечом третий. Совершенно незнакомый мне субъект, зато в такой же форме, в которую были облачены попавшиеся нам по пути гвардейцы. Где же он прятался все это время? Но до меня быстро дошло, что нигде. Это был… Клёма. Потом что в комнате били прямо из воздуха два фонтана, а третий пропал без следа. Я с отчаянным усилием поднял себя на ноги и рванул на помощь, но не успел. Один из наподдавших неожиданно распахнул свое верхнее, свободное одеяние и выхватил оттуда какую-то круглую, глиняную штуку. Бросил под ноги Клёме, в его светлом мерцании. Прозвучал взрыв. Светлого эльфа заволокло дымом, сизым и воняющим так, что у меня аж глаза заслезились. Я закашлялся, поймал себя на мысли, что убью этих двоих, даже если они на самом деле зомби и не могут в полной мере отвечать за свои поступки. За Клёму убью. Но тут в дверной проем ворвался еще один светлый эльф. Я успел поймать его бешеный взгляд, который начал менять цвет с льдисто-голубого на желтый.

– Пестрый! – закричал я, – Там Клёма!

– Он мертв, – скрипучим и жутким голосом отозвался тот, – И эти уже не жильцы…

Эпилог
Отпуск отменяется. Война

Большой зал императорского дворца, в котором еще совсем недавно звучала музыка и танцевали интернациональные пары, был превращен в руины за какую-то четверть часа. В огромном, опустевшем помещении бесновался Пестрый в своем чешуйчатом мерцании. Змеиным хвостом с трещоткой он превратил кресла в щепки и принялся методично сбивать штукатурку с потолка, откалывать целые куски стен. Более того, обезумив от ярости, мерцающий расколол надвое несколько колонн. Это было жуткое и завораживающее зрелище. Я подошел к дверному проему и встал рядом с императором, который с пугающе отрешенным видом наблюдал за гостем, громящим его дом, и не подпускал никого к нему, запрещая придворным магам применять к мерцающему силу. В этот момент я почувствовал себя тем самым бандерлогом, перед которым скручивал кольца в своем гипнотическом танце питон Каа.

– Ему уже сказали… – начал я.

– Пытались, – отозвался Снежень, недослушав, – Он не услышал. Где Камюэль?

– Вместе с темными прочесывает дворец, кажется.

– Даже внук не смог до него докричаться.

– Думаешь, у Камю выйдет?

– Не знаю. Но в данный момент других идей у меня нет.

– Они с ним что… – начал я, но император пресек любые расспросы о странных отношениях, которые связывали его кардинала и Учителя мерцающих.

– Что говорит дракон? – спросил он, не позволив мне закончить свой вопрос.

– Говорит, жить будет. Только волноваться ему пока нельзя. А для мерцающих это означает…

– Никаких мерцаний, – со вздохом продолжил за меня Снежень.

Я снова перевел взгляд на гибкое змеиное тело, извивающееся в центре зала и со всей дури молотящее по стенам мясистым чешуйчатым хвостом. И у меня перед глазами замелькали обрывочные и сумбурные воспоминания о последних часах. Как уничтожив зомбированных светлых эльфов, Пестрый вышел из едкого дыма, заполнившего комнату после взрыва, с безвольным детским телом на руках и направился прямиком в бальную залу, на ходу отращивая хвост и обрастая чешуей.

Музыка оборвалась, танцующие замерли в неудобных, гротескных позах. Возле змея оказался император. Я видел глаза Снежня в тот момент, когда Пестрый передал ему тело мальчика. В тот момент для меня стало очевидным, что виноватые будут не просто найдены и наказаны, но и уничтожены под корень, к каким бы слоям общества и расам не принадлежали. Даже несмотря на то, что Клёма выжил благодаря вмешательству Финика, который очень вовремя оказался рядом. Король Дракон подошел к императору почти сразу, как только понял, что маленький мерцающий умирает у него на руках. Снежень не хотел отдавать ему малыша. Но тут уж подоспел я, и сам толком не зная, о чем говорю и насколько правдивы мои слова, принялся убеждать, что не зря же главный университетский лекарь принадлежит к драконьему племени, что у драконов какая-то особая исцеляющая магия. На этих словах Король Дракон глянул на меня, забирая у Снежня Клёму, и бросил, направляясь с мальчиком к выходу:

– Потом расскажешь, кто тебе рассказал.

– Да никто! – вырвалось у меня.

Финик, обернувшись через плечо, смерил меня взглядом, хмыкнул, но больше допытываться не стал.

И все же, я не ошибся. Магия была. Но никто не понял, что именно сделал дракон. Одно могу сказать точно, мальчик выжил. Правда, узнали мы об этом не сразу. Как только Финик с Клёмой исчезли в коридоре, Пестрый выплеснул свой гнев и ярость. Да так, что никому мало не показалось. Хорошо еще, что он успел сказать мне и Снежню:

– Уводите всех отсюда, я сейчас… – нечеловеческое лицо исказила такая жуткая гримаса, что я замешкался.

Зато Ир, который тоже стоял недалеко от нас, быстрее других сообразил, что происходит с его дедом. Гости и придворные еле успели покинуть помещение, как началась такая светопляска, что мама не горюй! Ведь сначала из Пестрого неконтролируемым потоком начала извергаться магия. Для меня она выглядела как в принципе безобидные лучи света, но для тех, кто был знаком с магическими полями не понаслышке, они были опасны. Так что Ир выволок меня в коридор вместе с остальными.

Не помню, как мы с ним снова очутились в той комнате, с которой все началось. От вида двух изуродованных тел, которые некогда были эльфами, мне стало дурно. Но я не упал в грязь лицом и как-то смог сдержаться, чтобы не стошнило прямо тут же. В центре комнаты все еще фонтанировали водой и искрами живые фонтаны. Чтобы отвлечься, ими я и занялся. В этой кутерьме я запутался, где у нас кто. Поэтому подошел к тому, что приглянулся мне больше, поднял с пола свой крестик, который обронил в пылу схватки, и погрузил его в воду. Ко мне в руки выпала из небытия девочка. Выглядела она лет на тринадцать-четырнадцать.

– Почему так долго? – воскликнула она. Я невольно улыбнулся. Ну, просто типичная мерцающая, сначала права качает, потом начинает вникать в ситуацию.

Я ничего не успел ей ответить, её перехватил Ир и принялся что-то настойчиво втолковывать, кажется, в том числе рассказывал про Клёму. Я не слушал, просто постучал девочку по плечу и попросил отдать мой артефакт, который после превращения так и остался болтаться у нее на шее, она не глядя сняла его и протянула мне, даже не задумавшись о том, что без него может развоплотиться снова. Кажется, маленькая Лиди провела просто великолепную подготовительную работу, и Вили уже знала, что при желании, научившись просыпаться, сможет заснуть вновь, если ей не понравится в суровом настоящем мире, где далеко не все её желания будут в мгновение око воплощаться в жизнь. С Лиди получилось так же легко. Стоило только окунуть в воду артефакт, как за мою ладонь ухватилась обеими руками мерцающая девчушка. У этой первый вопрос был:

– Что с Клементиреферусом?

Пришлось рассказывать. И быстро уводить их из комнаты, так как Вили неожиданно обратила внимание на остатки эльфов, которых уничтожил Пестрый. И вскрикнула. Ир насилу её успокоил. Хорошо, что я быстро сообразил, что случилось и подхватил Лиди на руки и прижал её голову к своему плечу, не позволяя вертеться. Мы поспешно выбрались с места побоища и в коридоре столкнулись с Таниэль. Но её счастье от встречи с сестрой было омрачено всеми предыдущими событиями. Оставив малышей на попечение старших мерцающих, я отправился обратно к бальной зале, где и нашел императора в дверном проеме, в обрамлении сорванных с петель массивных дверей.

– Почему он все еще невменяем, – раздался со спины жесткий голос кардинала. «Он все же пришел, – пронеслось у меня в голове».

– Потому что некому его успокоить, – ответил ему император, который, в отличие от меня, даже не обернулся. – Возьмешься?

Камюэль не ответил, молча прошел мимо нас и зашагал навстречу смерти. По крайней мере, со стороны это выглядело именно так. Я смотрел на него все глаза и думал о том, что, похоже, не ошибся в своей догадке. Что связывало этих двоих мне было пока непонятно, но то, что эта связь была, у меня больше не осталось сомнений. Камюэль шел вперед держа спину прямо и чеканя шаг. Не обращая внимания на деревянное, каменное и стеклянное крошево под своими ногами. То с одного, то с другого бока от него бился об пол исполинский хвост, оставляя глубокие вмятины и поднимая в воздух пыль и куски чего-то неопознанного. Но ни разу не ударил по эльфу, даже кончиком угрожающе гремящей трещотки не задел его. Каким бы невменяемым не был в этот момент Пестрый, он все же позволил серому кардиналу приблизиться. Эльф подошел вплотную. Змей возвышался над ним, поднявшись на своем хвосте, и находился в постоянном движении. Покачивался из стороны в сторону и все так же неистово молотил концом хвоста по всему вокруг, кроме злополучного ушастого. Эльф поднял руку, потянулся к нему. Змей замер на мгновение. Я испытал ужас от мысли, что вот сейчас он бросится на него и разорвет на части, как сделал с теми зомбированными. Но нет, очень медленно Пестрый начал склоняться к Камюэлю. Пока пальцы эльфа не вплелись в его зеленую гриву и не пригнули голову змея к породистому эльфийскому лицу. Барсим что-то сказал ему, я не расслышал. Поэтому, у меня непроизвольно вырвался вопрос:

– Что?

– Мерцай в ребенка, – неожиданно раздалось со стороны Снежня. Ему с его эльфийским слухом ничего не стоило расслышать слова кардинала даже с такого расстояния. Камюэль снова что-то сказал. И император озвучил: – Сейчас.

И самой большой неожиданностью для меня стало то, что Пестрый послушался. Начал уменьшаться. Через минуту Камюэль уже шел к нам, а у него на руках, обхватив эльфа ногами, сидел мерцающий мальчик, который на первый взгляд показался мне моложе Клёмы. Так, стоп. Ир же, кажется, говорил, что мерцающие в мерцающих не мерцают. Возможно, это и есть то особое умение, которое делает из Пестрого Учителя?

– Я сожалею, – первое, что сказал мальчик, встретившись взглядом с императором эльфов и не спеша слезать с рук его кардинала.

– Я могу тебя понять.

– Нет, не можешь, – неожиданно не по-детски жестко отозвался ребенок и резко спросил: – Где все?

– В саду, – ответил ему Камюэль.

– Мне нужно к ним, – решительно отозвался Пестрый и попытался вывернуться из рук эльфа.

– Только вместе со мной, – холодно припечатал тот и не отпустил его от себя.

– Что ты собираешься делать? – спросил я у мерцающего.

– Хочу кое-что объявить, – уклончиво отозвался он.

Снежень без лишних разговоров открыл для нас портал.

Там на самом деле собрались все. Свиты темных леди перемешались с придворными светлоэльфийского двора. На лицах было написано растерянность и возмущение. И еще ожидание. Все ждали объяснений. Но когда на ступени высокого подъездного крыльца, ажурного и оплетенного гибкими стеблями вьющихся растений, вышел серый кардинал федерации с мерцающим ребенком на руках, и только после этого, позади них подошел сам император, по собравшейся внизу толпе прошла волна неопределенных возгласов и перешептываний. Пестрый все же вывернулся из рук Камюэля и, перебравшись через ажурные перилла, встал на узкий парапет. От него до земли было метра полтора, не больше. Камюэль подошел к нему сзади, и оперся на перила. Снежень встал чуть в стороне, но тоже положил ладони на обвитую плющом решетку. Я же спрятался за их спинами и попытался незаметно спуститься с крыльца и затеряться в толпе, вовремя включив мозги и решив не светиться там, где мне быть, по большому счету, не следовало. Мне помог Ир, появившийся неизвестно откуда, как чертик из табакерки. Он, схватив за локоть, оттащил меня в сторону, поближе к каким-то кустам. Теперь мне было хорошо видно как само крыльцо, так и стоящая на нем троица. Особенно, мерцающий мальчик, который обвел всех присутствующих пустым, ничего не выражающим взглядом желтых глаз и… Когда Пестрый заговорил ровным и пугающе спокойным голосом, все разговоры внизу перед ним смолкли.

– У нас нет своего государства и связанных с ним национальных амбиций. У нас нет исторического наследия, которое следовало бы хранить и защищать. Мы живем в чужих странах и, как правило, преданы осязаемым, живым и настоящим личностям, а не абстрактным понятиям, как Родина, национальная гордость, народ или страна. У нас нет ничего своего, только наши дети. Единственная и величайшая ценность. Только ради них мы способны проявить расовую солидарность и даже предать тех из вас, кого выбрали в качестве своего ориентира в этом мире. Отказаться от мерцаний, которые не сбрасывали уже много лет или… объявить войну, – после этого стало казаться, что тягостное молчание, в которое погрузился сад, можно было резать ножом, а Пестрый, выдержав паузу, продолжил: – Я объявляю общую мобилизацию.

После этих слов мальчик согнул руки в локтях и поднял их на уровень своего живота. Левую повернул ладонью вверх, правую поместил над ней и ладонью вниз. И между ними, у него под туникой в области пупка словно засветился маленький светло-голубой фонарик. Сгусток света вырвался из-под одежды сверкающей искрой и застыл между ладоней ребенка. Я вспомнил, как Ир рассказывал, что всем мерцающим прокалывают пупок, в котором они носят какую-то особую серьгу. Её невозможно увидеть невооруженным глазом и магия тут не поможет. Найти её можно только на ощупь. Похоже, именно такую сережку сейчас задействовал Пестрый. И тут началось развоплощение.

Из толпы стали выстреливать такие же голубые огоньки, срывая мерцания со своих обладателей и накапливаясь между ладоней мальчика. Я вовремя успел бросить взгляд на Ира, и увидел, как от его живота отделилась такая же искра и теперь рядом со мной стоял не светлый эльф, а мерцающий. В толпе начали охать, обнаруживая в своих рядах вместо знакомых эльфов, людей, оборотней и прочих, мерцающие желтоглазые лица. Когда шар в руках Пестрого разросся до размеров футбольного мяча, он его отпустил. И перламутрово-голубой сгусток энергии взмыл в вечернее небо, зависнув над дворцовым садом. Из города за стенами дворца все продолжали и продолжали прибывать и вливаться в него новые искры. Тогда мерцающий заговорил снова:

– В течение четырех дней все мерцающие в этом мире сбросят свои мерцания, где бы они ни были и под чьим бы покровительством не находились. Еще через восемь все они вернутся в Чащу Лис.

– Зачем? – громко и внятно, так, чтобы услышали все, озвучил свой вопрос Камюэль.

Пестрый не стал на него оборачиваться, пояснил для всех.

– Сегодня кто-то осознанно и беспринципно пытался убить ребенка. Нашего ребенка, – с нажимом уточнил он. – Конечно, наши дети гибли и раньше. Но вот уже тысячу лет они умирают, как эльфы, гномы, оборотни, орки, но никак не мерцающие. Сегодня же против Клементириферуса было применено оружие, созданное для уничтожения именно таких, как мы. Это акт прямой агрессии против представителя нашего народа. Если оставить его без внимания, вряд ли вы поймете, что без нас вам будет только хуже. Поэтому мы возвращаемся в Чащу Лис и объявляем войну тем, кто организовал сегодняшнее нападения. Пока угроза не будет уничтожена, никто из наших детей не сможет в ваших государствах чувствовать себя спокойно. До этого момента ничем иным наш народ заниматься не будет.

– Даже служить тем, кого каждый из них выбрал для себя? – спросил его Снежень. Я мог понять императора, у него ведь как минимум один главнокомандующий из мерцающих, не говоря уже про любовницу. А у того же Камюэля первый заместитель и лучший разведчик – оба тоже из изменчивых. Трудно им придется без них.

– Да, – просто ответил мальчик.

– И что все это значит? – спросил я шепотом у Ира. – Ты тоже возвращаешься в родные пенаты?

– Мы все равно собирались после выходных в Чащу Лис. Вот только…

– Я понял, – тяжело вздохнул и озвучил последнюю мысль, – Отпуск отменяется.

Кто бы сомневался, что и в этот раз нам не дадут нормально отдохнуть?