Текст книги "Хитрости эльфийской политологии"

Автор книги: Татьяна Патрикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)

Глава шестнадцатая
Возвращение блудного психолога

Андрей

Почти две недели ада и химера с гордым именем сессия была побеждена со счетом 12:1. В том смысле, что мне осталось сдать последний экзамен. И главной моей проблемой было то, что я сдавал не со всеми вместе, а индивидуально, так как умудрился пробить в деканате разрешение на досрочную сдачу экзаменационной сессии. Уговоры существенно опустошили мой счет на волшебной зарплатой карте, выделенной мне ректором Халярского университета, но я считал, что оно того стоило. Пока мои одногруппники только готовились сдавать свои зачеты, я уже почти отстрелялся. Остался в сущности не сложный для меня предмет – гидравлика, но препод, которому мне предстояло его сдавать был на нашей специальности басней во языцех. Вреден, противен и, что самое обидное, – неподкупен. А ведь я больше половины сессии сдал исключительно за счет того, что на этот раз у меня было достаточно денег, чтобы не скупиться на подарки и прочие приятные для преподавателей и деканатских деятелей мелочи. Так я проскочил все предыдущие зачеты и экзамены, остался последний. Отведя себе на подготовку три дня, я, наконец, решился и сегодня сразу после лекции, когда лекторий опустел, рискнул спуститься вниз к преподу в обнимку с деканатским направлением на досрочную сдачу экзамена. Смешно, но я так давно не нервничал. Даже на Халяре, когда в очередной раз бросался в омут с головой, не испытывал ничего подобного. Бывает же такое!

Но не зря я так боялся и так долго откладывал поход конкретно к этому преподу, мы сразу же не поняли друг друга. Я ему одно, он мне – совершенно другое. Объяснил, что мне нужно срочно сдать экзамен по его предмету, что билеты я все подготовил и готов отвечать, пусть он только время назначит, когда мне к нему подойти. А он усмехнулся так недобро и как начнет разглагольствовать, как важен его предмет для моего становления как будущего специалиста своего дела. Минут пятнадцать меня парил, а потом заявил, что пока весь курс его лекций мной не прослушан, никакой мне досрочной сдачи не будет. Дела у меня там какие-то, ну так пусть будут дела, а прийти я к нему могу и на пересдачу. Зараза! Вот бывают же такие вредные люди. И, главное, знания по своему предмету он никакие не дает, только пыль в глаза пускает и о всякой фигне, вместо основного предмета, треплется, чтобы самоутвердиться за счет нас, студентов. Но в лоб-то ему об этом не скажешь. Я ведь не самоубийца. Этот гад злопамятен, как черт. От студенческой молвы ничего не скроешь.

В общем, только я расстроился, что не видать мне досрочного окончания сессии, как вдруг лицо препода, который стоял напротив меня с напыщенным видом уверенного в своей правоте человека, неожиданно кардинально изменилось. Расплылось в какой-то ненормальной лыбе, как у блаженного перед ликом святого, и он вдруг заговорил со мной совсем другим тоном, а ведь мне казалось, что только пару секунд назад он дал мне понять, что разговор у нас с ним закончен. Что происходит?

– Да поставлю я вам все, не волнуйтесь. Где ваша зачетка? – сказал мне гроза всех студентов нашей спецухи.

Вот честно, у меня рука дрожала, когда я ему зачетку протягивал. А он мне все так же по-идиотски улыбался. У меня сердце в пятки ушло и мороз по коже… брр! И тут меня сам черт дернул глаза вверх на выход из лектория поднять. Там-то я и обнаружил молчаливого свидетеля нашего с преподавателем разговора. На 'галерке' почти у самой двери сидел незнакомый мне парнишка. Встретившись с ним взглядом, я сразу понял, что он тут явно по мою душу. Осталось теперь выяснить, кого это за мной послали и что он сотворил с преподавателем, что он так охотно и радостно мне в зачетке и в направлении 'отлично' нарисовал.

– Вот и все, – пропел наши гидравлик, – а вы переживали! – и отдал мне из рук в руки зачетку. Я её схватил и бежать. Вдруг действие иномирной магии кончиться и он передумает?

Как только я поравнялся с той партой, на которой сидел незнакомый мне парнишка (на вид он даже до первокурсника недотягивал, так лет четырнадцать-пятнадцать), он тоже встал и вышел из лектория вслед за мной. На улицу из учебного корпуса мы выбрались вместе. Я отошел в сторонку от ступенек, где народ активно травился табачным дымом и трепался во время перемены, и только тогда негромко спросил:

– Я надеюсь, ему от этой вашей магии ничего не будет?

– Ну, – протянул парнишка ехидным и неожиданно узнаваемым голосом, – Мне этот мелкий человечек не понравился, но это еще не повод его убивать.

Интонации голоса я узнал, но никак не мог вспомнить, у кого из своих новых знакомых из другого мира я мог их слышать. Это точно был не Ир. Хотя я очень надеялся, что, если я понадоблюсь на Халяре раньше оговоренного срока, именно он за мной придет. В тоже время, этим мальчишкой явно не мог быть Барсик или хотя бы Мурка. Те не стали бы так менять свою внешность. Значит, передо мной…

– Фима? – слабо выдавил из себя я.

Парнишка расплылся в самодовольной улыбке, кивнул, схватил меня за рукав куртки и поволок куда-то в сторону небольшого асфальтированного пяточка, на котором вечно шел неравный бой между автотранспортом преподавательского и студенческого состава нашего любимого 'политеха'.

Того, кто ждал нас за рулем белого мерса я узнал сразу. Похоже, у представителей семейства Барсим нездоровая тяга к пафосным жестам. 'Почему белого?' – это был первый вопрос, который вспыхнул в моем воспаленном мозгу, и только после этого, на него наложился другой, – 'Где эльф вообще научился водить машину?'. Пока мы еще не забрались в машину, я быстро спросил парнишку, который был мерцанием дедушки Ира.

– А в этом мерцании тебя как теперь зовут?

– Уже проникся нашими правилами? – расплылся в улыбке тот.

– Ир научил, – ответил я ему в тон.

– Не сомневаюсь, – он по-мальчишески ухмыльнулся и заявил, – Фима – это же ваше местное имя. Вот так и буду называться.

– Вообще-то, у нас Фима, это сокращение от…

– Ефим, – заявил Камю, выбравшийся с водительского сиденья.

– А ты-то откуда знаешь? – полюбопытствовал я, не сразу заметив, что широко улыбаюсь им обоим.

– Вот видишь, – покосившись на меня, выдал Фима, – А ты говорил, уговаривать придется. Видишь, как он счастлив, что мы его из этого мира вытащить пришли. Зачем только меня срывал? – последний вопрос явно был чисто риторическим.

– Хочешь сказать, что познавательная экскурсия в моем обществе была недостаточно познавательной? – Камю деланно вскинул брови, даже я засмотрелся.

Вообще, эльфы в человеческом виде, это, я вам скажу, нечто. Я это уже по Мурке с Барсиком видел, а тут теперь еще и Камю продемонстрировал, как выглядит человек с типичной, так сказать, эльфийской внешностью. Они с помощью какого-то там магического полога убирают только свою общую длинноухость, а так, внешне остаются такими же, как в жизни. Не то что мерцающие. Так что парни, которым не посчастливилось оказаться недалеко от нас в обществе девчонок, сильно пожали о том, что вообще тут появился. Потому что все девчонки, как одна, принялись глазеть на красавца эльфа. Аура у них, что ли, какая-то особая? Ну, недаром же у нас в большинстве книг пишут, что бабы от эльфов просто тащатся.

– Что-то вы как-то подозрительно спелись, или я что-то не так понял? – протянул, разглядывая их обоих.

– Мне, определенно, нравится местный слег, – выдал Фима и плюхнулся на переднее сиденье.

Камю занял место водителя, ну а я забрался на заднее.

– Сначала к тебе, чтобы поговорить, – спросил меня эльф, – или все же сразу за братом?

– В смысле?

– Мы когда за тобой отправлялись, – весело заявил неунывающий Фима, – к нам явилась целая делегация. Очень просили не только тебя обходными путями вернуть обратно, но и братика твоего захватить.

– В смысле, обходными? – поинтересовался я, решительно ничего не понимая.

– Нет, ты мне сначала, вот что скажи, – Фима, пока Камю выруливал со стоянки на проезжую часть, повернулся ко мне и стрельнул немного раскосыми глазами. Поражаюсь я на этих мерцающих. Насколько же они по-разному воспринимаются в этих своих мерцаниях. Пока я размышлял об этом, мальчишка продолжил: – Как ты умудрился уговорить своего младшего поддержать тебя в твоем ультиматуме?

– Как-как, – проворчал, отведя глаза. Слово 'ультиматум' в его исполнении мне не понравилось. Но в чем-то он, конечно, был прав. Просто вряд ли понимал, что улитиматум я поставил не только его внуку и колокольчикам, но и себе самому.

– Кнутом и пряником, – ответил я на вопрос мерцающего.

– Ты бы лучше о главном спросил. Про брата можно было бы выяснить и позже, – прокомментировал Камю, глядя на меня в зеркало заднего вида.

– Не мешай, – отмахнулся от него Фима, как от назойливой мухи, – Мне весьма интересны местные методы воспитания. Вдруг, и у нас такое можно применить.

– Для вас это, судя по всему, прямо-таки жизненно важный вопрос, – высказался я.

– Еще бы! И почему 'вы'? – тут же насел на меня парнишка.

– Ну… вы же дедушка…

– Это ты меня еще без мерцания не видел! – весело ухмыльнулся и подмигнул мне Фима.

Камю тут же оживился. Даже по его спине это было заметно, пусть на этот раз эльф не отвлекался от дороги.

– Я, кстати, тоже не отказался бы взглянуть, – прокомментировал эльф.

– Слушайте… – но задать еще какой-нибудь вопрос мне не дали.

– Нет уж, – Фима даже за рукав меня дернул, – не отвлекайся. Что там за кнут и пряник?

Тяжело вздохнув, попытался объяснить.

– Илюха так увлекся вашим миром и новыми друзьями, что почти забросил школу, пока у меня жил. Родителей начали донимать и классный руководитель, и завуч. В итоге, они наехали в первую очередь на меня. Типа я на брата плохо влияю. Так что я сначала запугал его тем, что больше на порог не пущу и, соответственно, на Халяру он теперь если и попадет, то не скоро и только контрабандой. Если, конечно, его малышня сумеет такое организовать.

– Эти сумели бы, – убежденно бросил Камю. Я с ним был согласен, но отвлекаться не стал.

– Так что угроза – это был кнут.

– А пряник, тогда, что?

– А потом я усадил его рядом с собой и поговорил по-мужски.

– Хм… это уже интереснее, – заметил эльф. Мерцающий кивком его поддержал.

Пришлось выдавать наши с Илюхой братские секреты. Иначе эти двое с меня не слезли бы.

– Объяснил ему, почему мне так важно, чтобы этот месяц мы с ним вели исключительно примерный образ жизни и по параллельным мирам не шастали.

– Конкретнее! – резко бросил Камю, круто выворачивая руль и подрезая какого-то идиота, вздумавшего обогнать нас справа. Мне ничего не оставалось, как продолжить, про себя задаваясь вопросом – где это наш серый кардинал умудрился научиться так водить.

– Ну, что сам я хочу досрочно сдать сессию, но если меня постоянно будет кто-нибудь из другого мира дергать, ничего путного из этого не выйдет. Плюс ко всему, надо его самого как следует отмазать у родителей. Усыпить бдительность, чтобы ему разрешили все зимние каникулы у меня жить, к тому же, ему тоже еще учиться надо. Так что поговорил с ним серьезно, и он меня понял. Вот и все.

– Значит, мы сейчас за ним не едем? – поинтересовался Камю после непродолжительной паузы.

– Едем! Иначе он меня живьем сожрет, зато, что без него сбежал.

– Но раньше, чем через неделю вы вернуться в свою квартиру не сможете. Преждевременно скрывать пломбу очень сложно. Проще дождаться, когда срок истечет, и она растает сама, – прокомментировал Фима, с интересом заглядывая мне в глаза.

Я вздохнул и махнул на все рукой.

– Значит, перед тем, как уйти с вами, позвоню родителям и скажу, что уезжаю в командировку.

– И брата с собой забираешь?

– Ну… придумаю что-нибудь, – прозвучало неуверенно, это я и сам понял.

– А что если я как отец твоей Ирины сам с ними поговорю? – вдруг выдал мерцающий.

Я даже растерялся. Потом с трудом выдавил из себя:

– Ир вам рассказал?

– Как тебя от родителей спасал? Да.

– Только об этом? – Осторожно уточнил я, подозревая, что так просто мне не отделаться.

– Мы ведь вдвоем ехали, чтобы вместе тебя уговаривать вернуться, – заговорил Камю, притормаживая за квартал от Илюхиной школы. Мы с эльфом встретились взглядом в зеркале заднего вида. – Подготовились, так как мне доложили, как именно вы расстались с Ирирганом.

– Ты так говоришь, будто мы с ним поссорились на глазах у почтенной публики, – пробормотал я, холодно глядя на него, тон эльфа мне совершенно не понравился.

– Хочешь сказать, – хмурый Камю обернулся ко мне, – что мои сведения не точны.

– Мы не ссорились и не ругались.

– А вот он считает иначе, – вмешался Фима.

– Послушайте… – начал я и замолчал.

Наверное, для Ира, неопытного в вопросах дружбы и любви, это на самом деле выглядело как наша с ним первая серьезная ссора. На самом деле, моя обида была чисто символической. Я просто воспользовался ей, чтобы убедить самого себя хотя бы на месяц забыть о другом мире и вспомнить, что на родной Земле у меня еще остались дела. Но Иру я тогда об этом говорить не стал. Решил, что так будет лучше. Пусть подумает о своем поведении и впредь больше не творит за моей спиной все, что ему заблагорассудиться. Догадываюсь, что он мне скажет, когда я все ему объясню. И подозреваю, что сделает. Значит, у меня только один шанс уладить все без серьезного членовредительства. Ошеломить с первой секунды встречи и заставить хотя бы на какое-то время забыть обо все. А потом можно будет и поговорить.

– Все так плохо? – спросил я Фиму, который внимательно следил за выражением моего лица.

– Нет. Но его можно понять и… – он нарочно сделал паузу, – простить.

– Я и не обижался… – начал я, но запретил себе продолжать под испытующими взглядами иномирцев. Помолчал, собрался с мыслями и заговорил снова: – Это только между нами. И я сожалею, если напугал его.

– Не сожалей, – неожиданно жестко бросил Фима таким тоном, который никак не мог принадлежать мальчишке пятнадцати лет отроду. – Ир плохо разбирается в дружбе, ему никогда раньше не приходилось бороться за что-то, что по-настоящему ему дорого, потому что он всегда был безразличен к миру и тем, кто насел его. Теперь безразличия в нем нет, и я рад, что благодаря тебе мой внук начал меняться в лучшую сторону.

– В лучшею ли? – вопрос вырвался у меня непроизвольно.

– В лучшую, я думаю, – вмешался Камю и выбрался из машины. – Вы поговорите тут, а я схожу за твоим братом.

– А ты уверен, что в школе… – я неловко попытался его предостеречь.

Эльф так ухмыльнулся, что я сразу понял, волноваться о том, что он чем-то выдаст свое нездешнее происхождение, стоит в последнюю очередь. Похоже, он знал мой мир даже лучше, чем его младший брат. Вот интересно, почему же тогда со всей своей магией и уникальными расами, способности которых сохранялись даже в нашем обземаженном мире, они до сих пор нас не завоевали, к примеру. Я уже как-то задавался этим вопросом, и сколько не размышлял над ним, так и не смог найти ответ, который бы меня удовлетворил. Спрашивать напрямую почему-то не хотелось. Хотя, можно было бы как-нибудь пристать к Иру. Уж с ним я мог бы не стесняться. Но подходящего момента так и не представилось, так что как-то не сложилось.

Мы с Фимой остались один на один. Я испытывал неловкость рядом с этим… человеком (в данный конкретный момент рядом со мной был именно человек). У меня никак не получалось соотнести его нынешнюю внешность с образом дедушки, пусть и нечеловеческого. Какое-то время мы молчали. Парнишка смотрел в лобовое стекло машины на унылый город, замерший в преддверии снегопада и полноценной зимы, которая и в этот раз немного запаздывала. Хорошо, если к новому году нормальный снег выпадет. Потом он снова повернулся ко мне.

– Мне интересно, – сказал он типичным мальчишеским тоном. Хорошо притворяется, этого у мерцающих не отнять. – Ты ведь достаточно взрослый по меркам вашего народа.

– Совершеннолетний и давно, если вы об этом, – подтвердил я.

– Тогда почему так зависишь от мнения родителей? Кто они тебе? По рассказам моего внука они тебя не особо жалуют. Так зачем ты за них цепляешься?

– Ну, начнем с того, – своим вопросом он разбудил демонов, от которых мне удавалось скрываться довольно длительное время, но тут уже ничего не поделаешь. Я продолжал: – что я живу в квартире, которая по документам принадлежит бабушке. И если я хотя бы иногда не буду изображать из себя примерного сына, меня могут банально выставить на улицу.

– Родные люди? – он так это сказал… Я отвел глаза.

– Ир, должен был сказать о них много всего нелестного.

– Он и сказал не стесняясь в выражениях, можешь не сомневаться.

– Тогда зачем вы меня пытаете? – я вскинул на него глаза.

– Опять на 'вы'? – насмешливо протянул он и сел в своем кресле ровно. Теперь мне был виден только его затылок. Легче мне от этого стало не на много. Я зал, что разговор еще не окончен.

– Ты мог бы насовсем уйти в наш мир, это решило бы твой жилищный вопрос.

– И всю жизнь провести в университетском общежитии? – это был глупый аргумент. Жилище в преподавательском общежитие было круче, чем некоторые из жилых площадей новых русских. Просто, я не ожидал, что он так резко перейдет именно к этому вопросу. Поэтому оказался не готов отвечать на него.

– Почему? – не оборачиваясь, спросил он, – За несколько лет ты мог бы заработать на вполне приличное жилье и за пределами университета. Только зачем? Тебе ведь нравится твоя работа, это все отмечают. Что тебе мешает жить при университете и заниматься любимым делом?

– У меня брат и сестра…

– Твоя сестра в самое ближайшее время собирается выйти замуж. А брат… уйдет к нам, как только станет совершеннолетним.

– Откуда вы знаете… про Наташку?

– От Камюэля. А ему о таких вещах, как ты сам понимаешь, знать полагается в первую очередь.

Нет, я конечно подозревал, что ведомство серого кардинала, как только я попал в его поле зрение, всерьез меня проверяло. Но слышать подтверждение своих предположений оказалось неприятно. Поэтому я и попытался соскользнуть с темы, которую был не готов обсуждать. Особенно, с Пестрым.

– Что у вас случилось? Почему вы оба решили выдернуть меня раньше срока? Одна неделя вряд ли бы что-то решила, если бы… – я сделал весьма говорящую паузу.

– Еще один наш ребенок стал водой.

Я помедлил, прежде чем высказать свои соображения:

– Насколько я понимаю, ваши дети регулярно проделывают этот фокус. Почему именно этот ребенок так всполошил вас с Камю? И почему нельзя было подождать?

– Во-первых, потому что в её неправильном мерцании виноват лично лорд-кардинал, и он уже обещал безутешным родителям, что ты спасешь их дочь. А, во-вторых…

– Андрюха! – вскричал осчастливленный Илья, плюхнувшийся на заднее сиденье рядом со мной.

Как я ему был благодарен в тот момент. Конечно, мы только начали говорить о том, что мне предстояло сделать в самое ближайшее время, но находиться с Пестрым наедине было тяжело. Я сам толком не мог объяснить свои ощущения от общения с ним. Думаю, меня тяготило его родство с Иром. Не хотелось в этом признаваться, но мне было стыдно за свое поведение. Перед Фимой особенно. Наверное, даже с самим Иром я бы не испытывал таких противоречивых и мучительных чувств.

– А, во-вторых, – невозмутимо продолжил парнишка с переднего сиденья, покосившись на севшего рядом с ним Камю, – девочка обратилась за пределами Чащи Лис. Клементириферусу утверждает, что она могла оказаться в мрачном, пугающем сне в одиночестве. С другими обращенными это тоже случается. Сначала они блуждают по Чаще Лис в одиночестве, пока не находят тех, кто обратился до них. Лидифемерус обратилась в императорском дворце. Там поблизости нет других детей-мерцающих…

– То есть теперь она обречена вечно бродить по лабиринтам этого дворца. Я правильно понял?

– Клементириферус утверждает, что это вполне вероятно.

– И мы едем её спасать? – встрял Илюха.

– Все зависит от того, что скажет твой брат, – степенно обронил Камюэль. Но по его взгляду в зеркале я понял, что даже если вздумаю соскочить, у меня это не получится. Он лично проследит, чтобы я оказался рядом с девочкой в самое ближайшее время.

– Сутки что-нибудь изменят? – спросил я, доставая из кармана мобильный телефон.

– Зачем тебе эти сутки? – строго вопросил серый кардинал.

– Хочу поговорить с Иром до того, как мы отправимся в императорскую резиденцию. Пока не помирюсь с ним, вряд ли смогу чем-то помочь несчастному ребенку. Там нужен особый настрой.

– У тебя будет время до завтрашнего утра, – милостиво разрешил Камюэль.

– Тогда звоните, – я протянул мобильник Пестрому. – Вы обещали отмазать Илюху у родителей. Ну и меня заодно.

– Легко! – объявил этот деятель и выцарапал у меня из рук трубку.

Через полминуты он голосом серьезного, взрослого дяди заговаривал зубы моей матери. Я не прислушивался, что он ей говорил. Был слишком сосредоточен на собственных мыслях и переживаниях. Мне предстоял непростой разговор с его внуком. И если с чего начать свое возвращение я знал, то чем продолжить понятие не имел. Наши с Иром приватные беседы далеко не всегда проходили так, как мне того хотелось. Мерцающий был весьма непростым собеседником. А теперь он еще и обижен. В том, что кроме сожалений его одолевает обида, я даже не сомневался. Справедливая она или нет, трудно сказать… Хотя, о чем это я? Конечно, справедливая. Мы с ним оба дел наворотили. Кто больше, кто меньше – теперь уже не определишь. Начал, конечно, Ир. Я же отреагировал на его прегрешения в меру своей фантазии. Теперь уже частично сожалею о содеянном, а частично рад, что так произошло, потому что надеюсь, что это хоть чему-нибудь его научило. Но в каком тоне мне все это ему преподнести? Ох, если бы я знал!

Ир

Если бы он не поцеловал меня, как только я открыл дверь своих учительских комнат в ответ на вежливый стук, наверное, у него бы не получилось так меня ошеломить. Вполне вероятно, мы наговорили бы друг другу много лишнего и, еще вероятнее, снова бы поссорились. Но теперь все то, что я хотел ему сказать при первой встречи, ушло куда-то. Растворилось. И мы сидим за одним столом напротив друг друга, Андрей мне улыбается и с затаенным любопытством наблюдает за тем, как я разливаю по бокалам вино. Особое. В нашем мире его называют чернильным. Оно черное и густое. В мире нашего психолога, возможно, его бы отнесли не к винам, а к ликерам. Так как оно вязкое и очень сладкое. И в тоже время, горчит. Его производят в своих подземельях темные. Оно стоит баснословных денег. Но вовсе не ценой данного напитка я вознамерился поразить Андрея. Прогоняя меня, он намекнул, что больше не сможет мне доверять, но вломившись ко мне сегодня, сумел доказать обратное и очень быстро. Но я все еще не уверен в нем. Хочу проверить. Не побоится ли выпить такое из моих рук?

– Выглядит это твое вино жутко, – протянул Андрей, когда я протянул ему бокал.

– Выпей. Мне интересно твое мнение.

– У меня такое чувство, что это что-то значит, – пробормотал психолог, – Какое-то особое вино? Или ритуал?

– Просто проверяю, насколько ты мне доверяешь.

– Проверки постелью было недостаточно? – Андрей нахмурился, но бокал принял и даже поднес к губам.

– Я вообще считаю, что постельные разговоры… – жест рукой получился неопределенным, но он лучше любого другого передал мое настроение.

Мне было муторно. Это был не страх, в традиционном понимании слова. А что-то другое. Я пока не мог сказать что. Мне не нравилось это чувство. Но у меня не получалось приказать себе не испытывать его.

– Знаешь, меня привезли сюда досрочно твой дед и Камюэль, – обронил психолог, отпив вина. Он не поморщился и ничего не сказал, но я понял, что вино ему не понравилось.

– Слишком сладкое?

– А? – его мысли были где-то далеко. С одной стороны это задевало меня, с другой… Психолог тряхнул головой и сосредоточил на мне все свое внимание, – Да, наверное. – И сразу же без перехода, – У них в императорском дворце проблемы с очередным вашим ребенком, неправильно ушедшим в мерцание.

– Я знаю.

– Знаешь? – он был растерян.

– Её зовут Лидифемерус. Она дочь маршала сухопутных войск.

– Я не о том, – он весь подобрался и отставил в сторону бокал с недопитым вином. Я же к своему так и не притронулся. – Ты знал, что они идут за мной и не пошел с ними. Почему?

– Потому что… – я готовил ответ на этот вопрос заранее, но в данный момент он начисто вылетел у меня из головы.

– Всерьез на меня обижен? – спросил психолог слишком небрежным тоном, чтобы он прозвучал естественно во всей этой ситуации.

– Уже нет… наверное. А ты на меня?

– Давай прекратим это, а? – вдруг попросил Андрей, вскочил и принялся расхаживать по комнате. Никогда его таким не видел. Что с ним? Психолог, не прекращая ходить туда-сюда, вдруг признался: – Мне трудно говорить о собственных чувствах. О чужих сколько угодно. А о своих… Давай, забьем и просто попытаемся жить немного по-другому?

– Это как?

– Я и сам не знаю.

– Но у тебя ведь есть какие-то свои условия?

– Например, чтобы ты прекратил меня слишком сильно опекать. Я ведь не маленький мальчик, не согласен?

– А тебе не приходило в голову, – я сам не заметил, как оказался на ногах, – что я контролирую тебя куда меньше, чем жизненно необходимо? Ты ведь мало что знаешь о нашем мире. Регулярно говоришь что-нибудь такое, за что любого другого могли бы уже четвертовать не в переносном, а в прямом смысле. То, что тебе пока удавалось избежать по-настоящему неприятных моментов, не значит, что так будет и впредь. Тем более теперь, когда о тебе и твоих выкрутасах весь университет узнал. Думаешь, все будет так же просто, как раньше?!

– И что мне теперь делать? Сидеть дома и носа не высовывать?!

– Доверять мне и моим решениям!

– А ты много мне верил, когда скрывал, что магией на Илюху влиял?

– Судя по всему, не зря не верил, раз ты до сих пор меня этим попрекаешь!

– Так. Стоп. – Он замер напротив меня и вскинул руку в знак протеста, – Так мы не до чего не договоримся. А ведь мне завтра еще ту девочку уговаривать, чтобы в наш мир вернулась.

– Только не надо меня шантажировать!

– Думаешь, это шантаж? – холодно уточнил он. И я был вынужден согласиться, что переборщил со своими обвинениями.

Я первым вернулся за стол, залпом осушил бокал вина и откинулся на спинку кресла. Прикрыл глаза и попытался успокоиться. Знал бы Андрей, как опасно меня злить. В таком состоянии я могу кинуть до того, как осознаю против кого злоумышляю. Как же с ним сложно. Я ведь даже готов признать, что был не до конца прав, когда скрывал от него некоторые подробности того, что делал, но ведь и он должен пойти мне навстречу. Я прав! Хорошо, пусть не во всем. Но это не отменяет моих слов о потенциальной опасности, которая может грозить ему на каждом шагу. Неужели он не понимает?

Андрей тоже снова занял свое кресло. С тоской посмотрел на свое недопитое вино, но больше к нему не притронулся. Значит, и правда, не понравилось. Что дальше?

– Хорошо, давай попробуем выработать общую стратегию поведения, – произнес психолог, встретившись со мной взглядом.

– Может быть, тогда лучше тактику?

– К тактике будем прибегать в каждом конкретном случае индивидуально, – он позволил себе улыбнуться, и я вернулся ему улыбку:

– Хорошо. Что ты предлагаешь?

– Больше никакого недоверия и никаких замалчиваний. Если ты считаешь, что я веду себя как-то не так, ты должен мне сразу об этом сказать, без обиняков.

– А если мы будем не одни?

– Тогда останови меня.

– Как? Предлагаешь выработать общую систему символов? – эта мысль только что пришла мне в голову, я сам не успел её обдумать, поэтому не ожидал, что он так за нее ухватиться.

– Поднял правую бровь – 'Лучше молчи!', поднял левую – 'Я убью тебя позже'? – протянул психолог и, прежде чем я успел среагировать на его подтрунивание, посерьезнел: – Мысль хорошая. Но требует доработки.

– Согласен.

– Тогда давай завтра этим и займемся, – сказал Андрей, покосившись в сторону кровати, из которой мы только недавно выбрались. Понятно, все его мысли о здоровом шестнадцатичасовом сне. И это как минимум. Но я не позволил ему расслабиться.

– Тебе завтра предстоит общаться лично с императором и массой других не менее опасных личностей. Поэтому лучше не откладывать.

– Ир, ты – зануда! – возмутился Андрей, – Я уже общался с темными владычицами. И ничего. Все очень даже удачно получилось.

– Чудом. Только чудом. И тогда я еще не был… – слова, которые чуть не слетели у меня с языка, были вовсе не то, в чем я хотел ему признаться. Возможно, когда-нибудь потом. Не сейчас.

– Настолько ко мне привязан? – по-своему перефразировал Андрей мою недосказанность. Я понял, что молчать поздно. Поэтому кивнул.

Психолог хмыкнул, отвел взгляд, потом снова в упор посмотрел на меня.

– Давай, ты просто меня прервешь, если меня начнет заносить. Я имею в виду завтра. А всякие там жесты и символы придумаем потом, хорошо?

Люблю, когда он такой покладистый и готов согласиться на мои условия. Но почему таким моментам всякий раз предшествует очередное признание с моей стороны? Почему это только моя прерогатива, а сам он никогда… Не буду думать об этом. Это уже даже не боль и не обида. Просто становится холодно и зябко на душе, когда думаю об этом. Поэтому не буду. Вот и все.

Андрей

Никогда не думал, что мне будет так трудно выразить словами свои собственные чувства. Раньше со мной такого не случалось. Наверное, это потому, что и чувств особых не было. Привязанности были, но ничего серьезного. Именно поэтому я лучше Ира понимал, что разговор еще не окончен. Спал я в этих его аспирантских апартаментах как убитый. Перенервничал, вот и отрубился. Зато утро началось для меня очень рано. Я уже успел отвыкнуть от Халярских суток с их тридцатью двумя часами. И поспать подольше не получилось. Ир мирно посапывал на своей половине кровати, но стоило мне пошевелиться, глубоко вздохнул и открыл глаза.

– Специально, что ли, караулил, чтобы я никуда не слинял, пока ты спишь? – неловко пошутил я.

Мерцающий сонно улыбнулся, прикрыл глаза и огорошил:

– Угадал.

– Серьезно?

– Несколько раз просыпался ночью, – поведал Ир, не открывая глаз, – Проверял, правда ли ты тут со мной или мне это все еще только сниться.

– Ир, это уже мания, – заметил я мягко.

– Не думаю, – отрезал мерцающий и словно опять задремал.

Я только расслабился. Вставать в такую рань не имело смысла. Поэтому я был не прочь еще часок покемарить, но мерцающий заговорил снова.

– Я вчера так и не спросил, – начал Ир. Я напрягся, так как нутром почуял, что так просто, как вчера, мне уже не соскочить. А он продолжил: – Ты хотел на какое-то время сосредоточится на учебе. И я, действительно, как и весь наш мир вместе взятый, мог стать серьезным отвлекающим фактором. Я это понимаю. Но объясни мне, почему ты решил обставить свой уход так, словно… – он недоговорил, не сумев сразу подобрать правильное определение. Я сделал это за него: