Текст книги "Двуликая луна"

Автор книги: Татьяна Величкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 33 страниц)

Татьяна Величкина
Двуликая луна

Луна к нам всегда повернута одной стороной.

Что там за ее неровным горизонтом, за тем

краем, который закрыт от человеческого взгляда?

Все события, представленные в романе, вымышлены и совпадения сюжета и жизни персонажей с реальными людьми, случайность.

Часть первая «Грехи отцов»

Глава 1 Начало

1997–1998 год

Катя кружилась по комнате веселая и счастливая – завтра у нее должна была состояться свадьба. Она снова примерила роскошное свадебное платье, которое сшила мама и, кружась в танце, хохотала и подпрыгивала.

– Какая ты у меня еще маленькая, – покачала головой Марина Карловна, – тебе еще в куклы играть, а не замуж.

– В куклы я не играю давно, мама, – остановившись, Катя подошла к маме и, обняв ее, поцеловала в щеку, – ты понимаешь, мы так решили, Сережа хочет, чтобы все было честно. Он очень уважает тебя и…

– Ладно-ладно, – мягко прервала ее мама, – снимай платье, пока где-нибудь его не зацепила или того хуже не испачкала, а то оно не доживет до завтрашнего утра.

– Хорошо, хорошо, – Катя, поцеловав маму, и еще раз повертевшись перед зеркалом, подняла распущенные волосы, изобразив у себя на голове подобие античной прически, греческих гетер. – Увидимся завтра, – томно сказала она своему отражению в прекрасном платье и, повернувшись к окну, отодвинула занавеску. На улице бегала голосистая детвора, лето было в самом разгаре, листва на деревьях уже не была такой насыщенно свежей и пахнущей, небо голубое и яркое с белыми облачками предвещало хорошую погоду. Катя мечтала об этом дне, время тянулось невыносимо медленно, и, наконец, завтра это свершиться.

Она и Сережа были студентами, только он учился на другом факультете. Ему было девятнадцать, а ей только исполнилось восемнадцать, когда они познакомились на одной из студенческих вечеринок.

С того времени не прошло и года, в тот вечер, в преддверии Нового года, они столкнулись в квартире Любаши Елагиной. Катя несла красивый торт, который они испекли вместе с мамой, а Сергей заносил в зал колонки от магнитофона. Столкнувшись, Катя еле удержала поднос с кулинарным шедевром и, грозно сверкнув глазами, сказала, что надо смотреть куда идешь, на что невысокий паренек, с пронзительными серыми глазами, ответил, что у нее тоже есть глаза и очень даже красивые.

Катя, неожиданно для себя, улыбнулась, это был незнакомый парень. Она удивилась его смелости, с самой красивой девушкой факультета не всякий решался заигрывать. Она знала об этом, ей не однократно признавались парни. И, смерив его надменным взглядом, фыркнув, направилась на кухню. Поставив торт в холодильник, Катя уже захотела спросить Любашу, когда встретит ее, кто этот носильщик музыкальной аппаратуры. И вдруг она вздрогнула от неожиданности. Он говорил, протягивая ей руку:

– Извини, ты чуть торт не уронила. Меня Сергей зовут, а тебя?

– Катя, – пробормотала она, чувствуя, как в ней начинают бороться противоречивые чувства, теперь она не хотела выяснять отношения. Они смотрели друг на друга долго, слишком долго для первого знакомства, Катя первой отвела глаза и, отвернувшись к окну, начала протирать стоявшие на подносе бокалы.

– А ты откуда? Я тебя что-то не знаю.

– Возможно, хотя много раз видел тебя с Любой, я с другого факультета, электроника и программирование. Ты должна знать Макса Татаринского, он тоже оттуда.

– Да, припоминаю, ты его приятель?

– Да, мы познакомились, в общежитии.

– Ты из другого города?

– Из Саянска, я приехал сюда поступать вместе с другом, Костиком Вахрутовым. Его ты не знаешь, он полностью ушел в компьютерный мир и на девчонок вообще не обращает внимания. Они его так и прозвали – Охотник за вирусами.

– Как? – смеясь, переспросила Катя.

– К нему бегают даже преподаватели, чтобы он помог им избавить их компьютеры от болячек и насморка. Он помешан на этом.

– Вы все такие на вашем факультете? Ну и шутки у вас, – она пыталась подобрать слова, но тут вошла Любаша и, похлопав Сергея по плечу, протянула Кате большой сверток.

– Ну, что, познакомились?

– Немного, – улыбнулась Катя, – где ты его откопала, оказывается, он друг Макса, но почему, я раньше его не видела?

– Все хорошее оставляем на десерт, – Люба ущипнула стоявшего рядом Сережу.

– Я покажу тебе десерт! – шутя, возмущался он, и, как бы спохватившись, подошел к телефону. – Погоди, Любань, позвонить можно? Я тут кое о чем вспомнил.

– Звони, а на счет «десерта», – Елагина погладила его плечу, – не обижайся, сегодня, надеюсь, ваш таинственный кибернетический мозг почтит нас своим присутствием.

– Сейчас, можешь сама узнать, я ему как раз хочу позвонить.

Катя, наблюдая за Любашей и новым знакомым, развернула сверток, там было несколько копченых рыбин и, вдохнув приятный копченый запах, почувствовала, как потекли слюнки.

– Вкуснятина, – протянула Катя, – Люба, в котором часу будем собираться?

– Подходи к семи, не забудь Наташу и Лизу, а то я их не видела, и не напомнила. Да, кстати, как твоя мама?

– Получше, через несколько дней выходит на работу, не хотела отпускать меня, волнуется, говорит, поздно будет, как доберусь?

– Ничего, Бабенко будет провожать Лизку, – улыбнулась Люба, вытаскивая из большой сумки продукты. Все ребята скинулись по поводу вечеринки, каждый внес свою лепту. У кого были деньги, а кто обещал напечь пирогов, у кого-то мама работает на винзаводе, ни кто не хотел «на шару» развлекаться в предновогодний вечер.

– Макс сказал, что это репетиция Нового года, – Катя, пожала плечами, – только я не знаю, как Новый год будем встречать, я буду с мамой. Да и многие мне кажется…

– Видно будет, сегодня поговорим об этом, – Любаша намазала себе бутерброд маслом и, поделившись с Катей, продолжила с набитым ртом, – главное, чтобы Бабенко не напился, а то я его знаю.

– Я побегу, Любань, мне нужно еще колбасы купить, если что, позвони, приду пораньше, помогу все здесь приготовить.

– Хорошо, Катюша, Серый тебя как раз и проводит.

– Ночь что ли на дворе, чтобы меня провожать? – отмахнулась Катя и, набросив на себя полушубок, подошла к зеркалу. Поправила волосы и, надев вязаную шапочку на голову, подкрасила губы.

– Ты идешь? – улыбаясь, спросил Сергей, – мне, как раз в твою сторону…

– А я, если мне не изменяет память, не говорила тебе, в какую мне сторону, – Катерина, нахмурившись, посмотрела на вышедшую с кухни Любашу, продолжавшую уминать следующий гигантский бутерброд.

– Это твои происки, Любанечка? Да-да, не смотри невинными глазами, мне женихи твои не нужны.

– Так я… – начала, было, Люба, но Катя, резко открыв дверь, вышла в заснеженный двор.

Закрыв за собой дверь, она попала в холодное декабрьское утро. Было пасмурно, и снег валил огромными белыми хлопьями, застилая все перед глазами. По такой-то погоде, не хотелось вечером никуда идти, но и дома делать было не чего, а здесь должно было быть весело, ее ждали подруги и друзья. Катя вспомнила этого парня с пронзительными глазами, ее поразила его смелость, но он не был наглым, как обычно бывают парни в таких ситуациях. Катя поймала себя на мысли, что ей бы хотелось, чтобы Сергей пришел на сегодняшнюю вечеринку, сама от себя она-то не скрывала, что он ей понравился. Это случалось редко, в мальчишках, Катя всегда находила недостатки, может потому, что ее мама всегда была одна, казалось, у нее никогда не было мужчин или она это тщательно скрывала от своей дочери. Катя не знала своего отца, мама говорила, что он умер, когда она еще была беременна, но теперь, став почти уже взрослой, девушка догадывалась, что человек, который был ее отцом, причинил маме сильную боль, заставив разочароваться в мужчинах. Катя видела это по ее отношению к ним, мама любила повторять: «Гляди, дочка, не доверяй своим чувствам, все мужики – сволочи». Катерина же, всегда мечтала об отце, она представляла его высоким и сильным. Когда она была маленькая, то верила, что папа где-то в какой-то далекой экспедиции на севере или в Африке, что он, когда-нибудь вернется с кучей подарков и прижмет ее и маму к своей широкой груди. И тогда у них будет семья, и мама будет чаще улыбаться. Так размышляя об этом, Катя не заметила, как дошла до дома, и, поднявшись на пятый этаж, открыла дверь своим ключом. Эту квартиру они с мамой получили несколько лет назад, а до этого жили в таежном поселке, в старом покосившемся домишке, которому было почти сто лет. В этом доме родился и вырос дед Кати, какое счастье было переселиться в сухую и теплую квартиру. Хотя мама, часто говорила, что свой дом, есть свой дом. «А это клетушка… пошла на это только из-за тебя, Катя, в городе тебе будет лучше, выучишься, а потом может, дальше пойдешь. А что у нас в Середкине, что не мужик, то пьянь».

– Это ты, дочка? – Марина Карловна, опираясь на палочку, вышла из кухни.

– Мама, ну что, как ты? – покачав головой, Катя взяла ее под руку, – какая работа тебе, еще минимум месяц…

– Перестань, – тихо прервала ее Марина Карловна, – выйду на работу, быстрее выздоровею, а то сижу квашней без толку. Знаешь, я эту ногу ломала уже, представляешь, – засмеялась она, усаживаясь в кресло, покрытое клетчатым пледом. Марина Карловна была еще сравнительно молодой женщиной, недавно справившей четвертый десяток. У нее были длинные светлые волосы, которые она укладывала в высокую прическу. Сейчас она немного поправилась, как она объясняла от долгого лежания, по этому, ей так не терпелось выйти на работу. У нее были добрые васильковые глаза и легкая сеточка морщин вокруг. Катя помнила фотографии маминой молодости, где она была с копной белокурых волос и легкая, как тростиночка. – Первый раз я эту ногу сломала, когда познакомилась с твоим отцом, он был врач… – Марина Карловна вдруг осеклась и, замолчав, включила телевизор. Катя, недоумевая, посмотрела на мать, впервые за долгие годы, она с улыбкой вспомнила об отце, девушка так хотела спросить, что было дальше, но, видя, как мама занервничала, не стала будоражить прошлое. Марина Карловна теребила край старой шали, в которую закуталась еще с раннего утра, когда провожала Катю. Она посмотрела на дочку и сдержанно улыбнувшись, спросила, как дела у Любы.

– Да что с ней будет, сегодня пыталась меня познакомить с парнем, так смешно вышло и глупо.

– Почему глупо? – приподняла брови мама, – что за парень?

– Нет, так с виду хороший парень, – Катя нервно закусила нижнюю губу, – но, боюсь, что он мне… понравился…

– Что же в этом плохого? – еще больше удивилась мама.

– Просто Любка сделала так, чтобы мы встретились вроде бы случайно, а все было так по-дурацки спланировано, я не люблю, когда меня обманывают, поэтому и говорю, глупо как-то все вышло. А он, подумает, что я какая-то недотрога…

– Так это хорошо, дочка, пусть так и думает, а что лучше как Наташа твоя?

– Перестань, мам, Наташа хорошая, ты лучше скажи, где рецепт торта «Прага»?

Марина Карловна, тяжело поднявшись, направилась на кухню, Катя, поспешив за ней, захватила мамины очки, которые она как всегда начнет искать. Женщина долго искала в своих записях нужный рецепт и, отыскав его, протянула дочери. Потом, поставив на плиту чайник, зажгла горелку и, достав чашки, спросила, будет ли Катя чай.

– Садись, мамуль, я все приготовлю, – Марина Карловна еще немного сопротивлялась, не любила она быть такой беспомощной, но все-таки уступила дочери. Ей была приятна забота Кати. Девушка быстро нарезала мягкий батон, вытащила из холодильника масло и земляничное варенье. Она вспомнила, как летом они с девчонками собирали ягоды в лесу. Какой от них исходил аромат и даже теперь, открыв банку, вспомнила об этом, запах был действительно не забываемым. Мать с радостью смотрела на дочку, какая же она стала красавица, темные густые волосы, были заплетены в две гладкие упругие косы. Безупречная кожа, цвета слоновой кости, большие карие, почти черные глаза, похожие на крупные маслины, были обрамлены длинными пушистыми ресницами. Полные, похожие на лук Амура – губы, кораллового цвета и ямочка на правой щеке, она появлялась всегда, когда Катюша смеялась. Марина Карловна, любуясь дочерью, вспомнила ее отца. Как все тогда непонятно вышло, может потому, она не смогла его забыть, что Катя каждый день напоминала ей о нем, так как была очень на него похожа. От матери у нее ничего не было, они были совсем не похожи, словно Катя не была ее дочерью, и характер у нее то же был отцовский. Марина Карловна вспомнила, как впервые увидела Дмитрия Арбенина. Он появился в их поселке поздним вечером. Тогда стояла весна, и во всю пахло черемухой. Марина, тогда в 1977 г. ей только исполнился двадцать один год, проснулась от стука в окно, это был незнакомый человек. Марина, накинув, поверх ночной рубашки, длинную вязаную шаль, вышла на крыльцо и посветила фонариком. Около калитки стоял мужчина лет тридцати трех – тридцати пяти, высокий, черноглазый брюнет, с висками чуть тронутыми сединой. Смутившись, он улыбнулся и извинился за такой поздний визит.

– Простите меня, что я так поздно, глупо заблудился в вашем лесу… Меня зовут Арбенин Дмитрий Николаевич, может Антонина Герасимовна, не сообщила? – он полез в нагрудный карман, как потом выяснилось, за письмом от нее. – Я врач, хирург, работал вместе с Петром Новиковым…

– А-а-а, – протянула Марина, – с Петюней? Так бы сразу и сказали, а то я сразу не поняла, о чем речь. Наверное, об этом знает папа, но сейчас он спит. Мое окно выходит во двор, вот я и услышала вас первая.

Марина рассмеялась, потом, вдруг спохватившись, сказала:

– Заходите же, что вы стоите, – он не решительно вошел, а она спросила:– вы, наверное, голодный?

– Ну…

– Да что там стесняться, наверняка, голодный, как волк.

– Скорей, как медведь, – пошутил в ответ Арбенин, и, не успев, что-либо добавить, как Марина, метнулась в другую комнату, вскоре она вернулась с зажженной керосинкой, бутылкой молока и краюхой теплого ржаного хлеба.

– Сегодня переночуете в бане, а завтра поговорите с отцом и все решите.

Марина быстро принесла большущую подушку, ватное одеяло и матрац. Не успел он опомниться, как она потащила его за собой. Дмитрий Николаевич даже рассмеялся, так, наверное, глупо смотрелось, как эта хрупкая девчонка тащит за собой, не молодого мужчину, да еще с таким же огромным чемоданом.

В предбаннике стояла никелированная кровать, которую прислала в свое время тетя Тоня, когда еще была жива мама. Марина ласково погладила рукой блестящую дужку кровати, вспомнив маму. Убрав, пустую флягу из-под молока, которая загораживала проход, расправила матрац. Быстро застелив постель, она протерла маленький столик и сказала, что сейчас принесет еще кое-чего перекусить. – Да мне хватило бы и молока с хлебом, – начал было Арбенин, но Марина, возразив, выбежала из предбанника и вскоре вернулась со всякой всячиной.

Дмитрия Николаевича поражала ее стремительность, эта девушка была похожа на ураган.

– Ты такая быстрая, – улыбнулся он ей, когда Марина стала раскладывать на столе не хитрую еду: картошку в мундирах в маленьком чугунке, еще теплую по ее словам, вареные яйца, сало с чесноком, и еще хлеба и кусок пирога с капустой.

– Вот, надеюсь, этого хватит, – она раскраснелась и стояла такая удовлетворенная тем, что все сделала быстро, как ее учила мама.

– Этого больше, чем достаточно, – покачал головой Арбенин, – тебя-то как звать, а то я не успел спросить, как ты уже и стол накрыла и постель постелила.

Марина, покраснев, опустила глаза и, затеребив растрепавшуюся косу, пробормотала.

– Марина.

– Интересное имя, не деревенское, – Дмитрий Николаевич подвинул стул к столу, – садись, давай поговорим, или… может… ты же спала, когда я пришел? Может, ты спать хочешь пойти.

Марина никогда бы, не осталась так, но сейчас в ней что-то не давало тронуться с места.

Она села за стол и, налив в чашку молоко, протянула ее Дмитрию Николаевичу. Он молча пил, не сводя с девушки глаз, и от его взгляда по ее спине пробежал мороз.

– А ты что не ешь? – он поставил чашку на стол и начал чистить картошку, – смотри-ка и впрямь теплая еще.

– Я уже поужинала, – Марина чувствовала себя немного не в своей тарелке, ей хотелось уйти и в то же время остаться. Больше всего на свете она не хотела, чтобы их гость догадался об этом. За оградой в пруду громко заливались лягушки, и им вторил сверчок под скамейкой. Марина смотрела на его большие чистые руки, не похожие на те, которые были у деревенских парней, возившихся постоянно в земле и с техникой. У него были крупные ногти и длинные пальцы, а на запястье была татуировка – змея обвивающая жезл. Дмитрий Николаевич, увидев, что ее заинтересовала его татуировка, улыбнулся краем рта и что-то пробормотал о глупом поступке мальчишке, когда ему было шестнадцать лет.

– А что это означает? – не скрывая любопытства, спросила девушка.

– Это Посох Эскулапа, – улыбнулся Арбенин, – алхимический символ Меркурия в его первом состоянии. Жезл – сера, поглощенная Меркурием.

– Это так не понятно, – пожала плечами Марина.

Дмитрий Николаевич взял ее за руку и, сжав ее, поблагодарил за вкусный ужин. На мгновение он задержал ее в своей ладони и в упор посмотрел на Марину. Та почувствовала, что щеки запылали и, выдернув руку из его тисков, поднялась из-за стола.

– Я думаю, вам пора отдыхать, – пробормотала она, отступая к выходу. Арбенин понял, что напугал ее слишком долгим рукопожатием.

– Марина, извини… я просто хотел поблагодарить тебя… – но ее уже не было, пулей выскочив в темноту майской ночи, девушка быстро направилась в дом. Ноги стали ватными и, остановившись у двери, она бросила взгляд туда, где горела лампа. Арбенин стоял в дверях предбанника и смотрел ей вслед. Марина почувствовала, как по спине струится холодный пот, дрожащей рукой она открыла дверь и тихо, чтобы не скрипели половицы, направилась в свою комнату. Где-то вдалеке грохотнул гром, затем, сверкнула молния, но дождь не спешил начинаться, стояла тишь, и даже замолкли лягушки. Закрыв глаза, Марина почувствовала, как где-то под сердцем все сжалось, словно краешек души защемило между ребрами. Она не могла понять, что с ней происходит, и это мешало ей успокоиться.

Там, в предбаннике на узкой кровати ворочался гость, не понимая, что так могло напугать девушку. Я просто взял ее за руку, она такая стеснительная что ли? Арбенин ни как не мог понять, чем он провинился перед Мариной и вскоре заснул в думах о завтрашнем дне.

* * * *

– Мама, – потрясла ее за плечо Катя, – ты, что не слышишь?

– Прости, Катюша, я что-то задумалась, – женщина вернулась из прошлого и, посмотрев на дочь, как будто бы вновь столкнулась с ее отцом.

– Мама, что с тобой, ты смотришь так, словно у меня выросли ослиные уши.

– Что ты говоришь, Катя, – Марина Карловна укоризненно покачала головой, – а что, уже собираешься?

– Да тебя словно не было дома, – пожав плечами, Катя принесла тарелку с тортом, – вот посмотри, какой красавец получился. Это я для тебя испекла.

– Я думала, ты с собой еще возьмешь, ну, зачем, – Марина Карловна, покачав головой, подошла к Кате. – Ты хотела еще колбасы купить… купила? Быстрая. Надеюсь, ты не будешь слишком поздно?

– Ну вот, мам, опять, у Любаши есть телефон, номер в записной книжке, – Катя быстро принесла телефонную книжку и, открыв на нужной странице, обвела телефон подруги карандашом. – Что со мной может случиться, нас с Лизой проводит Леша Бабенко, так, что не волнуйся, мамочка, – она поцеловала маму и направилась в свою комнату.

– Ты там смотри, одевайся теплее, – крикнула ей вдогонку Марина Карловна, – сегодня обещают минус тридцать, а к вечеру еще холоднее будет.

Катя что-то крикнула в ответ, ее голос заглушил звонок в дверь. Мать, тяжело поднявшись, оперлась на трость и направилась к двери. На пороге стояла Ниночка – почтальон, улыбаясь, она поздоровалась и протянула Марине Карловне почтовый перевод.

– Вот, меня Галина Викторовна попросила, знает, что болеете.

– Спасибо, Ниночка, – Марина Карловна расписалась в получении, а почтальонша спросила:

– А что же дочка, прибежала бы, взяла…

Марина Карловна, немного помолчав, посмотрела на Ниночку и сказала, что Катя ничего не знает об этих переводах, по этому, Галина Викторовна вручала их ей в руки. Любопытная Ниночка, заговорщически улыбнувшись, понизила голос:

– Неужели и у вас есть секреты, Марина Карловна.

– Почему же секреты, – спокойно ответила женщина, – это деньги присылает отец Кати, с которым мы много лет в разводе, и я не хочу, чтобы она, что-либо об этом знала. Надеюсь, это удовлетворило ваше любопытство?

– Простите, Марина Карловна, я не хотела обидеть вас…

– Мама, кто там? – послышался за дверью голос Кати.

– Это ко мне, – спокойно ответила мать и, попрощавшись с Ниночкой, положила квиток перевода в карман. Любопытство кошку сгубило, – пробормотала про себя Марина Карловна, ей не хотелось, чтобы Катя начала задавать не нужные вопросы, когда-нибудь, она ей все расскажет, но сейчас она еще не была готова.

Катя, натянув на себя джинсы, и красивый красный с вышивкой свитер, покрутилась перед мамой:

– Ну, как я вам?

– Очень даже, – улыбнулась мама, подметив про себя, какая дочь стала красивая.

– Скоро придет Наташа, мы вместе пойдем к Любаше, поможем приготовить все.

Марина Карловна вспомнила свою молодость, раньше все было иначе, может в этом городе все не так или люди стали другими. Она посмотрела на Катю и сказала, чтобы та была осторожнее, когда будет возвращаться домой, на что дочка, улыбнувшись, обняла и поцеловала маму:

– Не волнуйся, я позвоню, когда буду выходить, – уверила ее девушка.

– А тот парень? – Катя непонимающе приподняла брови.

Марина Карловна, улыбнувшись, напомнила о новом сегодняшнем знакомом Сергее.

– Мама, – Катя покачала головой, – ты мне напоминаешь Любу, хочешь меня сосватать…

– Совсем нет, – Марина Карловна обижено покачала головой, – просто мне показалось…

– Ты обиделась? – Катя виновато подошла к матери и, сев с ней рядом, склонила голову на ее плечо. Марина Карловна, улыбнувшись, погладила ее по длинным густым волосам и ничего не сказала.

Когда пришла Наташа, Катя быстро накрасила губы и, захватив пакет с батоном колбасы, попрощалась с мамой:

– Вот телефон Любаши, не стесняйся, звони, а я перед выходом тоже звякну, – она чмокнула маму в губы и уже около двери, обернувшись, добавила, – не скучай, сегодня твой любимый фильм и попробуй тортик.

На улице во всю мела метель, в свете фонарей кружились крупные снежинки, под ногами скрипел сухой снег. Было морозно, и холодный ветер обжигал щеки. Девушки, взявшись за руки, молча двигались в сторону дома Любы, которая жила не близко, но и не так далеко, чтобы ехать на автобусе.

Деревья, укутанные снежным покрывалом, были похожи на сказочные фигуры из леса деда Мороза, а мохнатые ветви елок напоминали лапы сказочных существ. Катя вспомнила их таежный городок, где они прожили с мамой, пока ей не исполнилось шесть лет. Он находился в самой гуще леса и, в любое время года высокие ели обступали их поселок со всех сторон как молчаливые стражи. Зимой они были похожи на больших растрепанных птиц с множеством крыльев, усыпанные снегом. Весной лес оживал, множеством птичьих голосов и нежной листвой просыпающихся осин и берез. Весна начиналась поздно, по сравнению со средней полосой, но все живое радовалось первому теплу. Весенние ручьи весело журчали, напевая о приходе весны, первоцветы покрывали разноцветным ковром залитые солнцем поляны. Катя помнила, как они с девочками-подружками любили ходить в лес собирать подснежники, а потом и другие первые весенние цветы. При воспоминании о весне, Катя поежилась, так холодно было вокруг. Наташа как-то странно долго молчала, казалось, она чем-то расстроена. – Ты что, какая грустная? – участливо спросила Катя подругу, – что-то случилось?

– Нет, что ты, Катюша, я бы не пошла, если бы что-нибудь произошло, просто… не хочу говорить.

– Так, – протянула Катя, – раз начала, то договаривай.

Наташа невинно подняла свои водянистые глаза и, улыбнувшись, покачала головой:

– Ничего серьезного, подруга, ты думаешь, я бы не сказала, – Наташа толкнула калитку и первой вошла во двор, где стоял дом Любы Елагиной.

Громко крикнув, они позвали хозяйку и переглянулись. Катя была уверена, что Наталья, что-то скрывает, и ей не понравилось это, ведь раньше Наташа всегда ей доверяла. Столько времени они были подругами, и что случилось? Нужно обо всем расспросить Любашу, может ей известно, в чем тут дело.

– Девочки, вы как раз кстати, – улыбнулась Люба, ее лицо круглое, как луна, расплылось в добродушной улыбке. На ней была здоровенная клетчатая рубашка с чужого плеча и короткие черные лосины. Из-под косынки выбились рыжие волосы, и по всему было видно, что генеральная уборка если и не завершена, то уже находится в конечной стадии.

– Ну, Люба в своем репертуаре, – Наташа протянула ей сумку с продуктами, – сколько человек-то будет?

Люба, подняв глаза к потолку, начала загибать пальцы:

– Лизка Кириллова, Бабенко, Макс с Сергеем, Саша Мазеров с Майей, Новиков обещал еще одного парня привести, ну и ты с Катей, – она посмотрела на подруг и добавила в завершение, – совсем забыла, и еще, конечно, я.

– Мм, да, – протянула Наташа, – представляю, что будет с твоим домом, после такой оравы, снова убирать придется. Когда приедут родители и…

Люба обиженно покачала головой, что заставило Наташу замолкнуть, и, направившись на кухню, бросила Наталье.

– Ермолина, если тебе что-то не нравиться, можешь идти домой!

Она, нарочито громко загремела чайником, поставив его на плиту, и добавила:

– Катюша, раздевайся, пойдем чайку попьем.

– Наташка, что случилось? – Катя, гневно сверкнув глазами, толкнула подругу в плечо, – Любаша тут причем? Если у тебя неприятности, так и скажи, на то мы и подруги, а зачем обижать-то друг друга?

Наташа, опустив глаза, села на стул, у нее не было больше сил, и она заплакала. Сначала тихо, пытаясь сдержаться, потом ее плечи начали судорожно вздрагивать, и она заревела, со стоном и болью, которая накопилась в ней.

– Девочки, – подбежавшая Любаша, забыв про свою обиду, ласково обняла Наташу, – ну что ты, дуреха, мы же тут одни, пойдем, рассказывай, что произошло.

Наташа, поднявшись, шмыгнула носом и, опустив голову, послушно поплелась за Любой.

Налив чай, хозяйка дома, вынула из холодильника бутылку клюквенной настойки и, не спрашивая гостей, хотят они или нет, быстро разлила содержимое в маленькие хрустальные рюмочки.

– Так, не спорить! – Катя поняла, что это было адресовано ей, – по одной, чтобы Натаха успокоилась и поведала нам о своих грехах, – Наталья сквозь слезы прыснула со смеху, Люба была душой компании и всегда старалась не только не унывать сама, но и не давать грустить другим. – Плакать-то, конечно, полезно, – продолжала она, отправив в рот кусок колбасы, – но… – подняв вверх указательный палец, и проглотив колбасу, серьезно добавила, – не нужно срывать зло на нас, – с этими словами она опрокинула рюмку и, залпом осушив ее, выдохнула. – Ну, рыба моя, рассказывай, нет, погоди, сначала клюковку.

Наташа, поморщившись, последовала примеру старшей подруги и, быстро откусив от большого бутерброда приготовленного Елагиной, посмотрела на Катю.

– Я не знаю, стоит ли…

– Это ты о чем? – удивленно приподняла брови Катя, – будто бы я тебя обидела.

– Не ты, но… в общем, мы расстались с Максом.

– Ну а я здесь причем? – не понимала Катя.

– Не хочу обижать тебя, но все мальчишки говорят только о тебе. Какая Катя неприступная, какая Катя красивая.

– Я уже к этому привыкла, но это еще ни о чем не говорит и не значит…

– Макс только о тебе и говорит, вот Катя сказала то, вот Катя оделась так и сравнивает меня с тобой, не догадываешься почему?

– Наташа, что за детский сад? – Любаша не думала, что откровенный разговор будет таким неприкрытым. – Ты что не знаешь Макса, он к каждой юбке липнет, и об этом тебе было известно всегда.

– Но, – Наташа опять всхлипнула, – я надеялась, что это пройдет, но теперь мне кажется, что он только о тебе, Катя, и думает…

– Я же не виновата в этом, – обиделась Катерина.

– Я понимаю, ты же моя подруга, но я так злилась на тебя, почему так получается, с кем я начинаю встречаться, потом уходит, словно ничего и не было, – Наташа вынула из сумочки пачку сигарет, – я, что такая плохая? Я же стараюсь, ни в чем нет отказа.

– А кто-то обещал, бросить курить, – между делом заметила Любаша.

– Ты многое делаешь того, из-за чего у хороших парней пропадает желание продолжать с тобой общаться.

– О чем ты, Катя?

– Сколько их было у тебя, за год, а с Максом ты и месяца не встречалась и, думаешь, ему нравятся ухмылки друзей, перешептывания за вашими спинами. А про тебя некоторые ребята такое говорят… ты уж прости, не хочу повторять эти гадости. Мы тебя знаем как отличную подругу, но многие о тебе отзываются…

– Ты же моя подруга! – Наташа снова заплакала, – как ты можешь так про меня говорить.

– Потому и говорю, что подруга, другая бы рада была, что Макс тебя бросил, такой красавчик без присмотра остался, и первая побежала бы к нему, узнав такую классную новость, но я хочу, то есть все мы и Люба и Лиза, чтобы у тебя все было хорошо.

– Правда? – Наташа пыталась вытереть слезы, но они продолжали капать, – но я… я…

– Ну, вот опять, – Любаша обняла ее, – скоро гости будут, а ты ревешь, лицо распухнет, и глаза будут как у рака. Катя правильно тебе говорит, сколько ребят хотят с ней встречаться, а она не кидается на первого попавшегося…

– Люба, ну ты скажешь, – покачала головой Катя и, отпив чая, засмеялась, – я по твоим словам святая, ты меня захвалишь совсем.

– Вас с Наташкой друг к другу тянет, как двух противоположностей, она от тебя наберется невинности, а ты у нее порока.

Катя, пораженная изречениями Любы, покатилась со смеху, и Наташа, перестав плакать, начала успокаиваться. Посмотрев на часы, Елагина покачала головой и сообщила, что скоро придут гости, а у нас еще конь не валялся.

– Мы тут плачем, а время летит, у нас остался час, и вся орава будет здесь. А ты, – обратилась она к Наташе, – не смей больше реветь. Иди, приведи себя в порядок и будь паинькой, как ни в чем не бывало, а с Максом будь холодна, как лед. Посмотрим, как он тогда запоет.

– Да, Наташ, много сегодня не пей, послушай нас, подруга, мы тебе жениха самого лучшего найдем, но и тебе придется постараться, хватит уже слезы лить.

Катя начала убирать со стола, а Люба, проводив Наташу в ванную, продолжала успокаивать нерадивую подругу. Вскоре, девушки разложили в большой гостиной стол, накрыв его бархатистой скатертью цвета красного вина с длиной бордовой бахромой. Любаша быстро приготовила легкие закуски, бутерброды. Наташа протирала бокалы и тарелки с вилками, раскладывала салфетки. Первыми пришли Сергей, новый Катин знакомый и долговязый паренек в круглых очках. Они притащили с собой несколько колонок, громадный магнитофон и еще кое-какую аппаратуру, применение которой было известно только им.