Текст книги "Чёрная смородина (СИ)"

Автор книги: Татьяна Мирная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

– Жива! Слава Первородному! – он отпустил меня, оглядывая посиневшее от холода тело. – Где болит?

Покачала головой, еще до конца не веря, что выжила, что не утонула. Подошел Герв Санторо, бросил рядом одежду.

– Вугор и Керт погибли.

Мы, не сговариваясь, посмотрели на водяные воронки, забравшие очередные жизни. Карнеро хмуро заметил:

– Ты слишком дорого мне обходишься, Люц!

– Так дал бы ей сдохнуть, наконец! – ухмыльнулся Санторо, но тут же заткнулся под злым взглядом альфы.

Меня трясло от холода, от страха. За последний час я мысленно несколько раз умирала. Не выдержав, разрыдалась, сначала тихо, потом все громче и громче. Карнеро подхватил меня на руки, укутал в чужой балахон и отнес к брошенному автолету.

– Летим домой.

Глава 16

Бушевала весна. Пришло настоящее тепло. Пакту-авы отцвели, и ветер носил по саду опавшие бело-розовые лепестки. Я соскучилась по теплу, стала чаще выходить в сад. Сидела на скамейке, поджав ноги, и смотрела… в никуда.

Прилетели улкины (птицы – Прим. авт.), сели на край мраморной чаши. Одна птица спокойно попила воды и стала чистить перышки. А вторая оказалось самцом, который пытался произвести впечатление на самочку. Улкин то щебетал, привлекая подружку громким криком, то раздувал грудку, отчего лимонно-желтые перышки топорщились, а сама птичка напоминала шарик. Самочка даже не взглянула на ухажера, наводя красоту. А тот старался изо всех сил. И так, и этак! Видя, что дама не реагирует, обиженно чирикнул и смолк, опустив хвостик! Самочка склонила головку набок и подбежала к кавалеру. Тот тут же оживился. Клювик к клювику, и чирикнув, парочка улетела. Невольная улыбка скользнула по моим губам.

Я еще не видела его, но сразу поняла, когда Карнеро вернулся из города. Эту подавляющую силу альфы чувствовали все волки. Резко оглянулась. Так и есть: в шагах двадцати стоял оборотень и наблюдал за мной. Я мгновенно подобралась: что сейчас будет? Что он сделает? Куда потащит? Но Карнеро не двигался. Стоял и смотрел. И глаза… Такое чувство, будто ему очень плохо и больно. Как поняла? А потому что я жила с этим ощущением постоянно!

Это было мое отражение.

Но больше этого выражения загнанного зверя я не видела. Ни вечером, когда подавала альфе ужин, ни утром, когда волк без предупреждения вошел в мою комнату. Я отпустила недоплетенную косу и повернулась к нему. Карнеро говорил сухо, отрывисто, значит, злился.

– Маги расследуют покушение на тебя. Завтра сюда прибудет комиссия из долбаного Департамента. Тебе нечего опасаться. Мои адвокаты будут здесь уже сегодня и проинструктируют по основным вопросам.

Я понятливо кивнула. Волк скрипнул зубами:

– После я организую прием. Будет верхушка Денты, наши столичные маги и прибывшие контролеры, – Карнеро швырнул мне кредитку. – Сегодня купишь себе приличное платье в городе. Водитель ждет.

Брезгливо посмотрела на пластиковую карточку.

– Мне обязательно быть на приеме?

– Да, – буквально выплюнул оборотень. – Или, по-твоему, комиссия хочет на меня посмотреть?!

В универмаг я прилетела рано, едва открылся магазин, покупателей почти не было. Прошлась вдоль ряда с вешалками. Зацепилась взглядом за наряд на манекене. Но не успела сделать и десяти шагов, как ко мне подошла продавщица. Эта была та самая девушка, у которой я когда-то покупала синее платье. Она меня тоже узнала. Я поздоровалась и спросила:

– Могу я примерить это платье?

Оказалось, не могу. Волчица смерила меня убийственным взглядом:

– Боюсь, у нас нет ничего подходящего для вас.

Я недоверчиво хмыкнула:

– Девушка, у меня есть деньги, – указала на платье, – а это мой размер!

– Покиньте магазин, иначе я вызову охрану.

– По какому поводу, позвольте узнать?..

В общем, домой вернулась ни с чем, если не считать испорченное настроение. В холле натолкнулась на экономку, следящую за уборкой. Пенка внимательно посмотрела на меня:

– Ты где была?

Я отмахнулась и пошла наверх, но заметила, как к волчице подскочил Нилс и начал что-то говорить. Наверняка рассказывал про меня: Нилс Буш всегда был в курсе происходящего в поместье. Успела подняться на второй этаж, когда Пенка схватила за руку:

– Ну-ка, пошли со мной!

И я во второй раз полетела в Денту и во второй раз попала под прицел злых взглядов. Людей в центральном магазине города заметно прибавилось. На нас смотрели скоса, свысока. Ну, конечно, я же омега!

Так, Люц, омега омегой! Но ты прежде всего Кхана! Ты – Кхана! Голову выше!.. Тьма, что-то меня подташнивает!

Экономка улыбнулась той самой продавщице:

– Здравствуй, милая! А нас альфа послал. Он ждет очень важных гостей. Боюсь представить, что будет с теми, кто испортит ему эту встречу и прием.

Шутника Карнеро боялись. Девица вытянулась, посмотрела на меня и выдавила сквозь зубы:

– Что вам предложить?

– На ваш вкус, – мне было все равно, лишь бы поскорее уйти.

Я стояла в примерочной в одном белье и ждала эту злопамятную сучку. А сама думала: с чего это Карнеро так трясется? На платье новое раскошелился… Сдавленный то ли вздох, то ли всхлип прервал мои размышления. Продавщица, прикрыв рот рукой, разглядывала меня с откровенным ужасом на лице. Что она там увидела? Вроде все синяки после Карнеро давно сошли?.. После того самого «ужина» он вообще меня не трогал.

Я молча потянула вешалку с платьем из рук остолбеневшей продавщицы. Но девушка отрицательно покачала головой и отступила:

– Это не ваш размер. Одну минуту.

Мне быстро принесли другой наряд – бледно-розовое шелковое платье в пол. Узнала работу Дачианы Габрис, не утерпела и восхищенно провела по полосам кружева на лифе. Когда-то я не пропускала ни одного показа этого дизайнера. Обычная человечка создавала умопомрачительные модели, или это мне так казалось. Но раньше я часто покупала именно ее вещи и всегда боялась, что платье не подойдет по цвету или не сядет, так как нужно.

Прохладный шелк легко скользнул по спине, ногам. Позабытый приятный трепет пробежал по коже. Когда-то я любила красивые платья, любила покупать наряды. Когда-то очень-очень давно… А мне уже услужливо предлагали подходящую обувь. Молодцы, девочки, быстро сориентировались. Я застегнула пояс и обула туфельки. Вышла из-за шторы и вопросительно посмотрела на Пенку:

– Ну как?

Почему волчица так странно смотрит на меня? Да и остальные задумчиво переглядываются?

– Плохо? – сомневалась я. Лично мне понравилось платье. Я еще раз оглядела себя: ничего нигде не тянуло, не топорщилось.

Пенка опустила голову. Я непонимающе посмотрела на девушку рядом. Та облизала пересохшие губы:

– Вам идет.

И тоже отвела взгляд. Да что с ними?! Я подошла к экономке:

– Пенка, что не так?

Та, не поднимая головы, потерла лицо руками.

– Люция, посмотри в зеркало.

Я торопливо вернулась в примерочную, посмотрела, провела рукой по перламутрово-розовому подолу. Вроде ничего!

– Ты не на платье смотри, а на себя, – тихо велела волчица.

Перевела взгляд выше. Бледное лицо, запавшие глаза. А чего хотеть с такой-то жизнью?! Пожала плечами:

– Я немного похудела.

Экономка нервно хохотнула:

– Ну, если учесть, что у тебя был 46 размер, а стал 42, то это не немного, Люция. Это очень много! Ты высохла!

Провела рукой по щеке, заострившемуся носу. Что сказать этим волчицам? Что меня рвет почти каждый день? Что от вида их альфы пропадает мало-мальский аппетит?..

Посмотрела на обескураженную продавщицу:

– Я покупаю это платье и туфли.

Расплачиваясь, ловила на себе косые, шокированные взгляды.

Дома уже ждал Карнеро:

– Купила?

– Да.

– Покажи.

Я нахмурилась. Он никогда не интересовался тряпками. Что сегодня не так? Или боялся, что не куплю? Оборотень посмотрел, удовлетворенно кивнул и швырнул пакет экономке:

– Приведи в порядок, – потом поманил меня: – А ты за мной.

Мы вошли в кабинет.

– Садись.

Я присела в кресло. Передо мной поставили ноутбук:

– Смотри, – волк нажал кнопку и присел на подлокотник рядом со мной.

Я не сразу поняла, что смотрю. Видео было любительское: картинка сначала дергалась, ее то увеличивали, то уменьшали. Но по мере развития действия меня начало мутить. Видео демонстрировало публичное наказание Белой волчицы. Я не знала ее, я не знала, что она сделала, но лучше смерть, чем то, что происходило на экране: волчицу выставили перед толпой и любой желающий мог попользоваться ею в свое удовольствие. И пользовались. Охотно, разнообразно и не по одному разу. Я потянулась к кнопке, но оборотень остановил мою руку:

– Смотри до конца!

– Зачем?

– Чтобы лучше запомнить, что с тобой будет, если ты завтра что-то сделаешь не так, как мне надо.

Я отворачивалась, закрывала глаза и уши, но волк держал мою голову, заставляя смотреть и слушать.

– Ты же знаешь, как тебя здесь «любят»? Представляешь, сколько желающих будет?

Через двадцать минут я взмолилась:

– Хватит! Я все поняла!

Карнеро приник к моему уху и ласково промурлыкал:

– Ты будешь умницей?

– Да!!!

…

Утренняя встреча с магами-контролерами прошла быстро и больше напоминала фарс. У меня появилась ощущение, что это была чистой воды формальность. Один из адвокатов после пояснил: случившееся решили не предавать широкой огласке. Все-таки Саламан известный род и горе отца, потерявшего любимого сына и наследника, можно было понять, как и его желание отомстить.

Я не могла слушать этот возмутительный бред, поднялась с кресла, направилась к выходу. В дверях не выдержала, повернулась к адвокатам и магам:

– А кто поймет меня? Что чувствовала я в мешке, идя ко дну?..

Мне так никто и не ответил.

На прием собиралась сама, хотя Пенка предлагала помощь. Я отказалась. Во-первых, не хотела натыкаться на косые малопонятные взгляды. Во-вторых, терпеть не могла, когда кто-то трогал мои волосы. До случившегося у меня был один единственный парикмахер, который прекрасно управлялся с моей шевелюрой и знал все мои капризы.

Сама сделала прическу, макияж, надела платье. Внимательно посмотрела в зеркало, наверное, впервые за долгое время. Да-а-а, от прежней Люции Кханы мало что осталось. Кудрявая грива волос да глаза, казавшиеся огромными на худом, осунувшемся лице. Обычно женщины мечтают похудеть, но в моем случае худоба уже явно носила нездоровый характер. Кости пугающе торчали, хорошо хоть платье грамотно подобрали: оно скрывало все, что нужно было скрыть. Я покрутилась перед зеркалом, проверяя, чтобы все было в порядке. Не хватало только украшений. Неуверенно открыла мамину шкатулку, провела рукой по золоту, по приветливо подмигивающим камням. Здесь была только малая часть украшений: то, что мама принесла с собой из отчего дома. Я знала, что в комнате родителей был специальный сейф для хранения подобных вещей. Клетис Кхана часто баловал жену подарками, заказывая колье, браслеты или целые комплекты у известных ювелиров, но Амерента Кхана всегда говорила, что ее самым любимым украшением было обручальное кольцо. Она никогда не снимала его – тонкий золотой ободок с тремя маленькими бриллиантами.

Осторожно достала небольшие серьги. Когда-то, еще сопливой девчонкой, я так мечтала о них. Дрожащими руками застегнула швензу, прислушиваясь к позабытой тяжести в ушах. Задумчиво покрутила брошь из того же набора и приколола на шелковый пояс.

А потом в комнату без стука вошел Карнеро:

– Готова?

– Да.

Он окинул меня долгим внимательным взглядом. Усмехнулся, разглядывая украшения.

– Эмберийские алмазы, если не ошибаюсь?

– Да, – машинально коснулась серег, словно проверяя на месте ли они.

– Сойдет, – Карнеро распахнул дверь и, едва я подошла, спросил: – Ты все помнишь?

– Да.

Я не знаю, почему согласилась и вела этот прием. Или это воспитание и привычка из прежней жизни, когда неважно, что происходит внутри семьи, но на людях все должно быть безупречно, или так напугало видео, или альфа надавил своей силой… Или я скрытая мазохистка!.. Оно получалось как-то само собой. Я словно на миг вернулась в прежнюю жизнь. Переходила от одной группки гостей к другой, вовлекая в беседу заскучавших людей и нелюдей.

– …Вы недавно вернулись из Байани? Как интересно!.. – поворот в сторону. – Господин Пелин, я слышала, вы родом из предгорья? Кстати, позвольте представить…

И спустя минуту мужчины уже общаются пока на общие темы, а потом, кто знает. Я шла дальше и постоянно кожей чувствовала взгляд волка. Я не понимала, почему он злиться. Злиться должна была я! На себя! За собственную трусость!

Вечер шел как по маслу. Учитывая присутствие в одном доме некромантов и оборотней, и то, что пока не прозвучало ни одного проклятия и никого не покусали, я бы вообще назвала это событие историческим. Все были довольны. Все, кроме Карнеро и меня.

Только раз за весь вечер мне захотелось искренне улыбнуться.

– Мадж Имрус Зарев? Рада вас видеть! Вас не было на утренней встрече. Когда вы прибыли?

Мужчина улыбнулся в ответ.

– Полчаса назад. И уже не мадж, а кене. Битва при Миаду, – коротко пояснил маг, отводя глаза.

– Мои поздравления, кене! – с трудом сохранила улыбку на губах.

Вот это поворот! Я выдала отступников, Я сообщила в Департамент контроля о готовящемся ритуале, Я убила предводителя самых опасных злодеев на Паглаоме – и за это меня лишили титула и богатства! А маги, которые прибыли на поле после начала боя и уничтожили уже проявленных отступников, – герои?! Несколько секунд молчания, пока я справилась с собственным возмущением. Победила не истина, а политика и общественное мнение! Император Сарфоломей сделал так, как было выгодно ему и империи. Наказал всех отступников, несмотря на дружеские и родственные связи, чем поднял свой рейтинг среди простого народа, и наградил героев, чем способствовал укреплению гражданского самосознания подданных. Все правильно. И плата не велика: один человек, даже не человек – зверь. Считай, даром!

От избытка эмоций в горле пересохло. Извинившись, подошла к столу за бокалом вина. Имрус Зарев, наверное, догадался о моих мыслях, пошел следом:

– Люция, но ведь мы с вами знаем, что вы действительно отступница.

Я натянуто улыбнулась:

– Не стоит говорить об этом. Каждому свое. Уже ничего не изменить.

– Думаете? – усомнился кене Зарев и вдруг спросил: – А как же покушение?

– Это личное, кене. Отступники тут не причем. Отец мстил за сына.

– Мне говорили: вы чудом спаслись.

– У этого чуда есть имя – Стах Карнеро, – с кривой улыбкой отпила вино.

Маг стоял рядом, внимательно разглядывая меня.

– Почему мне кажется, что шестой волчонок до сих пор в клетке?

– Ах, да! Ваш вещий сон! – я скользнула взглядом по его напряженному лицу. – Может быть, шестому волчонку некуда деться, Имрус? И выйдя из одной клетки, он попадет в другую?

– Надо пробовать, – мужчина ступил ближе. – Как ваши дела?

– Спасибо, в порядке.

Маг понизил голос и торопливо проговорил:

– Люция, поверьте, мой вопрос не дань вежливости. Да нас доходят… весьма странные слухи, а вы были и остаетесь подданной империи.

Не сдержалась от ухмылки. Конечно, мало кто знал, что творилось в шикарном поместье Карнеро за высокими воротами. В начале зимы, когда в доме каждый день были маги, расследующие дело об отступниках, Карнеро меня не трогал, ограничиваясь отношениями «слуга-хозяин». Кошмар начался потом, когда мы остались одни.

– …Более того я включил вас в нештатный список сотрудников своего отдела.

Я прислушалась, жадно впитывая каждое слово Зарева, мгновенно позабыв обо всем:

– То есть?

– Вы знаете, что магистр Сетсоме подал поручительство за вас? Он напирает на бесценные знания, сохранившиеся лишь в вашей голове. Департамент заинтересован в них. Мы можем…

– Кене Зарев? Несказанно рад видеть вас в своем доме, – баритон Карнеро буквально сочился медом… горьким, полынным.

– Прямо уж «несказанно»? – хмыкнул военный, поворачиваясь к нему.

– Именно, не могу сказать как: все-таки в приличном обществе находимся, – волк зло уставился на мага.

Имрус иронично усмехнулся:

– А я, напротив, чрезвычайно рад повидать свою соотечественницу! Хотя с трудом узнал ее!

Я вздрогнула от намека, прозвучавшего в словах Зарева. Ладонь оборотня по-хозяйски легла на мою талию и прижала к мужскому боку:

– Люция, все в порядке?

– Абсолютно.

Я видела по глазам Имруса, что надо молчать. Волк повел меня к другим гостям. И сколько после я ни пыталась подойти к мантику, мне так и не удалось это сделать. Подозреваю, Карнеро отдал приказ своим псам не подпускать нас друг к другу. Чуть не плакала от отчаяния, наблюдая из окна за магами империи, входившими в пространственный прокол. Видела, как светло-русый мужчина обернулся, пробежался глазами по окнам дома, но не заметил меня.

Уже позже, когда разошлись гости, я получила за все: за «хрупкость и ранимость, за аристократичную бледность и улыбку фей».

… Дизайнерское платье порванной тряпкой валялось на полу. Туфли там же. Одна лодыжка до сих пор ныла, вывернутая, когда я пыталась спрятаться от волка в ванной. Взгляд скользнул по выломанной двери. Я не ожидала прихода оборотня. После покушения Карнеро не трогал меня и вот вернулся.

Вздрогнула, почувствовав прикосновение обнаженного горячего тела. Карнеро прижался сбоку, обнимая меня. Губы покрывали мое тело легкими поцелуями. Руки осторожно гладили плечи, грудь, живот, спускаясь еще ниже.

Напряглась, когда волк стал целовать шею, подбородок. Что он хочет? Что это за ласки, поцелуи? Зачем? Попыталась отвернуться, когда его губы коснулись моих:

– Не надо.

– Что не надо? – зло спросил Карнеро. – «Кончить» не вписывается в твой образ мученицы?

– Я не хочу.

– Нет, так нет.

Зашипела, когда он больно сжал там.

– Нет!

– Нет?.. А как тогда? Приятно – не хочешь. Больно – не хочешь. Опять бревно изображать будешь?

Я сглотнула:

– Приятно.

Трусливо и позорно с моей стороны? Да! Но я так устала от боли. Сосредоточилась только на примитивном желании кончить, стараясь не думать о том, кто ласкает меня. Не получилось. Карнеро повернул мое лицо к себе:

– Поцелуй меня!

Вы когда-нибудь целовали человека, которого люто ненавидите? Не в щечку невинный чмок, а по-настоящему, когда язык к языку, когда дыхание одно на двоих? Я пыталась представить другого на его месте, но сколько ни закрывала глаза, видела Карнеро. Только не нынешнего, а того, который когда-то – в прошлой жизни, наверное, – объяснял песне-Анетточке теорию магических полей на примере одинаковых платьев.

– …Ты улыбаешься.

Я вздрогнула, возвращаясь в реальность. Мужчину рядом перекосило от бешенства:

– Кого представляла? Алоиза? Эрки? А может этого Зарева? Бл… некромантская!

Он вскочил с кровати и ушел в ванную. А я, прихрамывая, поковыляла к себе.

…

Беты мрачно переглянулись, услышав очередной вопль боли из кабинета альфы. Владек Маюров чертыхнулся:

– Я не могу больше на это смотреть!

– Что он сломал ей на этот раз? – Эмерик Галич хмуро глянул на Санторо, вышедшего последним.

– Пальцы, по-моему, – Владек выругался.

– Да нет, пугал только! … Гилайон расфигачил, чтобы не звонила больше Зареву, – Герв тряхнул головой и замолчал, прислушиваясь к крикам.

… – Думала сбежать от меня?! Под крылышком новоявленного кене спрятаться?! Хрен вам! Ты останешься здесь!

Утробный женский стон, смешанный с рыданием в ответ.

Владек сунул руки в карманы:

– Сколько можно?! Уже полпоселка ее ненавидеть перестало и начало жалеть.

– Что волки – ее даже нежить жалеет, – усмехнулся Герв, намекая на рачетсов.

А в кабинете горько плакала волчица.

Глава 17

В конце тревеня (май – Прим. авт.) неожиданно, без предупреждения прилетел Ян Грис. Успел как раз к обеду. Вожакам прислуживала я. После моего самоуправства – звонков Сетсоме и Зареву – альфа вновь достал ошейник и отпускал меня с цепи только, когда сам был в поместье.

Оборотни неспешно обедали, изредка делясь новостями. В основном Грис отвечал на вопросы Карнеро. Сам Серый волк, видно, не любил разговоры во время еды. И лишь в конце трапезы Ян Грис словно заметил меня в ошейнике, посмотрел на оборотня:

– Сурово ты с ней!

– Как заслуживает, – буркнул тот, ковыряясь в своей тарелке.

Серый лениво вытер пальцы и отложил салфетку.

– Все еще спишь с ней?

– Трахаю периодически.

– Нравится?

– Не понял? – Черный альфа замер, не донеся бокал до рта.

– Что непонятного? Ты не похож на волка, довольного жизнью. Она – тем более.

Так и не выпив, Карнеро поставил вино на стол.

– Все в порядке, Грис.

– Поверю на слово… А помнишь, ты обещал мне ее на пробу?

Я застыла. Черный волк тоже, потом медленно поднял голову и в упор посмотрел на приятеля:

– Что?

– В прошлый раз ты обещал Люцию мне на ночь, – любезно повторил Грис.

– Ян…

– Я ее хочу, Стах.

– Тебе волчиц мало?

– А тебе жалко?

– Не жалко, – огрызнулся Карнеро, но глаза забегали.

– Один раз, Стах, – давил Серый. – Хочу попробовать. Ты говорил, что она все может? В чем дело?

Я не могла понять, чему улыбается Грис? Я не чувствовала интереса и желания с его стороны.

– …Стах, как твой гость, как альфа я могу взять любую свободную волчицу, в том числе и Люцию. Правда? Или она принадлежит кому-то? Тогда, разумеется, настаивать не стану. Но с ней спишь только ты или я чего-то не знаю?..

Карнеро с посеревшим лицом залпом осушил свой бокал. Стремительно поднялся и выдохнул:

– Бери!

Оглушительно хлопнула входная дверь. Я обреченно закрыла глаза.

Вот и пошла ты, Люська, по рукам.

Почувствовала теплую ладонь на плече.

– Пойдем.

Я обхватила себя руками и не двинулась с места, наблюдая за Серым альфой. Ян Грис засмеялся:

– Не бойся. Не буду я тебя трогать.

– Правда? – оживилась я.

– Правда, – кивнул мужчина.

– Почему?

Тот выгнул бровь:

– А может, ты и сама не против?

– Против, – выдохнула я.

Грис распахнул дверь гостевой спальни:

– И Стах против. Даже очень против. Ты, пока возможность есть, ляг подремли на нормальной кровати. А то, я слышал, вновь на коврике ютишься?

Не сдержалась от сардонического смешка. Легла на мягкую постель и блаженно зажмурилась, когда щеки коснулась прохладная шелковая ткань. Грис накрыл меня покрывалом, а сам улегся рядом. Заметил, как я дернулась в сторону:

– Спи, не бойся. И я вздремну. В самом деле, устал в дороге. Думаю, минут десять, максимум двадцать у нас есть.

– Двадцать? – не поняла я.

– Угу. Больше Стах не выдержит, – и Серый закрыл глаза.

Последовала его примеру. Уснула мгновенно, даже самой странно.

Раскинув руки, я лежала среди высокой травы. Ветер колыхал тонкие стебельки с метелочками, нежно-розовые цветы кукушкиных слезок. Стрекотали кузнечики, жужжали пчелы, где-то высоко в голубом небе пел жаворонок. Закрыла глаза, растворяясь в этой безмятежности. Улыбнулась, почувствовав легкое прикосновение к губам…

И проснулась. Грис закрыл мне рот ладонью, жестом приказывая молчать, потом шепнул на ухо:

– Подыграй.

– Что?

Оборотень отмахнулся и вдруг застонал:

– Да-а-а! Давай, детка!

Я, вытаращившись, наблюдала, как здоровенный дядька, альфа целой стаи и вообще до ужаса серьезный мужик скачет по кровати, чтобы она ритмично скрипела, как если бы мы… Я поняла. Села, поджав ноги, наблюдая за этим спектаклем. А Грис подмигнул и громко прошептал:

– Ты такая маленькая, тоненькая. Съел бы тебя!

Я не выдержала и прыснула со смеха. Ян пригрозил мне кулаком, кивая на дверь, за которой скрывался наш невидимый зритель.

– Хочу тебя раком, как настоящую суку!..

На этом премьера закончилась. Потому что дверь с грохотом распахнулась, и в спальню ворвался Карнеро.

– О! Стах пришел! А что случилось?.. Захотел присоединиться к нам? – Грис притянул меня к себе, целуя в висок. – Ты как, милая, не против?

Утробный рык разорвал тишину. Серый с улыбкой посмотрел на меня:

– Что и требовалось доказать. Беги к себе, детка! – мужчина повернулся к приятелю: – А нам с тобой нужно поговорить!

Карнеро, сообразив, что его разыграли, побледнел от бешенства. Мне казалось, что я слышу хруст его кулаков. По стеночке вышла прочь, оставив альф наедине.

Неуверенно потопталась в холле и тихонько открыла входную дверь. Немного погуляла по саду, а потом присела на скамейку. На улице было прохладно, но тихо и безветренно. Хорошо думалось. Эти пятнадцать минут незапланированного отдыха стоили целой ночи на коврике.

Где-то через полчаса рядом со мной присел Ян Грис. Шутливо поинтересовался:

– Чего грустишь? Жалеешь, что отказалась от моего предложения, горошинка?

Я фыркнула:

– Еще чего! – потом не утерпела: – Почему «горошинка»?

– За твои кудряшки, – просто пояснил оборотень. – Видела, как растет горох? У него усики есть, которыми он цепляется за все подряд, чтобы к солнцу подняться.

Я улыбнулась:

– Так меня еще никто не называл.

Мы молча любовались садом, кипевшим от зелени. Грис вздохнул:

– Детка, между нами говоря, ты отвратно выглядишь. Тебя здесь кормят вообще?

– Кормят.

– Но ты не ешь?

– Не могу, – призналась я. – Не хочется совсем.

Грис больше не улыбался, смотрел серьезно.

– Это нехорошо. Надо бы к целителям.

Неопределенно повела плечом. Мужчина тяжело вздохнул:

– Ты понимаешь, почему Стах так себя ведет?

Много ума, чтобы понять причину, не требовалось.

– Он мстит за мой обман.

– Обман, – повторил Серый волк, потом еще раз, словно смакуя слово. И в упор посмотрел на меня: – Детка, то, что ты сделала, – это не обман. Это крутая подстава, как говорят переярки. Ты опозорила Стаха Карнеро на весь мир. Понимаешь? Ты выставила альфу сильнейшей стаи идиотом!

– Идиетом, – поправила я.

– Именно. Над ним не смеялся разве что глухонемой слепец. Волк не распознал некра, привел его в свое логово и спал с ним!

Я тяжело вздохнула. Когда-то давно, до знакомства с Карнеро и его волками, мне тоже казалось, что облапошить оборотня – это весело и круто. Подняла усталый взгляд на Серого:

– Ян, на мне провели обряд подмены личины. Знаешь, что это такое?.. Даже магистр не распознал бы в Анетте Метси некроманта.

Грис покачал головой.

– Это неважно, Люция. Наш мир суров, таких промахов не прощает. Ты в курсе, что после той истории ему уже восемь раз бросали вызов, считая слабаком и недостойным места альфы?

Я вспомнила видео, которое показывал Алоиз, задумалась:

– Слышала, но не знала, что вызовов было так много. И что?

– Ничего хорошего… для тех придурков, – Грис тряхнул головой. – А знаешь, что хуже всего?

– Что?

– Ты нравишься Стаху. Поэтому он и убить тебя не может, и простить не получается.

Скептически фыркнула:

– Не я. Карнеро нравилась Анетта.

Теперь уже фыркнул мужчина:

– Мы не люди, Люция. Мы влюбляемся не только в красивые глазки и длинные ноги. Запах, голос, движения. А это, согласись, никакой ритуал не изменит. Это твое. Особенно запах. А Стах от него с ума сходит.

Я не верила ни единому слову.

– Ян, так с теми, кто нравится, не обращаются.

– И тем не менее, Люция, Стах тебя любит.

Я громко, истерично захохотала. С ближайшего дерева вспорхнула испуганная птица. Даже меня напугал собственный смех – глухой, мертвый и безумный.

– Успокойся! Иначе мне придется дать тебе оплеуху, – предупредил Грис.

Закрыла рот ладонью и отвернулась. Смех сменился тихим плачем. До крови закусив губы, глотала рвущиеся рыдания. Смахнула слезы и повернулась к оборотню:

– Какая любовь, к дохлому котсу?! … Карнеро ненавидит меня!

– Между ненавистью и любовью на самом деле много общего.

– Да?

Грис повернулся ко мне, облокачиваясь на скамейку.

– Начиная с того, что в основе этих чувств – неравнодушие. И любовь, и ненависть толкают людей на необдуманные поступки. По сути это одинаково безумные вещи. А еще их можно испытывать одновременно, и тогда получается взрывоопасная смесь. Что и произошло с вами.

– Звучит странно и неправдоподобно. Такого не может быть, чтобы и любить, и ненавидеть.

– Ты еще мало живешь на свете, Люц.

– Возможно, но со стороны Карнеро и других волков я не видела ничего, кроме ненависти и издевательств.

– Ненависть между оборотнями и некромантами длится столетиями. Иногда мне кажется, что она появилась раньше нас. Мы растем в этой взаимной ненависти, растим в ней своих детей. Мы даже мысли не допускаем, что некромант может помочь, а вы, маги, уверены, что все мы – бездушные звери, неспособные на разумное поведение. И в каждом слове, в каждом жесте волки и некроманты ищут подтверждение своим страхам и своей неприязни, – Ян повернулся ко мне. – Думаешь, что со стороны Стаха это была любовь с первого взгляда? – волк засмеялся. – Ты бы видела лицо Черного, когда я объяснил, почему он так взъелся на тебя, почему гнобит, почему рискует своей жизнью и жизнью других волков, спрятав тебя от отступников в своем логове, – Грис помолчал немного. – Стах никогда никого не любил по-настоящему. Золотой мальчик: богатый, успешный, на морду смазливый. Да с половозрелого возраста волчицы за ним табунами вились. Он только выбирал. А тут первый раз влюбился! И в кого?! … Я бы сам ошалел на его месте.

– Как можно любить того, кого ненавидишь?

– Можно.

Я замолчала, глядя, как невыносимая мука пробежала по лицу Гриса. Значит, и у Серого есть свои тайны. Но сейчас меня больше интересовало другое.

– Что ты предлагаешь? Сесть и обсудить ситуацию с Карнеро?

– Сесть и поговорить – это не про Стаха, Люция. У Черного все просто: это хорошо, это плохо. Это – красивая женщина, ее надо любить, это – некромант-отступник, его надо убить. А ты спутала эти два понятия. Ты вошла в его жизнь как красивая женщина, принесла с собой радость, любовь… Да-да!!! И не ухмыляйся! Но вдруг она оказалась обманщицей и воровкой. И!!! Некроманткой-отступницей, которая, кто бы что ни говорил, спасла волчат, – оборотень задумчиво смотрел куда-то вдаль. – Пошел срыв шаблона.

Застонала, закрывая лицо руками:

– Как же я устала!

– Люц, по закону за предательство Стах должен был тебя убить. А он нянчится с тобой. Я вообще его таким никогда не видел.

– Иногда я думаю, что лучше бы он меня убил тогда в Миаду. Полгода я не живу, а существую. Только и слышу: ты – омега! Слушайся и подчиняйся!

– Так и есть, Люц. Ты сама приняла это решение и вошла в стаю именно как омега. А омеги никому не нужны, они не приносят никакой пользы.

– А слуги?

– Это единственная приемлемая ниша, которую мы им смогли подобрать, чтобы не выгонять из стаи.

– Кошмар! Я не хочу так жить!

– У тебя нет выбора, пока не изменится твой статус. А изменить его может только Стах.

– Значит, никогда.

Серый не ответил, сидел некоторое время молча. Потом спросил:

– Хочешь остановить кошмар, в котором сейчас живешь? Подняться в стае с омеги до гаммы?

Да если бы я только могла!!! Гамма – это СВОБОДНЫЙ волк. Он может уйти из дома, из города, улететь в другую страну. О боги!!!

– Конечно!

– Не сопротивляйся. Прими Стаха. Не дрожи, как мышь перед котом, а встреть его улыбкой.

– Прости, я, наверное, не расслышала, – подняла глаза на Гриса.

– Слова не помогут, Люц. Стах не верит словам. Он верит глазам и поступкам. Переступи через себя, через свою гордость. Я знаю, что это трудно. По тем слухам, что дошли до меня, понимаю, что это уже практически невозможно, но… Попробуй, Люц! Что ты теряешь, в конце концов?