Текст книги "Рихард Феникс. Море. Книга 3"
Автор книги: Татьяна Клявина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
– Джази, подожди! – оборвал Рихард пирата на фразе «И тогда я пообещал себе служить истинному потомку Цевера-изгнанника!», – Ты знаешь про свисток много, судя по всему, тогда ответь: когда я вылечусь, он будет слушаться?
– Прости, но не «когда», а «если», – мечник многозначительно поднял бровь и тут же потупился. – Думаю, будет. Если ты, конечно, до тех пор не передашь его в надёжные руки.
– То есть?
– Извини, я сам многого об этом не знаю, так, по верхам. Но у артефактов, созданных богами, есть особенность: они работают, только если добровольно переданы новому владельцу. Если я его заберу силой, без твоего на то желания, то получу просто безделушку. А вот кабы ты мне его отдал…
– Джази, – окликнула Лукреция, – ты сказал «артефакты». Их много?
Пират развёл руками.
– Прости, красотка, точно не знаю. Они ещё и делятся, вроде, на какие-то виды. Сам не читал – рассказывали. Да можно ли верить тем слухам? Но слышал про серп Ангуис, который способен разрезать, что угодно, и теперь находится у странствующей прорицательницы Соломеи. Не знаю, что он делает, но все, кто видел, так и не смогли коснуться ни его, ни самой Соломеи. Говорят, как призрак насквозь проходит.
Он замолчал, переводя дух, остальные ждали. Рихард переступил, разминая затёкшие мышцы ног, увидел подпалину на том месте, где стоял, перешёл на чистое. Огонь, жадный, яркий, покрывший тело на несколько сантиметров, так и норовил перекинуться на доски палубы. Благо, и одежда, и обувь были на мальчике ещё из родной деревни – обработанные раствором против горения. Но даже так Феникс то и дело улавливал запах прожжённой ткани. Остаться без одежды, согреваясь огнём, было не радостной перспективой, а ещё одним поводом поторопиться. Однако, благодаря этому наблюдению, юный Феникс сосредоточился на контроле пламени, который очень понадобится, когда двинутся в путь.
Джази поднял руку с надетым на палец кольцом Паулины, подышал на камень, обтёр о штаны, показал спутникам. И новая история-приманка стала наградой за ожидание.
– А вот это, если верить легенде, слеза Сойки-Пересмешницы, которую принесла в наш мир из неземного леди Ахоро. Она была наставницей пророка Аринфея, которого в истории знают под именем святой Плитц. Говорят, её тела так и не нашли. А в своё время за ним даже охотились, надеялись, что с ним будут и другие артефакты.
– Она ведь похоронена на острове-форте, чего её искать? – брякнул Рихард, поздно подумав, что сделал это зря. Джази прищурился. Мальчик прикусил язык, коря себя за болтовню.
– А ты не так уж и несведущ, капитан. Извиняй, если останешься жив, мы с тобой потолкуем как следует.
– Почему «слеза Сойки», и что она делает? – с любопытством спросила Лукреция.
– Это карта-компас. Прости, сейчас не до подробностей и легенд, красотка, – подмигнул Джази, опуская руку с кольцом на одеяло и медленно поглаживая его.
Девушка слегка покраснела, наматывая на палец выбившуюся из косы прядку.
Рихард перебирал в уме вопросы, стараясь ими прогнать страшные мысли, от которых в горле стоял ком. Джази своими рассказами пробуждал любопытство и не давал отчаяться. Если всё, сказанное им, было правдой, то уже ради продолжения этих и новых историй хотелось добраться до берега, до лекаря, как можно скорее. Но Алек. Как быть с ним, с обещанием? Время-то на исходе.
– Так что ты решил, капитан? – будто прочитав его мысли, спросил Джази. – То обещание призыва, которое ты дал, будешь исполнять или нет?
– А почему ты не спрашиваешь, что это? – поморщился Рихард. Он страшно не любил таких совпадений, будто кто-то копался в голове, а потом озвучивал там найденное. Хватало и бога Феникса, глядящего в самое сердце, в ещё не оформившиеся мысли. Вот только где теперь тот бог? Где? Почему бросил в такой момент?
Джази пожал плечами:
– Прости, а должен? Я знаю нескольких людей, которые владеют искусством призывать к себе других.
– Людей? Быть не может! – Памятуя о словах Ирнис, что люди и Чародеи не могут призывать, Феникс пытался подловить пирата. Но не тут-то было.
– Извини, но это сейчас неважно. Действительно неважно. Но если настаиваешь… Знаю одного из твоего племени, живёт в пустыне. Жуткий тип. Я ему ни разу на мечах не выиграл. – Джази говорил это с рассеянной улыбкой, смотрел в небо, будто ушёл в воспоминания. – Ещё знаю Энба-медведя с архипелага Эхередс. Ну и одного из своих, из Боа, но он уже, наверное, помер от старости. Жил на острове Балырлу. Говорят, призыв – это редкость, доступная лишь избранным. Но мне что-то не хочется привязывать к себе никого.
– А быть привязанным? – кашлянув, спросил Рихард, гоня мысли, что и призыв из-за яда может не сработать.
– Если это будет нужно…
– А у тебя друг в Макавари – лекарь. Ты призвать его можешь? – обернулась Лукреция к Фениксу, будто раздумывала об этом какое-то время.
Рихард втянул голову в плечи, не желая посвящать Чародейку в свои мысли. А были они не весёлыми и, как казались самому мальчику, весьма эгоистичными и жестокими. Он был уверен, что Бэн не поможет. Ведь именно из-за его неумелого лечения Алеку пришлось остаться в Скрытой деревне. Да, там были особые обстоятельства: редкий тип отравления пещерной водой, которое следовало излечить определённым средством – белёсыми панцирными крысами, живущими там же. Но это повторялось прямо сейчас! Так что мог сделать сын пастушки, мнящий себя врачевателем, когда нужно лишь одно лекарство, которое уже никак не достать?
По словам пирата помочь могла только лишь мазь из мозга агачибу, но все три монстра после ночной бойни уже давно скрылись за горизонтом. И Рихард понимал: шансов нет. И не верил в это. Не хотел верить, но… Он потряс головой: верить и знать – разные вещи. Он вспомнил день своей инициации, когда тело впервые окутал покров огня, приняв форму птицы. Возможно, через три дня это повторится, вот только в последний раз. А, возможно, они успеют. Макавари – портовый город, куда приплывало много людей, наверняка, там можно найти лекарей и редкие снадобья. А Бэн… Призвать его сюда, в лодку, равносильно обречению на гибель, только если не передать свисток. Но как же не хотелось вручать кому-то вещицу, связывающую его с предками, – наследие Айлаха. Даже отдать Джази, который говорил, что свистком владел его родич. Мальчик чувствовал, что ни за какие посулы не расстанется с этой вещью, сделанной самим первоФениксом. Да, призвать Алека тоже было рискованно, но так хотя бы не будет нарушено обещание. И Рихард подумал, что не против отдать свисток воришке, за которого попросила сама Олли. Мама… Если бы она сейчас его увидела, что бы сказала? Огонь, просверкивающий холодными фиолетовыми искрами, вновь стал теплее, напитался солнечным светом, успокаивая, даря надежду. «Всё будет хорошо. Мы все доберёмся до Макавари. Обещаю!» – решил Феникс и улыбнулся. Образ матери в его памяти улыбнулся в ответ.
Феникс посмотрел на Лукрецию, та, подняв жалобно брови и опустив уголки губ, указала взглядом на пирата. Но Рихард уже и сам всё увидел и не стал приближаться, чтобы не помешать. Джази, наклонившись вперёд и раскачиваясь, сидел на коленях рядом с Паулиной, гладил край одеяла, что-то беззвучно шептал. Под глазами у него было мокро, нос покраснел, плечи и руки дрожали. Волосы, торчащие над широкой головной повязкой, уныло свисали. Рихард почувствовал, что смотрит на то, чего видеть не должен, подумал с глубокой печалью: «Да он ведь прощается, будто не хочет отпускать её вместе со своей прошлой жизнью, тянет время. А вся эта болтовня… Может, он боится чего-то? Боится, что вместе с ней закончится что-то про него? Но ведь он сам говорил… Я не должен мешать ему. Но как же Алек? Время уходит. Три дня, осталось всего три дня».
– Тебя оставить ненадолго? – шепнула девушка.
Джази отдёрнул руку, взгляд его стал острым, но сразу смягчился.
– Прости, красотка, не нужно. Пора. Повторим наш подвиг в обратном порядке.
– Надо найти плот или… – засуетился Рихард, но пират сморщил нос.
Крылья в этот раз показались тяжёлыми. Когда Феникс тянул на верёвке массивное тело, а спутники толкали, он жалел Паулину. И себя. Он до сих пор не мог поверить, что она мертва. Люди очень странно умирают. Они почему-то не могут обратиться, как Фениксы, в огненных птиц, взмыть к солнцу и раствориться в нём. Так может, для неё ещё не всё кончено? Хотя, он сам видел её рёбра, да и лужа крови на палубе была велика. Вряд ли бы с живого человека столько вытекло.
Тренькнула перерезанная верёвка. Освобождённый от ноши Рихард взмыл в небо, придерживая конец плетёнки, привязанной к поясу. Далеко внизу раздался всплеск. Две крошечные фигурки стояли рядом на палубе, их руки, висящие вдоль тел, почти соприкасались. Мальчик взлетел ещё выше, воззвал к Фениксу, чтобы посоветоваться… Хотя бы голос бога услышать, но в ушах лишь стучал ток крови, шумел ветер, а пламя, будто отравленное агачибу, вновь заискрило фиолетово-едким. «Мне нужно поторопиться!» – отчаянно подумал Рихард и бросился в лодку.
Они замыли пятно крови тем самым одеялом, выкинули и его, и Феникс решительно произнёс:
– Я должен призвать Алека прямо сейчас. И не хочу бросать вас здесь, в море, если со мной что случится.
– Ты всегда можешь передать мне свисток, – с кривой улыбкой напомнил Джази.
Рихард мотнул головой.
– Если… – он облизал сухие губы, оглядел спутников, – если будет совсем плохо, передам. Но пока нет.
– Ри, что ты задумал? – Лукреция смотрела на него не мигая. – Передай свисток Джази. Или мне, если ему не доверяешь. Мы призовём морское животное и оно нас быстро довезёт до берега.
– Лу, я думаю, не получится. Этот яд… Он действует и на других. Пока я здесь, никто не приблизится, кроме агачибу. Да и те, скорее всего, не будут слушаться. Верно, Джази?
– Прости, капитан, что не сказал этого сразу. Думал, очевидно.
– Но тогда как? – не унималась Чародейка.
– Увидишь. Лу…
Рихард пошатнулся, прикрыл на мгновение глаза, почувствовал, что силы покидают его. Он не хотел булькнуть в воду следом за Паулиной, поэтому надо было действовать быстрее. Джази прав: времени на разговоры сейчас не было.
– Лу, пообещай мне кое-что.
– Что?
– Сначала скажи, что обещаешь!
– Нет!
– Пообещай, красотка, – подначил Джази, – если что, я его остановлю.
– Обещаешь? – с тревогой спросила она.
Пират улыбнулся. Рихард вспомнил его слова и понял, что не остановит. Все спасали свои шкуры. Но именно он, Феникс, это затеял – ему и разбираться. Девушка затравленно глянула на Джази, помотала головой, зажмурилась и едва слышно сказала:
– Обещаю.
– Спасибо. Ты пообещала, что не будешь мне мешать доставить вас в Макавари. – Он отвернулся, собираясь с духом и игнорируя вскрики девушки, выдохнул, прислушался к образу стали и крови из пера на костяшке безымянного пальца и произнёс: – Алек, ты мне нужен!
* * *
Алек
– Ну что, паря, не забирают тебя? – хохотнул Пильчак и хлопнул мальчика по плечу. Тот поморщился, но смолчал. Грубоватые, но добрые братья, стали ему очень дороги, поэтому от них, как ему казалось, он готов был снести что угодно.
Соржент забрал пустые тарелки, скрутил крышку с бурдюка, отпил, передал брату и направился к разложенным на холщевине клинкам, щитам и копьям. Длинная утренняя тень от статуи Феникса тёмным мазком разделила светло-красную площадь надвое. Два источника у подножия каменного крылана призывно журчали, и в быстрых переливах воды забвения мальчику слышалась насмешка.
– Это, ну вот, – пробубнил Соржент, возвращаясь.
В руках его был меч в ножнах. Длинный, чуть изогнутый. Алек уже видел его, но рыжебородый каждый раз торопливо хоронил клинок под другими.
– Брат, чего это ты удумал? – Пильчак аж водой подавился. Видимо, действие брата было для него неожиданным. – Это же твой трофейный. Ты чего, в самом деле решил?
– Угу, – Соржент приблизился.
Алек встал. Взволнованное сердце гулко стучало в груди. Меч лёг в подставленные ладони. Тяжёлый, длиннее того, что уже висел на поясе. Рукоять в оплётке, короткая прямоугольная гарда, простые, без изысков, чёрные ножны. Но было что-то зачаровывающее в этой лаконичности. Мальчик даже не хотел видеть лезвие, наслаждаясь и так.
Топот ног позади он услышал не сразу. Лишь когда с визгливым «А-але-ек!» на него со спины набросилась Лейла, младшая сестра рыжебородых, он будто вышел из транса, отклонился вперёд и, пригнувшись, выскользнул из объятий девушки, не выпуская меч. Лейла кошкой бросилась к нему, и заметил, что она уже получила добычу: серый шарф, до того скрывавший волосы, трепетал в загребущих ладошках.
– Отдай! – потребовал мальчик, он суетливо огляделся, не зная, куда пристроить подарок, но близнецы лишь качали головами и поднимали руки – «мы тут ни при чём и назад не возьмём».
– Поцелуешь – отдам! – девушка показала кончик языка, но вдруг ойкнула, завертелась юлой. Это Соржент, большой и неповоротливый, неслышно подкрался к ней сзади и ткнул пальцами под рёбра.
– Хворостиной егозу да по ляжкам, чтоб неповадно было! Мужчины делом заняты, а она лезет! – взревел Пильчак, но по широкой улыбке было понятно, как сильно он любит сестрёнку.
Алек вспомнил его слова про защиту родных и прижал подарок к груди.
Лейла с визгом носилась вокруг, стараясь ухватить мальчика то за растрепавшиеся волосы, то за сумку. За девушкой по пятам топали рыжебородые. И эта весёлая кутерьма очень нравилась Алеку. Незаметно для него шарф пышным бантом украсил чёрную оплётку рукояти меча.
– Так что, ты меня поцелуешь?
Девушка, проскользнув между здоровяками, вдруг оказалась рядом, прижалась к боку, заглядывая в глаза. Алек попятился, хотел ответить, но нутро будто дёрнуло снизу вверх и потащило. В глазах помутнело, он зажмурился. Едва не упал на колени, когда земля закачалась. Он вцепился в меч, опустил лицо в серый бант, вдыхая запах рук Лейлы и утреннего солнца.
«Что со мной?» – только и успел подумать Алек, как всё прекратилось.
Когда открыл глаза, то подумал, что спит. Ведь так не бывает, что вокруг безграничная синь воды, переходящая в небо, и ни гор тебе, ни домов. И воздух совсем другой: солёный, острый, по-особому свежий. Одно лишь осталось неизменным: перед ним были двое парней и девушка. Но иные. И тот, что стоял ближе всех, был окутан искрящимся жёлто-фиолетовым пламенем.
Алек попятился, нога ударилась в угол, но объёмистая сумка будто провалилась в пустоту, да ещё и растрепавшиеся волосы мешали рассмотреть всё вокруг. Осторожно оглянулся. Там, на шаг позади, где сходился в острый угол нос лодки – а это точно была лодка, похожая на рыбацкие, какие он помнил из детства, – уже плескала вода. Некуда отступать. Оставалось лишь сделать решительный шаг вперёд.
– Привет, – раздался знакомый голос. – Знакомьтесь. Это – Алек. Его я и обещал призвать. Это Лукреция – Чародейка, она очень хорошая, хоть и вредная. А это Джази – он пират, сначала он хотел меня обокрасть, а потом передумал. Поэтому он с нами. Эй, ты же меня ещё не забыл? Я – Рихард!– быстро заговорил человек объятый пламенем.
– Не забыл, – тихо ответил Алек, а сам подумал: «Как я мог тебя забыть?».
Он обвёл свободной рукой вокруг своей головы, собрав волосы, оглядел присутствующих. Бледная девушка, казалось, витала в облаках, глядя сквозь него. Парень с красной повязкой и торчащими над ней светлыми волосами, медленно оседал на колени, открыв рот и выпучив разноцветные глаза. Мальчик, стоящий рядом…
Когда Алек вгляделся в него сквозь огненный покров, то не сразу узнал. Тот явно подрос, похудел и осунулся. Но не это и не странный огонь отталкивали прибывшего. В том, кого он видел перед собой, с трудом узнал весёлого наивного мальчика с круглыми щеками и с живыми ярко-синими глазами, с которым встретился в первый раз в Лагенфорде дней пятнадцать тому назад.
У этого, который качался от каждого дуновения ветерка, была серо-землистая кожа; бесцветные глаза в тёмных кругах выглядели глубокими заброшенными колодцами, сухие растрескавшиеся губы кровоточили, правая рука, потемневшая и распухшая, со скрюченными пальцами безвольно болталась. Истрёпанная одежда – вся в тёмных пятнах. Когда он повернулся спиной и пошёл к небольшому строению на палубе, в глаза Алеку бросилась жёлто-фиолетовая слизь, которая стекала по жилетке из раны над правой лопаткой. Кожа вокруг неё в прорехах ткани была почти чёрной. «А ведь его мама просила меня за ним присмотреть», – с ужасом подумал призванный, стыдясь даже представить добрую и красивую женщину, которая его слушала и успокаивала те три дня в заточении. Одни из счастливых дней в последние годы.
Алек оглядел остальных, те делали вид, что всё в порядке, никак не реагируя на состояние горящего мальчика, хотя… Парень в повязке подскочил, бросился к призванному – свистнула сталь, плеснула кровь – и с криком упал на колени. В руке, непонятно синей, он сжимал длинную кровоточащую алую прядь, которая уже распадалась пеплом.
– Мой господин… – прошептал парень, ошарашенно глядя на Алека, и без чувств рухнул лицом вниз, к ногам призванного.
Глава 77
Взрослые игры
Вчетвером на лодке всё ещё не было тесно, но Рихард то и дело на кого-то натыкался взглядом. Да и говорить, свободно, доверительно, как это было наедине с Лукрецией, стало сложно.
Алек, видимо, плохо перенёсший призыв и не до конца выздоровевший, молчал, не сводя взгляда с Феникса. Все попытки разболтать бывшего воришку ни к чему не привели. Джази, внезапно потерявший сознание после появления Алека, крепко спал почти на том же месте, где до этого лежала Паулина. Чародейка бесцельно бродила по палубе, скрыв лицо белой маской с почти вылезшими, вылинявшими в серо-розовый перьями по верхнему краю. На вопросы Лукреция не отвечала, лишь пожимала плечами, и Рихард вскоре оставил все попытки, почувствовав себя очень одиноким среди этих людей.
Вновь захотелось всё бросить и улететь. Но желание это, вялое, быстро утухнувшее без подпитки злостью, не вызывало ни одного всплеска пламени помимо того, что уже давно второй кожей покрывало мальчика. Поэтому, чтобы занять себя хоть чем-нибудь до пробуждения Джази, Рихард стоял на крыше палубной надстройки, привязав к поясу верёвку и считая минуты, когда та загорится.
Почти два десятка обрывков плетёнки понадобилось Фениксу, чтобы разобраться с контролем пламени. Пропуская силу внутри тела от сердца к стопам, оттуда к локтям, в районе живота он будто «проглатывал» жадный огонь и раздувал его в солнечном сплетении, представляя внутри себя кузнечный мех. Когда это начало получаться бездумно, Рихард выпустил крылья и приподнялся. Верёвка почти сразу запылала. И ещё несколько попыток ушли на то, чтобы одновременно контролировать покров пламени и крылья.
Этот процесс мальчику напомнил случай из детства, когда дядя Маджер учил выстукивать ступнями разный ритм. Почти сразу получилось, но тут же добавились сложности: теперь нужно было ещё и в одном ритме с ногами щёлкать пальцами на руках. А чтобы жизнь и вовсе мёдом не казалась, правая рука и левая нога имели один ритм, а две остальные конечности – другой. Буквально накануне мальчик видел, как в столовой сшиблись две женщины, несущие по высокой стопке тарелок. Керамика с грохотом столкнулась и осыпалась. Вот этими тарелками и был мозг юного Феникса, когда пытался понять, как выполнить задание дяди. Только через полгода начало получаться довольно сносно. Но вскоре Маджер забыл про это упражнение, а Рихард и не настаивал. И сейчас приходилось делать почти то же самое, вот только на кону стояли четыре жизни.
Солнце пекло макушку, когда мальчик понял, что не может различить ни горизонт, ни положение своего тела в воздухе. Рабочая рука и ноги были вялыми, едва подчинялись разуму, на раненную не обращал внимания, засунув её ладонь поглубже в карман штанов, зато крылья крепли с каждым взмахом. Чем дольше Рихард летал, тем отчётливее видел, как пламя вокруг ног превращается в птичьи лапы. Это завораживало, но наводило на дурные мысли: последний полёт гораздо ближе, чем хотелось бы. А теперь в лодке ещё трое, за которых Феникс в ответе, он обещал себе не дать им погибнуть в открытом море. Хотя бы им. Ничего не оставалось, кроме как занять беспокойный мозг новым сложным делом: вышколить контроль пламени, чтобы тот стал совершенно естественным, как дышать. Нужно было научиться управлять каждым пером на крыльях, выворачивать их, поднимать, ловя попутный ветер, не упускать ни единого нужного потока, крутиться штопором, падая камнем вниз и взмывая вверх, едва руки касались студёной ряби воды, чтобы стихии помогали в намеченном деле, а не шли поперёк.
Лукреция всё же обратилась к нему, предложила пообедать и отдохнуть. И он, поняв, что не ел со вчерашнего дня, хоть и не чувствовал голода, едва не рухнул на палубу. Сидеть удавалось с трудом, тело так и норовило завалиться, голова казалась тяжёлой – пришлось откинуться спиной на борт. Чародейка, присевшая рядом, вздрагивающая от близости искрящегося фиолетового пламени, принялась кормить с рук. Он жевал, не различая вкуса, забывал глотать, вода скатывалась по подбородку и почти сразу испарялась. Разум был занят контролем пламени, чтобы не спалить лодку. Лукреция молчала. Вид белой маски угнетал Феникса, и он, не желая смотреть, закрыл глаза.
Он понял, что заснул, когда ощутил на плечах, не покрытых огнём, тёплую тяжесть одеяла. Из-под ресниц увидел троицу спутников, сидящих напротив. Лукреция была без маски, лицо бледное, а глаза красные. Алек, на которого она смотрела, указывал на Феникса и горячо шептал:
– Вы разве не видите, что с ним? Он же умирает!
– Прости, мой господин, – криво улыбнулся Джази, вычищая кончиком ножа под ногтями, – конечно, видим. Но мы не в силах ему помочь и стараемся не мешать. Там, куда так хочет попасть капитан, ещё должно быть лекарство. Мы привезли его в Макавари пару дней назад. Надеюсь, его никуда не растренькали, а то было бы обидно.
– Но как мы собираемся дотуда добраться?
– Мне тоже очень интересно, – выдохнула Лукреция.
Улыбка сползла с лица Джази, он поднял на девушку хмурый взгляд, покрутил нож в пальцах и с размаху загнал в ножны на поясе сзади. Ответил почти не размыкая губ:
– Извини, красотка, разве ты ещё не поняла?
Девушка замотала головой. Алек вскочил, но тут же опустился обратно, широко распахнутыми глазами глядя на пирата. Тот подышал на своё кольцо, указал в небо, сказал:
– Прошу, посмотрите туда. Это первая, самая ранняя звезда в этой части океана. Называется она пастушьей. Она всё время находится на одном месте, значит, нам надо плыть прямо на неё. Прости, красотка, не перебивай. Наш корабль добрался сюда за полтора дня. Судя по всему, течение сбило нас с обратного курса примерно на два часа. Поэтому завтра днём на моём компасе здесь, – он показал собеседникам руку с кольцом и постучал ногтем по круглому камню, – появится красная полоса земли. Будем ориентироваться по ней. И тогда шестого числа, послезавтра, мы будем уже в Макавари.
– А как же свисток? Если Ри тебе его передаст… – начала было Лукреция, стискивая маску на коленях побелевшими пальцами.
– Извини, красотка, смысла в этом нет, ведь вся живность чурается яда, который в теле капитана. Можно, конечно, отправить его на дно…
Под нижнюю челюсть пирата упёрся длинный меч в чёрных ножнах. Он и держащая его рука немного дрожали.
– Рихард останется на борту! – твёрдо сказал Алек.
– … но мы этого делать не будем, – недрогнувшим голосом закончил Джази, даже не пытаясь отвести оружие от себя.
Алек скрежетнул зубами и медленно опустил меч к парными клинкам пирата и своему второму с эфесом в виде головы лошади. Лукреция всхлипнула, обхватила себя за плечи. Феникс, замёрзший и уставший от этой трескотни, вяло пошевелился, раскрыл сухие губы, с хрипом втянул воздух. Спутники разом обернулись.
– Хватит уже обсуждать меня, – произнёс мальчик. Попытался подняться, но ноги не слушались, казались бесполезными деревяшками. – Я доставлю нас в Макавари, если Джази точно укажет направление.
– Конечно, капитан. Прости, что потревожили твой сон.
– Тогда помогите подняться.
Джази будто только этого и ждал. С готовностью подскочил, подхватил Рихарда подмышки, поставил на ноги, придержал, пока тот не поймал равновесие. Лукреция оказалась рядом, подобрала одеяло, зашептала дрожащим голосом:
– Ри, не делай этого! Не надо! Пожалуйста!
– Ты обещала мне не мешать, помнишь⁈ – просипел Феникс, глядя поверх её головы.
– Но, Ри!..
– Алек, закрой Лу в надстройке и не выпускай.
Бывший воришка безмолвно, бесшумно подошёл к девушке сзади, она даже не успела обернуться, лишь взвизгнула, когда тот поднял её вместе с одеялом и, как пушинку, перенёс в надстройку. Протарахтела реечная дверца, маленькие кулачки забарабанили изнутри, сорванный голос требовал выпустить, но тщетно: снаружи самый низ был прижат каблуком сапога, не позволяя открыть или сдвинуть, Алек крепко держал, игнорировал крики. Феникс благодарно кивнул ему и обратился к пирату:
– Сможешь определить, когда я буду быстрее корабля?
– Прости, это будет сложновато, но, наверное, да.
– Дай знак, когда это случится. Постараюсь держать хорошую скорость.
Джази заглянул ему в глаза, серьёзный, встревоженный, заговорил, сбился, прокашлялся, покосился на надстройку с запертой Лукрецией, прошептал:
– Как сравняешься, окликну…
Затем взял сложенную верёвку, привязанную к кольцу на носу лодки. Это была та самая плетёнка, за которую Блиц ещё вчера тащил судёнышко к цели. А сейчас Джази, стиснув зубы, обвязывал ею мальчика вокруг пояса. Когда последний узел был затянут, тихо сказал:
– Прости, капитан, что не могу тебя остановить и предложить иного решения.
– Я вас не брошу, – стуча зубами от холода, ответил Феникс.
– Благодарю. Готов?
– Да.
– Держись той звезды, капитан. Если собьёшься, я тебя позову. И… Прости, что напал на тебя тогда.
Рихард чуть улыбнулся в ответ, пошатнулся, призвал огонь, разбежался и прыгнул. Крылья, будто того и ждали – раскинулись двумя фиолетовыми потоками, гудящими, кусающими воздух искрами. Лодка дёрнулась и поплыла по курсу, звенела натянутая верёвка. Полёт. В полёте не было ни страшно, ни холодно. Только контроль пламени. Только вперёд на звезду.
* * *
Нолан
Боковая галерея, ведущая в кабинет мэра, была той самой, где Хайме и Йон-шу Теней пронзили арбалетными болтами. Между резными перилами и каменной стеной уже цвели яблони и вишни – розовый на сером, как выцветшая кровь. Над ними, бросая густую тень в сторону кабинета, высилась ткацкая мануфактура с флюгером. Петушок на палочке вращался со скрипом даже от самого лёгкого ветерка. Нолан смотрел на крышу башни, довольно островерхую, пытаясь отыскать место, где засел тогда стрелок. Урмё понял мысли напарника и указал:
– Вон, справа за башней старая печная труба, только верх немного видать. Сейчас не используют, а к ней ведёт лестница наружная. Там отдельный вход был для трубочистов с улицы, всё его хотели перекрыть и вот повод наконец появился.
– У кукловода хорошая осведомлённость, – кивнул Нолан, припоминая план города. Слишком узкие проходы в центральной части и высокие заборы. Нужно иметь либо много подручных, чтобы узнать все лазейки, либо самому быть довольно юрким, чтобы всё это рассчитать.
– Верно, мой драгоценный друг. И там даже не было ограждений, – Урмё коснулся связки ключей от потайных переходов Лагенфорда.
– Как кто подсказал…
– Мне тоже так кажется. Но мотивы, – старший детектив пощёлкал пальцами, – мотивы, мой друг, нам не ясны.
Нолан взглянул на Урмё, тот стягивал на ходу кепку с курчавых рыжих волос, посмотрел вновь на край трубы, на ключи, на вишни. В воздухе висел немой вопрос, но следовало для начала поговорить с мэром, прежде чем его задать. Ведь Феникс сам любил повторять: «Не обвиняй, пока вина не доказана».
Небольшую белую дверь в конце галереи украшала лаконичная табличка «Мэр» с гербом Лагенфорда. Нолан хмыкнул: кто бы ни стоял у власти в городе, лишь эта дверь останется неизменной, готовой принять за собой любого. «На место одного придут другие… Беспрерывный цикл. Все заменяемы, хотят они того или нет», – думал Феникс, пересекая последние метры хорошо просматриваемого с крыши ткацкой мануфактуры пространства. Охраны не было и это – особенно после недавних событий – казалось странным. Но и тут Урмё нашёлся с ответом:
– Мэра любят. Даже в самых неспокойных районах города никто не пытался на него покуситься.
– Кроме кукловода?
– Кроме кукловода.
Нолан хмыкнул, друг закатил глаза.
Детективы постучали и вошли. Всё было простым, без изысков, казённо-прямоугольным, без ярких цветов, запахов, деталей. Напротив входа, у распахнутого окна, – стол, покрытый синим сукном, поверх ткани – стекло, на нём – весы, кипы бумаг, перо и чернила. Вокруг: дощатый пол тёмно-серого цвета, кирпичные стены – светлее, белёный потолок. С него свисали два пустых свечных рожка и крюк для светлячкового фонаря. Высокий диван с деревянной спинкой стоял у стены справа от двери, резной подлокотник упирался в стеллаж с книгами, расставленными по алфавиту, на стене слева на туго натянутом холсте – карта. Между ней и створкой открывшейся двери на манекене-вешалке помещались мэрская мантия с толстой золотой цепью с орденами-каменьями и с наброшенным поверх белым париком. Будто нелепая карикатура на признаки власти, которые, казалось, никак не относились к полному лысому человеку в скромной одежде, сидящему за столом. Даже очки в массивной оправе, столь приметные на суде, мэр отложил в сторону, заменив их на маленькие стёклышки, свисающие на дуговых держателях с обруча на лбу.
– Приветствую вас, господа детективы! – И только голос принадлежал Виктору Справедливому-Лорендийскому, мэру Лагенфорда, человеку, присягнувшему при вступлении в должность, что все его действия будут направлены на благо города. – Прошу вас: присаживайтесь.
Вошедшие опустились на крепко-сбитые подушки дивана. Урмё извлёк неизменную тетрадь, Нолан потянулся за своей. Мэр, вертя в руках перо, смотрел на гостей с любопытством, будто чего-то ждал. Несколько минут прошли в молчании, лишь за окном позади Виктора в ветвях яблони пели птицы.
– Вчера, когда вы дали мне отчёт по текущему расследованию, – начал мэр, переведя взгляд на карту, – стало понятно, что игра идёт на высоком политическом уровне. Пожалуй, я буду вынужден просить вас больше не заниматься этим делом, ведь всё произошедшее на руку нашему городу.
– Куда вы клоните? – кашлянув, спросил Урмё и тоже посмотрел на карту.
Мэр встал, обошёл стол. На раме карты лежала длинная тонкая указка. Ею Виктор указал на земли на западном берегу реки Разлучинки.
