Текст книги "Лотос пришлого бога"

Автор книги: Татьяна Грай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Вот видите... вы не в состоянии расслабиться. Точнее – вы не хотите. Постарайтесь. Забудьте о суете. Насладитесь моментом. В сансаре есть не только страдания. В сансаре есть и счастье, и моменты душевной тишины. Учитесь ловить их, когда бы они ни пришли. Улавливать и наслаждаться. Дело, как правило, может подождать.

И Прадж-Мачиг послушно стал думать о сансаре, мире желаний, и о вечном круге перерождений, в который вовлечены все до единого живые существа... и о том, что отдохнуть и вправду иной раз полезно, потому что после отдыха мысль работает четче и быстрее... и о том, что надо бы ему все-таки выбрать время для того, чтобы провести хотя бы два-три дня в Дхарма-центре, посидеть в библиотеке, побеседовать с монахами... Впрочем, он прекрасно понимал, что едва ли ему удастся и вправду оставить дела даже на один день. Ведь он отвечал за безопасность многих галактик...

– Но у вас есть отличные заместители, – сказал Рингпоуч.

– Да, конечно, – ответил Прадж-Мачиг, ничуть не удивившись тому, что адепт в очередной раз прочел его мысли. Адепты видели умы простых людей насквозь, до последней точки. Ничто не могло укрыться от адепта – ни мысль, ни желание, ни самое легкое ощущение. Это знал каждый, следующий Учению. И ни один человек, принявший Учение и следующий ему, не пытался скрыть что-либо от Учителей. Зачем? Ведь смыслом существования адептов было счастье всех живущих.

– Но вы все равно боитесь оставить свой пост, – продолжил адепт. Вам постоянно кажется, что именно в ваше отсутствие может случиться нечто ужасное, с непоправимыми последствиями.

– Да, – согласился Командор.

– Но ведь в случае действительно серьезного происшествия вас вызовут, – напомнил Рингпоуч.

– Верно, – снова согласился Прадж-Мачиг. – Но может быть и так, что случится некое происшествие, которое будет выглядеть вполне невинно... однако оно приведет впоследствии к катастрофе.

– У вас есть Ливадзе.

– А если ему не сообщат? Именно в силу того, что факт будет выглядеть безобидным? А у меня интуиция, вы и сами знаете.

– Да, это так, – не стал спорить адепт. – Но каким образом возникла эта интуиция?

– Ну, это не ко мне вопрос, – рассмеялся Командор. – Это по вашей части.

Адепт улыбнулся.

– Да, вы правы. Но почему бы вам не посодействовать развитию такой же интуиции у ваших заместителей?

Командор насторожился.

– У кого именно? – деловито спросил он. – Их же четверо.

– Да любой годится, – развел руками Рингпоуч. – Отправьте кого-нибудь к нам на недельку... а там и в отпуск сможете пойти.

Прадж-Мачиг обрадованно засмеялся.

– Вот это здорово! – воскликнул он. – Я и не думал, что они уже созрели! Спасибо, Учитель. Я их всех к вам командирую, по очереди. Вы не возражаете?

– Ничуть, – весело сказал адепт. – Ну, а теперь я хочу спросить вас о делах на Минаре. Что там происходит? Там сейчас нет адептов, а Даниил Петрович слишком озабочен текущими проблемами, и я не знаю, насколько сложна стоящая перед ним задача.

– Там... – Прадж-Мачиг задумался. О чем, собственно, говорить? О смерти инспектора? Это Рингпоуч и так наверняка знает. О том, что Управление предполагает, что на Минаре или где-то рядом с ним засел мощный интеллектуальный вампир? О просьбе Ливадзе разузнать все о скульпторе и его творении? О невесть откуда взявшемся попугае? Об орангутане?..

– Спасибо, – сказал адепт. – Да, нелегко придется Даниилу Петровичу. Он там один?

– Нет, – ответил Командор, – он попросил прислать к нему одного молодого инспектора, Винцента Харвича... не представляю, зачем он Дану понадобился.

– Харвич... Я его не знаю.

– Да он недавно в Управлении. Начинающий, вторая категория допуска. И Командор подумал об особом личном даре инспектора Харвича – даре общения с негуманоидами.

– Вот оно что... – тихо проговорил адепт. – Значит, Даниил Петрович уже понял, почему там эти звери.

– Звери? – непонимающе глянул на монаха Командор.

– Дар общения с негуманоидами имеет побочный эффект. Ваш молодой инспектор должен уметь общаться и с животными. А значит, он действительно будет полезен на Минаре.

– А почему там эти звери? – осторожно спросил Прадж-Мачиг, не слишком, впрочем, надеясь на ответ.

– Карма у них такая, – рассмеялся адепт и встал. Командор тоже поспешил подняться.

– Учитель, – умоляющим тоном произнес Прадж-Мачиг, видя, что адепт намерен закончить беседу, – вы не дадите какой-нибудь совет по этому делу?

– Какой-нибудь вам вряд ли поможет, – серьезно ответил монах. – А конкретного совета я дать не могу. Но вы не беспокойтесь. Даниил Петрович справится.

– Да я в нем и не сомневаюсь... – пробормотал Прадж-Мачиг. – Но там ведь как-никак погиб наш инспектор, Гарев. А значит, противник на редкость силен.

– Это верно, – согласился адепт. – Но все равно это дело Федеральной безопасности, а не Дхарма-центра. Ну, до свидания. Присылайте ваших заместителей.

– Спасибо, – еще раз искренне поблагодарил Рингпоуча Командор и зашагал по тропинке к выходу из парка.

Что ж, думал он, если адепт сказал, что это дело Федеральной безопасности, – значит, ничего такого уж особенного и нет в этом интеллектуальном вампире. Обыкновенный паршивый вампиришка, и Данила его, конечно же, очень быстро изловит и повяжет. И получит вампир все, что заработал. Карма у него такая.

10.

Саймон Корнилович Винклер грустно оглядел учиненный орангутаном разгром в гостиной и покачал головой. Во уж проблема века! И как эта слишком энергичная обезьяна сумела пробраться в дом незамеченной? Когда разведчики спохватились, она уже хозяйничала тут вовсю. И к тому же умудрилась проделать все эти безобразия практически бесшумно. Все стулья и кресла были аккуратно перевернуты вверх ногами, диваны выдвинуты на середину комнаты, стол водружен на тахту... Зачем она это сделала?

Еще раз от души выбранив хулиганку, командир принялся наводить порядок. Остальные члены экспедиции были заняты беседой с гостьей, усевшейся на крыльце коттеджа. Она не желала уходить, и доктор Френсис с Левинским пытались выяснить, чего она от них хочет. Ольшес, само собой, отсутствовал, и Харвич тоже – молодой инспектор отправился навестить смотрителя Клода, а заодно еще раз осмотреть подозрительную территорию возле "Лотоса пришлого бога".

Это был уже второй визит обезьяны. В первый раз обошлось без глобальных катастроф, но Чита все же изрядно утомила всех. Она проявляла активный интерес к самым неожиданным вещам, и разведчики не спускали с нее глаз, боясь, что Чита обо что-нибудь ушибется или порежется. А теперь орангутаниха явилась снова, тайком проникла в коттедж, и вот он, результат!

Расставив наконец мебель по местам, Винклер вышел наружу, чтобы оказать посильную помощь коллегам.

Обезьяна демонстративно изображала несчастную и неприкаянную сироту.

Она приткнулась к стене возле входной двери, сжавшись в лохматый ком, и страдальчески взирала на сидевшего перед ней на корточках Левинского. Левинский же умоляющим тоном спрашивал:

– Ну Чита, ну милая, может, банан тебе дать? Банан хочешь?

На верхней ступени крыльца стояла здоровенная корзина, наполненная самыми разными фруктами. Доктор Френсис извлек из корзины банан и предъявил Чите. Чита сморщилась и фыркнула. Левинский развел руками и жалобно скривился.

Винклер, мимоходом подивившись тому, что коллеги успели уже раздобыть полное фруктовое изобилие, спустился с крыльца и принялся снизу вверх рассматривать Читу. Чита тут же удостоила его своего внимания, вытянув волосатую руку и указав длинным пальцем на командира.

– Чего тебе? – сердито спросил Винклер. – Яблоко хочешь?

Орангутаниха выразила полное и окончательное презрение к столь прозаической идее.

– А чего? Грушу? Виноград?

Чита тоненько заскулила. Разведчики перепугались.

– Похоже, у нее что-то болит, – воскликнул доктор Френсис. – Чита, лапушка, можно, я тебя осмотрю? Я врач, честное слово, самый настоящий!

Чита явно не поверила Дику.

– Может, сообщим в зоопарк? – предложил Левинский. – Там у них специалисты, они знают, как с ней обращаться.

Чита подпрыгнула и заверещала, изо всех сил размахивая руками.

– Возражает, – дал комментарий к ее поведению доктор Френсис. – Чита, тебе нездоровится? Чего ты капризничаешь?

– Объелась, наверное, – сказал инженер. – Она же и на кухне все перевернула.

Чита хитро глянула на Левинского и почесала живот.

– Ей бы касторки дать, но как? – огорченно произнес доктор Френсис. Кто бы ее уговорил?

– Данила бы смог, – уверенно сказал Левинский. – Да где он, тот Данила?

Чита внимательно прислушивалась к обмену репликами. Но сразу было видно: на касторку она не согласна.

Тут внимание разведчиков отвлекла появившаяся в небе "летучка".

– Это не Данила, – сообщил Винклер. – Это Харвич.

– Держись, Чита, – хихикнул Левинский. – Нашего полку прибыло. Глядишь, и придется тебе касторки хлебнуть.

Чита привстала, опершись о крыльцо длинными руками, и вытянула шею, всматриваясь в "летучку".

– Ага, испугалась! – ехидно заметил инженер. – Да уж, касторка – это тебе не фунт мармеладу!

Винцент посадил "летучку" рядом с коттеджем и выскочил из кабины, удивленно глядя на разведчиков.

– Чего это вы... – начал было он, но договорить не успел, потому что Чита с пронзительным визгом бросилась к нему и повисла на шее молодого инспектора.

– Ну, ты! – возмутился Харвич. – Я тебе что, родная тетя, что ли? Отстань!

Но здоровенная обезьяна вцепилась в него мертвой хваткой и отставать не желала. Она нежно погладила Харвича по голове и что-то шепнула ему на ухо.

– Не понял, – покачал головой Винцент.

– Как она тебя полюбила! – завистливо сказал доктор Френсис. – И чем ты ее очаровал?

– Ты смотри, поосторожней, – предостерег Харвича командир. – Как бы не пришлось отвечать за моральный ущерб.

– Чем это я ее ущербил? – не понял Харвич.

– А как же! – благодушно объяснил Винклер. – Ты ее завлек и очаровал, да ведь потом улетишь отсюда, бросишь бедняжку! А она страдать будет.

Разведчики захохотали, и тут же Чита, спрыгнув на землю, повернулась к ним и зашипела, угрожающе сжав кулаки.

– Ого! – еще больше развеселился командир. – Видишь? Она тебя защищает!

– Да будет вам дурака валять, – отмахнулся Харвич. – Ей что-то нужно, это очевидно. Вы не пробовали выяснить?

– Еще как пробовали, – ответил Левинский, показывая на корзину с фруктами.

– Ну, нет, дело не в лакомствах, – уверенно возразил молодой инспектор. – Чита, идем-ка вон туда, к пруду, объяснишь мне, что случилось.

Разведчики умолкли и растерянно переглянулись. Похоже, Харвич говорил с обезьяной вполне серьезно...

Винклер тихо приказал:

– Пошли в дом.

И они скрылись в коттедже. А Харвич пошел к берегу пруда, и Чита заковыляла за ним, путаясь в высокой траве.

...Конечно, Винцент не мог по-настоящему понять то, что пыталась объяснить ему Чита. Как бы пригодилось ему сейчас умение читать мысли живых существ! Или иметь бы при себе соответствующий аппарат... Но приходилось обходиться тем, что есть. То есть собственной интуицией и желанием понять обезьяну.

Чита несколько раз показала рукой в сторону то ли замка Хоулдинг, то ли двадцать второго круга, а потом принялась тыкать себя пальцем в живот, хлопая при этом другой рукой по губам. Винцент задумчиво наблюдал за жестикуляцией обезьяны. Похоже, она хотел рассказать что-то о чревовещателе...

– Ты говоришь о куклах? – спросил он. – И о Кхон Лорике?

Чита энергично кивнула.

– Лорик сейчас в замке, да?

Обезьяна снова кивнула.

– И что не в порядке? Что тебя тревожит?

Чита вскочила и запрыгала на месте, жалобно подвывая. Потом закружилась, размахивая руками, а потом шлепнулась на траву и, распластавшись, замерла.

– Чревовещатель занимается ворожбой?

Чита села и горестно схватилась руками за голову.

– Нет? Тогда в чем дело?

Чита снова повторила свою пантомиму.

– Не понимаю, – признался Винцент. – Знаешь что? Вот Данила придет, ты ему расскажи.

Чита презрительно фыркнула.

– Ну, это ты напрасно, – возразил Харвич. – Он тебя скорее поймет, чем я.

Обезьяна снова резким жестом показала в сторону замка.

– Может, слетаем туда? – предложил Винцент. – В замок?

Чита отрицательно качнула головой.

– А куда? В двадцать второй круг?

Чита согласно кивнула.

– Ну, тогда поехали.

Они направились к "летучке". Когда Харвич уже открыл дверцу, предлагая обезьяне забраться в машину, дверь коттеджа распахнулась и на пороге появился Винклер.

– Ты куда? – спросил он. – То есть, конечно, это не мое дело, но...

– Мы с Читой смотаемся в двадцать второй круг, – ответил Харвич. Если Данила придет – скажи ему, что Чита знает что-то о чревовещателе. Впрочем, я попробую сам с ним связаться. Но он может и не ответить, сам знаешь. В общем, пока.

Винклер молча кивнул и долго смотрел вслед "летучке", умчавшейся к лесу. На крыльцо вышли доктор Френсис и инженер.

– Куда это они? – спросил Левинский.

– В двадцать второй круг, – хмуро ответил командир и добавил: – Чита знает что-то о чревовещателе, велено передать Даниле, если явится. Но при чем тут скульптуры?

– Ну, не нам об этом гадать, – беспечно бросил доктор Френсис. – Наше дело маленькое – сидеть на месте и ждать, когда и кого придется откачивать.

– Это точно, – согласился Винклер. – Откачивать, отстреливаться... Но все-таки давайте надеяться, что в этой экспедиции слишком бурных событий не произойдет.

Левинский с жалостью посмотрел на командира и сказал:

– Ты это серьезно? Интеллектуальный вампир плюс Данила – и без событий? Какой же ты неисправимый оптимист, Саймон Корнилович!

11.

Даниил Петрович сидел в светлом березовом лесу, рядом с поляной, на которой красовался "Лотос пришлого бога". Но расположился инспектор спиной к гениальному творению скульптора. Он устроился на мягкой траве, прислонясь к толстому белому стволу, и размышлял. А подумать ему было о чем.

Пока что ни малейшего следа интеллектуального вампира инспектору Ольшесу обнаружить не удалось. Но Даниил Петрович, полностью доверяя своей интуиции, считал, что вампир где-то неподалеку, что он существует самым что ни на есть подлинным образом, но только временно затаился. В конце концов, он и до сих пор проявлял себя не слишком часто. За шесть лет – девять человек, включая инспектора Гарева. И всегда нападения монстра на людей происходили в дни творческих фестивалей. Значит, имелся шанс, что в самом ближайшем будущем вампир себя обнаружит.

Но тут имелась одна загвоздка.

Интервалы между смертями были весьма значительными. А инспектор Гарев погиб лишь несколько дней назад. И нельзя было исключить того, что хищник, насытившись, надолго залег в свое логово и проявлять активность не намерен. Но Даниил Петрович почему-то думал, что дело не в сытости хищника.

И что-то подсказывало инспектору, что скоро он найдет след. Как бы ни прятался таинственный монстр.

Размышления Ольшеса были прерваны самым оригинальным образом. На поляну мягко опустилась одна из "летучек" экспедиции, и из кабины вывалилась орангутаниха Чита. Следом за ней спрыгнул на траву Винцент Харвич.

Даниил Петрович осторожно выглянул из-за ствола, не спеша обнаружить свое присутствие.

Чита заковыляла к "Лотосу", и Винцент пошел за обезьяной.

А дальше начался забавный спектакль. То есть забавным он был для стороннего наблюдателя. Винценту Харвичу, похоже, никакой радости эта пьеса не доставляла. И, глядя на унылое лицо молодого коллеги, Даниил Петрович с трудом сдерживал смех.

Для начала Чита лихо проскакала вокруг "Лотоса пришлого бога", всячески выражая свое презрение к авторскому замыслу. Потом, остановившись сбоку от отвратительного бога, громко завизжала и заколотила ладонями по краю постамента, между двумя толстыми листьями лотоса. Потом Чита принялась гримасничать. Она явно хотела дать понять пришлому богу, что считает его полным ничтожеством. А потом вдруг пригорюнилась и жалобно посмотрела на Харвича. И тихонько запищала.

– Ну и что? – сердито спросил Винцент. – Что из всего этого следует? Я совершенно тебя не понимаю.

Чита отчаянно замахала руками, делая вид, что рвет на себе волосы.

– Эй, ты что, постричься хочешь? – окончательно рассердился Харвич. Ну как мне все это перевести на нормальный человеческий язык?

Тогда Чита очень натурально изобразила скульптора, работающего над фигурой.

– Ну, чем тебе автор не нравится?

Чита грохнулась в траву и застыла.

– Ну вот, опять! – огорчился Харвич. – Ты мне это уже показывала.

И вдруг лицо молодого инспектора вытянулось.

– Чита... уж не хочешь ли ты сказать, что скульптор виноват в смерти людей?!

Чита мгновенно вскочила и заорала:

– Йа-йа-йа!

Ольшес встал и вышел из-за березы.

– Именно это она и хочет сказать, можешь не сомневаться. Вот только откуда она об этом знает?

– А, опять ты... – Харвич недоуменно посмотрел на Даниила Петровича. – При чем тут скульптор?

– Не знаю, – честно признался Ольшес. – Но что-то во всем этом кроется. Знаешь что... давай-ка мы эту фигурку тщательно исследуем. Чита, иди, погуляй пока, – вежливо сказал он орангутанихе, и та послушно отправилась к "летучке". – Дик тут работал со своей аппаратурой, продолжил Даниил Петрович. – И кое-что нащупал, только не смог понять, что именно.

– Ты думаешь, этот лотос – что-то вроде ретранслятора? – недоверчиво спросил Харвич.

– Я пока ничего не думаю, – ответил Ольшес. – Вот посмотрим как следует, тогда и думать начнем. А пока незачем мыслительную энергию понапрасну тратить.

– Ну, давай посмотрим, – согласился Харвич.

Ольшес встал лицом к лицу с пришлым богом, а Винцент обошел постамент и остановился с противоположной стороны. Инспектора сосредоточились и начали начитывать необходимую формулу. Уже через несколько секунд Даниил Петрович фыркнул и сказал:

– Да, что-то там есть.

– Где? – спросил Харвич, не успевший ничего увидеть в скульптуре.

– В башке этого чучела, – ответил Ольшес. – Но оно сейчас абсолютно не активно.

– А что же это такое? – поинтересовался Винцент.

Даниил Петрович хихикнул.

– Вот если бы дирекция Заповедника разрешила нам взять молоток и исследовать эту фигурку другими методами, – сказал он, – я бы тебе в момент все разъяснил. А так – извини, не знаю. Какой-то шарик, вот и все. Наверное, тот самый, при помощи которого божок мыслит. Представляешь, каково это – иметь в голове всего один шарик и ни единой извилины?

– А почему ты решил, что он может проявлять активность, этот шарик? спросил Харвич, решив не обращать внимания на дурацкие шуточки Ольшеса.

– Ну... мне так кажется.

– Основательный довод, – кивнул Винцент.

– Для начала сойдет, – отмахнулся Даниил Петрович.

– А что нам делать с этим фактом?

– Прибережем на будущее, только и всего. Кстати... что там Чита говорила о чревовещателе?

– А... а, куклы... Я ее не понял.

– Ну, давай еще раз спросим. Чита! – заорал Ольшес. – Иди сюда, родная!

Чита выскочила из-за "летучки" и со всех ног и рук помчалась к инспекторам.

– Красавица ты наша, – льстиво заговорил Даниил Петрович, присев на корточки перед орангутанихой, – золотая ты наша, яхонтовая...

– Ты что, цыганом решил прикинуться? – удивился Винцент.

– Надо будет – прикинусь, – таинственным тоном изрек Ольшес. – Чита, солнышко, расскажи мне о куклах.

– Кр-расивые куклы! – разнеслось по березовой роще. – Кр-расивые!

Харвич, едва не подпрыгнувший от неожиданности, поднял голову. Прямо над ним на ветке березы сидел невесть откуда взявшийся попугай Кроха.

Чита внезапно зарычала и бросилась к березе. И началась погоня орангутана за попугаем...

Даниил Петрович, понаблюдав некоторое время за бешеными прыжками обезьяны, перелетавшей с дерева на дерево не хуже крылатых, подвел итог:

– Сегодня закончить разговор не удастся. Ладно, все равно фестиваль еще не начался.

– При чем тут фестиваль?

– При пиковом интересе. А может, при бубновом.

– Ну, ты...

– Сам думай.

– А чревовещателя не навестим? Он ведь где-то в городе.

– Навестим, – кивнул Даниил Петрович. – Обязательно навестим. И очень внимательно посмотрим на его красивых кукол. Но чуть позже. А сейчас давай-ка смотаемся в замок.

Харвич не стал спрашивать, зачем. Он лишь подумал, что работать с Ольшесом не только интересно, но и чрезвычайно утомительно.

...Миновав мост и ворота, инспектора вошли во внешний двор замка Хоулдинг. Винцент, не зная, зачем они сюда явились, на ходу огляделся по сторонам. Во дворе гуляли туристы, бродил местный сенбернар, прошмыгнули вдоль стены две толстые, но чрезвычайно шустрые полосатые кошки... в общем, ничего интересного. Ольшес же, не замедляя шага, направился к дверям замка и, без задержки промаршировав через холл, вывел молодого коллегу во внутренний двор, к гигантскому баньяну.

Под деревом-рощей тоже гуляли туристы. Помимо туристов во внутреннем дворе замка Хоулдинг наблюдались две мартышки, один ослик, один ёжик, с полдюжины белок и множество птиц, задиристо чирикавших в листве баньяна.

– Ты кого-то ищешь? – негромко спросил Харвич, обращаясь к спине Даниила Петровича.

– В общем, нет... так, приглядываюсь.

– К кому? Или к чему?

Серая белка, явно не разбиравшаяся в табели о рангах, нахально спрыгнула с ветки на плечо инспектора Ольшеса и что-то пробормотала.

– Отстань, – сказал ей Даниил Петрович.

Белка, ничуть не обидевшись, спрыгнула на землю и принялась карабкаться на Харвича. Винцент рассмеялся.

– Нет у меня ничего, – извиняющимся тоном сказал он белке. – Нечем тебя угостить.

Но белка все же добралась до бокового кармана его куртки и принюхалась. Убедившись, что у Харвича и в самом деле не припрятано ни ореха, ни сушеного гриба, она оставила инспекторов в покое.

Но тут же к ним подошел задумчивый ослик и уставился печальными глазами на Харвича.

– И чего этот зоопарк к тебе липнет? – возмутился Даниил Петрович. Чем ты их так привлекаешь?

– Ну, во-первых, зоопарк и к тебе липнет не в меньшей степени, возразил Винцент, поглаживая шелковую морду ослика, – а во-вторых, эти звери вообще привыкли жить среди людей. Ко всем пристают. Общаются.

Словно в подтверждение его слов ёжик, деловито топавший мимо них, остановился и повернул к Винценту. Тщательно обнюхав ноги молодого инспектора, ёжик фыркнул и встал передними лапками на левый ботинок Харвича, по мере сил задрав голову вверх.

– Вот, еще один! – развел руками Ольшес. – Чего они у тебя выпрашивают?

– Не знаю, – смутился Винцент. – Ну, чего ты хочешь? – спросил он ёжика, опускаясь на корточки и протягивая зверьку палец. – Нет у меня ничего! В следующий раз учту, какие вы тут все попрошайки, принесу что-нибудь. А сейчас – нет.

Ёжик внимательно выслушал речь Харвича, чихнул и ушел.

Занятый пристававшими к нему животными, Винцент не заметил, что Даниил Петрович успел за пару минут самым тщательным образом изучить всех находившихся под баньяном людей. Но острый взгляд инспектора явно не нашел ничего интересного, и внимание Ольшеса тут же переключилось на замок.

– Знаешь что, давай-ка лучше полюбуемся на картины, – предложил он Харвичу. – Уж очень тут жарко, пойдем внутрь.

Харвич с некоторым недоумением глянул на Даниила Петровича, но, не сказав ни слова, молча пошел следом за ним обратно, к дверям замка. При чем тут жара, думал Винцент, если на улице вовсе даже прохладно и свежо... опять этот Данила темнит.

Они долго бродили по музею, и Харвич, не зная, что именно надеется найти в замке его старший коллега, на всякий случай с предельным вниманием рассматривал все, что попадалось ему на глаза. Картины так картины, мебель так мебель, гобелен...

– Эй, – внезапно остановился Винцент. – Данила... а там дверь.

– Их тут завались, – небрежно ответил Ольшес, проявив тем не менее некоторый интерес к находке Харвича. – О! – вдруг насторожился он, уставясь на яркий гобелен с изображением псовой охоты. – Эта дверь заложена. Как это ты ее нащупал?

– Заложена? – удивился Харвич. – Нет, по-моему, она функционирует.

– В общем, да... только люди через нее не ходят.

– А кто же ходит? – вытаращил глаза Харвич.

– Привидения.

– Да прекрати ты свои шуточки!

– А я не шучу, – совершенно серьезным тоном сказал Даниил Петрович. Здесь живут два привидения. Это один из их любимых проходов. Очень явственные следы. Ну, ты даешь, юноша! Дюжину настоящих дверей не заметил, а эту...

Харвич немного растерялся. Он совершенно не понимал, как это могло случиться. Пожалуй, никудышный из него инспектор. Не заметить потайные двери, мимо которых они так неторопливо шли... да это просто неприлично! И ведь он так внимательно смотрел по сторонам... Да, учиться ему еще и учиться, тренироваться и тренироваться...

Ольшес внимательно смотрел на погрузившегося в раскаянные мысли молодого коллегу, и в глазах Даниила Петровича светилось некое странное чувство...

– Ну, пошли дальше, – сказал он наконец. – Сосредоточься.

– На чем? – грустно спросил Харвич.

– На всем. Мы ищем любую странность. Все, что выдается на общем фоне, должно быть зафиксировано и изучено.

– Эта дверь включается в список странностей?

– Нет, пожалуй. Местные привидения в круг наших интересов не входят.

Но в этом Ольшес ошибся. Очень скоро местные привидения вошли в круг его непосредственных инспекторских интересов. Причем самым неожиданным образом.

12.

Клод настолько ушел в свои мысли, что, не заметив невесть откуда взявшегося на тропинке бревна, споткнулся и во весь рост растянулся на мелком гравии. Встав и отряхнувшись, смотритель глянул на причину своего неожиданного падения и тут же рассерженно закричал:

– Ты чего тут разлегся? А ну, уходи немедленно! Ишь, выдумал – по лесу шастать! Брысь в свой пруд!

Аллигатор перестал прикидываться деревяшкой и, громко вздохнув, пополз в лес. Клод проводил его взглядом и тут же забыл о нахальной рептилии. Его с утра тревожила одна мысль... И смотритель продолжил свой путь к скульптуре маэстро Баха.

Дойдя до "Лотоса", Клод внимательно оглядел полянку, на которой приютилось пришлое божество. Он, конечно, не был до конца уверен в своей идее, да и вообще – лучше было бы рассказать о предположении инспектору Федеральной безопасности, благо тот сюда явился именно по поводу событий на территории Клода... но смотритель, боясь показаться смешным, решил сначала сам проверить свои подозрения.

А он подозревал ни много ни мало, как наличие на вверенном ему участке ретранслятора психической энергии.

Клод немало времени провел за построением различных схем, пытаясь вычислить точку, в которой таилось нечто, убивавшее людей. Он с точностью до сантиметра обозначил на этих схемах места, где падали умершие люди, он включил в схемы точку, в которой находился доктор Френсис, когда его что-то шарахнуло по мозгам. И в конце концов Клод пришел к выводу, что искомый враг таится либо в постаменте скульптуры, либо совсем близко к ней под землей.

Насчет постамента смотритель сильно сомневался. Постамент делал сам скульптор, и вряд ли он мог быть так уж невнимателен, чтобы не заметить нечто постороннее, оказавшееся в пластической массе. Значит, искать лучше под землей. Правда, предмет мог оказаться и не рядом с постаментом, а под ним... и тогда смотрителю до него не добраться. Но попытка – не пытка, и Клод решительно воткнул в землю маленькую острую лопатку.

Он снял дерн с небольшого участка, примерно в сорок квадратных сантиметров, и аккуратно сложил его неподалеку, чтобы потом сделать все, как было.

А потом врылся в землю, как крот. Он уже выкопал ямку глубиной дюйма в четыре, когда у него вдруг слегка закружилась голова. Смотритель отложил лопатку и сел на траву. Что это с ним такое? Никогда он не страдал головокружениями, и вот на тебе – так некстати... Но, как ни странно, нестандартное поведение собственного организма ничуть не насторожило смотрителя.

Через минуту-другую все прошло, и Клод снова принялся за дело.

Увлекшись работой, смотритель не заметил момента, когда его сознание чуть-чуть сместилось и перестало адекватно отражать реальность.

...Лопатка, звякнув, уткнулась в нечто твердое и вроде бы металлическое. Клод обрадовался. Ага, тут и в самом деле что-то спрятано! Он осторожно снял последний слой рыхлой лесной земли, прикрывавшей загадочный предмет, и, отбросив лопатку, запустил в яму обе руки.

Клоду показалось, что его ладони обхватили нечто теплое и пушистое, но когда он извлек на свет перепачканный землей шар, то увидел, что это огромный, с крупное яблоко, прозрачный синий камень, чрезвычайно похожий на неограненный сапфир. Клод ахнул и выронил находку.

Но камень не упал назад в яму. Он сначала завис в воздухе, а потом медленно поплыл к постаменту и прилип к краю толстого лепестка лотоса. Изумленный смотритель не сводил с него глаз, не понимая, как такое может быть. А потом осторожно протянул к камню раскрытую ладонь, и синее чудо, словно откликнувшись на неслышный призыв, оторвалось от скульптуры и опустилось прямо в руку смотрителя.

Клод осторожно сел, где стоял, и принялся рассматривать диво.

Камень и вправду грел руки. Теплый, синий, круглый... Смотритель не мог понять, откуда здесь могло взяться такое чудо. Он осторожно обтер камень, отчистив все до единой прилипшие к нему песчинки и соринки, и принялся гадать, как сапфир попал в его владения. Но ничего дельного придумать не сумел, потому что его вдруг окликнул тихий нежный голос:

– Клод... стоит ли ломать голову над пустяками?

Смотритель обернулся. На краю поляны, между двумя старыми толстыми березами, стояла девушка, которую он и не надеялся уже когда-либо увидеть...

– Лина... – выдохнул Клод, пытаясь встать. Но силы оставили его.

– Здравствуй, Клод...

И смуглая рыжеволосая красавица неторопливо подошла к смотрителю и опустилась на траву рядом с ним.

– Соскучился? – весело спросила она.

– Да... конечно...

– Я тоже, – сказала Лина и ласково провела рукой по поредевшим волосам Клода. – Я так давно хотела встретиться с тобой... да все не получалось.

– Когда ты прилетела? – охрипшим голосом спросил Клод. – Зачем? Надолго?

– Ой, как много вопросов! – рассмеялась рыжая. – Не все ли равно? Мы рядом, и этого достаточно.

– Да... ты права, – прошептал Клод. – Этого достаточно. Мне только кажется, что все это наваждение, Мара...

Едва он произнес это слово, как ему показалось, что все вокруг окуталось легким туманом, и лицо Лины слегка исказилось...

Клод встряхнул головой. Опять с ним что-то не так...

Лина тем временем осторожно забрала из рук смотрителя синий камень и принялась поворачивать его, рассматривая на свет.

– Как он красив! – сказала наконец девушка. – Откуда он у тебя?

– Да вот... нашел, – и Клод показал на ямку у постамента скульптуры.

– Но как ты узнал, что он там лежит?

– Я вообще-то не его искал. У меня была совсем другая идея.

– Какая, если не секрет?

И Клод принялся рассказывать Лине обо всех событиях, происшедших за последние годы в его круге Заповедника. Лина, как всегда, слушала предельно внимательно, и Клод радовался тому, что его любимая ничуть не изменилась за прошедшие годы. Тут снова в его сознание закралось легкое сомнение: ведь лет-то прошло уже очень и очень много, так почему же Лина ничуть не изменилась?.. Но Клод отбросил эту мысль как несущественную. Слишком велика была радость встречи.