Текст книги "Лотос пришлого бога"

Автор книги: Татьяна Грай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Саймон Корнилович, как был, в пижаме, вышел на крыльцо коттеджа – и испуганно застыл на месте. Небо на северо-востоке полыхало длинными фиолетовыми и изумрудно-зелеными огнями, – словно над замком Хоулдинг кто-то включил северное сияние... Винклер всмотрелся в огни. Секунду-другую подумал. А потом со всех ног помчался к "летучке", на первых же шагах потеряв шлепанцы.

Через пару минут он уже подлетал к замку.

Все здесь выглядело уже как обычно... если не считать того, что одна из высоких каминных труб на крыше замка изо всех сил сыпала искрами.

Командир остановил машину прямо над этой трубой и снова задумался.

Само собой, догадаться, чем именно занимаются в замке инспектора, труда не составляло. Ведь Модильяни просил освободить привидения... но при чем тут искры, зарево? Что-то явно идет не так, неправильно... вот только зачем было ему-то сюда лететь? Помочь Винклер все равно не в силах. Не его это дело. Он разведчик, а не особист. И уж тем более незачем было лететь босиком и в пижаме. Ну, это, наверное, история без конца. Где Данила – там разного рода странности и приключения. Он их словно притягивает к себе... или они его.

Винклер все еще предавался грустным размышлениям, когда внизу вдруг загрохотало, заскрежетало, заскулило – и внезапно из трубы, как из катапульты, вылетел огненный шар и с треском врезался прямо в днище "летучки". Машину тряхнуло, и Винклер едва не вылетел из седла. Но все же сумел удержаться, и тут же выглянул наружу... и, разинув рот, уставился на ползущее по борту "летучки" нечто.

Оно выглядело совсем как большая мохнатая гусеница. Вот только гусеницы, во-первых, не вылетают из каминных труб, во-вторых, не бывают ростом с пекинеса, в-третьих, не светятся, а в-четвертых и в остальных это нечто вообще уже не было похоже на гусеницу. Оно резко уменьшилось в размерах, стало чем-то вроде морской звезды и забросило пару ножек в окно "летучки".

– Тебе чего надо? – озадаченно спросил командир. – Ты зачем сюда лезешь? Ты вообще зачем сбежал из замка? Ты же уйти хотел, освободиться! Данила там ради тебя старается изо всех сил, а ты что затеял?

– У-у... – жалобно простонало привидение, окончательно заползая в кабину и плюхаясь на подставленную ладонь Винклера. – У-у...

– Ну чего ты мычишь, как корова? – рассердился Саймон Корнилович. Что, говорить разучился? И вообще, – добавил он, всматриваясь в "морскую звезду", – по-моему, ты слишком материальный для привидения. Что случилось?

Привидение запыхтело и сжалось в комочек, подобрав под себя щупальца.

– Ну вот, теперь он пыхтеть будет! Ты скажешь, что произошло, или нет?

Привидение попыталось заползти в рукав командирской пижамы.

– Эй, давай без фокусов! – прикрикнул на него Саймон Корнилович и поддернул рукав, чтобы избавить привидение от соблазна спрятаться туда. Чего ты испугался? Что, раздумал уходить? Так сказал бы Даниле, вот и все. К чему все эти дивертисменты?

Привидение распласталось по ладони Винклера и замерло, переливаясь изнутри нежным розовым светом.

– Ох, ну ты и зануда, – страдальческим тоном произнес командир. Чего ты со мной заигрываешь? Говори, чего надо!

Но привидение, похоже, еще не созрело для откровенной беседы. А потому Винклер, решив, что раз уж этот светящийся комок сбежал из замка и возвращаться туда явно не намерен, то неважно, где они поговорят... если, конечно, привидение вообще станет говорить. И "летучка" помчалась назад, к коттеджу землян.

...По-прежнему держа на ладони чуть светящееся существо, которое вроде бы уже и не было привидением, поскольку обрело слишком высокую степень материальности, Винклер вошел в гостиную и, выбрав кресло поусадистее, устроился в нем.

– Ну, будешь говорить? – спросил он, глядя на комок.

Тот протяжно вздохнул.

– Вот только тебя мне и не хватало, – посетовал командир. – Как будто без тебя проблем недостаточно! Хоть бы сказал, как тебя зовут, а то как-то неудобно общаться.

– Гхы... – выдохнуло привидение.

– Чего – гхы?

– Гхы... я.

– А, это твое имя? – обрадовался Саймон Корнилович. – Ну, хоть какой-то прогресс. И почему же ты сбежал от инспекторов, а, Гхы?

Гхы еще раз испустил заунывный стон в лучших традициях привидений – и наконец решился.

– Я пока что не могу уйти. Я вдруг понял, что я должен сначала кое-что сделать.

– Что именно? – осторожно спросил Винклер. – Или мне об этом знать не полагается?

– Я должен помочь человеку. Тому замечательному рыцарю, который взялся нас освободить от этого ужасного существования.

– В чем помочь?

– Ну... в этом я еще не разобрался. Я просто почувствовал...

– И ты почувствовал это как раз в тот момент, когда началась процедура освобождения?

– Да, почти сразу... но я не мог прервать действие, и мне пришлось сбежать.

– Вот почему ты такой плотненький... – задумчиво сказал Саймон Корнилович, покачивая комочек на ладони. – В тебе грамма полтора наберется, не меньше. Ты удрал в неподходящий момент. Ты уже вроде бы и не совсем привидение, а какая-то промежуточная форма... а сможешь ли ты в теперешнем состоянии оказать помощь Даниле?

– Не знаю... – простонал Гхы. – Я вообще не знаю, что я должен сделать... Я просто ощущаю, что это так.

– Ну, я думаю, это не проблема. Поговоришь с Даном, обсудите положение дел, разберетесь.

– Мне стыдно... – проныл Гхы.

– Не понял.

– Я удрал... я помешал процедуре... а вдруг из-за меня мой товарищ останется в этом существовании? Вдруг я нарушил какой-то важный процесс, и его не удастся освободить?

– Ну, это ерунда, выбрось из головы, – посоветовал командир. – Там все будет в порядке, можешь не сомневаться. Ты лучше сосредоточься на том, как именно ты можешь посодействовать инспектору.

– У меня нет головы, – сообщил Гхы.

– Ну, выбрось из того, что у тебя есть. Какая разница? Главное думать, чтобы результата добиться.

– Я хочу думать, но у меня не получается, – жалобно проскулил Гхы.

– Это еще почему?

– Не знаю... наверное, я еще не освоился в новой основе. Ты же и сам заметил – я стал немножко материальным. Я еще не привык к этому.

– Так привыкай! И не скули, как побитая собака! – рассердился Винклер. – Может, тебе что-нибудь нужно для ускорения адаптации?

– Не знаю...

– Ну, когда узнаешь – скажешь. Сиди здесь, размышляй, а я пошел. Я спать хочу, – сообщил Саймон Корнилович, внезапно ощутив, что готов заснуть прямо тут, в кресле. – Спокойной ночи. Впрочем, уже почти утро...

...Но утро еще не успело стать окончательным фактом, когда командира экспедиции подняли с постели. Причиной досрочного пробуждения Винклера оказался хранитель замка Хоулдинг Эдуар Модильяни.

– Что такое? – сонным голосом спросил Саймон Корнилович, входя в гостиную и недоуменно глядя на встрепанного и разъяренного хранителя. – Что случилось?

– Что случилось?! Это я тебя должен спросить, что случилось! Я хочу знать, почему твои работники ночью натворили в замке черт-те что! Я...

– Стой, тихо, тихо! – перебил разгорячившегося Модильяни командир. Какие еще мои работники? Мои все на месте, и в замке им делать нечего, во всяком случае, по ночам.

– Я говорю об инспекторах!

– Ну, они не мои, – рассудительно произнес Саймон Корнилович. – Они сами по себе... это скорее я при них, как вспомогательная техническая единица.

Модильяни уставился на Винклера во все глаза и долго молчал. Командир терпеливо ждал, когда у хранителя созреет очередная мысль. И мысль созрела.

– Ты – при них? Значит, они могут вытворять все, что им вздумается?

– Не совсем так, – вежливо поправил хранителя Саймон Корнилович. -Не все, что вздумается, а все, что они сочтут необходимым.

– А если они сочтут необходимым разгромить весь замок, а не одну из выставок? – поинтересовался Модильяни.

– Ну, у тебя же все застраховано...

Лучше бы Винклер этого не говорил. Модильяни подпрыгнул на месте и отчаянно завопил:

– При чем тут страховка?! Ты соображаешь вообще, что несешь?! Какая страховка! Это бесценные вещи, им тысячи лет, их сохранили с таким трудом! Страховка!

– Ну, ну, – умиротворяюще забормотал Винклер, – ну, ты уж сразу... я же просто так, к слову... Давай-ка лучше чайку выпьем, остынешь, обсудим все спокойно.

Модильяни чаю не желал. Однако когда кибер накрыл на стол и хранитель вдохнул аромат душистого напитка, приготовленного по особому рецепту, он все-таки решил выпить чашечку.

– А что там такое случилось? – с искренним любопытством спросил командир, когда они уже сидели за столом и прихлебывали чай.

– Ох... – подавленно махнул рукой хранитель. – Страшно вспомнить... Тибетский ковер подпалили, клавесин сломали, шесть подушек дамасского шелка разорвано, покрывало лионского атласа все в пятнах, кресло эпохи Людовика Пятнадцатого – вдребезги... резьба на камине в трех местах сбита, хрустальные подвески почти все расколочены... ну что они такое там делали?

– Ну, ты и сам знаешь, что. Ты же просил освободить привидения. Вот они и занялись.

– Что ты мне голову морочишь?! – в очередной раз вспылил Модильяни. Я тоже не серая бабочка, я прочитал все, что только возможно, о процедуре освобождения... и нигде не говорится, что она сопровождается такими безобразиями!

– Вполне могло произойти что-то непредвиденное, – пояснил Саймон Корнилович. – И потому процесс пошел нестандартным образом. Отсюда и такой разрушительный результат. Зато привидения теперь... – Тут командир умолк, решив не врать без излишней необходимости. И вообще ни к чему было пока посвящать хранителя в подробности. Пусть лучше с Данилой поговорит. Если сумеет.

И вдруг Винклеру повезло, как никогда в жизни.

Дверь гостиной открылась – и обрадованный командир увидел обоих инспекторов.

– Вот! – воскликнул он. – Вот они! Пусть сами тебе и объясняют, что к чему.

– Что мы должны объяснить? – с интересом спросил Даниил Петрович. Случилось что-то?

– Как будто ты сам не знаешь, что случилось! – возмутился Модильяни. – Что вы там натворили на втором этаже?!

– Мы?

Вид у Даниила Петровича был уж таким невинным, что, не знай Винклер инспектора много-много лет, точно бы решил – наветы на мужика возводят! Но Саймону Корниловичу было отлично известно: чем невиннее выглядит Данила, тем больше оснований для уверенности, что натворил он и в самом деле черт-те что.

– Да, вы!

Модильяни выскочил из-за стола и, отчаянно размахивая руками, подбежал к инспектору.

– Вы зачем ковер сожгли?

– Ковер? – ужаснулся Даниил Петрович. – Сожгли? Какой негодяй это сделал? И куда смотрела твоя охрана? А кстати, ты можешь предъявить иск фирме, отвечающей за безопасность музея.

Модильяни задохнулся от возмущения.

– Да если бы не фирма, там бы вообще все сгорело! Вот только я не понимаю...

Модильяни внезапно впал в глубокую задумчивость, а Даниил Петрович, бросив на него хитрый взгляд, направился к столу. Харвич уже успел налить себе чаю и ухватить самое большое пирожное. Он вообще не собирался объясняться с хранителем, предоставив это старшему коллеге. В конце концов, при чем тут он, Харвич? Он был на подхвате, только и всего. Он ассистент, и спрос с него никакой. Пусть Данила теперь выкручивается, как умеет. Впрочем, в умении Ольшеса вывернуться из любой ситуации Винцент давно уже не сомневался.

Даниил Петрович успел выпить полчашки, когда хранитель наконец очнулся и растерянно произнес:

– А почему сигнализация сработала не сразу? Почему она включилась, когда вас там уже не было?

– Вот и я говорю – предъяви иск охранной фирме, – удовлетворенно кивнул Ольшес, внимательно присматриваясь к бутерброду с голландским сыром.

Харвич хихикнул. Сигнализация, само собой, не сработала потому, что Данила ее заблокировал... но специалисты вряд ли до этого додумаются, потому что никаких повреждений не найдут.

Модильяни, отложив рассуждения о дефектах сигнализации до лучших времен, решил тут же, не сходя с места, выяснить другой вопрос.

– А что ты сделал с моими привидениями, объясни! Вы там вроде как их освобождали, и потому устроили такой бардак. Но они никуда не подевались! Носятся по замку, как очумелые, визжат, выскакивают в самых неподходящих местах... смотрителей, и тех перепугали!

– Оно теперь одно, – уточнил Даниил Петрович. – Ну, наверное, скучает.

– Одно? – недоверчиво уставился на инспектора хранитель. – Мне лично показалось, что их стало по меньшей мере полдюжины.

– Просто оно нервничает. Вот и мечется.

– А почему ты его не освободил?

– Оно не захотело, – спокойно ответил Даниил Петрович.

Винклер облегченно вздохнул. Если Данила уже знает это... впрочем, разве он мог не знать? Ну, как бы то ни было – не ему ломать голову над странностями поведения бестелесных существ. Хотя, конечно, Гхы теперь нельзя назвать полностью бестелесным... но и это командира тоже не касается.

– Знаешь что? – сказал Ольшес, одарив расстроенного вконец хранителя одной из самых неотразимых своих улыбок. – Я, наверное, сегодня к вечеру зайду в замок... мне надо с ним поговорить. Ты уж имей это в виду... Возможно, и твое присутствие будет не совсем лишним, хотя в этом я не уверен.

Модильяни онемел от ужаса.

– Ты... ты хочешь снова...

– Никаких пожаров! – торжественно пообещал Даниил Петрович, подняв руку. – Никакого шума!

Модильяни молча развернулся и бросился из дома.

Он ни на секунду не поверил, что инспекторский визит кончится благополучно. И хотел заблаговременно принять меры по спасению драгоценного имущества.

5.

Мюррей Лепски тренировался.

Он решил во что бы то ни стало овладеть всеми умениями инспектора Гарева. Лепски не желал верить, что все дело в каких-то там посвящениях и допусках. К тому же, как ни копался он в новых пластах памяти, никаких посвящений в них не отыскивалось. А значит, вся эта болтовня об особых допусках инспекторов – чистая ерунда. Они владеют обычной магической техникой, только и всего. Просто нужно поработать как следует... Но вообще-то Лепски подозревал, что все дело в помехах, которые возникали в тех случаях, когда кукла Дорис находилась на равнине и волна Камня Мудрости шла через замок Хоулдинг. В чем была суть этих помех, Мюррей так и не понял. Ну, теперь это уже и неважно. Жаль, конечно, что половинки Камня работали лишь тогда, когда находились в определенных точках, в определенной позиции относительно друг друга... но и это уже в прошлом, и незачем сожалеть о том, чего уже нет.

Но если память инспектора досталась Мюррею не целиком – тем более необходимо постараться ради того, чтобы восполнить пробелы.

Уж очень заманчиво выглядело инспекторское мастерство...

И Мюррей, удобно устроившийся на широченной тахте в своей уютной гостиной, вновь принялся начитывать заклинание, дающее инспекторам возможность одолевать любые природные катаклизмы – будь то хоть простая гроза, хоть извержение вулкана. Конечно, вызывать грозу и разгонять облака Лепски и сам научился еще в ранней юности, но он пользовался совершенно другой формулой, и его формула уж никак не могла, например, ослабить землетрясение. А он был бы не прочь развернуть реку, протекавшую неподалеку от города, где он жил, и заставить ее проложить новое русло, поближе к его дому. Очень он уважал рыбалку...

Он прочитал формулу уже почти пять тысяч раз, когда наконец почувствовал, что результат назревает. Но разве он мог предвидеть, каким этот результат окажется?!

В гостиной неожиданно что-то зашуршало, торшер нервно замигал, расшвыривая по углам паникующие тени, пахнуло болотной сыростью... Лепски умолк и недоуменно огляделся. Что происходит? Он вдруг обнаружил, что ковер залит водой, и что вода быстро прибывает... И тут с потолка упал первый камень, чувствительно ударив Мюррея по плечу.

Лепски вскочил и бросился вон из гостиной. Воды было уже ему по колено. А за его спиной в большой, изысканно обставленной комнате загрохотал камнепад.

Плотно закрыв дверь, чтобы вода не выплеснулась в холл, Мюррей задумчиво прислушивался к стуку и плеску. Потом все затихло, и Лепски решил рискнуть и заглянул в комнату.

Вода куда-то пропала. Зато камни остались на месте. Падали они недолго, всего лишь несколько секунд, но мебель была безнадежно испорчена, фарфоровые статуэтки разбиты, старинный торшер сломан... картины свалились со стен, и из-под толстого слоя мокрых обломков гранита торчали кое-где углы позолоченного багета.

Мюррей тихо прикрыл дверь и ушел в кабинет.

Вот незадача, думал он, медленно шагая из угла в угол. Что же такое происходит с этими инспекторскими формулами? Некоторые из них работают отлично... удалось же ему справиться с лучом нейтрализатора, когда в него пальнули рядом с коттеджем землян... да и многое другое получалось неплохо... и он сразу и без малейших затруднений освоил особую технику мгновенного сосредоточения, которой владели инспектора... но иной раз случались вот такие странные промашки. Мюррей подумал, что, может быть, инспекторское сознание еще не до конца освоилось на новом носителе... в конце концов, прошло еще так мало времени, и не исключено, что через месяц-другой все само собой придет в норму... вот только он не мог ждать. Ведь по его душу уже явились сотрудники Федеральной безопасности.

Да, решил наконец Лепски, нужно во что бы то ни стало вернуть Камень Мудрости. Он сам по себе послужит отличной защитой от федералов. Тому, у кого в руках этот Камень, не страшны инспектора-особисты.

А значит, ему необходимо еще раз повидаться с сумасшедшим Эриком и поймать обезьяну.

Что сначала? Разумеется, скульптор. В его "Лотосе пришлого бога" была спрятана большая часть камня. Да и добраться до Эрика проще.

Мюррей, рассовав по карманам несколько пакетиков с магическими порошками и свой любимый кристалл горного хрусталя, вышел из дома, сел в "летучку" и помчался к соседнему городу. Эрик наверняка сидит у себя в мастерской, куда ему еще-то деваться? И все, что нужно Лепски, – это на минуту-другую вывести скульптора из состояния полной прострации и заставить сказать несколько слов, всего лишь несколько связных слов. Мюррей был уверен, что с этим он справится, несмотря на то, что сознание скульптора было практически полностью разрушено. Тут ничего особенного в техническом смысле не предвиделось. Правда, при последней их стычке скульптор немного удивил Мюррея тем, что в его реакции на заклинания не оказалось вообще ни единого предсказуемого жеста... но тогда Эрик был просто слишком возбужден.

И тут Мюррея поразила некая догадка... внезапный и непредвиденный камнепад в гостиной... а скульптор высыпал на крышу его дома кучу камней... и как раз незадолго до того, как Лепски принялся начитывать инспекторскую формулу, он вспоминал о выходке чокнутого Эрика... но почему его воспоминание реализовалось в такой странной и неожиданной форме? Почему формула активизировала именно этот образ?

Это следовало обдумать во всех подробностях. Но не сейчас. В данный момент главной задачей был Эрик.

Сделав круг над домом скульптора и не обнаружив ничего настораживающего, Лепски посадил машину в двух кварталах к юго-западу. Подходя к коттеджу Эрика Баха, Мюррей с предельным вниманием смотрел по сторонам, не желая нарваться на кого-нибудь вроде Мрачных Карликов. Они искали свой Камень... они находились рядом с домом Кхона Лорика, когда Мюррей пытался добраться до чревовещателя... тогда Лепски немного опоздал. А вдруг теперь Карлики крутятся возле Эрика, они ведь давно уже знают, где вторая часть Камня. Сталкиваться с неприятными малышами Мюррею не хотелось, тем более, что его участие в деле не составляло для них секрета, суда по подслушанному им разговору – там, возле дома Лорика... Кхон до сих пор в госпитале, лежит в коме... Лепски каждый день справлялся о состоянии здоровья чревовещателя, надеясь, что тот в конце концов очнется... впрочем, Лорик вряд ли мог знать, куда подевалась кукла. Но он мог официально потребовать начать поиск принадлежавшей ему дорогой вещи...

Карликов в окрестностях дома скульптора не наблюдалось. Мюррей видел лишь обычных прохожих, любителей прогулок по окраинам, да еще брел по улице один из экспонатов местного зоопарка – нечто ярко-синее, чрезвычайно лохматое и с шестью ногами. Лепски не знал, как называется эта штука, он даже не мог определить, где голова у этого зверя, и есть ли она вообще, он видел только большой ком синей шерсти, важно вышагивавший на шести довольно длинных мощных лапах с короткими толстыми когтями. Лепски покачал головой. Его ужасно раздражала эта система – когда по улицам гуляют дикие звери... правда, звери никогда никого не трогали, но Мюррею не нравилось их присутствие в городе само по себе. Звери должны жить в лесу или сидеть в клетке. В этом он был твердо убежден. К сожалению, большинство жителей Минара придерживались прямо противоположной точки зрения. Людям почему-то нравилось, что в их дома запросто могут зайти какие-нибудь слоны или синие лохматые штуковины.

Лепски вошел во двор, обошел коттедж, заглянул в гараж. "Летучка" Эрика стояла на месте. Вокруг нее валялись распылители с красками, какие-то банки, куски проволоки, тряпки... вообще в гараже царил жуткий беспорядок. Мюррей покачал головой. Ох уж эти творческие люди... совершенно не в состоянии поддерживать чистоту. Впрочем, их бессистемность рождала особые плоды. И Лепски всегда внимательно следил за миром современного искусства правда, произведения великих мастеров интересовали его в основном из-за их чисто денежной стоимости.

Лепски вернулся ко входу. Поднялся по ступеням, нажал кнопку звонка. Прислушался. В доме было тихо. Может быть, Эрика нет? Мюррей позвонил еще раз. Наконец изнутри донесся шорох – словно кто-то осторожно подкрадывался к двери. Лепски снова ткнул пальцем в звонок.

Дверь неожиданно распахнулась.

При виде возникшего на пороге скульптора Мюррей ахнул.

Собственно, видеть он мог только глаза Эрика, подозрительно смотревшие из узкой щели, прорезанной сбоку в огромной ярко-малиновой кастрюле, изукрашенной веселыми белыми и голубыми горошинами. Грудь скульптора прикрывало некое подобие лат, изготовленных, насколько мог понять Лепски, из расплющенных пивных банок. На руки Эрик натянул толстые кожаные перчатки, – очень длинные, до локтей. Ноги защищали резиновые болотные сапоги, доходящие до бедер. В общем, зрелище было из ряда вон.

– Что с тобой? – спросил Лепски, опомнившись. – Зачем этот маскарад?

– Кто ты есть, незнакомец? – прогудел Эрик из-под кастрюли. – Что тебе нужно в моих владениях? Не со злым ли умыслом ты явился сюда? Если так – плохо тебе придется!

– Да ты никак рыцарем себя вообразил... – пробормотал Мюррей, не на шутку растерявшись и не зная, с чего начать разговор с этим ненормальным. Потом он решил поддержать игру. – Послушай, благородный хозяин, я хотел тебя спросить кое о чем... Ты не позволишь мне войти?

Для того, чтобы привести Эрика в чувство и добиться от него ответа на жизненно важный для Мюррея вопрос, Лепски необходимо было обсыпать скульптора по крайней мере одним из магических порошков, – но как он мог это сделать? Сыпать драгоценные составы на кастрюлю не имело никакого смысла. Порошок должен попасть непосредственно на голову или на руки, на волосы или на кожу. Значит, нужно было заставить Эрика хоть немного раскрыться.

Но Эрик снова спросил:

– Кто ты есть?

– Вообще-то мы когда-то встречались, – начал Лепски самым задушевным тоном. – Конечно, это было давно, и ты мог забыть меня, благородный человек. Но я в долгу перед тобой, ты выручил меня в трудную минуту... и мне бы не хотелось, чтобы твои воспоминания обо мне, буде они возникнут, омрачились мыслью о людской неблагодарности.

Кастрюля торжественно качнулась, и из-под нее прозвучало:

– Да, род человеческий омерзителен. В этом нет никаких сомнений. А самые омерзительные его представители – малыши с бегающими глазами. Это просто мрак!

– И ты не разрешишь мне предпринять попытку хоть немножко реабилитировать мыслящих существ в твоих глазах? – осторожно спросил Лепски.

– А зачем? – сварливо бросил Эрик.

– Ну... – Мюррей не нашелся, что ответить. И потому решил сменить тему. – Видишь ли, благородный хозяин, я подумал, что, может быть, ты позволишь мне выразить мою беспредельную и глубокую благодарность в некоей материальной форме...

Кастрюля проявила легкую заинтересованность.

– Это в какой же?

– Ну, например, в денежной. Или в форме хороших драгоценных камней. Красивых камней, редких.

Кастрюля призадумалась, но в конце концов решила:

– Нет. Мне ничего не нужно.

– Очень жаль. Я был бы просто счастлив... А от кого ты прячешься? спросил Лепски, и это оказалось грубой ошибкой, испортившей все дело.

– А-а! – басовито взвыл Эрик. – Так вот зачем ты явился, подлец! Ты от них! Ты посланник этих мерзких лупоглазых тварей! Ну, я тебе...

И в руке скульптора, затянутой в перчатку, как по волшебству появился здоровенный баллон с краской. Баллон зашипел... и Мюррей Лепски испуганно шарахнулся в сторону и покатился с крыльца.

– Ого-го! – орал скульптор. – Меня вам не достать! Я вам всем покажу! Я вам не по зубам, негодяи! Вы еще узнаете, кто таков великий Эрик!

И он скрылся в доме, со стуком захлопнув за собой дверь.

Лепски, отфыркиваясь и отплевываясь, вскочил и со всех ног припустил на улицу. Но из-за попавшей в глаза краски он не заметил ожидавшую его у калитки еще одну мелкую неприятность в виде непонятного зверя, почему-то притащившегося именно к дому скульптора, а не куда-нибудь еще. Лепски споткнулся о синее лохматое чудище и растянулся на тротуаре. Чудище тут же решило, что с ним играют, и с удовольствием шлепнуло Мюррея лапой по спине, заурчав по-кошачьи. Лапка синюхи оказалась увесистой... и Лепски, отчаянно выругавшись, оттолкнул от себя лохматое создание. Ком синей шерсти обиделся, громко тявкнул и ускакал, взбрыкивая всеми шестью ногами. Лепски встал, провел рукой по лицу и посмотрел на ставшую черной ладонь...

И тут его охватила бешеная злоба.

Он поклялся отомстить сумасшедшему скульптору.

И его месть будет, само собой, ужасной... в лучших традициях старых магов.

6.

– И где же она ее спрятала?

– Да откуда мне знать! – развел руками Харвич. – Не говорит.

– Ну, если уж тебе не говорит, – протянул Даниил Петрович, – значит, дело плохо.

– Почему – плохо? – не понял Винцент.

– Значит, нам ее не найти, – пояснил Ольшес. – А она нам очень даже необходима.

– Ну... может еще скажет, – предположил Харвич.

– Ты бы постарался ее уговорить.

– Я-то постараюсь... да только если Кроха нашел куклу, он мог ее утащить куда-то в другое место.

– А не тяжеловата она для него? – усомнился инспектор Ольшес.

– Нет, почему же... он сильный. И он, кстати, вечером жаловался, что очень устал. Может быть, как раз потому, что унес куда-то Дорис. Но я совершенно не понимаю, зачем ему было это делать. Вряд ли Чита так уж плохо спрятала куклу.

– Поговори-ка с ними обоими еще раз, – вроде бы попросил Даниил Петрович, но некий оттенок его тона заставил Харвича воспринять его слова как приказ, к тому же требующий чрезвычайно срочного исполнения.

– Ладно, – кивнул он, – попрошу. Только вот где они сейчас, неизвестно. Пойду, поищу.

Винцент вышел из комнаты Даниила Петровича и в задумчивости остановился в коридоре.

Где искать зверей?

Для начала Харвич, спустившись на первый этаж, заглянул в гостиную. Там никого не было, если не считать скучающего Левинского, который при виде молодого инспектора обрадовался и раскрыл рот, собираясь что-то спросить... но Харвича в данный момент интересовали не люди, а животные, и потому он поспешно сбежал. В кухне зверей тоже не обнаружилось, и Винцент вышел из дома, грустно размышляя о том, что вечно ему приходится решать какие-то странные задачи, и что, похоже, ему всю оставшуюся жизнь предстоит общаться не столько с разными интересными личностями, сколько с жирафами, зайцами и крокодилами. Инспектор особой даже для особиста квалификации. Специалист по фауне всех классов, родов и видов. То пауки, то попугаи...

Он пошел к пруду, время от времени издавая призывный клич, но ни Чита, ни Кроха не спешили объявляться. У аллигатора спросить, что ли... да откуда ему знать?

Дойдя до самой воды, Винцент повернул направо и вдоль берега зашагал к темной стене елей, окружавших поляну, на которой стоял коттедж землян и странная скульптура под названием "Женщина, объятая ящиком". Харвич издали посмотрел на нее и в очередной раз удивился фантазии автора. Ну, наверное, если побродить по Заповеднику, еще и не такое увидишь... вот только у молодого инспектора как-то все не находилось времени на осмотр знаменитой коллекции произведений современного искусства. Вот разве что потом, когда работа будет сделана...

Широкая тропа вела к следующему экспонату, располагавшемуся метрах в ста от "Объятой ящиком", на маленькой полянке, сплошь заросшей бледно-голубыми колокольчиками. Харвич сначала попытался сам определить, что бы это могло быть такое. Но не сумел. Некая трехногая конструкция четырехметровой высоты общими очертаниями немножко напоминала туалетный столик, но при этом в середине, между деревянными ногами, была натянута проволока... а, да это же эолова арфа, сообразил Харвич. Он подошел поближе и прочитал табличку. "Между. Скульптор Вадим Рыжков, созвездие Южный Крест".

Между чем и чем, недоуменно подумал Винцент, вот еще фокус... Но тут же решил, что ответить на этот вопрос не смог бы, наверное, и сам скульптор. Ну, между – и все. И отстаньте.

Харвич пошел дальше, направляясь к границе соседнего, двадцать третьего круга. Он решил, что, пожалуй, прогуляется и еще дальше, в двадцать четвертый круг, к "Лотосу пришлого бога". Правда, бог теперь безголовый... ну, это неважно. Чита вполне может быть где-нибудь неподалеку. Ее эта скульптура по-прежнему интересует, несмотря на то, что осколка камня там больше нет.

Ели постепенно расступились, уступив место светлому березовому лесу. Харвич прошел мимо нескольких скульптур, совершенно не обратив на них внимания. Он упорно думал о причине конфликта между обезьяной и попугаем. Что они не поделили? Если Кроха и в самом деле отыскал похищенную Читой куклу и куда-то ее перепрятал или хотя бы попытался это сделать, то все понятно. А если дело в чем-то другом? Но, как ни ломал Винцент голову, никакого другого повода для ссоры между попугаем и Читой он изобрести не сумел.

И где же теперь Дорис?

Впрочем, никто не знает и того, где она была прежде... так что разницы никакой. А камешек найти необходимо. Харвич уже знал, что без него никак не обойтись, хотя Даниил Петрович и не слишком спешил посвящать молодого коллегу в подробности ситуации. Но Винцент и сам давно был достаточно грамотным.

Неожиданно на голову Винцента упала еловая шишка. Харвич посмотрел наверх и рассмеялся.