Текст книги "Лотос пришлого бога"

Автор книги: Татьяна Грай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Эрик прислонился к "летучке", чтобы выдержать напор ветра и не упасть. Он почувствовал, как в нем медленно нарастает бешеная ярость, добела раскалявшая его изнутри, несмотря на упавший внезапно мороз. Это снова Мюррей... Эрик твердо знал: чертов программист наслал на него бурю и может наслать невесть что еще, лишь бы добить Эрика, лишь бы рассчитаться с ним за испорченный камень... дурацкий камень, бессмысленный камень, уродливый камень... что ж, Лепски, ты сам напросился... ты сам того захотел, ты сам...

Эрик бросился на землю и по-пластунски пополз к дому, не обращая внимания на холодную слякоть, крепко держа в правой руке резак. Знай наших! Мы тоже кое-что умеем!

Скульптор небрежно отшвырнул со своего пути крокодила, пытавшегося остановить его, разметал орду выскочивших откуда-то гигантских рогатых жуков, угрожающе трещавших крыльями, и наконец, щелчком в лоб уложив на месте некое подобие карася с ногами, очутился в трех метрах от стены приблудного дома.

Эрик поднялся на колени и обнаружил, что метель кончилась, не оставив после себя никаких следов. Трава была сухой и теплой... Вот и хорошо. А то уж Эрик начал побаиваться, что схватит насморк.

Эрик включил резак и нажал спуск. Тонкая струя белого огня промчалась к стене и уткнулась в нее, шипя и выплевывая мелкие искры. На стене появилась черная полоска.

– Ого-го! – заорал Эрик. – Получай!

Он уже видел картину падения ненавистного дома. Вот дом распадается на две части, вот каждая часть дробится на мелкие куски, вот каждый кусок разлетается в щепки и крошки, и все обугливается и дымится, и все становится золой и тленом... Эрик размахивал резаком и вопил от восторга... Пропадай, Мюррей! Пропадай, чужая хата! Нет в мире силы, способной остановить огромного, как три звездолета, Эрика Баха!..

А потом Эрик почувствовал, как внутри у него что-то зашевелилось, и он понял: это черви. Это белесые безглазые черви, и они мягко въедаются в его внутренности, и их становится все больше и больше, каждый червь делится пополам, а половинки мгновенно вырастают и тоже распадаются на две части... и скоро черви наполнят его до отказа, и им станет так тесно, что они полезут из носа, из ушей, изо рта... и посыплются на землю, как белые длинные извивающиеся снежинки...

А потом что-то лопнуло и взорвалось в голове скульптора... и рассудок Эрика, и без того с трудом цеплявшийся за реальность, в ответ на заклинания, читаемые Мюрреем Лепски, оборвал последнюю тонкую нить, связывавшую его с миром подлинных событий. Ядовитая желчь полного безумия растеклась вокруг, залив лужайку и дом, "летучку" и небо, и все стало желто-зеленым и расплывчатым... и Эрик, выронив шипящий резак, умолк и тихо опустился на землю.

Часть 4. Схватка

1.

– Да ты и сам ничего другого не ожидал, признайся, – напирал на Главного аналитика Прадж-Мачиг. – У тебя были какие-то свои расчеты, да?

– Но они пустили к себе дипломатов?

– Да нет же! Вообще отказались общаться с Мировым Центром, зато прислали ноту протеста. Дескать, житель Земной Федерации незаконно вторгся на одну из их планет и похитил сакральный предмет, имущество храма. И потребовали разрешения самим искать свою вещь в мирах Федерации. Официально.

– Ну, они и так болтаются, где им вздумается, – пробормотал Ливадзе. – Их же никто не гонит... значит, им нужен законный статус, чтобы добраться до Лепски.

– Ты это предвидел, – уверенно сказал Командор. – И зачем тебе это понадобилось? На что тебе сдались Мрачные Карлики? Ты врал, что хочешь их нейтрализовать, а по сути вышло так, что теперь они будут мешать инспекторам на законных основаниях.

– Ну, может, они и не очень помешают, – рассеянно сказал Ливадзе. Может, и совсем наоборот получится...

– Сергей, – угрожающим тоном заговорил Командор, – ты эти штучки брось! Ты что это затеял? Ты какие-такие черные планы строишь? Да еще втайне от меня и от Данилы? Он там трудится в поте лица, а ты...

– Стой, стой! – перебил Командора Главный аналитик. – Ишь, раскатился мыслью! Между прочим, ты тоже далеко не во все подробности меня посвящаешь. Во всяком случае, в данном конкретном деле.

– Ну да? – удивился Прадж-Мачиг. – Разве? О чем это ты?

– А о том, – язвительно откликнулся Ливадзе, – что тебе кое-что известно о Камне Мудрости. А может быть, и о чем-то еще... и ты мне этого так и не сказал.

– А... э... – замялся Командор, и Ливадзе тут же торжествующе завопил:

– Ага! Так и есть! Ну, выкладывай!

Прадж-Мачиг жалобно посмотрел на аналитика и сморщил нос.

– Ну чего ты кривишься? – не замедлил с реакцией Ливадзе. – Чего ты мне глазки строишь? Признавайся!

– Нет, ты это напрасно. Что касается Камня Мудрости – тут все элементарно. Даниле обязательно нужно собрать осколки в кучку. Чтобы похищенные вампиром потоки сознаний могли снова пройти через Камень, вот и все.

Ливадзе вдруг побледнел.

– Прадж... ты говорил с адептами?

– Ну...

После долгой паузы Ливадзе тихо сказал:

– Так... кажется, я понял. Если похищенные сознания не пройдут снова через камень, они не смогут обрести новое рождение. Они просто погибнут вместе с Лепски. Распадутся. Верно?

Командор молча кивнул.

– Даниле сообщил?

– Он, мне кажется, увидел это еще до моего сообщения, – судя по тому, что не стал сразу кидаться на вампира, хотя и вычислил его, как я понимаю, в первый же день.

– А части камня расползлись, как тараканы, – огорчился Ливадзе. Кукла исчезла, чревовещатель по-прежнему в коме... Кстати, мне не нравится ситуация с этим типом.

– С каким? – не сразу понял Командор.

– Да с Кхоном Лориком. Тот йогин, что поселился в его теле, похоже, был очень сильным практикантом, и добивался могущества отнюдь не с самыми благими целями. Точно о нем так ничего и не узнали, он очень долго прожил в уединении, и чем уж он там занимался, какие сверхобычные способности приобрел... но мне, видишь ли, становится не по себе при мысли, что он может в конце концов вырваться наружу.

– Думаешь, он вмешается в историю? Зачем бы ему это?

– Он почуял силу Камня Мудрости, – уверенно ответил аналитик. – И если сумеет очнуться от летаргии – обязательно постарается добраться до этого милого предмета.

– Н-да... За ним, конечно, присматривают, но... – Командор немножко подумал и предложил: – Может, заберем его к себе? Положим в нашем Медицинском отделе, и пусть себе просыпается. Зачем ему оставаться на Минаре?

– Может, и незачем, – пожал плечами Ливадзе. – Вот только сначала у Данилы спроси. Вдруг Лорик каким-то образом участвует в его планах?

– Вряд ли, – усомнился Командор. – Но, конечно, спрошу. На всякий случай.

Не откладывая дела в долгий ящик, Прадж-Мачиг тут же со своего пульта отправил соответствующий вопрос на Минар. Само собой, быстрого ответа он не ждал. Кто знает, когда Винклер сумеет передать сообщение Ольшесу? Но действовать без ведома Даниила Петровича и в самом деле сейчас было нельзя. Ситуацию на Минаре по-настоящему знал только он, и только он мог оценить важность каждой участвующей в игре фигуры.

– Итак, – возобновил разговор Прадж-Мачиг, – мы имеем очень неприятное пересечение кармических линий. То, что называется классическим узлом, да? Шесть единиц. Попугай, обезьяна, чревовещатель и вампир. С другой стороны – скульптор и Карлики. Интересно...

– Уж куда интереснее, – согласился аналитик. – Обезьяна, как нам теперь известно, добиралась до Минара через несколько галактик. Куда только ее не заносило! И нигде она не задерживалась. А прибыла на Минар – и остановилась. Все. Явилась на место и стала ждать событий.

– А попугай там родился, но немножко рановато.

– Да, но он сумел прожить почти двести лет, дожидаясь вампира.

– Думаешь, теперь умрет? Когда Лепски нейтрализуют?

– Боюсь, что да.

– Жалко попугая, – искренне сказал Командор. – Умная птица. И красивая.

– Ничего не поделаешь. Карму обухом не перешибешь.

– Это уж точно. Ну ладно, ты мне вот что скажи – мы можем сейчас предпринять что-нибудь такое, чтобы облегчить Даниле задачу?

– Найди части Камня Мудрости, – фыркнул Ливадзе. – Данила будет тебе уж так благодарен!

Прадж-Мачиг рассмеялся.

– Ага, – сказал он. – Вот сейчас все брошу и полечу на Минар искать этот проклятый булыжник. А Данила меня вместо благодарности облает по-всякому. Скажет, что я помешал каким-нибудь особо сложным его замыслам и расчетам.

– Он может, – хихикнул аналитик. – Но сейчас ему нужен только Камень, и ничего кроме Камня. Так что отдыхай, Командор. Ничего ты не можешь сделать.

– Утешил, ничего не скажешь...

Ливадзе ушел, а Командор уже в который раз принялся размышлять над странным и очень неприятным узлом, возникшим на планете Минар. Подобные пересечения кармических линий встречались в практике Управления Федеральной безопасности не так уж часто. Но каждый раз, когда приходилось сталкиваться с этим явлением, возникала масса посторонних осложнений...

Прадж-Мачиг от всего сердца надеялся, что на этот раз Даниил Петрович Ольшес сумеет повернуть ситуацию так, что ни один невинный человек не пострадает при последней схватке инспекторов с явно очень сильным и агрессивным интеллектуальным вампиром.

Командору очень этого хотелось.

2.

– А где Данила? – спросил Саймон Корнилович, входя в гостиную.

– Тебе не надоело задавать вопрос, на который не существует ответа? поинтересовался доктор Френсис.

Командир смутился.

– Наверное, у меня уже условный рефлекс выработался, – пожаловался он. – Как только увижу кого-нибудь из состава экспедиции – так сразу хочется спросить про Данилу. Ну, вдруг кто-то знает, куда он отправился?

– Да откуда же мы можем это знать? – усмехнулся Кейт Левинский.

– Ну, например, ты куда-то шел и случайно увидел, в какую сторону он отправился...

– Ага, – продолжил доктор Френсис, – а потом я, например, случайно потащился за ним следом и совершенно случайно заметил, чем именно он занимается там, куда он пошел... а потом он совершенно случайно обнаружил, что я за ним подсматриваю, и...

– Не надо! – поспешил перебить его Винклер. – Вот этого не надо, пожалуйста! Ежели Данила впадет в гнев – нехорошо получится.

– Не сомневаюсь, – кивнул доктор Френсис. – А потому и не знаю, где он. И знать не хочу.

– А вот это ты врешь, – убежденно произнес инженер. – Хочешь ты знать, очень даже хочешь! И я хочу. И Саймон.

– В общем, сойдемся на том, что все мы хотим одного и того же, подвел итог командир. – И по этому поводу предлагаю поужинать.

– Жрать хочу! – мгновенно отреагировал на слова Винклера Кроха, до сих пор мирно дремавший в кресле. – Жрать хочу!

– Ты всегда голодный, – отмахнулся от него командир. – Потерпи несколько минут, не помрешь.

– Помирр-рает Кроха! – застонал попугай. – Пр-ропадает Кроха!

– Ох, ну ты и зануда! – возмутился Саймон Корнилович.

– Сам такой, – не задержался с ответом попугай.

Развеселившиеся разведчики призвали кибера, и тот начал накрывать на стол. Кроха отнесся к процедуре с полным вниманием. Он изучал каждую вазочку и салатницу, он тщательно рассмотрел пустые тарелки и вроде бы даже пересчитал их. Тарелок, само собой, было семь, потому что и инспектора, и Чита вполне еще могли явиться. Кроха это понял.

– Харр-вич – дурак! – сообщил он.

– Это еще почему? – возмутился командир. – Ты кто такой, чтобы рассуждать об инспекторах, а? Ты, милый друг, выбирай слова!

– Кроха милый, – подтвердил попугай. – Кроха жрать хочет. Пр-ривидения! Пропадают!

– Это он о чем? – спросил Левинский, не ожидая, впрочем, что ему кто-нибудь ответит. Но, как ни странно, у Саймона Корниловича ответ нашелся:

– Наверное, он говорит о тех привидениях, что в замке живут. Вот только почему они его интересуют, непонятно.

– А, действительно, нам говорили смотрители, – вспомнил доктор Френсис. – В Хоулдинге два привидения, прибывшие с Земли вместе с замком. Бедняги! Сколько тысяч лет не могут переродиться!

И тут у всех троих разведчиков возникла одна и та же мысль. Озвучил ее командир:

– Да, наверное, инспекторов сегодня не дождаться. Если они решили заняться этими несчастными...

– Ага, сегодня как раз полнолуние, – кивнул Левинский. – Но ведь до полуночи еще три часа! Могли бы и зайти поужинать.

– Ну, может быть, на голодный желудок процедура пройдет легче? предположил доктор Френсис, на все смотревший со своей особой, медицинской точки зрения.

Винклер рассмеялся.

– Ну, ты даешь, Дикон, – сказал он. – Как будто не знаешь, что инспектора, во-первых, вообще едят чрезвычайно мало...

– Вот это ты зря! – тут же перебил командира Левинский. – Уж кто-кто, а Данила, по-моему, поесть горазд! Как доберется до кормежки...

– Вот именно, как доберется, – уточнил Саймон Корнилович. – А как часто он до нее добирается, ты знаешь?

Левинский, озадаченный новой постановкой вопроса, задумался. Доктор Френсис, что-то прикинув в уме, сказал:

– Если он питается только у нас на глазах... а на ужин он приходит не каждый день... а обедал только однажды... а к завтраку вообще ни разу пока что не являлся... н-да. Получается примерно двести граммов продукта в сутки.

– Ого! – откликнулся инженер. – Может, и мне попробовать перейти на такой режим? А то мне что-то моя фигура не нравится.

– Не советую, – очень серьезно сказал доктор Френсис. – У инспекторов метаболизм не такой, как у нас.

– Но они такие же люди, как мы! – не поверил Левинский.

– Не совсем такие, – дал справку Винклер. – И пора бы тебе это знать, не маленький уже. Когда они готовятся к работе, они делают особые практики... ну, а результат тебе известен.

– И чего я не пошел в инспектора? – сказал инженер. – Вот жизнь интересная!

Винклер посмотрел на инженера... Левинскому показалось, что в глазах командира промелькнуло что-то странное... и Кейт тут же спросил:

– Саймон, а как ты думаешь, может, мне еще не поздно переквалифицироваться?

– Не знаю, – хмыкнул Винклер. – Я в таких вещах не разбираюсь. Я разведчик, а не адепт. Ну что, мы будем ужинать или мы будем смотреть на салаты?

Они уселись за стол, и обрадованный Кроха тут же заколотил клювом по своей тарелке, требуя, чтобы ему поскорее положили что-нибудь вкусненькое. Словно в ответ на этот призывный стук в открытом окне появилась физиономия Читы.

– А, пришла, красавица! – приветствовали ее земляне. – Ну, присоединяйся!

Однако Чита почему-то не спешила войти внутрь. Она настороженно присела на подоконнике и стала рассматривать попугая. Физиономия Читы выражала откровенное недовольство. Кроха, не обращая внимания на выходки какой-то там обезьяны, начал усердное сражение с очередным пирожком. Немного удивленные разведчики наблюдали за орангутанихой, ожидая дальнейшего развития событий. Развитие не замедлило быть.

Чита вдруг очутилась в гостиной и набросилась на попугая, отчаянно визжа. Кроха не растерялся. Он мгновенно взлетел к люстре и, повиснув вниз головой на одном из рожков, заорал:

– Тор-р-чишь, клюшка?!

Чита вспрыгнула на стол, подскочила – и достала бы попугая, если бы тот не сорвался с люстры и не перелетел на один из стеллажей, стоявших вдоль дальней стены. Чита рванулась за ним, со стола со звоном и грохотом полетели вилки, тарелки, салаты и гренки... Разведчики бросились за Читой, роняя стулья, попугай с треском замахал крыльями и полетел через гостиную к шкафу... и тут откуда-то возник Винцент Харвич и ловко перехватил Читу, перепрыгнувшую через командира и уже почти приземлившуюся на кушетку.

– Ах ты, безобразница!

– Ну! – только и сказал Винклер, увидев, как Чита вцепилась в Харвича и сразу же принялась ему на что-то жаловаться. Молодой инспектор отнесся к страданиям обезьяны очень серьезно. Он гладил Читу по лысой спине и тихонько приговаривал:

– Ну и что? И ничего страшного, обойдется. Чего ты так разволновалась? Не надо, маленькая, не надо. Он, наверное, хотел сделать, как лучше. Ну, не надо...

Чита прижалась к уху Винцента и еще что-то проворчала. Харвич улыбнулся.

– А мне ты не скажешь, где она?

Чита оскалилась и зарычала.

– Ну, и не говори, если не хочешь. Я же не настаиваю.

Чита смягчилась.

Она осторожно вывернулась из рук Харвича и спрыгнула на пол. Звонко шлепнув ладошкой по киберу, наводившему порядок в разгромленной гостиной, Чита показала язык попугаю и удрала.

Винклер выглянул в окно, однако обезьяны уже и след простыл.

– Что это с ней случилось? – осторожно спросил командир, искоса глянув на Винцента.

– Да так, ничего особенного, – отмахнулся молодой инспектор, и Винклер в который уже раз подумал, что этот юный гений становится что-то уж слишком похож на Данилу. Как будто им одного Ольшеса мало! – Похоже на то, что Кроха раскопал одну ее захоронку...

– Вот как? – сделал серьезное лицо Саймон Корнилович. – И Чита спрятала что-то такое, что и у тебя вызывает неподдельный глубокий интерес?

– С чего ты взял?

– Ну, ты же спросил...

– А, это я просто так, чтобы ее отвлечь.

Винклер ни на секунду не поверил, что суть инспекторского вопроса действительно была в том, чтобы отвлечь обезьяну от мыслей о расправе над попугаем. Уж как-нибудь и он кое-что понимал... научился за долгие годы общения с особистами.

Но настаивать на более обстоятельном разъяснении командир не стал, прекрасно зная, что услышит лишь очередную порцию отчаянного вранья. В умении уходить от ответа инспекторам не было равных. И Харвич, несмотря на свою молодость, искусство витиеватой болтовни, затемняющей смысл сказанного, освоил уже весьма неплохо.

Вместо этого Саймон Корнилович задал свой хронический вопрос:

– А где Данила?

– А разве его еще нет? – удивился Харвич. – Он хотел прийти к ужину. Ну, наверное, скоро появится. Я, кстати, ужасно проголодался. Тут осталось что-нибудь? Или все пропало?

– Нет здесь – найдется на кухне, – сказал Левинский, отвечавший за сегодняшний ужин. – Тебе чего – мяса, рыбы, оладий с куманикой?

Разведчики тут же завертели головами, ища взглядами попугая и ожидая услышать привычное громогласное "Жрать хочу!". Но Кроха, нахохлившись, сидел в кресле и молчал. Он полузакрыл глаза, и вид у птицы был такой несчастный... Харвич подошел к попугаю и осторожно посадил его себе на руку.

– Ну, Кроха, что с тобой?

– Устал Кроха, – тихо пожаловался попугай. – Стар-ренький Кроха...

– Он заболел! – встрепенулся доктор Френсис. – Его лечить надо!

– Сиди, лекарь! – цыкнул на него Винклер. Командир не сводил глаз с Харвича и попугая.... но Винцент, нежно погладив птицу по голове, вышел из гостиной, унеся с собой Кроху и совершенно забыв об ужине.

Саймон Корнилович тяжело-тяжело вздохнул.

Что-то назревало...

А Даниил Петрович так и не появился.

3.

– Ладно, с ними потом разберемся.

Реплика Даниила Петровича относилась к попугаю и Чите, о ссоре между которыми вкратце рассказал ему Винцент. Инспектора встретились неподалеку от замка Хоулдинг. Время уже подбиралось к полуночи. Привидения ждали...

Харвич обратил внимание на то, что почти все карманы комбинезона Ольшеса заметно оттопыривались. И набиты они были, как догадывался молодой инспектор, самыми разнообразными вещами, довольно странными на непосвященный взгляд. Хотя Винцент сам и не мог пока что провести процедуру освобождения привидений, он тем не менее прошел достаточно хорошую подготовку для того, чтобы выступить в роли ассистента. И потому он представлял, что именно лежит в карманах Даниила Петровича. Его удивило лишь то, что Ольшес намеревался обойтись слишком скромным, на взгляд Харвича, инструментарием. Но может быть, кое-что уже доставлено в замок заранее?..

Даниил Петрович, слушая рассказ Харвича, не смотрел на молодого инспектора. Он уставился на стену замка... и Винценту показалось, что старшего коллегу что-то тревожит.

– Ты готов? – спросил Ольшес, не оборачиваясь.

– Да, конечно.

– Пошли.

И длинноногий инспектор медленно, важно зашагал к подъемному мосту. Харвич, топая за ним следом, думал, что сейчас Даниил Петрович немножко похож на оголодавшего журавля, вышедшего подхарчиться, но не желающего признаться в том, что у него кишки к спине прилипли. Эдакий конфуцианец, блюститель этикета и авторитета...

Рыцарь, топтавшийся у входа на мост, брякнул щитом о латы и сообщил:

– Рад видеть вас, добрые сэры! Ночью наши коллекции выглядят особенно заманчиво и загадочно, и вас ждет незабываемое наслаждение!

– Это хорошо, – одобрительно кивнул Ольшес. – Наслаждаться мы любим.

Винцент хихикнул, и они, миновав мост и внешний двор замка, вошли в огромный холл первого этажа.

Тут Даниил Петрович остановился и принялся осматриваться по сторонам, как самый настоящий турист, решающий, куда ему лучше направиться сначала, а какую часть выставок оставить на сладкое.

Рыцарь, дежуривший в холле, наблюдал за ними, но не спешил подходить, потому что некоторые туристы терпеть не могли, когда им давали какие-то советы по осмотру галереи. Но он держался неподалеку, готовый откликнуться на зов, буде тот последует.

Однако Даниил Петрович уже выбрал маршрут.

Он направился прямиком к центральной лестнице, ведущей на второй этаж.

Харвич, поднимаясь следом за ним по нешироким каменным ступеням, смотрел в спину коллеги и думал о том, что привидениям крупно повезло. Тысячи лет они маялись в этом замке, не в силах прекратить ужасное существование, и вот наконец появился человек, способный освободить их... впрочем, везение тут ни при чем, поправил себя Винцент, это карма, это простой и вечный закон причинно-следственных связей... просто привидения отработали наконец ошибки своих прошлых жизней. А иначе они бы просто не смогли встретиться с Данилой.

– Дан, – осторожно спросил Харвич, когда они с Ольшесом вышли в узкий коридор второго этажа и повернули направо, – а Модильяни знает, что мы тут затеяли?

– Конечно, – ответил Даниил Петрович. – Он сам несколько раз пытался освободить их, но, как ты понимаешь, ничего у него не получилось.

– Я не о том, что он делал сам, – уточнил Винцент. – Я о том, знает ли он, что ты намерен провести процедуру именно сегодня.

– Э-э... не уверен.

– Ой, Данила! – огорчился Харвич. – Ну что ты за человек! Он же хранитель, он здесь отвечает за все... а если какая-нибудь вещь будет испорчена?

– С чего бы? – удивился Даниил Петрович. – Мы же не террористы, мы ничего тут взрывать не собираемся! Да и в любом случае все застраховано.

Харвич молча покачал головой. Конечно, он знал только теорию вопроса, на практике ему пока что ни разу не приходилось заниматься подобными делами, но и знания теории было достаточно для того, чтобы обеспокоиться. Но в конце концов Винцент решил, что Ольшесу виднее. Винцент хихикнул.

– Ты чего? – оглянулся Даниил Петрович.

– Ничего... просто подумал, кто будет отвечать в случае чего. Чур, не я!

– А... да брось ты, – весело откликнулся Ольшес. – Ничего страшного не случится. Модильяни только порадуется, что его наконец избавили от этих зануд. Они же ему всю плешь переели – освободи да освободи!

Наконец они, свернув в узкий боковой коридорчик, остановились перед тяжелой дубовой дверью, створки которой были чуть приоткрыты. Табличка перед дверью гласила, что здесь экспонируется "оригинальный замковый интерьер".

Да, в оригинальности этого интерьера сомневаться и в самом деле не приходилось, решил Харвич, очутившись внутри. Правда, Винцент заподозрил, что устроители экспозиции под словом "оригинальный" понимали нечто иное – а именно подлинность предметов обстановки и соответствие их размещения образцам соответствующей эпохи, но на этот счет у молодого инспектора были свои соображения. Он ведь родился и вырос на Земле, и в школьные годы бывал на экскурсиях во французских и английских средневековых замках, так что в общем он представлял, как жили благородные рыцари в те незапамятные времена. Он помнил суровые каменные своды, сухие скучные линии готических барельефов, гигантские саркофаги и величественные библиотеки, и холодные спальни с огромными очагами и необъятными кроватями, накрытыми тяжелыми мрачными балдахинами...

Здесь все выглядело совсем иначе.

Первым, что бросилось в глаза Харвичу, был камин, над которым красовался герб семьи, которой много-много веков назад принадлежал замок Хоулдинг. Красное поле герба пересекала с угла на угол широкая белая полоса, в верхней части которой был изображен смешной лев с длинным хвостом, стоявший на задних лапах. Над полосой на красном поле отсвечивали золотом две лилии, под ней чернел один-единственный трилистник. В гербах Винцент ничего не понимал, но то, что камин не имел ничего общего со средними веками, и ежу было бы ясно. Белый мрамор и густая позолота. Пышные листья аканта и венки роз, глубокая резьба, тщательно продуманная композиция... При чем тут средние века? Это же самое настоящее барокко!

От размышлений на искусствоведческие темы Харвича оторвал Даниил Петрович, язвительно поинтересовавшийся:

– И чем тебе не нравится камин? Труба у него отличная, действует, можешь не сомневаться, я заранее проверил. А стиль тебя не должен волновать. Ты ведь не музейная мышь.

Харвич встряхнулся, сделал шаг влево – и чуть не налетел на клавесин, стоявший прямо посередине комнаты. Вот еще незадача... клавесин-то тут зачем?..

– Давай, готовься, – прикрикнул на него Даниил Петрович, уже разложивший на огромной кровати с золоченым резным изголовьем пакетики с травами, сушеные лягушачьи лапки, флакончики с разными зельями и прочие мелочи, необходимые для предстоящего действа, – явно ничуть не задумываясь при этом о сохранности шелкового покрывала, расшитого цветами и отороченного кружевом ручной работы. Но как Винцент ни оглядывался, он не увидел ни черепа, ни козлиных рогов, ни...

– Что ты ищешь? – спросил Ольшес.

– А черепа почему нет? – недоуменно спросил Харвич.

– Своим обойдусь, – фыркнул Даниил Петрович. – А в крайнем случае твоим попользуюсь. Иди сюда, становись по ту сторону кровати, возьми в левую руку вот это и сосредотачивайся понемножку... а то ты сегодня что-то уж очень рассеянный.

Винцент послушно встал на указанное место, взял "это", оказавшееся косточкой черной курицы, и попытался сосредоточиться на предстоящей процедуре, но вместо этого вдруг представил, как Даниил Петрович в нужный момент небрежно снимает с плеч собственную голову, смахивает с нее кожу и волосы, и, обеими руками подняв вверх оголившийся череп, начинает напевать формулу... то есть стоп, как же это он будет напевать без головы?

Ольшес внезапно расхохотался, и Харвич, вздрогнув, уставился на него.

– А?..

– Малыш, – нежным голосом сказал Даниил Петрович, – ну до чего же я тебя люблю, ты себе и представить не можешь! И до чего же ты еще глупый это тоже уму непостижимо!

Харвич обиделся.

– Слушай, ну что ты вечно язвишь, вечно...

– Цыц, малявка! Работать пора. Хватит фантазировать.

Харвич мысленно обругал себя и наконец сосредоточился.

Ольшес начал начитывать первую из многих формул, которые должны были прозвучать в течение ближайших четырех-пяти часов. Харвич тихонько вторил ему, подчеркивая низкие тона, и больше никаких посторонних мыслей в голове молодого инспектора не возникало. Дело предстояло нелегкое...

Светильники на стенах комнаты начали медленно гаснуть. Воздух похолодел. Из углов выползли тонкие язычки зеленоватого дыма, пахнущего можжевельником. По ковру что-то прошуршало, как будто мимо ног инспекторов пронеслась стайка невидимых мышей...

Потом в камине раздался тяжелый вздох, другой... за вздохами последовал стон, послышалось сдавленное рыдание... и два плотных клубка сгустившегося тумана осторожно выкатились наружу и опустились в нарядную пустую корзину для дров. Харвич, не прерывая чтения, чуть-чуть вытянул шею, пытаясь рассмотреть клубки, но корзина была слишком глубокой, и Винцент ничего не увидел.

Даниил Петрович тем временем начал следующий этап работы. Зазвучала новая формула, Ольшес вскрыл один из пакетиков с травами и рассыпал вокруг камина мелкие сухие листочки. В корзине взвизгнуло. Харвич, тщательно выговаривая слоги длинной мантры, недоуменно вздернул брови. Чего это они визжат? Вроде бы не должны...

Ольшес, похоже, тоже решил, что визжать привидениям не с чего. Он, двигаясь на удивление медленно и плавно, приблизился к корзине, осторожно поднял ее и перевернул.

Из корзины выпали два комочка бледно-голубого света.

Один из них опустился на пол и замер у ног Даниила Петровича, а второй... второй неожиданно пронзительно свистнул и распух, став размером с футбольный мяч, а потом откатился в сторону и залег под клавесином, сменив цвет на огненно-оранжевый и стреляя во все стороны белыми искрами.

Харвич испуганно посмотрел на Ольшеса, но тот, похоже, ничуть не был озадачен явно нестандартным явлением. Он как ни в чем ни бывало продолжал процедуру, и Винценту не оставалось ничего другого, кроме как вести свою партию вслед за старшим коллегой.

...Они начитывали уже шестую формулу, и Даниил Петрович откупорил один из флаконов, намереваясь сбрызнуть привидения неким специфическим составом, когда оранжевый шар вдруг словно взбесился. Он подскочил вверх и перевернул клавесин, отозвавшийся жалобным звоном струн, потом взвился к потолку, разбрасывая фонтаны красных огней, потом бросился к бюро, и тут же все дверцы и ящики этого изысканного предмета доисторической обстановки задвигались, открываясь и закрываясь, выдвигаясь и снова со стуком вставая на место... зазвенели хрустальные подвески настенных бра и небольшой люстры, запрыгали подушки на креслах, а потом в пустом камине заполыхал яростный жаркий огонь.

Ольшес резко сменил тональность и темп. Теперь читаемая им формула звучала как угроза, и говорил инспектор так быстро, что Харвич едва успевал произносить необходимые слоги, чтобы не отстать. Он уже ни о чем не думал, полностью сосредоточившись на формуле и действии. Взяв связку лягушачьих лапок, на которую указал ему Ольшес, Винцент машинально сделал шаг вправо, потом два влево, потом один назад... он отлично помнил все, что ему следовало выполнить. Но когда он разорвал нить, удерживавшую лапки, и разделил пучок пополам, – оранжевый шар еще раз выстрелил во все стороны искрами, издал отчаянный вопль и рванулся к камину. Огонь из камина выплеснулся в комнату, ковер задымился, тлея... а шар унесся в дымоход, свистя и завывая.

4.

Командиру экспедиции не спалось.

Его терзали мучительные предчувствия и подозрения. Ему казалось, что, как это не раз бывало при работе с инспекторами Особого отдела Управления Федеральной безопасности, вот-вот начнется что-нибудь несусветное. Ну, например, интеллектуальный вампир, на которого так долго готовилась облава, примется глотать кого ни попадя... и съест ненароком какого-нибудь пиротехника, а потом ему захочется реализовать приобретенные умения...

Винклер обругал себя за глупые фантазии, достойные разве что школяра, и решил выйти погулять, рассудив, что лучшее средство от бессонницы комары. В том смысле, что как только они на тебя нападают, тебе сразу хочется вернуться домой и забраться под одеяло. А очутившись под одеялом, ты так радуешься тому, что удачно сбежал от кровопийц, что и сам не замечаешь, как проваливаешься в сон.