Текст книги "Двойное золотое дно"

Автор книги: Татьяна Ермакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– И говорить не о чем. Ничего у нас с тобой, голубушка, не выйдет.

– Это почему это?! – удивилась я.

– По многим причинам. – Ирина говорила и загибала пальцы. – В ментовку сдаваться ты не пойдешь.:.

–Я не убийца, чтобы сдаваться, – оскорбилась я.

– Успокойся. Конечно, ты не убийца. Ты ж пистолет только в кино-то и видела. Кроме того, врагов у твоего Бориса... – Поливанова ехидно хмыкнула («Вот стерва!»). Врагов – пруд пруди! Или друзей закадычных... Тех, что его за кадык готовы схватить и вырвать его с мясом... Не придирайся к словам!.. Ксень, ну подумай. Убийцу директора Сталинки уже столько народу ищет. Менты, прокуратура, ФСБ. Все на ушах стоят. Говорят, из Москвы какие-то указания прислали. Ни что за указания, ни от кого – пока не выяснила. Но я так понимаю, что от персоны VIP-класса. Поняла, голуба моя?!

– He-а, не поняла! Ты что, стращать меня примчалась? Тебе уже забойные материальчики не нужны? А кто недавно на моей кухне крокодиловы слезы лил?!

Нужны! Но не такой ценой! – взвилась Поливанова. – Ксень, ты дура, идиотка! Я за тебя боюсь. Понимаешь, куда ты собираешься влезть?!

Минут пятнадцать мы дружно орали друг на друга, как две мартовские кошки. Потом устали и успокоились.

– Ты все равно туда влезешь, – обреченно кивнула Ирина Андреевна. – Ведь ты авантюристка.

– Ага, – согласилась я с подругой и подумала: «Я уже туда влезла, по самую шейку. И совсем не по своей воле!» – Ты мне хоть спину прикрой. Удостоверение или мандат какой выдай, ну что я на газету пашу.

– Да чего там, мелочи. Завтра зайди. Фотография твоя у меня есть... Отступись, Ксень!

– Йе-а. Поздно. Ты только никому... А то мне – капец!

Ирка кивнула.

Как ни странно, но хранить секреты она умела. Если, конечно, предварительно популярно растолковать ей, что это секрет.

Пытала я Поливанову долго и качественно, по несколько раз повторяя вопросы в разной форме и уточняя детали. Подозрение, что оба Виктора Войченка (отец и сын) скоро прибудут брать мою квартиру штурмом, освобождая из «заложников» свою жену и мать, крепчало с каждой минутой.

Ирина Андреевна знала очень немного. Я бы сказала, что недопустимо мало для газетчика, под носом которого разворачиваются оперативно-следственные действия. На половину вопросов она отвечала «не знаю», на часть – «понятия не имею» и лишь на некоторые вопросы давала расплывчатые и не очень уверенные ответы. Оживлялась госпожа Поливанова, лишь когда речь заходила о слухах и домыслах.

– Откуда в тебе такая хватка? – периодически восхищалась моя одноклассница. – Папашка Мюллер отдыхает!

– Мюллеру не приходилось иметь дело с малоинформированными главными редакторами, – язвила я в ответ и задавала следующий вопрос.

Мы обе выдохлись. Наказав Поливановой звонить, если вдруг что-то вспомнит или узнает, я спровадила подругу к домашнему очагу.

Знала моя одноклассница до обидного мало.

Нет, я, конечно, подозревала и раньше, что журналисты все или почти все подробности берут с потолка. Но чтобы до такой степени?!

Ладно. Систематизируем те крохи, которые удалось добыть.

Итак. Бориса Георгиевича застрелили. Марка оружия или держится в секрете, или Ирина просто забыла название. В оружии она разбирается еще меньше, чем я. В новостях об этом тоже ничего не говорили.

Дальше. Стреляли почти в упор. На теле найдены следы пороховых газов или как там это называется. Эксперты сказали, что расстояние от дула пистолета до виска составило всего несколько сантиметров. По всей видимости, убийца находился рядом, на переднем сиденье.

Интересно, почему я не видела выходного отверстия от пули? Со стороны, с которой я подошла, голова Щербинина выглядела обычно... Я, конечно, в этом совершеннейший профан, но известно, что пуля вылетает из дула с огромной скоростью и теряет свою убойную силу по мере преодоления расстояния. А в данной ситуации ей почти ничего преодолевать не пришлось. Десять-двадцать сантиметров – не более. Нет. С этим вопросом без специалиста не разобраться. Да мне и не нужно. Это дело милиции.

Что там еще Иришка говорила?

Ага. Время смерти приблизительно в промежутке между 15.30 и 16.30. Что-что, а это я знаю куда лучше экспертов. Утверждать, конечно, не берусь, но когда я подошла, кровь еще капала с подбородка, значит, умер он буквально за несколько минут до этого.

И опять с точностью сказать ничего нельзя, моих медицинских познаний для этого не хватает. Знаю только одно – время свертываемости крови может быть разное и зависит от многих факторов. Я опоздала на семь—десять минут. Таким образом, принимаем за основу, что жизни Борис Георгиевич лишился ровно в четыре часа. Точнее, в шестнадцать ноль-ноль.

Очень любопытно!

Именно на это время была назначена наша встреча. Место Борис предложил сам. Возможно, в этом районе у него были какие-то дела...

Во сколько и где мы встречаемся со Щербининым, я никому не сообщала. Значит, утечка информации идет не от меня. Получается, что от него. Кто-то мог присутствовать при разговоре или он сам кому-то сказал.

Черт бы побрал эти мобильные телефоны! Крайне трудно выяснить, где человек находился в минуту разговора...

Поливанова сказала, что убийство с целью ограбления органами как версия даже не рассматривается.

Это правильно. Белый день, почти центр города. Из машины, по всей видимости, ничего не пропало. По Иркиным сведениям, и бумажник на месте, и часы (что-то очень дорогое, в фирме я не разобралась). К тому же сомнительно, что Борис Георгиевич мог впустить в машину кого-то неизвестного.

Получается, что убил его человек знакомый: близко и хорошо знакомый.

Я пересмотрела свои немногочисленные записи. Домашний адрес, местонахождение дачи, на которую меня зазывал Борис Георгиевич, ФИО первого зама и доверенного лица господина Щербинина. И еще несколько имен людей, которые работали на Щербинина или были его... гхм... товарищами.

Радовало только одно. Существуют еще и слухи-сплетни. Весьма любопытные и весьма многочисленные.

Молва приписывала всемогущему директору Сталинки многочисленные романы, любовные похождения, трех бывших жен и огромное количество как законных, так и не очень детей.

Мои мысли неожиданно для меня самой перескочили на другую тему.

Ничего у меня с машиной не получится. Права-то у меня есть, а вот медицинская справка давно просрочена. Нужно заново медкомиссию проходить, а времени на это нет. Алинка мне справку, конечно, сделает, но опять же это время, а времени... Сейчас мне нужно быть вдвойне осторожной, не следует мозолить глаза представителям органов. По крайней мере, пока.

Чтобы сменить «пластинку», я предприняла активные действия по добыванию сведений о Ельчанинове. И желательно, не двигаясь с места.

Мне нужно было стать секретарем-референтом.

Впрочем, я не слишком себе представляю, что такое референт, но звучит красиво. Не просто машинистка и «автоответчик» на телефоне, а референт.

Только я слишком ленива.

Это же надо научиться работать с компьютером, факсом и всякой другой ерундой, которая называется оргтехникой. Нет уж, спасибо!

Единственное, чем я владела, если не в совершенстве, то уж точно неплохо, это телефоном.

Итак, нужно прояснить личность Ельчанинова.

С задачей я не справилась... Или справилась? Ну, это как посмотреть.

Я обзвонила всех знакомых и приятелей, которых могла вспомнить, задавая им один и тот же вопрос: «Что знаешь об Илье Владимировиче Ельчанинове?» Результаты социологического опроса не дали ровным счетом ничего.

Многие вообще не знали, кто это такой. Некоторые что-то слышали, но ничего интересного или предосудительного вспомнить не могли. И только Галка вспомнила, что ее знакомая работала у Ельчанинова психологом. Мне тут же стало любопытно, зачем в строительной фирме психолог? Выяснять психические отклонения у кирпичей?

Впрочем, нет, я не права. Там, где работают люди (а в фирме Ильи их было предостаточно), наверное, действительно необходим психолог. И эта психологически подкованная женщина может изобразить мне подлинный портрет бывшего начальника.

Я было возликовала, но, оказалось, напрасно. Мадам изволила выйти замуж и укатила с мужем на постоянное местожительство в город-герой Минск. Пообещав Галке оплатить телефонный счет, я умолила подругу позвонить в столицу Белоруссии.

Прождав около часа, я коршуном бросилась к зазвонившему телефону. Галка вкратце пересказала мне разговор с приятельницей. Она пела своему бывшему работодателю такие дифирамбы, что я даже засомневалась, уж не влюблена ли в него баба?

Словно угадав направление моих мыслей, Галка сказала:

– Ты не думай, она женщина проницательная. Умница. Все недостатки человеческие видит.

– Ага. И с ее точки зрения, у Ельчанинова недостатков не наблюдается, – съехидничала я.

– Она этого не говорила, – рассудительно заявила Галка. – Просто констатировала, что человек он хороший.

– Ага.

– А зачем он тебе? – подозрительно поинтересовалась Галя.

«Нужно срочно что-то придумать!»

– Да у Поливалки на него виды появились... – туманно объяснила я. Услышав об Ирке, Галюня не удивится. Однако может резонно спросить, а при чем тут я.

Но, к моему огромному облегчению, Галка попрощалась и положила трубку.

Пусто-пусто, как в домино. Ну, что ж,..

Немного расстроившись, я приготовила ужин, потом. почитала и завалилась спать. Больничный кончился, завтра заступаю на трудовую вахту.

В понедельник, вернувшись с работы, я «села на телефон». Предстояло найти Лешку Егорова, соседа по двору и товарища по детским шалостям. Наше общение давно уже носило эпизодический характер, но меня это не смущало. Алексей сменил множество работ. Однако меня интересовала его недавняя служба на местном телевидении.

Вчера Ирка поведала мне, не сведущей в амурных делах местного бомонда, что полгода назад Борис Щербинин развелся с очередной женой. А ею была Стефания Остапчук, диктор этого самого местного телевидения. Вот на нее-то я и захотела выйти с помощью друга детства.

Нашла я Леху довольно быстро. Выяснилось, что мой бывший; сосед пребывает сейчас в состоянии творческого полета, то есть сидит без работы.

– Лешенька, ты Стефанию знаешь? – бросила я пробный шар.

– Файку-то? А то! – как-то странно хихикнул Егоров.

– Нет. Ты не понял. Меня интересует Стефания Остапчук, телевизионный диктор.

В ответ на мои слова последовал раскат дурного хохота.

– Она такая же Стефания, как ты Ксения! Насмотрелась, дура, бразильских сериалов и переименовала себя по их образу и подобию!

– Кто? – ничего не поняла я.

– Да Остапчучка же! – нетерпеливо объяснил Леха.

– Теперь понятно, – кивнула я, словно собеседник мог меня видеть. – Солнышко, мне очень нужно с ней познакомиться и поговорить. Дело есть. Вы в каких отношениях?

– В прямых, точнее, в горизонтальных! – хихикнул Егоров.

Подобная манера изъясняться доводила меня до белого каления. Я ничего не поняла и осторожно уточнила:

– А это как?

– Ну, Ксенька, ты даешь! Трахаю я ее, имею, сплю с ней – выбирай, что нравится.

Я перевела дух и заныла.

Лешенька, солнышко, составь мне протекцию. Очень нужно!

– Можно, конечно... – задумчиво протянул Леха.– Только... захочет ли она с тобой говорить?

– Лешенька, ты нас только познакомь, представь как подругу детства. Она на мои килограммы посмотрит и сразу успокоится, поймет, что я вашему счастью не угроза.

– С-частью... – еще громче захохотал Егоров. – Сама все увидишь. Подъезжай к военкомату.

– Когда?

– А прямо сейчас!

Все складывалось неплохо. Я в хорошем темпе рванула к военкомату.

На остановке я сразу углядела внушительную фигуру Егорова. В юношестве мой сосед, увлекшись «строительством тела», неумеренно качался и глотал детское питание тоннами. Когда понял, что до «Мистера Олимпия» ему не дотянуть, бросил это дело и стал постепенно заплывать жирком. Но кое-что от былого великолепия осталось. Форму он поддерживал, хотя и не так неистово.

– Ты только особо ничему не удивляйся, – нехотя предупредил меня Лешка. Чувствовалось, что он уже не рад, что согласился свести меня со Стефанией.

– Ладно, – пожала я плечами и замолчала. Вдруг передумает знакомить меня со Стефанией?

Мы дворами пересекли квартал и вышли к большому кирпичному дому, который в народе кличут «дом с аркой». Арка там действительно примечательная, только уж слишком загаженная продуктами жизнедеятельности рода людского и собачье-кошачьего.

Мы поднялись на второй этаж, и Егоров своим ключом открыл массивную железную дверь.

– Файка, стерва, ты дома? – проорал над моим ухом Леха. Я на несколько секунд оглохла.

Ему ответила гробовая тишина. Вполне вероятно, что хозяйка была дома и просто нас не слышала. Стены в этом домике, словно в старинном каземате – толщиной в три кирпича. Звукоизоляция полнейшая.

Леха по-хозяйски сначала заглянул на кухню. Среди сверкающих кастрюль на плите инородным телом смотрелся закопченный до черноты ковшик. В помещении чем-то отвратительно воняло.

Ни слова не говоря, Егоров кинулся в комнаты. Я, разумеется, понеслась за ним. В гостиной хозяйки не оказалось. Леха широко распахнул дверь спальни, и я оторопело остановилась. На широченной кровати возлежала совершенно голая Стефания Остапчук и пьяно улыбалась.

– Иди ко мне, Лешенька. Я так хочу. – Чего она так хочет, услышать мне не пришлось. Но я и так догадалась. Егоров со всего маху захлопнул дверь, едва не расквасив мне нос.

Двери в этой квартире были под стать стенам. Мне показалось, что дубовые или сделаны из чего-то похожего, очень толстые и плотно пригнанные.

Мне оставалось только усесться в кресло и терпеливо ждать. Уходить я не собиралась.

«Сексуально озабоченная наркоманка», – заключила я и покачала головой, понимая, что добиться чего бы то ни было от Стефании мне вряд ли удастся.

Дверь со стуком распахнулась, и появившийся в проеме Лexa зло рявкнул:

– Помоги! Воду в ванную налей! Холодную!

С моей точки зрения, накачавшейся наркотиками личности холодная ванная не поможет. Но спорить я не стала и быстренько выкрутила краны до предела. Егоров втащил в ванную хозяйку и с головой окунул ее в воду.

– Выйди, – коротко распорядился Леха.

Не зная, как долго продлится это «купание», я бесцеремонно пошарила на кухне и заварила большую турку кофе. Думаю, что хозяйке он тоже понадобится. Разливая кофе по чашкам, я услышала тяжелые Лехины шаги. Он принес Стефанию и посадил на узкий кухонный диванчик. Мокрая женщина выглядела неважнецки. Синяки под глазами, припухлости. Она зябко ежилась, кутаясь в махровый цветастый халат, и старательно отводила глаза от Егорова.

– Где ты деньги взяла? – видимо, уже в который раз спрашивал ее Лешка.

Она упорно молчала.

– Ты же знаешь, нельзя тебе пить, – укорял ее Леша.

«Странно, а мне показалось, что нужно про дозу спрашивать», – пожала я плечами.

Но он уже не злился, а разговаривал с ней мягко, как с больным или ребенком. Любовь не любовь, но озабоченность судьбой Фаины в его голосе присутствовала.

– Праздновала я, – бесцветно отозвалась Стефания. – У меня повод есть!

– Плевал я на все твои поводы! Пойми, ты за ним в могилу скоро сойдешь! Только эту гниду шлепнули, а ты сама добровольно там окажешься!

«О-па! А вот это уже интересно», – отметила я про себя, но промолчала, надеясь услышать продолжение.

Обманулась.

Хозяйка недовольно глянула в мою сторону и спросила:

– Это кто?

– Ксеня, моя соседка по дому. Хороший человек. Ей с тобой поговорить надо.

– Не буду, – поджала пухлые губки Стефания.

– Почему? – спокойно спросила я. Мой опыт общения с хроническими алкоголиками был невелик (а уж с наркоманами тем более), но я знала, что настроение у них меняется очень быстро. Нужно только подождать.

Стефания не нашлась, что ответить, и просто внимательно посмотрела на меня.

– Фай, давай я вас с Лешкой покормлю. – Я полезла в холодильник и с удивлением обнаружила, что он полон припасов. В пять минут я соорудила пышный омлет с грибами и зеленым лучком, красиво нарезала ветчину и колбасу и настрогала салат из огурцов.

Стефания исподлобья смотрела на меня, но едва я поставила перед ней тарелку, накинулась на ее содержимое.

Женщина была красивая. На вид лет двадцати пяти. Большие карие глаза делали ее похожей на лань. Образ дополняли тонкий нос, пухлые, розовые от природы губы. Фигуру я оценила раньше и пришла к выводу, что она безупречна.

С чего же такая красивая, молодая, успешная девчонка в пьянку и наркотики ударилась?!

– Тебя как зовут?

– Ксеня, – нисколько не удивилась я ее вопросу. Ведь она была еще не в себе и вполне могла забыть имя совершенно постороннего человека. Простительно.

– А меня...

– А тебя – Стефания Остапчук, я знаю.

– Зови Файкой, рожей я для Стефании не вышла, – отмахнулась хозяйка и глупо хихикнула.

– Зря ты так. Ты очень красивая. У красивой женщины должно быть красивое имя. Но, по-моему, Фаина тоже красиво.

Леха молча уплетал омлет с колбасой и участия в нашем разговоре не принимал. Потом и вовсе встал и сказал:

– Ксень, я отлучусь часика на полтора. Вы пока потрепитесь. Закрой за мной.

Мы вышли в прихожую, и Егоров шепотом объяснил:

– Ксень, она алкоголичка. Не давай ей пить. Я давно из дома все пойло вынес, но, поди ж ты, нашла. Я за доктором. Сиди и жди меня.

– Как скажешь, – пожала я плечами. В сказочку об алкоголизме мне не очень верилось. Но это с одной стороны. А с другой – кто его знает?

Вернувшись в кухню, я увидела, что Фая уже расправилась с едой и теперь лениво курила, глядя в окно.

– Фай, а ты чего праздновала? – нерешительно спросила я, не зная, как она на это отреагирует.

– Борьку застрелили, вот и праздновала!

– Какого Борьку? – не веря своим ушам, пролопотала я. Фаина не только шла на общение, еще и говорила «по теме».

– Муженька моего бывшего, Борьку Щербинина! – криво ухмыльнулась женщина. – Гнида, тварь поганая! Спасибо доброму человеку, что избавил меня от него!

– Да что же ты такое говоришь?! Фаечка, побойся бога!

– Нет, Ксень! – с трудом вспомнила она мое имя. – Забыл он про меня, ваш бог! Сильно я, видать, нагрешила, что он меня с этой тварью свел! Всю душу он мне испоганил, а о теле и говорить нечего. С вокзальной шлюхой лучше обращаются, чем он со мной!

Плотину прорвало. Фаина плакала злыми слезами и говорила, говорила не переставая.

Через пять минут я на собственной голове почувствовала, что означает выражение «волосы шевелятся». И за глаза, грозившие, как говорится, полезть на лоб, стала опасаться.

Фаине я поверила безоговорочно. Резона врать совершенно незнакомому человеку у нее не было. Но даже если она и преувеличивала, то уже половины сказанного ею хватило бы...

Борис Георгиевич Щербинин оказался поистине... странным джентльменом. Впрочем, из монолога Фаи я поняла, что джентльменом он оставался ровно месяц после дня свадьбы. Природное магнетическое обаяние, которое мне пришлось испытать на собственной шкуре, донельзя избаловало Бориса Георгиевича. Роман с любой женщиной у него продолжался не более месяца. Не выдерживал Щербинин дольше, неинтересно ему становилось...

Вполне возможно, что с Фаиной Щербинин расстался бы гораздо раньше и дело бы так до свадьбы и не дошло. Но девушка заупрямилась или решила, что поймала за хвост жар-птицу, и до официального бракосочетания к своему телу жениха не допускала. Девственницей Фая не была, но свою интимную жизнь свято оберегала от постороннего глаза. Поэтому никаких слухов и сплетен о ней по городу не гуляло. Щербинину она объяснила свое поведение просто. Мексиканские сериалы помогли.

Версия была такова. В восемнадцать лет девушка влюбилась. Чувство было взаимным, и заявление лежало в загсе. Но накануне свадьбы влюбленная пара возвращалась от друзей, на них напали хулиганы и ее парня убили. Фаину не тронули, испугались содеянного и убежали.

Вот поэтому якобы она суеверно боится добрачных связей.

С моей точки зрения, в подобную чушь мог поверить лишь пятилетний ребенок. Но Борис Георгиевич проникся моментом и повел девушку под венец.

– Да если бы я знала... Покувыркалась бы с ним месяц, а потом жила бы спокойно!.. Знаешь, как он себе баб последнее время подбирал? – хрюкнула Фаина, не то подавившись смехом, не то задохнувшись от злобы. Фаина перескакивала с темы на тему, и понять, о чем она в данный момент говорит, было довольно сложно. Но я постаралась.

«По объявлениям!» – чуть не выпалила я, но вовремя прикусила язык и помотала головой.

– Он себя в газетках нахваливал! Анонимно, конечно. Бабы косяками перли! Он же, кроме своей персоны, еще и поддержку обещал. Женщины и покупались, думали – материальную! А он себя предлагал, – зло расхохоталась Фаина.

«Что-то про поддержку я не помню. Возможно, забыла», – промелькнуло у меня в голове. Объявлений я перелопатила такое количество, что в глазах рябило. Где уж тут все детали-то упомнить.

Фаина тем временем продолжала свой рассказ.

Первый месяц был действительно медовым. Борис баловал молодую жену до невозможности. Но вскоре заметно к ней охладел. Девушка пыталась выяснить причину такой перемены, но не смогла. В один из вечеров здорово подвыпивший муж ударил ее из-за какого-то пустяка. Дальше больше. Нормальный секс его уже не интересовал.

«Садомазохизм» был, пожалуй, единственным знакомым мне термином, прозвучавшим в Фаинином монологе. Другие его требования были такой же гадостью, о чем я догадалась по выражению лица бывшей жены Щербинина и ее брезгливому тону.

– Как ты могла все это выдерживать? – искренне посочувствовала я Фае. – Почему не ушла от него?

– Не отпускал. Куда я могла пойти в городе, где на него молились? Да и моя физия известна многим. Уехать из города... Без денег? Он ведь даже зарплату у меня забирал, а потом и вовсе запретил работать. Раньше я телепрограмму вела... А теперь только новости читаю... Никуда бы я от него не делась, – тяжело вздохнула Фаина и рассказала, как муж подкладывал ее своим деловым партнерам. Сопротивляться этому было невозможно.

– А что же произошло, почему вы развелись?

Фаина, запрокинув голову, дико захохотала.

– Я его шантажировала! Представляешь!!! Я его шантажировала!!! Мне ничего не было нужно. Ни денег его поганых, ни брюликов, которыми он меня засыпал в первый месяц, ничего! Только одного – развода!

Эти фразы она произнесла с таким сарказмом, что я пришла к выводу, что здесь что-то не так...

– Фай, дело, конечно, прошлое, главное – тебе удалось от него отделаться... Но ты, по-моему, загнула. Шантажировать такого человека, как Щербинин, невозможно! – Своим заявлением я спровоцировала ее на дальнейшие откровения.

– Если бы эта гнида была жива, ничего бы я никому не сказала. Себе дороже! Я и ментам ничего не сказала...

Я просто прикусила язык, стараясь удержаться от вопроса: «К тебе менты приходили?» Сейчас ничего спрашивать было просто нельзя. Алкоголиков очень просто сбить с мысли, они часто забывают, о чем говорили, могут моментально изменить к тебе отношение. Нет, сейчас мой удел – молчать и слушать.

– Только тебе скажу, только тебе. Ты мне нравишься. Опять же —соседка Лехи. – При чем тут наше с Лехой соседство, я не поняла. Однако уточнять не стала. – У него два паспорта!

– У кого? – не выдержала я.

– У Борюсика! – издевательски заржала бывшая жена. – Случайно нашла в бумагах. Какой-то ремонтник приходил, кажется, счетчик снимал или еще какую лабуду смотрел, не помню. Вот среди книжек на оплату паспорт и лежал.

– Подумаешь. Бывает. Думал, потерял, сделал новый, а потом старый нашел.

– Удачно эта сволочь его потеряла! – снова расхохоталась Фая. – Вместе со штампом о браке потерял.

Изъяснялась она довольно путано, поэтому я осторожно спросила:

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что штампа о разводе там не было! Он двоеженец, наш драгоценный господин директор!

Признаться, такой оборот дела в моей голове не укладывался. У него что, не было денег откупиться, если первая жена не давала развода? Думаю, такую проблему Щербинин решил бы в два счета. Потратился бы немножко, и развели бы без всякого желания супруги... И вдруг мне в голову пришло банальнейшее объяснение.

–Может, он вдовец! – воскликнула я.

– Черта с два! – рявкнула Фаина. – Я запомнила адрес и все узнала!

Она замолчала, глубоко затянувшись сигаретой. Тяжело беседовать с медленно трезвеющими людьми.

– Смелая ты баба, конечно, – восхитилась я. – И что же Щербинин, так паспорта и не хватился? Ты прибрала его к рукам?

– А то! – хихикнула Фаина. – Хорошему человеку отдала на сохранение. Борюсик меня тогда чуть не убил. Ребро сломал. Ничего, срослось! А теперь вот и его черт прибрал!

Наверное, она имела в виду бывшего мужа, а не ребро. Я снова поостереглась уточнять. Мне ужасно хотелось узнать, что же Фаине стало известно о первой жене Щербинина.

– Любила она этого кобеля, любила. Как и я поначалу. А он с ней... как со мной, наверное. Я говорила с соседкой. Она слышала скандалы, вопли. А потом эту его жену отец увез в Москву. Он сам там работал, а она здесь с Борюсиком... Старик мне сам сказал, что она до сих пор его любит... он к ней ездил... раз в месяц, на неделю... она так хотела... он не хотел, но ехал... дела с отцом...

Фаину развозило буквально на глазах. Из злобной истерички женщина превращалась в апатичную размазню. Сейчас, излив душу незнакомому человеку, она превратилась в тряпичную куклу. Потеряла кураж и стала медленно сползать, валиться набок с намерением прикорнуть на кухонном диванчике...

Я выхватила из ее руки сигарету и затушила. Потом поволокла не сопротивлявшуюся, но и не помогавшую мне женщину в спальню. Безвольным кулем Фаина рухнула на кровать. В последний момент, перед тем как отключиться, она мутным взглядом посмотрела на меня и пролопотала:

– У меня еще на него... есть.

И тут из прихожей послышался шум. Пришел Егоров с каким-то пожилым мужчиной.

– Ты ей выпить не позволила? – первым делом спросил Леха.

– Нет. Пойду я, – очнувшись от раздумий, ответила я. Ее последние слова я не поняла. Но расспросить Фаину не было никакой возможности. К тому же мне совершенно не хотелось присутствовать при дальнейших процедурах...

Уж не знаю, что они намерены делать с Фаиной... Но однажды мне пришлось сопровождать приятельницу в наркологический диспансер, кодироваться. Она признавала, что совершенно необходимо сделать этот шаг, но упорно откладывала свой визит. Наконец, мне это надоело, и я буквально на аркане притащила ее к врачу. Не скажу, что сама процедура уж очень ужасна (просто укол), но лица подруги после посещения нарколога я, наверное, не забуду никогда...

Леха проводил меня до дверей, помог надеть куртку.

– Ксень, а ты чего от нее хотела?

– Поговорить хотела, узнать кое-что. – Я не могла придумать убедительную причину своего визита и поэтому отвечала расплывчато. Но Егоров меня уже не слушал. Он поглядывал через плечо и торопился вернуться к Фаине.

– Ты уж извини, что ничего не вышло. Вот я подлечу ее, тогда и поговорите.

– Хорошо, Лешенька, спасибо.

Сообщать Егорову, зачем приходила и чего добилась, я не собиралась. Без крайней необходимости я вообще никому об этом не скажу. Помимо прочего, это было бы непорядочно по отношению к бедной женщине с искалеченной душой.

Попав, наконец, на свежий воздух, я глубоко вздохнула и, может, впервые в жизни поняла курильщиков. Получить столько страшной информации, самое время было бы затянуться сигареткой или выпить сто грамм...

Это у меня, постороннего человека возникло такое желание. А у нее?! Ничего удивительного, что девушка стала алкоголичкой и наркоманкой. Выдержать такие испытания и не свихнуться, по-моему, совершенно невозможно.

Ноги почему-то не слушались меня, поэтому, с трудом дотопав до ближайшей лавочки, я просто рухнула на нее. Признаюсь, рассказ бывшей жены (впрочем, какая же она жена?! Щербинин ее обманул, организовав липовую свадьбу) Бориса Щербинина меня ошеломил.

Но ругать себя последними словами за доверчивость тоже не стоило. Ситуация вполне рядовая. Щербинин, лощеный самец, пользовался бешеным успехом у женщин. А когда что-то легко достается, легко и надоедает. Фаина, конечно, девушка необыкновенная, умница, красавица. И в том, что он на ней женился, нет ничего удивительного. Объяснить же его дальнейшее поведение можно тем, что и Фаина ему быстро приелась. Объяснить, конечно, все можно, но оправдать?!. Нет, редкостной скотиной был этот человек!

Мое самолюбие было уязвлено. Ведь и я оказалась в длинном списке побед господина Щербинина. С этим фактом пришлось смириться, но было очень обидно.

Я поняла, что если и дальше буду развивать эту тему, то скоро сама о себя стану ноги вытирать. А комплексов у меня и так хватает.

Поэтому усилием воли я приглушила свои обиды и утихомирила самолюбие.

«Ничего страшного не произошло. С этим можно жить, а со временем даже не вспоминать. Все нормально!» – уговаривала я себя, направляясь к остановке. И, кажется, мне удалось себя убедить.

Мужчины ненавидят магазины.

Они и не в состоянии представить себе, как может радовать покупка какого-нибудь пестрого шарфика или бантика. Тем более им не понять, зачем глазеть на выставленный в витрине товар, если не собираешься его покупать.

В детстве я тоже терпеть не могла походов в магазин. Особенно в продовольственный.

Тогда трудно было что-либо купить. Весть о том, что «Масло привезли!» (мясо, сахар, сгущенку, тушенку, рыбу...) вызывала ажиотаж среди жителей. В очередь выстраивались и древние старики, и младенцы в колясках. Как я ненавидела эти очереди!..

Сейчас наши магазины просто завалены товарами. Можно купить все, ну если не все, то очень многое. И нет понятия «дефицит». Сейчас в дефиците – деньги.

Однако я давно поняла, что всех денег не заработаешь, а всех товаров не купишь. Мне просто это не нужно.

И я полюбила магазины. Полюбила ходить между прилавками и глазеть. Почему-то мне так лучше думается. Я переключаюсь.

В огромном «Доме мебели», где, собственно, от мебели остался всего один, хорошо замаскированный другими прилавками отдел, я провела около часа. Гуляла между прилавками с колбасой, книгами, игрушками, обувью, ювелирными изделиями.

Думать о Щербинине мне не хотелось. Но меня буквально преследовали мысли об Илье.

С некоторых пор к убийце Бориса Георгиевича я относилась уже не так отрицательно. Кем бы он ни был. Но мне все же не хотелось, чтобы им оказался Ельчанинов.

Старательно, минута за минутой, я вспоминала весь роковой эпизод. Я хотела знать точно, почему в тот момент подумала об Илье.

«Я увидела машину. Но не уверена, что это была его машина. Я видела автомобиль такого же цвета, как ельчаниновская «Мицубиси»... Ой, хватит! Кому ты врешь? Самой себе?! Ты видела именно темно-синюю «Мицубиси», иначе бы просто не обратила на машину внимания!.. Интересно, сколько таких автомобилей в городе? Возможно, это просто стандартный цвет для этой марки. Ведь стандартная комплектация стоит дешевле. Вообще, о цветах, автомобилей я знаю только старый анекдот: «Какого цвета может быть «Форд»? Любого, при условии, что он будет чёрный!»