Текст книги "Двойное золотое дно"

Автор книги: Татьяна Ермакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Но возможно...

Невозможно! – отрезала я. – Насколько я поняла, господин Щербинин специализировался исключительно на женщинах, а мой друг – совсем наоборот.

– Что наоборот...

– Ох, ну какой вы непонятливый! Он гомосексуалист. Женщинами и мной, как женщиной, он не интересуется. И, как я уже сказала, он мой друг, а не любовник. И никогда им не был. Я... мне... для меня он скорее подружка, с которой можно посплетничать и поплакаться друг другу в жилетку.

По лицу майора я поняла, что он мне верит, но голубых... не любит.

– Возможно, нам придется его допросить.

– Ну, нет! – взвилась я. – Чтобы потом все газеты смаковали его ориентацию?! Нет уж, увольте!

То ли майора смутил мой натиск, то ли он и сам считал версию о ревности друга-гомосексуалиста абсурдной... Лещев махнул рукой.

– Не хотите говорить – не надо. Наверное, вы правы. Но нервничать не нужно, – добавил майор. – Это моя работа. Необходимо проверить все версии, а начальство давит и подгоняет.

Что правда, то правда. Убийство Щербинина имело огромный резонанс в области. СМИ подняли вселенский шум, нараставший с каждым днем. Так что жителям области уже становилось тошно при одном упоминании имени Щербинина. Правоохранительные органы тоже не остались в стороне. План «перехват», жесткие меры... Представитель Президента и губернатора области создали комиссию и взяли дело под свой контроль.

Как показывает практика, заказные убийства (а я склонялась именно к такому выводу) плохо раскрываются. Иногда находят козла отпущения, еще реже исполнителей, но заказчиков – почти никогда...

– Оксана Сергеевна, а где вы были в момент убийства? – задал неожиданный вопрос товарищ майор.

Я немного помолчала, тщательно изображая раздумья.

– По телевизору сказали «во второй половине дня». Какой промежуток времени вас интересует?

– К примеру, отрезок с 15 до 17 часов, – больше для проформы уточнил майор свой вопрос.

– Тогда все просто. – Я собралась с мыслями и принялась старательно отвечать. – Около трех я встречалась со своей подругой Алиной Ахметовой. Принесла ей платье... – Последующие минут пять я пудрила майору мозги, рассказывая, что обшиваю своих подружек. Сообщила даже, какой фасон выбрала Алина, из какого материала я шила ей наряд, упомянула о впечатлении, которое произвела моя работа на подругу. И своего я добилась. 'Моя трескотня Лещеву быстро надоела, и он перебил меня следующим вопросом.

– Она может это подтвердить?

– Конечно.

– Что делали потом?

– Решила бегом заняться. Знаете, нужно и за здоровьем следить!

– И как успехи? – совершенно равнодушно поинтересовался Лещев.

– Плохо! Устала, как собака, еле до дому доплелась. Спорт не для меня, – загрустила я в унисон майору. – Вы алиби мое пытаетесь установить?

Майор издал звук, напоминавший кашель, и смущенно отвел в сторону глаза:

– Я обязан отработать все версии. – Лещеву давно все осточертело. Скоро ему на пенсию. Все преступники, свидетели и подозреваемые ему смертельно надоели. – Версию о финансовых злоупотреблениях и заказном убийстве, – продолжал он, – разрабатывают другие отделы. А нам поручили всех его... женщин.

Хотел сказать «баб», но в последний момент остановился. Нескрываемая досада, с которой он это говорил, свидетельствовала о том, что самого майора Лещева

«дамская версия» не устраивает. Досада на глупо потраченные время и силы сквозила в каждом его взгляде.

Когда майор, наконец, покинул мою кухню и мою квартиру, я даже растерялась.

Он не спросил, где я работаю, не поинтересовался ни моими контактами, ни биографией. Ничем! Мой образ жизни его не занимал, мои отпечатки пальцев тем более...

Лещев даже не произнес классическую фразу о том, что, если я понадоблюсь, меня вызовут!

Ничего не понимаю!

Выходит, меня никто ни в чем не подозревает?!

Мой трюк с курткой прошел?!

Я могу спать спокойно?!

Окружающий меня мир обрел новые краски, Я глубоко вдохнула свежий воздух, струившийся из форточки. И отвратительный одеколон Лещева, которым провоняла вся моя кухня, постепенно стал улетучиваться.

Сейчас я почувствовала некоторое облегчение, все сомнения и подозрения отложила на потом.

Первым делом я позвонила Поливановой.

– Ксенька, у меня буквально три минуты, – важно запищала в трубку госпожа редакторша.

– У меня был милиционер, – чуть не заорала я от радости оттого, что об этом событии могу говорить в прошедшем времени.

– Странно было бы, если бы его не было, – спокойно откликнулась Ирина.

– Ничего себ... – я мгновенно осеклась. Надо же быть такой идиоткой! Ирка же ничего не знает о моей эпопее с Щербининым. Сама же решила ничего ей не рассказывать, а теперь возмущаюсь...

– Ксень, у меня сейчас планерка, – напомнила о себе приятельница. – Надеюсь, ты не противодействовала следствию и все рассказала.

–Да.

– А чего голос испуганный? Неужели сама не понимаешь, сейчас они все его связи и знакомства отрабатывают?

– Ир, все-таки мент, – гнусаво протянула я.

– Такой же человек, как и все. Две руки, две ноги, голова и куча недостатков внутри, – категорично отрезала подруга.

– Конечно, ты права, – затараторила я, уже не зная, как прекратить этот бессмысленный разговор. – Иди совещайся. Пока.

Положив трубку, я поняла, что мне и порадоваться-то не с кем. Вот она, оборотная сторона секретов. Что знают двое, то знает и свинья. Так-то оно так... Только даже поделиться радостью не с кем.

Но все равно. Жизнь прекрасна! Меня не подозревают.

Чтобы отпраздновать сие знаменательное событие, я отправилась в кафетерий универмага (в гордом одиночестве!) и взяла вкуснейшее пирожное и кофе. Пока я наслаждалась кондитерским изделием, мой мозг работал и доработался до интересной мысли. Нужно немедленно позвонить Фаине и выяснить у нее хотя бы адрес, по которому проживал Щербинин со своей женой. А там уж посмотрим, что делать. Найду соседей, порасспрашиваю, чего-нибудь да узнаю.

Я торопливо проглотила остатки пирожного и помчалась к ближайшему телефону-автомату. Номера Фаины я не знала, так что пришлось сначала позвонить Лешке Егорову.

– Лешенька, привет! – пропела я в трубку. – Как дела, как Фаина? Оклемалась?

– Да пошла ты! – рявкнули в трубке, и сразу же послышались короткие гудки.

Ничего себе! Что это с ним? Я снова набрала номер. На сей раз не отвечали мне довольно долго. Однако мое терпение было вознаграждено.

– Чего надо?

– Лexa! Ты что? Что случилось? – скороговоркой выпалила я.

– Ксень! Ксень, приезжай, а? Пожалуйста, приезжай, – неожиданно заныл Егоров. – Мне так хреново! Файку...

Что «Файку», понять мне не удалось. Вместо членораздельной речи послышались сдавленные всхлипы.

Что же это делается, что творится!!! Я Леху с детства знаю. Никогда он не плакал. Даже когда спрыгнул с крыши сарая и сломал ногу, шипел от боли, но не плакал. Что могло случиться, что довело его до слез?!

Рысью рванув на остановку, я в последний момент успела вскочить в нужную маршрутку и через десять минут неслась по двору своего детства. Только бы с мамулей не столкнуться. Начнутся расспросы, сетования и жалобы, что у Всеволода Николаевича макулатура закончилась.

Я пулей влетела в родной подъезд и в рекордно короткие сроки одолела три лестничных пролета. Мамина квартира располагалась на втором этаже, а мне нужен был третий.

Уф, кажется, пронесло!

Перед знакомой дверью я притормозила, чтобы отдышаться, и надавила пальцем на кнопку звонка.

Лешка, видимо, сидел под дверью. Я еще руку не успела убрать, как дверь отворилась.

– Ксенька, – выдохнул он свеженьким перегаром и скривился, сдерживая слезы.

– Егоров, что случилось?!

– Файку убили, – бесцветно отозвался он. – Вчера, в квартире...

– О, господи!

Ноги мои подкосились, и я рухнула на тумбочку для обуви. В пятницу убит Щербинин. Вчера его бывшая жена. Ну, пусть не жена, но все считают, что они

состояли в браке... Бедная Файка... Таких совпадений не бывает. Тут все взаимосвязано.

– Какая же тварь...

– Я знаю, какая, – глядя в сторону, проронил Леха.—Они что-то искали... не нашли.

– Кто они? Что искали? Почему ты решил, что не нашли? – выпалила я, понимая, что более глупых вопросов придумать уже не удастся.

Егоров сел рядом со мной на край тумбочки, отчего старушка жалобно скрипнула.

– Я не знаю, кто они. Но зачем тогда мне звонить и требовать вернуть, если они нашли?

– Еще раз, не поняла, – совершенно опешила я.

– Вчера ночью мне позвонили, – попытался объяснить Леха. – Сказали, что если я хочу жить, то должен узнать, где Фаина держала документы.

– Какие документы?

– Да я-то откуда знаю?! – взвыл Егоров. – Что вы все от меня хотите?!

– Леша! Возьми себя в руки, – потребовала я. – Ничего я от тебя не хочу. Помочь только... Если смогу, конечно.

– Не можешь, – нехотя буркнул Егоров. – Скажи, что мне делать?

Думала я недолго.

– Сваливать. – Твердо заявила я. – И, как говорит Вольфыч, однозначно. И лучше всего в Москву. Там много народа, авось затеряешься.

– Да я уж думал. Только менты сказали, чтобы в городе был, – тяжело вздохнул Егоров.

– Какие менты? Леша, не молчи! Говори, рассказывай! – потребовала я, утаскивая Егорова в комнату, Двери в его квартире были тоненькие, такие же, как и у мамы, и мне совершенно не хотелось оповещать весь подъезд (если не весь дом) о делах, которые никого не касались.

В квартире Егоровых все оставалось по-старому. Исключением был лишь новый телевизор, но это не в счет. На мгновение показалось, что мне снова десять лет и мы с Лехой замысливаем очередную гадость-пакость.

Я усадила Леху на диван и принялась за дело.

Минут через пять он, наконец, заговорил. Парню было очень страшно.

Он рассказал, что с Фаинкой они были вместе уже около трех месяцев. Встретились случайно на улице, и завертелось. Пока работали в одной конторе, ничего такого у них не было, да и Фаина была замужем за Щербининым и передвигалась по городу под присмотром какого-то бугая-телохранителя. А после развода они с Лехой знакомство и возобновили.

– Она – классная девчонка! Что в постели вытворяет... – проговорил Лешка, забывшись на минутку. Опомнившись, помрачнел. – ...Только пила. Как сапожник пила, ее приучила эта сволочь. Конечно, что делать молодой абсолютно обеспеченной девке... Только винище жрать со скуки.

«Ба-а! Да он же ничего не знает!» – пронеслось в моей голове.

А Егоров продолжал. Он рассказывал, как пытался ее лечить, запрещал, не давал деньги. Фаины хватало на несколько дней, затем снова следовал рецидив. Она сама понимала, что губит себя, и хотела лечиться. Они даже собирались в Москву в какую-то клинику. Но не было больших денег. Москва – город дорогой.

Недавно Фаина повеселела. Она сообщила, что нашла выход из положения и скоро у них появятся деньги. Откуда – Лешка не знал, женщина своими замыслами не поделилась. Лешка вообще посчитал ее слова пьяным бредом, химерой и фантазией. Только однажды Фая проговорилась, что хочет что-то продать бывшему мужу. Что-то очень ему дорогое... Но снова ничего толком не объяснила!

«Так-так-так! Фаечка, кажется, хотела немножко пошантажировать Щербинина! Крайне глупо с ее стороны. Ей бы подальше от него держаться...»

– А что произошло вчера? – спросила я, желая услышать еще какие-нибудь подробности.

– Я ушел от нее около шести. У меня стрелка была забита на полседьмого. Насчет работы. Хороший вариант подвернулся, – мрачно объяснял Лешка.

Работодатель долго беседовал с Егоровым, выяснял его квалификацию. Потом Лешка поехал домой что-то забрать. Ночевать он собирался у Фаины. Но дома его уже ждали.

Господа в форме посадили его в «воронок» и предъявили обвинение в предумышленном убийстве гражданки Остапчук. К счастью, недоразумение вскоре разрешилось. Следователь или какой-то другой милицейский чин оказался знакомым работодателя и созвонился с ним. Алиби Егорова он подтвердил, но был очень недоволен тем фактом, что хотел взять на работу человека с сомнительными, как он выразился, знакомствами.

Перед Лехой извинились. Рассказали, что гражданка Остапчук доползла до входной двери, открыла ее и позвала на помощь. Когда приехали «Скорая» и милиция, Фаина была уже мертва, а соседи показали, что в последние месяцы она общалась только с Егоровым. Поэтому подозрение пало в первую очередь на него.

Лешку отпустили уже под утро. Спрашивали об образе жизни Фаины, задавали кучу, как ему казалось, ненужных вопросов.

Как только Егоров оказался дома, ему позвонили. Неизвестная личность приказала искать документы, которые хранились у Фаины. Ничего ни о каких документах Леха не знал. Где или у кого она их могла хранить, если они вообще были, – тоже.

– А ты подумай, – попросила я. – Понимаешь, менты никогда не найдут ее убийцу. Они сейчас просто роют землю из-за Щербинина. А кто такая Фая, чтобы они напрягались? Всего-навсего бывшая жена...

– Ксень, ну ты дура! Да неужели, если бы я знал, не отдал бы им?! Я жить хочу, я еще молодой!

Говорил Егоров с надрывом, руки у него тряслись. Лешка был очень напуган. Да-а, друг детства, выдержки у тебя ни на грош...

– Ты ее любил? – спросила я.

Егоров на мгновение задумался.

– Не знаю... Жалел, наверное, – пожал он плечами и скорчил такую мину, словно сейчас разрыдается.

«Любовь прошла, завяли помидоры, – подумала я неодобрительно. – Но Файке уже ничем не поможешь...»

– Ну, хорошо. Может, ты знаешь каких-то ее друзей, знакомых, родственников.

– Ага. У бабы Веры, которой лет девяносто, она документы хранила! – зло хмыкнул Леха.

– Какой бабы Веры? – не поняла я.

– У соседки с первого этажа! Ксень, ты совсем сдвинулась. У этой бабы Веры уже лет двадцать, как старческий маразм. Она Файке конфетки-карамельки все совала...

– Ну почему обязательно баба Вера! – возмутилась я. – У Фаины что, родственников нет?

– Есть. Мать с отцом в деревне, но у них отношения... Подружки – алкоголички, я их отвадил. Может, не всех. Но Файка – не дура, она бы им отчего не доверила. Они бы проболтались... Больше я ничего не знаю.

Лешка опустил голову и закрыл лицо руками.

– Леха, у тебя есть знакомые, у которых ты мог бы пожить? – Он отрицательно помотал головой.

– То есть в городе, конечно, есть...

– Понятно, – в свою очередь кивнула я. – Но из города тебе необходимо линять. Как ты думаешь, за тобой следят?

– Ксень, ну ты иногда умная, а так – дура дурой! – удрученно взглянул на меня друг детства. – Если бы не следили, откуда бы знали, когда я домой явился?

– Ну , конечно, легче оскорблять человека, чем до чего-нибудь самому додуматься! – вспылила я. – А ну-ка, встань!

Леха покорно поднялся во весь свой немалый рост. Да, замаскировать такого громилу – дело нелегкое.

За домом следят, тут Егоров прав. И все же необходимо, чтобы он незаметно покинул квартиру. Что мы знаем из детективной литературы? Использовать подвал? Отпадает. Наш подвал не соединен с соседними. Может, чердак?

А вот чердака-то у нас и нет. Кроме того, на крышу можно попасть только из первого и шестого подъезда, а мы живем во втором. Вот такие архитектурные прелести.

Что еще? Соседский балкон. Имею в виду балкон в квартиру соседей, живущих в третьем подъезде.

Тоже отпадает. Причем сразу по трем причинам. Балконы у нас расположены далеко друг от друга. Даже если Егорову удастся добраться до этого балкона, соседи, скорее всего, позвонят в милицию. А если вообще за домом наблюдают, большую Лехину фигуру, проделывающую акробатические номера на фасаде дома, заметят даже ночью.

– Точно, – удрученно кивнул Егоров, переминаясь с ноги на ногу.

– Ага. Я уже размышляю вслух. Плохо. Пора лечиться, – тяжко вздохнула я. – Но хорошо, что ты все слышал. Еще какие предложения есть?

– Не-а, – отозвался Егоров и, преданно глядя мне в глаза, заканючил, как в детстве: – Ну придумай. Ты же умная...

– Кто тебе сказал? – удивленно вытаращилась я на парня.

– А ты всегда так правдоподобно врала, что нам ничего не было!

Что правда, то правда. Покрывая наши совместные детские шалости, я действительно придумывала очень убедительные истории, которые частенько помогали нам избежать заслуженного наказания.

– Леха, а где тетя Лена? Ты почему один? – ни с того ни с сего поинтересовалась я.

– Маманя к сестре во Владимир отправилась. Тетку в больницу положили, операцию сделали. Она уж месяц там, недавно звонила, сказала, что еще месяца два пробудет. Тетка одинокая, ни мужа, ни детей. Мать ее хочет к нам перевезти, но пока нельзя. – Егоров снова опустился на диван, который под ним заметно прогнулся.

– Так, так, так, – замахала я на него руками. Подробности личной жизни Лехиных родственников меня не интересовали. – А почему бы тебе, голубчик, не сменить матушку у постели больной?

– Она все-таки женщина... – вяло протянул «любящий племянничек».

– Твоя мать тоже женщина. Причем больная женщина. Насколько я помню, у тети Лены нелады с сердцем, а уход за лежачим больным – большая нагрузка.

– Угу, – мрачно кивнул Егоров.

Я встала с дивана и бесцеремонно открыла дверцы допотопного платяного шкафа.

– Ты чего? – удивился Леха.

– А ну-ка надевай, – выудила я из пропахших нафталином недр плащ тети Лены.

Ростом сынуля лишь сантиметров на пять был повыше матери и примерно настолько же пониже своего покойного отца.

Ничего не понимая, Леха обрядился в женский плащ.

– Отлично. Я сейчас спущусь к моей маман, а ты пока найди платок пострашнее, какие-нибудь гамаши, и обязательно туфли.

– Зачем?

– Затем! – рыкнула я на парня и скрылась за дверью.

Сверившись с часами (мама должна быть на работе), я позвонила в ее дверь и быстренько спряталась. Дверь не открывалась. Ее нет дома!

Не обращая внимания на дурные вопли кота Всеволода Николаевича, я вихрем ворвалась в квартиру, стащила с антресоли чемодан и добыла из него старый мамин парик – мечту своего детства. Теперь-то я понимаю, что это искусственная дешевка, но тогда... Впрочем, воспоминания могут подождать, а Леха – нет.

Водрузив чемодан на место, я пулей вылетела из квартиры, заперла замки и через минуту уже лицезрела озадаченного Леху.

Дальнейшее для страдальца Егорова превратилось в кошмар.

Напялив ему на голову мамин парик и облачив в женские одежды, я намазала ему губы жуткой помадой морковного цвета, которой пользовалась тетя Лена. Затем с гордостью обошла вокруг преобразившегося соседа.

– Класс! – оценила я свое произведение.

– Ворон на огороде пугать! – резюмировал неблагодарный друг детства.

– Леха, это ты дурак, а не я! В таком виде ты можешь спокойно выходить на улицу. Даже соседи примут тебя за твою мать. А эти (кто «эти», я не уточняла) точно не узнают.

– Я в таком виде на улицу не выйду! – громко запротестовал Егоров.

– Хорошо, – быстренько согласилась я. – В таком случае я сейчас же ухожу, и выпутывайся, как знаешь!

На озабоченном Лехином лице я без труда прочитала его мысли. Парень вспомнил, что бывало в детстве, когда он пренебрегал моими инструкциями. Разумеется, ничего хорошего из этого не выходило, и все заканчивалось поркой. Его поркой.

– И куда я пойду? – тяжело вздохнув, согласился на все сосед.

– Нет, ты точно дурак! – злобно рявкнула я. – Только что говорили, что тебе нужно из города уезжать! Собери в сумку необходимую одежду, я заберу ее с собой. Поеду на вокзал. Выясню, когда ближайший поезд до

Владимира, позвоню тебе. Ты, налегке, подрулишь к вокзалу и отправишься к больной тетке. Сунем проводнику пару сотен, возмет тебя, никуда не денется. У тебя деньги есть?

– Немного.

– Ничего, добраться хватит. Я тебе во Владимире дам адрес. Там живут мои хорошие знакомые, они тебя на какую-нибудь работу пристроят...

– Не хочу я на какую-нибудь...

– Не хочешь?! – взбесилась я. – А на тот свет хочешь?!

Подобная перспектива, очевидно, Егорова не устраивала еще больше, чем работа грузчиком в магазине.

– Ксень, ну чего ты?!

Мы заново обсудили все детали. Затем Егоров локидал в сумку свои вещи, и, изрядно нагруженная, я отбыла на вокзал.

Дальнейшая операция прошла «без шума и пыли».

Красный и смущенный Леха, по моему сигналу, прибыл на место встречи. Мы отошли на запасные пути и нашли полуразвалившийся товарный вагон, где Леха переоделся. Отправлять его во Владимир в маскарадном костюме было невозможно. Проводники – народ ушлый, они все замечают. А нелепо замаскированного под женщину парня обязательно запомнят. Тети Ленины наряды свое дело сделали. Лёшка благополучно выбрался из дому.

Переговоры с худым, как щепка, проводником плацкартного вагона проходящего поезда «Киев – Воркута» я провела на высшем уровне и вскорости имела возможность помахать рукой удрученному расставанием «мужу» (как я напела проводнику).

Дело было сделано! Это не могло не радовать.

Однако дало повод для раздумий.

Все ищут какие-то документы. Девчонку из-за этого угробили...

После вчерашних нешуточных волнений за судьбу друга детства сегодняшний день я решила провести спокойно, без приключений.

Приведя в божеский вид вверенную мне территорию, я вернулась домой и с удовольствием залегла на любимый диван с любимым детективом в руках.

Настроение у меня было прекрасное. Менты меня ни в чем не подозревают, просто отрабатывают фантастическую версию. С эвакуацией потенциальной жертвы (Егорова) я справилась прекрасно. К тому же неожиданные мозги неожиданно выдали на-гора очень интересную мысль с криминальным уклоном.

Я вспомнила, что при употреблении огнестрельного оружия на коже рук остаются пороховые частички. И никаким мылом их не смоешь. Наличие таких следов проверяют с помощью парафина или воска. Неважно. Главное, на моих руках ничего такого быть не может! И вдруг мое хорошее настроение в одночасье испарилось.

Жизнь бьет ключом... и преимущественно гаечным, да по голове.

Поняла я это ровно в 21.00, когда подняла трубку настойчиво звонившего телефона. Из трубки не доносилось ни звука.

– Алло! Куда вы звоните? Вы ошиблись номером.

– Нет, сука! Это ты ошиблась! – Голос звучал глухо, словно проходил сквозь какие-то препятствия. Принадлежность к одному из известных полов определить было невозможно.

– Какого черта? Кто вы? Что вам нужно? я начинала свирепеть, но чувствовала, что этот человек номером не ошибся и нужна ему именно я.

– Мне деньги нужны! Поняла? Денежки! – просипела трубка. – И ты, щваль, мне их дашь.

– А ты оптимист, как я погляжу, – рявкнула я в трубку. Церемониться с этим типом я не собиралась.

В трубке послышались звуки, отдаленно напоминавшие хихиканье.

– Дашь сколько скажу, еще в ногах валяться будешь! Иначе...

– Ну что иначе, что?! – сорвалась я на крик. Да, нервы ни к черту.

– Твоего дружбана, что Борьку грохнул, на нары посажу! А статейка-то.. Вышка!

– Ты о чем?-Какого дружбана? Что ты несешь?! – пылала я праведным гневом.

Собеседник разразился мерзким смехом.

– Ментам свою лапшу вешай! Все ты знаешь, сука! И я знаю!

– Ничего я н-не знаю!! – запустила я петуха на последнем слове. Мозг мне подсказывал, что все это очень серьезно, что со мной не шутят и меня не разыгрывают, а действительно шантажируют. Голосовые связки мне не повиновались, язык, казалось, распух и не ворочался. От ужаса затряслись коленки и руки. Страх, отступивший было после визита майора, охватил меня с новой силой, многократно усиливаясь.

– Ты все видела, – прохрипела трубка. – И все знаешь! Убийцу знаешь!.. Желтая куртка...

– Какая куртка? – окончательно отупела я от ужаса.

– Твоя, твоя!! Нет ее в парке. У меня она, – весело захихикала трубка.

– Агхв... – издал мой находящийся в параличе голосовой аппарат.

– Что, обделалась?!

Я послушно кивнула, словно можно было меня видеть.

– Запомни, мне нужно 50 штук зеленых. Даю неделю!Почему-то эти слова меня отрезвили. Сумма казалась такой запредельной, что и представить было сложно. Я разозлилась. А злость – мощный стимулятор, он прогоняет страх. Вот только голос пока не выправился, и кипевшая во мне ярость никого не пугала.

– Я тебе еще позвоню, – хмыкнул голос, и трубку повесили.

Что такое шантаж, до сего дня я представляла себе лишь теоретически. По книгам и фильмам. Сейчас узнала на собственной шкуре, точнее, на собственных нервах. И больше всего в данный момент мне хотелось проснуться. Пусть с трясущимися конечностями, пусть в майке, прилипшей к спине от холодного пота! Главное– проснуться!

Сильный щипок за руку ничего,не изменил, только слезы выступили на глазах. Этого еще не хватало! Разреветься, как кисейная барышня?! Ну уж нет. Эта гадина такого от меня не дождется! Я и так потешила его амбиции своим блеяньем. Да как он смеет!..

Надо было сказать, что я заявлю в милицию. Я ни в чем не виновата и его не боюсь! Никуда бы я, конечно, не пошла, но спесь с этой гадины бы сбила!

Нет! Только подумать – 50 тысяч!! Я что – внучка Рокфеллера?! Где мне взять такие бабки! А главное, за что? За что я должна платить?! За то, что испугалась и убежала?! Бред, идиотизм, абсурд!!!

Впрочем, быть умными задним числом – это мы все умеем. Но я просто позеленела от злости. Понимая весь ужас своего положения, я как заведенная бегала по комнате и осыпала проклятиями этого гнусного шантажиста.

И тут снова раздался звонок.

– Скотина! Мразь! Дерьмо собачье! Сейчас я тебе покажу!– накручивала я себя, бросаясь к телефону.

– Что тебе еще, тварь?!

– Оксана, что с вами? – Голос в трубке не был похож на голос шантажиста. Но я уже ничего не соображала. Как у Ильфа и Петрова, меня «понесло».

– Не смей называть меня этим именем! – истерически вопила я.

– Сейчас поднимусь! – отозвались в трубке.

Ха! Он сейчас поднимется! Подумать только! Нет, ну вы слышали?!

Безмозглой курицей, улепетывавшей из-под колес автомобиля, невесть откуда взявшегося на тихой деревенской улочке, я метнулась на кухню и выхватила из ящика большой мясной нож. Под руку попалась тяжеленная чугунная сковородка. Вооруженная до зубов, я рванула к входной двери, в которую уже колотили.

Очень трудно повернуть замок, если у вас заняты обе руки. Практически невозможно. Чтобы этот неоспоримый факт дошел до моего сознания, понадобилось секунд двадцать.

От чего же избавляться?!

Нож полетел на тумбочку под зеркалом. Я все равно не умею им пользоваться. Это в фильмах-боевиках все очень просто, в реальности же требуются длительные тренировки. Да и кровь плохо отмывается!

Я поудобнее перехватила сковородку и повернула рукоятку замка.

Неведомый посетитель толкнул ее снаружи... Я размахнулась...

Когда в дверном проеме показалось обеспокоенное лицо Ельчанинова, было уже поздно. Оказывается, чугунная сковорода имеет такую силу инерции!.. Мозг успел отдать приказ, но до рук он дойти не успел...

В следующий миг раздался страшный грохот, и по косяку двери в разные стороны разбежались кривые трещины. Чудом увернувшийся от сковородки Илья что-то выронил из рук и перехватил мою руку со сковородкой, которая уже готовилась к следующему удару.

– Ну-у-у-у, кто же так гостей встречает? – театрально произнес Илья, скручивая меня в «бараний рог». Пользуясь явным физическим превосходством, Илья Владимирович плотно прижал меня к себе, так что мой нос уткнулся в мягкую замшу его куртки.

– Незваный гость хуже татарина! – рявкнула я в ответ, безуспешно пытаясь лягнуть Ельчанинова ногой. Сковородка выскользнула у меня из руки и с лязгом рухнула на пол. Ох и достанется мне завтра от тети Паши, соседки снизу. Я стиснула зубы и снова попыталась стукнуть Ельчанинова. Еще после двух-трех конвульсивных движений я поняла, что ни ударить, ни освободиться из железных объятий мне не удастся.

– Ксюша, что случилось? – спокойно спросил Илья, слегка отстранившись, чтобы видеть мое лицо. Но руки так и не разжал.

Его лицо было таким обеспокоенным, глаза такими честными, а слова такими искренними и участливыми...

Фонтан отрицательных эмоций иссяк, вспышка гнева закончилась плачевно. Я позорно разрыдалась, усевшись в прихожей прямо на пол. В последнее время это место в моем доме стало традиционным для сидения и рыданий.

Растерянный господин Ельчанинов (интересно, почему все мужчины именно так реагируют на женские слезы?) немного постоял надо мной, потом подобрал принесенные пакеты и удалился в кухню. К моменту его возвращения (с двумя чашками чая) я все еще безутешно рыдала, скорчившись на полу.

Илья, недолго думая, устроился рядом со мной, вытянув длинные ноги. Мою чашку он примостил на тумбочке и подобрал брошенный мною нож. Сквозь слезы я видела, как он с видом знатока рассматривал тесак.

– Балансировка – фиговая, да и подточить нужно. Чем же я тебе, Ксюшенька, так не угодил, что и череп раскроить хотела и ножичек приготовила? – иронично произнес Ельчанинов.

Я лишь еще громче зарыдала. Знаю, что нельзя мне плакать. Я становлюсь безвольной и слабой, а огрызаюсь, скорее, по инерции. Заметив за собой эту отвратительную черту, я чаще злюсь, чем плачу. Сейчас же, окончательно, сдаваясь, я уткнулась лбом в плечо Ильи. На бежевой куртке соленые капли мгновенно образовали мокрые пятна, и я захлюпала еще интенсивнее, вспомнив кровь, капнувшую с подбородка мертвого Щербинина.

– Ну, не такой уж я гадкий и противный, – проговорил Илья с легким смешком. – Облегчи душеньку...

Я отрицательно помотала головой.

– Квартирка у тебя, конечно, маленькая, но, может, лучше в комнате на диване доплачешь? – Не ожидая согласия, Илья встал и, взяв меня за руки, резко дернул вверх, на мгновение вновь прижав к своей груди.

Зависть к той женщине опять заговорила во мне. Ну почему же не я?

– Ты зачем пришел? – Я не нашла ничего лучшего,чем нахамить.

– Знал бы, что ты меня жизни лишить хочешь, не пришел бы. – Смешинки прыгали в его глазах, – Теоретически я парень неплохой, тебя вроде не обижал... что ж на меня со сковородкой-то?!

– Не на тебя, – хмуро буркнула я, сознавая весь идиотизм ситуации.

– А на кого?

– Самой бы очень хотелось знать! – огрызнулась я. – Что ты ко мне привязался! Что тебе нужно? Каешься, что статью разрешил написать?! Хочешь, порву?.. Прямо на твоих глазах... клянусь – второго экземпляра в природе не существует.

– Ксюш, да что же ты так завелась? – огорчился Ельчанинов.

– Да катись ты!.. – ругнулась я совершенно беззлобно и рухнула в угол дивана.

Подогнув под себя одну ногу, Илья уселся рядом, совершенно никуда не собираясь катиться.

– Ну, зачем же так? Я морально пострадавший. Шел в гости к приятной женщине, надеялся на чашечку чая, шампанское с собой приволок, зефир в шоколаде...

– Откуда знаешь, – шмыгнула я носом, – что я люблю зефир в шоколаде?

Заулыбавшись, Илья пожал плечами и признался:

– Я и не знал, просто сам люблю.

– Дай зефиринку, – жалобно попросила я.

Коробка с вкуснятиной представляла собой жалкое зрелище.

– А нечего сковородками размахивать, – хихикнул Илья. – На нее шампанское упало.

– Ну ничего, – в свою очередь хихикнула я, выуживая из малоаппетитной массы парочку почти целых зефирин. Одну себе, другую Илье.